CC BY
48Теория и история права и государства
РАЗВИТИЕ РОССИЙСКОЙ ПРАВОВОЙ ТРАДИЦИИ ДИНАСТИЧЕСКОГО ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ
ШАЙРЯН Георгий Павлович,
кандидат юридических наук, адвокат. E-mail: 911adv@mail.ru
Краткая аннотация: Статья характеризует основные этапы развития российской правовой традиции династического престолонаследия, раскрывает ее связь с формированием порядка преемства верховной власти в России до 1917 г.
Abstract: The article describes the main stages in the development of the Russian legal tradition of the dynastic succession to the throne, reveals its relationship with the formation of the order of succession of the supreme power in Russia until 1917.
Ключевые слова: Правовая традиция; российское престолонаследие. Keywords: Legal tradition; the Russian succession.
Нормы российского престолонаследия, начало развития которых относится ко времени создания Древнерусского государства, сыграли заметную роль в установлении порядка преемства верховной власти вплоть до начала ХХ в. Не меньшая роль отводилась им в становлении двух последовательно сменивших друг друга форм правления, которые существовали в России в это же время - княжеского единодержавия, а с середины XVI в. - царского самодержавия. Тогда верховная власть царствующего монарха приобрела присущую ей неделимость, юридическую неограниченность, безответственность и священность, что стало закономерным итогом сформировавших ее положения исторических обстоятельств, религиозных убеждений и политических интересов, а также оказалось результатом эволюции нормативных взглядов на установление наследственного порядка российского династического престолонаследия, сложившегося в самобытную правовую традицию.
Особо заметным было влияние этой традиции на установление царской власти российского монарха, на формирование ее правового содержания и порядка ее преемства. Российская правовая традиция династического престолонаследия представляла собой совокупность правового опыта и правовых знаний о порядке наследования верховной власти, получивших отражение в устных и письменных правилах поведения для круга лиц, обладавших правом на престолонаследие. В своем развитии она прошла четыре этапа, начав свое существование со времени образования древнерусского государства в конце IX - начале Х вв.
Возникновение этой традиции следует отнести к IX - X вв., когда «наступил поворот от старого племенного устройства к устройству государственному»^]. В это период «княжеская власть находилась под покровом родо-племенных отношений»[2], хотя уже в первой половине IX в. «глава всего комплекса славянских племенных союзов... обладал титулом, равнявшимся императорскому, - его называли «каганом», как царей Хазарии или главу Аварского
каганата»[3].
Основой традиции престолонаследия стал родовой обычай передачи стола по праву первородства, от отца к старшему сыну[4], вырабатывавшийся еще в условиях отказа от родоплеменной государственности в IX - Х вв. и ставший с начала XI в., применяться для передачи княжеского стола путем «перехода волости по началу отчины»[5]. Вместе с переходом наследования княжеского стола по степеням родства появилось представление о возможности его наследования в порядке линий, то есть, потомками лица, являвшегося родоначальником для данной линии, когда, как считал Князь Ярослав, дети, а не братья должны были наследовать его стол. Все это вовсе не означало, что порядок наследования княжеского стола по праву первородства по нисходящей мужской линии сразу же стал господствующим. Это был лишь отдельный исторический эпизод, продемонстрировавший правовую возможность отодвинуть от верховной власти старшего в роде. Предпочтение отдавалось при определении условий наследования княжеского стола отдавалось договорам, «на основании которых старшинство присваивалось иногда тому, кто на самом деле вовсе не был старшим в роде»[6]. Наряду с этим были распространены такие способы восприятия княжеской власти, как народное избрание и добывание стола силой оружия.
В XII-XI11 вв., когда «уделы составляли полную собственность известной княжеской семьи, после смерти отца владения его переходили не к брату, а к детям и делились между ними»[7], а власть князя, движимое и недвижимое имущество, включая землю, неделимо входило в общую наследственную массу[8], положение постепенно меняется, и можно утверждать, что идея о праве князя на самостоятельное наследование имущества и стола получила заметное практическое воплощение.
В целом, первый этап традиции длился до конца XIII в., когда были сформулированы первые представления о праве князя - наследодателя, обладавшего фактической
властью государя наследственной вотчины, как на передачу княжеского стола по степеням родства в порядке линий, устанавливавших наследование по нисходящей линии от отца к его сыновьям, миную его братьев, так и на определение размера и состава наследственной массы.
Второй этап начался с XIV в. и длился до начала второго десятилетия XVII в. За это время был выработан и установлен принцип непрерывности в преемстве верховной власти по праву первородства, от отца к сыну, а также была закреплена самостоятельность и нераздельность власти царственного наследодателя. Идея преемства по нисходящей мужской линии все-таки постепенно «укоренилась в сознании народа, обратилась в обычай»[9], хотя настаивать на том, что она окончательно стала сложившимся правилом нормативного поведения, было еще преждевременно. Скорее, следует утверждать, что на этом этапе начала вырабатываться «система единонаследия в нисходящей линии...»[10]. Начиная с Дмитрия Донского, князья, по его примеру, стали «прибавлять старшему сыну лишнюю долю на старейший путь. Эта доля стала постепенно увеличиваться, пока не установилось единодержавие - нераздельность престола, переходящего по праву первородст-ва»[11]. Позднее Иван III дал обычаю поставления на великокняжеский стол по праву первородства по нисходящей мужской линии государственную поддержку, когда объявил своего внука наследником вместо умершего сына[12]. Впрочем, и в это время утверждать, что в XV в. рассматриваемый обычай становится определяющим, можно также лишь с оговоркой. Как верно отмечал М.В. Зызыкин, «.этот принцип только чувствовался как норма, могущая внести известный порядок...»[13] в преемство княжеской власти, когда старшему брату в одном поколении родства наследовал, как правило, средний брат, ему наследовал младший брат и т. д., и «только по пресечении всего поколения братьев наследство переходило к старшему сыну первого из них»[14].
Отсчет времени, с которого возможно утверждать о том, что российская правовая традиция наследования престола начала приобретать свое формальное выражение в нормативных правовых актах, имевших высшую юридическую силу, относится ко времени Московского царства, к тому моменту, когда в 1547 г. Иван IV добавил к великокняжескому титулу титул царский, венчался на царство, превратив наследование княжеского стола в наследование царского престола.
Исследуя взгляды современников первого русского царя, А.Хомяков верно отмечал людей его правовую неопределенность. В подтверждение этого соображения он приводил исторический эпизод, который имел место во
время болезни Ивана IV. Тогда многие бояре, близкие к царскому престолу, отказались присягать его малолетнему сыну. Причин тому было несколько. Среди тех, которые имеют отношение к сложившимся представлениям о праве на престолонаследия можно назвать главную. «По древнему обычаю дома Рюрикова, - поясняет А. Хомяков, - престол великокняжеский переходил не от отца к сыну, но от умершего великого князя к старшему из его родственников, и этот обычай был только отстранен частными договорами, а не отменен коренным законом...Отказываясь от присяги, они (бояре - авт.) поступали откровенно и добросовестно, хотя и ошибались в понятиях о пользе государственной»[15].
К этому же этапу относится также период Смутного времени, когда правовая традиция наследования престола в силу исторических обстоятельств, не находила своего практического выражения и законодательно не поддерживалась, сохраняясь в народном сознании лишь как устоявшаяся правовая идея. Однако, как показали события следующего столетия, она никуда не исчезла, глубоко укоренившись в средневековом сознании и показавшись на свет как только позволили обстоятельства.
Третий этап был более коротким, чем предыдущие. Он продолжался с начала второго десятилетия XVII в. со времени воцарения династии Романовых в 1613 г., и продолжался почти до самого конца XVIII в. Начало этого этапа было отмечено прекращением крайней политической нестабильности Московского государства, чему способствовало занятие российского престола новой династией в связи с прекращением междуцарствия, выходом из династического кризиса с последовательно сохранявшимся впоследствии преемством верховной власти по нисходящей мужской линии от отца к его первородному сыну.
Возврат ко времени политической дестабилизации начался в конце XVII в., когда престол оказался занятым одновременно двумя малолетними царствующими особами - царевичами Иваном и Петром с правительницей Софьей во главе государства, нарушая принцип единовластия при самодержавном правлении. Особо острый характер дестабилизации государственной власти был отмечен в Российской империи после смерти императора Петра I. Кризис царского правления был вызван его отказом от законодательной поддержки российской правовой традиции династического престолонаследия с ее более или менее устоявшейся к тому времени основополагающей нормой о праве на престол первородного сына царствующего самодержца. Изданный Петром I Устав 1722 г. о наследовании престола содержал логически выводимое им право монарха самостоятельно определять наследника Престола: «... Благо-разсудили мы сей устав учинить, дабы сие было всегда в
ПРАВО И ГОСУДАРСТВО: теория и практика. 2017. № 7(151)
воле правительствующего государя, кому оной хочет, тому и определит наследство»[16]. Санкция, содержавшая указание на меры государственного принуждения и церковного прещения, которой заканчивался Устав, для случаев, если «кто сему будет противен, или инако как толковать ста-нет»[17], сводилась к признанию за таким лицом наличия государственной измены. Измена каралась казнью и отлучением от Церкви. Таким образом, отказ от традиции был сделан в пользу установления права обладателя верховной власти на передачу престола по его личному усмотрению, в том числе, имея в виду выбор своего наследника вне круга лиц, принадлежавших к царствующему дому.
К счастью, как и в период предыдущих политических потрясений, угрожавших нормальному течению государственного развития, традиционные умозрительные представления о порядке престолонаследия по праву аг-натского первородства по-прежнему сохранились в неизменном виде, успешно пережив отступления от сложившегося правила, и в конце XVIII в. взгляд на исключительное право первородного сына царствующего государя на престол стал законодательной нормой.
С этого времени начался четвертый этап развития российской правовой традиции династического престолонаследия, который длился сто двадцать лет вплоть до падения самодержавия в России. Постоянная перемена царствующих особ на Императорском Престоле, не связанная с законодательно установленной системой норм, регулирующих порядок его восприятия, и вызванные этим конфликты в борьбе за верховную самодержавную власть, которые в течение почти сорока лет после принятия Устава 1722 г. нарушали обычные условия династической и государственной жизни в России, вызвали необходимость принятия нового закона о престолонаследии.
Среди пяти способов занятия престола, которые были известны российской истории - то есть в отличие от восприятия престола по государственному обиранию, по завещанию, по избранию или в результате его насильственного захвата, - преемство Престола в силу закона предполагало неизменность правовой конструкции, законодательно устанавливавшей очередность восприятия верховной власти Членами Императорской Фамилии в случае кончины царствующего монарха. Эта очередность была установлена Павлом I в документе, который был датирован в ПСЗ Российской Империи за номером 17910 от 5 апреля 1797 г.[18] и получил в научном обороте наименование Акта о престолонаследии.
Выработанный российской правовой традицией порядок наследования престола стал основой для законодательного регулирования прав на восприятие вер-
ховной власти наследником царствующего монарха. Сам порядок престолонаследия стал успешно сочетать два противоположных по своему юридическому смыслу подхода, сформировавших единую систему российского престолонаследия. В ее основе лежал принцип предпочтительного агнатского престолонаследия по нисходящей линии по праву первородства, не исключавший субсидиарный когнатский порядок. «Агнатами, - как пояснял М.В. Зызыкин,- в своей работе «Царская власть и закон о престолонаследии в России», выпущенной в свет в 1924 г. в Софии, называются мужские члены фамилий, происходящие от мужчин данной фамилии, когнатами же являются женщины фамилии, по крови ей родные, и мужчины, через этих женщин происшедшие»^]. Установленный Актом 1797 г. порядок престолонаследия предусматривал возможность призвания к наследованию престола представителей царствующей династии из числа лиц женского пола в случае пресечения всех ее мужских линий. В этом случае, призывается старший представитель (представительница) ближайшей (в порядке линий), а из равно близких — старшей женской линии, причем каждый раз брат (и его линия) исключает сестру (и ее линию). Акт 5 апреля 1797 г. лишь в одном нарушает постепенность перехода из ближайших линий в более отдаленные. Всякий раз, когда престол переходит в женские линии такого лица, в роду которого царствовали представители мужских линий, то первой призывается не старшая женская линия этого лица, а линия, ближайшая к последнему царствовавшему агнату этого рода, - подробно поясняет когнатский порядок престолонаследия статья из энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона со ссылкой на Н.М. Коркунова[20].
Затем престолонаследие вновь возвращалось к изначально предпочтительному агнатскому порядку. Все иные нормативные элементы российской правовой традиции наследования престола, такие как: условие о вере, порядок восприятия престола и присяги воцарившемуся монарху, его коронование и возможность отказа от права на престол, дополняли ее основное содержание, усиливая ее императивность.
Закон о наследовании престола, основу которого составляли нормы, заимствованные из российской правовой традиции династического престолонаследия, и прежде всего, положение о первородстве по нисходящей мужской линии, стал гарантировать соблюдение очередности в преемстве престола. Тем самым, поддерживался нормативно установленный порядок передачи верховной власти законному наследнику, что существенно снизило возможность возникновения династических споров.
Немаловажную роль сыграла указанная традиция
и в формировании норм, регулировавших условия престолонаследия. В отличие от порядка наследования престола, условия престолонаследия могли быть изменяемы по воле царствующего Императора. Они регулировались специальным семейно-династическим законом, имевшем публично-правовое значение, - Учреждением о Императорской Фамилии (УИФ). Его первая редакция была введена в действии одновременно с Актом 1797 г. В силу закрепленных в УИФ норм, которые нашли в дальнейшем свое отражение в Основных государственных законах Российской империи, условиями наследования Престола были: наличие императорской крови, законность династического брака и принадлежность будущего супруга к царствующему или владетельному дому, а также условие о вере. Законным считался дозволенный царствующим императором брак, предусматривавший приобретение права на наследование престола для супругов и их потомков от этого брака. Морганатические браки Членов Императорского Дома, с точки зрения гражданского права, признавались законными, но династических преимуществ не обеспечивали и потомство от этих браков правом на наследование престола закон не наде
Библиография:
1. Нидерле Любор. Славянские древности. М., 2013. С. 435.
2. Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Ленинград, 1980. С. 19.
3. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и киевские княжества XII - XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности. М., 2013. С.
175
4. Иоанн, епископ Шанхайский. Происхождение закона о престолонаследии в России. Подольск, 1994 (репринт, Шанхай, 1936). С. 69.
5. Сергиевич В.И. Древности русского права. Т. 2. М., 2007. С. 158.
6. Ивановский В.В. Учебник государственного права. Казань, 1908. С. 382.
7. Нечволодов А.Д. Сказание о русской земле. Кн. 1.Ч. 1-2. М., 2003. С. 702.
8. Мельников С.А. Престолонаследие как фактор эволюции древнерусского государства: IX-XV вв. М., 2010. С. 62.
9. Ивановский В.В. Учебник государственного права. Казань, 1908. С. 382.
10. Градовский А.Д. Начала русского государственного права. Т. 1. СПб., 1875. С. 173.
11. Градовский А.Д. Начала русского государственного права. Т. 1. СПб., 1875. С. 173.
12. Андреевский И. Русское государственное право. М., 1866. С. 141.
13. Зызыкин М.В. Царская власть в России. С. 121.
14. Алексеев Е.В. Закон и корона Российской Империи. М., 2012. С. 30.
15. Хомяков А.С. Всемирная задача России. М., 2008. С. 234.
16. ПСЗ РИ. Собр. первое. Т. VI. № 3893. С. 496.
17. ПСЗ РИ. Собр. первое. Т. VI. № 3893. С. 496.
18. ПСЗ РИ. Собр. первое. № Т.ХХ^. № 17910. С. 587.
19. Зызыкин М.В. Царская власть.С. 108.
20. Энциклопедический словарь. Т. XXV. СПб., 1898. С. 87.
лял. Особым условием для вступления на престол, которое соблюдалось при любых обстоятельствах, было условие о вере. Его нарушение являлось абсолютным препятствием
для фактического занятия престола.
* * *
Преемство Всероссийского императорского престола имело в своей основе правовую традицию его династического наследования, которая была выработана в течение девяти веков российской истории. Наиболее показательную роль эта традиция сыграла в период последних ста двадцати лет существования Российской империи, когда она получила правовую поддержку в виде Акта о престолонаследии от 5 (18) апреля 1797 г., поставившего право Членов Императорского Дома на наследование престола на закодательную основу. Тем самым, были коренным образом изменены действовавшие ранее правила о наследовании престола, что существенным образом повлияло на стабилизацию дальнейшей государственной жизни, устранив потенциальную опасность очередного конфликта при передаче верховной власти, а в случае его возникновения способствовало его скорейшей ликвидации, опираясь на закон.
