CC BY
34
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Затонский Д.В. «Д'Артезовская форма» в новейшем романе // Затонский Д.В. В наше время. М.: Сов. писатель, 1979.
2 Остудина C.B. Роль «авт.» в художественной системе романа Г. Бёлля «Групповой nopipeT с дамой» // Вестник Ленингр. ун-та, Сер.2, История, языкознание, литературоведение. Вып. 4,1991. С.79.
3 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Худож. лит., 1986. С.160.
4 Eisele U. Die Struktur des morgen deutschen Roman. Tubingen- Niemeyer: Max Niemeyer Verlag, 1984. S.290.
5 Затонский Д.В. Герой и автор. Судьба реализма в современной зарубежной литературе. М.: Знание, 1962. С.28.
6БройнГ. де, Присуждение премии. М.: Прогресс, 1975. С.17.
7 БройнГ. де. Избранное: Сборник. М.: Прогресс, 1982. С.466.
8 БройнГ. де. Присуждение премии. М.: Прогресс, 1975. С.75.
9 Там же. С. 152.
10 Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Худож. лит., 1986. С.25;
11 Остудина C.B. Проблема рассказчика в романах Г. Бёлля 50-70-х годов: АКД. СПб, 1992. С.5.
12 Там же.
13БройнГ. де. Избранное: Сборник. М.: Прохресс, 1982. С.41.
14 Там же. С. 154.
15 Там же. С. 223.
Л.Г. Александров
О МЕТОДЕ БИБЛЕЙСКОЙ ГЕРМЕНЕВТИКИ Н.А. МОРОЗОВА
.. .И стали понятны и ясны ему Вселенной предвечные цели, ...И ярко светило над вольной землей Приветное солнце свободы."
Эти строки из сборника "Звездные песни"1, за который автор получил год тюрьмы, принадлежат Николаю Александровичу Морозову (1854-1946), человеку с противоречивой жизненной и творческой судьбой. Поэт и активный критик символизма, "народоволец" с энциклопедическими знаниями, астроном и публицист, педагог и метеоролог, автор теории периодического строения вещества и первых научных экспериментов в области воздухоплавания, историк религии
и защитник новейших физических воззрений на законы мироздания... "Если кто-нибудь изучает слишком много наук, - говорил он, - то мало углубляется в каждую из них... Я избежал этой альтернативы"2
История создания весьма сложного и специфичного герменевтического метода Н. Морозова овеяна легендами. Говорили, что в Шлиссельбурге (он около 30 лет жизни провел в заключении) ученому арестанту были доступны только две вещи - Библия и звездное небо в "клетчатом" оконце. Закономерным результатом этой ситуации якобы и стала идея "космической" расшифровки библейских текстов. На самом деле в его распоряжении были микроскоп и небольшая подзорная труба, атласы, книги и журналы, в том числе иностранные. Он разводил цветы и составлял гербарии, имел некоторую научную переписку (большей частью, правда, одностороннюю). Но по-настоящему метод состоялся уже после того, как освободившись в 1905 году, Морозов получил возможность собрать достаточный материал для своих книг -"Откровение в грозе и буре" (1907) и "Пророки" (1914). Обобщающей же работой стал семитомный труд "Христос" (1924-32), вышедший в то время, когда ученый уже был директором института им. Лесгафта и видным общественным деятелем советской России.
Способ исследования историко-литературных памятников H.A. Морозова сводится к пяти комплексно-научным методам, приведенным здесь в порядке значимости:
1. Астрономический, для определения времени написания источника по символам неповторяющихся в продолжение тысячелетий комбинаций небесных светил3
2. Геофизический, привлекающий для изучения явлений культуры ее географические, геологические, климатические и др. условия.
3. Материально-культурный, оценивающий степень возможности применения тех или иных орудий труда и быта в определенное историческое время.
4. Этнопсихологический, соразмеряющий литературные памятники с определенной стадией моральной и мыслительной эволюции народа.
5. Статистический, обрабатывающий повторяющиеся исторические явления и их "детали" с точки зрения теории вероятности.
При всей разноплановости знаний, требуемых методом доминирует в нем естественно-научная линия, бывшая в течение всей жизни для Морозова "исканием истины в природе и вечных законов, которыми управляется Вселенная"4 И эта "оригинальность" была основной причиной .неприятия как со стороны христианской теологии, так и со стороны науки. Между тем в идеях H.A. Морозова безусловно присутствует рациональное зерно, позволяющее как бы бесстрастно рассматривать какие-то аспекты литературной традиции. Игнорирование цен-
ностного начала - спорный момент в гуманитарной сфере, тем более в интерпретационных направлениях, подобных герменевтике. Но "проверить алгеброй гармонию" было одной из сверхзадач исследователя.
Первый опыт исторической идентификации с помощью астрономического метода был проведен на "Апокалипсисе" Иоанна Богослова. Только астроному может стать понятнее, считал Морозов, описание движения "коней"-планет по созвездиям и появления аллегорических "звериных фигур"5, явившихся "ссыльному" апостолу в небе над островом Патмос. Сделав еще в Шлиссельбурге почти 100-страничные вычисления (без специальных таблиц), ученый пришел к выводу, что событие могло происходить только вечером 30 сентября 395 г., когда случилось затмение, описанное многими античными астрономами. Вступив через митрополита Антония, человека "более широких взглядов на сущность и значение религии", в переписку с православными теологами, Морозов узнал, что не он единственный предполагает использование в "Апокалипсисе" нехристианских (вавилонских) "материалов"6 и что подрыв его апостольского происхождения неизбежен - "апокалиптик для выражения своих созерцаний пользуется выработанной веками символикой, которая была освящена употреблением в Ветхом Завете"7 в согласии с приемами литературно-апокрифической традиции. Но этих благочестивых размышлений оказалось для Н. Морозова недостаточно.
Впоследствии, работая над несколькими изданиями "Откровения в грозе и буре", он изучил астрономические таблицы, книги о природе (климате, атмосфере) того времени, летописные сообщения, сочинения ученых и богословов об "Апокалипсисе" (в том числе мистическое толкование И. Ньютона, которым Морозов остался не вполне доволен), - и пришел к выводу о незыблемости "астрономического фундамента" своего метода, абсолютизировав его для себя на все дальнейшие текстологические исследования. "Если бы против этой даты были целые горы древних манускриптов, - писал он, - то и тогда их всех пришлось бы считать подложными"8
Автором "Апокалипсиса" Н.А.Морозов уверенно называет Иоанна Златоуста из Антиохии, "революционера и демагога" Давая характеристику византийской жизни конца IV века н.э. и разбирая послания апокалиптика к "собраниям верных", ученый как бы доказывает одно через другое. Вся трагическая судьба Златоуста после 395 года (неисполнение пророчества, оправдание и чудесное спасение во время константинопольского землетрясения 403 г.) находится в неразрывной связи с "Апокалипсисом" и необъяснима, если не признать его автором этого "астрологического сочинения"9 С другой стороны, объясняется логика исторических событий, в частности, перипетии
борьбы христианской церкви с течением оригенитов, к которому принадлежал и Иоанн Златоуст. Вселенский собор 553 года предал течение анафеме, а принятый впоследствии "юстинианов кодекс" приравнял астрологов к отравителям по степени вины перед Господом. Уместно предположить, что в это же время состоялось и "обезвреживание Иоанна путем отнятия сочинений"
Для H.A. Морозова приведенных естественно-научных и историко-культурных фактов достаточно для того, чтобы не заниматься некоторыми другими загадками текста, например, истолкованием мистического "числа зверя", которое, по его мнению, может быть просто аллегорией имперской государственной власти - носителя зла. Но в целом "бесстрастный" метод Морозова переворачивает наизнанку социально-нравственные ориентиры вероучения, и неудивительно, что первые издания книги, ломающей православные каноны, были частично сожжены, уже после поступления в книжные лавки.
Для вторичного применения метода Н. Морозову пришлось специально изучить еврейский и халдейский языки. Выводы оказались еще более сногсшибательными для исторической науки начала века. Но вначале ученому пришлось сделать еще один "допуск" - предположить, что имена по крайней мере пяти ветхозаветных пророков являются, собственно, не именами или прозвищами исторических персон, а просто заголовками соответствующих по смыслу текстов. Так "Иезекиль" переведется как "осилить Бог", "Захария" - "помнить грядущий", "Иеремия" -"стрела грядущего", "Даниил" - "всесильная наука"11, а "Исайя" - как "грядущее освобождение". Авторство оставалось открытым.
Астрономический анализ показал, что первые три текста, если в них кроются сроки написания, были составлены в У в. нашей эры (не ранее 451 г.) вместо УП-У1 вв. до н. э., как это до сих пор считается в официальной исторической науке. Два последних же - в еще более позднем средневековье. Ветхозаветные пророчества оказываются дневниками неизвестных мессианцев-астрологов, священные тексты - зашифрованными историческими документами иной эпохи12 Исторической предпосылкой появления в 1У-У веках подобного тек-стотворчества Морозов называет возникновение "вавилонской науки", отождествляемой им с Талмудом (в который, кстати, органично вошла эсхатология Исайи). Вслед за С. Маковским и П. Лебедевым ученый отмечает факт отсутствия апокалиптических сюжетов в истории живописи до начала V века13 и в кратком литературном анализе доказывает, что анонимные мессианцы заимствовали из более раннего "Апокалипсиса", а не наоборот, и что ожидали они, соответственно, не Иисуса, а его "второго пришествия".
Обосновывая время написания "ветхозаветных" текстов, он попутно развенчивает легенду о запертых в разных комнатах 72-х александрийских переписчиках Библии, параллельно написавших одно и то же дословно. Для церкви это объясняло священность писания, но по теории вероятности исключено в интерпретативных действиях людей. Причину же смены "авторства" Н. Морозов видел иную, чем в случае с "Апокалипсисом" - это стойкая христианская традиция апокрифирова-ния, т.е. "манеры приписывать собственные сочинения самым древним писателям для обращения на них внимания современников"14
Во второй работе Морозов активно критикует методы историков церкви, широко допускающие "спекуляцию", которая едва ли возможна в его герменевтических выкладках. И это отчасти справедливо - естествознание, как и математика, стремится к точному результату. Но натяжки имеются и здесь. Так, считая "ключом" к пониманию образа "великого облака" с "клубящимся огнем и сиянием вокруг него"15, увиденного Иезекилем, явление кометы 5 июня 453 г., - он не делает оговорку о том, что до сих пор лишь часть кометных циклов (выходящих за наш "порог наблюдения" в Солнечной системе) известна астрономам. Описываться же могло и неизвестное небесное тело, а значит, в расчеты вкрадывается роковая ошибка.
Тем не менее, общие выводы о сроках рождения библейских сюжетов заставляют по иному взглянуть на некоторые культурные ценности. Историческое время "сжимается", а интенсивность интеллектуального развития человечества как бы ускоряется. Получается, что "средневековый регресс, следующий за культурой античного мира, - заблуждение нашего воображения"16 И создается впечатление, что жесткие рамки морозовского метода готовы сломать наши общепризнанные представления об исторических древностях. Но ведь так часто и происходило со многими теориями, будь то концепция социальной эволюции К. Маркса, доктрина исторического круговорота О. Шпенглера или какие-либо иные учения. Система всегда будет жертвовать частным (фактами) ради общего (идеи). Именно это в первую очередь отпугнуло от герменевтики Н. Морозова православных теологов и религиозных философов, априори утвердивших, что "астрономические разыскания не могут иметь безусловного значения при определении времени...книги"17
Но ошибкой будет также считать H.A. Морозова типичным представителем атеизма, стопроцентно "ангажированного" советской официальной пропагандой. Сам факт выхода сочинения "Христос" в голодной постреволюционной России удивителен - по масштабу историко-философского охвата оно вполне сравнимо с темой Христа в романе М. Булгакова (не исключено, кстати, что писатель пользовал-
ся им в работе). Дело еще и в том, что варьируя христианскую историю, Морозов никогда принципиально не настаивал на мифологично-сти и неисторичности Иисуса. Великое уважение к Христу чувствовалось во взглядах Николая Александровича - в духе "семейного благочестия", культивировавшегося в традициях XIX века18 Это не помешало ученому, однако, "препарировать" и его библейскую родословную с тщательностью естествоиспытателя, причем с особой тонкостью в это исследование была включена последняя группа методов из указанных в начале статьи - вероятностно-статистические.
Впервые годы жизни Христа попытался "вычислить" в VI в. н.э. Дионисий Малый. Многие европейские богословы, ученые и философы по-своему решали эту задачу. Но материал, собранный H.A. Морозовым, едва ли не самый обширный и систематизированный. Все исторические данные сведены в три соподчиненные таблицы. В одной из них присутствуют 76 предков Сына Божьего, согласно Евангелию от Луки, в другой - такое же число предков египетского Рамзеса Миамуна19 из абидосской хронологической таблицы, в третьей - аналогичная генеалогия последнего из саккарской настенной надписи. Исторические предшественники разбиты по специальным группам, также вытекающим по смыслу из древних текстов. Для объяснения неслучайности сопоставления двух культурных пластов Н. Морозов приводит пример с двукратным выпадением одинакового "узора" из 76 крупинок града. Следовательно, полный параллелизм библейских и египетских "изотопов" означает тождественность исторических персонажей друг другу под разными "прозвищами"20 Если же это миф, то тот же самый, но в двух разно-национальных ответвлениях.
С помощью известного египтолога Б. Тураева, чьим переводом клинописных "гороскопических" таблиц Н. Морозов активно интересовался, он смело сдвинул сотическую21 древнеегипетскую хронологию в направлении к нашему врёмени, и это стало более сообразным "с общими законами последовательной эволюции человечества, не допускающими долгих перерывов культуры в тех странах, где не изменяются к худшему геофизические условия"22. Идея в общих выводах также достаточно смела - несмотря на языковые и другие различия, он утверждает единство египетской и иудео-израильской культур той эпохи. В качестве доказательств Морозов приводит сходство космогонических доктрин храмовых текстов Гермополя и книги Бытия, планировок египетских пирамид и византийских храмов, захоронения мумий и святых мощей. "Исторически тождественными" Иисусу, согласно своему вероятностному подходу, он считает как Рамзеса, так и Василия Великого23, причем из самого метода вывод о реальности или мифичности ни одного из трех следовать не может.
Кроме того, саккарская таблица предков сопоставляет их с календарной (лунно-солнечной) системой, подобно тому, например, как до сих пор индуистские божества или тезоименитства православных святых распределены равномерно по дням года. Это, с одной стороны, сближает теорию Морозова с исследованиями религиозных "календарных" культов, а с другой, в ней объясняется, откуда у апостола Луки появляется в генеалогии несколько "выпадающих" персоналий (причина та же, по которой древние регулировали свои счисления времени с помощью "дополнительных" дней).
Христианские ортодоксы во все времена старательно отмежевывались от языческих элементов. Поэтому, считает ученый, в средние века часть египетских текстов была сознательно запорчена, в том числе штукатурка на стене саккарского святилища, как раз на том месте генеалогии, где был "солнечный мессия" Ра-Месса, - чтобы "не соблазнять верующих христиан"24
Ученый умышленно не касается духовной и этической стороны Библии, концентрируя внимание на хронологических аспектах и предоставляя право решать "чисто" научной логике. Но уровень переосмысления текста настолько глобален, что требует и переоценки ценностей, поэтому единственное, что спасает "идею вбей жизни" Морозова от ярлыка "ересь", - это максимальное разграничение научного и религиозного, хотя бы методами доктрин типа "демифологизации" Р. Бультмана. (Увы, в определенной степени H.A. Морозов вольно или невольно, но в традициях своего времени, занимался тем, что сейчас именуется "научным мифотворчеством"). Отрадно то, что и в библеисгике развиваются некоторые течения, в свете которых его метод оказывается при каких-то условиях приемлемым. "Решать на основании Библии какие-нибудь научные вопросы, - писал еще на рубеже XLX-XX вв. профессор Казанской духовной академии В.И. Несмелов, - значит вместо безусловной ценности божественного откровения приписывать ее учениям условную ценность научных соображений и таким образом... неизбежно ставить их в роковые конфликты с эмпирически ценными и логически доказанными теориями положительной науки"25 Современные богословы, по преимуществу католические, склонны, не отрицая и не вдаваясь в спор, что условно, а что нет, воздать "Богу богово, а кесарю - кесарево".
С другой стороны, если раньше многие ученые усматривали в методе Морозова род "чудачества", то современная академическая наука все больше осознает громадную сложность (и в то же время -необходимость) применения математически-однозначных суждений или природных законов к "человеческим" областям культуры. И гер-
меневтический метод Н. Морозова вполне способен помочь избежать ошибок в будущих текстологических исследованиях.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Морозов H.A. Звездные песни. Ярославль, 1974. С.55.
2. Его же. Письма из Шлиссельбуржской крепости. СПб., 1910. С. 101.
3. В самом посыле есть определенная условность - знакомые с астрономической символикой библейские авторы могли не шифровать текущий момент, а вкладывать профетический (толкующий будущее) смысл в текст.
4. Морозов H.A. Письма... С.205.
5. Откровение Иоанна Богослова, 13:1-18.
6. В письме ссылка на профессора Г. Гункеля и др.
7. Морозов H.A. Письма... С. 257.
8. Его же. От1фовение в грозе и буре. История возникновения Апокалипсиса. Изд. 3-е. М., 1910. С. 157. Автор имеет в виду сочинения об Апокалипсисе, приписываемые Тертуллиану, Клименту Александрийскому, Юстину Философу, Иринею Лионскому, Викторину и др. Разбор их дан в приложении к данному изданию.
9. Его же. Письма... С.222.
10. Его же. Откровение... С.298.
11. Более точный перевод - "Всесильный Разум".
12. Идею перевода Библии из теологического в исторический план разделяли и современники Н. Морозова, напр., А. Немоевский и А. Древе, книгу которого (Миф о Христе. М., 1910) он перевел на русский язык еще ранее.
13. Морозов H.A. Откровение... С.331.
14. Его же. Пророки. История возникновения библейских пророчеств, их литературное изложение и характеристика. М., 1914. С.271. В этом же сочинении Морозов доказывает, что также поступил автор "Иудейских древностей", приписывая книгу Иосифу Флавию. Астроном "сдвигает" срок написания на целых 15 веков ближе к нам, однако в этой главе он использует вместо астрономического метода "историко-географический", и из всех трактовок эта выглядит наименее "доказательной".
15. Иезеюшь, 1:4.
16. Морозов H.A. Пророки, С.266.
17. Морозов H.A. Письма... С.258.
18. Там же. С.205.
19. Имя Рамзеса (Ра-Мессы) также переводится "Бог родил его".
20. Или (что менее вероятно) это были два "одновременные и различно знаменитые двоюродные братья" (Морозов H.A. Христос или Рамзсс? Попытка применения математической теории вероятности к историческому предмету. М.; Пг„ 1924, С, 10).
21. Под Сотисом, "псовой звездой" до сих пор понимают Сириус, Морозов же предложил считать им (в зависимости от сезона) Альдебарана или Регула.
22. Морозов H.A. Христос или Рамзес?.. С.29.
23. Многие советские библеисты считают это нонсенсом (см., напр., Крывелев И. А, Христос: миф или действительность? М., 1987.)
24. Морозов H.A. Христос, т.1. М.; Пг., 1924. С.28. Ученый ссылается также на неизвестную нам "Историю фараонов" Бругса.
25. Несмелое В.И. Наука о человеке. Циг. по: Гордиенко Н.С. Новые веяния в православной экзегетике. Вопросы научного атеизма. М., 1966. Вып.1. С.154.
