CC BY
25
В.М. АРТЕМОВ
да RPSSICA
В.М. Артемов*
НРАВСТВЕННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ СВОБОДЫ И ПРАВД В КОНТЕКСТЕ ПАРАДИГМЫ ЧЕЛОВЕКОЦЕНТРИЗМА
Хочется, прежде всего, искренне поприветствовать всех тех, кто, заинтересовавшись проблемой, откликнулся на приглашение активно поучаствовать в настоящей конференции! Уверен, что сам факт присутствия в этом просторном зале примерно полутора сотен преподавателей, студентов и аспирантов свидетельствует о том, что в целом имеется реальная возможность сближения свободы, нравственности и права. Представляя в той или иной мере (и не только на теоретическом уровне) все названные феномены, вы откликнулись на предложение собраться не просто «по поводу», а именно для того, чтобы попытаться проникнуть в суть проблемы, выйти на возможные и перспективные варианты ее решения. В известном смысле налицо не только наши шаги навстречу друг другу, но и взаимное притяжение самих рассматриваемых социокультурных реалий.
Х.Г. Гадамер заметил однажды, что праздник празднуется, если мы на нем присутствуем. Будем рассматривать сегодняшний разговор по меньшей мере как праздник. Во всяком случае, все, что связано с проявлениями разума (а он, по определению, В.И. Вернадского, имеет нравственное измерение) следует отмечать особо. Даже если эти проявления критичны. «Не надо бояться тех разрушений, — писал Л.Н. Толстой, — которые совершает разум в установленных людьми преданиях. Разум не может ничего уничтожить, не заменяя его истиной. Таково его свойство»1.
Тема нашей конференции, безусловно, актуальна, но идея ее проведения возникла и в связи с подведением промежуточных итогов. Честно говоря, в самом начале подготовки к ней я собирался сделать подробный, теоретически выверенный и развернутый доклад по проблеме. Однако, имея в виду особый характер момента и то обстоятельство, что мы, по сути, осуществляем
1 Научная библиотека диссертаций и авторефератов. URL:
disserCat http://www.dissercat.com/content/svoboda-i-nravstven-
nost-v-russkom-klassicheskom-anarkhizme#ixzz3LER8lswG
презентацию только что вышедшего монографического сборника с названием, в целом повторяющим название самой конференции, решил поступить иначе.
А именно: крупными мазками представить только общую картину авторского подхода. А с историческими, теоретическими и методологическими деталями можно ознакомиться, открыв и прочитав наше новое издание. Кроме того, в ближайшее время планирую подготовить и опубликовать достаточно большой материал по проблеме в одном из ведущих философских журналов. И, разумеется, хочется оставить больше времени для уважаемых коллег, пожелавших выступить.
В качестве инициатора сегодняшней встречи немного скажу о собственной эволюции в плане исследования проблемы соотношения свободы, нравственности и права. В 1998 г. (это, кстати, год, когда я был приглашен в Академию на штатную должность) вышла в свет моя первая монография «Нравственное измерение свободы и образование (опыт реконструкции русского классического анархизма)». Затем (практически полтора десятилетия назад) в МГУ им. М.В. Ломоносова мною была защищена докторская диссертация «Свобода и нравственность в русском классическом анархизме». В 2007 г. вышла книга (в издательстве «Канон+») «Свобода и нравственность». На основе анализа истории и теории проблемы была предпринята попытка проникнуть в сущность свободы применительно к личностному бытию.
Затем в большей степени объектом нравственно-философского осмысления становилось право, точнее, именно взаимосвязь свободы, нравственности и права. За прошедший период написано множество статей, проведен ряд конференций и круглых столов, в том числе выездных. Это, как видите, не только кабинетная, так сказать, работа, но и в известном смысле научно-просветительская. Я имею в виду созданный и руководимый мною кружок-клуб «Нравственное
*
© Артемов В.М., 2015
Артемов Вячеслав Михайлович — доктор философских наук, профессор кафедры философских и социально-экономических дисциплин Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). [[email protected]]
123995, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9.
измерение права», возраст которого приближается к 12 годам.
Своего рода ключом к авторской концепции свободы и ее соотношения с нравственностью и правом выступает парадигма человекоцентриз-ма. Современная цивилизация при всех своих достижениях и бесконечных разговорах о правах и свободах человека, по существу, уже мало интересуется самим человеком как человеком. Делаются также попытки снова растворить человека в природе, опровергнуть идею об исключительности человеческой культуры2.
Выпячивание разного рода причуд, преимущественно животно-биологического типа, и попытки сделать их чуть ли не нормой для других в случае с так называемыми меньшинствами относится к той же серии. В такой ситуации существенно повышается важность этико-фило-софского угла зрения. Внешний, к примеру, политико-правовой ракурс рассмотрения человека и человеческого хотя и может быть полезен, но явно недостаточен.
Ведь сам дух философии предполагает постоянный интерес к тому, что такое человек, каковы его внутренний мир, личностные качества, потенциальные возможности и т.п. Условно говоря, в качестве своеобразной стратегической линии спасения человека и человечества видится движение не в сторону каких-либо бездушных стандартов, или, наоборот, — ложной исключительности, а в направлении культивирования собственно человеческого в человеке. Важно вновь научиться доверять самим себе, спрашивать с себя, действовать свободно и ответственно.
Социальная сущность человека проявляется не только в труде, сознании, общении при помощи членораздельной речи, но и в стремлении к союзу с другими, самоутверждении и свободе. Сформировавшаяся личность в известном смысле равновелика обществу (по Н.А. Бердяеву, даже выше его). При этом именно интересы другого и других, общества в целом для зрелой личности выше собственных. Речь идет о том, что сам человек так решает. Отдавая себя общему делу, он тем самым возвышается над обществом, да и миром в целом3. В этой связи хочу заметить, что именно в этом видится потенциальная возможность для совершенствования и осуществления права: если оно заинтересует, заденет человека как гражданина своей обосно-
2 См.: Шеффер Ж.-М. Конец человеческой исключительности. М.: Новое лит. обозрение, 2010.
3 Трудно согласиться с позицией, согласно которой «социальный человек — носитель мнимого прогресса». В нем якобы «теряется нравственная опора внутри себя, человек переносит ответственность за поведение на социальные институты, законы, профессию» (Букреев В.И. Расчеловечивание человека в мировой истории: истоки и глобальные последствия. М.: Флинта: Наука,, 2011. С. 97).
ванностью и содержательностью, то его исполнение будет полнее.
Нельзя не подчеркнуть также, что, имея социокультурную природу, человек формируется в основном в направлении добра, а не зла. Разумеется, нельзя не учитывать и разрушительные проявления в сознании и поведении людей. В современных условиях данное обстоятельство представляется особенно опасным, что заставляет философов и специалистов ратовать за усиление нравственного регулирования и морального контроля. В этом ключе Ю. Хабермас размышляет о значимости новой «морализации человеческой природы».
Итак, указав на ключ, то есть человекоцен-тризм, попробую высветить указанные в названии нашей темы феномены с фиксацией их основного содержания и общей динамики взаимного притяжения. Открывает этот ряд свобода как важнейшее измерение человеческого и социокультурного бытия. Примечательно, что мысль И. Канта о том, что «свобода обнаруживается в сознании человека лишь при условии его нравственной деятельности», по своему духовному содержанию «очень соотносится с деятельным характером русской философии»4. В этой связи требуется преодолеть разного рода поверхностные представления и стереотипы в суждениях о свободе, взятой вне связи с нравственностью: отрыв свободы от глубин собственно человеческого бытия, растворение в природе, политизация и даже излишняя юри-дизация ее.
По существу, именно свобода, в своей зрелой форме предполагающая ответственность, делает действительно подлинными и устойчивыми все межличностные и социальные отношения. Не претендуя на исчерпывающие рассмотрение5 всех аспектов свободы, обозначу лишь некоторые важные моменты. Кстати, в самой этой незавершенности, открытости, так сказать, тоже присутствуют и свобода, и ответственность. Но следует стремиться к овладению таким теоретико-методологическим инструментарием, который позволил бы отличать, условно говоря, «зерна от плевел» — свободу от своеволия, беспредела и т.п. Не обойтись здесь и без элементов чувственно-эмоционального характера, культурологических наблюдений и т.п.
Важно подчеркнуть, что подлинно человеческое существование немыслимо без радости и одновременно тяжести свободы. Общество может нормально существовать и развиваться только при наличии хотя бы минимального
4 Кузнецова И.С. Человек на все времена // Кроненберг М. Философия Канта и ее значение в истории развития мысли. Калининград: Янтарный сказ, 2005. С. 8.
5 См.: Артемов В.М. Нравственность и свобода. М.: Ка-нон+, 2007.
№ 4 (Том С1) АПРЕЛЬ 2015
В.М. АРТЕМОВ
да яиэзщ
потенциала свободы. Соответственно, усиление последнего в его органической взаимосвязи с нравственностью выступает в качестве одного из важнейших показателей общественного прогресса в целом.
Имея в виду элементы спонтанности, а также мимикрию под свободу, можно объяснить его внутреннюю противоречивость, даже откаты назад. Так, формальное увеличение количества политико-правовых свобод не всегда сопровождается соответствующим качеством реальной свободы человека и общества. Одни не готовы пользоваться тем, что разрешено извне, из-за отсутствия достаточных материально-экономических условий; другие — в связи с духовно-нравственным дефицитом, когда свобода по существу превращается во вседозволенность, ибо отрывается от нравственности (напрашивается пример с нынешней Украиной, где после переворота развязана война против части мирного населения, желающей оставаться свободной).
Существует огромный массив новейшей литературы, касающийся свободы в самых разных ее аспектах. Далеко не все авторы соответствующих работ в достаточной мере учитывают известное Кантово предостережение. Имея в виду практический разум, он утверждал: «Сделать идею свободы постулатом можно только без доказательств, можно принять или не принять такой постулат, поверить в действительную силу свободы и в соответствии с этим строить свою эмпирическую жизнь, или не поверить и остаться рабом жесткой причинности нашей феноменальной природы»6.
Разумеется, не обойтись и без обращения к фактам, доказательствам, но это лишь вспомогательный инструментарий, помогающий обозначить внешние контуры свободы. Многие ограничиваются как раз этими последними без должного понимания глубин проблемы, без выхода на трансцендентальный уровень известного «нравственного закона во мне». Будучи многоаспектной, но по сути оставаясь целостной, свобода не терпит выпячивания какого-либо из ракурсов ее рассмотрения — экономического, социологического, политического, правового. Если один из них по каким-либо соображениям абсолютизируется, то свобода оказывается в плену односторонности.
Классическим примером узко гносеологического понимания свободы выступает рационализм, сводящий свободу к познанию необходимости (Спиноза и Гегель). Одно лишь познание еще не делает человека свободным в полной мере. Ведь человек никогда не выступает в качестве некоего изолированного субъекта познания, — он всегда погружен в мир каузальных
6 Кант И. Соч.: в 6 т. М.: Мысль, 1963-1966. Т. 4. С. 455.
связей и человеческих взаимоотношений, сам является творцом нравственности. Именно поэтому свобода и нравственность, находясь в самих корнях социокультурного бытия, тяготеют друг к другу.
Другая опасность была описана Э. Фроммом в «Бегстве от свободы» еще в середине ХХ в. Она повторяется и сегодня на постсоветском пространстве. Разумеется, можно говорить и о некоторых позитивных сдвигах: определенный шаг в сторону своеобразного раскрепощения сознания, освобождения его от некоторых идеологических и социально-психологических уз. В этом смысле свободы, казалось бы, стало больше. Однако теперь уже и саму свободу требуется освобождать из своеобразного плена упрощенных и однобоких (узко либеральных, религиозных, националистических) представлений о ней.
Подытоживая общее размышление о свободе, можно сформулировать такое рабочее определение, не претендующее на всеохватность: это многоаспектное самоутверждение человека в социокультурной среде — и в мысли, и в действии; реальная готовность изменять себя, других, наличные обстоятельства на основе собственных желаний, спонтанных проявлений и, главное, — знаний жизни и необходимости, умение определять приоритетные ценности и следовать им в направлении достойного идеала.
Будучи весьма динамичной системой, общество всегда нуждалось и нуждается в своеобразных скрепах, которые дают возможность сохранять достигнутое и уверенно смотреть вперед. В качестве таковых на протяжении всей истории человечества выступают нравственные мотивы, чувства, взгляды, идеи и поступки.
Исторически процессы развития человечества шли в русле постоянного усиления как природных факторов (общение, рефлекс свободы и т.п.), так и сугубо социальных, надприродных начал (сознание, целенаправленная деятельность, культура и т.п.). И те, и другие способствуют утверждению взаимопомощи. В свою очередь, последняя, согласно П.А. Кропоткину, усиливаясь именно в социуме, перерастает в собственно нравственность, включающую самопожертвование и справедливость.
Рождаясь в живом пространстве межчеловеческих отношений, нравственность не только там остается, но и постоянно воспроизводится. В результате, получив свое отражение в морали (в узком смысле слова), она становится важнейшим способом нормативной регуляции отношений между людьми как людьми (еще до возникновения права).
При этом сама практика повседневного поведения и сотрудничества людей предполагает определенные представления об идеале чело-
веческих взаимоотношений. Разработкой этого идеала в современном обществе призвана заниматься философия, прежде всего — этика. Применительно же к той или иной профессии идеальный уровень нравственности целенаправленно преломляется и культивируется в связи с особенностями соответствующей сферы деятельности. Именно в этом ключе должна развертываться этика профессиональная, включая юридическую.
В самом общем виде нравственность может быть определена как практически ориентированная система моральных чувств, представлений, ценностей и действий, добровольно направленных людьми как личностями на сохранение, воспроизводство и развитие социального целого в русле добра.
Вместе с тем нравственность может полноценно жить и воспроизводиться только благодаря целенаправленному культивированию свободы человека. Принуждение к доброте бессмысленно, а вот злым человек становится под давлением обстоятельств. Целенаправленное воспроизводство и обогащение свободы новым содержанием осуществляются даже не ради нее самой, а как раз ради ее, так сказать, оборотной, собственно нравственной стороны.
Речь идет не о замкнутом круге, а о самовоспроизводящейся социокультурной реальности, развертывающейся в спонтанном потоке индивидуально-личностных инициатив и начинаний. Подобно тому как хаос внутренне тяготеет к порядку, свобода внутренне нуждается в новом позитивном содержании. В противном случае рано или поздно происходит откат назад или даже полная потеря свободы как одного из наиболее значимых для личности и общества качеств.
Именно свободный выбор в конечном счете рождает внутреннюю ответственность личности, без которой нравственность превращается в поверхностное и пустое морализаторство. «Сущность свободы, — подчеркивает К. Ясперс, — борьба; она стремится не к успокоению, а к обострению, не к невмешательству, а к очевидности»7. Важно только, чтобы сама борьба не исключала нравственности, а предполагала ее.
На определенном этапе развития общества (в основном в связи с оформлением разного рода групп, экономические и иные интересы которых существенно расходятся или даже противостоят друг другу) к выполнению стабилизационной функции подключается право. Оно изначально выступало как совокупность обязательных для всех членов определенного государственного образования норм, предписаний и законов, исходящих от властного источника, готового применить те или иные санкции против тех, кто их нарушает.
7 Ясперс К. Каким может стать человек // Ясперс К., Бодрий-ар Ж. Призрак толпы. М.: Алгоритм, 2007. С. 146.
Даже не претендуя на определение права, скажу только, что трудно согласиться, к примеру, с либертарно-юридическим подходом. Мало что дает указание на «общеобязательную форму равенства, свободы и справедливости»8. Получается, что сами по себе важнейшие феномены и ценности человеческой и социальной жизни попросту привязываются к праву в качестве его обслуживающего «персонала». В действительности право выступает в качестве социального института, призванного служить человеку, обществу и государству.
Хотя основным субъектом правотворчества выступает государство, корни и достаточно широкая сфера фактического действия права и исторически, и логически выходят далеко за его пределы. То, что В.С. Соловьев называл «субъективно-безотчетными правовыми нормами»9, пронизывает жизнь любого общества, особенно гражданского. Указанные нормы, по существу, вытекают из имеющихся в конкретном социуме моральных представлений о должном порядке вещей. Кстати, если выбирать из определений, то мне больше по душе, как говорится, то, которое мы находим у автора работы «Право и нравственность»: право есть «свобода, обусловленная равенством»10. В нем, по сути, констатируется нравственная сущность права.
Свобода человека как нравственного субъекта должна дополняться и гарантируется свободой человека как субъекта права. Состоятельность и реальная сила права всегда зависели и зависят от определенного минимума нравственности. Думается, в настоящее время имеет смысл ставить более сложную, но, в принципе, решаемую задачу по целенаправленной максимизации нравственности в праве с учетом парадигмы человекоцентризма и позитивно-утверждающего понимания свободы как важнейшего качественного показателя личностного бытия (в лекции, которая была прочитана мной в Потсдамском университете осенью 2012 г., есть размышления о возможных путях искомого сближения). Мы идем дальше, может быть, и сегодня будут подвижки.
Известно, что с появлением права в целом преодолевается некоторая неопределенность морали в вопросах о границах зла и конкретных санкциях против разного рода нарушителей тех или иных правил в сфере взаимоотношений между людьми как гражданами. Однако именно личностные морально-нравственные соображения продолжают оставаться ключевыми в деле разграничения справедливого и несправедливого.
8 Нерсесянц В.С. Право // Новая философская энциклопедия. Т. 3. М.: Мысль, 2001. С. 309.
9 Соловьев В.С. Право и нравственность. Мн.; М.: Хар-вест: АСТ, 2001. С. 7.
Там же. С. 18.
№ 4 (Том С1) АПРЕЛЬ 2015
10
В.М. АРТЕМОВ
Размышляя о реальном положении вещей с ориентацией на будущее, важно подчеркнуть, что совершенствование правовых отношений и структур является одним из гарантов сохранения и развития цивилизации. Именно поэтому следует искать и реализовывать новые варианты сближения, свободы, нравственности и права. При этом чрезвычайно важно учи-
тывать особенности именно отечественной культуры, русского мира в целом. Важнейшими среди этих особенностей выступают, прежде всего, практически-нравственная ориентация субъектов деятельности, поиск правды во всем и т.п. Хочется соответствовать данной парадигме и дальше продвигаться в ее осуществлении.
MORAL DIMENSION OF FREEDOM AND LAW WITHIN THE CONTEXT OF THE PARADIGM OF THE ANTHROPOCENTRISM
Artemov, Vyacheslav Mikhailovich — Doctor of Philosophy, Professor of Department of Philosophical, Social and Economic Disciplines of the Kutafin Moscow State Law University. [[email protected]]
123995, Russia, Moskva, ul. Sadovaya-Kudrinskaya, 9.
