CC BY
13
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2013. № 5
И.А. Виноградов
О НЕКОТОРЫХ ГРАММАТИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЯХ МАЙЯСКОГО НАРРАТИВА
В статье рассматриваются три особенности нарративного текста: неканонические употребления аспектуальных показателей, синтаксические клише и семантические повторы. Материалом исследования послужили оригинальные тексты на шести современных языках семьи майя. Отдельное внимание уделено жанровому распределению данных особенностей и грамматическим свойствам конкретного языка, обусловливающим их появление и использование.
Ключевые слова: языки майя, нарратив, аспект, клише, повтор.
The paper deals with three features of narrative discourse: non-canonical usage of aspectual markers, syntactic clichés, and semantic repetitions. The collections of original texts in six modern languages from the Mayan family served as material for the study. Special attention is concentrated on the genre-determined distribution of these features, as well as on the grammatical properties of the language that condition its appearance and usage.
Key words: Mayan languages, narrative, aspect, cliché, repetition.
1. Введение
Лингвистические приемы, позволяющие выделить то или иное событие на фоне остальных и привлечь к нему внимание слушателя, весьма разнообразны и могут основываться на фонетических, лексических и грамматических особенностях конкретного языка. В данной статье анализируются грамматические средства, которые регулярно используются для эмфатического выделения того или иного эпизода в нарративных текстах на современных языках майя. Привлекается материал шести языков семьи, которые представляют различные генетические группы: цоциль, чоль, киче, уастекский, юкатекский и мам.
Термин «нарратив» в рамках данного исследования мы понимаем максимально широко: вслед за [Labov, Waletzky, 1967] мы определяем его как упорядоченное описание прошедших событий с помощью последовательности клауз, порядок которых соответствует реальному порядку событий. Мы будем считать, что «подвиды нар-ратива включают мифы, народные и волшебные сказки, правдивые и вымышленные истории и некоторые исторические, правовые, религиозные, философские и научные тексты» [Брокмейер, Харре,
2000: 32]. Применительно к языкам майя будут рассмотрены жанры легенды, сказки, автобиографического рассказа, инструкции по выполнению хозяйственных или бытовых работ (постройка дома, шитье платья и т. п.). Мы покажем, что некоторые грамматические особенности могут быть характерны только для какого-либо определенного нарративного жанра.
В данной статье анализируются три основные грамматические особенности нарратива, наиболее часто встречающиеся в текстах на современных майяских языках: выбор типа аспектуального маркирования (раздел 2), использование устойчивых синтаксических конструкций (раздел 3) и повторы близких по значению фраз различными синтаксическими, а часто также и лексическими средствами (раздел 4). Основным материалом для данного исследования послужили сборники оригинальных текстов на исследуемых языках.
2. Аспектуальное маркирование
В языках майя события, входящие в нарративную последовательность, могут иметь особое аспектуальное маркирование. Так, например, в языке мам последовательность одиночных событий в прошедшем времени, составляющая нарративный сюжет, маркируется аспектуальным показателем прогрессива, который, употребляясь вне нарративного дискурса в своем «основном» значении, выражает длительное незавершенное действие. Ср., например, семантику прогрессивного префикса n- в следующих фразах (условные обозначения, которые используются в примерах, расшифрованы в конце статьи):
(1) noq gaana n=chin aq'naa-n-a mam только напрасно prog=1sg.abs работать-AP-lsG
'Я напрасно работаю' [England, 1974: 5].
(2) n=0-b'an tzan jun xlitz' t-u'n
mam prog^SG.ABS-сделаться ну один воск 3sG.Pos-форма xjaal человек
'Он слепил из воска фигуру человека' [England, 1985: 4]. Первое предложение находится вне нарративного повествования, и в нем прогрессивный аспект выражает свое «основное» значение, а второе предложение взято из нарративного контекста, и прогрессив употреблен там применительно к ситуации, которая в обычном случае кодировалась бы перфективом.
Использование прогрессива в таких антонимичных его основной семантике конструкциях может быть объяснено двумя способами. Во-первых, тем, что прогрессив в своем нарративном употреблении выражает длительность самого нарратива, а не описываемых в нем
событий (т. е. является своеобразным «метаязыковым» маркером и указывает на развитие процесса повествования: см. [England, 2003: 11]). Во-вторых, прогрессив может рассматриваться как маркер условного «переноса» событий в прошлом на момент речи с целью глубже «погрузить» слушателя в описываемую реальность.
Это явление в маме похоже на характерное для многих европейских языков «настоящее историческое» время, выражающее слияние прошлого или выдуманного повествовательного мира и рассказа о нем как о событии, происходящем в настоящий момент [Van Ess-Dykema, 1984: 284]. В майя, в отличие от европейских языков, нет грамматической категории времени, и поэтому неудивительно, что соответствующие функции берет на себя категория аспекта.
Среди череды событий, составляющих линию сюжета, могут выделяться более и менее важные для развития фабулы. Их «значимость» также может выражаться при помощи аспектуального маркирования. В языке мам наиболее важные события сюжетной линии маркируются перфективным аспектом и тем самым выделяются на фоне остальных «прогрессивных» ситуаций. В языках чоль и цоциль, где, наоборот, сюжетная линия маркируется перфективом, в таких случаях может использоваться имперфективное маркирование, как это происходит в следующем отрывке из рассказа на языке чоль (приводится русский перевод и в скобках рядом с каждым глаголом указывается аспект, в котором соответствующий глагол употреблен в оригинальном тексте): «Через некоторое время я почувствовал (PFV), что рядом с домом кто-то есть. <И вдруг> вошел (IPFV) медведь! Что мне оставалось делать (IPFV)? У меня не было ни ружья, ни палки, чтобы защититься. И не было никого, кого можно было бы попросить о помощи. Я испугался (PFV), когда он стал приближаться к кровати, где спал мой младший брат» [Alarcón Estrada et al., 1997: 330].
В нарративах на языке цоциль с помощью имперфектива могут маркироваться и события, имеющие для фабулы «второстепенное» значение и лишь вводящие основную сюжетную линию. Приведем в качестве примера начало одной из цоцильских сказок: «Жил-был мужчина, у которого умерла (PFV) жена. Мужчина плакал и плакал (IPFV). Он пришел (IPFV) на кладбище. Он пришел (IPFV) плакать. Появился (PFV) человек» [Laughlin, 1977: 28]. Последняя фраза открывает основную сюжетную линию, которая целиком маркируется перфективом. Таким образом, вероятно, в связи с очень узким кругом возможных аспектуальных значений (как правило, он ограничен противопоставлением имперфектива и перфектива), в цоциле им-перфектив совмещает две противоположные функции, обозначая
одновременно и важный сюжетный поворот (завязку, кульминацию, развязку), и второстепенную повествовательную линию.
Примеры нестандартного аспектуального выбора, когда речь идет о «вспомогательных» событиях, не играющих существенной роли для развития основной сюжетной линии, можно встретить и в юкатекском языке. Придаточные предложения времени, описывающие завершенные ситуации в прошлом, которые лишь задают последовательность событий нарратива и устанавливают временные рамки главного действия, часто содержат глагольную словоформу, маркированную имперфективом (пример 3).
(3) k-u líik'-il y-ich te' ka'anal=o', yuc ipfv-3.erg поднимать-iPFV 3.РОЯ-глаз PREP верх=ENCL
ti yaan le máak=o'
PREP EXST DEF ЧеЛOBеK=ENCL
'Он поднял глаза вверх и увидел человека' [Andrade, Máas Colli, 1999: 54].
Аналогичная ситуация наблюдается в конструкциях с прямой речью, где глагол, вводящий ее, также часто стоит в имперфективе (пример 4), хотя обозначает однократное мгновенное завершенное действие и должен был бы оформляться перфективным аспектом.
(4) k-uy a'al-ik Jwaan ti' nuxi' yuc ipfv-3.ERG говорить-iPFV Хуан prep старый
j-koj=e': «Je'el=a' túun u neek' in weebos»
MASC- DEM=ENCL тогда 3.POS зерно 1.POS яйцо^
^^^ENCL
'Хуан сказал старому койоту: «Вот зерна <из> моих яиц»' [Cuentos Mayas: 60].
Использование нестандартного аспектуального маркирования для создания эффектов художественной выразительности, по всей видимости, было свойственно еще языку древних майяских иероглифических надписей (см. [Houston, 1997]). В современных языках семьи майя это средство не утрачивает свою актуальность, хотя и переходит в нарративную сферу, т. е. из письменного модуса в устный.
3. Языковые клише
Устойчивые синтаксические клише выполняют в нарративах на языках майя две основные роли. Во-первых, они используются для ввода в «нарративное время» и вывода из него, то есть как своеобразные показатели «переключения» с «обычного» аспектуального
маркирования на нарративное (см. предыдущий раздел) и обратно. Во-вторых, с помощью клише часто описывается ряд распространенных сюжетных поворотов.
Первая функция синтаксических клише может быть продемонстрирована на примере языка цоциль, где для зачина и вывода есть специальные устойчивые словосочетания, встречающиеся почти в каждой сказке или легенде. Так, погружение в повествовательный план обычно происходит при помощи фразы (5), которая предшествует представлению главного героя, а вывод из нарратива осуществляется фразой (6), за которой следует краткое резюме повествования.
(5) a ti vo'ne=e oy to ox...
tzo foc def давным.давно=ENCL exst еще не.сейчас
(6) ja' yech la un... tzo это так мол тогда
Эта особенность объясняется двумя причинами. С одной стороны, как было сказано в предыдущем разделе, нарратив часто характеризуется особым аспектуальным маркированием, которое может ввести в заблуждение слушателя, если он не был к этому заранее подготовлен. Распознав клише, слушатель понимает, что далее следует повествование в нарративном режиме с его специфическими грамматическими особенностями. С другой стороны, такие клише удобны тем, что они не требуют отвлекаться от сюжетной линии и могут быть беспрепятственно встроены в повествование. Семантически они представляют собой эпизоды, которые присутствуют почти в каждом нарративе: так, фраза-клише (5) — это представление действующих лиц нарратива.
Клише также используются при описании «стандартных» событий, часто присутствующих в нарративах. В языке цоциль такие клише встречаются при описании возвращения одного из участников к другому (когда участники обмениваются стандартными репликами, как в примере 7) и при выражении недоверия к сообщаемому факту (пример 8).
(7) mi li'-ot=e, ants? - li'-on=e
tzo q здесь-2sG=ENCL жена здесь-lsG^ENCL
букв. 'Ты здесь, жена? Я здесь' [Laughlin, 1977: 51].
(8) mi yech av-al? - yech k-al
TZO Q так 2SG.ERG-Г0в0рить так lSG.ERG-говорить
букв. 'Ты так говоришь? Я так говорю' [Laughlin, 1977: 35, 81].
В обычной речи подобная семантика может быть передана и другими синтаксическими конструкциями, а описанные выше клише являются исключительно жанровыми особенностями некоторых нарративов, представляющих собой сказки, легенды и прочие фольклорные произведения, которые рассказчик не придумывает сам, а воспроизводит по памяти.
4. Повторы
В отличие от клише, повторы характерны для более спонтанного дискурса, поэтому их практически невозможно встретить в легендах или сказках, которые являются частью устной литературной традиции конкретной этнической группы и передаются из поколения в поколение. Повторы часто встречаются в рассказах биографического или бытового характера и служат для выражения наиболее значимой мысли, резюме.
Главной особенностью майяских повторов является их синтаксическая вариативность: одна и та же мысль выражается в тексте несколько раз разными синтаксическими средствами, причем линейная дистанция между соседними повторами может быть довольно большой и содержать дополнительную сюжетную линию. Например, в рассказе пожилой женщины киче четыре раза встречается упоминание такого плана (дается перевод как можно ближе к оригиналу на киче): «Раньше мир был совсем другим», «Это не так, как сейчас, потому что мир уже изменился», «Когда мы были детьми, все было не так», «Раньше наша жизнь была другой» [Petrich, 1998: 76-78]. Эти фразы отделены друг от друга небольшими сюжетными линиями, рассказывающими о работе на кофейных плантациях, о трудностях при поиске работы, об уровне заработка.
Другой пример можно найти в уастекском рассказе о процессе утраты языка: «А я, я все еще использую уастекский», «Я не потеряла его», «Я говорю на уастекском с другими людьми», «Я говорю на уастекском каждый день» [Kondic, 2012: 56-61]. Так же, как и в примере на киче, рассказчице удается избежать дословного повторения одной и той же фразы благодаря активному использованию синтаксической и лексической синонимии. Среди ряда синонимичных конструкций обычно встречается и конструкция с перфектным аспектуальным маркированием (пример 9).
(9) baa' na' u k'ip-th-aamal
hua neg 1sg 1.ERG терять-CAus-prf
'Яне потеряла <уастекский язык>' [Kondic, 2012: 59].
Очевидно, что действие, описываемое в повторяющихся клаузах, обычно не является элементом событийной последовательности и не входит в сюжетную линию. Оно находится вне нарратива, являясь как бы «связующим звеном» между нарративным временем и временем речевого акта. Этим объясняется отказ от перфектива или импер-фектива — аспектуальных значений, используемых в нарративном режиме, — в пользу «нейтрального» значения перфекта.
Судя по всему, повторы наиболее распространены в киче и уастек-ском. Отметим, однако, что анализ повторов в изданных текстах, пусть и на языке оригинала, таит в себе некоторую опасность, связанную с тем, что редактор при адаптации устного текста может посчитать повтор своего рода «коммуникативной неудачей» и опустить соответствующий фрагмент текста. Поэтому нельзя с уверенностью утверждать, что в других проанализированных в рамках данного исследования языках майя повтор не входит в число особенностей нарратива.
5. Заключение
В качестве грамматических особенностей майяских нарративов могут быть выделены такие разные лингвистические явления, как синтаксическая вариативность при повторах, смена аспектуального маркирования (в том числе, когда это противоречит «основной» семантике соответствующей аспектуальной граммемы) и использование устойчивых выражений-клише. В зависимости от конкретного языка набор этих средств может меняться. Так, например, нами не было отмечено фактов использования повторов в нарративах на цоциле или смены аспектуального плана повествования в киче.
Развитию той или иной особенности может способствовать общее грамматическое устройство конкретного языка. Так, отсутствие в языках семьи майя грамматической категории времени вынуждает использовать аспектуальную дифференциацию в тех ситуациях, когда в европейских языках можно было бы ожидать использование временных маркеров. Широкое применение устойчивых клише свидетельствует, с одной стороны, о наличии богатой нарративной традиции, а с другой — о желании подчеркнуть конкретный жанровый статус текста. Наличие тех или иных грамматических особенностей сильно зависит от степени спонтанности нарративного текста. Например, в легендах и сказках, передающихся из поколения в поколение, почти не используются повторы, характерные, наоборот, для рассказов бытового характера.
Условные обозначения
Языки: hua — уастекский, mam — мам, tzo — цоциль, yuc — юкатекский.
Глоссы: abs — абсолютив, ap — антипассив, caus — каузатив, def — определенный артикль, encl — энклитика, erg — эргатив, exst — экзистенциальный предикат, foc — фокус, ipfv — имперфек-тив, masc — показатель мужского пола, neg — отрицание, pfv — пер-фектив, PL — множественное число, pos — посессив, prep — предлог, prf — перфект, prog — прогрессив, q — вопросительная частица, sg — единственное число.
Список литературы
Брокмейер Й., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000. № 3. [нет автора]. Cuentos mayas. Instituto para el desarrollo de la cultura maya del
estado de Yucatán. URL: http://www.indemaya.gob.mx Alarcón Estrada V. et al. (eds.) Cuentos y relatos indígenas, VI. México D.F.:
Universidad Nacional Autónoma de México, 1997. Andrade M.J., Máas Colli H. (eds.) Cuentos mayas yucatecos, 1. Mérida: Ediciones de la Universidad Autónoma de Yucatán, 1999. EnglandN.C. "Sobre Agua Potable" // Nora C. England collection, 1974. The Archive of the Indigenous Languages of Latin America: www.ailla.utexas.org England N.C. "Xhiky' tuk' Xo'j" // Nora C. England collection, 1985. The Archive
of the Indigenous Languages of Latin America: www.ailla.utexas.org England N.C. El tiempo / aspecto en la narración de cuentos en Mam (maya) // Доклад на "I Simposio de Lingüística Amerindia"/ Mérida (México), 2003. Houston S.D. The shifting now: Aspect, deixis and narrative in Classic Maya
texts // American Anthropologist. 99(2). 1997. Kondic A. Narraciones en huasteco de San Francisco // Tlalocan. XVIII. 2012. Labov W., Waletzky J. Narrative analysis: oral versions of personal experience // Helm J. (ed.) Essays on the verbal and visual arts. Seattle: University of Washington Press, 1967. Laughlin R.M. Of cabbages and kings: Tales from Zinacantán. Washington D.C.:
Smithsonian Institution Press, 1977. PetrichP. (ed.) Vida de las mujeres del lago Atitlán. Guatemala: Casa de estudios
de los pueblos del lago Atitlán, 1998. Van Ess-Dykema C.J. The historical present in oral Spanish narratives. Doctoral dissertation, Georgetown University, 1984.
Сведения об авторе: Виноградов Игорь Андреевич, аспирант кафедры теоретической и прикладной лингвистики филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
