CC BY
236
УДК 321. 32.019.51
О ФАКТОРАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАДИКАЛИЗАЦИИ В СЕТЕВОЙ КОММУНИКАЦИИ ПОСРЕДСТВОМ «ЭХОКАМЕР»
С.П. Поцелуев, Т.А. Подшибякина
DOI 10.18522/2072-0181-2018-94-2-29-34
Термин «эхокамера» [echo chamber] был введен в научный оборот лет двадцать тому назад, но роль соответствующего феномена в развитии так называемой «политики постправды» стала предметом специального осмысления сравнительно недавно. В 2017 г. слово «echo chamber» уже претендовало на статус слова года, по версии «Collins English Dictionary», уступив в конечном итоге словосочетанию «fake news».
Чем можно объяснить такую широкую популярность изначально сугубо научного понятия? Возможно, тем, что оно обозначает уже нечто большее, чем только инструмент познания сетевого поведения, но определенную технологию влияния на это поведение. В любом случае, понятие эхо-камеры помогает объяснить причины радикализации политических установок, понять механизмы идеологической манипуляции и растущей интеллектуальной изоляции в сетевых сообществах.
Целью данной работы является идентификация предпосылок и оценка потенциала политической радикализации посредством сетевых эхо-камер. Для этого мы - с опорой на уже имеющийся опыт исследований данного феномена, - во-первых, уточним понятие эхокамеры и смежный с ним концепт «пузыря фильтров»; во-вторых, покажем, что данный тип коммуникации не только обедняет когнитивный репертуар коммуникации, необходимый для полноценного функционирования демократии, но также ведет к усилению крайних политических установок;
Поцелуев Сергей Петрович - доктор политических наук, доцент, профессор кафедры теоретической и прикладной политологии Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344065, г Ростов-на-Дону, Днепровский пер., 116, e-mail: spotselu@mail.ru, т. 8 (863)2507055;
Подшибякина Татьяна Александровна - кандидат политических наук, доцент, доцент кафедры теоретической и прикладной политологии Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344065, г. Ростов-на-Дону, Днепровский пер., 116, e-mail: tan5@bk.ru, т. 8 (863)2507055.
наконец, мы постараемся идентифицировать наиболее значимые факторы такой радикализации.
Эхо-камеры представляют собой замкнутую коммуникативную ситуацию, при которой любая система убеждений, отвязываясь от соответствия фактам, усиливается благодаря поддержке сетевых единомышленников. Это -ситуация, когда на бескрайних просторах Сети отыскивается все, что подкрепляет наличную систему взглядов, а всё, что с ней не согласуется, отбрасывается без всякой дискуссии и критики, только на основе «инстинкта сродства», причем необязательно сродства идейного, порой достаточно чисто эмоциональной общности.
Известный американский ученый и политический активист Касс Санстейн подчеркивал, что возникновению феномена эхокамер способствовало развитие Интернета, позволившего пользователям со схожими интересами и взглядами объединяться в закрытые группы и в постоянном общении еще более укрепляться в своих мировоззренческих и иных предпочтениях, убеждаться в правильности ценностного выбора или идеологических установок [1, p. 108].
Сразу же оговоримся: сетевые эхокаме-ры не сводятся к общению в сети Интернет. Вашингтонский лоббист Джон Скраггс, который, похоже, первым в 1998 году ввел в оборот термин «echo chamber», подразумевал под этим феноменом особый метод пропаганды. Суть его заключается в создании режима коммуникации, при котором данному (стратегически важному) сообщению обеспечивается постоянное и систематическое повторение в наиболее
Sergey Potseluev - Southern Federal University, 116 Dneprovsky lane, Rostov-on-Don, 344065, e-mail: spotselu@mail.ru, tel. +7(863)2184000 + 210-22;
Tatiana Podshibyakina - Southern Federal University, 116 Dneprovsky lane, Rostov-on-Don, 344065, e-mail: tan5@bk.ru, tel. +7(863)2184000 + 210-22.
достоверных источниках, окружающих адресата данного сообщения. В роли последнего выступают акторы, принимающие стратегические решения [2], к примеру, отдельные политики, политические партии и др., от решения которых зависит продвижение лоббируемого товара (в широком смысле). Но в сеть, обеспечивающую повторение упомянутого стратегического сообщения, входят не только медиа, но и другие элементы социального окружения адресата сообщения, включая лиц, с которыми он контактирует (коллеги, лоббисты, рекламные агенты и т.д.). Все эти элементы как бы совместными усилиями создают эффект доверия к стратегическому сообщению. Правда, такой эффект можно создать, используя и одни только медийные ресурсы, но, используя систематически, постоянно повторяя в них стратегическое сообщение. В эпоху интернета это представляется весьма эффективным средством, поэтому неслучайно под сетевыми эхокамерами ныне подразумевается, прежде всего, интернетовское общение. Соответственно, и в нашей статье мы ограничим понятие сети Интернетом.
В наши дни существенный вклад в становление сетевых эхокамер вносят интернетовские поисковые системы вроде Google, а также социальные сети Facebook, Twitter, WhatsApp и т.п. Они препарируют потребляемый интернет-контент по принципу «гомофильной сортировки» [3] информации, когда пользователю молчаливо подсовывается материал, который тематически (и в значительной мере содержательно) соответствует его предыдущим запросам: сеть помнит всё, и по истории потребляемой нами информации она «знает» нас даже лучше, чем мы самих себя.
Вопреки некогда популярным у нас теориям «электронной демократии», К. Санстейн еще в 2001 году показывал в своей книге, что эффект эхокамеры делает Интернет как раз трудно совместимым с демократическим коммуникативным порядком [4]. Санстейн указывает на важный парадокс, присущий сетевому общению: попытка тем или иным способом отфильтровать информацию или оценки событий, не совпадающие с общественным или групповым мнением, запускает процесс «групповой поляризации» [5, p. 60]. В результате обсуждения мнения участников группы не сближаются, а стремятся к экстремальным значениям. Основное противоречие заключается в персонализации информации, которая доводится до участников процесса сетевой коммуникации посредством
технологий с использованием различных фильтров, и демократическим принципом открытости доступа к многообразным информационным источникам.
Американский политолог и политик Эли Паризер также говорит о «пузыре фильтров», выстроенном в современном интернете. По его словам, «код, лежащий в основе новой версии Интернета, довольно прост. Фильтры нового поколения изучают то, что вам, судя по всему, нравится: ваши предшествующие действия или то, что нравится людям, похожим на вас, - и пытаются экстраполировать эти данные. Это механизмы предсказаний, постоянно уточняющие теорию о том, кто же вы на самом деле, что вы сделаете и чего захотите дальше. Вместе они творят уникальную информационную вселенную для каждого из нас - я называю этот процесс возведением 'стены фильтров' - и фундаментально меняют наш подход к восприятию информации» [6].
Сегодня любой интернет-пользователь может выступать автором, разместив свою реплику и комментарий на любом веб-ресурсе. Но в Facebook, Reddit, Twitter или WhatsApp каждый пользователь может быть не только автором, но и издателем. И содержание такого «издания» больше не связано такими фиксированными форматами, как статья в газете или репортаж на телеканале. Соответственно, потребитель такой информации не может считаться с какой-то репутацией или политической направленностью издания. Сетевому автору не нужно проходить через традиционные редакционные фильтры: теперь легитимен голос каждого, и в таком качестве он работает на формирование эхокамер.
В тенденции, содержание сообщения теперь оценивается не через его соответствие фактам и авторитетным источникам, а в зависимости от того, сколько просмотров и «лайков» оно получает. А это ведет к тому, что эхокаме-ры заключают сознание участников социальной коммуникации (прежде всего, в их роли интернет-пользователей) в информационный кокон личных предрассудков и фейковых фантазий. Это образует не просто разные группы сетевых единомышленников, но целые медийные субкультуры или «экосистемы». Эти микромиры параллельны друг другу и не обнаруживают никакой потребности в диалоге. Для обозначения этой ситуации появился также термин «культурный трайбализм» [7], акцентирующий когнитивную ограниченность единомышленников, составляющих круг голосов эхокамеры.
Как функционирует упомянутая «стена» или «пузырь» информационных фильтров, было хорошо видно по работе Facebook в 2016 году, в ходе Brexit и американских выборов. В обоих случаях противостоящие друг другу политические лагеря получали отсортированную информацию, лишь укреплявшую их позиции. А получали они ее потому, что Facebook, желая быть «надпартийным», в 2016 году уволил свою редакционную команду, заявив о ее якобы «политической предвзятости» [8]. Пытаясь снять с себя политическую ответственность, Facebook и другие социальные сети утверждают, что они суть не медийные компании, а лишь технические фирмы, на которые не распространяется журналистская этика. Но, если селекцию потребляемой миллионами людей информации передают роботам, тогда и влияние на эту селекцию можно осуществлять посредством роботов, только из другой компании. И в данной связи неважно, кто стоит за этим влиянием: «вражеская заграница» или политический оппонент из родного государства: главная причина успеха такого влияния -не в политических личностях, а в медиа вроде Facebook, которые, преследуя «сугубо коммерческие» интересы, тем самым делают вполне реальную политику.
Здесь и пробивает час того, что в литературе получило название «социальных ботов». «Ботом», как известно, называется автономно действующее программное обеспечение, которому не нужен человек, который бы направлял его действия напрямую. Такие программы дрейфуют вокруг социальных сетей, притворяясь человеческими пользователями и влияя, таким образом, на дискуссии в сети [9]. В президентской кампании 2016 года в США социальные боты «работали» как на Д. Трампа, так и на Х. Клинтон.
К. Санстейн уже в 2007 году отмечал (с опорой на соответствующие эксперименты), что в пространстве интернета особенно высокие уровни поляризации мнений наблюдаются в случае, когда члены соответствующей группы единомышленников встречаются относительно анонимно, но при этом подчеркивается их групповая идентичность [5, p. 70]. Наблюдаемое ныне «восстание ботов» эффективно эксплуатирует как раз эту особенность общения в Интернете, открывая тем самым новые перспективы политической радикализации участников сетевой коммуникации.
Социальные боты существенно «подогревают» общение в сети, потому что они искусст-
венно создают трендовую статистику определенным темам и лицам. Они множат вокруг них учетные записи и создают ощущение того, что у этих тем и персонажей много поклонников, что они интересны, популярны и значимы. Рядовой пользователь воспринимает учетные записи со многими последователями именно как признак их социальной релевантности и тем самым ма-нипулируется ботом. Человек думает, что он оказался внутри широкой публичной дискуссии по важной проблеме (которую он, непросвещенный, до этого недооценивал!), а фактически попадает в мир машинного передвижения информации, конечный политический смысл которого может грубо противоречить интересам пользователя.
Было бы наивно полагать, что «восстание ботов» есть эффект действия информационной «руки Москвы» во время упомянутых знаковых событий 2016 года. На самом деле, - как указывают западные эксперты, - такого рода явления наблюдались и ранее. Так, в США в ходе выборов 2010 года в штате Массачусетс социальные боты использовались для поддержки некоторых кандидатов и медийного «размазывания» их противников. При этом были генерированы тысячи твитов, восходящих к сайтам с фейковы-ми новостями. Кампании такого рода уже тогда прозвали «Twitter- бомбами» [10].
По разным оценкам, сегодня от трети до половины контента таких известных платформ, как Facebook и Twitter, формируется фейками, производимыми и распространяемыми социальными ботами. В этой мутной воде пропагандисты радикальных воззрений чувствуют себя как дома: дезинформация размаха геббельсовской машинерии получает мощную поддержку со стороны ботов и эхо-камер, а идея социальной инженерии превращается тем самым из дерзкой мечты в банальную реальность.
Эксперт германского канала ZDF Ште-фан Мюндгес пишет о целых «бот-кампаниях», существование которых удалось безоговорочно доказать, хотя и задним числом. О соответствующих подозрениях в адрес России пишется на Западе немало, однако любопытно, что немецкий эксперт также признает: «социальные боты очень успешно распространяли пропаганду крайне праворадикальной украинской группировки в ходе конфликта на Украине» [9]. А во время кампании Brexit социальные боты, активные в Твиттере, главным образом, просочились в твиты с хэштегами лагеря «Exit».
Но главная угроза, которую несут бот-кампании в сети - это коммуникативное усиление политического радикализма. Симон Хе-гелих, профессор Мюнхенской школы политики, отмечает в своем небольшом исследовании этой темы: «Если посредством ботов массовым образом распространяются экстремистские идеи в контексте какой-то дискуссии (например, в группе Facebook), тогда, как правило, это приводит к тому, что умеренно настроенные лица отказываются от участия в такой дискуссии. А вот люди, которые разделяют контрарную позицию по отношению к бот-сообщениям, чувствуют потребность отреагировать на них. Это, в свою очередь, выводит на баррикады тех, кто разделяет мнение, представленное ботами» [11]. В результате возникает раскаленная атмосфера дискуссии, в которой предметные аргументы не имеют никакого шанса быть услышанными. А в перспективе рискует разделиться и общество.
В самом деле, эхо-камера как технологически осваивается различными идеологическими группами. Пол Мейсон, британский тележурналист и писатель, бывший член троцкистской группы Workers' Power, утверждает, что новые правые тоже создали в социальных сетях свои манипулятивные эхо-камеры - среду, в которой они всегда оказываются правы, невзирая на факты [12]. Другим примером повышения радикальности суждений после приведения достоверной, разоблачающей по характеру информации, является неожиданная реакция консерваторов на информацию об ошибке администрации Джор-жа У. Буша относительно наличия у Ирака программы по созданию оружия массового поражения, а именно: они отказались принять этот факт и продолжали придерживаться прежней позиции [13]. В российском сегменте Интернета, как показывают отечественные (пока, правда, немногочисленные) эмпирические исследования, «центрами возможной поляризации», то есть, отдельными медийными субкультурами (экосистемами, «племенами») выступают либеральные и националистические сообщества [14, c. 143].
Отсутствие у людей уверенности в своей позиции склоняет их к умеренным, осторожным оценкам происходящего. Напротив, если их оценки становятся радикальными, это значит, что люди убеждены в своих суждениях. А такое убеждение дает им сам факт согласия других людей с их позицией. Этот эффект уже давно известен: в политических партиях, партийных изданиях и т.п. оценки людей усиливаются через коллективную поддержку. Но и в этом случае
до сих пор оставалось публичное пространство для дискуссий - между разными партиями, организациями, газетами. Теперь же новые и новейшие медиа открыли возможность политическим игрокам плыть в блаженном одиночестве среди безбрежных потоков информации, причем информации зачастую фейковой. Новой, видимо, оказывается эта ситуация далеко зашедшей фрагментации медийного публичного пространства, когда артикулируемые в нем партийные позиции лишаются взаимного рефлексивного обмена ролями и тем самым утрачивают важнейшую функцию рациональной оценки происходящего в обществе.
Конечно, террористы, использующие сеть для пропаганды своих взглядов, дают повод весьма серьезно относиться к такой ситуации. Однако не стоит и слишком ее драматизировать: на сетевых эхо-камерах изначально лежит печать информационного консюмеризма, развлечения, конформизма. Многие участники сетевого общения удовлетворяются ритуальными танцами в рамках своих племен-субкультур, а на их политическом поведении в «реале» радикализм виртуального дискурса существенно не сказывается. Хотя, с другой стороны, и развитию рациональной гражданской культуры такие практики не способствуют, скорее, они суть ее субститут. Коммерческий интерес и тяга к развлечениям всегда конфликтовали в сети с бескорыстным стремлением к истине. Но в эпоху «постправды», эхокамер и социальных ботов этот конфликт приобретает особый размах. Тем не менее, старая истина о том, что «каждый имеет право на свое собственное мнение, но не на свои собственные факты» [15], как никогда, сохраняет свою актуальность.
Таким образом, анализ сути и потенциала сетевых эхокамер позволил выявить ряд факторов идейно-политической радикализации в сети, опосредованных данным типом коммуникации. В их числе::
- растущее разнообразие источников информации, позволяющее сетевым акторам найти в нем свой круг общения без необходимости критической саморефлексии;
- прогрессирующая манипулируемость публичной коммуникации посредством массового распространения фейков и активности социальных ботов;
- «предвзятая ассимиляция», то есть, восприятие новой информации выборочно, когда большее значение придается той информации, которая согласуется с убеждениями граждан, и
отклоняется всё, что противоречит сложившимися ценностям и стереотипам;
- групповая поляризация мнений, в результате чего участники сетевого общения, сбившиеся в «племена единомышленников», разделяют после дискуссии еще более радикальные позиции, чем до нее;
- изменение смысла дискуссий как типа сетевого общения в условиях эхокамер: из него выпадает собственно рациональный, диалогический элемент, способный менять исходные позиции; дискуссии трансформируются в разновидность групповой терапии либо развлечения (вербального реслинга).
ЛИТЕРАТУРА
1. Sunstein C.R. Echo chambers. Princeton: Princeton University Press, 2001. 108 p.
2. Scruggs J. The «Echo Chamber» Approach to Advocacy // Philip Morris. Bates No. 2078707451/7452. 1998, December 18. [Электронный ресурс]. URL: https://www. industrydocumentslibrary.ucsf.edu/ tobacco/docs/#id=mgxn0061 (дата обращения: 06.04. 2018).
3. «The post-truth world: Yes, I'd lie to you» // The Economist. 2016, September 10. [Электронный ресурс]. URL: http://www.economist.com/news/ briefing/21706498-dishonesty-politics-nothing-new-manner-which-some-politicians-now-lie-and (дата посещения: 14.02.2018).
4. Sunstein C.R. Republic.com. Princeton: Princeton University Press, 2001. 224 р.
5. Sunstein C.R. Republic.com 2. Princeton - Oxford: Princeton University Press, 2007. 251 p.
6. Паризер Э. За стеной фильтров. Что Интернет скрывает от вас? / Пер. с англ. А. Ширикова. М.: Альпина Бизнес Букс, 2012. 304 с. С. 19.
7. Dwyer P. Building trust with corporate blogs. International Conference on Weblogs and Social Media (ICWSM'07). 2007. Boulder, AAAI. [Электронный ресурс]. URL: http://www.icwsm.org/papers/ 2--Dwyer.pdf (дата посещения: 03.04.2018).
8. Glaser E. Is Digital Culture Responsible for Post-Truth Politics? // State of the Net. 2016, October 29. [Электронный ресурс]. URL: http://opentran-scripts.org/transcript/post-truth-politics/ (дата обращения: 12.02.2018).
9. Mündges S. Gefahr für die Demokratie? Wie Social-Bots auf Twitter & Co. Stimmung machen // ZDF Mediathek. 2016, November 02. [Электронный ресурс]. URL: https://www.zdf.de/verbraucher/ volle-kanne/social-bots-beeinflussen-soziale-netz-werke-100.html (дата обращения: 24.02.2018).
10. Ferrara E., Varol O., Davis C., Menczer F., Flammini A. The Rise of Social Bots // Communications of the ACM. 2016. July. Vol. 59. №. 7. P. 96-104.
11. Hegelich S. Invasion der Meinungs-Roboter // Analysen & Argumente. Konrad-Adenauer-Stftung e.V. 2016, September. Ausgabe. № 221. S. 3
12. Мейсон П. Фигура героя исчезает из культуры, и это отражает происходящее в обществе // ИНДЕ. Интернет-журнал. [Электронный ресурс]. URL: http://inde.io/article/2412-zhurnalist-i-pisatel-pol-meyson-figura-geroya-ischezaet-iz-kultury-i-eto-otrazhaet-proishodyaschee-v-obschestve (дата обращения: 06.04.18).
13. Sunstein C.R. Breaking Up the Echo // The New York Times. 2012, September 17. [Электронный ресурс]. URL: https://www.nytimes.com/2012/09/18/ opinion/balanced-news-reports-may-only-inflame. html (дата обращения: 06.04.2018).
14. Суслов С.И. Симуляция эхо-камер в сетевом анализе онлайн-сообществ в социальной сети «ВКонтакте» на примере петербургского политического сегмента сети // Теории и проблемы политических исследований. 2016. № 3. С. 136-146.
15. Eyal J. Is this the era of post-truth politics? // Global Affairs. 2016, September 26. [Электронный ресурс]. URL: http://www.straitstimes.com/opinion/is-this-the-era-of-post-truth-politics (дата обращения: 15.02.2018).
REFERENCES
1. Sunstein C.R. Echo chambers. Princeton, Princeton University Press, 2001, 108 p.
2. Scruggs J. Philip Morris/ Bates, 1998, No. 2078707451/7452, December 18, available at: https:// www.industrydocumentslibrary.ucsf.edu/tobacco/ docs/#id=mgxn0061 (accessed April 6, 2018).
3. «The post-truth world: Yes, I'd lie to you». In: The Economist, 2016, September 10, available at: http:// www.economist.com/news/briefing/21706498-dis-honesty-politics-nothing-new-manner-which-some-politicians-now-lie-and (accessed February 14, 2018).
4. Sunstein C.R. Republic.com. Princeton, Princeton University Press, 2001, 224 р.
5. Sunstein C.R. Republic.com 2. Princeton - Oxford, Princeton University Press, 2007, 251 p.
6. Pariser E. Za stenoy fil'trov. Chto Internet skryvayet ot vas? [The Filter Bubble: What the Internet Is Hiding from You]. Trans. from English by A. Shirikova. Moscow, Al'pina Business Books, 2012, 304 p., p. 19.
7. Dwyer P. Building trust with corporate blogs. In: International Conference on Weblogs and Social Media (ICWSM'07,), 2007, Boulder, AAAI, available at: http://www.icwsm.org/papers/2--Dwyer.pdf (accessed April 03, 2018).
8. Glaser E. State of the Net, 2016, October 29, available at: http://opentranscripts.org/transcript/post-truth-politics/ (accessed February 12, 2018).
9. Mündges S. ZDF Mediathek, 2016, November 02, available at: https://www.zdf.de/verbraucher/volle-
kanne/social-bots-beeinflussen-soziale-netzwer-ke-100.html (accessed February 24, 2018).
10. Ferrara E., Varol O., Davis C., Menczer F., Flammini A. Communications of the ACM, 2016, July, vol. 59, no. 7, pp. 96-104.
11. Hegelich S. Analysen & Argumente. Konrad-Adenauer-Stiftung e.V., 2016, September, no. 221, p. 3
12. Mason P. Figura geroya ischezayet iz kul'tury, i eto otrazhayet proiskhodyashcheye v obshchestve [The figure of the hero disappears from the culture, and this reflects what is happening in society]. In: INDE. Internet-zhurnal, available at: http://inde. io/article/2412-zhurnalist-i-pisatel-pol-meyson-figura-geroya-ischezaet-iz-kultury-i-eto-otrazhaet-
proishodyaschee-v-obschestve (accessed 06 April 2018).
13. Sunstein C.R. The New York Times, 2012, September 17, available at: https://www.nytimes. com/2012/09/18/opinion/balanced-news-reports-may-only-inflame.html (accessed April 06, 2018).
14. Suslov S.I. Teorii i problemy politicheskikh issledo-vaniy, 2016, no. 3, pp. 136-146.
15. Eyal J. Global Affairs. 2016, September 26, available at: http://www.straitstimes.com/opinion/is-this-the-era-of-post-truth-politics (accessed February15, 2018).
19 апреля 2018 г.
УДК 304.2
ПРЕЦЕДЕНТНЫЕ ТЕКСТЫ КУЛЬТУРЫ В АУДИОВИЗУАЛЬНОЙ СРЕДЕ РОССИЙСКОГО ГОРОДА
Л.А. Штомпель, О.М. Штомпель
DOI 10.18522/2072-0181-2018-94-2-34-40
1 ■ оля городского населения России I I в 2015 г. составила 74 % (108 282 У И тыс чел.), тогда как в 1897 г. горожан в России было 14,7 % (9 894 тыс. человек) [1]. Такое стремительное развитие урбанизации на протяжении 120 лет актуализируют, как минимум, две проблемы. Во-первых, в какой степени возможно сохранение традиционных ценностей в современном урбанизированном российском обществе. Во-вторых, как представлены, как репрезентируются ценности российской культуры в предметно-пространственной среде городов.
Механизмы «вживания» человека в ткань городской жизни, закономерности формирования городской культуры, перспективы развития урбанизации - вот сгусток проблем, от решения
Штомпель Людмила Александровна - доктор философских наук, профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344065, г. Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116; тел. кафедры: 8(863)250-72-77, e-mail: ipsps@sfedu.ru; e-mail: lashtompel@ sfedu.ru;
Штомпель Олег Михайлович - доктор философских наук, профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета. 344065, г Ростов-на-Дону, пер. Днепровский, 116; тел. кафедры: 8(863)250-72-77, e-mail: ipsps@sfedu.ru; Контактный тел.: 8(863)250-72-77. E-mail: omshtompel@sfedu.ru.
которых зависит судьба урбанизированного общества. Город - это не просто «относительно крупное, плотное и постоянное поселение социально гетерогенных индивидов» [2, с. 99]. Это «минимальное определение» города - отправная точка для изучения разнообразия городской культуры, разнообразия, в котором уживаются (с разной степенью успешности) культуры разных субъектов городской жизни.
Сегментация человеческих отношений, которая увеличивается по мере увеличения города; возрастание взаимозависимости и нестабильности равновесия городской жизни; приоритетность визуального узнавания в условиях жизни в плотной городской среде, о которой писал Л. Вирт, а также разная степень и скорость «вживания» в городскую культуру, усиление по-
Liudmila Shtompel - the Doctor of Philosophy, professor, professor of chair of the theory of culture, ethics and an esthetics of Institute of philosophy and socio-political sciences of the Southern Federal University. E-mail: lashtompel@sfedu.ru, tel. 8(863)250-72-77;
Oleg Shtompel - the Doctor of Philosophy, professor, professor of chair of the theory of culture, ethics and an esthetics of Institute of philosophy and socio-political sciences of the Southern Federal University,. E-mail: omshtompel@sfedu.ru. tel. 8(863)250-72-77.
