CC BY
54
УДК 343.9 ББК 67.51
ПРЕСТУПНОСТИВЕДЕНИЕ ЗАКОНА
В.С. Джатиев
О КРИМИНОГЕННОСТИ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО
УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА
Выжимка. Современный российский уголовный процесс, подвергаемый многочисленным непродуманным изменениям, вместо того, чтобы быть средством сдерживания преступности, постепенно превращается в фактор, порождающий преступность, или, по крайней мере, способствующий ей. Поэтому необходимо его коренное реформирование на базе научно обоснованной антикриминальной политики.
Ключевые слова: криминология; антикриминальная политика государства, криминогенность уголовного процесса.
V.S. Dzhatiev
ON CRIMINAL CHARACTER OF THE MODERN RUSSIAN CRIMINAL PROCEEDING
Summary: The modern Russian criminal proceeding is subject to numerous and rash changes. Instead of being crime deterrence, it is gradually turning into the cause of crime or a contributory factor. Thus, it is necessary to implement radical reforms based on the scientifically grounded anti-criminal policy.
Key words: criminology; anti-criminal policy of the state; criminal character of criminal proceeding.
28 ноября 2008 года, выступая в Санкт-Петербургском государственном университете на Международной научнотеоретической конференции «Право и глобализация: вопросы теории и истории», профессор Л.С. Мамут в опровержение утверждения одного из персонажей известного советского художественного фильма «Доживём до понедельника» о том, что счастье — когда тебя понимают, заявил, что счастье — это когда ты понимаешь.
Возражая маститому учёному, не выдержав, я с горечью сказал, что по нынешней жизни счастье — когда ты ничего не понимаешь, особенно когда не в твоих силах что-либо исправить. Возможно, тогда я погорячился. Осознание спонтанности законотворческого процесса, противоречивости, а порой и явной ошибочности принимаемых законов, противоправности, казалось бы, правоохранительной деятельности не позволяет оставаться равнодушным. Каждый в меру своих сил и
возможностей, в первую очередь профессиональных, должен способствовать избавлению общества, нуждающегося в законности и правопорядке, от указанных недостатков правовых средств его организации. А это достижимо посредством неукоснительной реализации ответственной родолюбивой [3, с. 41] государственной политики.
Первостепеннейшая задача государства состоит в предупреждении и пресечении любых преступных посягательств на охраняемые законом общественные отношения, а также в должном реагировании на совершаемые преступления. Одним из составляющих комплекса средств решения данной задачи, безусловно, является уголовный процесс. Он одновременно имеет значение средства профилактики преступности и средства обеспечения неотвратимости ответственности за преступления.
Вместе с тем с сожалением приходится констатировать, что уголовнопроцессуальное законодательство, истер-
4 (35) 2014
70
3. ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКИЕ ОТРАСЛИ
занное многочисленными бездумными изменениями и дополнениями, а также противоречивая практика его реализации приводят к тому, что они не просто перестают быть средствами сдерживания преступности, а превращаются в факторы, порождающие её, или, по крайней мере, ей способствующие. Схожие обстоятельства, ранее замеченные Д.А. Шестаковым, позволили ему сформулировать и ввести в научный оборот понятие «криминогенный закон» — закон, положения которого способствуют совершению преступлений [5, с. 22].
Первопричиной криминогенности уголовного процесса, на мой взгляд, является отсутствие внятной научно обоснованной уголовно-процессуальной политики государства. Политика — явление социальноидеологическое. Несмотря на конституционное отрицание какой бы то ни было государственной идеологии (см. статью 13 Конституции Российской Федерации), без идеологического обеспечения нет и не может быть государства. Ответственная страна должна формировать и реализовывать структурированную по областям общественных отношений идеологию (политику), а общество, в свою очередь, — претерпевать соответствующее государственное влияние.
Государство должно облекать свою политику в правовые формы, если, конечно, оно чрезмерно не увлекается так называемым ручным управлением обществом. Поэтому российскую антикриминальную политику можно рассматривать как систему законодательно сформулированных идей (взглядов, представлений) о средствах минимизации преступной составляющей российского бытия. Если власть на самом деле стремится противодействовать преступности, то она должна чётко законодательно формулировать антикриминогенные идеи в качестве правовых принципов и на их основе формировать соответствующие отраслевые нормы права с обеспечением их неукоснительной реализации. Только в этом случае мы будем иметь основания утверждать о реальности антикриминальной политики государства.
Предполагаемая (концептуальная) государственная антикриминальная полиКриминология_______________________________
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
тика настолько структурно сложна и многогранна, что вряд ли кто в настоящее время осмелится предложить её более или менее детализированную модель. Антикрими-нальныеидеимогутбытьсвязаны сомножеством отраслей государственной деятельности. Среди них традиционно выделяют собственно антикриминальные отрасли, предполагающие реализацию норм уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного и прокурорсконадзорного права. Я бы сюда добавил деятельность по реализации криминологических рекомендаций.
Д.А. Шестаков отмечает: вслед за криминологическим правом, возникающим рядом с уголовным правом и постепенно теснящим его, простирается дорога к законодательному воплощению пронизанного едиными принципами праву противодействия преступности (ППП). Вырисовывается строение: верхний слой — Основы (предупредительного и наказательного) законодательства о противодействии преступности. Под ним слой кодексов: 1) Кодекс предупреждения преступлений (и мер безопасности), 2) Кодекс об уголовной ответственности и ресоциализации молодёжи, 3) кодексы — Уголовный, Уголовно-процессуальный, Уголовно-исполнительный [4, с. 49].
Считаю правомерным в структуре единой антикриминальной политики выделять в первую очередь: 1) уголовноправовую политику; 2) уголовнопроцессуальную политику; 3) уголовно-исполнительную политику; 4) прокурорско-надзорную политику и 5) криминологическую политику [1, с. 31—37].
Чревата социальными осложнениями ситуация, когда о проводимой государственной политике специалисты узнают по факту принятых решений, часто оказывающихся малоэффективными или даже вредоносными. С сожалением приходится констатировать, что действующий Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее по тексту — УПК РФ) превратился в труднопреодолимое препятствие на пути противодействия преступности. И в этом невольно видится чей-то злой умысел. Отсутствие внятной государственной уголовно-процессуальной
в.с. Джатиев. О КРИМИНОГЕННОЕ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА
71
политики (идеологии) и практика постоянного внесения неизвестного происхождения и сомнительного содержания изменений и дополнений породили множество внутрисистемных противоречий в российском уголовно-процессуальном законодательстве. Бездумно копируя инородные или многолетней давности образцы, произвольно отвергаются традиционные для России или давно устоявшиеся процессуально-правовые представления.
Так, подражая Уставу уголовного судопроизводства Российской Империи 1864 года, в УПК РФ внедрили трехин-станционную организацию правосудия по уголовным делам, умудрившись при этом судопроизводство по делам, по которым приговоры вступили в законную силу, называвшееся в Уставе кассационным производством, а в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР (далее по тексту — УПК РСФСР) — надзорным производством, подразделить на кассационное и надзорное судопроизводства с той лишь «существенной» разницей, что субъектом кассационного производства теперь является суд субъекта РФ, а субъектом надзорного производства — Верховный Суд РФ (гл. IV Устава уголовного судопроизводства — «О жалобах и протестах на окончательные приговоры»; раздел шестой УПК РСФСР — «Пересмотр приговоров, определений и постановлений, вступивших в законную силу»; раздел XV УПК РФ — «Пересмотр вступивших в законную силу приговоров, определений и постановлений суда»). А для того, чтобы судьи, прокуроры, адвокаты и даже учёные свыклись с сотворённой глупостью, соответствующий Федеральный закон от 29 декабря 2010 года (№ 433-ФЗ) был введён в действие лишь с 1 января 2013 года.
Правовая (не только уголовнопроцессуальная) наука не востребована. Учёным-правоведам отведена преимущественно роль комментаторов уже принятых законодательных решений. Они и рады стараться.
Отказавшись в угоду состязательности от принципа всесторонности, полноты и объективности предварительного расследования преступлений и судебного разбирательства уголовных дел (см. статью
20 УПК РСФСР и статью 15 УПК РФ),
государство фактически сняло с себя обязательство раскрывать преступления и наказывать преступников. А ведь эта обязанность сформулирована в каждой статье (в каждой части статьи) Особенной части УК РФ: «преступление — наказывается»! Как следствие, до минимума сведён институт дополнительного расследования преступлений. Если раньше прокурор или суд любой инстанции, отменив предыдущие судебные решения, мог вернуть уголовное дело для производства дополнительного расследования (статьи 214, 221, 232, 308, 339, 378 УПК РСФСР), то в настоящее время ничего подобного в российском уголовном процессе не осталось.
Признав преступными и запретив под угрозой наказания те или иные деяния, государство должно реагировать на нарушения им же сформулированных уголовно-правовых запретов. Не делая этого, государство потворствует преступности. Как государство, изнывающее под валом преступности, может быть незаинтересованным в раскрытии преступлений и наказании виновных? Что за идеология непротивления злу, т.е. преступности? А ведь таким образом выхолащивается публично-правовая сущность государства, что чревато серьёзными социальными потрясениями.
Не менее социально опасна существующая организация обвинения и защиты по уголовным делам. Бездоказательное обвинение и лишение обвиняемого возможности опровергать обвинение как массовые явления никак нельзя признать средствами противодействия преступности. Скорее наоборот, поскольку множат число озлобленных людей, не верящих в силу закона и заинтересованность государства в обеспечении законности и правопорядка.
Обвиняемый номинально наделён правом знать, в чём он обвиняется (п. 1
ч. 4 ст. 47 УПК РФ). Требования же законности и обоснованности (мотивированности) процессуальных решений являются принципиальными (ч. 4 ст. 7 УПК РФ). Необоснованное (бездоказательное, голословное) обвинение не только малоубедительно, но и лишает обвиняемого и его защитника возможности его опровергать
4 (35) 2014
72
3. ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКИЕ ОТРАСЛИ
ввиду отсутствия предмета опровержения. Как ни странно, обвинительное заключение, являющееся итоговым следственным решением, не предполагает какого-либо обоснования обвинения (ст. 220 УПК РФ). В качестве аргументов предложено учитывать «данные о личности каждого обвиняемого», «перечень доказательств, подтверждающих обвинение, и краткое изложение их содержания», «перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты, и краткое изложение их содержания», «данные о потерпевшем, характере и размере вреда, причинённого ему преступлением».
Таким образом, обвинитель (следователь) получил право игнорировать все доказательства, не вписывающиеся в его обвинительную позицию. Он может игнорировать оправдательные доказательства, на которые по какой-либо причине не сослалась «сторона защиты». «Краткое изложение» содержания доказательств обесценивает их доказательственное значение, предоставляя обвинителю широкие возможности по их вольной трактовке. «Ссылки на тома и листы уголовного дела» мало что означают. О каком-либо обосновании доказательствами обвинительного тезиса не может быть и речи.
Если при действии УПК РСФСР, следователи «прятали» неудобные доказательства под фразами — «аналогичные доказательства содержатся там-то», «вина обвиняемого подтверждается и другими доказательствами», то сейчас и прятать ничего не надо. Доказательства просто игнорируются. Раньше в обвинительных заключениях встречались хоть какая-то аргументация обвинительных выводов и анализ противоречивых доказательств. Сейчас же обвинение в форме обвинительного заключения будет признано безупречным, если обвинитель впишется в примитивную законодательно определённую схему. Опровергать же несуществующие элементы обвинения невозможно, а, значит, невозможно и защищать обвиняемого, если, конечно, вопреки презумпции невиновности не доказывать его невиновность.
Наблюдается также постепенное размывание сути правосудия по уголовным
Криминология____________________________
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
делам, предполагающей констатацию факта совершения преступления, осуждение именем государства преступника и применение к нему мер уголовно-правового воздействия. В частности, в российский уголовный процесс под видом особых форм судопроизводства внедрено уродливое «судебное заседание без проведения судебного разбирательства», лишившее судей не только возможности, но и права иметь собственное мнение по разрешаемым уголовным делам [2, с. 102—105].
При согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением и при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве (главы 40 и 401 УПК РФ), по существу, упразднено судебное следствие. Спрашивается: не разобравшись в деле, как судье сформировать собственное отношение к обвинению? А ведь именно обвинение является предметом судебного разбирательства. «Судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению», гласит часть 1 статьи 252 УПК РФ. И получается: есть обвинение, но нет судебного разбирательства, что равнозначно отсутствию правосудия. Ни много, ни мало.
Зачем в подобных случаях вообще нужен судья, которому позволено всего лишь воспроизвести в приговоре содержание обвинительного заключения следователя или обвинительного акта дознавателя? При этом подсудимому законодательно гарантировано существенное снижение наказания. Дал по тем или иным мотивам согласие на особую форму судопроизводства и тебе положена поблажка: никто не будет докапываться до истинного представления о совершённом преступлении. Между тем, всем известна криминогенность имитации правосудия и безнаказанности преступника. А ведь в особом порядке судами рассматривается большинство уголовных дел.
Кассационная и надзорная (в новом понимании) формы правосудия как средства защиты прав и законных интересов участников уголовного процесса стали ещё более труднодоступными. Судьи соответствующих судов наделены правом индивидуально отказывать в возбуждении кассационного или надзорного производства и передаче дела для рассмотрения в судеб-
в.с. Джатиев. О КРИМИНОГЕННОЕ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА
73
ном заседании. При этом закон не требует от судей демонстрации несостоятельности аргументов, изложенных в кассационной или надзорной жалобе или представлении (статьи 4018, 40110, 4125, 4127 УПК РФ). Поэтому, принимая подобные решения, они не утруждают себя их обоснованием. Шансы исправить судебную ошибку в кассационном или надзорном порядке, мягко говоря, минимальны. Демонстративное и массовое пренебрежение законностью, обоснованностью и справедливостью судебных актов делает совершенно бессмысленными всякие суждения о профилактическом значении правосудия.
Уступкой криминалитету является всё более ощутимое ослабление прокурорского надзора за законностью уголовного процесса. Прокурорский надзор за реализацией законов при осуществлении предварительного следствия по существу заменён ведомственным и совершенно алогичным судебным контролем. Прокурорский же надзор за реализацией законов судами при рассмотрении уголовных дел перестал существовать даже как понятие.
Если раньше прокурор был «обязан во всех стадиях уголовного судопроизводства своевременно принимать предусмотренные законом меры к устранению всяких нарушений закона, от кого бы эти нарушения ни исходили», а его постановления, «вынесенные в соответствии с законом», были «обязательны для исполнения всеми предприятиями, учреждениями, организациями, должностными лицами и гражданами» (ст. 25 УПК РСФСР), то в настоящее время акты прокурорского реагирования
на нарушения уголовно-процессуального закона стоят не больше, чем жалоба любого иного участника процесса, т.е. не порождают в обязательном порядке каких-либо правовых последствий.
Кроме того, УПК РФ более не содержит обременительной для прокурора записи: «Прокурор обязан опротестовать в кассационном порядке каждый незаконный или необоснованный приговор суда первой инстанции или приговор (постановление) суда апелляционной инстанции», содержавшейся в УПК РСФСР (ч. 2 ст. 325).
Как видим, уголовный процесс в той или иной организации может и должен быть средством обеспечения неотвратимости уголовной ответственности за преступления, может и должен предупреждать совершение преступлений, а может быть и криминогенным фактором. Всё зависит от политико-правовых ориентиров государства, уровня квалификации и ответственности чиновников. Однако какие-либо объяснения происхождения криминогенных свойств уголовного процесса не могут служить их оправданием.
При устойчивой тенденции взаимопроникновения различных правовых воззрений и правовых систем наблюдается и некоторая универсализация проблем формирования и реализации государственной правовой политики. В этой связи хочется, чтобы другие не повторяли наших ошибок, а мы заимствовали лишь позитивный опыт, органично вписывающийся в российские правовые традиции. Это касается и уголовного процесса.
ПРИСТАТЕИНЫИ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Джатиев В.С. О российской антикриминальной политике // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 2 (33). С. 31-37.
2. Джатиев В.С. Особый порядок судебного разбирательства или особое мышление законодателя? // Материалы Международной научно-практической конференции «Экономика, государство и общество в XXI веке» в рамках Румянцевских чтений. Часть 1. М.: Изд-во РГТЭУ, 2006. С. 102-105.
3. Сухенко А.Д., Данилов А.П. Новая идеология как основа противодействия терроризму // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2012. № 4 (27). С. 35-41.
4. Шестаков Д.А. Криминологическое законодательство и право противодействия преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2013. № 1 (28). С. 47-50.
5. Шестаков Д.А. Криминология: Краткий курс. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, Издательство «Лань», 2001.
4 (35) 2014
74
3. ПРЕСТУПНОСТИВЕДЧЕСКИЕ ОТРАСЛИ
REFERENCES
1. Dzhatiev V.S. О rossiyskoy antikriminalnoy politike. [On the Russian anti-criminal policy]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2014, no. 2 (33), pp. 31—37.
2. Dzhatiev V.S. osobiy poryadok sudebnogo razbiratelstva ili osoboe myshlenie zakonodatelya? [Special proceeding or legislator’s special way of thinking?] Materialy Mezhdunarodnoy nauchno-prak-ticheskoy konferentsii «Ekonomika, gosudarstvo i obshchestvo v XXI veke» v ramkakh Rumyantsevskikh chteniy. Chast 1. — The materials of the International scientific conference «Economy, state and society in the XXI century» as part of the Rumyantsev readings. Part 1. Izdatel’stvo RGTEU — Publishing house of Russian State University of Trade and Economic, Moscow, 2006, pp. 102 — 105.
3. Sukhenko A.D., Danilov A.P. Novaya ideologiya kak osnova protivodeystviya terrorizmu. [New ideology as a basis of the fight against terrorism]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2012, no. 4 (27), pp. 35—41.
4. Shestakov D.A. Kriminologicheskoe zakonodatelstvo i pravo protivodeystviya prestupnosti. [Criminological legislation and right to crime prevention]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra — Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2013, no. 1 (28), pp. 47—50.
5. Shestakov D.A. Kriminologiya: kratkiy kurs. [Criminology: A short course]. Sankt-Peterburgskiy gosudarstvenniy universitet. Izdatelstvo «Lan» — Saint-Petersburg State University. «Lan» Pub., Saint-Petersburg, 2001.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Владимир Солтанович Джатиев — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры организации правоохранительной деятельности Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) (Москва, Россия); e-mail: djatiyev@mail.ru
information about author
Vladimir Soltanovich Dzhatiev — doctor of Laws, professor, professor of the department of law enforcement administration at Moscow State Law University (Moscow, Russia); e-mail: djatiyev@mail. ru
Криминология
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
