CC BY
102
а в другом - в самом моменте убийства этого человека (К.Симонов. Живые и мертвые. Последнее лето. гл. VII); Ср.: перевод этого предложения: Masala kiminsa bunu bilib-bilmamayinda deyildi, masala bu adamin qatla yetirilmasi faktinda idi...
Ассертивные сочетания в азербайджанском языке проявляют (это довольно существенно) синтаксическую устойчивость не только в форме антонимического сочетания, но и в синонимическом сочетании; эти сочетания могут включать, кроме ассертивной антонимии, также одинаково утвердительные или отрицательные компоненты: - Kûçada rast galdiyi dostuna, hatta Galdiyeva da salam vermaz va salam almazdi (M.Calal. Açiq kitab. Ill fasil); - Qbaq-qabaga oturub, kalma verib, kalma aliram (M.Calal. Açiq kitab. IX fasil).
Отмеченные сочетания имеют функционально единое значение - «salam - salamlaçmazdi», «kalma kasiram».
Что касается ассертивных сочетаний, то они, кроме отмеченной цельно-семантичности, обнаруживают также способность к контаминации соподчиненных придаточных, и ни один из элементов сочетания не может выражать в отдельности единое значение всего сочетания:
1. Gözal dönüb dükana baxdi, Osmanin galib-galmadiyini bilmak istadi (M.Hüseyn. Sahar II hissa, III fasil) =Gözal bilmak istadi ki, Osman galib, yoxsa galmayib = (bilmak istadi ki, Osman galib (?); ...bilmak istadi ki, Osman galmayib (?)); 2. Bu çakmani usta Heydara sifariçla tikdirmiçam, bir ay geymiç olam, ya olmayam (M.Hüseyn. Sahar. IV hissa, VII fasil).
Очень часто в качестве второго компонента ассер-тивного сочетания употребляется отрицательное слово йох, что означает постоянное, устойчиво закрепленное место именно отрицательной формы в структуре ассертив-ного сочетания (как видно из примеров на первом месте употребляется, как правило, утвердительная форма):
Salim aga bilmirdi ki, özü salamat qurtaracaq, ya yox (M.ibrahimov. Parvana. I kit., I hissa, VII fasil) = Salim aga özünün salamat qurtanb-qurtarmayacagini bilmirdi =Özü salamt qurtaracaq, ya qurtarmayacaq - Salim aga bilmirdi.
Наше описание ассертивных комплексов подтвердило, что КУО освещают языковую реальность общей логико-грамматической категории утверждения / отрицания, представляя ее в едином структурном оформлении. Как
известно, любое предложение имплицирует (представляет) эту категорию либо в форме утверждения, либо в форме отрицания, либо формально одну, а семантически другую сторону КУО. Однако ни одно предложение не может иметь семантическую структуру, представляющую эту категорию на одном, едином понятийно-логическом уровне.
Более того, ассертивные сочетания подтверждают системность также и кратного, особенно двойного отрицания, свободно сочетаясь с функциональным (на базе одного члена предложения) двойным отрицанием:
- Rütbamiz yüksak olmasa da, azdan-goxdan sabah rn olub-olmayacagini bilmami§ deyilik (S.Rahimov. Ana abidasi. I hissa, III fasil).
Ассертивные комплексы самым очевидным образом выявляют системный характер синтаксической синонимии в области соотношения а) сложноподчиненного предложения с осложненным причастным или деепричастным составом простого предложения, б) осложненного простого с простым распространенным предложением, включающим ассертивный комплекс в азербайджанском языке, специфичность определенного проявления КУО в азербайджанском языке по сравнению с русским языком; в) сложноподчиненных предложений определенного типа в обоих языках; г) конструкций из свободного ряда структур и «связанных» синтаксических структур с ассертивным сочетанием в обоих языках.
Литература
1. Abdullayev S.O. Alman va Azarbaycan dillarinda inkann leksik-frazeoloji ifada vasitalari. Baki, 1987.
2. Aslanova i. Müasir alman va Azarbaycan dillarinda leksik-frazeoloji inkarliq vasitalari. Baki, 1998.
3. Величко А.В. Синтаксические фразеологизмы как специфическое явление русской синтаксической системы // Материалы VIII Международного симпозиума МАПРЯЛ. Велико-Тырново, 2002.
4. Гусейнова В.К.Категория утверждения / отрицания и система отрицательных предложений (на материале русского и азербайджанского языков). Дисс. на соиск. учен. ст. доктора философии по филол. наукам. Баку, 2006.
О ХРИСТИАНСКОМ АЛЬТРУИЗМЕ В ПОВЕСТИ Л.Н.ТОЛСТОГО «ОТЕЦ СЕРГИЙ»
Алиева Усния Новруз
Старший преподаватель кафедры русского языка, г. Баку
АННОТАЦИЯ
В данной статье повесть Л.Н.Толстого «Отец Сергий» рассматривается с точки зрения христианского альтруизма. Автор статьи подчеркивает то, что именно в повести «Отец Сергий» писатель настойчиво проповедует свою любимую мысль: социальное зло можно победить не участием в этом зле, а активной деятельностью на поприще добра. В статье особое внимание уделяется на то, что в своей повести Л.Н. Толстой призывает всех нравственно совершенствоваться, соблюдая заповеди Христа, следуя законам христианского альтруизма. Ведь писатель был твердо убежден в том, что только таким образом можно решить социальные и нравственные проблемы, существующие в современном ему обществе. ABSTRACT
In this article L.N. Tolstoy's novel "Father Sergiy" is analyzed from the paint of view of Christian altruism. The author of the article highlight that exactly in the novel "Father Sergiy" the writer persistently propagate his favourite idea: Social evil can be defeated not with participating in it, but with active performance for good. The main attention is directed to the fact that in his novel Tolstoy appeals everyone to improve keeping their commandments of Christ, fulfilling the rules of Christian altruism. As the writer was firmly convinced that only buy this way social and moral problems - existing in the modern society - of his period - can be solved.
Ключевые слова: вера в Бога, отношение к религии, жизнь для бога, жизнь для людей, христианский альтруизм. Key words: trust in God, the attitude to religion, life for God, life for people, Christian altruism.
В 90-е годы XIX века незаметно обозначились результаты того перелома в мировоззрении Л.Н.Толстого, который явился следствием, с одной стороны, разуверения в возможностях дворянства, утратившего в пореформенные годы историческую перспективу, с другой - все более возраставших надежд на нравственно-религиозные основы народной жизни. Хотя эти надежды поддерживались личным опытом писателя, предреволюционной эпохой, быта многомиллионных масс русского патриархального крестьянства, они во многом имели иллюзорный характер.
Жизнь Л.Н.Толстого, все стороны его многогранной деятельности после идейного перелома были подчинены единственной главной цели - отысканию истины и высшей правды, заключающейся не в религии, проповедуемой официальной церковью, а в религии Христа. И, с этой точки зрения, христианский альтруизм писателя во многом «предполагает не торжество знаний и разума, а торжество любви, не устройство жизни, а рост души, всемирный моральный союз во имя Христово» [1, с. 43].
Л.Н.Толстой считал, что все основные заповеди, необходимые для людей исторической эпохи, даны религией, в частности, христианством.
Религиозное мировоззрение являлось основой веры Толстого, но под влиянием связи утопии Толстого с пореформенными настроениями патриархального крестьянства, во взглядах писателя развиваются черты действенного гуманизма. Таким образом, в границах единого целого - религиозного мировоззрения Толстого раскрывается диалектика взаимосвязи различных его сторон и граней. Это заметно выражается в художественных произведениях писателя 90-х годов XIX века, а именно, в повести «Отец Сергий».
Идея Христа, христианские мотивы, борьба бога и дьявола в человеческом сердце, жизнь для бога и для людей составляют основу повести «Отец Сергий».
Повесть «Отец Сергий» Л.Н.Толстого принадлежит к числу итоговых и вершинных произведений великого русского писателя.
Итоговым можно назвать это произведение потому, что в нем автор ставил и решал вопросы, которые находились в центре внимания его позднего творчества, а вершинным - потому что эта повесть отмечена печатью высочайшего художественного мастерства.
В повести противопоставлены духовное и телесное в человеке, чувственные страсти и ясновидения души, жизнь для бога и для людей.
Основную мысль повести «Отец Сергий» можно выразить словами самого Л.Н.Толстого, взятыми из дневниковой записи, сделанной в июне 1890 г.: «Есть мирская злая жизнь и есть божеская святая жизнь» [2, т.51, с.55].
Одной из определяющих идей повести «Отец Сергий» является противопоставление высшего нравственного закона слепой воле к жизни, утверждение связи между христианской религиозностью и совестью. Житийный мотив повести, сохраняя высоту идеала, переключается в реальный план, отвлеченные и практически неисполнимые библейские истины становятся проникнутыми реально ощутимой заботой о человеке.
Л.Н.Толстой в своей повести выразил потребность веры, которая предполагает существование высшего закона, всесовершенного бога, частным проявлением которого является добродетель. Автор умело показывает, что
ее последовательному выражению мешает греховная природа человека, нуждающаяся в усовершенствовании. Поэтому не случайно автор изобразил героя, который находит пути «к богу, к вере детской, которая никогда не нарушалась в нем» [2, т.31, с.58]. Разочаровавшись в невесте, светском обществе и обожаемом царе, князь Касат-ский спасается в религиозном чувстве.
Он преодолевает и искушение блудницы, вдовы Маковкиной, и власть людской славы. Ведь красавца князя, командира лейб-эскадрона кирасирского полка, перед которым открывалась блестящая карьера, в монастырь привело стремление к мирской славе: «... он стал монахом, чтобы стать выше тех, которые хотели показать ему, что они стоят выше него» [2, т.31, с.18]. Автор утверждает связь между религиозным чувством и нравственностью. Евангельские чувства пробуждают в душе героя чувство человечности. В то же время — это чувство сочетается с гордостью и тщеславием. Отец Сергий привыкает видеть толпу просителей: он и тяготится ею, но в то же время ему приятно видеть этих людей, которые пришли к нему для исцеления.
Основное внимание писателя обращено здесь на трудности достижения христианских добротелей, на борьбу чувств в душе героя, на вопрос: «Насколько то, что я делаю, для бога и насколько для людей?» [2, т.31, с. 152]. Автор повести развивает мысль, заключающуюся в том, что несмотря на то, что любовь к богу и любовь к людям это одно и то же, в то же время — это проявление любви -«одного из глубочайших нравственных противоречий Евангелия» [3, с.275].
По мнению Л.Н.Толстого, христианский альтруизм утверждает «любовь к ближнему». Эту идею автор развивает в своей повести, утверждая тем самым, что такая четкая любовь и есть любовь в бога. В таком случае безразлично, какого ближнего любить. Важен не объект любви, а субъективная способность верующего любить всех. Ближний, таким образом, выступает в качестве средства демонстрации веры.
По признанию самого писателя, задуманная жизненная история подтверждает мысль, что «нет успокоения ни тому, который живет для мирских целей среди людей, ни тому, который живет для духовной цели один. Успокоение только тогда, когда человек живет для служения богу среди людей» [2, т.53, с.204]. Только благодаря забытой, бедной, измученной Пашеньке - подруге детства - Сергий приходит к выводу, что все «божеское состоит в служении людям» [2, т.31, с.120].
Несмотря на то, что повесть заключает в себе основные черты христианского учения Л.Н.толстого «непротивлении злу насилием», в ней находит свое воплощение излюбленная мысль писателя о необходимости активного служения добру, неизмеримо более важному, чем нарочитый уход от жизни.
Своей повестью «Отец Сергий» Л.Н.Толстой подчеркивает, что каждый человек должен строго исполнять религиозную заповедь - не делать другому того, чего не желает себе. Прежде всего, этими доводами он призывал людей не пользоваться чужим трудом, тем самым создавая такую религию, которая навечно решила бы все социальные проблемы.
Решая проблему счастья и нравственного прогресса в своем произведении, Толстой ставил эти два понятия в зависимость только от одного - истинно или ложно трактующегося евангелического учения. Так, полемизируя с
церковниками по поводу «Отца Сергия», он писал: «Ложные учителя привлекают людей к доброй жизни тем, что пугают наказаниями и заманивают наградой на том свете, где никто не был. Истинные же учителя учат тому, что начало жизни - это любовь, само живет в душах людей и что хорошо тому, кто соединился с ним» (2, т.45, с.29).
В повести «Отец Сергий» Толстой ставил вопрос о необходимости коренных нравственных изменений людей, которые приведут к глубокому социальному перевороту. И в этом случае писатель возвращался к своему богу, которого определял следующим образом: «Мое дело жизни есть служение Богу, исполнение его воли - единения людей. Единению этому препятствует неравенство материальное, иллюзии того, что можно вещественными средствами увеличить благо, и потому я буду разрушать это неравенство, эту вредную иллюзию, которая мешает единению людей» (2, т.55, с.81).
В повести «Отец Сергий» Толстой приходит к выводу, что изменить общественную жизнь можно путем духовной эволюции отдельной личности, что и явно доказывает образом отца Сергия: «Если ты видишь, что устройство общества дурно, и ты хочешь исправить его, то знай, что для этого есть только одно средство: то, чтобы все люди стали лучше, в твоей власти только одно: самому сделаться лучше» [2, т.55, с.182].
Толстой указывал дорогу, идя по которой можно достичь той жизни, по мнению писателя, являющейся «истинной жизнью»: «. а есть жизнь, как книга - Библия, сама жизнь, единственная жизнь человеческая, при которой только возможно проявление всех высших человеческих свойств» [2, т.55, с.216].
Может возникнуть вопрос: почему Толстой, так свято верующий в Библию, с резкостью ставит вопрос о христианской церкви? Писатель-гуманист и мечтатель, он искал веру, формулировал и проповедовал ее для того, чтобы сделать людей счастливыми. Ради этого автор шел на конфликт со своей средой, с правительством.
Отношение Л.Н.Толстого к религии очень ярко выражено в произведениях 90-х годов XIX века, так как этот период включал в себя вопросы о том, как изменить существующее общественное устройство, как сделать счастливыми всех людей. А путь к этому счастью писатель видел в мирной проповеди заповедей Христа, в моральном перевоспитании человека. Он хотел такого земного счастья не одной отдельно взятой личности, а всему человечеству мира. Подтвердить эти мысли автора, на наш взгляд, было бы уместным словами одного из персонажей романа -притчи «Чума» французского писателя Альбера Камю, журналиста Рамбера: «стыдно быть счастливым в одиночку... Я всегда считал, что я посторонний в этом городе и что мне нечего делать вместе с вами. Но теперь ... я знаю, что я здешний, хочу я того или нет. Эта история касается равно нас всех. Счастье невозможно, когда все вокруг несчастны. Человек не вправе уклониться от происходящего рядом» [4, с.297].
Поэтому весь жизненный путь Касатского просматривается автором для того, чтобы возвеличить служение добру, в котором нуждаются люди. Вследствие этого творение Толстого содержит острую критику духовного угнетения, лжи и преступности церковного и мирского высшего света. Основным пафосом повести является страстная критика ухода от жизни, отрицание монастырского затворничества.
Правильная мысль о недопустимости запираться в монастырских стенах, о необходимости жить с людьми и для людей превращена в конце повести в проповедь «сми-
рения и непротивления». На пути христианско-деятель-ной любви к людям, «писатель заставляет отца Сергия найти истинного бога» [5, с.352].
Замысел повести «Отец Сергий» состоит в том, чтобы призвать всех людей делать добро без благодарности. По мысли автора, «если добро имеет причину, оно уже не добро; если оно имеет последствия - награду, оно тоже не добро» [2, т.51, с.47], но добро невозможно совершать вне общества людей, что можно подтвердить дневниковой записью писателя, сделанной в июне 1890-го года: «Думал: я обхожу людей, мне люди мешают. Да ведь ты живешь только людьми и только для них. Если тебе мешают люди, то тебе жить незачем. Уходить от людей - это самоубийство» (2, т.51, с.47). Поэтому в произведении изображается смирение Пашеньки, которая живет для бога, думая всю жизнь, что она живет для людей.
Автор умышленно приводит своего героя к музыкальной учительнице Прасковье Михайловне, кроткой и робкой женщине, которая воспринимается как пример истинной мудрости. Путь к богу, по которому, как казалось отцу Сергию, он шел после грехопадения и последовавшего затем, вслед за встречей с жалкой Пашенькой, прозрения, приведшего героя к отречению от своего прошлого, от себя, от своей святости, на самом деле оказался путем к людям. И этот путь к людям отец Сергий начинает со странничества. Это - уже второе исчезновение: уже не блестящий офицер Степан Касатский исчез, а исчез отец Сергий - прославленный целитель. Как бы не сложилась дальнейшая судьба отца Сергия, он никогда не вернется на проторенную дорогу. Потому что он уходит для того, чтобы делать добро людям, не ожидая от них никакой благодарности. Л.Н.Толстой вложил в этот «уход» своеобразный смысл, заключающий в себе отношение писателя к происходящим событиям своего времени.
Что же открылось в момент прозрения (беседа с Пашенькой) отцу Сергию? Конечно же, истина, ради которой он не задумываясь снял с себя ореол святости. Сергий идет учиться, он кается «Я свят, а мир лежит во зле» (2, т.31, с. 121). Так вначале кается спасающийся в обители отец Сергий, но когда пелена заблуждений спала с его глаз, не остается и следа от прежней самоуверенности. Бывший святой видит себя величайшим грешником.
Пройдя путь «святости», герой уходит теперь не от людей, а к людям; он бежит прямо из своей монашеской кельи. Странник Сергий в одежде крестьянина следует в Сибирь как великий грешник, который должен пройти по пути страданий, давно проложенному другими людьми.
Последний уход отца Сергия из дома Пашеньки -вызван истинным просветлением. Именно Пашенька показала отцу Сергию пример истинной и глубокой святости: «Пашенька именно то, что я должен был быть и чем я не был. Да, одно доброе доле, чашка воды, поданная без мысли о награде, дороже облагодетельствованных мною людей» (2, т.31, с.210). С этого момента вся его жизнь пошла по-иному. Отцу Сергию стало стыдно перед людьми за свою «святость», которая оказалась оборотной стороной гордости.
В конце повести Л.Н.Толстой показывает нам совсем изменившегося человека, жизнь которого ничем не отличается от жизни многих и многих простых людей. В Сибири он поселился у богатого мужика, работает у хозяина в огороде, учит детей, ходит за больными. Именно последний уход отца Сергия был уходом к людям. Аскетические подвиги монашеской жизни померкли перед ежедневным подвигом Пашеньки, денно и нощно работающей для людей безвозмездно.
Силу и смысл повести составляет мысль писателя о необходимости жить с людьми и для людей. Главная мысль Л.Н.Толстого, выраженная в повести, очень проста: он показал какими извилистыми путями идет человек к своему нравственному возрождению, к открытию для себя одной единственной истины: чтобы разорвать круг одиночества, надо жить единой жизнью с народом для блага всех людей.
Таким образом, Л.Н.Толстой в своей повести «Отец Сергий» проповедует идею о христианском альтруизме, которая, по мнению писателя, должна быть смыслом жизни каждого человека. Ведь именно в этом автор видит разрешение социальных и нравственных проблем, волновавших его в конце XIX века.
^исок литературы
1. Егорова Е.П. Проблема веры и ее художественное выражение втворчестве Л.Н.Толстого 90-х гг. // Литература Дальнего Востока и проблемы реализма. Хабаровск, 1976, с.40-54.
2. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. Юбилейное издание. М.: Госиздат художественной литературы, 1933-1957. Т.31, 51, 55.
3. Днепров В. Литература и нравственный опыт человека. М.: Советский писатель, 1970.
4. Камю А. Чума // Камю А. Избранное. М.: Правда, 1990, с.230-410.
5. Опульская Л.Д. Позднее творчество Л. Н.Толстого // Толстой Л.Н. Сборник статей. М., 1955.
РИТОРИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ В ТЕРМИНАХ ТЕОРИИ ЯЗЫКОВЫХ ИГР
Анисимова Анна Тихоновна
Канд. филол. наук, проф. кафедры международного бизнеса ЧОУ ВО Южный институт менеджмента, г. Краснодар
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена лингвистическому освоению теории игр, которое направлено на раскрытие метауровневого потенциала системы языка и ее функционирования. Особое внимание уделяется конфликтным формам диалогического дискурса, выявлению типических схем конфликтного взаимодействия, которые могут быть описаны в терминах теории языковых игр. Языковая/дискурсивная игра рассматривается как особая поведенческая программа, которая характеризуется различными тональностями агональной стратегии субъектов общения. ABSTRACT
The article is devoted to linguistic approach to the game theory, which is aimed at revealing of meta-level potential of the language system and language-based usage. Special attention is given to conflict forms of a dialogue discourse, disclosing of typical schemes of conflict interactions, which can be described in terms of language games theory. A language/discourse game is described as a special mode of behaviour, which is characterized by various types of agonic speech strategy of the speakers.
Ключевые слова: языковая/дискурсивная игра, знание - переживание, интерпретация текста, конфликт, диалог
Keywords: language / discourse game, knowledge - experience, text interpretation, conflict, dialogue
Известное положение о знаковой опосредованно-сти сознания требует более тщательного рассмотрения в связи с проблемами концептуализации. Эксперты в той или иной предметной области, выполняя задачи ее когнитивной формализации, опираются не только на научные знания, но и свой жизненный опыт, проявляющийся в интуитивном освоении предметной области, в предзнании, знании как переживании.
Знание - переживание схватывается только через приемы герменевтического познания текстов. Приемлемое решение этой проблемы мы видим в модели семио-зиса Ч. Пирса, в которой существенную позицию занимает интерпретанта. В целом суть этого процесса описывается Р. Якобсоном как метаязыковая интерпретация сообщений и состоит в том, что знание определяется как перевод знака в другие знаки внутри данной системы, или даже в знаки других систем. Естественный язык рассматриваем как метаязык последней инстанции, выступающий как средство интерпретации любой другой кодовой системы. Расплывчатость, неопределенность, открытость естественного языка обеспечивает его метаязыковую функцию.
Отсюда вытекают несколько следствий: кодовые переходы по Н.И. Жинкину [5], полевой характер естественного языка, поддерживаемый распределенностью-знаний и языковых выражений по предметным областям [11, р. 184], креативность языка как инструмента создания возможных миров [9].
Номенклатура полей включает в себя: языковые поля, отражающие общие характеристики системности вокабуляра; дискурсивные поля, отражающие характеристики массивов текстов; ассоциативные поля индивидов, групп населения и этносов. Все три типа полей коррелируют между собой в плане взаимодействия механизмов речи разного уровня. Нас интересуют, конечно, наименее изученные дискурсивные поля, которые представлены набором речевых фрагментов (как единиц речевой памяти) и которые привязаны к определенной предметной области, отражая специфику организации языкового материала в представлении данной предметной области массивом текстов.
Эта фрагментарно обозначенная позиция достаточно широко принята в научном сообществе, тем не менее, в исследовательской практике она ставит ряд вопросов.
Ансамбль разнородных знаний, задействованных в метаязыковой интерпретации текста, обязывает исследователя прибегать к разнообразным герменевтическим эвристикам и техникам понимания. Их назначение сводится к тому, чтобы преодолеть барьер индивидуальности знания - переживания, ввести его в пространство культуры.
Основополагающие факторы интерпретации включают также жанровую специфику текстов. Именно на жанровом уровне проявляют себя свойства языковых выражений, которые определяются в британской традиции
