CC BY
73
ФИЛОЛОГИЯ
УДК 482
О ЛИСИЦАХ, ЛАЮЩИХ НА ЧУРЛЕНЫЕ ЩИТЫ (К ГЕРМЕНЕВТИКЕ И РЕКОНСТРУКЦИИ ТЕКСТА «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»)
© В.Г. Руделев, О.В. Сафонова
В статье реконструируется отрывок из текста «Слова о полку Игореве», содержащий образ лисиц. Анализируются внешняя и внутренняя формы слова «лисица».
Ключевые слова: лиса (лисица), половцы, внутренняя форма, внешняя форма.
Предложение насчет лающих («брешущих») лисиц в тексте «Слова о полку Игореве» невелико - всего четыре слова, не считая предлога на, который авторы настоящей статьи к слову не относят («Лисици брешутъ на чръленыя щиты»). Но в этом малом тексте огромное количество содержательной энергии: он один - целое произведение, в котором каждое слово - глубокая тайна, почти бесконечное наложение друг на друга явных и скрытых, еще актуальных и вовсе уж забытых смыслов, и все эти смыслы нынешние русские люди должны знать.
Ядром, тематическим центром приведенного предложения является слово лисица (мн. ч. лисици, совр. рус. лисицы). Конечно, в поэтическом тексте, коим, несомненно, является «Слово» [1, 2] все словесные фрагменты амбивалентны, т. е. содержат дополнительные смыслы, которые во много раз важнее первичных, исходных. Известный исследователь текста «Слова» Г.В. Сумаруков [3], например, считает, что слово лисица в данном тексте - не просто элемент описания природы, а совершенно точное иносказание, в котором кроется имя одного из половецких тотемов; указывается даже племя («орда»), которому покровительствовал в далекие от нас времена данный тотем: это была «орда» Токсобы (токсобичи).
Составители фундаментальной энциклопедии «Слова о полку Игореве» [4] активно выступают против гипотезы неординарного исследователя в силу того, что якобы не существует фактов, подтверждающих наличие
среди половецких племенных тотемов Лисицы: безусловно, были будто бы Волк, Бык, Лебедь, а вот Лисицы не было. Это, конечно, слабый довод, но нас в данном случае интересует сам факт отождествления половцев с лисицами в русском поэтическом тексте, создатели которого, русские певцы-поэты, структуры половецкой популяции могли просто не знать (или для них это было не важно!); важно лишь было общее представление половецкого народа, и он отождествлялся со стаей лисиц.
Были и другие, особенно важные моменты, и они отражены в том, что лингвисты называют формой слова - внешней или внутренней. Некоторые из таких моментов в наше время могут быть забытыми или не актуальными. Но они были актуальны еще в XII в., когда создавалось «Слово», или намного раньше, когда возникали поэтические тексты, вошедшие в «Слово» как органические части [5]. Внешние формы, во-первых, - это те предикаты, которые сопровождают слово в тексте, ближайшие и отдаленные, или, во-вторых, семантические и грамматические признаки, которые маркируют данное слово и его варианты в тексте. Внутренняя форма (по Гумбольдту и Потебне) - это его этимология, исторические предикаты и скрытые мотивации, хранящиеся, тем не менее, в памяти народа - в силу наличия тех же архаических текстов, одним из которых является «Слово», и его еще более древних образцов (моделей, клише и т. п.).
Наиболее важная внешняя форма слова лисица - его ближайший предикат брешутъ (в исконном тексте, несомненно, было чисто русское брешуть). Этот предикат относит лисиц к семье псовых (Саnis ^Иреи): лают // брешут - собаки // псы. По В. Далю [6], брехать // лаять // гавкать применительно к человеку значит <лгать>, <клеветать>,
<браниться>, <драть горло> и т. д. - все предикаты с отрицательным смыслом и стилистически низко окрашены. Образ народа создается нелестный и даже постыдный.
Вторая внешняя форма слова лисица -это ее женский грамматический род, вторичная мотивация по признаку <пола>, согласно открытию Г.Ф. Горват [7] (см. также: [8, 9]). Троичная оппозиция по признакам <мужского> и <женского> пола (в данном случае неполная): [лис (лисовин) ^ лиса (лисица) ^ #] (обозначение существа лисьей породы исключительно женского пола отсутствует, поскольку лиса и лисица - дублеты). Несмотря на то, что в языковой логике зафиксировано правило: всякий лис (лисовин) - лиса (лисица), но не всякая лиса (лисица) - лис, в произведениях народного творчества и их подобиях Лиса - всегда <женщина>, <подруга> Волка, Журавля и т. п., но это только в русской традиции (какой-нибудь Братец Лис воспринимается русским читателем как нечто экзотическое, но все-таки реальное, а вот Братец Лиса вряд ли воспринялся бы вообще, хотя к Братцу Черепахе русскому читателю привыкнуть с трудом, но все-таки пришлось). В силу вторичности признака <женский пол> сравнительно с более актуальным признаком <мужской пол>, можно говорить и о вторичном назначении в сознании русских людей половцев сравнительно с русскими (русичами): половцы мыслились как подчиненный русичам, вассальный народ, попасть русскому человеку в половецкий плен считалось большим позором.
Согласно В. Далю [6, т. 2, с. 254], лиса -
<хитрая>, <коварная>, <подлая> и т. д. Человек, прозванный Лисой, - <лукавый>,
<хитрый>, <проныра> и пр. ( «Лиса семерых волков проведет» и под.). Снова - отрицательные качества Лисы и народа с нею отождествляемого. Но есть и смягчающие признаки, подчеркнутые выражениями: Лисичка-сестричка или Лиса Патрикеевна (имя Пат-рикей - из лат. РаМаш <патриций>). Зна-
чит, есть в половецком народе какие-то черты и приятные русским людям (недаром русские князья часто брали себе в жены половчанок, и те были хорошими женами)1.
Таким образом, именем лиса (мн. лисици) подчеркиваются в основном отрицательные качества народа половцы и его историческая зависимость от Руси, а также иных народов. Эти качества подтверждаются отношением к половцам татаро-монголов, пришедших на Русь под предводительством Чингисхана в 1232 г. в нарушение исторических клятв на Яицких рубежах [10]; последний именовал половцев своими холопами, собаками, конюхами и т. д.
Некоторые положительные признаки этого народа, только намеченные внешними формами слова лисици, актуализируются при исследовании внутренних форм и слова ли-сици (лисицы), и слова-этнонима половци (половцы).
Индоевропейский корень *1іі- со значением <светлый>, <огненный>, <белый>,
<желтый> и т. п. содержится в русских словах липа, лист и даже в слове лен (в последнем - вариант древнего корня с кратким [*і]), ср.: [11]. В.Даль [6, т. 2, с. 254] так описывает лисий цвет: «Лиса, по масти и породе: простая, рыжая или сиводушка; степная пестрее, лесная краснее; огневка, самая красная, с сизым брюшком, красно-бурая, с примесью бурой шерсти; крестовка, с темно-бурым крестом по хребту и лопаткам, переход к черно-бурой; черная, весьма редко, как и белая, князек».
Итак, поэтически отождествляя лисиц с половецким народом, певцы, создатели «Слова» [2], подчеркивали нахождение этого народа на Белой поле (<стороне>) конгломерации населения, входящего в Белую Русь: не по левую (Черную) полу Днепра жили половцы, не на востоке или на севере, а в самой метрополии2.
1 Половчанка (Усулковна) была женою мятежного князя Олега Святославича, прозванного Бояном Гори-славичем. И (вовсе уж неожиданный факт!) отец князя Александра Невского тоже был женат на половчанке, дочери Юрия Кончаковича, погибшего на Калке. Не известно, была ли половецкая жена Ярослава Всеволодовича матерью святого Александра Невского.
2 Здесь мы должны упомянуть чрезвычайно важное открытие, сделанное Д.Г. Демидовым [12], которому удалось представить этнические и топонимические имена с внутренней формой белый / черный в географическом и политическом плане: черный - на востоке и
Причем здесь, однако, имя зверя племени Саnis vilpes и характера половецкого народа, тем же именем униженного и оскорбленного? Может быть, поэты в чем-то ошиблись? Нет, ни в чем поэты не ошиблись, потому что и в имени половци (половцы) внутренняя форма тоже содержит древний корень со значением <белый> [11, т. 3, с. 313], он же в русском адъективе половый <светложелтый>, <блеклый> и в укр. полови
<желтый>, <красно-желтый>; серб. и хорв. плав <голубой>, <светловолосый>, пол. р1ом>у
<блеклый>, <соломенный> и т. д. Видимо, имя реки Полоты, правого притока Зап. Двины, совершенно естественно, если он правый, связано с эпитетом белый. И точно так же
<белой> называется река, имя которой созвучно этнониму кумане (второе название половцев!) (ср.: [11, т. 2, с. 414-415]).
Итак, половцы, по своему происхождению, по крайней мере, и народной памяти, -белый, правобережный по отношению к Днепру, народ, видимо, готско-славянской крови; он сохранил древние протославянские и германские имена, только в более архаическом звучании, чем они были у русских в XII в. (см. об этом: [13]). Половецкий народ был двуязычным или даже многоязычным (половцев звали толковинами, т. е. <переводчиками>: русский язык они знали, видимо, в очень архаическом его варианте). Спасаясь от гуннов, половцы переселились в IV в. на далекие восточные земли, но оттуда вернулись на родину в XI в., весьма стеснив этим древних своих русских соседей. Видимо, есть причины находить в половецком народе тюркскую ветвь, но считать весь этот народ тюркским не следует, как не следует и в именах Кончакъ <конечный>, <последний>) или Сырчанъ (<средний>), или Атракъ (<старший>, <отрок>) усматривать тюркские корни (ср.: [14]).
Распространением внешней формы слова лиса (лисици), глагола брешуть является словосочетание на чръленые щиты: лисици-половци не просто встречают обидными криками появившиеся отряды русских воинов, им почему-то особенно не нравятся их щи-
севере от метрополии, белый - на западной или южной ее части, т. е. в самом центре ее. Даже Черное море называлось то Белым, то Черным в зависимости от политических и территориальных раскладов, относясь то к Киевской (Белой) Руси, то к Черниговской (Черной) земле [10].
ты. М. Фасмер объясняет слово чръленые как <красные> [11, т. 4, с. 234], отмечая при этом, что, вообще-то, красный цвет в щитах был не всегда, иногда был еще желтый, еще реже - остальные цвета. Но, наверное, красный цвет щитов половцам был особенно неприятен? Вот они (половцы, а еще их авторы «Слова» называют детьми бесовыми) «кли-комъ поля прегородиша». А «храбрые русичи» зря свои «Ура!» не кричали, но на всякий случай загородились теми же самыми чръле-ными щиты. Все было бы безупречно, если бы в тексте «Дети бесови кликом поля прегородиша, а храбрии русичи прегородиша чрълеными щиты» не ощущалась некомпетентная рука Переписчика «Слова» (вот кто виноват в том, что прекрасный поэтический текст «Слова» превратился в «ритмическую прозу», а великий Боян - в какую-то одиозную фигуру, которой безвестный Автор «Слова» себя противопоставляет («а не по замышлению Бояню»)). Уже давно догадались некоторые, не очень почитаемые, кстати, исследователи «Слова» [5], что союз а в тексте не противительный, а соединительный («Слава княземъ а дружине» - это значит
<Слава княземъ и дружине !>, и точно также «а по замышлению Бояню» - это <и по замышлению Бояню>). В этом плане надо переосмыслить и выправить фразу насчет детей бесовых.
Нет подобных прямолинейных выражений в «Слове о полку Игореве», христианская терминология в этом памятнике культуры представлена в древних, собственно русских терминах [15]. Не о бесовых детях идет речь, а о Бусовых: Бусом, т. е. <Черным>, звали правобережные днепровские готы князя левобережных черных словен (северян, вятичей и иных). Видимо, это был легендарный Вятко (Вячеславъ), откуда и дети Бусо-вы, т. е. вятичи или северяне - черные слове-не. Леводнепрянские воины и их князья криком «Ура!» ошеломили половцев и тут же от стрел загородились своими щитами: «Дети Бусови кликомъ поля перегородиша а чрълеными щиты». (<Дети Бусовы кликом «Ура!» поля перегородили и красными щитами>).
Однако почему красный цвет щитов так возмутил половцев? У них что же, у самих не было красных щитов? Есть более экономное, убедительное и продуктивное представление о русских щитах. По цвету они могли быть в
основном красными, но главное в них было не это, а то, что они были помечены «писаными крестами» («чурами» // «чюрами»). Русские щиты были чурлеными (= чюрлены-ми), и это в них было главное. Чурлеными (т. е. <освященными>) могли быть также колодцы и даже люди (ср. имя Чурленис) [10]. Внутренней формой этого прилагательного было слово чуръ (вариант - куръ), которое было народным названием, по крайней мере, первой буквы алфавита (одного из двух, созданных для западных славян Константином Философом, в схиме - Кириллом). Эта буква (у Константина - азъ) обозначала долгую фонему [*аа], число <1>, а также образ Бога Отца Вседержителя. В докириллической азбуке чертами она представляла главный, крестообразный, чьртъ (отсюда - очертя голову, т. е. <осенив себя писаным крестом> (см.: [10], [15]); в глаголической азбуке Кирилла (= Чурила = Курила) та же крестообразная буква (тот же писаный крест) именовалась чуром или куром (отсюда выражения: «Чур меня!», «Чур не я!», отсюда и слово чураться <открещиваться>, <чуждаться>). Даже слово окочуриться <умереть> связано с названием писаного креста-чура; только здесь уже - не сам крест, а его оконечность, вершина, укрытая наискось дощечками (типа крыши), и это была тоже глаголическая буква со священным символическим смыслом (у Константина она именовалась словом «ять» и обозначала долгую фонему [*ее]); ее священное символическое значение <Око Господне> (<Око-Чуръ>). А вариант имени Кирилла Курилъ (отсюда и куръ) - в названии крестов на тьмутараканских храмах, которые в свое время были краше киевских.
Половцы были не языческим и не мусульманским народом, они были христиане, но особого (осужденного православной церковью) арианско-несторианского толка [16], отрицавшего божественный характер Господа Иисуса Христа и культ Пресвятой Богородицы, а также Бога Святого Духа и Святой Троицы как таковой. Борьба черниговца Игоря Святославича с половцами носила не только межэтнический и феодальный характер, она была еще и религиозная: половцы ненавидели культ Пресвятой Богородицы Марии и всячески поносили ее Образ, насмехаясь над тем, что для воинов Игоря святость Пресвятой Девы Марии была божественной,
безупречной и неоспоримой. Лай упоминаемых в «Слове» лисиц - не что иное, как зарождавшийся или укреплявшийся в XII в. т. н. «русский мат», не имевший никакого отношения к русскому народу и ныне в большинстве русских земель отсутствующий полностью [17].
Итак, отрывок из текста «Слово о полку Игореве», связанный с образом лисиц, лающих на щиты русских воинов, воюющих с половцами, мы представляем в реконструированном виде как: «Лисици брешуть на чурленые щиты», объясняя эту фразу следующим образом: <Половцы, представленные авторами «Слова» в виде хитрых и злобных лисиц, с ненавистью смотрят на атрибуты православно-христианской символики черниговских воинов и их военачаль-ников-князей>.
Очень интересно было бы в этом смысле проследить за реакцией киевских князей на войну северского князя Игоря и половца Кончака и описать оценку этой битвы киевскими владыками. Но это выходит за пределы наших задач и будет рассмотрено и описано в дальнейшем.
1. Никифоров А.И. // Уч. зап. Ленингр. пед. инта им. М.Н.Покровского / Фак-т яз. и лит. Л., 1940. Вып. 2. С. 214-250. О трагической судьбе новаторских работ А.И. Никифорова см.: [4, т. 3, с. 317-318].
2. Руделев В.Г. Читая «Слово» // Собр. соч.: в 6 т. / Т. 5: Мифы о редуцированных / Избр. произведения по историческому языкознанию. Тамбов, 2001. С. 120-163.
3. Сумаруков Г.В. Кто есть кто в «Слове о полку Игореве». М., 1983.
4. Энциклопедия «Слова о полку Игореве»: в 5 т. СПб., 1995. Т. 3.
5. Никитин А.Л. Испытание «словом» // Новый мир. 1984. № 5. С. 182-206.
6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 1989.
7. Горват Г.Ф., Шарандин А.Л. Семасиология и грамматика: сб. науч. раб. / отв. ред. В.Г. Руделев. Тамбов, 1978. С. 25-30.
8. Руделев В.Г., Руделева О.А. Вначале было слово: Популярная лингвистическая теория для учеников национальных школ. V-VII кл. Тамбов, 1995.
9. Зыонг Ван Чи. Типы склонения существительных и субстантивных форм в современном русском литературном языке (на материале текстов для детей К.И. Чуковского):
автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2007.
10. Руделев В.Г. Воспоминания о Черной земле: История слов, имен и народов. Тамбов, 1984.
11. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / пер. с нем. и дополн. О.Н. Трубачева. М., 1986.
12. Демидов Д.Г. Из истории непредметных имен существительных с пространственным значением в русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1986.
13. Руделев В.Г. // Фразеология слова в системе языка: тез. докл. и сообщ. Междунар. симпозиума. В. Новгород, 1996. С. 169-171.
14. Баскаков Н.А. Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве». М., 1985.
15. Руделев В.Г. Православно-христианские образы в «Слове о полку Игореве» // Вестн. Тамб. ун-та. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 2004. Вып. 4 (36). С. 76-86.
16. Гумилев Л.Н. Несторианство и Древняя Русь // Доклады Отделения этнографии Геогр. об-ва СССР. Л., 1967. С. 5-24. См. также: [4, с.73-75].
17. Руделев В.Г. Черный смысл русского мата (материалы к докладу) // Культура речи и образование: сборник материалов регионального науч.-метод. семинара / науч. ред. А. Л. Ша-рандин. Тамбов, 2007. С. 148-151.
Поступила в редакцию 13.01.2009 г.
Rudelev V.G., Safonova O.V. On foxes that are barking at christened shields (to the hermeneutics and reconstruction of text of “The song of Igor’s campaign”). The article reconstructs the passage from “The song of Igor’s campaign”, which includes the image of foxes. The analysis of external and internal forms of the word “fox” is given.
Key words: fox, polovci, inner form, external form.
УДК 811.161.1'23
ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕМАТИЧЕСКИ-ОРГАНИЗОВАННОГО СПОНТАННОГО МОНОЛОГА (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО ЯЗЫКА)1
© М.В. Зубченко
Спонтанная звучащая речь в настоящее время активно исследуется. В данной статье нами освещаются основные теоретические моменты проблем определения и порождения спонтанного монолога. В экспериментальном материале были выявлены психолингвистические особенности порождения неподготовленного речевого высказывания носителей русского языка, которые были проанализированы, описаны и объяснены. Данный материал является практическим дополнением в исследовании спонтанной речи как объекта психолингвистики.
Ключевые слова: психолингвистические особенности, спонтанный монолог, речь.
Немногочисленные лингвистические и психолингвистические исследования природы устного монологического дискурса выявляют большое количество проблемных, спорных моментов. Нужно уточнить, что вслед за В.Г. Борботько дискурс представляется нам как «прежде всего комплексная единица, состоящая из последовательности предложений, находящихся в смысловой связи» [1]. Мы считаем целесообразным понимать под лингвистическим понятием «предложение» сегмент речи, т. к. в устном моно-
1 Описанный эксперимент проводился при поддержке германской службы академических обменов (DAAD) и министерства образования Российской Федерации: грант по программе «Иммануил Кант».
логическом дискурсе оно определяется именно этим понятием. Сложность заключается в проведении границы между монологическим и диалогическим сообщением.
Л.П. Семененко выделяет две концепции естественно-языковой коммуникации: «моноцентричную» и «бицентричную»: подходы, разграничивающие монолог и диалог. «Моноцентричная» концепция не проводит границ между ними, «бицентричная» концепция предполагает их разграничение [2]. Л.П. Се-мененко делает существенное замечание, говоря о том, что «обнаружению искомых границ в значительной степени препятствует то обстоятельство, что во многих традиционных разграничениях диалога и монолога отсутст-
