CC BY
26
интенсификаторов, создающих стилистический контраст, в аналитической публицистике активно используются лексико-семантические способы контраста, обеспечивающие реализацию функции воздействия. Это прежде всего антонимы, которые являются традиционным средством повышения выразительности. Популярность антонимов в газетной речи постсоветского времени объясняется стремлением авторов отразить противоречия нашей жизни: Свобода быть несвободными (НГ. 09.08.07).
Задача автора - показать взаимодействие противоположных начал - может быть успешно реализована с помощью языковых антонимов, связанных между собой соединительными отношениями:
Мелкие мошенники и большие привилегии (НГ. 22.03.07);
О пользе и вреде холодного душа
Что выигрывает Россия, осуществив одностороннее признание независимости Абхазии и Южной Осетии (НГ. 28.08.08);
Современный мир запутался между правом и бесправием (НГ. 21.08.08).
Судя по нашим наблюдениям, журналисты творчески используют и контекстуальные антонимы, обращение к которым помогает создать яркий образ, привлекающий читателя: Ельцинская Россия: выжженное поле или цветущий сад (Комсомольская правда. 27.02.06).
Контекстуальные антонимы используются для выделения ключевой мысли авторского рассуждения, которая выносится в одну из сильных позиций текста, например, врезку: <...> Москва могла быть столицей мира, а стала азиатскими задворками (НГ. 21.08.08).
Итак, вышеприведенные примеры убедительно показывают, что контраст является
одной из важнейших составляющих прагматики аналитической публицистики. Рассмотренные приемы контраста обусловливают оценочность и эмотивность газетной речи, способствуя прагматической насыщенности особо значимых элементов аналитических текстов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Покровская Е.А. Понимание современного газетного текста (Прагматический аспект). М.: Изд-во РУДН, 2003. 274 с.
2. Кобозева И.М. Лингвопрагматический аспект анализа языка СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. М.: МГУ, 2003. С. 100-114.
3. Молчанова М.М. Прагматика публицистического текста: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 2000. 34 с.
4. Бельская М.И. Синтаксические и структурно-текстовые реализации прагматики в кратких информационных сообщениях: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1990. 23 с.
5. Жукова Л.П. Прагматический аспект функционирования фразеологизмов в языке английской прессы: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1987. 23 с.
6. Туранский И.И. Семантическая категория интенсивности в английском языке. М.: Высшая школа, 1990. 172 с. С. 7.
7. Шахнарович А.М., Габ М. Прагматическая структура и семантика текста // Стилистика текста: Сб. науч. тр. Якутск.: Изд-во ЯГУ, 1999. С. 5-12.
8. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Старые мехи и молодое вино. Из наблюдений над русским словоупотреблением конца XX века. СПб.: Златоуст, 2001. 72 с. С. 13.
9. Басовская Е.Н. Обезглавливание через озаглав-ливание // Русская речь. 2003. № 4. С. 59.
2 октября 2008 г.
ББК 81.2Р
О ФРАЗЕОЛОГИЗАЦИИ ПОВТОРА ГЛАГОЛЬНОЙ ФОРМЫ
И.О. Умаров
В разговорной речи широкоупотребительны разного рода повторы, среди которых встречается и повтор глагольной формы, находящийся в поле зрения синтаксистов. Так, А.А. Шахматов
относил предложения с данной конструкцией к двусказуемым предложениям, "которые имеют во втором своем составе рядом с главным словом этого состава, являющимся поэтому сказуемым, еще и второе слово,
Умаров Игорь Олегович - старший преподаватель кафедры социально-культурного сервиса и гуманитарных дисциплин Волгодонского института сервиса ЮжноРоссийского государственного университета экономики и сервиса (ВИС ЮРГУЭС), 347386, Волгодонск, пр. Мира, 16, e-mail: umarovio@mail.ru, т. 8(86392)40150.
Umarov Igor - assistant professor of the Social-Cultural Service and Humane Subjects Department of the Volgodonsk Institute of Service, the Branch of the South-Russian State University of Economics and Service (VIS SRSUES), 16 Mira Pr., Volgodonsk, 347386, e-mail: umarovio@mail.ru, ph. (007 86392)40150.
относящееся непосредственно к подлежащему по смыслу и связанное с ним грамматически" [1, с. 221]. Особенность второй спрягаемой формы, как отмечал ученый, заключается в том, что "второе сказуемое, выраженное глаголом, выражает действие или состояние, протекающее одновременно с глагольным признаком, выраженным главным сказуемым" [1, с. 222]. Как одно сказуемое (нечленимое) определяет повтор глагольной формы Н.Ю. Шведова, исходя из "синтаксической неделимости сочетания, основанной на единстве модально-временной характеристики" [2]. По ее мнению, неделимость создается как результат семантического взаимодействия (объединения) лексических значений глаголов.
В работе Е.В. Красильниковой [3] практически только ставится задача описания повтора глагольной формы как специфического для разговорной речи объекта, для которого характерны такие специфические черты, как невыраженность направления связи семантического отношения компонентов, особое видо-временное отношение форм, особая значимость интонации в организации этой конструкции. В.И. Шестопалова, исследуя данное языковое явление, называет его глагольным удвоением.
Неоднородность квалификации повтора глагольной формы объясняется тем, что исследователи подходят к описанию повтора глагольной формы с точки зрения синтаксических категорий литературного языка, опираясь на понятия сказуемого простого предложения. В рамках такого подхода все явление в целом не получает определения и остановилось в развитии, поэтому считаем актуальным рассматривать повтор глагольной формы в аспекте фразеологизации, где он представляет собой фразеомодель.
Отличительная черта повтора глагольной формы - тождество форм, что и дает нам основание так терминологически обозначить это явление, где "тождество категории числа, лица или рода является формальным показателем связи каждого глагольного компонента с общим подлежащим. Оно служит выражению значения односубъектности. Тождество категории наклонения и времени служит выражению модально-временного единства. Распределенность же функции компонентов конструкции, их неравенство находит выражение в лексике, порядке слов и интонации" [4, с. 105].
Повтор глагольной формы представляет собой одновременно единицу языка и речи.
Как языковая единица - это конструкция с контактными позициями, заполняющимися в речи словоформами разных глаголов, с общим инвариантным значением. Как отмечает В.И. Шестопалова, "лексико-семантическое взаимодействие компонентов организует данную конструкцию как определенное семантическое единство. Одно из действий является обозначением той ситуации, в которой или благодаря которой осуществляется другое действие" [4, с. 88]. Как речевая единица -это целостное наименование, образующееся в результате контактного соединения словоформ разных глаголов. Повтор глагольной формы имеет строго определенную модель построения (V ЭДпГ + (и, да) V ident), где отличительной чертой "является общая тенденция к препозиции компонента с функцией модификатора предикативного признака (сижу пишу, пойду посмотрю)... и постпозиция основного глагола" [4, с. 73], что характерно для многих фразеологизмов, в составе которых лишь одно слово имеет фразеологически связанное значение, а другое выступает в качестве конкретизирующего слова.
На сегодняшний день проблема соотношения фразеологического и синтаксического ярусов языка поставлена в целом ряде лингвистических работ, в которых отмечается, что интегральным признаком фразеологизмов является тот факт, что создание их обусловлено фразеологизацией. Синтаксическая фразеологизация - это процесс создания фразеологического значения единиц, формально-грамматически соотносимых с синтаксическими единицами - словосочетаниями или предложениями и обладающих либо индивидуальной устойчивостью (а вместе с тем и обособленностью, иногда в единстве с идиоматичностью), либо устойчивостью типологической, т.е. устойчивостью в пределах строевого типа, объединяющего целый ряд однородных, серийных, структурно и семантически однопорядковых образований [5].
Фразеологизация как деривационный процесс представляет собой ряд преобразований, влекущих за собой комплекс трансформаций: модификацию морфологических форм и преобразование синтаксической семантики. Как явление, фразеологизация состоит в стабилизации и закреплении языковой единицы в норме данного языка в качестве готовой синтаксической конструкции с набором определенных категориальных признаков,
которая служит для удовлетворения потребностей речевой коммуникации. Как результат, фразеологизация фиксирует наличие в языке семантически и синтаксически преобразованных связанных сочетаний, которые приобрели семантическую целостность, собственные дистрибутивные свойства (смысловые и формальные), сформировали "свое" лексическое окружение. Процесс фразеологизации может считаться завершенным, когда фразеологическая единица «перестанет быть "частной собственностью" и станет "общественной собственностью", т.е. регулярно воспроизводимым образованием в речи всего населения или части его» [6].
На наш взгляд, повтор глагольной формы обладает интегральными для фразеологизма признаками, такими как: сверхслов-ность, воспроизводимость, устойчивость, структурная и семантическая целостность и идиоматичность.
В данной статье рассматриваются: 1) сочетания с лексически неполнозначным компонентом, куда входят как сочетания с сочинительными союзами, так и бессоюзные (возьму и убегу, давай сходим, знает пишет, пойду погляжу, сижу слушаю); 2) сочетания лексически полнозначных глаголов, куда также входят сочетания с сочинительными союзами и бессоюзные сочетания (лежит и думает, стоите и ждете, хохочет заливается, лопнешь облопаешься, забыли оставили) на материале русской художественной литературы Х1Х - ХХ вв. и записей разговорной речи жителей и студенчества г. Волгодонска. И те и другие сочетания обладают основными признаками фразеологизма, которые усиливаются в сочетаниях с лексически неполнозначным компонентом.
Существенным признаком фразеологи-зации является воспроизводимость. В нашем случае - это воспроизводимость типового значения (характеристики действия) и модели построения повтора глагольной формы V + (и, да) V ident, которая не создается каждый раз при своей реализации в речи, а воспроизводится в том виде, в каком вошла и закрепилась в языке. Воспроизводимость, как и устойчивость, основывается на концепции Ф. де Соссюра, который отмечал, что "мы встречаемся с огромным количеством выражений, относящихся, безусловно, к языку; это те вполне готовые речения, в которых обычай воспрещает что-либо изменить. Такие обороты
не могут быть импровизированы; они переданы готовыми по традиции" [7]. Действительно, повтор глагольной формы представляет собой готовую модель, будучи фактом языка, но возникновение в речи отдельных повторов глагольной формы не исключает дальнейшей их зафиксированности в языке как узуального явления. Очевидно, что воспроизводимость, например, повтора глагольной формы заходила спрашивала в предложении: А я к нему вчера заходила спрашивала, а он не отвечает (Из разг. речи), подтверждается языковым фактом воспроизводимости модели, т.е. некой абстрактно-обобщенной схемы, "наполненной" в данном случае определенным лексическим материалом.
Если понимать устойчивость как постоянство состава и местоположения компонентов, то это свойство носит облигаторный характер для повторов, поскольку маркированный словопорядок - это один из конституирующих признаков повторов. В модели построения повтора глагольной формы V ЭДпГ + (и, да) V ident особенно отчетливо прослеживается тенденция к закрепленности позиций компонентов в сочетаниях лексически ограниченных: была ночевала, делал читал, сижу пишу, пойду посмотрю. Данная закономерность расположения компонентов может быть оценена как сопроводительный формальный признак конструкции. Устойчивость здесь "связана с двумя факторами: лексической закрепленностью компонентов (были продавались, идут подходят, сходим успеем) или стандартностью ситуации" [4, с. 79]. Таким образом, в конструкции повтора глагольной формы на синтаксическом уровне устойчива схема построения; на лексическом уровне - строго закрепленные глаголы в лексически ограниченных сочетаниях; на коммуникативном уровне устойчива стандартность ситуации употребления повтора глагольной формы.
Как отмечалось выше, повтор глагольной формы, обладая постоянным порядком компонентов, тесно связан с дифференциальным признаком проницаемости/непроницаемости структуры, что свидетельствует о структурной целостности конструкции. Названный признак интерпретируется в лингвистической литературе как допустимость/ недопустимость вставки слова внутрь воспроизводимого выражения, которая проявляется в момент включения фразеологической единицы
в речь. Как показывают наблюдения, у данной конструкции специфической особенностью является наличие зависимых членов, относящихся к обоим глаголам. Например: Галя говорила / ты в ателье заходила спрашивала. Здесь форма в ателье в одинаковой мере соотносится как с глаголом заходила (заходила в ателье), так и с глаголом спрашивала (спрашивала в ателье). По замечанию В.И. Шестопаловой, "общие члены представлены во всех лексико-семантических типах сочетаний" [4, с. 79]. Как видим, наличие общих зависимых членов подчеркивает неделимость конструкции.
Повтор глагольной формы, наряду со структурной, обладает также и семантической целостностью, которая заключается в том, что в процессе фразеологизации всегда формируется несвободное, связанное значение компонентов словосочетания. В нашем случае семантические преобразования происходят во всех группах, причем наблюдается тенденция к усилению экспрессивности высказывания, через акцентирование внимания слушателя на семантике основного глагола. Например: [Городничий] Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина (Н.В. Гоголь. Ревизор). Так, семантические преобразования происходят в сочетаниях, где один из глаголов служит своего рода обстоятельственным конкретизатором другого глагола, который может выражать следующие обстоятельственные оттенки значении: 1) степень выраженности предикативного признака, обозначаемого другим глаголом: хохочет заливается, разливается плачет; 2) образ действия: помогал советовал, жили радовались; 3) сравнительно-уподобительные отношения: звенит хохочет, кивнул клюнул.
Наиболее распространенным является такой вид соотношения лексических смыслов компонентов, при котором значение одного составляет часть значения другого (отношения включения). При отношениях включения один компонент, с меньшим объемом понятия (меньшим числом сем), называет действие в самом общем виде, другой компонент, с большим объемом понятия (большим числом сем), называет действие более конкретно, точно, как бы сужая семантику. Например: Я смотрю любуюсь, но мне уже не так радостно, как раньше, как отец был здоров (И. Шмелев. Лето Господне). Глагол смотрю обозначает "целенаправленный процесс зрительного
восприятия, связанный с активным действием органов зрения сосредоточением их на объекте восприятия)" [8]. Глагол любуюсь, кроме этой семы, содержит дополнительную сему "(смотреть) с восхищением, удовольствием" [9], его смысл более конкретен. Значение глагола смотрю полностью включено в значение глагола любуюсь.
Устойчивость и семантическая целостность повтора глагольной формы напрямую связаны с признаком идиоматичности, где устойчивость выступает формой ее проявления. Идиоматичность возникает в результате утраты реальных смыслов и грамматических отношений между компонентами ФЕ, что приводит к их десемантизации и образованию слитного (целостного) значения единицы. Идиоматичность повтора глагольной формы проявляется как на содержательном уровне, затрагивая лексическое наполнение модели, так и на формальном. Синтаксический идиоматизм проявляется в устойчивом употреблении модели построения, которая представляет собой осложненную форму простого глагольного сказуемого. К примеру, употребление повтора глагольной формы пыталась звонила (Я три раза пыталась звонила им, а они трубку не берут (Из разг. речи)) заменяет собой традиционную форму составного глагольного сказуемого пыталась звонить, т.е. пыталась звонила есть проявление аграм-матизма, что служит доказательством идио-матичности. Таким образом, мы видим, что на формальном уровне глаголы, употребленные в конструкции как равноправные по отношению к подлежащему, могут иметь общие зависимые члены и быть соединенными сочинительными союзами (взял и ушел, лежит и мечтает). Следовательно, связь между компонентами конструкции должна быть сочинительной. Но на самом деле, как мы отмечали выше, внутри конструкции один глагол всегда является "модификатором", т.е. проявляются подчинительные отношения: ходит ворчит, т.е. когда ходит, ворчит; забегу узнаю - когда забегу, узнаю. Например: И пошел, и пошел, и все опровергает, а я все это сижу да слушаю (Н.С. Лесков. Соборяне). Тем самым подчинительное значение становится невыводимым, аграмматичным, т.е. идиоматичным.
Лексическая идиоматичность проявляется в том, что лексические компоненты, входящие в состав конструкции, переосмысливаются
таким образом, что появляется фразеологическое значение, присущее всей конструкции в целом, т.е. повтор глагольной формы, с одной стороны, именует действие (значение в данном случае зависит от лексического наполнения конструкции), с другой - характеризует (уточняет или поясняет) это действие. Степень проявления идиоматичности на лексическом уровне различна. Наименьшая степень идиоматичности проявляется в лексически не ограниченных сочетаниях. Например: "А он себе спит-похрапывает на холодке, под навесом" (П.П. Бажов. Круговой фонарь). Как отмечает Н.Ю. Шведова, в данном случае "спит-похрапывает" обозначают два "накладывающихся" один на другой предикативных признака, из которых один является основным, а другой - сопровождающим и характеризующим; спит-похрапывает значит: "спит и похрапывает" и, в то же время, "спит, похрапывая" [2]. Наивысшая степень идиоматичности проявляется в сочетаниях с лексически незаменяемым компонентом. Например в предложении: "Ждал я от тебя или от Леньки весточки. Вижу, нет ничего, взял да и уехал" (С. Антонов. Дедушка) происходит полная десемантизация глагола взять и его аграмматизм.
Отсюда подобные сочетания с глаголом "взять" не имеют однозначного толкования в лингвистической литературе. Так, А.М. Пеш-ковский соединения типа возьми и считает усилительными служебными словами: "глагол взять во всех таких случаях, равно как и в варианте взял да и, приближается к служебному слову, с видовым значением внезапного приступа к действию" [10]. В.В. Виноградов относит образования типа возьми и к формальным глаголам [11]; Е.Н. Прокопович, вслед за А.А. Шахматовым, считает формы типа взял и, возьми и вспомогательными глаголами [12]. А.А. Шахматов называет их также "вторыми сказуемыми" [1].
В "Толковом словаре русского языка" С.И. Ожегова даны следующие значения глагола взять: 1. Захватить рукой (или чем-нибудь другим: каким-нибудь орудием, зубами и т.п.), принять в руки. 2. Употре-бляется в сочетании с союзами "да", "и" или "да и" и другим глаголом при обозначении неожиданного, внезапного действия (разг.) Возьму и скажу. Взял да убежал [13]. Е.Н. Прокопович подчеркивает, что, говоря о значении простых глагольных сказуемых,
осложненных частицей возьми, "необходимо учитывать то обстоятельство, что на значение сказуемого в целом влияют оба его компонента, т.е. возьми (взял, возьму, взять), с одной стороны, и форма глагола, к которой он присоединяется, с другой" [12]. Поэтому в формах типа возьми и расскажи значение оказывается довольно сложным. "В них совмещаются оттенки внезапности, неожиданности, неподготовленности действия, его неуместности, а также произвольности этого действия. Соотношение этих оттенков оказывается различным в разных синтаксических условиях" (там же).
Итак, мы видим, что признаки идиома-тичности в повторе глагольной формы наблюдаются на синтаксическом, грамматическом и лексическом уровнях. Поэтому наличие таких признаков, как идиоматичность, устойчивость и воспроизводимость, позволяет нам говорить о факте фразеологизации повтора глагольной формы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. 4-е изд. М.: ЛКИ, 2007. 624 с.
2. Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М.: АН СССР, 1960. 380 с. С. 44.
3. Красильникова Е.В. Конструкции с удвоением в русской разговорной речи // Русский язык в школе. 1971. № 5. С. 80-82.
4. Шестопалова В.И. Конструкции с удвоением в современной русской разговорной речи: Глагольное удвоение. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1991. 117 с.
5. Ройзензон Л.И. Фразеологизация как лингвистическое явление // Тр. Самарканд. гос. ун-та: Новая серия. Самарканд. 1959. Вып. 113. С. 48.
6. Меликян В.Ю. Актуальные вопросы синтаксиса русского языка: Теория нечленимого предложения. Ростов н/Д: Изд-во РГПУ, 2002. 243 с.
7. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики // Сос-сюр Ф. де. Труды по Языкознанию. М.: Прогресс, 1977. 280 с. С. 89.
8. Васильев Л.М. Семантика русского глагола: Учеб. пособие для слушателей факультетов повышения квалификации. М.: Высшая школа, 1981. 184 с. С. 58.
9. Васильев Л.М. Семантические классы глаголов чувства, мысли и речи // Очерки по семантике русского глагола / Отв. ред. Л.М. Васильев. Уфа: Учен. зап. Башкирск. гос. у-та. Вып. 43. Сер. филол. наук. 1971. № 16 (20). 312 с. С. 76.
10. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. 8-е изд. Сер. "Лингвистическое
наследие ХХ в.". М.: УРСС: Эдиториал, 2001. 432 с. С. 212.
11. Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. 2-е изд. М.: Высшая школа, 1972. 614 с. С. 473.
12. Прокопович Е.Н. Глагол в предложении: семантика и стилистика видо-временных форм. М.: Наука, 1982. 286 с. С. 172, 173.
13. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградов РАН, 2000. С. 76.
16 октября 2008 г.
ББК 811.1
ТИПОЛОГИЯ ГЛАГОЛОВ БЫТЬ, ИМЕТЬ, ДЕЛАТЬ
А.Н. Чинталова
Исследование организации глаголов быть, иметь, делать в языках различных типов, описание их лексико-семантической системы и отношений между различными ее участками представляются весьма актуальными задачами, так как они относятся к числу языковых средств, существующих для описания окружающей нас действительности. В отечественном и зарубежном языкознании имеется немало работ, посвященных изучению наванных глаголов в системе языка (Н.Ю. Шведова, Я.Г. Тестелец, В.Н. Попов и др.) [1]. Язык, как известно, находится в постоянном развитии, в связи с чем и возникает необходимость систематизировать и обобщить уже имеющиеся наработки, а также выявить и проследить новые тенденции.
Цель настоящей работы - объяснить ряд особенностей в употреблении глаголов быть, иметь, делать в языках различных типов путем привлечения данных сравнительного исследования развития этих глаголов, а также их функционирования на современном языковом этапе. При этом ставятся следующие задачи: а) рассмотреть основные лексические и грамматические значения глаголов быть, иметь, делать в языках различных типов; б) проследить развитие семантики многозначных глаголов; в) подтвердить выводы типологическими данными.
Понятие бытия является одним из мировоззренческих оснований философского мышления, одной из основных категорий философии. Многие философы полагают, что исходные значения "бытия" надо искать в отглагольном его происхождении, а обо всем множестве значений слова "быть" необходимо
Чинталова Алена Николаевна - аспирант кафедры немецкого языка Таганрогского государственного педагогического института, 347900, Таганрог, ул. Петровская, 68, e-mail: achintalova@mail.ru, т. 8(8634)613585.
заключать по его использованию в так называемых языках бытия, отличающихся от языков обладания.
Выражение бытийности в языке служит отражением свойств реального мира. В окружающем нас мире появляются, существуют, исчезают и отсутствуют самые многообразные предметы и явления. Для описания этого вечно изменяющегося мира в русском языке есть большая группа словообразовательных и словоизменительных формантов, слов и фразеологических оборотов, синтаксических конструкций, обозначающих появление, существование, исчезновение и несуществование. Мы склонны относить русский язык к языкам бытия, потому что в русском языке широко используется глагол быть и распространены бытийные предложения.
Настоящее время изъявительного наклонения глагола быть представлено в современном русском языке его нулевой формой: А как тепло, как мягки на вид облака, разбросанные в беспорядке по небу, как кротки и уютны тени тополей и акаций, - тени, которые тянутся через всю широкую улицу и захватывают на другой стороне дома до самых балконов и вторых этажей!; Сознайтесь, что вы не правы! - крикнула Варя. (А.П. Чехов. Учитель словесности). Отсутствующий связочный глагол в рассмотренных примерах все же является носителем сказуемости.
В процессе исторического развития глагол быть прекратил функционировать в русском языке в качестве вспомогательного для образования таких временных форм, как перфект и плюсквамперфект, но продолжает входить в состав аналитических конструкций
Chintalova Alena - postgraduate student of the German Language Department of the State Pedagogical Institute in Taghanrogh, 68 Petrovskaya Street, Taghanrogh, 347900, e-mail: achintalova@mail.ru, ph. (007 8634)613585.
