CC BY
14
Даурская галка Corvus dauuricus. Во время миграций на Южном Алтае известны встречи даурских галок в марте 1982 и 1984 годов в Маркакольской котловине и в марте 1981 и 1983 годов в западных отрогах Hарымского хребта (Березовиков 1989; Березовиков, Воробьёв 2001). В Бухтарминской долине в 2005 году одиночная даурская галка, державшаяся в стае обыкновенных галок Corvus monedula и грачей Corvus frugilegus, наблюдалась у посёлка Катон-Карагай 26 марта, а у села Топкаин - 21-22 апреля (С.В.Стариков, устн. сообщ.). В конце осени, 2-3 ноября, одиночку видели в селе Черновая и его окрестностях (Б.Таныбеков, устн. сообщ.).
Зарянка Erithacus rubecula. Литературных сведений о встречах зарянки на Южном Алтае нет. В садах посёлка Катон-Карагай самца зарянки наблюдали 30 апреля 2005 (С.В.Стариков, устн. сообщ.) и одиночную зарянку видели 11 декабря 2005.
Литература
Березовиков H.H. 1989. Птицы Маркакольской котловины (Южный Алтай). Алма-Ата: 1-200.
Березовиков H.H., Воробьёв И.С. 2001. Птицы западных отрогов Hарымского хребта
(Южный Алтай) // Рус. орнитол. журн. 1G (170): 1067-1086. Долгушин И.А. 1960. Птицы Казахстана. Алма-Ата, 1: 1-470.
Сушкин П.П. 1938. Птицы Советского Алтая и прилежащих частей Северо-Западной Монголии. М.; Л.:, 1: 1-320; 2: 1-436.
ю ^
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2017, Том 26, Экспресс-выпуск 1466: 2745-2748
О похищении восточными чёрными воронами Corvus corone orientalis продуктов и использования в пищу мыла
^^Березовиков
Николай Николаевич Березовиков. Отдел орнитологии и герпетологии, Институт зоологии, Министерство образования и науки, проспект Аль-Фараби, 93, Алматы, 050060, Казахстан. E-mail: berezovikov_n@mail.ru
Поступила в редакцию 25 июня 2017
В последнее время в печати появились интересные сообщения о случаях использования в пищу хозяйственного и туалетного мыла птицами: большими синицами Parus major и поползнями Sitta europaea (Прокофьева 1998, 2001; Прохоров 2010, 2017; Кныш 2014). В годы работы в Маркакольском заповеднике на Южном Алтае мне дважды
довелось столкнуться со случаями, когда хозяйственное мыло расклёвывали и поедали восточные чёрные вороны Corvus corone orientalis. Они были зафиксированы в полевых дневниках, поэтому привожу их на основании этих записей. Но прежде, чем их изложить, хотелось бы рассказать о событиях, которые предшествовали этому.
Во время полевых исследований в Маркакольском заповеднике в 1980-1985 годах каждую весну и лето мне приходилось останавливаться в старой избе у речки Жиреньки, расположенной в северной части озера Маркаколь у подножия одного из отрогов Курчумского хребта. До организации заповедника здесь функционировала совхозная скотоводческая зимовка, представлявшая собой длинную бревенчатую кошару с веточно-соломенной крышей. Позднее пустующий чабанский дом около неё стали использовать весной в качестве временного егерского кордона во время нерестового периода, а летом и осенью - для ночёвок во время пеших и конных маршрутов на Курчумский хребет. Рядом с избой на обрывистом берегу речки Жиреньки стоял длинный тесовый стол с лавками, около которого находилось кострище с таганом, на котором готовилась пища.
При каждом посещении в мае и июне мне приходилось заставать здесь одну и ту же картину: скопление неразмножающихся чёрных ворон, отдыхавших на жердях изгороди, крышах кошары и избы, носивших следы их постоянного пребывания в виде многочисленных белых потёков помёта. Так, с 13 по 25 мая 1982 здесь держалось 25, а с 14 по 18 июня 1983 — 12 таких «холостяков». Позднее, в июле и августе, к ним присоединялись выводки с самостоятельным молодняком из числа пар, гнездившихся поблизости, образуя большую стаю. В дневное время вороны обычно расхаживали по соседней луговине, занимаясь ловлей прямокрылых, но как только люди расходились с кордона по делам, вороны одна за другой слетались к столу и кострищу, отыскивая остатки пищи на земле. После этого они обследовали стол, и если на нём оставался хлеб и другие продукты, торопливо расхищали их, разлетаясь в разные стороны. Подобные хищения случались часто. После этого мы вынуждены были убирать со стола всё съестное или прикрывать продукты чашками. Но и эта предосторожность не помогала. Посуда оказывались отброшенной, а всё съестное исчезало. Однажды, отправляясь на экскурсию, я унёс всю пищу в дом, а оставшийся на столе кусок хозяйственного мыла накрыл чашкой. Каково же было моё удивление, когда вернувшись вечером обратно, обнаружил, что чашка сброшена на землю, а от мыла остались лишь мелкие крошки.
Применяли вороны и другую тактику похищений, посещая стол ранним утром, пока люди спали в доме. Обычно после ужина и вечернего чаепития на столе в большой чашке или сковороде откладывали на завтрак отварную рыбу — крупных ускучей Brachymystax lenok, на-
крывая сверху полотенцем. В таких случаях после посещения стола воронами от рыбы оставались лишь одни скелеты и отброшенные в сторону полотенца.
Вот одна из характерных записей в моём полевом дневнике от 15 июня 1983: «Рано утром со стола из-под чашки утащили кусок сала, несколько ломтей хлеба и остатки варёной рыбы». Другая запись от 16 июня 1983: «Рано утром опять растаскали со стола весь оставленный хлеб, жареную рыбу, на берегу речки, где умываемся, расклевали наполовину оставленный на камне кусок хозяйственного мыла». К этим наблюдениям можно добавить, что периодически в похищениях пищи участвовали и сороки Pica pica, пара которых гнездилась в соседних пойменных зарослях.
Подобное поведение чёрных ворон у кордона объяснялось тем, что они не преследовались живущими здесь людьми, так как эта территория была заповедной зоной и стрельба по воронам с целью отпугивания не велась. Об этом свидетельствует и выражение егеря, дежурившего здесь: «Раньше, когда не было заповедника, вороны за километр деревню облетали». Действительно, в 1970-1980-е годы я был свидетелем изменений в поведении ворон и формирования у них новых ант-ропофильных черт. В эти годы чёрные вороны стали регулярно гнездиться по окраинам маркакольских сёл, а в некоторых из них даже селились на старых берёзах в усадьбах и в полисадниках (Березовиков 2004). После вылета из гнёзд молодняк перемещался в деревенские огороды, где их всё лето можно было видеть сидящими на изгородях, сеновалах, поленницах дров, крышах сараев, бань, проводах и перекладинах опор ЛЭП и отдельных деревьях. Запрет стрельбы из охотничьего оружия в населённых пунктах строго соблюдался и вороны, словно понимая это, держались близ жилья человека, чувствуя себя в своеобразной зоне безопасности.
В последующие годы мне ещё несколько раз доводилось быть свидетелем расхищения воронами пищи, оставленной в открытом виде в экспедиционном лагере или около лесных избушек, но случаев поедания ими мыла больше не отмечалось.
Литер атур а
Березовиков Н.Н. 2004. Птицы населённых пунктов Маркакольской котловины (Южный Алтай) // Рус. орнитол. журн. 13 (249): 3-15. Кныш Н.П. 2014. О потреблении большими синицами Parus major необычного корма —
мыла и зёрен кукурузы // Рус. орнитол. журн. 23 (970): 512-513. Прокофьева И.В. 1998. Использование пищевых отходов человека воробьиными птицами в летнее время // Рус. орнитол. журн. 7 (48): 3-9. Прокофьева И.В. 2001. Забота о птенцах и питание поползней Sitta europaea // Рус. орнитол. журн. 10 (168): 1019-1027. Прохоров В.Г. 2010. Необычное кормовое поведение большой синицы Parus major // Рус. орнитол. журн. 19 (579): 1123.
Прохоров В.Г. 2017. Ещё раз о поедании мыла большой синицей Parus major // Рус. ор-нитол. журн. 26 (1433): 1594-1595.
ю ^
ISSN 0869-4362
Русский орнитологический журнал 2017, Том 26, Экспресс-выпуск 1466: 2748-2753
О зимних ночёвках синиц в Предбайкалье
Г.Б.Зонов
Второе издание. Первая публикация в 1967*
Сведения о местах ночлега птиц в Предбайкалье почти отсутствуют, за исключением заметки Г.Б.Зонова и Б.Г.Водопьянова (1963) о зимних ночёвках буроголовых гаичек Parus montanus. Зимой 1962-1965 годов в Иркутском районе нами проводились наблюдения за ночёвками синиц. В лесах возвышенностей и сопок Предбайкалья массовым видом синиц является пухляк, или буроголовая гаичка Parus montanus, встречаемость которого достигает 50% всех остальных. Затем следуют ополовник, или длиннохвостая синица Aegithalos caudatus - 30%, болотная гаичка Parus palustris - 18% и большая синица Parus major -2%. В поймах рек соотношение видов меняется. Встречаемость ополов-ника — 40%, болотной гаички — 30%, пухляка — 20% и большой синицы — 10%. Здесь иногда появляются единичные московки Parus ater. Днём синицы кормятся в скоплениях, которые состоят обычно из разных видов синиц и других птиц тайги. К вечеру из общей группы птиц отделяются особи одного вида, и каждая отделившаяся стайка приближается к месту своего ночлега. В таблице 1 приводится распределение синиц по местам ночёвок.
Таблица 1. Места ночёвок синиц и ополовников в Предбайкалье
Укрытия (% встреч)
Вид Число наблюдений Дупла Беличьи гнёзда Норы грызунов и отверстия в земле Подснежные пустоты Ветки деревьев и кустов Сплетение корней Щели крыш и строений
Parus
montanus 54 3.7
Parus
palustris 4 -
Parus
major 26 19
Aegithalos
caudatus 20 -
1.8 89 5.5 - - -
- - 19 - - 62
5 - 50 35 10 -
* Зонов Г.Б. 1967. О зимних ночёвках синиц в Предбайкалье // Орнитология 8: 351-354.
2748 Рус. орнитол. журн. 2017. Том 26. Экспресс-выпуск № 1466
