CC BY
364
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 882.09
Андреева Валерия Геннадьевна
Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
О НЕСКОЛЬКИХ ЦЕНТРАЛЬНЫХ АНТИТЕЗАХ В РОМАНЕ Л.Н. ТОЛСТОГО «ВОСКРЕСЕНИЕ»
Автор статьи доказывает, что оппозиция «работа — бездействие» организует центральные противопоставления в романе «Воскресение» на уровне эпизодов, образов, этапов жизни движущихся героев.
Ключевые слова: антитезы, труд, совершенствование личности, поэзия работы, преображающая сила работы, нравственная деградация и воскресение героев.
Еще в литературоведении советского периода учеными было отмечено, что роман «Воскресение» Л.Н. Толстого полностью построен на системе контрастов. Действительно, многочисленные антитезы буквально пронизывают художественный мир произведения, дополняя друг друга. Но помимо противопоставления «социальных этажей» в романе необходимо увидеть полярные миропонимания, точки зрения, разнонаправленные векторы движения, осознать степени контрастов и, что намного важнее, основу построения антитез.
Роман «Воскресение» большинством ученых признается самым сложным и противоречивым, трудным для постижения художественным произведением писателя. Проповеднический пафос автора, обилие второстепенных персонажей романа, пересекающих путь Дмитрия Нехлюдова, огромный круг поднятых писателем политических, экономических проблем делают «Воскресение» романом, чтение которого не приносит удовольствие, а заставляет страдать, работать над собой.
Именно оппозиция «труд, работа - бездействие» в ее многочисленных жизненных вариациях составляет одну из центральных антитез в романе. Причем под работой человека Толстой подразумевает совокупность усилий, деятельность всех сторон личности. Скорее всего, писатель рассчитывал на то, что в процессе чтения его романа реципиент почувствует необходимость постоянного нравственного труда, встанет на путь совершенствования. О преображении читателя заботился Толстой при создании романа «Анна Каренина», и, видимо, в основе желания писателя работать с объемной эпической формой («Воскресение» было написано после ряда религиозно-публицистических трудов Толстого, повестей и рассказов) оказалась потребность проведения героев по ступеням восхождения в изменившихся условиях.
Роман «Воскресение» часто пытаются анализировать, абстрагируясь от текста и отыскивая в художественном мире произведения приметы толстовского отречения от православия, обращая пристальное внимание на сгущающиеся мрачные опи-
сания тюрем, камер, вагонов с заключенными, на отсутствие в нем света. По нашему мнению, «Воскресение», как и предыдущие романы Толстого, требует целостного, системного анализа, открытия «бесконечного лабиринта сцеплений». Но и сам «лабиринт сцеплений» в «Воскресении» имеет свои особенности. Так же, как и в «Анне Карениной», он призван привести читателя к уяснению смысла жизни, но теперь в художественном мире романа нет недоговоренностей, оставляющих возможности для ассоциаций и проведения скрытых параллелей. «В “Воскресении” нет ни второстепенных героев, ни второстепенных деталей. Здесь все значительно и важно в равной степени. Нет “фона”, а есть бескрайнее половодье “живой жизни”», - писал В.А. Туниманов [1, с. 556]. Проблема заключается уже не столько в распознании и глубоком понимании символов, мотивов в их многочисленных реализациях, сколько в адекватном взгляде на художественный мир и выявлении в жизненном потоке тех ключевых сопоставлений и противопоставлений, которые, по мысли автора, должны привести читателя к истине.
Толстой писал «Воскресение» параллельно с созданием трактата «Что такое искусство?», который, по словам К.Н. Ломунова, содержит толстовскую теорию искусства, «в своих главных чертах выросшую на основе творческого опыта ее создателя» [2, с. 49]. В названном трактате Толстой указал на единственный и несомненный признак настоящего искусства - заразительность. «Искусство как было, так и есть, так и не может быть не чем иным, как заражением одним человеком другого или других тем чувством, которое испытал заражающий» [4, т. 30, с. 164]. Писатель подчеркнул, что человек, воспринимающий произведение, должен прийти после прочтения в определенное состояние души.
Главной антитезой романа является противопоставление людей, способных к любому труду, тем существам, которые не могут, не желают трудиться физически, давно забыли про труд духовный. Среди последних некоторые отличаются тем, что скрываются за ширмами службы и полезной деятельно-
114
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2012
© Андреева В.Г., 2012
сти, фактически ничего не делая. Вспомним Вольфа, Масленникова, Топорова, графа Ивана Михайловича Чарского.
В романе «Анна Каренина» разговор о работе между одинаково относящимися к ней людьми мы слышали в гостиной Бетси Тверской, где Каренина удивлялась, зачем же ей нужно работать, когда ее работа никому не нужна. В романе «Воскресение» Нехлюдов, приехавший из деревни и воочию увидевший бедственное положение народа, страшную нищету, голод, сверхсильную работу женщин, бесконечную работу мужиков за луга, лес, ботву от картофеля, пытается объяснить своей тетушке, графине Чарской, странное недоразумение: «Разве это надо, чтоб мужики работали из последних сил и не ели досыта, а чтобы мы жили в страшной роскоши». На шутливый вопрос тети Нехлюдов заявляет, что хочет того, чтобы «мы все работали и все кушали» (курсив мой. - В.А.) [4, т. 32, с. 250]. Автор показывает, что ситуация в стране приближается к катастрофе, что огромная масса способных к труду людей оказывается лишена возможности получать за него достойное вознаграждение. А в это время другие субъекты, оградившие себя от малейших телесных и умственных усилий, мельчают душевно, поскольку и физический, и умственный труд, по мнению Толстого, гармонизирует состояние человека, отворачивает его от соблазнов, помогает жить в радости реального созидания.
В финале второй части романа представлены две кульминационные в указанной нами антитезе сцены. Два раза автор показывает шествие Корчагиных, в котором на перемещение притворяющейся немощной матери Мисси, транспортировку вещей тратятся огромные силы. Контрастом к первому «выходу» Корчагиных становится история Тараса, мужа Федосьи, контрастом ко второму «выходу» -появление рабочих, возвращающихся с торфяных болот и рассказ одного из них.
В повествованиях Тараса и мужиков центральным словом является слово «работа», которая предстает перед нами по-разному. Толстой словно желает показать читателю все стороны работы, объяснить, насколько важна она в совершенствовании человека. Если из рассказа пожилого рабочего становится ясно, что работа поддерживает человека, не дает ему расслабиться, то в истории Тараса и Федосьи читатель видит чудо работы, ее способность сближать людей, делать их родными.
Константин Левин, участвующий в косьбе вместе с мужиками, чувствует себя более близким к старику-косцу, нежели к брату. И, словно продолжая описание Ивана Парменова с женой, которых мы видели в романе «Анна Каренина», Толстой в «Воскресении» открывает «поэзию» работы, которая помогла Федосье полюбить когда-то ненавистного ей Тараса, сделала чужих людей самыми родными: «И взялась она, братец ты мой, с того
часа работать. Да так работать стала, что на удивление. <.. .> Я кошу, она вяжет, а то оба жнем. Я на работу ловок, из рук не вывалится, а она еще того ловчее, за что ни возьмется. <.> И не говори, так присмолилась ко мне, что как одна душа. Что я вздумаю, она понимает» [4, т. 32, с. 357].
Но прежде чем подвести своего героя, Дмитрия Нехлюдова, к восприятию настоящей работы, которая, по мнению автора, невозможна без любви к людям, Толстой должен поднять его из той пропасти, в которой он оказался. То же самое относится и к героине, Катюше Масловой, ведь Маслова значительно преображается после того, как попадает к политическим заключенным. Она восхищается своими сотоварищами, особенно Симонсоном и красивой Марьей Павловной: «Ее поражало то, что эта красивая девушка из богатого генеральского дома, говорившая на трех языках, держала себя как самая простая работница, отдавала с себя другим все, что присылал ей ее богатый брат...» (курсив мой. - В.А.) [4, т. 32, с. 367]. Тюрьмы, места заключения воспринимаются автором «Воскресения» однозначно: люди, отбывающие наказание за преступления, оказываются в условиях не исправляющих, а развращающих человека, условиях «совершенной праздности или самого нездорового и бессмысленного труда» [4, т. 32, с. 123].
Словно по той схеме, которую Толстой представил еще в «Детстве», «Отрочестве», «Юности», его герои должны сначала отвергнуть подлинную ценность жизни, запутаться, отдать добрую часть сил на движение по ложному пути, а уже потом, после выпавших испытаний, выйти к истине. Примечательно, что в «Воскресении» Катюша и Нехлюдов в начале своего пути отвергают труд, работу. Обратим внимание на то, что любовь и труд у Толстого неразрывно связаны. В художественном мире романа «Воскресение» очень важно авторское уподобление целомудренной, лишенной чувственности любви радостному труду. Юная Катюша с ее чистой любовью ко всему миру после службы и слов о Воскресении Христа три раза целуется с Нехлюдовым и отвечает на его вопрос «тяжело, как будто после радостного труда, вздыхая всей грудью...» [4, т. 32, с. 57].
У Толстого ничего не происходит просто так. Сам факт падения Катюши и нравственной деградации Нехлюдова обусловлен в романе совокупностью причин. Толстой всегда большое внимание уделял происхождению своих главных героев, тому влиянию, которое на них оказывала среда. Не случайно Катюша оказывается дочерью дворовой женщины, работницы, и проезжего цыгана. Известно, что цыгане не любят, игнорируют физический труд, добывая средства для проживания настоящей работой очень редко. Еще до первой встречи с Нехлюдовым читатель узнает об избалованности Катюши, ее стремлении оградить себя от работы, тя-
желого физического труда: «За нее сватались, но она ни за кого не хотела идти, чувствуя, что жизнь ее с теми трудовыми людьми, которые сватались за нее, будет трудна ей, избалованной сладостью господской жизни» [4, т. 32, с. 7]. И ведь после рождения ребенка, по приезде в город, Катюша сторонится тяжелой работы.
Нехлюдов, поощряемый матерью и светскими людьми, постепенно усваивает роскошные привычки жизни. В начале романа мы видим его человеком, практически не способным ни к одному виду работы. Духовная работа в нем затихает из-за постоянного пребывания в светском обществе, душевная работа - из-за лживых, наигранных отношений, а также чувства самосохранения, поскольку обнажение души в светском мире пагубно. Кроме того, Нехлюдов, никогда не желавший служить, практически не работает ни умственно - он плывет по течению жизни, где за него все оказывается решенным, - ни физически.
Нехлюдов оказывается ведомым, почти не сопротивляющейся жертвой, над которой проводится хитрая работа, существующая в мире интриг и отражений: «Нехлюдов поморщился. Записка была продолжением той искусной работы, которая вот уже два месяца производилась над ним княжной Корчагиной...» (курсив мой. - В.А.) [4, т. 32, с. 14]. Толстой показывает, как герой обманывает сам себя, все дальше пряча и все больше забывая свойственную всякому человеку способность трудиться.
Отправляясь в суд в качестве присяжного заседателя, Нехлюдов успокаивает себя, воображая предстоящее дело: «Теперь надобно добросовестно, как я всегда делаю и считаю должным, исполнить общественную обязанность» (курсив мой. -В.А.) [4, т. 32, с. 19]. Однако его намерение расстраивается купцом, встретившим князя у комнаты присяжных. Добродушный купец не случайно дважды повторяет одно и то же слово: «Ну, что же, вместе потрудимся», «потрудиться надо». Купец напоминает Нехлюдову и читателям о том, что способность к труду может понадобиться в любую минуту, по Толстому, каждый из нас и ценен именно как личность, способная к разнообразной работе. Слова купца также являются предвестием будущего пробуждения Нехлюдова, ведь уже в суде в нем начинается «сложная и мучительная работа» [4, т. 32, с. 34].
Упоминания о начавшейся и происходящей в Нехлюдове работе обрамляют его воспоминания о приезде к тетушкам, о том дне, когда он соблазнил Катюшу. Перед читателем предстает еще одна важная антитеза. Душевное состояние Катюши и Нехлюдова перемежается с описанием пробуждения реки. В героине происходит внутренняя работа, гармонирующая с начавшимся движением льда: «Там, на реке, в тумане, шла какая-то мучи-
тельная неустанная, медленная работа, и то сопело что-то, то трещало, то обсыпалось, то звенели, как стекло, тонкие льдины» [4, т. 32, с. 61]. А вот по отношению к герою автор уже не использует лексему «работа», внутренние порывы Нехлюдова лишены чистоты и правильной упорядоченности. Рядом с ощущениями и действиями Нехлюдова Толстой описывает слышащиеся в весеннем воздухе звуки, благодаря которым мы представляем, что происходит в душе героя: «.Остался один туман и возня на реке» [4, т. 32, с. 62].
О.В. Сливицкая считает, что «нет в поворотах внутренней и внешней судьбы Нехлюдова той, говоря словами Толстого, “необходимости поэтической”», что «Нехлюдов движим духовными поисками, но они не взрывают глубокие душевные пласты» [3, с. 13-14]. В отличие от романа-эпопеи, «Анны Карениной», в которых Толстой подробно описывал душевную жизнь главных героев, «Воскресение» не содержит пространных описаний изменяющихся чувств и состояний Нехлюдова, однако это не означает, что душевная жизнь замирает. Душевные переживания, работа души Нехлюдова обусловливают и его духовный рост. Подробных описаний изменяющихся чувств, состояний Нехлюдова в романе нет, поскольку огромное место в нем занимает изображение страданий заключенных и историй отдельных лиц из народа. Нехлюдов (а с ним и читатель) является свидетелем большинства происшествий, он слышит из различных уст рассказы о бедах и несправедливостях.
Мысль о самосовершенствовании и стремление к духовному росту напрямую связаны в Нехлюдове с работой души. Пытаясь добиться справедливости по отношению к делу Масловой, Нехлюдов берется помогать и другим обитателям острога, поражаясь количеству бессмысленных и доведенных до абсурда обвинений, содрогаясь душевно.
Подробно не показывая душевную работу Нехлюдова, автор романа все-таки часто говорит о ней. Во-первых, Толстой показывает реакцию героя на события. Во-вторых, пусть кратко, но упоминает о его чувствах: на Нехлюдова, как и на героя рассказа «После бала», после упоминания о наказании арестантов розгами, «нашло то смешанное чувство любопытства, тоски, недоумения и нравственной, переходящей почти в физическую, тошноты, которое и прежде, но никогда с такой силой не охватывало его» [4, т. 32, с. 180]. Не случайно Толстой пишет о «смешанном» чувстве, антитетичные составляющие которого, объединяясь в целое, и передают работу души. В-третьих, глубинную работу души в Нехлюдове открывают отдельные детали и подробности: вспомним, как из массы вещей он выбирает старую фотографию с изображением его самого, чистой и сияющей Катюши и тетушек, как отвозит ее Масловой. Душевная и духовная работа в Нехлюдове и Катюше идет
116
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2012
параллельно, они как бы заражаются друг от друга стремлением к дальнейшему движению: «В ней шла мучительная работа. То, что ей сказал Нехлюдов, вызывало ее в тот мир, в котором она страдала, и из которого ушла, не поняв и возненавидев его» [4, т. 32, с. 167]. Учитывая это, очень символичным становится вручение фотографии Катюше, которая только при появлении снимка уже не может уйти от визуально констатируемой ею разницы между ее настоящим и далеким прошлым, временем юности.
Наконец, читателю, знакомому со стилем Толстого и с художественными мирами других его произведений, достаточно малого, чтобы понять, что душевная работа Нехлюдова, часто руководимая и «поэтической необходимостью», идет в этом тонком и восприимчивом человеке. Вспомним размышления Нехлюдова и его созерцание надвигающейся ночной грозы в имении Паново. Толстой сообщает читателю, что недоверию мужиков к Нехлюдову приходит конец после объяснения старушки, заявившей, «что барин стал о душе думать и поступает так для ее спасения» [4, т. 32, с. 232]. Это высказывание сопоставимо со словами Агафьи Михайловны, старой нянюшки и экономки Левина из романа «Анна Каренина», замечающей барину: «О своей душе, известное дело, пуще всего думать надо» [4, т. 18, с. 364]. Учитывая, что эта фраза Агафьи Михайловны входит в триаду высказываний, констатирующих душевную работу и духовный рост Левина, можно говорить об особой смысловой нагрузке, лежащей на словах старушки в романе «Воскресение».
Известно, что А.П. Чехов посчитал неуместным финал романа «Воскресение», где Нехлюдов читает отдельные главы Евангелия: «Конца у повести нет, а то, что есть, нельзя назвать концом. Писать, писать, а потом взять и свалить все на текст из Евангелия, - это уж очень по-богословски. Решать все текстом из Евангелия - это так же произвольно, как делить арестантов на пять разрядов.» [5, с. 386387]. Однако именно в Евангелии мысль о необходимости постоянного роста человека, его стремлении к Богу в результате неустанной, не прекращающейся ни на минуту работы выражена наиболее ярко.
Еще более спорным и интересным является вопрос о выборе автором тех или иных отрывков Евангелия для финала своего романа. Но ведь Толстой указывает, что Нехлюдов начинает читать Евангелие с того места, где оно открылось. Кроме того, вряд ли правильным будет учитывать проповеднический пафос Толстого, его истолкования священных текстов, особое пристрастие писателя и публициста к Нагорной проповеди при анализе художественного мира романа. Нехлюдов не придумывает ничего своего, он не переписывает Евангелие. Его мысли и чувства останавливаются как раз на тех строках, которые наиболее важны для него, а вместе с тем и для понимания романа.
Центральный в «Воскресении» мотив работы в финале романа реализуется в притче о виноградарях. Не случайно автор романа дает свободный пересказ, даже свободное толкование этой притчи. Толстой, благодаря Нехлюдову, живо представляющему подлость, низкие стороны людей, концентрирует внимание читателя на синонимах «виноградари» - «работники». Автор, целью которого стало привлечение людей к работе, проводя реципиентов через галерею лиц, событий, внезапно показывает читателю его самого, ведь каждый из нас -один из виноградарей. Толстой, уже не в первый раз, предпринимает попытку вовлечения читателя в пространство, особенностью которого является то, что находящийся в нем человек ощущает себя способным ко многому, в том числе к постоянной работе, и осознает свою подчиненность высшему закону жизни.
Библиографический список
1. Зверев А.М., Туниманов В.А. Лев Толстой. -М.: Молодая гвардия, 2007. - 782 с.
2. Ломунов Н.К. Над страницами «Воскресения». - М.: Современник, 1878. - 381 с.
3. Сливицкая О.В. «Человек Толстого» как динамическое тождество // Русская литература. -2010. - №4. - С. 3-14.
4. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. - М.: Худ. лит., 1928-1958.
5. Чехов А.П. Собр. соч.: в 12 т. Т. 12. - М.: Гослитиздат, 1957.
