CC BY
68
Вестник ПСТГУ
Серия V: Вопросы истории и теории христианского искусства. 2019. Вып. 36. С. 48-65 БОТ: 10.15382Мш^201936.48-65
Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ
Орлова Мария Алексеевна, д-р искусствоведения, вед. науч. сотрудник
125009, Российская Федерация Москва, Козицкий переулок, 5
шаг1а-ог1оуа @ mail.ru ОКСГО: 0000-0001-6177-8818
О ФАСАДНОМ ДЕКОРЕ
Рождественского собора в Суздале. К проблеме реконструкции
М. А. Орлова
Аннотация: Достаточных данных для достоверных суждений о наружной декорации верхней половины Рождественского собора в Суздале у нас нет. Основания для давно устоявшегося представления о богатом резном декоре этой части храма едва ли можно считать убедительными. Процесс развития резного наружного убранства владимиро-суздальских храмов мог не быть столь однолинейным, как это традиционно представляется. Не исключено, что линия эволюции владимиро-суздальской каменной резьбы слегка «изогнулась» после своеобразного пика — фасадного декора Дмитриевского собора. Возможно, в суздальском соборе был представлен другой тип, иная концепция наружного убранства. Она отличалась лаконичной структурой, иной выразительностью — выразительностью простоты, по-своему изысканной, но немногочисленной орнаментальной каменной резьбой, значимыми акцентами. Целый ряд особенностей позволяет предполагать, что в создании его наружной декорации участвовали пришлые мастера уже новой волны. Ориентируясь на определенные романские образцы, они попытались адаптировать их к местным реалиям. Особым в данном случае, возможно, было и цветовое решение фасадов. Интерко-лумнии аркатурно-колончатого фриза Рождественского собора, наверное, не были оставлены пустыми. Они были предназначены для фресковой росписи. В них могли располагаться изображения святителей или пророков, как во владимирском Успенском соборе.
Ключевые слова: домонгольский период, суздальский собор, фасадная декорация, каменная резьба, орнамент, романское искусство, тема львов.
На месте старой постройки времен Мономаха, которая начала рушиться «старостью и верх ея впал бе...»,1 в 1223—1225 гг. в Суздале по заказу князя Георгия Всеволодовича был возведен новый собор Рождества Богоматери. Через двести с небольшим лет он сильно пострадал, вероятно в результате пожара — «нача-ша святительские гробы горети изнутри, а на завтрее и сама церковь падеся».2
1 Лаврентьевская летопись, стб. 445 // ПСРЛ. Т. 1. Л., 1926/1928.
2 Летопись по Воскресенскому списку, стб. 42 // ПСРЛ. Т.УШ. Т. 7-8. СПб., 1856-1859.
Спустя столетие — в 1528 г. — храм был восстановлен, его разрушенная верхняя половина надстроена из кирпича.
В настоящее время на фасадах суздальского собора из декоративных элементов сохранились только аркатурный пояс, украшенный орнаментальной резьбой (особым образом развитой на южном, в данном случае основном фасаде), орнаментальная резьба порталов южного и западного притворов, а также отдельные антропоморфные и зооморфные рельефы.
Данных для достоверного воссоздания устройства верхней части собора над аркатурным поясом у нас нет. Мы не знаем, как она была украшена. И, как справедливо отметил Н. Н. Воронин, «любые догадки в этом смысле будут произвольными»3, что дает простор воображению историков архитектуры. Существует уже не гипотеза, а убеждение, созданное поколениями исследователей, что прясла второго яруса были богато убраны резным камнем. Для подкрепления этого устоявшегося представления использовались разного рода допущения, в свою очередь не являющиеся доказательствами.
Одно из таких допущений — отображение в фасадном декоре собора цветистости и узорочья, проявленных при отделке его интерьера, отличавшегося яркой красочностью и особой любовью к орнаменту4. Однако основанием для такой уверенности по отношению к внутреннему убранству храма в основном являются орнаментальное панно, частично сохранившееся в дьяконнике, простейший орнамент на откосе окна там же и декорация ниш для погребений (аркосолиев) в нижней зоне храма. Но даже если допустить обильное использование орнамента в живописи, совершенно необязательно (и об этом свидетельствует сама история древнерусской архитектуры), чтобы богатству убранства интерьера непременно соответствовал и внешний облик храма.
К тому же до недавнего времени считалось, что основные стены суздальского собора были сложены из разномерных плит и блоков туфа. Они образовали «серовато-желтую, очень неровную поверхность», что предполагало «либо обмазку, либо побелку стены, которая и при этом оставалась неровной...»5. Возможность сочетания такого рода поверхности с резным декором не казалась, однако, сомнительной.
Но не более убедительным аргументом в пользу предположения о сплошных резных поверхностях верхней зоны прясел могут послужить и последующие архитектурно-археологические исследования 1996—2001 гг., которые показали, что суздальский храм был возведен в очень необычной комбинированной технике: «.кладка основного массива здания выполнена из плинфы, а затем его фасады полностью облицевали квадрами белого камня. В результате собор стал производить впечатление целиком белокаменной постройки»6. В принципе ис-
3 Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII— XV веков. Т. II: ХШ—ХУ столетия. М.: АН СССР, 1962. С. 27.
4 Там же. С. 36.
5 Там же. С. 28.
6 Глазов В. П., Иоаннисян О. М., Зыков П. Л., Торшин Е. Н. Архитектурно-археологические исследования у Рождественского собора в Суздале // Архитектурные открытия 1996 г. М., 1997. С. 93-95.
пользование резьбы это не исключает, но и доказательством ее присутствия служить не может.
Едва ли веским доводом следует считать и стандартное, по сути, упоминание летописи о том, что князь Георгий создал церковь «краснейшю первыя»7.
Еще одним основанием для убеждения в том, что весь второй ярус храма изначально был покрыт «ковровой» орнаментальной резьбой8, являлись небольшие археологические обломки двух резных камней, которые рассматривались как остатки резных полуколонок второго яруса, «проходивших по оси лопаток второго яруса»9. Позднейшие археологические находки (части орнаментированных колонок и капители) позволили предположить, что окна верхней, утраченной половины собора были украшены резными наличниками10.
Наиболее существенным аргументом в рассматриваемом ряду было сопоставление суздальского собора с предшествующими владимиро-суздальскими памятниками. Процесс эволюции фасадного декора виделся исследователям непрерывным: «Начиная с боголюбовского храма, пластический декор владимиро-суздальских храмов постепенно и последовательно усложнялся, завершившись сплошной резьбой Георгиевского храма в Юрьеве-Польском»11. Встраивание в этот последовательный ряд Рождественского храма, с непременным резным убранством второго яруса, казалось естественным.
Дополнительным доводом в обоснование того, «что во втором ярусе должна была быть резьба», являлись изображения двухтуловищных львов, помещенных на четырех углах собора над аркатурным фризом, которые иначе были бы «совершенно оторваны от общей системы декора»12. Но, как представляется, они были сознательно зрительно выделены, являясь частью особой, отличной от наружного убранства предшествующих храмов системы, во многом обусловленной типологическими особенностями внешнего облика храма и определенной смысловой концепцией декора.
Рождественский собор существенно отличается от созданных ранее владимиро-суздальских построек. Он значительно лаконичнее. Замена сложной конфигурации пилястр, системы полуколонн простыми одноуступчатыми лопатками, слабо членящими фасад, свидетельствует об изменении отношения к внешней оболочке здания. Лопатки стали как бы «накладкой» на стену здания, имеющей лишь декоративный смысл13. Изменилась и система фасадного декора храма, значительно упростившись и лишившись соотнесенности как с внутренней конструкцией, так и с наружными архитектурными элементами. В отличие от предшествующих построек, лопатки суздальского собора были перерезаны фризом из плетенки, опоясывающим тело здания. Лишь на южном притворе он фактически
7 Лаврентьевская летопись, стб. 445.
8 См. реконструкцию (Вагнер Г. К. Белокаменная резьба древнего Суздаля. Рождественский собор. XIII в. М., 1975. С. 32. Рис. 14).
9 Там же. С. 65-66.
10 Вахтанов С. Н. Белокаменное резное убранство // Собор Рождества Богородицы в Суздале. Владимир, 2014. С. 34.
11 Вагнер Г. К. Указ. соч. С. 66.
12 Там же. С. 67.
13 Воронин Н. Н. Указ. соч. С. 28.
сместился на уровень импостов капителей колонок портала, над аркатурой южного фасада замененный более сложным фризом с растительным орнаментом.
«Плетеный» фриз суздальского храма имеет особый характер, существенно отличающийся от варианта, примененного в Дмитриевском соборе, где он составлен из разреженных широких ленточных мотивов, свободно перевитых, формирующих парные кругообразные формы. В суздальском храме этот декор преобразован в туго затянутую, плотную, упругую цепь с жестким ритмом плетения, минимумом свободного фона. Возможно, именно такого рода мотив впоследствии послужил импульсом для создания резных поясов уже послемонголь-ских построек. То же можно сказать и о некоторых других деталях архитектурного декора суздальского собора, таких как килевидный профиль южного портала (скорее всего, изначально такой профиль имели и верхи утраченных закомар), а также орнаментированные «дыньки» на колонках южного портала, в домонгольских постройках нигде более не встречающиеся.
О существенных изменениях художественного мышления зодчих свидетельствует положение на фасаде аркатурно-колончатого пояса, уровень которого не отвечал хорам, как это принято было ранее, а также его пропорциональное решение и характер отделки. Тщательно орнаментированный, он тем не менее лишен фигуративного заполнения интерколумниев и в настоящее время кажется чисто декоративным элементом. Однако он выглядит гораздо более органично, нежели аналогичный колончатый пояс Дмитриевского собора с его избыточным убранством, состоящим из множества разрозненных компонентов.
Декор аркатурно-колончатого фриза суздальского собора имеет совершенно особый характер, разнящийся в зависимости от местоположения. На южном, в данном случае главном, наиболее украшенном фасаде, он имеет органичную, конструктивно и пластически осмысленную форму (ил. 1).
Ил. 1. Аркатурно-колончатый фриз южного фасада собора Рождества Богоматери в Суздале. 1223—1225 гг. Фото автора
В верхней его части проходит фриз из своеобразных пальметт в медальонах, образованных мягко круглящимся стеблем. Под ним размещена полоса поребрика, практически утратившего изначальную четкую структуру, в чем также проявилось иное, гораздо более свободное отношение к фасадному декору. Грани поребрика заменены короткими цилиндрическими фустами, скруглены и покрыты насечками, по сути превратившими их в лиственные формы. Не всегда систематически, они чередуются с фустами, покрытыми свободной сетчатой насечкой, напоминающей узор колонок, то есть поребрик практически преобразован в элемент орнаментального декора (ил. 2).
Антревольты арочек заполнены древовидными растительными формами, заканчивающимися пальметтами, исполненными, как и весь орнамент Рождественского собора, в очень низком рельефе. Почти смыкаясь друг с другом, объединенные небольшой пальметкой, они образуют единую гибкую систему, соотнесенную, благодаря близости характерной системы моделировок и подвижности мотивов, с верхним орнаментальным фризом и с декором капителей колонок аркатурного пояса (ил. 3).
Капители, в отличие от Дмитриевского собора, оформлены выразительно и просто. Вверху их обрамляют отчетливо выделенные абаки, украшенные плетеным орнаментом, внизу они охвачены, как жгутом, широким выпуклым валиком с косой нарезкой. Прозрачный декор самого тела капителей в сжатом виде почти повторяет узор антревольтов. Плоские квадратные базы колонок, масштабно соотнесенные с капителями, украшены зооморфными и растительными мотивами в квадратных вставках, своего рода прообразах изразцов. В основном это изображения птиц и пальметт (ил. 4), типологически соответствующие их образам в сетчатом плетении на колонках аркатурного пояса.
Капители колонок порталов так же украшены прозрачным лиственным узором. В отличие от орнамента Дмитриевского собора, где флоральные мотивы глубоко внедрены в тело капители, как бы произрастают из нее, не нарушая при этом конструкцию, в суздальском храме «орнамент теряет связь с формой
Ил. 2. Аркатурно-колончатый фриз южного фасада собора Рождества Богоматери в Суздале. Деталь. Фото автора
Ил. 3. Аркатурно-колончатый фриз южного фасада собора Рождества Богоматери в Суздале. Деталь. Фото автора
капители — это просто растительный мотив, как бы наложенный на капитель»14. При этом декор капителей принципиально меняется — аканф в сочетании с пальмовидными кручеными стволиками заменяют лиственные мотивы пальметт. Во многих случаях они как бы возвращаются к исходной форме пальмовых листьев, но представлены в сложном взаимодействии (ил. 5). На капители западного портала суздальского собора крученая форма ствола удерживается как некий отзвук.
Еще одно новшество в фасадной декорации суздальского собора (но хорошо известный в романской архитектуре прием) — орнаментация колонок порталов (за исключением северного). Она продолжает резьбу архивольтов, которые покрыты, как кружевом, тонким прозрачным сетчатым узором, с ячейками, заполненными пальметтами и изображениями птиц, как и на колонках аркатурного фриза.
Согласование мотивов и характера резьбы разных элементов архитектурного декора свидетельствует о том, что мастера суздальского храма следовали хорошо продуманной системе, существенно отличающейся от предшествующих построек Владимиро-Суздальского княжества, прежде всего от Дмитриевского собора. Это была и другая художественная интерпретация орнамента, другая эстетика. Легкий, прозрачный узор, едва затрагивающий поверхность архитектурных форм, как бы наброшенный на нее, неглубокий рельеф со смягченными краями, изящество и подвижность элементов орнамента и образов птиц, трепет их приподнятых крыльев, выявленность движений как флоральных, так и зооморфных мотивов — все это особенности, присущие декору Рождественского собора. Обилие флоральных, зооморфных и антропоморфных образов, густо заполняющих фасадные стены Дмитриевского храма, в Рождественском соборе, насколько позволяет предполагать его сегодняшнее состояние, в основном было сведено к мелким фигуркам птиц, зверушек и растительным мотивам в зоне аркатурного фриза южного фасада, а также на капителях и колонках порталов.
14 Воронин Н. Н. Указ. соч. С. 30.
Ил. 4. Аркатурно-колончатый фриз южного фасада собора Рождества Богоматери в Суздале. Деталь. Фото автора
Ил. 5. Капители колонок южного портала собора Рождества Богоматери в Суздале. Фото автора
Более того, антропоморфные мотивы, многообразие которых столь характерно для Дмитриевского собора, возможно присутствовали на фасадах суздальского храма лишь в качестве единичных масок.
Происхождение, изначальное место и назначение вставленных в его стены камней с женскими масками вызывают вопросы. Н. Н. Воронин исходил из результатов исследований А. Д. Варганова15, свидетельствующих о том, что эти камни имеют аналогичные маски и на боковых сторонах, то есть являются трехсторонними капителями, заглубленными в стены так, что видимой оказалась только одна их часть16. Н. Н. Воронин допускал, что эти трехликие капители принадлежали столбам, обрамлявшим врата алтарной преграды. Однако их размеры скорее свидетельствуют о том, что они были элементами внешнего декора, возможно угловыми капителями. Сомнения в изначальности положения этих деталей высказывал и К. К. Романов17.
Фасадный декор Рождественского собора мог быть достаточно скромным, что не лишало его выразительности, а, напротив, подчеркивало ее. Как и во многих постройках романского мира, он действительно мог быть ограничен только орнаментальной резьбой порталов, дополненных резным аркатурно-колончатым поясом и отдельными вставками антропоморфного и зооморфного характера и среди них — изображениями львов.
Тема львов в фасадном декоре суздальского собора специально акцентирована, особым образом развита и звучит очень мощно. Важна роль изображений этих существ в наружной декорации суздальского храма, приемы их расположения, типология и назначение заслуживают особого внимания.
Система образов львов структурно осмыслена и имеет многоступенчатый характер. Сдвоенные распластанные их изображения размещены на всех четырех углах храма над аркатурным поясом. Они обхватывают тело собора, визуально скрепляя его. Выделенные не только масштабно, но и подчеркнутые плетеным орнаментальным фризом, они хорошо заметны. Уровнем ниже их угловое размещение, по сути, повторяют фигуры львов на продолговатых блоках, замещающих капители крайних колонок южного — повторяем, главного для суздальского собора — портала. Еще ниже, в цокольной зоне, львы, также в угловой позиции, были помещены на массивных блоках в основании колонок южного портала. (Их почти утраченные фигуры в настоящее время едва просматриваются.) Связь всех изображений подчеркивается плетеным орнаментальным фризом, по сторонам портала и в его цокольной зоне, помещенным над их фигурами.
15 Согласно А. Д. Варганову (Варганов А. Д. Еще раз о суздальском соборе // СА. 1960. № 4. С. 251), резные маски вставлены в стены XIII в. Но сам камень, на котором мастера вырезали рельефы, ранее использовался в каком-то другом здании, о чем свидетельствуют боковые стенки камней. Все они сохранили следы резьбы совершенно другого стиля — XII в. Мастер суздальского собора переворачивал на бок камень, уже вырезанный кем-то ранее, и вырезал новую маску.
16 Воронин Н. Н. Указ. соч. С. 28.
"Романов К. К. Вновь открытые рельефы Суздальского собора // Сообщения ГАИМК. 1931. № 3. С. 17.
Львы на фасадах суздальского собора безусловно имели особое значение18. Строгая системность их размещения весьма далека от заполняющих фасады Дмитриевского собора множественных изображений этих благостных, бодро шагающих благородных существ, которые действительно ассоциируются с обитателями райского сада. В изображениях львов на фасадах Рождественского собора, напротив, обозначены вмененные им охранительные функции, которые, по всей вероятности, совмещались с их геральдическим значением, соотносились с их существенным положением в эмблематике владимиро-суздальских князей. Древняя семантика львов как чутких стражей, спящих с открытыми глазами, сочеталась с образным воплощением царственности, олицетворением идеи сильной власти, заимствованным у византийских василевсов.
Помимо знакового местоположения, изображения львов на суздальском соборе отличаются и совершенно необычным характером. Г. К. Вагнер, несомненно, был прав, отмечая, что «иконографический извод, в котором они даны, наименее русский»19. С этим утверждением трудно не согласиться, хотя в мире романских форм буквальные аналогии нам неизвестны. Скорее всего, пришлые исполнители, видимо уже новой волны, ориентируясь на определенные романские образцы, попытались адаптировать их к местным реалиям.
В данном случае обращает на себя внимание прием углового размещения львов. Наиболее необычны рельефы, помещенные на углах собора над аркатурно-колончатым фризом. Из них лучше всего сохранилось изображение на северозападном углу. Здесь перед нами распластанный под прямым углом двухтуловищный лев (ил. 6). Известна древнейшая природа этого мотива, восходящего еще к ахеменидской Персии, появляющегося в XI—XIII вв. на тканях, произведениях малых форм, в каменных рельефах иранских, переднеазиатских20 и, наконец, в искусстве романской эпохи, мно-
18 По предположению Г. К. Вагнера, львы скорее всего являлись охранителями того сада (по его предположению, символического «сада Анны»), «который был развернут в резьбе второго яруса». Поэтому «следует считать, что изображения львов не были столь изолированны и самодовлеющи, как они выглядят сейчас. К ним должна была близко подходить декоративная резьба... А отсюда вытекает, что резьба (скорее всего растительный «ковровый» орнамент с птицами)... заполняла не только локальные участки, но охватывала собой все прясла верхнего яруса.» (Вагнер Г. К. Указ. соч. С.74). Такого рода система гипотез, представляемых доказательствами, кажется далеко не безупречной.
19 Там же. С. 81.
20 Лелеков Л. А. Искусство Древней Руси и Восток. М.: Советский художник, 1978. С. 43. Ил. 14.
Ил. 6. Двухтуловищный лев. Северозападный угол собора Рождества Богоматери в Суздале. Фото автора
гим обязанном искусству Востока. На фасадах Дмитриевского собора плоский вариант мотива двухтуловищных львов воспроизводился неоднократно, как на поверхностях прясел, так и на валиках порталов21, романский декор которых в большинстве случаев служил для них исходным. Однако угловая, ракурсная позиция львов Рождественского собора для владимиро-суздальской резьбы совершенно необычна. Такое положение гораздо более традиционно для капителей
памятников итальянской романики, в том числе базилик Сант Амброджо в Милане (1080—1128), причем в нескольких вариантах (ил. 7)22, Св. Николая в Бари 1100 г., в кафедральном соборе Модены (1099-1319) (ил. 8), базилики Св. Сигизмунда в Кремоне (XII в.)23, базилики Сан Микеле Маджоре в Павии (1117-1160), Сан Валентино в Битонто (1175-1200) и др.
Знакомство мастеров суздальского собора с такого рода образцами несомненно. Слишком радикально и смело здесь рельефы со львами изломаны, отличаясь от двухтуловищных моделей на плоских поверхностях, в первую очередь Дмитриевского собора, чтобы предположить возможность их постепенного преобразования. Если образы грубовато стилизованных львов Дмитриевского собора, с губами в виде восьмерки, растянутыми в улыбке, встречающиеся в разнообразных вариантах, не слишком далеко отошли от отзвуков ближневосточных прототипов, например в рельефах кенотафа Гроба Господня из церкви Св. Кириака в Гернроде (предположительно XI — нач. XII в.), то в изображениях суздальского храма мы имеем дело с совершенно иным типом стилизации.
21 Гладкая М. С. Каталог белокаменной резьбы Дмитриевского собора во Владимире. Центральное прясло северного фасада // Дмитриевский собор во Владимире: Материалы и исследования. Вып. 3. Владимир, 2003. С. 66.
22 Базилика перестраивалась и заново украшалась, очередное торжественное ее освящение состоялось в 1197 г. При Фридрихе II она имела статус королевской капеллы.
23 Последние сопоставляются с образцами исламской и иранской художественных традиций (см.: Gabrieli F., Scerrato U. Gliarabi in Italia. Milano, 1979. Fig. 620).
Ил. 7. Капитель колонны базилики Сант Амброджо в Милане (1080—1128). Фото автора
Ил. 8. Капитель колонны базилики в Модене, 1099 —1319 гг. Фото автора
Угловые позиции рельефов животных хорошо известны по фризам на фасадах (ил. 10), капителям колон нефов (ил. 9) и видоизмененным капителям порталов (ил. 11) базилики Сан Микеле Маджоре в Павии, одной из основных романских построек Ломбардии, места коронации Фридриха Барбароссы.
Необычные, фантастического вида львы, помещенные над аркатурным поясом на всех четырех углах Рождественского собора (ил. 12), с их огромными миндалевидными глазами, еще более выделенными широкой, энергично изогнутой линией бровей, ушами особой формы, напоминающими птичьи крылья, напряженно приподнятыми, как бы прислушивающимися, коротким носом с раздутыми принюхивающимися ноздрями, особой формы трехгубым ртом, поджатая нижняя губа которого готова опуститься, обнажив рычащую пасть, выглядят как неусыпные стражи. Стражи, стерегущие не «сад Анны», а оберегающие собор, город, княжество, княжеский род. Такие монстры скорее предостерегают, чем угрожают. Образы этих фантастических существ отличает несоразмерно крупная голова, подчеркнутая своего рода ошейником, шерсть, разделанная на
Ил. 9. Капитель базилики Сан Микеле Маджоре в Павии, 1117—1160 гг. Фото автора
Ил. 10. Фасад базилики Сан Микеле Маджоре в Павии. Деталь. Фото автора
Ил. 11. Портал базилики Сан Микеле Маджоре в Павии. Деталь. Фото автора
Ил. 12. Двухтуловищный лев. Северозападный угол собора Рождества Богоматери в Суздале. Деталь. Фото автора
орнаментальный манер наподобие фестонов, короткая, условно обозначенная грива. Орнаментальный характер изображения зверя, отчасти нивелирующий его не то чтобы грозный, скорее настораживающий необычностью облик, дополняется крупной пышной раздвоенной пальметтой на изогнутом конце приподнятого хвоста. Ничего сколько-нибудь близкого мы не находим в рельефах владимиро-суздальской Руси, хотя некое подобие орнаментальной разделки туловища и венчающую хвост пальметту можно встретить и у львов на фасадах Дмитриевского собора24.
Через многие промежуточные звенья такого рода изображения, видимо, восходили к образам сасанидской торевтики, продолжающих жить в произведениях иранского серебра.
В европейском искусстве 1180—1220 гг. многие традиционные ориентиры были сдвинуты, векторы разнонаправлены, стили смешаны, давая иногда неожиданные результаты. По фантастическому характеру, ощущению напряженности, скрытой угрозы и некоторым изобразительным приемам с суздальскими рельефами может быть сопоставлен облик льва во фресках монастыря Сан Педро де Орланза в Испании (1220) (ил. 13). В данном случае речь, разумеется, не идет о прямом заимствовании, скорее о возможном посредничестве, например, через узоры испанских тканей, которые имели хождение на Руси. Об этом, в частности, может свидетельствовать орнаментальная разделка туловища и головы суздальских львов, по сути превращающая их в элемент орнаментальной декорации.
Степень стилизации пластической формы верхних образов львов, приближающаяся к объемной, существенно отличается от приемов ее трансформации и интеграции в орнаментальную среду в изображениях пары львов, условно говоря, среднего яруса изображений в структуре южного портала по сторонам от входа. Они представляют особый интерес (ил. 14, 15). Необычно и уникально для
владимиро-суздальской каменной резьбы не только типологическое своеобразие, но и само размещение этих рельефов. Львы, помещенные друг против друга, представлены на прямоугольных каменных блоках, которые не только замещают собой капители крайних внешних колонок портала, но и выдвигаются на соседние плоскости его откосов. Фигуры животных слегка вычленены из объема блоков, располагаясь на плитах, обозначенных в их нижних частях. В известной степени они воспринимаются как объемные, благода-
24 По словам Г. К. Вагнера, их «мастер не копировал ни один из образцов предыдущей скульптуры, но как бы синтезировал их, дав в сущности новый образ, более самобытный, собственно суздальский» (Вагнер Г. К. Указ. соч. С. 83). Как кажется, «суздальским» результат может быть назван лишь потому, что уникален для древнерусской резьбы.
Ил. 13. Лев. Фреска собора монастыря Сан Педро де Орланза в Испании, 1220 г.
ря размещению в угловой позиции. Четкой выверенности в их расположении нет — левый блок немного уже правого, поэтому изображение льва на ней находится чуть выше.
Головы львов и передние части их туловищ развернуты на прямоугольных углах блоков таким образом, что на близком расстоянии, собственно при входе в собор, воспринимаются как объемные, трехмерные, а издали кажутся плоскими, представленными лишь в боковой проекции. Эта своеобразная подвижность образов — особый прием, безусловно соотносящийся с приемами изображения львов в верхнем ярусе. Однако здесь, на уровне пят арки портала, несмотря на невысокий рельеф, объем блоков, из которых они вычленяются, визуально и им придает определенный объем. При этом орнаментальный характер отделки туловищ львов на южном портале (ил. 16), завитков их гривы и шерсти, огромные, простирающиеся почти над всем изображением раздвоенные пальметты на концах изогнутых хвостов с идентичной моделировкой делает их неотъемлемой частью орнаментального декора портала. Эта черта еще более подчеркивается узорной резьбой задних боковых сторон блоков, как бы продолжающей орнаментальную разделку туловищ львов (сохранилась только на левом блоке) (ил. 17).
Ил. 14. Лев над колонкой в левой части южного портала Рождественского собора в Суздале. Фото автора
Ил. 15. Лев над колонкой в правой части южного портала Рождественского собора в Суздале. Фото автора
Ил. 16. Лев над колонкой в левой части южного портала Рождественского собора в Суздале. Деталь. Фото автора
Ил. 17. Лев над колонкой в правой части южного портала Рождественского собора в Суздале. Деталь. Фото автора
В качестве образцов такого рода размещения изображений могли служить скульптурные фигуры львов на выдвинутых плитах на уровне капителей порталов итальянских базилик романского времени, вроде львов базилики Сан-Дзено Маджоре в Вероне (XII в.) (ил. 18) и других. Существование такого рода прообразов и, возможно, сама попытка ориентации на подобные композиционные приемы или их приспособление могут объяснить определенную несогласованность размещения массивных выдвинутых блоков с изображениями львов с тонкими колонками под ними, их повисание в пространстве, равно как и намеренно подчеркнутую их массивность.
Образы львов южного портала существенно различаются. Г. К. Вагнер видел в этом работу разных мастеров, считая левого льва более ученическим25. Как представляется, разница в их исполнении была осознанной, продиктованной задачей выражения разных состояний этих животных. Рельеф левого льва, как бы припавшего на передние лапы и положившего на них голову, не столь тщательно орнаментирован, как правый, морда льва здесь шире и мягче по выражению, грива практически отсутствует, она лишь слегка намечена по краю головы. Брови, уши, щеки — все решено иначе, менее отчетливо, как бы смазано, глаза сближены, брови сведены к переносице, а концы их резко опущены, что придает облику льва слегка испуганное выражение. Кажется, что перед нами не лев, но львица.
Облик правого льва более напоминает изображение верхнего яруса, хотя его грива обозначена совершенно иначе: длинными, мягкими, закручивающимися на концах прядями — прием, типичный для романских памятников. Рафинированный орнаментальный декор его туловища с крупными растительного характера элементами, сопоставимыми по рисунку и моделировке с огромной раздвоенной пальметтой, которой венчается его хвост, — особенности, присущие именно убранству Рождественского собора, как и напряженный, оскаленный «трехгубый» рот животного — черта, свойственная только этому памятнику. Оба льва, в свою очередь, выполняли функцию стражей, и на сей раз бдительных, но не грозных, хотя у обоих шерсть на загривке и вдоль всей спины, обозначенная глубокой насечкой, выглядит встопорщенной. В боковой проекции они кажутся более суровыми, при взгляде с угла это выражение смягчается.
Отличные от предшествующих памятников Владимирского княжества, при всем своеобразии эти львы, безусловно, во многом связаны с миром романских форм. Здесь можно вспомнить и о скульптурных изображениях возлежащих на плитах львов, как считается, принадлежащих комплексу церкви Покрова на Нерли и едва ли исполненных русским мастером. Обнаруженные
25 Вагнер Г. К. Указ. соч. С. 81.
Ил. 18. Лев над колонкой портала базилики Сан-Дзено Маджоре в Вероне. XII в. Фото автора
Ил. 19. Лев на нижней пластине левой створки южных дверей Суздальского собора. Первая треть XIII в. Фото автора
при археологических исследованиях и ныне утраченные, они известны по зарисовке, сделанной в XIX в. В. А. Прохоровым26. По всей вероятности, львы служили наземными стражами входа в храм. В этой связи можно вспомнить о львах, традиционно фланкирующих порталы романских соборов, в частности городского собора в Модене27.
К этой же традиции восходит и декорация самого нижнего яруса Рождественского собора, где львы (в настоящее время едва различимые), помещены на крупных блоках под базами колонок южного портала28. Они также были представлены в угловой позиции, но выполнены гораздо небрежнее, с грубоватой разделкой гривы и шерсти туловища простым орнаментом. Их размещение, соотнесенное с изображениями в двух ярусах над ними, и здесь является своеобразной трансформацией приема, характерного для романских построек. В суздальском соборе, лишенные объема, они как бы вдвинуты, втянуты вглубь портала, сохраняя те же охранительные функции. Трехъярусные изображения львов в фасадном декоре суздальского храма, связанные с орнаментальной резьбой, кажутся коррелированными с их образами на нижних пластинах его входных дверей, так называемых золотых вратах. Некоторые особенности изображений этих зверей, в частности прием изображения гривы и, более всего, огромные миндалевидные глаза льва на левой створке южных дверей (ил. 19), напоминают их рельефные фигуры над аркатурным фризом собора. Определенная зависимость существует между фигурой льва на блоке в правой части южного портала и его изображением на пластине правой створки южных дверей собора (ил. 20). А сплошной
Ил. 20. Лев на нижней пластине правой створки южных дверей Суздальского собора. Фото автора
26 Лифшиц Л. И. Белокаменная резьба Северо-Восточной Руси // История русского искусства. Т. 2/2. М.: Государственный институт искусствознания, 2015. С. 383.
27 Об общности фасадных архитектурных элементов этого памятника и храма Покрова на Нерли, позволяющей предполагать участие итальянских мастеров в строительстве последнего, писал О. М. Иоаннисян (Иоаннисян О. М. Романские истоки зодчества Владимиро-Суздальской Руси времени Андрея Боголюбского (Германия или Италия?) //Древнерусское искусство: Византийский мир: искусство Константинополя и национальные традиции. К 2000-летию христианства. М., 2005. С. 31-70).
Детальному сопоставлению этих двух храмов, выявляющему их безусловное сходство, было посвящено и исследование В. Вл. Седова (Седов В. Вл. Собор в Модене и церковь Покрова на Нерли». Доклад на Лазаревских чтениях в МГУ. 5 февраля 2019 г.).
28 Вагнер Г. К. Указ. соч. С. 53.
линейный декор туловищ львов на нижних пластинах входных западных дверей Рождественского собора сопоставим с изрезанностью рельефа с изображением зверя на блоке (изначально блоках) в нижней части его южного портала (ил. 21).
Рискованно было бы в данном случае говорить о единстве замысла. Скорее можно думать о последовательной приверженности определенным традициям, при том что прослеживается известная типологическая близость разнородных элементов, составляющих убранство храма.
Суздальский собор не был ординарной постройкой. Его размеры, увеличенные к тому же боковыми притворами (такого рода притворы появляются здесь впервые во владимиро-суздальском зодчестве) были довольно внушительными. Это крупное здание простых форм, возможно не слишком далеко ушедшее от собора Мономаха. Предпочтительное внимание к декору лишь одного из фасадов рассматриваемого храма — еще одно свидетельство определенной сдержанности в подходе к его наружному убранству. Отдельные детали фасадов, украшенные плоской резьбой, не нарушали существенно общее впечатление от монументального облика храма. Он, скорее, вызывает в памяти лаконичные формы построек северо-итальянской романики, нежели напоминает гипертрофированный ларец-реликварий с обильной выпуклой резьбой, подобный Дмитриевскому собору.
Процесс развития резного наружного убранства владимиро-суздальских храмов, возможно, не был столь однолинейным, как это традиционно представляется. Не исключено, что линия эволюции владимиро-суздальской каменной резьбы слегка «изогнулась» после своеобразного пика — фасадного декора Дмитриевского собора29. Для полного суждения о внешнем убранстве суздальского собора у нас нет достаточных оснований. Не исключено, что это был другой, по сравнению с Дмитриевским собором, тип фасадного декора, с лаконичной структурой, иной выразительностью — выразительностью простоты, по-своему изысканной, но немногочисленной орнаментальной каменной резьбой, значимыми акцентами. По отношению к суздальскому собору, повторяем, есть основания говорить об изменении концепции наружного декора. Растительные мотивы втягиваются в аркатурно-колончатый пояс, замыкаются в капителях порталов и сетчатой ор-
29 Там детали плотного романского рельефа архивольтов порталов и баз колонок аркатур-ного фриза (в последнем случае в романской архитектуре обычно используемых на капителях) как бы расползлись по закомарам в типологически сходных, но гораздо более примитивно исполненных вариантах, бесконечно умножаемых для создания системы, смысл которой до сих пор будоражит умы исследователей, своеобразного ребуса, возможно легко распознаваемого современниками, но спустя столетия требующего сложной расшифровки и интерпретации.
Ил. 21. Лев на нижней пластине правой створки западных дверей Суздальского собора. Фото автора
наментальной резьбе колонок, зооморфные ограничиваются, вместе с тем приобретая особое место и значение, антропоморфные практически уходят. Особым в данном случае, возможно, было цветовое решение фасадов. При археологических исследованиях 1996 г. был найден фрагмент орнаментальной белокаменной резьбы, сохранивший следы изначальной раскраски желтым и киноварным цветами. Сколь значительную роль полихромия играла в декоративном решении фасадов Рождественского собора, мы не знаем. Но такой прием раскраски деталей фасада, как известно, применялся в древнерусских постройках, возведенных из белого камня. На Русь он был привнесен мастерами, вышедшими из западноевропейской, романской, традиции и, видимо, укоренен. Можно допустить, что интерколумнии аркатурно-колончатого фриза Рождественского собора не были оставлены пустыми. Возможно, они были предназначены для фресковой росписи. В них могли располагаться изображения святителей или пророков, как в аналогичном фризе Успенского собора во Владимире постройки 1161 г. В таком случае связь с внутренней декорацией могла быть гораздо более органичной, а переход к роскошным златым вратам, украшающим входы в храм, важнейшей составляющей части его облика, более естественным.
Список литературы
Вагнер Г. К. Белокаменная резьба древнего Суздаля. Рождественский собор. XIII в. М.: Искусство, 1975.
Варганов А. Д. Еще раз о суздальском соборе // Советская археология. 1960. № 4. С. 249255.
Вахтанов С. Н. Белокаменное резное убранство // Собор Рождества Богородицы в Суздале. Владимир, 2014.
Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV веков. Т. II: XIII-XV столетия.
М.: АН СССР, 1962. Воскресенская летопись // ПСРЛ. Т. 7-8. СПб., 1856-1859.
Гладкая М. С. Каталог белокаменной резьбы Дмитриевского собора во Владимире: центральное прясло северного фасада // Дмитриевский собор во Владимире: Материалы и исследования. Владимир, 2003. Вып. 3. Глазов В. П., Иоаннисян О. М., Зыков П. Л., Торшин Е. Н. Архитектурно-археологические исследования у Рождественского собора в Суздале // Архитектурные открытия 1996 г. М., 1997.
Иоаннисян О. М. Романские истоки зодчества Владимиро-Суздальской Руси времени Андрея Боголюбского (Германия или Италия?) //Древнерусское искусство: Византийский мир: искусство Константинополя и национальные традиции. К 2000-летию христианства. М.: Северный паломник, 2005. С. 31-70. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Л. 1926/1928. Т. 1. Вып. 1-3. Лелеков Л. А. Искусство Древней Руси и Восток. М.: Советский художник,1978. Лифшиц Л. И. Белокаменная резьба Северо-Восточной Руси // История русского искусства. Т. 2/2. М.: Государственный институт искусствознания, 2015. Романов К. К. Вновь открытые рельефы Суздальского собора // Сообщения Государственной академии истории материальной культуры. Л., 1931. № 3. Седов В. Вл. Собор в Модене и церковь Покрова на Нерли: доклад на Лазаревских чтениях в МГУ. 5 февраля 2019 г. Gabrieli F., Scerrato U. Gliarabi in Italia. Milano, 1979.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia V: Voprosy istorii i teorii khristianskogo iskusstva.
Doctor of Sciences in Art Criticism,
State Institute for Art Studies
Leading Researcher,
Maria Orlova,
2019. Vol. 36. P. 48-65
DOI: 10.15382/sturV201936.48-65
of Ministry of Culture of Russian Federation,
Kozitskiy Pereulok 5, Moscow
125009, Russian Federation
maria-orlova @ mail.ru ORCID: 0000-0001-6177-8818
Decor of the Facade of Nativity Cathedral in Suzdal: The Problem of Reconstruction
M. Orlova
Abstract: There is no suffucient data for tenable judgments about the exterior decoration of the upper part of Nativity Cathedral in Suzdal. The long-established opinion about the rich carved decor of this part of the cathedral can hardly be considered convincing. The process of development of carved exterior adornment in churches of Vladimir and Suzdal could be not as straightforwardly linear as it is traditionally thought. It cannot be excluded that the line of evolution of stone carving in Vladimir and Suzdal slightly "curved" after a sui generis pinnacle, i.e. the decor of the facade of Dmitrievskiy Cathedral. It cannot be excluded that the Suzdal cathedral represented a different type, a different conception of the exterior adornment. It was characterised by a laconic structure, a different expressiveness — the expressiveness of simplicity, — exquisite yet modest ornamental stone carving, meaningful accents. A whole range of specific features allow us to suppose that in the creation of its exterior decoration participated new-coming masters of the new wave. They used specific Romance examples and attempted to adjust them to local conditions. The colour of the facades could also be specific in this case. The spaces between the columns in the blind arcade of the Nativity Cathedral were probably not left empty. They were designed for fresco painting. Images of saints and prophets could be situated in them, just like in the Dormition Cathedral in Vladimir.
Keywords: pre-Mongolian period, Nativity Cathedral in Suzdal, facade decoration, stone carving, ornament, Romance art, theme of lions.
Gabrieli F., Scerrato U. (1979) Gliarabi in Italia. Milano.
Gladkaia M. (2033) "Katalog belokamennoi rez'by Dmitrievskogo sobora vo Vladimire: tsentral'noe priaslo severnogo fasada" [Catalogue of White-Stone Carving of Dmitrievskiy Cathedral in Vladimir: Central Section of Northern Facade], in: Dmitrievskiisoborvo Vladimire: materialy i issledovaniia [Dmitrievskiy Cathedral in Vladimir: Materials and Studies], 3. Vladimir (in Russian).
References
Glazov V., Ioannisian O., Zykov P., Torshin E. (1997) "Arkhitekturno-arkheologicheskie issledovaniia u Rozhdestvenskogo sobora v Suzdale" [Architectural and Archaeological Research near Nativity Cathedral in Suzdal], in: Arkhitekturnye otkrytiia 1996g. [Discoveries in Architecture in 1996]. Moscow (in Russian).
Ioannisian O. (2005) "Romanskie istoki zodchestva Vladimiro-Suzdal'skoi Rusi vremeni Andreia Bogoliubskogo (Germaniia ili Italiia?)" [Romance Origins of Architecture of Vladimir-Suzdal Rus' of the Time of Andrey Bogolyubskiy (Germany or Italy?), in: Drevnerusskoe iskusstvo: Vizantiiskii mir: iskusstvo Konstantinopolia i natsional'nye traditsii. K 2000-letiiu khristianstva [Old Russian Art. Byzantine World: Art of Constantinople and National Traditions. The 2000th Anniversary of Christianity]. Moscow. Pp. 31—70 (in Russian).
Lelekov L. (1978) Iskusstvo Drevnei Rusi i Vostok [Art of Ancient Rus' and the East]. Moscow (in Russian).
Lifshits L. (2015) "Belokamennaia rez'ba Severo-Vostochnoi Rusi" [White-Stone Carving of North-Eastern Rus'], in: Istoriia russkogo iskusstva [History of Russian Art]. Vol. 2/2. Moscow (in Russian).
Romanov K. (1931) "Vnov' otkrytye rel'efy Suzdal'skogo sobora" [Rediscovered Reliefs of the Suzdal Cathedral]. Soobshcheniia Gosudarstvennoi akademii istorii materialnoi kul'tury, 3. Leningrad (in Russian).
Vagner G. (1975) Belokamennaia rez'ba drevnego Suzdalia. Rozhdestvenskii sobor. XIIIv. [White-Stone Carving of Ancient Suzdal. Nativity Cathedral. 13th Century]. Moscow (in Russian).
Vakhtanov S. (2014) "Belokamennoe reznoe ubranstvo" [White-Stone Carved Adornment], in: Sobor Rozhdestva Bogoroditsy v Suzdale [Cathedral of Nativity of Theotokos in Suzdal]. Vladimir (in Russian).
Varganov A. (1960) "Eshche raz o suzdal'skom sobore" [Once Again on the Suzdal Cathedral]. Sovetskaia arkheologiia, 4, pp. 249—255 (in Russian).
Voronin N. (1962) Zodchestvo Severo-Vostochnoi Rusi XII—XV vekov [Architecture of NorthEastern Rus' of the 12th — 15th Centuries]. Vol. 2: XIII-XVstoletiia [13th — 15th Centuries]. Moscow (in Russian).
