CC BY
66
УДК 908:94(47).072.5:378
О ПАМЯТИ И ПАМЯТНИКАХ В УНИВЕРСИТЕТСКОЙ ИСТОРИИ
С.И. Посохов
Харьковский национальный университет им. В.Н. Каразина, кафедра историографии, источниковедения и археологии. E-mail: [email protected]
В статье анализируется состояние исторической памяти, месте памятников в «локальной памяти» применительно к истории Харьковского национального университета. Через историю памятников, символов и ритуалов рассматривается процесс и механизмы формирования «локальной версии памяти», которая становится основой корпоративного сознания.
Ключевые слова: Харьковский национальный университет, локальная память, историческая память, феномен разделенной памяти, университетская идентичность.
ABOUT MEMORY AND MEMORIALS IN HISTORY OF UNIVERSITY
S.I. Posokhov
In this article the state of historical memory, place the monuments in the «local memory» due to history of Kharkiv National University. With the history of monuments, symbols and rituals the author studies the process and mechanisms of formation of «local version of Memory», which is the basis of corporate consciousness.
Ключевые слова: Kharkov National University, local memory, historical memory, the phenomenon of shared memory, the university identity.
В 2004 г. в журнале «Ab Imperio» (№ 3) была опубликована статья «История университета как история памяти корпорации», авторами которой выступили историки Казанского университета Е.А. Вишленкова, С.Ю. Малышева и А.А. Сальникова1. Затем появилась книга этих же авторов «Terra Universitatis: Два века университетской культуры в Казани»2, в которой более детально из-
1 Вишленкова Е.А., Малышева С.Ю., Сальникова А.А. История университета как история памяти корпорации / / Ab Imperio. 2004. № 3.
2 Они же. Terra Universitatis: Два века университетской культуры в Казани. Казань, 2005.
лагались многие идеи, высказанные в статье. Собственно, это был первый на постсоветском пространстве опыт изучения университетской культуры как комплекса практик и ценностей. Такая постановка проблемы была актуальна не только с точки зрения современных тенденций в исторической науке, давно осваивающей антропологическую парадигму. Данный подход также актуален, исходя из тех задач и сложных проблем, которые стоят перед современными университетскими сообществами. По сути, это способ приблизиться к ответу на вопрос о том, что из себя представляет университетская идея сегодня, каковы признаки современной университетской корпорации, как функционирует культурный механизм освоения прошлого в среде университетских интеллектуалов, и можем ли мы вообще говорить об университетской идентичности. Безусловно, поиск ответов на эти вопросы заставляет нас внимательнее отнестись к проблеме исторической памяти. И в этом случае нас также ожидает серия вопросов: дают ли в своей совокупности локальные варианты университетской памяти нечто новое, цельное, то, что можно назвать общей памятью, что собой представляют университетские «места памяти», как происходит трансляция общих ценностей и как функционируют механизмы, обеспечивающие преемственность поколений университетских людей. Сразу следует отметить, что и в упомянутой статье, а тем более в книге, блестяще реализуются эти и другие задачи, содержатся ответы на названные вопросы. Методология культурной истории, которой придерживаются данные исследователи, позволила совершенно по-новому взглянуть на историю университетов (в частности, Казанского), произвести деконструкцию нарративов памяти, выявить базовые тропы «университетского мифа». Анализируя языковые практики и университетские церемонии, ритуалы, символику, исследуя стиль жизни и культуру отношений университетских людей, указанные авторы не только сделали очень интересные выводы, но и заложили основу для дальнейших исследований.
В частности, после знакомства с этими работами появляется желание непременно проверить насколько соответствуют предложенные авторами итоговые суждения реалиям «своего» университета, подтверждаются ли они собственным исследовательским опытом. В данном случае мы и предлагаем сосредоточить внимание на истории Харьковского университета, который по времени своего возникновения может считаться «братом-
близнецом» Казанского университета, так как был создан с ним в один день - 5 (17) ноября 1804 г., когда император Александр I подписал Утвердительную грамоту и Устав.
Сразу следует отметить, что последующая судьба этих двух университетов складывалась по-разному. Смеем утверждать, что Харьковский университет постигла более драматичная судьба. Хотя, применительно к дореволюционному периоду, притчей во языцех стала история о «разгроме» Казанского университета во времена Магницкого, тем не менее, сегодня понятно, что XIX -начало ХХ вв. в истории российских университетов можно назвать периодом достаточно устойчивого поступательного развития (что особенно очевидно на фоне последующих событий). Заметим также, что внешние признаки корпоративной общности долгое время проявлялись, прежде всего, в официальных мундирах как профессоров, так и студентов. Вообще в дореволюционный период в символах и эмблемах университетов Российской империи было много общего. С течением времени проявятся определенные противоречия: с одной стороны, наблюдается очевидная тенденция к унификации университетской символики, через подчеркивание государственного статуса этих учебных заведений (изображение двуглавого орла, императорской короны); с другой, заметно увеличение разнообразия такой символики, попытки усилить университетский корпоративный дух, в том числе посредством символов и эмблем (знаки магистров и докторов, а также выпускников университета). Впрочем, вторая тенденция проявилась значительно позже. В частности, лишь в конце XIX в. появились специальные знаки для выпускников (в декабре 1889 г. был введены жетоны для тех, кто окончил императорский университет, а в июне 1899 г. для таких лиц был установлен специальный нагрудный знак3). Последнее объяснялось не только социокультурными процессами, но и появлением разветвленной сети высших учебных заведений.
Условия гражданской войны были одинаково губительны для двух университетов, но все же следует вспомнить, что смена власти в Харькове была более частой, а главное, противостояние здесь было более ожесточенным. Многие университетские преподаватели и студенты ушли с Белой армией и, как оказалось, навсегда (а память о них была просто уничтожена). Последующий
3 Сборник постановлений по МНП. СПб., 1895. Т. 11. Стб. 1019; СПб., 1903. Т. 16. Стб. 1249.
ход истории, казалось, не оставлял шансов для Харьковского университета. В 1920 г. все университеты Украины были «реорганизованы» (а по мнению ряда исследователей просто ликвидированы, так как поменялись не только вывески, но и структура, и основные принципы). В том числе и Харьковский университет сначала превратился в Академию теоретических знаний, затем Харьковский институт народного образования (ХИНО), потом была еще одна реформа, и лишь в 1933 г. университет возродился вновь (с 1936 г. - Харьковский государственный университет имени М. Горького). В ходе таких преобразований от университета «откололись» юридический и медицинский факультеты, которые превратились в самостоятельные вузы, ХИНО также дал жизнь нескольким высшим учебным заведениям. Именно тогда, в 1920-е -1930-е годы возник нынешний «харьковский вузовский центр». В 1933 г. Харьковский университет восстанавливался «сразу как новое советское высшее научно-учебное учреждение с новыми задачами и полностью новым содержанием всей работы»4.
В годы гражданской войны и последующих реформ сильно пострадали или вовсе были изъяты из ведения университета многие музейные коллекции, существенно пострадало книжное собрание библиотеки. Уничтожались старые символы и названия (например, ул. Университетская была переименована в ул. Свободной академии). В отличие от Казанского университета, который уже в 1925 г. получил щит в своем названии - имя В. Ульянова (Ленина), Харьковский еще требовалось «перековать», о чем свидетельствуют трагические судьбы многих «старых университетчиков».
В годы Великой Отечественной войны Харьковский университет был эвакуирован в Кзыл-Орду (Казахстан), где на некоторое время был объединен с Киевским университетом под названием Объединенного государственного украинского университета. Есть свидетельства о том, что тогда же серьезно рассматривался вопрос о том, стоит ли возрождать университет в Харькове. Война привела не только к материальным потерям, но и очередным «разрывам памяти». Еще меньше стало в университете тех, кто хранил старую университетскую традицию. Безвозвратно погиб университетский архив, пострадали коллекции, интерьеры.
4 Коротю нариси з югорй Харювського державного ушверситету iм. О.М. Горького (1808-1940). Харюв, 1940. С. 87.
В 1950 г. решением Совета министров СССР университету было передано полуразрушенное здание бывшего Дома проектов. Это здание строилось как Дом правительства на площади Дзержинского в конце 1920-х - начале 1930-х годов. Поскольку тогда г. Харьков был столицей Советской Украины, площадь и комплекс зданий на ней должны были символизировать новый социалистический город. Здание Дома правительства являло собой одно из первых в СССР высотных зданий, которое и сегодня поражает своим размерами и внешним видом (площадь - более 60 тыс. кв. м). Любопытно отметить, что и это, и другие здания на площади Дзержинского находились на университетских землях, тех, которые были подарены университету в момент его основания местными жителями в качестве пожертвований. Рядом находится бывший Университетский сад (ныне парк имени Т. Шевченко). К сожалению, условием предоставления нового помещения для университета стал отказ от старых университетских строений. Парадокс современности заключен в том, что в нынешнем Харькове на ул. Университетской в бывших университетских строениях расположилась Харьковская инженерно-педагогическая академия (на здании которой теперь укреплено множество мемориальных досок с надписью «здесь учился...», а на самой вывеске значится год основания - 1804!). Собственно университету сегодня на этой улице принадлежит только «старое здание» Центральной научной библиотеки - все, что осталось от наследства императорского университета. Возникновение в Харькове большого количества крупных вузов несколько нивелировало символическую роль Харьковского университета в региональной образовательной системе.
И все же университет удивительным образом возрождался из пепла, как и университетская культура, которая проявляла невероятную живучесть. Признаки возрождения «университетского духа» можно наблюдать уже в период празднования 150-летия университета.
1960-е годы некоторые считают периодом расцвета Харьковского университета. Действительно, тогда было сделано очень многое, чтобы превратить университет в ведущий научный и образовательный центр. Вместе с тем, обратим внимание на то, что при оформлении университета и его музея, библиотеки, акцент делался или на революционном прошлом, или на сопричастности с мировой наукой. Свидетельством первому является мозаичное панно на входе в университет и картина перед актовым за-
лом, второе нашло отражение во фресках на стенах холла на четвертом этаже перед Малым актовым залом (где изображены выдающиеся ученые всех времен и народов).
Казанский университет превратился в «ленинский», что позволило ему претендовать на высокое, почти сакральное место в пространстве советской культуры. Не удивительно, что в Казанском университете к 100-летию В.И. Ленина была завершена программа возрождения исторических интерьеров университета, придания особого акцента преемственности (пусть и «революционной») поколений университетских людей. Бывший храм науки стал живым ленинским мемориалом5. В Харьковском университете такие попытки выглядят более скромно. В частности, в 1972 г. возник музей истории университета. Удивительно, но до этого времени такое «место памяти» просто отсутствовало.
Важно отметить, что с середины 1960-х годов возродилась традиция отмечать день рождения Харьковского университета торжественным заседанием Совета в январе. Дата такого заседания не всегда совпадала с 17(29) января (днем торжественного открытия университета в 1805 г.), поскольку по расписанию работы Учёный совет собирался по пятницам. Однако, важен сам принцип. Поначалу эти заседания завершались встречей у ректора с сотрудниками, у которых юбилейные даты жизни приходились на данный год. Впоследствии, начиная с 1976 г., такие приёмы стали более многолюдными. Позже к этому дню стали приурочивать торжественные заседания совета, «актовые речи» ректора и награждения6.
Наряду с советскими символами и эмблемами, а также унифицированным значком выпускника вуза (внешне напоминавшем дореволюционные прототипы), с конца 1950-х годов, начинают изготавливать и использовать значки и эмблемы с идеологически нейтральными изображениями. Прежде всего, это вид здания университета. Впервые мы его встречаем на значке, посвященном 150-летию университета, затем, в 1963 г., появился еще один значок (в связи с введением в строй отремонтированного главного корпуса). С этого времени такой символ становится
5 Вишленкова Е.А., Малышева С.Ю., Сальникова А.А. История университета как история памяти корпорации... С. 296.
6 Тарапов И.Е. Харьковский университет. Страницы истории: Сборник актовых речей на торжественных заседаниях Учёного совета, 1976-1993. Харьков, 1997.
весьма распространенным. Появляются его модификации: в сочетании с книгой, портретом М. Горького, в ряде случаев имеем варианты стилизации изображения университетского здания, а также в сочетании с другими символами науки и просвещения (лира, модель атома, факел). В 1960-е - 80-е годы появляются эмблемы факультетов. Символика была характерной: биофак - микроскоп, геофак - компас, химфак - пробирка, кристаллическая решетка, радиофак - синусоида, антенна, диодная лампа. К 1988 г. сложилась система факультетских эмблем. К началу 1980-х свои эмблемы имели университетские спортивные клубы и даже стройотряды. Вместе с тем, обращает на себя внимание «универсальность» символики, отсутствие у нее исторических корней и признаков преемственности.
С середины 1960-х годов на почтовых конвертах появляются изображения памятника В.Н. Каразину. История данного памятника заслуживает специального внимания. Идея установить памятник инициатору создания Харьковского университета была высказана еще в 1873 г. известным писателем Г.П. Данилевским, тогда же среди харьковской общественности начали собирать на него средства. Памятник был отлит в Петербурге (скульптор И. Андреолетти) в 1904 г. и готовились его установить к 100-летию университета. Однако революция 1905 г. внесла свои коррективы. Памятник был торжественно открыт в Университетском саду в 1907 году. В начале 1930-х он был демонтирован и на его месте установили памятник Т. Шевченко. По сохранившимся воспоминаниям памятник Каразину готовились отправить на переплавку, но возрождение университета и чье-то заступничество привело к тому, что памятник в 1934 г. установили у старого здания университета. Зримым выражением половинчатости возрождения университетских традиций в конце 1950-х - 1960-х гг. стал в том числе и памятник В.Н. Каразину, передвинутый в 1958 г. к новому зданию на площади Дзержинского, но установленный с боковой стороны главного корпуса. К тому времени в тексте на памятнике давно уже были сбиты буквы «императорский» применительно к основанному университету. В 1999 г. Харьковский университет получил статус «национального» и имя В.Н. Каразина, в 2004 г. памятник был установлен возле главного входа в университет, на нем были восстановлены все сбитые ранее надписи. Памятник стал зримым символом исторической преемственности, своего рода доказательством реальных исторических корней именно то-
го университета, возле которого он установлен. В условиях нездоровой конкуренции, актуализация вопроса о «праве первородства» послужила причиной возрождения дискуссии, которая велась сто лет назад о вкладе Каразина в процесс создания университета. Сама личность Каразина оказалась настолько неоднозначной, что при «заинтересованном прочтении» его биографии легко построить абсолютно разные образы (патриота, монархиста, реформатора, деятеля украинского возрождения, просветителя и др.). С момента присвоения университету его имени наблюдалось несколько попыток дезавуировать его символическую роль. В.Н. Каразин стал символом, за который университету пришлось бороться7.
В новых социально-политических условиях возродился взгляд на университет как на элемент механизма социального и национального угнетения, в частности, обращается внимание на русификаторскую функцию российских университетов, к коим относят и Харьковский8. Можно говорить о том, что сегодня в историографии Харьковского университета мы имеем не просто различные интерпретации отдельных событий университетской истории, но различные за направленностью нарративы.
Вообще, следует заметить, что с обретением Украиной независимости начался новый период и в истории университетов. Развитие рыночных отношений и коммерциализация образования стали фактором не только структурных перемен, но и реализации многих имиджевых проектов. На этом поле развернулась борьба за лидерство на региональном образовательном пространстве различных высших учебных заведений, которые, в ряде случаев вводя недостающие элементы структуры, также претендуют на «универсальность» и стремятся подкрепить свои претензии различными способами. Предметом разногласий становятся даже, казалось бы, незыблемые истины. Так, еще недавно, ни у кого не вызывало сомнений, что до начала ХХ в. в Харькове существовало 3 вуза (университет, ветеринарный и технологический ин-
7 Василий Каразин: новый взгляд? Старый бред! / В.С. Бакиров, Л.О. Каразина, С.И. Посохов / / Веч. Харьков. 2003. 11 дек.
8 Об этом см.: Посохов С.И. Образы Харьковского университета Х1Х - начала ХХ в. в воспоминаниях, публицистике и историографии / / «Быть русским по духу и европейцем по образованию». Университеты Российской империи в образовательном пространстве Центральной и Восточной Европы XVIII - начала ХХ в. М., 2009.
ституты). Сегодня, судя из официальных «историй» вузов, сложно даже назвать эту цифру. Каждый областной центр в Украине обзавелся своим классическим (а то и двумя) университетом. Декларируемые даты их основания нередко уходят корнями в древность. В борьбе за абитуриентов и преференции от власти «удрев-нение» истории стало обычным делом. Началась конкурентная борьба и «визуальными средствами». Возле харьковских вузов появились свои памятники, которые должны создать соответствующий его образ. Так, возле основного корпуса Харьковского национального педагогического университета имени Г.С. Сковороды появился памятник выдающемуся украинскому философу (хотя это уже второй памятник, а первый установлен в старом центре, рядом с тем местом, где когда-то был Харьковский коллегиум, в котором и преподавал Г.С. Сковорода). Памятник Ярославу Мудрому был установлен возле Национальной юридической академии, носящей имя киевского князя. Возле нового здания Национального фармацевтического университета установлен памятник «Фармация в веках», одним из элементов которой является фигура средневекового аптекаря в университетской мантии.
Харьковский национальный университет имени В.Н. Каразина также включился в эту «гонку памяти». Возле переданного университету корпуса бывшей Военной академии появились памятники историку Д.И. Багалею и математику А.М. Ляпунову. На фасаде главного корпуса укреплены мемориальные доски, а в фойе были установлены мраморные доски с цитатами В.Н. Каразина и из Устава 1804 г. В планах - установление бюстов лауреатам Нобелевской премии, жизнь и деятельность которых имела отношение к университету, а также проектирование аллеи с бюстами выдающихся ученых университета в сквере напротив главного корпуса.
В последние два десятилетия наблюдаются изменения и в университетской символике. Безусловно, некоторые символы предшествующего периода (стилизованное здание университета, некоторые устоявшиеся символы факультетов) сохраняются. Однако наряду с ними появилось немало новых, причем зачастую бессистемно, по инициативе отдельных руководителей университетских подразделений. Эмблемы и логотипы сопровождают проведение конференций и других мероприятий. Вместе с тем, параллельно, происходит и управляемый процесс. Решением Ученого совета университета был утвержден герб и гимн университета. Герб представляет собой щит французской формы синего
цвета, в центре которого размещена золотая буква «У» (из «Украинской азбуки» художника Г.И. Нарбута). Щит обрамлен золотым венком из лавровой и дубовой ветвей. Над щитом расположена дата основания университета - «1804». Ниже щита на белой ленте девиз: «cognocere, ^сеге, егаШге». На аналогичных основах построен герб Университетского лицея. К слову, герб университета нередко являет собой эмблему, так как далеко не всегда его изображения содержат щит, не всегда выдержана цветовая гамма и т.д.
Несколько позже появились штандарты факультетов, которые стали необходимым атрибутом всевозможных университетских мероприятий. В этих и других изображениях наблюдается возрождение некоторых символов дореволюционного периода: одним из главных элементов многих эмблем стал венок из лавровых и дубовых листьев. Возобновилась чеканка юбилейных и памятных медалей (монет) с соответствующими изображениями. В том числе, такие медали вручаются лучшим выпускникам (на аверсе изображен современный герб университета, на реверсе сохранено изображение наградной студенческой медали начала Х1Х в.), сотрудникам и лицам, содействующим университету, вручается «Золотая медаль им. В.Н. Каразина», а почетным докторам - знак, по форме и символике напоминающий знаки докторов дореволюционных российских университетов. Начался массовый выпуск значков и другой продукции с гербом университета или логотипами и надписями. Но, все же, учитывая слабость отечественной традиции, происходит конструирование новых форм, нередко представляющих собой синтез отечественных и западноевропейских традиций. В этом ряду - введение мантий для выпускников, руководства университета и почетных докторов, а также торжественная процессия в момент выпуска.
Как известно, символ - условный знак. Символы используют для того, чтобы подчеркнуть свои отличия от других. В этом (прагматическом) плане они выполняют объединяющую функцию на уровне повседневных практик, а также репрезентативную функцию в условиях внешних контактов. Одновременно это способ объявить о своих целях и задачах, о своей принадлежности к более широкому сообществу. Семантический анализ символики фиксирует изменение смыслов, появление новых смысловых оттенков. В символике интересно соединяются содержание и форма. Университетские традиции неотделимы от университетских символов. Неудивительно, что возрождение/развитие первых приводит к
возрождению/развитию вторых. Вместе с тем, речь идет не только о неких общих для классических университетов символах, но и о региональных отличиях. Вопросом дня является осмысление основных символов науки и просвещения в новых условиях, выявление базовых композиций символики классического университета, что предполагает осмысление его нового этапа развития, так называемого «массового университета». Последнее задание фиксирует так называемый. «синтаксический» анализ символики, когда ее осмысление осуществляется в определенной системе, то есть имеется понимание того, что символ существует не сам по себе, но в системе символов.
Однако для того, чтобы символика и ритуалы не выглядели искусственно привнесенными, следует больше внимания уделить собственным традициям, а значит - изучить их. Именно с этой целью в Музее истории университета стала формироваться база данных «Символы и эмблемы Харьковского университета», а затем начался ее анализ9. Чтобы изучить механизмы функционирования университетской памяти началась работа по сбору и изданию воспоминаний преподавателей и выпускников10, была подготовлена и защищена кандидатская диссертация, специально посвященная такой теме11. Чтобы максимально выявить тех людей, которые имели отношение к университету, началась подготовка биографических словарей12.
О том, что история символики и памятников непосредственно связана с проблемами университетской памяти свидетельствуют материалы опроса выпускников разных лет, который осуществляется уже в течение нескольких лет. В основу данного исследовательского проекта была положена анкета Казанского
9 Посохов С.И. Символы и эмблемы Харьковского университета // Вспомогательные исторические дисциплины в пространстве гуманитарного знания: Матер. ХХ1 Междунар. конф. М., 2009. С. 291-294.
10 Харювський ушверситет Х1Х - початку ХХ столггтя у спогадах його професорiв та вихованщв: у 2 т. / уклад. Б.П. Зайцев, В.Ю. ¡ващенко, В.1. Кадеев та ш.; наук. ред. С.1. Посохов. Х., 2008, 2010.
11 ¡ващенко В.Ю. Мемуари професорiв та студента з югорп Харювського утверситету Х1Х - початку ХХ ст.: Дис... канд. кт. наук. Х., 2003. - 216 с.
12 Вихованщ Харювського ун1верситету: бiобiблiогр. довщ. / Харк. нац. ун-т 1м. В.Н. Каразша, авт.-укл. Б.П. Зайцев, В.1. Кадеев, С.М. Куделко, Б.К. Мигаль, Ю.Ю. Полякова, С.1. Посохов. Х., 2004; Почесш члени Xаркiвського ун1верситету: бюгр. дов1д. / Б.П. Зайцев, В.1. Кадеев, С.М. Куделко, О.С. Марченко, Б.К. Мигаль, С.1. Посохов. X., 2008. - 312 с.
университета. Собственно, как уже отмечалось, стремление проверить «работу выводов» казанских историков с неизбежностью диктовало необходимость воспользоваться уже освоенной методикой. Анкета была несколько изменена, но сохранила основные вопросы, которых также насчитывается более шестидесяти. Запись и транскрипция производилась студентами исторического факультета. Материалы хранятся в Музее истории университета; на сегодняшний день собрано 156 анкет. По вполне понятным причинам почти половина - от выпускников исторического факультета. Хронологический спектр значителен: от выпуска 1956 г. до 2012 г. На выпускников 1960-х, 1970-80-х, 1990-х и 2000-х годов припадает от 20 до 30% анкет, что позволяет говорить о более-менее пропорциональном распределении материала по периодам. Среди тех вопросов, которые имеют прямое отношение к теме данной статьи, назовем следующие:
1. Были ли у вас и у ваших друзей любимые места в университете и вокруг него? Какие именно? С чем они были связаны?
2. Знаете ли вы какие-нибудь истории, связанные с университетскими зданиями, памятниками?
3. Какие эмблемы, символы, знаки в вашей памяти связаны с Харьковским университетом?
4. Вручали ли вам какие-нибудь знаки, значки, нагрудные знаки в честь поступления в Харьковский университет, его окончания? Опишите их.
5. Помните ли вы ритуалы, связанные с посвящением в студенты, с окончанием университета?
Совсем немного выпускников 1950-х - 1990-х годов вспомнили о «стандартных университетских значках» («нагрудном знаке выпускника», «выпускном значке»), которые были им вручены после окончания обучения. Лишь некоторые назвали эмблему факультета, значки, изготовлявшиеся в честь дня в честь дня факультета, эмблему студенческой дружины по охране природы, символические ленточки с надписью «ХГУ» и датой «1 сентября» при посвящении в студенты, «стройотрядовский значок». «Любимыми местами» были названы парк им. Т.Г. Шевченко, столовая, зоопарк (который находится рядом с университетом), кафе «Кристалл», библиотека, спотркомплекс, курилка. Несколько выпускников назвали символом само здание университета. Выпускники прямо отмечают, что кроме вручения дипломов в торжественной обстановке, «особых ритуалов не было». Лишь дважды
вспомнили студенческий гимн «Гаудеамус», один раз - то, что читали присягу при посвящении. Печально, но в подавляющем большинстве анкет нет ответа на вопрос об историях, связанных с университетскими зданиями, памятниками. Лишь несколько раз упомянуты «истории о памятнике Каразину» (но о чем были эти истории не указано) или просто отмечено «перенос памятника» (сложно сказать, что имеется в виду, но, возможно, история перемещения памятника). Как правило, в этом случае отвечали: «не знаю», «не припомню». В 2000-е годы никаких значков выпускникам уже не вручали, но упомянуты герб университета («эмблема университета»), буква «У», герб (эмблема) факультета, библиотеки, факультетские значки, эмблема ассоциации выпускников, эмблемы археологических экспедиций и др. Очевидно, что число таких знаков и значков увеличилось. Среди ритуалов отмечены театрализованное представление при посвящении в студенты («приезд Каразина») и шествие в мантиях во время выпуска. К «любимым местам» добавились «парапет через дорогу от университета» (курение в университете в последние годы запрещено и курильщики собираются на площади перед университетом), холл (где теперь установлены скамейки и назначаются встречи). В ряду историй упомянуты «слухи» (о затопленных подземных этажах университета, о подземной галерее под пл. Свободы / «тоннель между Центральным и Северным корпусами» и др.), а также о переносе памятника Каразину на новое место. Но и выпускники 2000-х часто отвечают «не знаю», «не помню», «не вручали», «затрудняюсь ответить», что свидетельствует о том, что новые символы и ритуалы для многих остались незамеченными, а корпоративное сознание так и не сформировалось.
Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении материалы в значительной мере подтверждают выводы казанских коллег об асимметрии и разрывах памяти, наличии «феномена разделенной памяти», что не позволяет говорить о непрерывном развитии «согласованных версий прошлого». Более того, история Харьковского университета в этом плане дает даже более убедительные аргументы, чем Казанского. Однако, на наш взгляд, не столь очевиден вывод о том, что «локальные версии (памяти. -С. П.) не только конфликтуют между собой, но и противоречат линейной «истории» университета»13. Дело в том, что эти так на-
13 Вишленкова Е.А., Малышева С.Ю., Сальникова А.А. История университета как история памяти корпорации. С. 308.
зываемые «локальные версии», по крайней мере в «харьковском варианте», не стали самостоятельными или даже автономными. Чаще они являют собой фрагментарные версии, нечеткие в своих смысловых границах, и далеко не законченные цепочки событий и их интерпретаций. Последнее, как нам представляется, обусловлено не только недостаточной рефлексией по поводу идеи университета в самой университетской среде, но и началом нового этапа истории, так называемого «массового университета», который характеризуется кризисом концептуальных основ, расширением спектра мнений и возрастанием динамизма процессов в самой системе университета. Данные обстоятельства не позволяют развиваться институциональной памяти. Свое влияние на этот процесс оказывают и противоречивые процессы в историографии университетов и так называемые «трансгрессоры» (симулякры, которые используется как оружие против других симулякров)14, призванные подорвать символический капитал университета. Но в этом случае нужно вести речь не о вариантах памяти, а о вполне предумышленных конструкциях, которые оказывают воздействие на версии памяти, с целью их отклонения или направленного развития.
К тому же, «локальные версии памяти» могут вполне вписываться в «общее русло» истории и представлять лишь его «ответвления». Как отмечал Поль Рикёр: «Фрагментарные представления памяти идут по пути рассеивания воспоминаний. Рефлексия, напротив, возвращает в лоно памяти о себе, где формируются аффекты, порождающие чувство вины. Путь от действия к субъекту повторяет путь от памяти-воспоминания к памяти-рефлексии»15. Соперничество между памятью и историей, о котором писали тот же П. Рикёр, а затем и П. Нора16, не следует абсолютизировать и переносить на все эпистемологические процессы. Как правило, путь примирения истории и памяти выражен в тех зримых символах, ритуалах, рефлексивных практиках и «местах памяти», которые признаны большинством того или иного сообщества (в том числе и университетского). Последнее заставляет историков университета не только попытаться в имеющихся символах увидеть систему, но и, прогнозируя новые смыслы, ви-
14 Корнев С. Трансгрессоры против симулякров. URL: http://kitezh.onego.ru/transgr.html (дата обращения: 8.08.2012).
15 Рикёр П. Память, история, забвение. М., 2004. С. 639.
16 Там же. С. 690.
деть эту систему как развивающуюся, а значит, конструировать новые точки университетского консенсуса. И, конечно, актуальность приобретает вопрос о вариантах репрезентации университетской истории через различные устойчивые формы визуализации, ведь именно они удерживают память от забвения и создают каркас истории как нарратива. Последнее очень важно для формирования корпоративного сознания, того «университетского духа», о котором столько написано и в воспоминаниях, и в научных исследованиях.
