CC BY
77
9. УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ
9.1. О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ФОРМИРОВАНИЯ ПРЕСТУПНОГО УМЫСЛА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ОПЕРАТИВНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА
Власов Дмитрий Александрович, специалист по государственному и муниципальному управлению Место работы: Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ
egallawyerprof@mail.ru
Аннотация: Статья посвящена анализу вопроса формирования и влияния на субъективную сторону коррупционного преступления со стороны правоохранительных органов. Также раскрывается уголовная ответственность за подстрекательство к получению взятки при проведении оперативных мероприятий. Автор комментирует решения Европейского Суда по правам человека по данному вопросу и высказывает свою точку зрения.
Ключевые слова: коррупция, субъективная сторона преступления, оперативный эксперимент, преступный умысел, взятка.
ON SOME ISSUES OF FORMATION OF CRIMINAL INTENT AT CARRYING OUT OF OPERATIVE EXPERIMENT
Vlasov Dmitry A. Master of Public Administraton (МРА)
Place of employment: The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA)
egallawyerprof@mail.ru
Abstract: the Article is devoted to the analysis of question formation and influence on the subjective side of the crime of corruption on the part of law enforcement. Also disclosed criminal liability for incitement to bribery while conducting operational activities. The author comments on the decision of the European Court of human rights on this issue and expresses his point of view.
Keywords: corruption, the subjective side of the crime, operational experiment, criminal intent, bribe.
Международная организация «Transparency International» по итогам 2016 года поставила Россию по индексу восприятия коррупции на 134 место после Непала. Можно спорить с возможным субъективным методом оценки при составлении данного рейтинга, но спорить с наличием проблемы коррупции в России нельзя. Ключевую роль среди государственных органов, осуществляющих полномочия в области противодействия коррупции занимают Федеральная служба безопасности России и Министерство внутренних дел РФ в лице Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции (ГУЭБиПК МВД России). Именно эти службы выявляют факты коррупции еще на начальном этапе формирования преступного умысла у мздоимцев, используя возможности законодательства об оперативно-розыскной деятельности. Так сложилось, что эти два федеральных органа исполнительной власти столкнулись между собой. По мнению сотрудников ФСБ России, оперативники антикоррупционного управления МВД России спровоцировали ряд уголовных дел коррупционной направленности, создав искусственные предпосылки для получения денежных средств фигурантами, подсылая к попавшему в поле зрения чиновнику-должностному лицу «провокатора», который налаживал контакт с должностным лицом, «прощупывая и раскачивая» его, одновременно фиксируя все общение на записывающую аппаратуру. Впоследствии, когда контакт был налажен и определенная финансовая договоренность за оказание каких-либо услуг была зафиксирована, «провокатор» официально обращался к сотрудникам ГУЭБиПК МВД России с заявлением о взятке, вследствие чего на основании полученной от него информации, в результате последующего прове-
дения оперативно-розыскного мероприятия «оперативный эксперимент» должностное лицо задерживалось при получении денежных средств. В настоящее время сотрудники ГУЭБиПК осуждены сразу по нескольким статьям УК: превышение должностных полномочий (осуществление оперативно-розыскных мероприятий без законных оснований в отсутствие оснований, подстрекательство), фальсификация доказательств (в том числе фиктивное оформление секретных документов), дача заведомо ложных показаний, организация преступного сообщества. На основании этого процесса против сотрудников полиции, многие фигуранты коррупционных дел, возбужденных по оперативным материалам ГУЭБиПК, в настоящее время оправданы. Есть мнение, что в данном случае имеет место разборка силовиков, конкурирующих друг с другом, а потому мы имеем дело с политикой, которая в данном случае превалирует над правом. Абсолютно прав Кондауров С. И., отмечая, что эти «события могут стать поворотными для уголовной политики по противодействию коррупции [5]
Основная же цель данного исследования - рассмотреть механизмы формирования коррупционного умысла у должностных лиц при получении незаконного вознаграждения и вопрос законности влияния на формирование субъективной стороны преступления со стороны оперативных подразделений.
По мнению Европейского суда по правам человека и вторящего ему Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» состав преступления, а именно субъективная сторона, будет отсутствовать при условии склонения к совершению преступления (получении взятки) - при том, что у должност-
О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ФОРМИРОВАНИЯ ПРЕСТУПНОГО УМЫСЛА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ОПЕРАТИВНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА
ного лица не было намерения получать взятку и у него не возник бы самостоятельный умысел на получение денежных средств, а психическое отношение, то есть вина субъекта, навязано правоохранителями[14]. Получается, если умысел возник не самостоятельно, с помощью манипуляций органов правопорядка или лиц, им содействующих, то отсутствует состав преступления, предусмотренный статьей 290 УК РФ.
У России есть обязательство принимать меры, устраняющие нарушения прав граждан, закрепленные в Конвенции о защите прав и основных свобод. Российские суды должны применять вышеназванную Конвенцию и обеспечивать выполнение ее требований с учетом правовых позиций Европейского суда по правам человека[15]
Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию признает серьезность проблемы коррупции. Но одновременно с этим, по сложившейся практике ЕСПЧ действия полиции по пресечению коррупционных преступлений ограничиваются строгими рамками.
Как уже отмечалось выше, ЕСПЧ запрещает формировать преступный умысел взяткополучателя под влиянием действий сотрудников оперативных подразделений. В Постановлении Европейского Суда по делу «Тейшейра де Кастро против Португалии» подчеркивается, что общественные интересы не могут являться оправданием провокаций[6]. Аналогичные выводы прослеживаются в деле Раманаускас против Литвы, где criminal conduct simulation model (модель имитации преступного поведения) не должно основываться на подстрекательстве [7]. В пункте 47 Постановления ЕСПЧ от 15 декабря 2005 г. «Дело «Ваньян (Vanyan) против Российской Федерации» сказано, что провокационные действия «тайных агентов» подрывают справедливость судебного разбирательства[8]. Подобная позиция прослеживается и в других Постановлениях ЕСПЧ [9, 10,11].
ЕСПЧ настаивает, что в делах, где процессуальные доказательства получены на основании негласных действий, необходимо доказывать, что имелись веские основания для проведения этих мероприятий. В этом смысле интересно дело «Носко и Нефедов против Российской Федерации», где Европейский суд не противится использованию информации от анонимных источников, но отмечает, что использование данной оперативной информации в последствии возможно только при наличии достаточный гарантий против злоупотреблений правоохранителей, тем самым подчеркивая недопустимость проведения оперативных мероприятий лишь на основании анонимного источника, не прошедшего тщательную проверку. [12] Таким образом, должны присутствовать конкретные и объективные доказательства приготовления преступления.
ЕСПЧ четко указывает, что «подбивать» на совершение преступления запрещено, и если бы не вмешательство сотрудников оперативных органов в формирование умысла должностного лица на получение денег, то сам умысел мог, не возникнуть и незаконное деяние не произошло бы.
Учитывая российскую специфику проведения оперативного эксперимента, сотрудникам оперативных подразделений часто приходится действовать на грани законности. Профессор П. И. Иванов отмечает, что это «весьма тонкая грань, по которой достаточно сложно провести водораздел»[4]. Это грань подстрекательства, влекущая возможный состав преступления уже в
отношении должностных лиц оперативных подразделений. И чиновник, в реальности получившее денежные средства, освобождается от уголовной ответственности, а в действиях сотрудников оперативных подразделений, возможно, усмотреть ст. 286 УК РФ -превышение должностных полномочий, которое выражается в проведении оперативных мероприятий по незаконным основаниям, с привлечением внештатного агента с выдуманной искусственной ситуацией, не имеющей отношения к реальности (нарушение ст.5 ФЗ об ОРД); ч. 3 ст. 303 УК РФ - фальсификация доказательств, например, материалов оперативных дел; ст. 307 УК РФ - дача заведомо ложных показаний (например о выдуманной легенде агента и т.д.); ст.304 УК РФ. Статья 304 УК РФ применяется на практике достаточно редко. Ежегодно в России возбуждается не более 10 уголовных дел по данной статье, и только меньшая часть из них доходит до суда. По мнению Тищенко А. В., «провокатор своими действиями препятствует осуществлению правосудия» [16]. Примером провокации взятки является подкладывание лицу денег в тайне от него в его кабинет, карман, перечисление денег на его банковский счет, бросок денежных купюр в руки с целью, например, нанести следы на руки провоцируемого. Лицо должно привлекаться по ст.304 УК РФ только тогда, когда договоренности о принятии денежных средств заранее не было, а, наоборот, следовал недвусмысленный отказ от навязываемой материальной выгоды или услуги.
Провокатор, провоцируя другое лицо к преступлению преследует основную цель - «подставить» лицо, сообщив впоследствии о совершенном факте передачи вознаграждения в органы правопорядка.
Подстрекательство является частью провокации, но не всегда подстрекатель-провокатор, хотя провокатор всегда подстрекатель на первой стадии совершения преступления, предусмотренного ст.304 УК РФ. В случае с провокацией, где вполне очевидно отсутствие желания должностного лица получить незаконное вознаграждение и создание искусственных доказательств для привлечения невиновного к ответственности, чиновник не должен привлекаться к ответственности. Но как быть с должностным лицом, получившим денежные средства «по собственной воле», ведь в итоге деньги «взяточником» получены и по внешним атрибутам незаконное деяние окончено и формально полностью задокументировано? И так ли важно, как именно возбуждается решимость в коррупционере совершить преступление? В настоящее время российская практика склоняется к тому, что если на взятку подстрекает не только сотрудник правоохранительных органов сам лично, но и лицо, которое помогает в рамках ОРД, то такие случаи считаются подстрекательством к взятке самими правоохранительными органами. Подстрекательство нарушает ст.5 ФЗ «Об ОРД», которая прямо запрещает оперативным сотрудникам подстрекать к совершению противоправных действий и фальсифицировать результаты оперативно-розыскной деятельности.[17]
Сотрудники правоохранительных органов не имеют права безосновательно начинать проводить оперативно-розыскные мероприятия. Вольная трактовка понятия «оперативный эксперимент», по мнению С. Д. Дол-гинова, приводит к нарушению закона [2].
Таким образом, на основании практики ЕСПЧ и российского правоприменения, роль оперативных сотрудников должна ограничиваться простым наблюдением, конста-
тацией случившихся фактов и их фиксированию, ни каким образом не влияя на конечный преступный результат. Помимо наблюдения после передачи денежных средств сотрудники полиции обязаны будут предпринять меры для задержания лица, уже совершившего преступление. Таким образом, по мнению еспч, отталкиваться в проведении ОРМ необходимо от факта преступного деяния, а не от лица, взятого в разработку. ОРМ не должны создавать и готовить новые преступления, а быть направлены на раскрытие уже совершенных.
На основании решений ЕСПЧ и практики российских судов, можно с уверенностью сказать, что лишь при том варианте, когда поступает заявление от лица, не связанного с оперативными службами, о вымогательстве взятки и проведении на основании этого оперативного эксперимента гарантирует отсутствие подстрекательства и законность привлечения к уголовной ответственности взяткополучателя. При этом, основной сложностью видится фиксация первоначального факта преступного умысла коррупционера. Этот факт должен быть основан не на предположении сотрудников оперативных служб и не на вымышленной легенде, а на информации, которая возникла вследствие реальной ситуации и корректнее всего, если это будет оформлено как заявление будущего взяткодателя о вымогательстве взятки с приложением фиксации преступного умысла мздоимца. О необходимости наличия «предшествующего коррупционного поведения должностного лица» указывают Яни и Коммисаров [6] Но часто ли на практике встречаются такие ситуации-вопрос, скорее, риторический.
Многие ученые отмечают (в частности Б. В. Волжен-кин), что если должностное лицо по собственной инициативе требует взятку, последующие за этим действия оперативных работников в виде имитации и моделированию дачи взятки будет являться правомерным оперативным мероприятием. На практике задача правоохранителям усложняется, ведь по логике закона для фиксации факта вымогательства необходима как минимум еще одна встреча (контакт) заявителя - «взяткодателя» и будущего взяткополучателя. Причем зафиксировать факт вымогательства заявителю необходимо самостоятельно. Становится очевидно, если встреча с субъектом предполагается только одна, то не будет возможности зафиксировать первоначальный факт вымогательства (требования) взятки, и, соответственно, впоследствии невозможно грамотно оформить оперативно-розыскное мероприятие «оперативный эксперимент». По этой логике получается, что, например, уличить дорожного инспектора в мздоимстве законным путем невозможно, если не получить от него зафиксированное требование о передаче денежных средств и перенести встречу с ним на передачу незаконного вознаграждения на более позднее время, необходимое для подготовки оперативного мероприятия.
Исходя из практики ЕСПЧ и формирующейся на его основе российской практики, видится, что бремя доказывания отсутствия факта провокации и подстрекательства изначально лежит не на подозреваемом. Это проблема обвинения. Данный факт должен подтверждаться доказательствами процессуального характера, а не производными документами оперативно-розыскной деятельности. Вопрос провокации и подстрекательства должен рассматриваться в обязательном порядке еще на начальном этапе принятия документов следственными органами от органа, осуществляющего ОРД. Уголовно-процессуальный кодекс тре-
бует устанавливать обстоятельства, исключающие преступность деяния. ЕСПЧ также указывает о необходимости устанавливать мотивы принятия решения о проведении ОРМ. На этапе принятия проверочного материала сотрудникам следственных органов следует самим провести первоначальные проверочные мероприятия, свидетельствующие об отсутствии признаков подстрекательства со стороны оперативных сотрудников и потерпевшего (заявителя), проверить их связь между собой, внимательно изучить личность подозреваемого и потерпевшего, проверить участие последнего в подобных делах, изучить причины и повод, основания проведения оперативного эксперимента, изучив первоначальную информацию, положенную в основу оперативного преследования. Необходимо обратить внимание на суть документов, цель проведения мероприятий, несмотря на то, что само ОРМ «оперативный эксперимент» может быть оформлен и проведен с соблюдением всех формальных процедур. Необходимо заранее проанализировать данные ОРМ, чтобы в дальнейшем доказательства не были признаны недопустимыми. При появлении сомнений возможно, например, назначение психофизиологической экспертизы с применением полиграфа на предмет участия заявителя в оперативном мероприятии, лингвистическое заключение специалиста по записям оперативного эксперимента на предмет наличия подстрекательства. Нельзя забывать, что согласно п.2 ч.1 ст.6 УПК РФ «уголовное судопроизводство имеет своим назначением, в том числе, защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод». Иными словами, необходимо провести доказывание факта «отсутствия подстрекательства».
ЕСПЧ и следом российские суды призывают полицейских быть независимым наблюдателем и не вмешиваться в процесс общения гражданина и должностного лица, переговоров о взятке и в процесс ее передачи, а позволяют лишь зафиксировать конечный факт передачи денежных средств. Вопрос корреляции данного требования с «палочной» системой в правоохранительных органах остается открытым. Ведь исходя из вышеперечисленного получается, что требование от оперативных подразделений показателей по ст. 290 УК РФ не корректен, так как без заявителя и конкретной договоренности (вымогательства) с мздоимцем о взятке проведение оперативных мероприятий является незаконным. На практике «палочная» система превалирует, что ведет к неспособности и нежеланию предупреждать преступления, а зачастую заставляет правоохранителя подталкивать события в негативную сторону с целью последующего изобличения коррупционера и улучшения показателя в работе.
На основании изложенного, видится необходимость внесения конструкции в виде четкого понятия «подстрекательство взятки» в список обстоятельств, исключающих преступность деяния, сделав данное новое обстоятельство независимой от умысла субъекта преступления. На практике же потенциальному взяткодателю чтобы не стать подстрекателем следует «подводить» должностное лицо к выполнению или невыполнению определенного действа (решения вопроса), а о материальной составляющей следует умолчать, оставив инициативу начала разговора о незаконном вознаграждении лишь потенциальному субъекту.
Проанализировав теорию и практику по вопросу законности формирования умысла взяткополучателя,
О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ФОРМИРОВАНИЯ ПРЕСТУПНОГО УМЫСЛА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ОПЕРАТИВНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА
мы, несомненно, приходим к еще большим проблемам в работе по выявлению взяточничества. Например, чиновник практически никогда не озвучивает свое предложение о передаче денежных средств первым и всегда ждет этого шага от оппонента, а такое предложение впоследствии возможно квалифицировать как подстрекательство с последующим освобождением чиновника от уголовной ответственности. В реальной ситуации должностные лица часто имеют возможность вообще не озвучивать свое «предложение» вслух, а путем принятия отрицательного решения по вопросу, или, пользуясь размытостью правовых норм и бюрократией, затягивать вынесение определенных решений, выдачу справок, разрешений и т.д. Данные действия или бездействия практически невозможно на практике признать вымогательством. Такое поведение чиновника также может иметь место в случае отсутствия личного знакомства с взяткодателем, что усиливает завуалированность действий разрабатываемого и осложняет в будущем процесс доказывания. К тому же, процесс документации преступной деятельности взяткополучателя достаточно сложный, несмотря на возможность применения технических средств. Взяткополучатель может использовать жесты, завуалированные фразы, записки на бумагах и т.п. В связи с этим, на практике сотрудники оперативных подразделений вынуждены корректировать и контролировать действия гражданина-взяткодателя, пользуясь уловками и тем самым лавируя на грани законности и подстрекательства. Нельзя также не учитывать практически полное отсутствие мотивации со стороны взяткодателя в процедуре поимки коррупционеров, если он не агент полиции и не получает за это оплату, или просто не сводит счеты с должностным лицом по личным мотивам. Прибавив сюда вероятность неоднократного посещения в будущем следственных действий и судебных заседаний, понять пассивность взяткодателей по обращению в правоохранительные органы вполне оправдана. Смогут ли в таких условиях правоохранительные органы быть молчаливым арбитром, когда над их головой висит дамоклов меч «палочной» системы и несовершенная оценка деятельности подразделения в виде сравнения с аналогичным периодом прошлого года?
Позиция ЕСПЧ понятна в том, что намеренные шаги правоохранительных органов в создании новых уголовных дел недопустимы. Понятна и цель ЕСПЧ -ограничить действия оперативных подразделений полиции, способной благодаря своему опыту, возможностям и полномочиям формировать волевую составляющую будущего преступника. Но саму по себе природу оперативного эксперимента следует рассматривать как метод познания, изучения ситуации и действий фигуранта. Естественно, обойтись без маскировки, особенно для глаз изучаемого, при проведении данного оперативного мероприятия достаточно сложно. Несомненно, в конечном итоге все эти усилия должны быть направлены на выявление истинного поведения коррупционера. Трудно спорить, что субъект, незаконно получающий денежные средства или услугу, осознает именно факт незаконности данного своего деяния, то есть понимает, что совершает преступление. Разве чиновник, имеющий в большинстве случаев высшее образование, и принявший решение в пользу незаконного получения благ, осознавая незаконность данного своего действа, независимо от того, кто и как
повлиял на него перед этим, не заслуживает наказания? Получается, если настойчиво предлагать материальную выгоду должностному лицу, то он вполне может на это согласиться, так как ничем не рискует, ведь если впоследствии окажется, что взяткодатель -«засланный казачок», данную ситуацию вполне можно рассмотреть как провокацию и чиновник избежит уголовной ответственности. Но вполне очевидно, что независимо от того, кто способствовал формированию умысла, сам факт наличия преступного умысла как такового не отменяется, как не отменяется и сам факт противоправного получения денег (услуги). Автору трудно согласится с учеными, преувеличивающими понятие «эмоциональное манипулирование». Например, Дубоносов Е. С. пишет, что «психологическое воздействие может лишить гражданина с отклоняющимся поведением воли»[3] А так ли важно, кто и как сформировал этот умысел, если этот умысел преступен и он все же возник и это не меняет существо дела? Более того, в определенном смысле подстрекательство можно рассматривать как своего рода содействие в выведении коррупционеров на «чистую воду», все же решивших получить незаконное вознаграждение. Ведь налицо нарушение одного из «началъ служ-бы-безмездность служебных действм»[18] Автору импонирует в данном вопросе опыт США, где предусмотрена возможность проведения правомерной провокации преступления, при этом не предусмотрена ответственность провокатора, а «в зависимости от того, имела ли место правомерная провокация или нет, определяется ответственность поддавшегося на совершение преступления»[1]
В целом, в практике ЕСПЧ и внявшей ей российской правоприменительной практике прослеживается благая цель - ограничить лишнее вмешательство правоохранительных органов со своими хитростями, навыки, уловками и техническими возможностями в личные отношения между гражданином и чиновником, запретить создание искусственных условий при проведении мероприятий и ограничить психологические методы изобличения. Но такие жесткие требования к проведению оперативных мероприятий скорее приведут к тому, что правоохранители вынуждены, будут «бить по хвостам», копаясь уже в событиях прошлых лет, что значительно затрудняет сбор доказательной базы. К тому же, именно проведение «оперативного эксперимента» позволяет задерживать должностное лицо с поличным, что значительно усложняет в будущем уход от уголовной ответственности.
Проблема в том, что обуздав ретивость правоохранителей под угрозой уголовного наказания их самих, есть риск спровоцировать их бездействие в этом вопросе. Сработает ли позитивно этот принцип изначальной «добропорядочности граждан», проповедуемый ЕСПЧ, в ситуации, когда европейские страны стоят в рейтинге восприятия коррупции гораздо выше, чем Россия.
Статья проверена программой «Антиплагиат». Оригинальность 97,3%.
Список литературы:
1. Анвуц А. Р. «Уголовно-правовое значение провокации преступления в праве зарубежных стран»//Пробелы в российском законодательстве. Юридический журнал. № 3 2012, стр.291
2. Долгинов С. Д. «Организационные и правовые проблемы проведения оперативного эксперимента» «Вестник
Пермского университета. Юридические науки», выпуск 1, январь-март 2015 г.// НПП «Гарант-сервис»
3. Дубоносов Е. С. «Провокация взятки при осуществлении оперативно-розыскной деятельности» / Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки,2016, стр.40
4. Иванов П. И. «Актуальные проблемы использования результатов ОРД при расследовании преступлений коррупционной направленности», «Российский следова-тель»,2012, № 1
5. Кандауров С. И. К вопросу об отграничении оперативного эксперимента и проверочной закупки от провокации или подстрекательства / Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России,2014
6. Постановление Европейского Суда по правам человека от 09.06.1998(дело «Тейшейра де Кастро против Португалии) // СПС «Консультант Плюс»
7. Комиссаров В. С., Яни П. С. Провокационно-подстрекательская деятельность в отношении должностного лица как обстоятельство, исключающее ответственность за получение взятки // Законность. 2010. N 9.
8. Постановление Европейского Суда по правам человека от 05.02.2008 (дело «Рамкаускас против Литвы) // СПС «Консультант Плюс»
9. Постановление Европейского Суда по правам человека от 15.12.2005 (дело «Ваньян против Российской Федерации) // СПС «Консультант Плюс»
10. Постановлении Европейского Суда по правам человека от 26.10.2006 (дело «Худобин против Российской Федерации) // СПС «Консультант Плюс»
11. Постановление Европейского Суда по правам человека от 04.11.2010 (дело «Банникова против Российской Федерации) // СПС «Консультант Плюс»
12. Постановление Европейского Суда по правам человека от 02.10.2012 (дело «Веселов и другие против Российской Федерации) // СПС «Консультант Плюс»
13. Постановление Европейского Суда по правам человека от 30.10.2014 (дело «Носко и Нефедов против Российской Федерации) // СПС «Консультант Плюс», № 3(27) стр.93
14. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 24 (ред. от 03.12.2013) «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» // Российская газета.2006. 28 июня.
15. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней»// СПС «Консультант Плюс»
16. Тищенко А. В. «К вопросу об уголовной ответственности за провокацию преступления«// Теория и практика общественного развития, 2014, №16, стр. 147
17. Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12.08.1995 № 144-ФЗ
18. Ширяев. В. Н. «Взяточничество и лиходательство въ связи съ общимъ учеыемъ о должностныхъ преступ-леыяхъ». Уголовно-юридическое изследоваые. Ярославль. 1916
РЕЦЕНЗИЯ
на статью Власова Дмитрия Александровича «О некоторых вопросах формирования преступного умысла при проведении оперативного эксперимента» В статье осуществлен анализ проблемных вопросов формирования и влияния на субъективную сторону коррупционного преступления со стороны правоохранительных органов, рассмотрены механизмы формирования коррупционного умысла у должностных лиц при получении незаконного вознаграждения и вопросы законности влияния на формирование субъективной стороны преступления со стороны оперативных подразделений.
Проанализированы позиция Европейского суда по правам человека и Верховного Суда РФ, запрещающая подстрекательство, формирование преступного умысла взяткополучателя под влиянием действий сотрудников оперативных подразделений, а также мнение юристов-правоведов по широкому спектру допустимости оперативно-розыскных мероприятий при расследовании коррупционных преступлений.
В статье сделан выводы о необходимости внесения конструкции в виде четкого понятия «подстрекательство взятки» в список обстоятельств, исключающих преступность деяния, сделав данное новое обстоятельство независимой от умысла субъекта преступления.
При этом автор указывает на возможность возникновения проблем в работе по выявлению взяточничества, при запрете создания искусственных условий при проведении оперативно-розыскных мероприятий и ограничении психологических методов изобличения коррупционеров.
Кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса и международного частного права юридического института РУДН
С.В. Одинцов
