CC BY
5
Дзиова Э.Н.
преподаватель кафедры общих гуманитарных и социальных наук
Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования "Северо-Осетинский государственный
педагогический институт" Российская Федерация, г. Владикавказ О КРИТИКЕ МОДАЛЬНОЙ СИЛЛОГИСТИКИ АРИСТОТЕЛЯ
ПЕРИПАТЕТИКАМИ
Краткая аннотация. В статье рассматривается модальная силлогистика Аристотеля с точки зрения ее истолкования представителями древнегреческой перипатетической школы; раскрыта противоречивость и несостоятельность критики модальной силлогистики Стагирита перипатетиками.
Ключевые слова: силлогистика, модальный вывод, силлогизм, посылка о возможно присущем, посылка о необходимо присущем.
Модальная силлогистика Аристотеля подверглась резкой критике прежде всего со стороны его непосредственных учеников - Теофраста и Евдема, потому, что она явно не укладывалась в рамки чисто формального понимания логики.
У Теофраста и Евдема, а также некоторых стоиков вызвало возражение аристотелевское учение о том, что при известных условиях возможен более сильный вывод, чем тот который ожидается нами, когда мы формулируем посылки. Например, из сочетания посылок о просто присущем с посылками о необходимо присущем при определенных условиях возможно заключение о том, что необходимо. "Так утверждает он (Аристотель). Но его друзья Теофраст и Евдем, не согласны с ним. Они говорят, что во всех сочетаниях из необходимого и [просто] присущего, если из них составляется силлогизм, возникает заключение о [просто] присущем. Это следует из [принципа, по которому] при всех силлогистических комбинациях заключение всегда подобно слабейшей и наихудшей [посылке]" [7, с. 124]. Филопон сообщает, что такое понимание модальных выводов разделяли академики Фемистий, Сириан и Прокл. Аристотелю же в этом вопросе следовал Ямвлих [7, с. 129].
Свои утверждения Теофраст и Евдем разъясняли с помощью примеров, "по материи" (греч. влг тлС иАлС). "Всякий человек с необходимостью является живым существом, всякому человеку свойственно двигаться, однако всякое живое существо не необходимо движется. Далее, если быть наукой с необходимостью свойственно каждой грамматике, грамматика [же] присуща каждому человеку, то не обязательно, что всякий человек владеет наукой" [7, с. 130].
Аргументация перипатетиков имеет явно искусственный характер, в ней допускаются самые элементарные логические ошибки и она бьет мимо цели. Действительно, первый из приведенных нами силлогизмов построен по
третьей фигуре, а она, как известно, не дает общих выводов. Кроме того, доводы построены на смешении "способности к движению" (с необходимостью, присущей всякому человеку и живому существу) и актуального состояния "быть в движении" (которое присуще ему не всегда и без необходимости). Ошибочно и второе рассуждение. Каждый человек владеет правилами грамматики не в качестве науки, а согласно своим природным способностям и, если он хорошо строит свою речь, то совсем не обязательно, что он изучал эту науку и владеет знаниями в области какой-нибудь науки. В обоих силлогизмах нарушено аристотелевское требование, чтобы меньший термин (В) относился к большему (Б) как часть к целому, а такое отношении, как мы отмечали, выражает у него связь вещи (ее вида) с родом, т. е. существенную связь терминов.
В еще большей степени формализм перипатетиков проявился в критике аристотелевского положения о том, что при известных условиях из сочетания посылок о необходимом и возможном следуют выводы о просто присущем.
Дело в том, что понятие о возможном истолковывалось Теофрастом и Евдемом чисто формально, как мыслимая допустимость без противоречия тому, что или уже фактически существует или с необходимостью будет существовать. Иначе говоря, перипатетики понимали его в смысле "омонимической возможности" [7, с. 132] и отвергали собственно возможное аристотелевской логики.
Естественно, что все без исключения правила ассерторической силлогистики Теофраст и Евдем автоматически переносили также на выводы из посылок о возможном. "Теофраст и Евдем утверждают, что общеотрицательные [посылки] о возможном обратимы так же, как обратимы ассерторические и необходимые [посылки]." В этом они существенно расходились с Аристотелем, полагавшим возможное в качестве противоречивой определенности самих вещей. "[По Аристотелю], - замечает Александр Афродизийский, - своеобразие возможного составляет превратимость, т. е. то, что в отношении к нему следует друг за другом образуемые нами утверждение, и отрицание... Надо, однако, сказать, что согласно Теофрасту эта превратимость посылок является неправильной и он ею не пользовался. Причины для того, что общеотрицательные [посылки] о возможном, подобно ассерторическим и необходимым, обратимы, а утвердительные [посылки] о возможном не превратимы и отрицательные, одни и те же."
В пользу того, что общеотрицательные суждения о возможном обратимы также, как и суждение иных модальностей, перипатетики приводили ряд доказательств. "Пусть А возможно не присуще ни одному Б, тогда и Б будет возможно не присущим ни одному А. Ибо если А возможно не присуще ни одному Б , то А может быть отделено и обособлено (греч. алв^вицхаг цаг вхр^таг) [от всякого Б], отделенное же отделяется от
отделенного, значит и Б полностью отделено от А, а если это так, то оно возможно не высказывается ни о каком [А]" [7, с. 137].
Доказательство Теофраста, однако, содержит в себе порочный круг, так как оно основано на предположении того, что уже фактически отделено, а не того, что может быть отделено. В обратимости же общеотрицательных суждений Аристотель не сомневался, равно как и в обратимости суждений о возможном, если возможное понимается только в омонимическом смысле.
Формализм в понимании возможного привел к существенной перестройке аристотелевской теории выводов из модально смешанных посылок.
Во-первых, перипатетики отвергли мысль Аристотеля о том, что при известных условиях из "смеси" посылок о возможном и о необходимом возникает заключение о просто присущем. Согласно установленному ими правилу (заключение всегда подобно слабейшей посылке) здесь выводимо лишь суждение о возможном. Аналогичным образом они доказывали, что из посылок о необходимом и просто присущем всегда следует вывод только о присущем, а не о необходимом (в известных случаях, как утверждал Аристотель).
Во-вторых, запрещение перипатетиками превращения посылок по возможности означало исключение из силлогистики тех модусов, которые Аристотель получал, замещая утвердительные посылки "отрицательными" суждениями о возможном.
Поздние перипатетики весьма способствовали возникновению понятия о логике как о формальной науке. Что касается логики Аристотеля, то она не была еще вполне формальной. Ведь аподейктика (учение о необходимом знании) Стагирита находилась в тесной связи с его методологией. Однако постепенно эта связь аристотелевской логики с фундаментальными тезисами его методологии стала казаться заметным недостатком. Со временем аподейктика у продолжателей Стагирита оказывается на задворках, все большое внимание начинает уделяться формальным элементам в системе Стагирита. В еще большей степени это имеет место у стоиков, у которых логика с самого начала тесно увязывалась с грамматикой и риторикой. Именно в такой ситуации и возникает термин "диалектика" как синоним для слова "логика".
Во-вторых, перипатетики начали употреблять термин "логика" (греч. Аоугцл: "логикэ"). Правда, термины логический (греч. АоугцюС), "логически" применялись еще Стагиритом, однако в соответствии с тем смыслом, какой эти слова имели в современном ему греческом языке. Стагирит употреблял их в контексте вероятного знания, противопоставляя прилагательному "логический" прилагательное "аналитический". Последнее означало "вполне достоверный". Аристотель не мог применять термин "логика" для наименования своей теории.
Наряду с термином "диалектика" вошло в употребление также наименование "логика". Возникновение этого термина у перипатетиков зафиксировано Александром Афродизийским, а труды Цицерона ясно свидетельствуют, что в его эпоху термин "логика" был уже общепринят.
Наконец, необходимо указать на перипатетический взгляд на логику как на орудие или органон философии, а не как на ее часть. Этот взгляд, очевидно, вытекал из концепции логики как формальной дисциплины, касающейся лишь общих, но не конкретных терминов. Стоики же защищали тот тезис, что логика должна рассматриваться в качестве ингредиента методологии. В дискуссии по этой проблеме между перипатетиками и стоиками некоторое преимущество было на стороне перипатетиков, так как взгляд на логику как на лежащую вне философии органически вытекал из концепции логики как формальной науки - понимание, которое, впрочем, разделялось в некотором смысле и стоиками.
Использованные источники:
1. Асмус В.Ф. Логика. М., 1947.
2. Берков В.Ф., Яскевич Я.С. История логики. Минск, 2011.
3. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Пер. Гаспарова. М., 1979.
4. Маковельский А.О. История логики. М., 1967.
5. Попов П.С., Стяжкин Н.И. Развитие логических идей от Античности до эпохи Возрождения. М., 1974.
6. Попович М.В. Очерк развития логических идей в культурно-историческом контексте. Киев, 1979.
7. Субботин А.Л. Традиционная и современная формальная логика. М., 1969.
8. Целлер Э. Очерк истории греческой философии. М, 1996.
9. Becker O. Zwei Untersuchungen zur antiken Logik. Wiesbaden, 1957.
10. Gaiser K. Theophrastin Assos: zur Entwicklung der Naturwissinschaft zwischen Akademie und Peripatos. Heidelberg, 1985.
11. Schenk G. Geschichte der logischen Form. Berlin, 1973.
12. Scholz H. Geschichte der Logik. Berlin, 1965.
13. Prantl C. Geschichte der Logik im Abendlande. Leipzig, 1957.
