О пересмотре правовых стандартов доказывания и доказательств в уголовном процессе Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.132.5

Муравьев Михаил Викторович Muraviev Mikhail V.

преподаватель кафедры деятельности ОВД в особых условиях

Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) lecturer, department of internal affairs bodies in the special conditions

Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)

E-mail: [email protected]

О пересмотре правовых стандартов доказывания и доказательств

в уголовном процессе

On the revision of the legal standards of proof and evidence in criminal proceedings

В статье проанализированы новшества, касающиеся изменений традиционных стандартов доказывания по уголовным делам. Особое внимание обращено использованию в качестве доказательств по уголовным делам о преступлениях экономической направленности результатов гласных оперативно-разыскных мероприятий. Автор делает вывод о том, что назрел вопрос о смене полусоветских, переходных правовых стандартов доказывания по уголовным делам на стандарты, принятые в состязательном — справедливом уголовном судопроизводстве. В этой связи им развивается несколько положений о стандартах доказанности на досудебном и в судебном производствах, а также о переходе на материально-правовой метод оценки допустимости судебных доказательств.

Ключевые слова: оперативно-разыскные мероприятия, правовой стандарт, допустимость доказательств, уголовный процесс.

The article analyzes innovations related to changes in traditional standards of proof in criminal cases. Particular attention is paid to the use as evidence in criminal cases of economic crimes of the results of public operational search activities. The author comes to the conclusion that the question of changing the semi-Soviet, transitional legal standards of proof in criminal cases to standards adopted in the adversarial - fair criminal procedure has ripened. In this regard, he develops several provisions on the standards of proof in the pre-trial and judicial proceedings, as well as on the transition to a substantive method for assessing the admissibility of judicial evidence.

Keywords: operative-search activities, legal standard, admissibility of evidence, criminal procedure.

Одним из канонов, унаследованных современной доктриной уголовно-процессуального права и закрепленных в законодательстве (ст. 89 УПК РФ), является запрет на использование результатов оперативно-разыскной деятельности без их проверки уголовно-процессуальным путем. Надо признать его системообразующим для нашего доказательственного права и уголовного процесса.

Вместе с тем, надо откровенно признать, что запрет этот настолько же бесполезный, насколь-

Разве это важно, кто взломал эти какие-то данные?.. Важно, что является содержанием того, что было предъявлено общественности [1]

ко чреватый двойными стандартами в правоприменении и непредсказуемым проявлением дискреционной власти судьи в разрешении вопросов не только о допустимости представляемого доказательства, но и определения степени общественной опасности нарушения закона со стороны самих правоохранителей. Как это имеет место в случае определения провокации при проведении следственного эксперимента или проверочной закупки.

ТРИБУНЯ МОЛОДОГО УЧЕНОГО

Не менее остро стоит проблема и с определением стандарта допустимости данных, полученных в ходе гласных оперативно-разыскных мероприятий, которые стали по ряду уголовных дел доказательственной базой для вынесения обвинительных приговоров [2].

Вопрос об использовании результатов гласных ОРМ в очередной раз стал предметом разъяснений со стороны Пленума Верховного Суда РФ. Пленум указал на то, что гласные оперативно-разыскные мероприятия, вроде обследования производственных помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств, могут стать основанием возбуждения уголовного дела наряду с другими уголовно-процессуальными доказательствами при условии соблюдения положений статей 75 и 89 УПК РФ. Пленум Верховного Суда РФ при этом особое внимание обращает на необходимость безусловного соблюдения законности и обоснованности процессуальных действий и оперативно-разыскных мероприятий, связанных с ограничением имущественных и иных прав и свобод предпринимателей, но также и лиц, состоящих с ними в трудовых отношениях и совершивших преступление в соучастии с субъектом предпринимательской деятельности (п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2016 № 48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности») [3].

В обстановке нетерпимости к любого рода ограничениям прав предпринимателей, которую подчеркивает усиление уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных статьями 299, 303, 304 УПК РФ, надо констатировать высокую цену любой ошибки правоприменителя. Это опять-таки вытекает из разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, суть которых в том, чтобы не оставлять без реагирования любые нарушения закона органом уголовного преследования (п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2016 № 48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности») [3].

Итак, стандарт к допустимости доказательств ужесточается по некоторым категориям уголовных дел. Нельзя не видеть того, что господствующая доктрина об уголовно-процессуальных доказательствах входит в период турбулент-

ности. Ее классическая (следственная) основа входит в противоречие с состязательностью, с новыми информационными технологиями получения фактических данных о преступлениях в телекоммуникационных сетях и сети «Интернет». С другой стороны, общественное мнение все более нетерпимо к любым проявлениям произвола со стороны правоохранительных органов, осуществляющих деятельность по выявлению и раскрытию преступлений, что зачастую сопряжено с ограничением права личности.

В этой связи более чем актуально остановиться на проблеме пересмотра стандарта (следственного, а потому формализованного) допустимости доказательств. Этот критерий уместен только по отношению к форме судебного доказательства, то есть это юридический фильтр, призванный очистить информацию, которую судья вправе использовать для установления фактов по делу.

Выведя за процессуальные рамки деятельность сторон по собиранию фактического материала, мы дозволяем субъекту доказывания все, что прямо не запрещено законом. Мы стоим на той позиции, что полезность информации важнее вопроса о способе ее получения. Как сказал наш президент по поводу аналогичной ситуации: «Разве это важно, кто взломал эти какие-то данные из предвыборного штаба госпожи Клинтон? Разве это важно? Важно, что является содержанием того, что было предъявлено общественности. Вокруг этого должна вестись дискуссия на самом деле. Не нужно уводить внимание общественности от сути проблемы, подменяя какими-то второстепенными вопросами» [1].

Так должно быть и в уголовном процессе, и в уголовно-процессуальном доказывании с использованием результатов ОРД, включая данные, полученные в ходе гласных оперативно-разыскных мероприятий. Если одна сторона получила информацию, которой она намерена доказывать свою позицию в суде, она обязана представить ее в порядке и в форме, не вызывающих у суда (у общества) сомнений в достоверности этой информации и в том, что при ее получении права и свободы человека и гражданина не были нарушены до такой степени, чем обесценивают само правосудие.

Если стороне была предоставлена возможность участвовать в проверке фактического материала, собранного оппонентом, в рамках справедливого судебного разбирательства, то доказательство может быть использовано в правоприменении. Будет справедливо, что-

бы оппоненту доказательства (в лице защиты прежде всего) было в разумный срок раскрыто доказательство обвинения (disclosure или discovery) — это надо считать первейшим условием справедливой деятельности по проверке и исследованию доказательства стороны обвинения. Если исследование фактического материала в суде показало аутентичность содержащейся в нем информации, то судья вправе допустить его для подтверждения доказываемого факта. Соответственно, на противника возлагается обязанность поставить под разумное сомнение допустимость, относимость, достоверность доказательства оппонента или привести свое доказательство в опровержение доказываемого факта. В противном случае факт будет считаться доказанным.

Суть концепции «материально-правового стандарта» допустимости (вместо формального — следственного, который существует по действующему УПК РФ), изложенная в нижегородской Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права РФ [4, с. 4—20] состоит как раз в том, чтобы позволить сторонам получать «источники информации» любыми не противозаконными способами. Закон гарантирует права личности, их существенное нарушение и будет основанием признания доказательства недопустимым. Причем чем выше степень общественной опасности преступления, тем ниже должен быть порог требований к допустимости ограничений прав человека и гражданина. Это особенно важно для уравнивания сторон в доказывании. Сторона защиты никогда не сравняется в возможностях по получению доказательственной информации с государством. Однако закон должен уравнять их в отношениях перед судом в том, что касается определения стандарта допустимости доказательства. При использовании информации, полученной в ходе тайных и гласных ОРМ, данный правовой стандарт допустимости средств доказывания истины в суде был бы особенно полезен [5].

Далее надо сказать о так называемых «стандартах доказывания» (обоснованности решений правоприменительного органа), которые не четко прописаны в нашем уголовно-процессуальном законе и вообще слабо разработаны в отечественной теории доказательств.

Между тем, в судебно-следственной практике с некоторых пор тема стандартов доказывания стала актуальной: в свете стандарта обоснованности подозрения, который стал предметом специальных разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, сделанных им в постанов-

лении от 24 мая 2016 года № 23 «О внесении изменений в отдельные постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам» [6]. Суть как раз в том, что Пленум заострил внимание судей на том, чтобы они входили в проверку обоснованности подозрения, выдвинутого против лица, в отношении которого ставится вопрос об избрании меры пресечения. Пленум Верховного Суда РФ вынужден был ввиду неоднозначности судебной практики и особенностей существующей системы судебного контроля сформировать специфический стандарт «обоснованности подозрения» применительно к ситуации избрания меры пресечения. Хотя правильнее было бы, конечно, говорить о стандарте «обоснованности обвинения», потому что доказанность обвинения с определенной степенью вероятности служит в свою очередь условием и для применения меры пресечения.

Однако ввиду существующей системы формулирования и выдвижения обвинения — следственной, а не судебной, подобный стандарт пока не уместен. Мы выступаем за то, чтобы изменить институт обвинения именно на судебную модель. В отечественной уголовно-процессуальной литературе отмечается, что вся система свойств доказательств составляет единое целое с формой уголовного процесса и в целом составляет определенную технологию доказывания (производства) истины [7, с. 146]. Иными словами, все взаимосвязано. Стандарты доказывания составляют неотъемлемую часть существующего уголовно-процессуального строя и той уголовной политики, которую проводит государство в отношении преступности.

На данном этапе развития нашего уголовно-процессуального права, очевидно, власти выгодно сохранять следственные стандарты доказывания, которые позволяют держать правоохранительную деятельность по противодействию коррупционной и экономической преступности в определенном правовом режиме, который можно назвать режимом ручного управления.

Пока о стандартах доказывания в условиях состязательного процесса можно говорить только на уровне теории. В этой связи нельзя не вспомнить ряд канонов классической теории судебных доказательств. Согласно этой теории в качестве самого низкого доказательственного стандарта выделяли prima facie case (prima facie evidence), то есть «доказательства, убедительные на первый взгляд». Получение такого доказательств необходимо для начала уголовного преследования [8, с. 93]. Второй стандарт до-

казанности необходим для утверждения судом обвинения, предъявленного обвинителем суду. Согласно этому стандарту представленные материалы должны быть достаточны для признания лица виновным при отсутствии их опровержения в судебном разбирательстве. При этом обоснованное предположение о совершении преступления не исключает продолжения доказывания по делу с целью достижения второго, а тем более третьего — заключительного стандарта, при котором дело разрешается по существу [4, с. 8—12] Два указанных досудебных стандарта формирования доказательства позволяли осуществляться досудебному уголовному преследованию и необходимы для выдвижения обвинения в суде [9, с. 39, 59]. Стандарты доказанности обоснованности процессуальных решений, принимаемых в ходе досудебного производства, разумеется, будут гораздо мягче, чем стандарт обоснованности обвинительного приговора [10]. Виновность лица в совершении преступления должна быть доказана beyond reasonable doubt (вне разумных сомнений). Стандарт доказывания «вне разумных сомнений» требуется для признания судом лица виновным по окончании судебного разбирательства. Вышесказанное о стандартах доказанности воплотилось в Доктринальной модели, где выделяются три вида «доказательственных стандартов» [4, с. 20—21] Первый из них предназначен для принятия решения о привлечении к уголовному преследованию подозреваемого: его задержания, применения меры пресечения [4, с. 12]. Второй стандарт («обоснованности обвинения») позволяет выдвинуть обвинение против обвиняемого в суде. Третий, самый высокий стандарт доказанности обвинения — это обоснованность обвинительного приговора.

Мы разделяем мнение о том, что наше право, в том числе его уголовно-правовая составляющая, останется полусоветским, переходным — смешанным из элементов состязательной и следственной моделей. Полагаем, что институциональная судебная реформ, которая нам необходима, чтобы быть на уровне криминальных угроз, возникающих прежде всего в киберпространстве, должна произойти вначале в умах, на уровне идеологии. В теории судебных доказательств лежит ключ к судебной реформе. Через пересмотр канонов доказательственного права можно создать учение для того, чтобы наполнить конкретным содержанием (конкретными техниками, технологиями) общую правовую рамку справедливого судебного разбирательства.

Примечания

1. Интервью В. Путина агентству Bloomberg. URL: https://www.unian.net/world/1499714-razve-eto-vajno-kto-vzlomal-putin-oprovergaet-prichastnost-rossii-k-kiberatakam-v-ssha.html

2. Приговор Матвеево-Курганского районного суда (Ростовская область) от 14 ноября 2016 г по делу № 1-187/2016. URL: http://sudact. ru/regular/doc/3IPlTU3kmZUb/?page=6&regular-doc_type = 1 008&regular-court=&regular-date_ from = &regular-case_doc = &regular-workflow_ stage=&regular-date_to=&regular-area=&regular-txt=OPM&_=1482817566625&regular-judge=&snippet_ pos=3766#snippet; приговор Октябрьского районного суда г. Пензы (Пензенская область) от 15 ноября 2016 г по делу № 1-353/2016— URL: http://sudact. ru/regular/doc/7Gh7DVG8OQlT/?page=4&regular-doc_type = 1 008&regular-court=&regular-date_ from = &regular-case_doc = &regular-workflow_ stage=&regular-date_to=&regular-area=&regular-txt=0PM&_=1482816904096&regular-judge=&snippet_ pos=9742#snippet

3. О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2016 г. № 48 // Российская газета. 2016. 24 ноября.

4. Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права РФ и Комментарии к ней / А.С. Александров и др. М., 2015.

5. Александров А.С., Кучерук Д.С. Результаты ОРМ — база приговора? Статья 2. Российские регламенты устарели // Российский следователь. 2012. № 6.

6. Российская газета. 2016. 1 июня.

7. Терехин В.В. Допустимость доказательств в уголовном процессе (методологический, правовой, этический аспекты): дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2016.

8. Таубер Л.Я. Иск, обвинение и состязательное начало // Вестник гражданского права. 1917. № 2.

9. Хмельницкая Т.В. Проблемы формирования доказательств в ходе досудебного производства по уголовному делу: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2016.

10. Никонов М.А. Применение меры пресечения в виде заключения под стражу: правовые позиции ЕСПЧ и КС РФ // Уголовный процесс. 2014. № 4.

Notes

1. Interview of Vladimir Putin to Bloomberg agency. URL: https://www.unian.net/world/1499714-razve-eto-vajno-kto-vzlomal-putin-oprovergaet-prichastnost-rossii-k-kiberatakam-v-ssha .html

2. The verdict of Matveyev-Kurgan district court (Rostov region) of 14 November 2016 in

case № 1-187 / 2016. URL: http://sudact.ru/regu-lar/doc/3IPlTU3kmZU b/?page = 6&regular-doc_ type=1008&regular-court = & Regular-date_from = & regular-case_doc = & regular-workflow_stage = & regular-date_to = & regular-area = & regular-txt = ORM & _ = 1482817566625 & regular-judge = & snip-pet_pos = 3766 # snippet; the verdict of Oktyabrsky district court of Penza (Penza Region) of 15 November 2016 in case № 1-353 / 2016. URL: http://sudact. ru/regular/doc/7Gh7DVG8OQlT/?page=4&regular-doc_type = 1 008&regular-court=&regular-date_ from=&regular-case_doc = & Regular-workflow_stage = & regular-date_to = & regular-area = & regular-txt = ORM & _ = 1482816904096 & regular-judge = & snippet_pos = 9742 # snippet

3. Rossiyskaya gazeta. 2016. 24 November.

4. The Doctrinal model of the criminal procedural evidence of law of the Russian Federation and comments on it / A.S. Aleksandrov et al. Moscow, 2015.

5. AleksandrovA.S., KucherukD.S. The ORM results are the basis of the verdict? Article 2. Russian regulations are obsolete // Russian investigator. 2012. № 6.

6. Rossiyskaya gazeta. 2016. June 1.

7. Terekhin V.V. Admissibility of evidence in the criminal process (methodological, legal, ethical aspects): dissertation... doctor of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2016.

8. Tauber L.Ya. The lawsuit, the accusation and the adversarial principle // Herald of civil law. 1917. № 2.

9. Khmelnitskaya T.V. Problems of the formation of evidence during pre-trial proceedings in a criminal case: dissertation... doctor of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2016.

10. Nikonov M.A. Application of the preventive measure in the form of detention: the legal positions of the ECHR and the RF Constitutional Court // Criminal process. 2014. № 4.