CC BY
107
русской низовой традиции произошло полное отождествление слова крест с именем Христа. Поэтому этимологическое значение одной из трех фамилий - Крист - соотносимо именно с данным знаком высших сакральных ценностей.
С главным христианским символом связаны и другие антропонимы авторских ипостасей. Фамилия Андреев включается в ту же группу на основе ассоциативных связей с крестом святого Андрея. Известно также, что иногда схема, согласно которой человек или божество висит на кресте, дублируется птицей (Мифы народов мира: 13). В христианстве это голубь, являющийся символом Святого Духа. Отсюда фамилия Голубев, как и две другие, становится сакральным онимом, определяющим религиозно-философскую наполненность всей образной системы колымского текста. Герои Шаламова, подобно Христу, умирают, чтобы через крестные мучения и смерть возродиться к новой жизни. И начало подобного возрождения можно обнаружить в сюжетных схемах многих рассказов. Так, в рассказе «Сентенция» персонаж увидел, что жизнь постепенно возвращается к нему. Врач Андрей Михайлович (рассказ «Домино») практически воскрешает то, что осталось от человека, у которого было меньше половины нормального веса и температура тела тридцать четыре градуса.
В христианстве Иисус сразу после распятия спускается в ад, выводит праведников и возвращает им небесную родину. Данный христианский мотив становится ведущим в прозе Варлама Шаламова. Писатель проецирует ритуально-сакральное значение именования на колымский текст и тем самым высвечивает связь человека с Богом, которая может быть утрачена вместе с именем, полученным при крещении.
Литература
Булгаков, С. Философия имени / С. Булгаков. Париж, 1953; СПб., 1998.
Шаламов, В. Т. Избранное / В.Т. Шаламов. СПб.: Азбука-классика, 2002.
Суперанская, А.В. Современные русские фамилии / А.В. Суперанская, А.В. Суслова. М.: Наука, 1981.
Лейдерман, Н. «...В метельный, леденящий век»: О «Колымских рассказах» Варлама Шаламова / Н. Лейдерман // Урал. 1992. № 3.
Волкова, Е. Удар целебного копья: Два лика Варлама Шаламова / Е. Волкова // Лит. газ. 1996. 24 апр. (№ 17).
Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Сов. энцикл., 1982. Т. 2.
И.Е. ГЕРАСИМЕНКО (Тула)
О МЕСТЕ КОННОТАЦИИ В ТИПОЛОГИИ
АКСИОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ
Предложено описание трех типов
аксиологических значений - общеоценочные, частнооценочные и коннотативно-оценочные.
Установлено, что коннотация занимает
особое место в типологии аксиологических значений языка.
Эмотивно-оценочное отношение субъекта речи к действительности может выражаться:
1) собственно оценочными предикатами типа хороший, нравиться и т. п.;
2) предикатами, в которых постоянно сочетаются оценочные и дескриптивные семы типа осуждать, интересный, хулиган и т. п.;
3) дескриптивными предикатами, в которых при определенных условиях актуализируется оценочный смысл типа осел, лед, сказка и т. п. (Вольф, 1985).
Терминологически определим обозначенные предикаты: соответственно общеоценочные, частнооценочные и коннотатив-ные. Как видно, общепринятая типология аксиологических значений строится на основании соотношения дескриптивной и оценочной части в семантике номинативной единицы.
Общеоценочные слова обозначают только оценку со знаком «+» («хорошо») или «-» («плохо»). Этот тип реализуется прилагательными хороший и плохой, а также их синонимами с разными стилистическими и экспрессивными оттенками (например: отличный, прекрасный, великолепный, потрясающий, замечательный, скверный, дурной, поганый и т. п.). Отметим здесь, что такого рода слова сообщают не о свойст-
© Герасименко И.Е., 2008
вах самих объектов, к которым относятся, а о тех, которые им приписывает субъект оценки. В этом смысле общеоценочные слова противостоят словам дескриптивным, именующим признаки, являющиеся собственными свойствами предметов (например: красный, круглый, большой и т. п.).
Однако лишь часть лексики имеет чисто оценочную или чисто дескриптивную семантику. Большинство совмещает оба смысла. Номинативные единицы, которые так или иначе сочетают оценочное значение с дескриптивным, называются частнооценочными (например: талантливый, усердный, добрый, глупый и т. п.). В эту группу входят значения, дающие оценку одному из аспектов объекта с определенной точки зрения. Частнооценочная лексика составляет обширный ряд, где два смысла комбинируются в разных пропорциях. Так, характерный для относительных прилагательных процесс приобретения качественных признаков, который можно рассматривать как проявление вторичной номинации, означает сдвиг в значении от дескриптивного к оценочному, от объективного к субъективному. Как показал анализ, оценочные смыслы особенно часто возникают тогда, когда объект оценки связан со сферой человека: каменный дом vs. каменный взгляд, круглый стол vs. круглые щеки, красный флаг vs. красный нос.
Как правило, в частнооценочных значениях оценочный смысл связан с соответствующим дескриптивным импликатив-но. Ряд авторов трактуют оценочный компонент таких значений как логически вытекающий из дескриптивного (Hare, 1967; Hudson, 1980; Katz, 1964; Vendler, 1967). Так, например, в высказывании: «Наверно, нет труда, который бы в большей мере облагораживал сердце, сочетал в себе красоту и творчество, созидание и человечность, чем уход за розами» (В.А. Сухом-линский. Сердце отдаю детям) - выделенные слова имеют такие дескриптивные компоненты значения: красота - ‘все красивое (доставляющие наслаждение гармоничностью), прекрасное’; творчество - ‘создание новых по замыслу культурных ценностей’; созидание - ‘основание, делание существующим (высокое, о творческом труде)’; человечность - ‘отзывчивость, гуманность’ (Ожегов, 1988). Эти качества в «картине мира» оцениваются как «хорошие», и следовательно, их семантика со-
держит оценочный компонент «и это хорошо». Еще пример: «Несчастному молодому человеку обольстительница не подавала даже и надежды, ибо надежда, настоящая надежда была ему подана лишь только в самый последний момент, когда он, стоя перед своею мучительницей на коленях, простирал к ней уже обагренные кровью своего отца и соперника руки: в этом именно положении он и был арестован» (Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы).
Дескриптивные компоненты частно-оценочных слов таковы: несчастный - ‘испытывающий несчастье (горестное событие)’; обольстительница - ‘женщина, которая обольщает, соблазняет (увлекает лестью и обманом)’; мучительница - ‘та, кто мучит кого-нибудь (причиняет муки, страдания)’; соперник - ‘человек, который соперничает с кем-нибудь (добиваясь той же цели, состязуется)’ (Ожегов, 1988). Оценочный смысл «и это плохо», содержащийся в этих словах, обусловлен представлениями в соответствующей «картине мира».
Не вызывает сомнений, что аксиологический компонент отмеченных в примерах слов носит постоянный характер, однако в словарных статьях он обычно не отражается.
Е.М. Вольф отмечает ситуации, когда дескриптивные признаки предикатов полностью погашаются и на первый план выступает субъективный аспект оценки (Вольф, 1985). Автор в качестве примера указывает на употребление единицы с дескриптивным значением в качестве бранной: Осел! Разбойник! и т. п. Чуть ниже Е.М. Вольф уточняет: «Однако при этом всегда сохраняется возможность “гальванизации” внутренней формы при игре слов» (Там же: 30).
Это уточнение, а также наблюдение над подобными номинантами позволяют отвергнуть категоричность утверждения о том, что в данном случае полностью погашаются дескриптивные признаки. Мы склоняемся к мнению, что ситуации, когда актуализируется аксиологический смысл дескриптивных слов, можно квалифицировать как особые. Это пример выражения коннотативной оценочной семантики.
Специфика коннотативной оценки состоит в том, что в ее структуре, помимо дескриптивного и оценочного компонентов, образующих смысловой сплав, имеется еще один аксиологический компо-
нент, выражающий эмотивное отношение субъекта речи к обозначаемому в дескриптивно-оценочной части. Этот аксиологический компонент реализуется благодаря присутствию внутренней формы, отсылающей к ассоциативно-образному представлению об эталоне - квазистереотипу. Иными словами, в частнооценочном значении «дескриптивная и оценочная структуры сливаются», в то время как в коннотатив-ном предикате «коннотация “отделена” от дескриптивно-оценочной структуры внутренней формой» (Телия: 48). Последняя выступает как квазистереотип, или эталон некоторой ситуации.
Для определения понятия «квазистереотип» уточним роль стереотипа в структуре оценки. Оценочный стереотип в его отношении к оценочной шкале является основным элементом, на который опирается система абсолютных оценок. При любой оценке, хотим ли мы определить, что поступок низкий, дождь сильный, настроение приподнятое, а человек добродушный, в нашей «картине мира» существует соответствующий стереотип знания стандартных признаков для соответствующих объектов. Взаимопонимание становится возможным потому, что среди лингвокогнитивных структур данного языкового сообщества имеется представление о том, что такое хороший/плохой человек, поступок и т. п. Естественно, что представление о «хорошем» и «плохом» может различаться, например, у американца и россиянина.
В логических теориях оценки стереотипом принято считать совокупность эмпирических свойств, которые должны быть присущи вещам (или событиям) в идеальном (или нормальном) состоянии. Так, слова хороший / плохой и т.п. характеризуют отношение оцениваемых вещей к определенным образцам или стандартам. В этих стихийно складывающихся стандартах указываются совокупности эмпирических свойств, которые, как считается, должны быть присущи вещам. Для вещей разных типов существуют разные стандарты: свойства, требуемые от хороших ножей, не совпадают со свойствами, ожидаемыми от хороших преподавателей. Чаще всего стереотип в высказываниях, содержащих оценку, является имплицитным элементом.
В коннотативных предикатах, напротив, стереотип всегда представлен явно, его имя используется для манифестации коннотативного значения, что существен-
ным образом меняет роль стереотипа в данном значении: он является эксплицитным элементом, сигнализирующим о наличии в значении особой - эмотивной оценки.
Чисто эмотивные оценки, как считают исследователи, не входят в стереотипы, поскольку они не предполагают классификации. Так, «не являются стереотипными аффективные определения великолепный, потрясающий и т. п.» (Вольф, 1985: 61). Действительно, великолепная новость - это та, которая понравилась данному субъекту речи, и в этом сочетании говорится о его состоянии, но ничего не сообщается о самой новости; остается также неясным, по какому «стандарту» дана в этом случае оценка.
Представляется, что субъективность подобных оценок препятствует их сопоставлению с эталонами объективной действительности. Следовательно, то, что чисто эмотивные — аффективные оценки не входят в стереотипы, объясняет существование квазистереотипов. Квазистереотипы выполняют функцию выражения смысла оценки («+» или «-») и одновременно являются квазиобъектами - эталонами или символами некоторых ситуаций, по которым осуществляется «классификация» оцениваемых свойств объектов в языковой картине мира (Телия, 1986). Как указывает Е.М. Вольф, «оценочный смысл могут иметь чисто дескриптивные высказывания, если описываемое в них положение вещей в “картине” говорящих расценивается как хорошее или плохое, <...> их можно назвать “квазиоценочными”» (Вольф: 32).
Квазистереотипы - это традиционные, отработанные в данной лингвокультурной общности символы (и даже мифы), которые служат хранителями информации, существенной для видения мира данным народом (Храпченко, 1976). Например, в слове змея, употребленном во вторичной номинации, просматривается не только аффективная реакция на некоторую ситуацию, но и яркий образ, воплощающий ‘хитрость’, ‘злобу’, ‘коварство’, что восходит к библейской символике: «- Митя! -завопила она, - погубила тебя твоя змея!» (Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы).
В переносном значении слов типа копна, грива и т. п. - олицетворение реалий, изначально характерных для русского крестьянского быта: «Одна из них (девушек. -
И.Г.), постарше, тонкая, бледная, очень красивая, с целой копной каштановых волос на голове, с маленьким упрямым ртом, имела строгое выражение и на меня едва обратила внимание» (А.П. Чехов. Дом с мезонином); «Она тряхнула рыже-каштановой гривой, по которой пробежала тяжелая волна» (А. Маринина. Стечение обстоятельств) .
Квазистереотипы представляют собой своего рода «константы» языковой картины мира, с помощью которых формируется обиходно-бытовое представление о мире, зафиксированное данным языком в его концептуальной картине.
По-видимому, квазистереотипы определяют различия в «видении мира», на которые указывал В. Гумбольдт: «Разные языки - это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения его» (Гумбольдт: 9); «... язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» (Там же: 304). Эту идею Гумбольдта о языке как «промежуточном» мире развивает Э. Кассирер в своем учении о символических формах как сущности человеческой культуры: «У человека между системой рецепторов и эффекторов, которые есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой. <...> Он (человек) настолько погружен в лингвистические формы, художественные образы, мифические символы или религиозные ритуалы, что не может ничего видеть и знать без вмешательства этого искусственного посредника» (Кассирер, 1988: 29).
Таким образом, свойство квазистереотипов быть носителями «видения мира», или «языкового мифа о действительности», созданного данным народом в процессе ее обиходного освоения, существенным образом отличает формируемую ими коннотацию от других типов аксиологических значений.
Литература
Hare, R.M. The language of morals / R.M. Hare. London, [ect.]. 1967.
Hudson, W.D. A century of moral philosophy / W.D. Hudson. N.Y.: St. Martin's press, 1980.
Katz, J.J. Semantic theory and the meaning of «good» / J.J. Katz // J. Philos. 1964. Vol. 61, №23. P. 71 - 80.
Vendler, Z. The grammar of goodness / Z. Vendler. Linguistics in philosophy. Ithaca (N.Y.): Cornell univ. press, 1967. XI.
Вольф, Е.М. Функциональная семантика оценки (на материале португальского языка) / Е.М. Вольф. М.: Наука, 1985.
Гумбольдт, В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества / В. Гумбольдт // Избр. тр. по языкознанию / под ред. Г.В. Рамишви-ли. М.: Прогресс, 1984.
Кассирер, Э. Избранное. Опыт о человеке: введение в философию человеческой культуры / Э. Кассирер. М.: Гардарика, 1988.
Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов // под ред. Н.Ю. Шведовой. 20-е изд. М.: Рус. яз., 1988.
Телия, В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / В.Н. Телия. М.: Наука, 1986.
Храпченко, М.Б. Художественное творчество, действительность, человек / М.Б. Храп-ченко. М.: Сов. писатель, 1976.
Г.В. БЕЛЯКОВА (Астрахань)
ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ СУФФИКСАЛЬНЫХ ЛОКАТИВНЫХ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ
Дан анализ особенностей дефинирования суффиксальных локативных существительных в современных толковых словарях русского языка, выявлены и устранены недостатки лексикографической репрезентации указанных производных слов.
1. Об особой значимости лексикографической репрезентации результатов лингвистических исследований можно судить по следующему высказыванию В.В. Морковкина: «Лексикография представляет собой основной канал, через посредство которого лингвистика обнаруживает и обнародует результаты своей деятельности. В этом смысле лексикография может рассматриваться как своего рода служба общения между лингвистикой, являющейся наукой о языке, и обществом, заинтересованным в познании языка, а словарная про-
© Белякова Г.В., 2008
