CC BY
49
УДК 979(470.34)+281.938+9с ББК 86.372
А.Г. ПОДМАРИЦЫН
О НЕПРАВИЛЬНОМ ОБЛОЖЕНИИ НАЛОГАМИ МИТРОПОЛИТА МАНУИЛА (ЛЕМЕШЕВСКОГО)
ПО ЧЕБОКСАРСКОЙ ЕПАРХИИ В 1961 ГОДУ
Ключевые слова: Русская православная церковь (РПЦ), духовенство и приходы РПЦ, советская пресса, налоговые органы.
Рассмотрена попытка советских чиновников оклеветать и незаконно обложить налогом архиепископа Чебоксарского и Чувашского Мануила (Лемешевского) в начале 1960-х гг. Поэтапно проанализированы действия православного иерарха, имевшие целью пресечь публичную клевету советской прессы и доказать свою непричастность к вымышленной финансовой афере.
A.G. PODMARITSYN ABOUT WRONG TO TAX OF METROPOLITAN MANUEL (LEMESHEVSKY)
AT CHEBOKSARY DIOCESE IN 1961
Key words: Russian Orthodox Church, the clergy and parishes of the Russian Orthodox Church, the Soviet press, the tax authorities.
The article describes an attempt to slander the Soviet officials and illegally tax the Archbishop of Cheboksary and Chuvashia Manuel (Lemeshevsky) in the early 1960s. Incrementally explore the action of the Orthodox hierarch, who had to stop the public slander of the Soviet press and prove his innocence to a fictitious financial scam.
Среди дел, поступивших в 2004 г. на хранение в Самарский епархиальный архив, одно имеет наименование «Дело об обложении незаконным налогом митрополита Мануила (по Чебоксарской епархии)», датированное производством 1957 - 1962 гг. Это дело интересно для историка в качестве характерного эпизода хрущевской антицерковной реакции, отразившего многогранность самого процесса.
Осенью 1958 г. началось очередное, хрущевское наступление на Русскую православную церковь (далее - рПц). На первых порах государство задним числом подняло налоги на свечное производство в 9, а где и в 10 раз, единовременно изъяв практически все средства, находившиеся в госбанке и сберкассах на счетах епархиальных управлений, свечных мастерских и крупнейших приходов. В течение последующих полутора лет, через местные советские органы, используя административные рычаги, партократы активно пытались претворить в жизнь свои идеологические домыслы в отношении судьбы РПЦ в тогдашнем обществе. Это коснулось контроля и слежки за верующими в области исполнения теми своих религиозных обязанностей. На деле это приводило к тотальному контролю за крещением родителями собственных детей. Путем препятствий и прямых запрещений, как административными методами, так и силовым запугиванием и прямым шантажом (на производстве, службе, местах учебы и по месту проживания через партийные, профсоюзные и общественные структуры, комсомольские, а иногда и милицейские заградительные кордоны и патрули около церквей и святых мест вне храмов,) государство вмешивалось в дело исполнения верующими таинств исповеди, причастия, браковенчания, елеосвящения и обрядов погребения и поминания усопших. Конституционное право верующих (на отправление обрядов) нарушалось постоянно, массово и было лишь формальным тезисом для внешних (иностранцев).
Негласным образом, через местных уполномоченных Совета по делам РПЦ при СМ СССР (далее - СДРПЦ), партократы пытались организовать показательные отречения от сана и религии священников, желательнее - образованных. Подгоняя реальность под свои измышления, совпартчиновники нуждались и в показательных процессах над духовенством, на которое переносились извест-
ные ещё по 1920-м гг. стандартные пошло-негативные штампы. Надо полагать, что существовал некий негласный заказ на «примерные» уголовные дела в отношении духовенства, так же, как и на «массовый отход» духовенства от религии. К чести РПЦ должно отметить, что ни первая, ни вторая кампании особых результатов не принесли. Новый председатель СДРПЦ В. Куроедов, в отличие от своего предшественника, Г. Карпова, был склонен решать вопросы по максимуму. Понимая, что поставить православную церковь под тотальный контроль можно двумя путями - через разрушение иерархических основ и полный контроль за ежедневной деятельностью, Советом был подготовлен Архиерейский собор 1961 г., на котором было изменено положение об управлении РПЦ. Настоятель перестал быть председателем церковного совета, был выведен из числа двадцатки и не имел права занимать какую-либо выборную должность и быть членом органов приходского управления. Это коснулось и других членов причта - все они становились лицами, нанятыми церковным советом для совершения богослужений, не более. Таким образом, власть в приходе оказалась распыленной и децентрализованной. Финансовыми делами ведал мирянин-председатель церковного совета, хранивший приходскую печать и имевший право подписи на финансовых документах. Реально, как правило, в больших городских приходах существовали счетовод-казначей и кассир (в деревенских - только казначей), соответственно занимавшиеся учетом сумм и собственно кассовыми делами. Возросла роль ревизионной комиссии как естественного противовеса духовенству (недопущения вмешательства последнего в дела управления и финансовые) и нового распорядителя в приходе. Для государства открылась лазейка в виде назначения через уполномоченного угодных лиц, проводивших советскую антицерковную политику на местах. В финансовой сфере это выразилось в откачке в так называемый «советский фонд мира» практически всей реальной доходной части приходского бюджета. Это облегчалось и жестким контролем за сдачей наличных сумм в госбанк и сберкассы. Таким образом, на местах РПЦ лишалась порой более 80% денежных поступлений. Это делало невозможным содержание в должном виде храмов (особенно исторических) и логически подводило к их закрытию. Специально запрещалось поддерживать опрятность зданий церквей под вздорным предлогом «излишеств» - еще одного дивного хрущевского конька. Уменьшались и средства, отчисляемые через епархиальные управления на общецерковные нужды (реставрацию общецерковных памятников, находящихся на церковном балансе, издание периодики, устройство мастерских по централизованному производству церковной утвари и т.д.). Несколько позже появилась новая государственная «дыра» для откачки церковных средств в виде Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Автора, работавшего в 1989 г. в Куйбышевском областном отделении ВООПИиК, поразила одна цифра. От 25 до 30% средств, поступавших от различных организаций, давало Куйбышевское епархиальное управление РПЦ. Правда, этот факт относится к более позднему периоду, но и он показателен.
После того как местным органам власти было разрешено осуществлять финансовый контроль за религиозными общинами (летом 1961 г.), первыми воспользовались ситуацией местные налоговики. И раньше бывало, сотрудники рай-, горфо стремились повысить доходную часть за счёт священнослужителей, облагая последних по завышенным или фиктивным ставкам. Если клирик попадался грамотный и неробкий, ставки уменьшали до законных, если же священнослужитель не протестовал, то случалось ему не единожды платить сверх положенного.
История с митрополитом Мануилом (Лемешевским) как раз относится к таким случаям. В марте 1960 г. его перевели с Чувашской архиерейской кафедры на Куйбышевскую. В октябре 1961 г. в Куйбышев кем-то из чебоксарского духо-
венства была прислана вырезка из республиканской молодежной газеты «Молодой коммунист» от 13 октября. В статье «Кормушка “святых” отцов» старший инспектор госдоходов минфина Чувашской АССР Е. Горбунов обвинил архиепископа Мануила в присвоении наличными деньгами 55 тыс. руб. (в дензнаках 1947 г.), якобы взятых из кассы церкви в г. Алатырь. Сам по себе тон статьи характеризует рабочую лексику идеологических чиновников того времени: «на протяжении многих столетий святоши в черных сутанах (?!) тормозили прогресс, жгли на кострах передовых мыслителей», «загребать», «служители культа переродились в тунеядцев», «отхватывал приличный куш», «подчищены под метелку», «запустил в кассу свою лапу», «рассовал по своим карманам», «с набитыми карманами» [2. Л. 1а].
Характерно, что в статье указывается на подобный, с точки зрения автора, пример с архиепископом Казанским Иовом (Кресовичем). В том же 1961 г. он был обвинен в присвоении бюджетных сумм епархиального управления, на него было заведено уголовное дело, доведенное до суда. Суть сфабрикованного дела заключалась в следующем: суммы, затраченные арх. Иовом на ремонт и восстановление церквей (что к началу 1960-х гг. уже было запрещено делать) и благотворительность (пенсии репрессированным клирикам и немощным членам их семей советское государство не платило, и особой инструкцией запрещало это делать пенсионному фонду Московской Патриархии и местным архиереям), были отнесены к личным расходам архиепископа. По невозможности возвратить эти деньги, приходившие по епархиальной бухгалтерии как представительские, последний был приговорен к тюремному заключению.
27 октября 1961 г. чебоксарский городской финансовый отдел прислал митрополиту Мануилу извещение на уплату подоходного налога в 32 552 руб. 80 коп. (3255 руб. 28 коп. в дензнаках 1961 г.) [2. Л. 1].
К извещению было приложено отношение министерства Чувашской АССР от 24 октября 1961 г. чебоксарскому горфинотделу. В последнем говорилось о том, что митрополит «... в 1959 г. взял из алатырской церкви денег в сумме 55 480 руб. (в старом масштабе цен) и эта сумма в состав облагаемого подоходным налогом не была включена» [2. Л. 2].
Для выяснения обстоятельств и оснований дополнительного обложения подоходным налогом в г. Чебоксары был направлен в ноябре 1961 г. секретарь куйбышевского епархиального управления А.А. Савин. Последнему удалось установить, что основанием для обложения послужила копия частного письма бывшего настоятеля церкви г. Алатырь прот. Степанова на имя нового настоятеля этой церкви прот. Каменского. Из письма усматривалось, что архиерей якобы взял из этой церкви остатки причтового дохода в сумме 55 480 руб. и за них перед ним не отчитался, а за требование отчитаться в этих деньгах архиепископ лишил его права ношения митры на 3 месяца. И вот на основании слова «взял» Чувашское министерство финансов и обложило митрополита (архиепископ был возведен в сан митрополита в феврале 1962 г. [1. С. 20]) Мануила подоходным налогом.
Специально стоит остановиться на истории с митрой. Среди бумаг преосвященного Мануила сохранился черновик его двух писем протоиерею Димитрию Степанову, датированные 17 октября 1957 г. и 31 августа 1958 г. Документы исчерпывающе характеризуют обоих участников дела (настоятеля и архиерея) и достойны быть приведенными в изложении. «Ваше письмо свидетельствует определению об уничижении Вами епархиального архиерея и более чем неделикатном отношении к нему. Советую Вам ознакомится с содержанием и толкованием 55 апостольского правила о досаждении епископу. Тогда Вы поймете, как были Вы близоруки в Ваших оскорбительных суждениях о своем епархиальном архиерее. В предупреждении дальнейших выпадов по адресу
своего архиерея лишаю Вас права ношения митры сроком на три месяца, считая со дня получения настоящего моего предписания» [3. С. 40]. На этом переписка с вольно ведущим себя протоиереем не закончилась.
31 августа 1958 г. владыка писал протоиерею Д. Степанову: «Спасибо Вам большое за Ваше весьма «любезное» письмо о ненужности моей поездки в Алатырь для рукоположения во диакона. Конечно, располагать своими поездками в Алатырь буду я, а никто другой [...] Свои поездки я буду согласовывать со своими делами и нуждами души и лично Вас извещать о приезде не буду, машины соборной Победы вызывать не буду на вокзал, и на содержание церкви становиться не буду. И так как я своими приездами тревожу ваш покой и нарушаю распорядок Вашего дня, то предлагаю Вам меня на вокзале, ни в церкви не встречать и со мною в службах не соучаствовать. Приезжать буду не к Вам, а к преп. Вассиану [местночтимый святой. - А.П.] и по его милости проживу в Алатыре столько, сколько душа моя мне позволит.» [3. С. 40-41].
2 ноября митрополитом была подана жалоба министру финансов Чувашской АССР, в которой указывалось, что он никаких наличных денег от алатыр-ской церкви не получал и дополнительно подоходным налогом обложен неправильно. К жалобе приложена была справка Чебоксарского епархиального управления о том, что указанная сумма была перечислена и поступила в 1958 г., а не в 1959 г. на расчетный счет Чебоксарского епархиального управления.
Кроме справки, были приложены письменные объяснения бывших исполнительных лиц алатырской церкви - старосты Слюняева, бухгалтера Илюшкина, казначея Тихонова о том, что архиепископ Мануил никогда наличных денег не получал и что данная сумма была перечислена на расчетный счет чебоксарского епархиального управления через госбанк. Протоиерей Степанов 1 ноября 1961 г. дал письменное объяснение аналогичного содержания [2. Л. 4].
Однако 25 декабря 1961 г. минфин Чувашской АССР на основании имеющихся в деле документов, якобы подтверждающих факт получения денег, снова предложил заплатить дополнительный налог. Также было сообщено, что алатырская церковь в июле 1959 г. перевела на имя архиерея 2258 руб. и что митрополиту надлежит заплатить в дополнение к сумме 3255 руб. 28 коп. ещё 159 руб. 75 коп [2. Л. 5].
Митрополит указывал, что он не смог ехать в Чебоксары с тремя пересадками ввиду преклонных лет (а ему исполнилось уже 78) и снова доказывать свою невиновность. Им был послан юрист, которому пришлось долго добиваться уяснения существа дела. Само дело юристу не показали. На основании свидетельских показаний удалось установить следующие факты.
23 декабря 1961 г. автор статейки в «Комсомольце Чувашии», по роду занятий - старший инспектор минфина Чувашской АССР, Горбунов выезжал в Алатырь для произведения допроса бывшего настоятеля тамошней церкви прот. Степанова. По итогу допроса прот. Степанова на его квартире чиновником Горбуновым был составлен акт. В нем допрашиваемый якобы подтвердил получение архиереем 55 480 руб. и лишение настоятеля права ношения митры на 3 месяца за требование им от архиепископа отчета о расходовании означенной суммы.
Именно добытый акт и послужил основанием для отклонения о снятии дополнительного налога.
19 января 1962 г. протоиерей Степанов собственноручно написал справку, проливающую свет на технологию составления Горбуновым акта и опровергающую в целом документ. В справке о. Степанов указывает, что «... 55 480 руб. были перечислены в 1958 г. на счет чебоксарского епархиального управления и что ссылка в его письме прот. Каменскому на то, что [архиерей. - А.П.] «взял» эту сумму денег следует понимать не в смысле того: «Что он лично взял, а эта
сумма была перечислена в 1958 г. алатырской церковью согласно бухгалтерским документам на счет чебоксарского епархиального управления» [2. Л. 9].
Во время допроса прот. Степанова работник минфина Чувашской АССР Горбунов дважды составлял акт. Первый акт Степанов отказался подписывать. «После прочтения Горбуновым второго акта Степанов опять заметил, что и в этом акте допущены неточности, на что Горбунов ответил: “это не имеет значения” и Степанов подписал акт, не читав его сам лично» [2. Л. 9].
И снова, 19 января 1962 г., как и в объяснении от 1 ноября предыдущего года, прот. Степанов утверждает, что под словом «взял» он имел в виду не то, что архиерей получил деньги наличными, а что эта сумма была перечислена на счет епархиального управления. Далее о. Степанов указывает, что: «в церковном мире, где архиерей являлся в то время распорядителем кредитов церквей епархии принято говорить: Архиерей взял с церкви столько-то взносов, столько-то в пенсионный фонд и т.п., но это не значит, что он берет их лично» [2. Л. 10].
Преосвященный Мануил заключает: «Это свидетельствует о том, что проверка была произведена не объективно, и ее нельзя было поручить тов. Горбунову, которые выступил в печати со статьей, в которой он утверждал, что я взял от алатырской церкви 55 000 руб., и более чем кто-либо другой, заинтересован во чтобы то ни стало доказать мою виновность» [2. Л. 10]. И далее, используя копии бухгалтерских документов Чебоксарского епархиального управления, любезно предоставленных своим приемником на Чувашской кафедре, епископом Николаем, Владыка Мануил доказывает несостоятельность утверждения о получении лично им значительной наличной суммы денег. Специально преосвященный объясняет получение им от алатырской церкви суммы в 2250 руб., каковая «... действительно была [им. - А.П.] получена от алатырской церкви и была в свое время израсходована на приобретение для алатырской церкви предметов церковного обихода - дикирии и трикирии. Эти предметы были переданы ала-тырской церкви и поставлены ею на приход». И начисление ещё одного дополнительного налога в 159 руб. 75 коп. митрополит также считает неправильным. «Вопрос об обложении меня подоходным налогом за эти 2250 руб. проверялся ранее чебоксарским горфинотделом. По этому вопросу мною были даны подробные объяснения, на основании которых был сделан вывод о том, что я этих денег в свою собственность не обращал, а поэтому с этой суммы не должен облагаться подоходным налогом» [2. Л. 11].
24 января 1962 г. преосвященным была подана жалоба министру финансов РСФСР с приложением нотариально заверенных свидетельств бывших настоятеля алатырской церкви, председателя церковного совета, бухгалтера, а также справки Чебоксарского епархиального управления в том, что сумма 55 480 руб. поступила на счет указанного управления ещё в 1958 г. путем перечисления через банк.
Минфин РСФСР дважды возвращал дело на пересмотр минфину Чувашской АССР. Последнее, однако, занималось проволочками. На первое заявление о пересмотре дела чебоксарские чиновники не отвечали более двух месяцев. Когда 4 мая 1962 г. минфином РСФСР было дано указание произвести перерасчет, то ничего не делалось до конца июня 1962 г.
Как указывается в заявлении митрополита Мануила, «... я ходатайствую о снятии с меня этого налога 8 месяцев. Настоящим заявлением прошу разобрать мое дело и внести ясность. Работники министерства финансов Чувашской АССР оклеветали меня в печати в воровстве 55 480 руб. и мало того, преднамеренно всячески затягивают сроки разбора моих жалоб и указаний министерства финансов РСФСР» [2. Л. 16].
В заключении, составленном при непосредственной помощи юриста, указано на преднамеренные «ошибки» и подтасовки со стороны финработников. Не-
суразности заключаются в полном отсутствии свидетелей и документов, подтверждающих изъятие огромной суммы наличностью из церковной кассы сравнительно небольшого городского поселения. Справедливо отмечает неизвестный помощник митрополита Мануила, «. ведь министерство финансов Чувашской АССР могло проверить документы алатырской церкви, ведь дело идет об остатках причтового дохода, а в церкви г. Алатыря вся плата за требы идет через кассу. Там этих доказательств нет, да и 55 тыс. в кассе алатырской церкви наличных никогда не было, так как деньги после выручки сдаются на расчетный счет. Справка же Чебоксарского епархиального управления также со всей ясностью показывает, что эта сумма поступила в 1958 г. через госбанк» [2. Л. 16].
Подводя итоги исследования, можно сделать следующие выводы. Начавшаяся в конце 1950-х гг. хрущевская антицерковная реакция подразумевала несколько целей как меркантильного, так и идеологического характера.
Для глобального контроля над ежегодно возраставшими доходами РПЦ требовалось устранить от управления финансовой частью приходской жизни духовенство (осуществлено через запрещение занимать выборные должности в приходе клирикам с 1961 г.); создать жесткую систему контроля за оборотом средств и непременной сдачей наличности в госбанк (внедрение внешних, зачастую не церковных людей на должности счетоводов, бухгалтеров, казначеев, подотчетных и зависящих от местной районной советской власти и финорганов); сделать несамостоятельными в финансово-распорядительном и финансовоконтрольном отношениях приходские органы (светского старосту, бухгалтера, ревизионную комиссию).
Для ужесточения идеологического контроля необходимо было: минима-лизировать влияние духовенства вне храма (через запрет совершения всех треб, кроме исповеди и причащения); дискредитировать духовенство, включая архиереев, в глазах верующих и советских людей вообще (клеветнические и очернительские газетные кампании, попытки провести массовые кампании ренегатов-отказников, в первую очередь - из членов клира; громкие разоблачения финансовых афер церковников и проч.); убедить людей в отсталости и «неграмотности» духовенства; силовыми методами воспрепятствовать процессу восполнения духовенства.
Неизвестный доселе источник - дело об обложении незаконным налогом митрополита Мануила по Чебоксарской епархии - позволяет увидеть в действии советские технологии, направленные против РПЦ и духовенства в период хрущевской реакции. История с оклеветанием советскими чиновниками митрополита Мануила (Лемешевского) и попыткой его дискредитации служит еще одним доказательством бесплодности пропагандистской кампании, имевшей своею целью диффамацию духовенства и верующих Русской православной церкви на рубеже 50 - 60-х гг. ХХ в.
Литература
1. Подмарицын А., диакон. Очерки истории Самарской епархии. Самара: Книга, 2008. 152 с.
2. Самарский епархиальный архив (СЕА). Ф. 1. Оп. 1.11. Д. 289.
3. Семенова А.П. Анализ массива письменных источников Владыки Мануила [Лемешевского], хранящихся в фондах [Самарского епархиально-исторического] музея // Шестнадцатые Иоан-новские чтения: материалы науч. конф., посвященной памяти Высокопреосвященнейшего Иоанна Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского 9 октября 2011 г. Самара, 2012. С. 10-50.
ПОДМАРИЦЫН АЛЕКСЕЙ ГЕННАДЬЕВИЧ - кандидат исторических наук, докторант кафедры российской истории, Самарский государственный университет, Россия, Самара (algepod@yandex.ru).
PODMARITSYN ALEKSEY GENNADYEVICH - candidate of historical sciences, doctoral candidate of Russian History Chair, Samara State University, Russia, Samara.
