CC BY
28ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
О некоторых подходах к освещению эволюции военно-морской науки в отечественной военной историографии
Капитан 1 ранга в отставке М.С. Монаков, кандидат исторических наук
АННОТАЦИЯ. Проведен анализ более чем полувекового периода отечественной военной историографии в вопросах освещения военно-морской науки, рассмотрены некоторые понятия историографии, а также на конкретных примерах показана сущность эволюции теории и соотношение науки и теории.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: эволюция, военная (военно-морская) наука, историография, военно-морское искусство, теория военно-морского искусства.
SUMMARY. The analysis of more than half a century of domestic military historiography in coverage of naval science is carried out, some of the concepts of historiography are considered, as well as the essence of the theory of evolution and the relationship of science and theory are shown in the specific examples.
KEYWORDS (TAGS): evolution, military (naval) science, historiography, naval art, the theory of naval warfare.
МОНАКОВ Михаил Сергеевич родился 23 декабря 1948 г. в Павлодаре. В 1971 г. окончил Калининградское высшее военно-морское училище по специальности инженер-штурман.
С 1971 по 1975 г. проходил службу в соединении ОВР Черноморского флота — командиром штурманской боевой части, помощником командира малого противолодочного корабля.
В 1976 г. окончил Высшие специальные офицерские классы ВМФ и был переведен в части центрального подчинения.
С 1979 по 1989 г. проходил службу в управлениях Главкомата Военно-Морского Флота в качестве старшего офицера.
С 1989 г. по 2002 г. возглавлял научно-исследовательскую историческую группу ВМФ. После увольнения в запас работал в группе старшим научным сотрудником.
С октября 2009 г. — ведущий научный сотрудник Военно-морской академии имени Адмирала флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова. Кандидат исторических наук, профессор Академии военных наук. В военно-научной публицистике работает с 1988 г. Автор более 100 научных публикаций, включая 27 энциклопедических трудов, монографий и сборников.
Труды Монакова М. С. публиковались в США, Великобритании, Канаде, Германии и Испании.
СРЕДИ историков-науковедов едва ли найдется хотя бы один, открыто усомнившийся в том, что необходимо проявлять внимание ко всем этапам развития науки, включая весьма отдаленные. В реальности, однако, этот подход выдерживается далеко не всегда, поэтому в конце 1960-х годов советские ученые С.Р. Микулинский и Н.И. Родный посвятили этому вопросу специальное исследование, имея целью доказать, что «иначе ни о каком раскрытии истории познания как закономерного процесса не может быть и речи»1. Очевидно, что это суждение вполне справедливо не только к человеческому познанию вообще, но и к любой частной науке.
1 Микулинский С.Р., Родный Н.И. История науки и науковедение // Очерки истории и теории развития науки. М.: Наука 1969. С. 35—36.
Ситуацию с изучением системы знаний о вооруженной борьбе на море, существовавшей в прошлом, вполне характеризует список литературы, использованной учеными Военно-морской академии — авторами военно-теоретического труда «Основы военно-морской науки»2, увидевшего свет в 1998 году. В нем около 500 названий, но лишь одна работа сборника — «Развитие теории войны на море и ее влияние на развитие флота и военно-морского искусства» Е.Ф. Подсобляева — имеет непосредственное отношение к освещению ее истории3. Вместе с тем название этой работы упоминается лишь единственный раз и помещено в той части списка, которая относится к главе 5-й «Основ...», представляющей собой обзор современных взглядов на структуру военно-морских научных знаний.
Напрашивается вывод, что авторы другой (2-й) «исторической» главы, как представляется, этого теоретического труда под названием «Развитие военно-морской науки в процессе эволюции военно-морской деятельности» к работе не обращались.
Нет, однако, никакой уверенности в том, что ознакомление авторов главы с произведением Е.Ф. Подсобляева могло существенным образом повлиять на результаты их исследования. Структура и содержание ее отражают реальное состояние нашего военного науковедения.
Прочитав эту главу, мы узнаем, что «в XVI столетии для отражения Армады великой город Лондон снарядил за свой счет 235 кораблей», что «в Законе о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946—1950 годы было намечено увеличить судостроение в 1950 году вдвое по сравнению с 1940 годом», что «в 1954 году военный блок НАТО официально принял на вооружение ядерное оружие», а в СССР «с 1955 года началась трагедия списания и резки на металл боеспособных крупных надводных кораблей...» и т. д.4
Конечно, кроме сведений, имеющих самое отдаленное отношение к предмету исследования, в главе 2-й «Основ военно-морской науки» есть и то, что действительно необходимо знать для понимания логики ее развития. Но в основном она представляет собой изложение уже давно пройденного. Только в последнем ее разделе — «Исторический обзор взглядов на предмет и структуру военно-морской теории и науки в ХХ веке» — авторы попытались обобщить и проанализировать хорошо известные научному сообществу ВМФ факты5, хотя преодолеть инерцию традиционного подхода к истории военно-морской науки и выйти за рамки рассмотрения исключительно внешних факторов ее развития им все же не удалось.
Справедливости ради надо сказать, что такой подход к освещению истории науки явление не новое. Оно характерно для всего науковедения, являющееся одной из самых молодых отраслей научных знаний и еще не до конца переболевшее «детскими болезнями».
Однако еще в позапрошлом веке Ф. Энгельс обратил внимание на взаимодействие двух главных сторон развития науки, одна из которых выступает как движущая сила, лежащая вне самой науки, другая как собственная логика ее движения, лежащая внутри науки и выражающая ее относительную самосто-ятельность6.
В начале 1970-х годов лидер советской школы науковедения, академик Б.М. Кедров обратился к коллегам с призывом «найти правильное сочетание обоих указанных моментов — внешнего и внутреннего — и соответствующих им двух подходов к науке: во-первых, того подхода, с помощью которого раскрываются материальные факторы исторического развития, во-вторых, того подхода,
2 Рудометкин А.П., Гетман Н.Н., Поленин В.И. И др. / Гл. ред. Куроедов В.И. Основы военно-морской науки. Военно-теоретический труд. М.: Воениздат, 2008. 766 с. с ил.
3 Подсобляев Е.Ф. Развитие теории войны на море и ее влияние на развитие флота и военно-морского искусства. СПб., 1997.
4 Рудометкин А.П., Гетман Н.Н., Поленин В.И. И др. / Гл. ред. Куроедов В.И. Основы военно-морской науки. Военно-теоретический труд. С. 127 — 148.
5 Там же. С. 148 — 159.
6 Кедров Б.М. Энгельс и диалектика естествознания. М.: Издательство политической литературы, 1970. С. 68.
посредством которого прослеживается внутренняя логика развития науки и всего человеческого познания вообще»7.
Призыв как будто не остался без ответа, вопросы истории науки на некоторое время оказались в центре внимания научного сообщества СССР. Но уже к концу десятилетия интерес к ним угас, а проблема, как показывает содержание второй главы «Основ.», осталась. Есть, очевидно, и другие причины, не позволившие ее авторам, решить стоявшую перед ними исследовательскую задачу.
Вспомним, глава называется: «Развитие военно-морской науки в процессе эволюции военно-морской деятельности», но название ее первого раздела сформулировано уже по-иному — «Исторические и научные предпосылки развития военно-морской теории». Заголовок подраздела этого раздела «Исторические и научные предпосылки зарождения военно-морской теории» как будто ему соответствует, однако текст его начинается словами: «Появление теории войны на море как цельного учения, определявшего взаимозависимость политических и военных целей, способов и форм ведения боевых действий на море и вытекающих отсюда задач военно-морских флотов, было подготовлено историей развития мореплавания» (выделено автором — М.М.).
В длинной фразе перечислено все что угодно, кроме «военно-морской науки» и «военно-морской теории» — понятий, которые авторы, очевидно, считают равнозначными, а ведь они в свете данного исследования являются ключевыми. Какими же могут быть выводы из него, если в самом начале предмет его «потерян», и мысль субъекта познания ушла в сторону от поставленной цели?
В какой-то мере извинением может служить то, что в отличие от представителей других наук историки пользуются главным образом средствами естественного языка (неформатизированного). А у него свои законы, порой заставляющие нас жертвовать строгостью изложения в пользу стилевого разнообразия.
Но можем ли мы игнорировать предписания формальной логики, когда имеем дело с историей научных знаний? Ответ очевиден, хотя употребляемые нами слова бывают многозначными не только в естественных языках.
В самом деле, открыв «Философский энциклопедический словарь» (1983), в статье с соответствующим названием мы обнаружим шесть определений науки, трактующих ее как «сферу человеческой деятельности», «деятельность по получению нового знания», «сумму полученных к данному моменту научных знаний», «производительную силу общества», «важнейший социальный институт» и «отдельную отрасль научных знаний». Список можно продолжить и привести десятки других дефиниций, ни одна из которых не раскрывает понятия «наука» полностью.
Из-за этого историк, задумавший осветить все аспекты эволюции науки в рамках одного исследования, почти сразу приходит к выводу, что такая постановка основной исследовательской задачи, делает его цель недостижимой в принципе.
Особые сложности возникают в тех случаях, когда целью научного труда становится установление характерных особенностей генезиса частной науки, под которым в общем случае понимается процесс происхождения, возникновения, становления и развития какого-либо объекта или явления.
Чтобы разом охватить все стороны этого процесса, субъект познания, кроме того, что положено ему по основной специальности, должен иметь определенный запас знаний по философии, формальной и диалектической логике, математике, общей теории систем, кибернетике, науковедению, логике науки, т. е. быть в какой-то мере настоящим энциклопедистом.
Возможно, поэтому мы, военные историки, и не рискуем браться за решение такого рода проблем. И до тех пор, пока наш багаж будет состоять лишь из того, что мы «проходили» в системе общего и военного образования, вопросы генезиса военно-морской науки как «системы знаний и вида духовного производства»8 будут ждать своего решения.
7 Там же.
8 Философия: Учебник для вузов / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко, проф. В.П. Рат-никова. М.: ЮНИТИ, 2000. С. 458.
Попытки одолеть их без соответствующей научной подготовки, ожидаемых результатов не дают. Это хорошо видно на примере исследования В.Д. Доцен-ко, опубликованного под названием «История военно-морского искусства».
В предисловии к первому изданию этой монографии, выпущенному в свет в 1999 году, В.Д. Доценко сформулировал свою основную цель — осветить «историю теории военно-морского искусства», поскольку «как отдельная проблема [она] никем никогда не рассматривалась»9. С тех пор его труд выдержал уже три издания. Полагаю, это заслуженная оценка работы, главным достоинством которой является самый подробный на сегодняшний день очерк эволюции мировой военно-морской мысли, с момента ее зарождения до конца XX века.
Вместе с тем заявленной цели исследования автору достичь не удалось, хотя все труды В.Д. Доценко отличаются тем, что мысль его «не блуждает в потемках», не шарахается из стороны в сторону, а всегда следует строго по намеченному маршруту. «История военно-морского искусства» исключением не является.
«Поскольку практическая деятельность находится в зависимости от уровня развития сил и средств флотов и взглядов на их применение... — пишет В.Д. Доценко, — надо анализировать и устанавливать причинно-следственные связи по схеме: взгляды на боевое применение сил и средств флота — развитие морских вооружений — боевое применение флота»10
Забудем о том, что эта «схема» вступает в явное противоречие с логикой эволюции любой отрасли военно-научных знаний, включая теорию военно-морского искусства и военно-морскую науку в целом.
Остановимся на «взглядах» — понятии, которое в суждениях В.Д. Доценко выступает как равнозначное «теории» и «науке». Посмотрим, каким образом автор «Истории военно-морского искусства» пытается раскрыть их содержание. «Анализируя. взгляды, — продолжает он, — надо исследовать как теоретические труды, так и руководящие документы»11.
Есть все основания полагать, что этот подход считает правильным абсолютное большинство наших историков. Чтобы убедиться в этом достаточно наугад взять с книжной полки любой труд по истории отечественной военно-морской мысли. Но можно ли ставить знак равенства между взглядами и научным знанием?
В начале 2000-х годов с этим вопросом к научному сообществу ВМФ обратились вице-адмирал Р.А. Голосов и капитан 1 ранга В.И. Корявко, опубликовавшие в «Морском сборнике» статью «Развитие взглядов на строительство и использование сил флота России». К сожалению, он остался без ответа.
Надо думать, что незамеченным остался и основной вывод авторов, смысл которого состоит том, что к понятию «взгляды» — неважно получили они нормативное оформление или выражают чью-либо персональную точку зрения, не являющуюся официальной — следует относиться с крайней осторожностью.
«Когда система взглядов опирается на объективные положения системы знаний, — писали они, — государство может выработать более или менее объективную военную политику, военную доктрину, концепцию использования вида Вооруженных Сил. В противном случае складываются субъективные взгляды, которым подчас присущ авантюристический характер, и государство несет невосполнимые издержки, как в строительстве военной организации, так и при достижении военно-политических целей»12.
Выходит, что ставить знак равенства между «наукой» и «взглядами» нельзя. Но мы продолжаем делать это, во-первых, потому что такой подход имеет глубокие исторические корни. За ним — авторитет основоположников современной военно-морской науки.
Но в то время, когда жили С.О. Макаров и Н.Л. Кладо, она едва зарождалась, и в своих выводах эти теоретики могли опереться только на «взгляды» выдающихся предшественников и современников: П. Госта, Джарвиса, Фрид-
9 Доценко В.Д. История военно-морского искусства в 4 т. / Ред. В.И. Куроедов. СПб.: Судостроение, 1999. Т. 1. С. 7.
10 Там же. С. 22.
11 Там же.
12 Голосов Р., Корявко В. Развитие взглядов на строительство и использование сил флота России // Морской сборник. 2000. № 9. С. 28.
риха Великого, Г. Жомени, М. Лазарева, Г. Гласкова, Жюрьен де-ла-Гравьера, Бейнбриджа-Хоффа, М. Скобелева, Г. Леера, М. Драгомирова, А. Мэхэна и Ф. Коломба.
Заметим, что оба теоретика, стоявшие у истоков отечественной военно-морской науки, совершенно точно определяли жанр наиболее известного произведения С.О. Макарова — как некоторые мысли относительно общих основ морской тактики, но вовсе не как ее целостную теорию.
С другой стороны, безусловно, правы и те, кто считает, что современная система научных знаний о вооруженной борьбе на море выросла из «взглядов» таких военно-морских мыслителей как С.О. Макаров, Н.Л. Кладо, Б.Б. Жерве, М.А. Петров, И.С. Исаков, В.А. Белли, С.Г. Горшков. Это лишний раз доказывает, что на самом деле между «взглядами», в которых аккумулируется опыт общественной практики, и наукой, происходящей из нее, нет никаких непреодолимых стен.
Существенные различия между продуктами мыслительной деятельности на уровне обыденного и научного сознания состоят главным образом в методах их получения, формах организации способах обратной связи с практикой.
Это значит, что В.Д. Доценко совершенно прав, призывая к тщательному анализу как нормативных документов, регламентирующих применение сил флота, так и неофициальных военно-теоретических трудов. Вопрос лишь в том, что надо из них извлечь, чтобы получить представление о закономерностях развития военно-морской науки как системы знаний.
Беру, однако, на себя смелость предположить, что сломать традиционный, не дающий уже необходимых научных результатов подход к исследованию особенностей генезиса военно-морской науки, одним историкам не по плечу. Для этого всему научному сообществу ВМФ надо договориться о порядке употребления некоторых многозначных слов и сложных имен.
И начинать, очевидно, придется с тех, определения которых к настоящему времени приобрели почти сакральный характер — таких, как «военно-морское искусство» и «теория военно-морского искусства».
При этом невозможно пренебречь тем, что родовыми для этих понятий являются «военное искусство» и «теория военного искусства».
В последнем издании «Военной энциклопедии» «военное искусство» определяется как «теория и практика подготовки и ведения военных действий на суше, на море и в околоземном пространстве»13, а «теория военного искусства» как «составная часть военной науки, исследующая в тесном взаимодействии с другими ее отраслями законы, формы и способы ведения вооруженной борьбы в стратегическом, оперативном и тактическом звеньях»14.
В «Военно-морском энциклопедическом словаре» (2004) содержание понятия «военно-морское искусство» трактуется как «теория и практика подготовки и ведения силами флота самостоятельно и во взаимодействии с объединениями и соединениями других видов вооруженных сил операций, боевых действий, сражений и боев на морских и океанских ТВД,.. «важнейшая часть военно-морской науки»15, а «теория военно-морского искусства» — как «составная часть (раздел) военно-морской науки, система военно-научных знаний о вооруженной борьбе на море»16 (выделение подчеркиванием автора — М.М.).
Эти дефиниции в почти неизменном виде существуют в продолжение трех — четырех десятилетий, не вызывая сомнений у абсолютного большинства военных ученых17, и даже постановка вопроса о пересмотре их содержания некоторым из них представляется совершенно невозможной.
13 Моисеев М.А. Военное искусство // Военная энциклопедия в 8т. Т. 3. М. Воениздат, 1994. С. 150.
14 Там же.
15 Военно-морской энциклопедический словарь / Ред. Куроедов В.И. М.: Воениздат, 2004.С. 148.
16 Там же. С. 820.
17 Вершинин Д.А., Вьюненко Н.П., Котухов М.П. и др. Военно-морской оперативно-тактический словарь / ред. Питерский Н.А. М.: Воениздат, 1957. С. 56; Сбытов Н.А. Предмет и структура советской военной науки // О предмете и содержании советской военной науки / ред. Иванов С.П. М., 1971. С. 83; Евсеев А.И. Советское военное искусство. // О предмете и содержании советской военной науки. С. 87; Плехов А.М. Советская военная энциклопедия. В 8 т. Т.. М.: Воениздат, 197. С..; Словарь военных терминов. М.: Воениздат, 1988. С. 51; Военный энциклопедический словарь / Ред. Чернавин В.Н. М.: Воениздат, 1990. С. 81; Витковский А.И., Клокотов Н.П., Асташов А.В. Военная наука: теоретический труд. М., 1992. С.63.
Из этого не следует вывод о каком-то особом консерватизме нашей военной мысли. Как писал в свое время советский философ и науковед П.В. Копнин: «Ученые не сразу и не без боли расстаются со старыми понятиями...»18. Однако рано или поздно это приходится делать. Особенно, когда привычные выражения даже с точки зрения формальной логики, не отвечают принципам однозначности и вза-имозаменимости19.
Но пока мы пользуемся этими понятиями в их нынешней трактовке, каждый исследователь волен решать сам, в каких отношениях «теория» и «практика» состоят между собой и «военно-морским искусством» и как они соотносятся с «военно-морской наукой».
В ловушки в виде некорректных имен и неточных определений попадают не только рядовые ученые. Порой их не удавалось обойти и выдающимся представителям отечественной военной мысли. В качестве примера можно привести цитату из труда «Морская мощь государства» С.Г. Горшкова. «Военно-морское искусство, как и любая научная теория — писал он, — тесно связано с практикой и опирается на опыт...»20 (подчеркнуто автором — М.М.).
Заметим, однако, что в отличие от большинства теоретиков своего времени С.Г. Горшков отдавал себе отчет в том, что эти ключевые понятия нуждаются в уточнении. В цикле статей «Военно-морские флоты в войнах и в мирное время» вместо выражения «теория оперативного искусства Военно-Морского Флота» бывший главком, никогда не допускавший случайных оговорок, употребил словосочетание «теория оперативного использования ВМФ»21.
Точно так же она называется в черновом варианте «Морской мощи государства». Однако научные редакторы Воениздата напомнили именитому автору, что общим именем военных знаний о подготовке и ведении действий оперативного масштаба является «теория оперативного искусства», и С.Г. Горшков их правку принял.
Проблема на время была снята, но не решена. Путаница, возникшая из-за многозначности употребляемых военно-морскими теоретиками слов и неявной тавтологии в дефиниции теории военно-морского искусства, продолжала распространяться вширь и вглубь.
В 1990 году в свет вышел «Военно-морской словарь» под редакцией адмирала флота В.Н. Чернавина. Дефиниции понятий «теория военно-морского искусства» и «теория военно-морского флота», помещенные в нем, сравнить очень легко: статьи с соответствующими названиями располагаются на одной странице и следуют друг за другом. Первая определяется как «система научных знаний о законах и закономерностях вооруженной борьбы на море», вторая — как «система научных знаний, раскрывающих законы и закономерности вооруженной борьбы на море.»22.
Эти определения являлись методологическими ориентирами, которыми научное сообщество ВМФ руководствуется в продолжение многих лет.
Вместе с тем, как бы ни была велика роль дефиниций в научном познании, преувеличивать их значение не следует. Как показывает история любой отрасли научных знаний, ни одно сформулированное положение нельзя возводить в непреложный закон.
К тому же, по признанию генерала армии М.А. Гареева, который в свое время был одним из главных инициаторов переименования военно-морской науки в теорию Военно-морского флота, этот вопрос решался волевым путем. Вспоминая об этом, он пишет: «Как сторонники вроенно-морской науки, так и их оппонен-
18 Копнин П.В. Диалектика как логика и теория познания: Опыт логико-гносеологического исследования. М.: Наука, 1973. С. 158.
19 В современном определении теории военно-морского искусства заключена и скрытая тавтология. Она становится явной, если словосочетание «военно-морское искусство» заменить словами «теория и практика». Выполнив эту мысленную операцию, мы увидим, что теория военно-морского искусства определяется как теория теории (определяемое определяется определяемым ) — М.М.
20 Горшков С.Г Морская мощь государства. Изд. 2-е., доп. М.: Воениздат, 1979. С. 308.
21 Горшков С.Г Военно-морские флоты в войнах и в мирное время: Развитие Советского Военно-Морского Флота в 1921 — 1941 гг. // Морской сборник 1972. № 7. С. 22.
22 Военно-морской словарь / Ред. Чернавин В.И. М.: Воениздат 1990. С. 426.
ты вели обсуждение без предварительной глубокой проработки рассматриваемых вопросов и слабо владели методологией классификации научных знаний»23.
Прошло три десятилетия, но можно ли говорить о том, что ситуация коренным образом изменилась?
Чтобы не быть голословным приведу дефиницию, которая родилась на свет с моим участием и определяет военно-морскую науку как «теорию вооруженной борьбы на море на высшей ступени своего развития»24.
Оговорюсь, что к этой формулировке мы (авторы «Военно-морского энциклопедического словаря») пришли далеко не сразу. Она — результат длительной, иногда довольно напряженной дискуссии. При этом все ее участники соглашались с тем, что надо устранить накопившиеся ошибки, в первую очередь те, которые появились в отечественных дефинициях из-за определения военно-морского искусства как «теории и практики» и тавтологии, скрытой в сложном названии «теория военно-морского искусства».
Однако и мы допустили методологическую ошибку, упустив из виду существенное различие между наукой и теорией как двумя разными формами организации научного знания.
Между тем эволюция теории (как относительно замкнутой системы) определяется главным образом внутренней логикой ее развития, а наука (как система открытая, включающая в себя не только определенную сумму знаний, накопленных к данному моменту времени, но и коллективного субъекта познания) в своем развитии испытывает значительное, а порой и решающее воздействие политических, социально-экономических и идеологических факторов.
Из этого можно сделать вывод: содержание одних и тех же этапов генезиса теории и науки различно, и без учета этого решающего обстоятельства мы уже не можем получить новые сведения о далеком и недавнем прошлом современной системы научных знаний о вооруженной борьбе на море.
23 Гареев М.А. Военно-морская наука в общей системе военных наук // Военно-морская наука — основа строительства и развития Военно-Морского Флота: Материалы научно-теоретической конференции ВМФ 3 февраля 2003 г. М. Воениздат, 2004. С.14.
24 Военно-морской энциклопедический словарь / Под. ред. В.И. Куроедова 2-е. изд., испр. и доп. М.: Воениздат, 2003. С. 147.
