CC BY
28О ХАРАКТЕРНЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ЦЕНТРАЛЬНОПРЕДКАВКАЗСКОГО ВАРИАНТА
ЗВЕРИНОГО СТИЛЯ В Ш-1 ВВ. ДО Н.Э.
Ю.А. Прокопенко
ON PROMINENT FEATURES OF THE CENTRAL ANTE CAUCASUS VARIANT OF THE ANIMAL STYLE IN THE III-I CENTURIES B.C.
Y. Prokopenko
Ключевые слова: скифский звериный стиль, сарматские сюжеты звериного стиля, Казинский клад, Комаровский курган, 1-й Филипповский курган, изображения грифонов
Устоявшийся набор образов центральнопредкавказского варианта звериного стиля в IV-II вв. до н.э. пополнялся новыми сюжетами за счет импульсного притока нового населения с северо-востока (фиксируются аналогии зооморфным предкавказским изображениям в памятниках Южного Приуралья и Казахстана). Одновременно с симбиотическими кобано-сарматскими сюжетами в виде ряда шествующих друг за другом зверей, в III-I вв. до н.э. был востребован набор образов скифского искусства, видимо, наиболее адаптированные к вкусам местного населения.
Keywords: Scythian animal style, Sarmatian plots of animal style, Kazin treasure, Komarovsky barrow, 1st Filippovka barrow, images of griffins
The settled set of images of the Central anteCaucasus variant of the animal style in IV-II centuries B.C. was replenished with new plots due to a pulse inflow of the new population from northeast (analogies to zoomorphic the preCaucasian images in monuments of Southern anteUrals and Kazakhstan are fixed). Simultaneously with symbiotic Kobano-Sarmatian plots in the form of some animals striding one after another, in III-I centuries B.C. a set of images of Scythian art, probably most adapted to tastes of the local population has been demanded.
С процессами миксации, происходившими в Предкавказье в У-Ш вв. до н.э., связано длительное сохранение в искусстве местного населения сюжетов и образов, характерных для скифского звериного стиля, но трансформировавшихся под влиянием традиционного искусства кобанских племен. Даже глобальные геополитические изменения, вызванные сменой господствующих племенных группировок в регионе во II в. до н.э. в связи с нашествием сарматов, не привели к исчезновению в местной изобразительной традиции скифских элементов, поскольку в предгорных районах сохранились анклавы старого населения, сохранившего свое культурное своеобразие.
Устоявшийся набор образов центральнопредкавказского варианта звериного стиля в ГУ-П вв. до н.э. пополнялся новыми сюжетами за счет импульсного притока нового населения с северо-востока.
По мнению М.П. Абрамовой, изображения на концах трех гривен из Казинского клада в виде фигур стилизованных животных с длинной пастью аналогичны гривнам с деревянными наконечниками из курганов Уландрыка на Алтае [Абрамова, 1990. С. 122]. Е.Ф. Чежина, сравнивая предкавказкие изображения с подобными же из Южного Приуралья и Южной Сибири, справедливо отметила культурную связь между находками из Казинского клада, зооморфными изделиями из 1-го Филипповского кургана в Оренбуржье и татуировками из 2-го Пазырыкс-кого кургана [Королькова, 2001. С. 107. Рис. 5]. В
связи с этим, следует отметить бронзовую бляшку в виде львиноголового грифона из района Чегема и Баксана (коллекция Е. Зичи) [Zichy, 1897. Р1. ХУГГГ, 6].
Как и отмеченные изображения из Казинского клада этот образ, несомненно, близок хищникам на деревянных гривнах Уландрыка и рисункам татуировок из 2-го Пазырыкского кургана. В качестве сходных черт необходимо отметить расположение туловища и конечностей; вертикальный отросток из лопатки (крыло?) и загнутый хвост.
В погребении 24 кургана 1 могильника Комаро-во (Г в. до н.э.) в Северной Осетии выявлена серия бляшек, оформленных в виде стоящих орлиноголо-вых грифонов с опущенной головой (рис. 1, 6) [Гид-жрати, Наглер, 1980. С. 13]. Данный образ перекликается с подобным изображением на крючке-застежке из разрушенного комплекса у с. Бажиган [Круп-нов, 1960. Рис. 17] (рис. 1, 5). В качестве аналогии следует отметить стоящего грифона с опущенной головой из 1-го Филипповского кургана [Королькова, 2001. Рис. 5, 4] (рис. 1, 4). Их сближает не только композиционное решение, но и особенности декора бедер в виде волютообразных завитков. Традиция размещения грифона в геометрической плоскости характерна для искусства Центрального Предкавказья со скифского времени. Например, таким образом, оформлены бронзовые наконечники ножен (конец УГ - У вв. до н.э.), происходящие из Шали, с. Сунжа и могильника Закуты [Вольная, 2002. Рис. 4].
© Прокопенко Ю.А., 2014. Сарматы и внешний мир. (УАВ. Вып. 14). С. 178-181.
Рис. 1. Образцы центральнопредкавказского звериного стиля и его некоторые прототипы: 1 - коллекция Витзена (по Е.Ф. Корольковой); 2 - хут. Бойко-Понура, п. 3 (по И.И. Марченко); 3, 6-11 - Комарово, к. 1. п. 24 (по Н.И. Гиджрати, А.О. Наглеру); 4 - Филипповка, к. 1 (по Е.Ф. Корольковой); 5 - Бажиган; 12 - изображение на каменном столике, урочище Курайли, Казахстан (по Е.Ф. Корольковой); 13 - Казинский клад (по Е.Ф. Корольковой); 14 - Кулары (по М.П. Абрамовой) 4 - дерево, золото; 5 - бронза; остальное - золото
В III-II вв. до н.э. в Предкавказье распространяются комплексы с золотыми украшениями, оформленными в зверином стиле - в виде шествующих в одном направлении животных. Это браслет из Ко-маровского погребения, с концами украшенными изображениями трех баранов, браслет из Надтеречного района с концами в виде композиции из трех коней1, Куларинская гривна с концами, оформленными в виде трех идущих друг за другом животных, браслет из Хасавюртовского района с концом, украшенным в виде двух зверей - кабана и хищника [Абрамова, 1993. С. 88; Козенкова, 2002. С. 64].
В.Б. Виноградов привел убедительные аналогии изображениям на Куларинской гривне в памятниках скифского искусства IV-III вв. до н.э., хотя он и говорит о возможной близости этой гривны к предметам савроматского звериного стиля [Виноградов, 1963. С. 22]. По мнению М.П. Абрамовой, браслеты и гривны с плоскими концами с односторонним изображением были более характерны для сарматского времени [Абрамова, 1993. С. 88]. Следует отметить, что сюжет «хищник, догоняющий кабана» на конце хасавюртовского браслета перекликается с изображениями на концах гривны в виде львов, терзающих вепрей из кургана Карагодеуашх [Прокопенко, 2012. С. 41-42].
На основании анализа ставропольских украшений и их восточных аналогий Е.Ф. Королькова связывает распространение в Предкавказье золотых украшений с концами, оформленными в зверином стиле, с притоком на Северный Кавказ новых групп кочевого населения с востока. В частности, наблюдается стилистическая связь в образах шествующих зверей с раскрытыми челюстями и округлым ухом на Куларинской гривне, припавшего к земле хищника на гривне из Казинского клада с подобным изображением пантеры (?) на каменном столике из урочища Курайли в Казахстане (рис. 1, 12-14).
При этом следует отметить, что для изобразительной традиции Южного Приуралья и Казахстана сюжет шествующих в одном направлении зверей (Куларинская гривна) не характерен. Однако, данная сюжетная линия прослеживается в более ранних изображениях на кобанских топорах - ряды направленных в одну сторону протом ушастых зверей (Фас-кау и др.). Возможно, возникновение варианта оформления концов браслетов и гривен сценой (условно) шествующих зверей связано с влиянием местной изобразительной традиции. Сближает Куларинскую гривну с отмеченными образами на кобанских топорах и характер исполнения - плоскостное одностороннее изображение.
По мнению Е.Ф. Корольковой, одновременно с гривнами и браслетами на территории Кубани появляются золотые нашивные бляшки (II в. до н.э., хут. Бойко-Понура, кург., погр. 3) (рис. 1, 2), аналогичные бляшкам того же типа из коллекции Витзе-на, собранной из сибирских находок. На бляшках нестандартного иконографического типа изображено
существо с телом хищника и головой грифона [Ко-ролькова, 1995. С. 107. Рис. 5, 2, 11; 6, 1, 2] (рис. 1, 1).
Следует отметить, что бляшки с подобными изображениями происходят и из Комаровского кургана (рис. 1, 3). Притупленный абрис морды кома-ровского зверя ближе к образу на сибирской бляшке. Однако комаровское изображение отличается наличием на бедре зооморфного превращения в виде головы грифона, а также упрощенной схемой конечностей. Деградированные задние конечности трактованы окантовкой из рельефных наплывов, а передние показаны в виде завитка, напоминающего приподнятую переднюю конечность на бляшке из хут. Бойко-Понура [Гиджрати, Наглер, 1980. Рис. 2, 10].
В данный период на территории Центрального Предкавказья, видимо, сохраняется традиция усиления композиции дополнительными головками грифона. В частности, в комаровском погребении представлен еще один вариант бляшек с изображением длинноухих зверей, бедренная часть которых оформлена в виде головки грифона, развернутой в сторону морды животного (рис. 1, 8, 11) [Гиджрати, На-глер, 1980. Рис. 5, 23].
Судя по указанному набору бляшек из Комаро-во, кроме изображений грифона в варианте звериного стиля Центрального Предкавказья в последние века до н.э. фиксируется образ зайца. Например, на комаровских экземплярах зверь показан в профильно-фронтальной схеме (морда - фронтальное изображение, туловище - профильное) (рис. 1, 10). Данный образ характерен для скифского времени. В частности, на рукояти зеркала из могильника Новосельские сады помещены две фигурки зайцев в нехарактерной позе с выворотом задней части туловища [Вольная, 2002. С. 80. Рис. 17, 2].
Образ зайца остается востребованным и в сарматское время. В погребении 89 Нижне-Джулатско-го могильника у левой руки погребенной молодой женщины лежали три фаланги задних заячьих лапок с отверстием на одном конце [Абрамова, 1993. С. 91. Рис. 29, 50]. Заяц в нартовском эпосе встречается лишь раз в эпизоде охоты Хамыца, и оказывается, что это животное связано с какой-то чуждой нартам страной, из которой происходит девушка, дочь водного божества. По одной версии эпоса, заяц превращается в девушку (вайнах., осет.), по другой, - служит верховым животным жителям этой страны (адыг.). По мнению Г.Н. Вольной, это свидетельствует о том, что заяц является связующим звеном между миром нартов и карликов, земным и хтоническим миром [Вольная, 2002. С. 106]. Видимо, о связи зайца с нижним миром свидетельствует бляшка, происходящая из Северной Осетии. В данном случае изображение зайца вписано в схему свернувшегося хищника [Крупнов, 1960. Табл. XI, 2].
Возможно, назначение бляшки из Комарово и ниж-не-джулатского амулета - оберегать носившего их от возможного воздействия темных сил. По мнению
1 Информация о браслете из Надтеречного района прозвучала в докладе В.И. Козенковой на XXII Крупновских чтениях по археологии Северного Кавказа.
А.Е. Иванеско, сцена преследования зайца в нартовс-ком эпосе семантически эквивалентна жертвоприношению и отражают идею воссоздания космической и социальной гармонии [Иванеско, 2000. С. 23].
Предположительно, сюжет «хищник, схвативший зайца» является результатом переосмысленного использования заимствованной в скифском зверином стиле схемы свернувшегося хищника для соединения двух образов хтонического мира, имеющих различное культурное происхождение: пантеры (скифо-сибирский звериный стиль) и заяц (персонаж Нар-товского эпоса).
Возможно, что в число используемых изображений вплоть до последних веков до н.э. входили образы древнегреческой мифологии. В частности, в памятниках Прикубанья и Центрального Предкавказья 1У-Ш вв. до н.э. частой находкой являются терракотовые медальоны - горгонейоны. Видимо, этот сюжет - изображение головы Медузы Горгоны с распущенными волосами-змеями, впоследствии упрощается. Такой схематичный образ Медузы представлен на прямоугольной бляшке из комплекса Ко-марово (рис. 1, 7). В данном случае, лицо представляет собой овал, оконтуренный с обеих сторон группами по три поднятых кверху отростка, декорированных косыми насечками (волосы-змеи?). Детали лица не проработаны, их заменил скобообразный символ. Подобные волосам отростки, отходящие от (в условном понимании) туловища, только более крупные, расположены в нижней части композиции (руки?). Видимо, связь Медузы Горгоны с загробным миром в понимании местного населения являлась важным защитным фактором, чтобы использовать его в качестве амулета.
В заключение следует отметить, что в Ш-1 вв. до н.э., одновременно с симбиотическими кобано-скифскими изображениями и кобано-сарматскими сюжетами в виде ряда шествующих друг за другом зверей, был востребован набор образов скифского искусства (в поздней - деградированной форме), видимо, наиболее адаптированных к вкусам местного населения: существо с телом хищника и голо-
вой грифона, грифон с опущенной вниз головой, заяц и др.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Абрамова М.П. О скифских традициях в культуре населения Центрального Предкавказья в IV-II вв. до н. э. II Проблемы скифо-сарматской археологии. М., 1990.
А брамова М. П. Центральное Предкавказье в сарматское время (III в. до н.э. - IV в. н.э.). М.: ^ РAH, 1993. 238 с.
Виноградов В.Б. Сарматы Северо-Восточного Кавказа I Труды Чечено-Ингушского научно-исследовательского института. Вып. VI. Грозный: Чечено-Ингуш. книжное изд-во, 1963. 224 с.
Вольная Г.Н. Прикладное искусство населения Прите-речья середины I тысячелетия до н.э. (на материале скифо-сибирского звериного стиля). Владикавказ: Иристон, 2002. 182 с.
Гиджрати Н.И., Наглер А.О. Сарматское погребение у сел. Комарово Моздокского района СОAССР II Amm-ность и варварский мир Орджоникидзе, 1980. С. 116-128.
Иванеско А.Е. Историческая информативность осетинского нартовского эпоса (скифо-сарматский период). Aв-тореф. дисс. на соиск. ... к.и.н. Ростов-на-Дону, 2000. 26 с.
Козенкова В.И. Еще об одном шедевре, который мы потеряли II XXII «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Тез. докл. Ессентуки - Кисловодск, 2002.
Королькова Е. Ф. О возможной атрибуции Ставропольского (Казинского) клада как памятника скифской эпохи II AŒ3. Вып. 32. СПб., 1995. С. 77-89.
Королькова Е. Ф. Кубанский звериный стиль и его восточные аналоги II ACT3. Вып. 35. СПб., 2001. С. 91-111.
Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М. : Изд-во AH СССР, 1960. 520 с.
Прокопенко Ю.А. К вопросу о характерных особенностях центральнопредкавказского варианта звериного стиля в III-I вв. до н.э. II Из истории культуры народов Северного Кавказа. Вып. 4 I Отв. ред. ЮА. Прокопенко. Ставрополь: Изд-во «Графа», 2012.
Zichy J. Kaukazusies kozepziai Vtazasai comte eu gene die Zichy Vogages au Caucaceet en Asie Centrale. T. II. Budapest, 1897.
