CC BY
464
DOI: 10.24411/2618-6888-2019-10006
Д.В. Ефременко
НОВЫЙ ЭТАП В РАЗВИТИИ
ШАНХАЙСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СОТРУДНИЧЕСТВА
Аннотация. В статье рассматриваются новые тенденции в развитии Шанхайской организации сотрудничества после ее расширения в 2018 г. Анализируются итоги китайского председательства в ШОС в 2018 г. Показано, что традиционный для ШОС приоритет — вопросы безопасности Центральной Азии — ни в коем случае не утрачивает своего значения. Но если прежде Исламская Республика Афганистан (ИРА) могла рассматриваться скорее в качестве внешнего фактора центральноазиатской безопасности, то теперь урегулирование ситуации в этой стране оказывается особо актуальным для дальнейшей работы ШОС как таковой. В случае вывода американских войск из Афганистана перед ШОС встанет задача широкого содействия дальнейшей стабилизации в ИРА и недопущения переброски террористических группировок из Афганистана на территорию стран Центральной Азии.
Расширение ШОС за счет Индии и Пакистана означает как существенный рост политико-экономического веса Организации, так и неизбежную абсорбцию ею тех межгосударственных противоречий, которые прежде имели для ШОС периферийное значение. Участие Индии в ШОС, по всей видимости, явится преградой для эволюции Организации как антизападного геополитического альянса.
Решающим фактором дальнейшего развития ШОС становится взаимодействие в треугольнике «Россия—Индия—Китай» (РИК).
В его контексте следует принять во внимание два сценария взаимодействия РФ, Индии и КНР. Первый (более реалистичный) предполагает, что наиболее конструктивными в этом треугольнике станут российско-китайские и российско-индийские отношения, тогда как отношения между Китаем и Индией будут более проблемными, идущими по пути как подъема, так и спада. В случае обострения китайско-индийских отношений роль России будет состоять в том, чтобы, несмотря на возникающие проблемы, способствовать достижению в рамках РИК работоспособных компромиссов по текущей повестке ШОС и БРИКС. При благоприятных обстоятельствах и наличии политической воли три страны смогут выработать общую позицию по значимым международным проблемам, а также своевременно реагировать на те или иные кризисные процессы в сферах экономики или безопасности. Второй сценарий предполагает постепенное качественное углубление и расширение сотрудничества в формате РИК, основанное на совпадающем видении его участников геополитических трансформаций в Большой Евразии. В этом случае можно предположить, что ШОС с течением времени действительно станет основой формирования Большого евразийского партнерства.
Ключевые слова: Шанхайская организация сотрудничества, безопасность Центральной Азии, афганское урегулирование, треугольник «Россия—Индия—Китай», геополитические трансформации в Евразии.
Автор: Ефременко Дмитрий Валерьевич, доктор политических наук, заместитель директора Института научной информации по общественным наукам РАН. E-mail: efdv2015@mail.ru
D.V. Efremenko
New stage in the development of the Shanghai Cooperation Organization
Abstract. The article discusses new trends in the development of the Shanghai Cooperation Organization after its expansion in 2018. The results of the Chinese presidency of the SCO in 2018 are also analyzed. It is shown that traditional priority for the SCO — Central Asian security issues — in no way lose their significance. But if before Afghanistan could be considered mostly as an external factor of Central Asian security, now the settlement of the situation in the country acquires topicality and direct importance for the further work of the SCO as such.
The accession of India and Pakistan in the SCO means both significant increase of the political and economic weight of the Organization, and the inevitable absorption by the Organization of India-Pakistan rivalry that previously was of only peripheral significance for the SCO. India's participation in the SCO seems to become a hindrance to the evolution of the Organization towards an anti-Western geopolitical alliance. The decisive factor for the further SCO development may be sought in the "Russia-India-China" (RIC) triangle activities. In this context, two scripts of the interaction between Russia, India and China should be considered. The first, and more realistic one assumes that Russian-Chinese and Russian-Indian relations within the triangle will have mostly positive impact on the inter-SCO situation, while Chinese-Indian relations may be much more troublesome. Under certain favorable conditions, the three countries will be able to develop a common stance on significant international issues or timely respond to crisis processes in economic or security spheres. The second script assumes a gradual qualitative deepening and expansion of cooperation within the RIC format, based on a common vision of geopolitical transformations in Greater Eurasia. In this case, it can be assumed that over time, the SCO will become the basis for the formation of the Great Eurasian Partnership.
Keywords: Shanghai Cooperation Organization, Central Asian security, Afghan settlement, Russia-India-China triangle, geopolitical transformations in Eurasia.
Author: Dmitry V. EFREMENKO, Dr.Sc. (Political Science), Deputy Director, Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences (e-mail: efdv2015@mail.ru).
В 2018 г. начался новый этап в истории Шанхайской организации сотрудничества, связанный с расширением состава ее полноправных членов за счет Индии и Пакистана. Это событие дает основания рассмотреть новую расстановку сил внутри ШОС и возможные изменения в характере задач и эффективности Организации. Но еще более значимыми стимулами для анализа проблематики ШОС являются принципиальные трансформации мирового порядка, создающие условия для частичного переопределения миссии Организации.
США при администрации Д. Трампа провозгласили Китай и Россию основными силами, бросающими вызов американскому могуществу, влиянию и интересам [National Security...]. При этом в
тексте Стратегии национальной безопасности США, подписанном Д. Трампом в декабре 2017 г., именно Китай рассматривается как держава, способная уверенно противостоять Соединенным Штатам по максимальному набору параметров. Балансируя на грани развязывания беспрецедентной по масштабам торговой войны и решившись на юридическое преследование ключевых фигур китайского бизнес-сообщества, Вашингтон подтвердил, что рассматривает Пекин в качестве принципиального оппонента. Достижение компромиссных соглашений между США и КНР по вопросам торговли и инвестиций вполне возможно, но, очевидно, оно не будет означать изменение основного вектора китайско-американских противоречий. В российском экспертном сообществе крепнет уверенность в том, что конкуренция между США и Китаем станет «стержнем» глобальной политики на несколько ближайших десятилетий.
Рассматривая Китай и Россию как угрозу и в свою очередь угрожая важнейшим интересам этих стран, США невольно способствуют дальнейшему укреплению российско-китайского стратегического партнерства. Само это партнерство по своим масштабам и задачам все в большей степени может приближаться к статусу союза, условия и устойчивость которого, однако, не регламентируются межгосударственными соглашениями.
Несомненно, что эти тенденции будут иметь серьезные последствия для Центральной Евразии. Ныне появляются основания говорить о «пекинско-московском консенсусе» [Саи] — своеобразной системе совместного влияния, направленной на обеспечение стабильности макрорегиона и предполагающей совместную защиту интересов России и Китая при функциональном распределении ролей между ними. Несомненно, что при этом будет происходить сокращение экономического, военного и политико-идеологического влияния США и Запада на этот макрорегион. В глобальном контексте это повлечет за собой общее ослабление американской гегемонии, но в то же время будет наблюдаться не просто сосуществование, но и наращивание экономического взаимодействия Центральной Евразии с Европой, другими регионами и странами, где доминирует западная политико-институциональная модель.
Строго говоря, ШОС на протяжении большей части своего существования способствовала движению именно в этом направлении. Китай и Россия имели достаточно возможностей, чтобы ШОС выступала в качестве важного инструмента «пекинско-московского консенсуса». Однако предпочтение было отдано тому, чтобы сделать ШОС более многосторонней организацией, способной учитывать расширенный спектр интересов и оказывать стабилизирующее влияние на евразийский континент в целом. Данный выбор, согласованный между Москвой и Пекином, представляется весьма дальновидным: российско-китайское стратегическое партнерство по-прежнему остается «центром притяжения» в Центральной Евразии, но ШОС способствует вовлечению других стран и регионов в более масштабные геополитические трансформации, в которых наряду с Китаем и РФ очень важную роль предстоит сыграть Индии. При этом Россия и КНР фактически согласились с тем, что ШОС не будет выступать в качестве непосредственного оппонента руководимых Соединенными Штатами альянсов.
Такое расширение функционала и географического ареала ШОС является для нее серьезным вызовом, требующим значительных организационных усилий и дипломатического мастерства. Поэтому можно считать большой удачей, что в первый год после расширения состава ШОС председательство в Организации осуществлял Китай. Пекин в это время предложил ШОС конструктивную повестку совместной работы. При этом продолжалась реализация инициативы «Один пояс, один путь» и ее сопряжение с интеграционными процессами в рамках ЕАЭС. Для мировой политики это означало уверенное продвижение по пути формирования полицентричного мирового порядка, а для мировой экономики — диверсификацию транспортных коридоров и дальнейшую реструктуризацию глобальных цепочек добавленной стоимости в пользу Китая и некоторых других стран незападного мира [Diesen, c. 1—15].
Кульминационным пунктом китайского председательства в ШОС стала встреча глав государств и правительств, проходившая 9—10 июня 2018 г. в Циндао. Очень важными для ее благоприятного исхода явились предварительные переговоры в неформальной обстановке между председателем КНР Си Цзиньпином и премьер-ми-
нистром Индии Нарендрой Моди в Ухане. В ходе этих переговоров в основном удалось преодолеть напряженность, связанную с инцидентами на плато Доклам и в районе озера Пангонг-Цо летом 2017 г., а также с политическим кризисом на Мальдивских островах, и переключиться на конструктивное расширение политической и экономической повестки и в двусторонних отношениях, и в форматах ШОС и БРИКС. Если учесть, что после переговоров в Ухане Н. Моди также имел встречу с президентом России В. Путиным в Сочи, то становится понятным, что трехстороннее взаимодействие в формате РИК следует рассматривать в качестве основы для дальнейшего развития Шанхайской организации сотрудничества.
На саммите в Циндао лидеры стран ШОС убедительно продемонстрировали готовность к поступательному развитию сотрудничества, а в итоговой Декларации сформулировали согласованные подходы по ряду ключевых проблем глобальной экономики и мировой политики. В числе факторов глобальной нестабильности и неопределенности Декларация называет односторонние протекционистские меры и другие вызовы в международной торговле, обострение конфликтов в ряде регионов, резкий рост угроз терроризма, незаконного оборота наркотиков и организованной преступности, эпидемий инфекционных заболеваний и климатические изменения [Qingdao Declaration ...]. Признавая переходный и турбулентный характер современных международных отношений, лидеры стран ШОС подтвердили готовность внести значительный вклад в объединение усилий мирового сообщества для противодействия этим глобальным вызовам. Принципиальное значение имеет поддержка всеми странами расширенной ШОС позитивной программы строительства международных отношений нового типа, воплощающих взаимное уважение, справедливость, равенство, взаимовыгодное сотрудничество, — программы, концептуальной основой которой являются идеи создания «сообщества единой судьбы человечества».
Циндаоская декларация уделяет значительное внимание проблемам Центральной Азии. Очевидно в этом проявилось стремление снять возможные опасения того, что расширение ШОС приведет к ухудшению стратегической роли Центральной Азии и даже к ее пе-риферизации [Luzyanin S., Zhao Huasheng et al.]. В частности, в Дек-
ларации выражена поддержка усилиям «стран Центрально-Азиатского региона по активизации сотрудничества в политической, экономической, культурно-гуманитарной и других сферах» [Qingdao Declaration...], причем отдельная позитивная характеристика дана первой консультативной встрече глав государств Центральной Азии (г. Астана, 15 марта 2018 г.). Эти новые тенденции в регионе Центральной Азии были обусловлены, в первую очередь, политическими изменениями в Узбекистане: Шавкат Мирзиёев, избранный президентом страны после смерти Ислама Каримова, в короткий срок резко активизировал внешнюю политику Узбекистана. Благодаря его усилиям удалось добиться прорыва в урегулировании значительной части пограничных проблем с Кыргызстаном, Туркменистаном, Казахстаном и Таджикистаном. Циндаоская декларация подтвердила, что важные новации в межгосударственных отношениях стран Центрально-Азиатского региона рассматриваются Пекином и Москвой как вполне совместимые с инициативой «Один пояс, один путь», интеграционными процессами в рамках ЕАЭС и возможностями кооперации внутри ШОС.
Вместе с тем Декларация саммита в Циндао показала, что различия в подходах к важным вопросам многостороннего сотрудничества в Евразии полностью устранить не удается. В Декларации была высказана поддержка идеи сопряжения китайской инициативы «Пояса и пути» и интеграционных процессов в рамках Евразийского экономического союза. Однако в перечне стран ШОС, поддержавших сопряжение «Пояса и пути» и ЕАЭС, отсутствует Индия. Тем самым Нью-Дели продолжил демонстрировать сдержанное отношение к китайской инициативе. В то же время индийская сторона воздержалась от того, чтобы вовсе заблокировать какое-либо упоминание о сопряжении.
В контексте расширения и новой геополитической роли ШОС проблематика безопасности приобретает новые измерения. Это в полной мере относится и к функционированию Региональной антитеррористической структуры ШОС (РАТС). В Циндаоской декларации задачи РАТС определены согласно предложениям китайской стороны как борьба с «тремя силами зла» — терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. В такой постановке проблем безопасности
следует видеть еще один успех китайского председательства. Согласие всех членов ШОС с необходимостью противостояния «трем силам зла» также особенно важно ввиду того, что в будущем внутри РАТС возможно усиление противоречий между Индией и Пакистаном по вопросу, какие конкретно группы следует считать террористическими и экстремистскими.
В связи с расширением ШОС проблема поддержания безопасности в Центральной Азии ни в коем случае не утрачивает своего значения. Но если прежде Афганистан мог рассматриваться, скорее, в качестве внешнего фактора центральноазиатской безопасности, то теперь урегулирование ситуации в этой стране оказывается столь же значимым для успеха дальнейшей работы ШОС. За исключением США, все внешние участники афганского урегулирования являются полноправными членами ШОС или имеют статус наблюдателя (Иран). Разумеется, различие интересов отдельных стран — членов ШОС не только может, но и наверняка будет проявляться в отношении конкретных политических и военных параметров внутриафган-ского урегулирования, роли в этом процессе движения «Талибан» (запрещенного в России), а также американского присутствия в Афганистане.
Ситуация в ИРА становится наиболее серьезным вызовом для ШОС. Развитие событий драматическим образом ускорилось в начале 2019 г., когда США в ходе прямых переговоров (без участия правительства в Кабуле) с представителями «Талибана» наметили основные параметры компромиссного решения по выводу войск США из Афганистана в обмен на гарантии талибов не укрывать на территории ИРА террористические группы и не сотрудничать с ИГ (запрещенного в России). И хотя предполагается, что для достижения в рамках этих переговоров согласия о политическом будущем Афганистана потребуется участие нынешнего кабульского правительства, фактически речь идет о готовности Вашингтона при определенных условиях смириться с доминирующей ролью «Талибана» в будущей афганской политике.
На протяжении 2018 г. Россия при поддержке стран ШОС внесла значительный вклад в поиск внутриафганского урегулирования. Несмотря на официальный запрет «Талибана» в России, российская
дипломатия исходила из реалистической оценки развития событий в ИРА, выстраивая диалог с основными группами, оказывающими влияние на военно-политическую ситуацию в этой стране. Судя по всему, перспективы продвижения межафганского диалога в Московском формате, наряду с установкой президента Трампа на прекращение или радикальное сокращение прямого американского военного участия в конфликтах на Ближнем и Среднем Востоке, побудили Вашинтон активизировать собственные дипломатические усилия. Под давлением США правительство Ашрафа Гани на протяжении 2018 г. тормозило процесс переговоров в многостороннем Московском формате, несмотря на постоянное ухудшение ситуации с безопасностью и расширение неконтролируемой Кабулом части территории Афганистана. В результате в начале 2019 г. американские дипломаты вступили в прямые переговоры с «Талибаном», а оставленному в стороне президенту Гани [U.S., Taliban...] пришлось напоминать афганцам о печальной участи своего предшественника Наджибуллы, казненного талибами в 1996 г.
Торможение межафганского диалога в Московском формате вовсе не означает, что у России, Китая, Пакистана, Индии, других стран-членов ШОС больше нет возможностей влиять на ситуацию в ИРА. Скорее можно говорить о временной паузе, когда вопрос о выводе американских войск будет согласовываться США напрямую с талибами. Но даже на этом этапе и талибы, и правительство в Кабуле будут заинтересованы в расширении диалога со странами ШОС (включая Иран, имеющий в Организации статус наблюдателя). В случае начала вывода американских войск будет усиливаться «вакуум безопасности», и те власти, которые в тот момент будут фактически контролировать большую часть территории Афганистана, неизбежно активизируют взаимодействие с ведущими странами ШОС и, вероятно, — с Организацией в целом. Перед ШОС, таким образом, встанет задача широкого содействия (исключающего прямое военное вмешательство) дальнейшей стабилизации в Афганистане и недопущения переброски террористических группировок (прежде всего, так или иначе связанных с ИГ) на территорию стран Центральной Азии.
Между тем в российском военно-дипломатическом и экспертном сообществе всерьез опасаются возможной преднамеренной дес-
табилизации в Центральной Азии как «сопутствующего» результата американской «стратегии выхода». Основная угроза в данном случае может исходить вовсе не от «Талибана», а от ряда других транснациональных экстремистских группировок, для которых Афганистан служит по большей части транзитной территорией. В зоне наибольшей уязвимости находятся Таджикистан, не входящий в ШОС и ОДКБ Туркменистан, а также Киргизия, государственные институты которой до сих пор остаются недостаточно упорядоченными. Тем не менее, наиболее реалистичный сценарий (предполагающий осложнение обстановки), может быть связан вовсе не с переносом «джихада» в Центральную Азию, а с симбиозом экстремизма и наркоторговли и попытками отдельных государств региона силовыми методами защитить себя от такого рода «комбинированной активности». Сложность ситуации может состоять в том, что активные действия, начинаясь со спецоперации национальных сил по борьбе с наркотрафиком и иными видами криминальной деятельности, затем станут перерастать в более масштабный и интенсивный конфликт, урегулировать который без привлечения коллективных силовых ресурсов будет весьма сложно. Очевидно, что на такое развитие событий необходима адекватная и своевременная реакция со стороны ОДКБ как организации региональной безопасности, а также со стороны ШОС и ее антитеррористической структуры. Насущной задачей становится усиление координации между ОДКБ и ШОС по вопросам безопасности и борьбы с силами «трех зол».
В целом следует подчеркнуть, что возможный уход США и НАТО из Афганистана будет означать фактическое признание Западом своего поражения, влекущего за собой чрезвычайно важные геостратегические последствия. В этом контексте активная роль ШОС и согласованность позиций входящих в нее стран становятся ключевыми внешними факторами стабилизации Афганистана, а вместе с ним — всей Центральной Азии.
В связи с этим имеет смысл подробнее рассмотреть новую расстановку сил внутри ШОС. Ее расширение за счет Индии и Пакистана означает как существенный рост политико-экономического веса ШОС, так и неизбежную абсорбцию Организацией тех межгосударственных противоречий, которые прежде имели для ШОС пе-
риферийное значение. Речь идет, во-первых, о глубоких противоречиях между Индией и Пакистаном, сопровождающих всю историю их существования в качестве независимых государств, во-вторых — о территориальных разногласиях между КНР и Индией, препятствующих выстраиванию глубоких доверительных отношений между ними, и, в-третьих, о том, что решающим фактором дальнейшего развития ШОС становится взаимодействие в треугольнике «Россия—Индия—Китай».
Индо-пакистанское соперничество потенциально является наиболее серьезной проблемой, способной привести к существенному снижению эффективности ШОС. Однако работа Организации в расширенном составе в 2018 г. дает повод для осторожного оптимизма. Совершенно очевидно, что в 2018 г. и Пакистан, и Индия стремились к тому, чтобы их противоречия не сказались негативно на функционировании ШОС. Разумеется, расчеты на то, что длящийся более 70 лет индо-пакистанский конфликт удастся урегулировать именно в формате Организации, являются нереалистичными. В частности, Индия весьма негативно относится к каким-либо попыткам вывести урегулирование конфликта за рамки двусторонних отношений. Однако одновременное участие в ШОС Индии и Пакистана может расширить сферы и нарастить опыт позитивного взаимодействия двух стран, создав со временем более благоприятную атмосферу для поиска урегулирования фундаментальных разногласий между ними. В известном смысле эта тенденция проявилась в ходе нового кризиса в отношениях между двумя странами, разразившегося в начале 2019 г. Хотя Индия на официальном уровне продолжает заявлять об отказе от посредничества третьих стран, фактически (по данным пакистанских источников [Уоша/]) в сравнительно быстром преодолении этого кризиса наиболее важную роль сыграла Россия при поддержке Китая.
Новая ситуация полноправного одновременного участия Индии и Пакистана в ШОС позволяет Москве более решительно идти по пути укрепления отношений с Пакистаном. Существенное сближение позиций по Афганистану и ухудшение отношений России и ИРП с США создают возможности для вывода двустороннего взаимодействия на уровень продвинутого партнерства. Политические
элиты РФ и Пакистана все глубже осознают, что стратегические интересы двух стран продолжают сближаться и не последнюю роль в этом играет фактор дружественных отношений с Китаем.
Россия заинтересована в расширении доступа на рынок Пакистана, даже несмотря на тяжелое положение, в котором сейчас находится экономика ИРП. В России растет интерес к использованию Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК) и порта Гвадар, хотя в силу географических и логистических факторов экономическая эффективность освоения российскими грузоотправителями этого маршрута пока не до конца очевидна.
Таким образом, Россия будет стремиться использовать новые возможности сотрудничества в рамках ШОС как для содействия в снижении напряженности в пакистано-индийских отношениях, так и для укрепления российско-пакистанского партнерства. Однако линия на «балансирование» между Индией и Пакистаном все же сохранится, хотя и будет использоваться более выборочно и, вероятно, в более широком геостратегическом контексте. Так, можно предположить, что, расширяя военно-техническое сотрудничество с Исламабадом, Москва будет тем самым предостерегать Нью-Дели от чрезмерного сближения с США в формате Четырехстороннего диалога (Quad). В то же время следует учитывать, что увлечение индийской элиты концептом Индо-Тихоокеанского региона и особенно перспективами сотрудничества с США, Японией и Австралией, обусловлено в решающей степени наличием целого комплекса проблем в китайско-индийских отношениях.
Трехстороннее взаимодействие России, Индии и Китая продолжает сегодня исполнять роль «несущего каркаса» БРИКС. Равным образом этот трехсторонний формат становится доминантой и в ШОС. Треугольник РИК, разумеется, никогда не представлял собой антиамериканский альянс, но, тем не менее, он способствовал тому, что ведущие страны незападного мира все более уверенно заявляли о своих правах на достойное место в мировом порядке XXI века.
Можно говорить о двух сценариях взаимодействия России, Индии и Китая и его влияния на ШОС. Первый сценарий предполагает, что наиболее позитивными параметрами в этом треугольнике бу-
дут отличаться российско-китайские и российско-индийские отношения, тогда как отношения между Китаем и Индией окажутся более проблемными, характеризующимися периодами и подъема, и спада. В этом случае роль России будет состоять в том, чтобы способствовать достижению в рамках РИК работоспособных компромиссов по текущей повестке ШОС и БРИКС. При благоприятных обстоятельствах три страны могут сформулировать общую позицию по значимым международным проблемам или своевременно реагировать на те или иные кризисные процессы в сферах экономики или безопасности.
Второй сценарий предполагает постепенное качественное углубление и расширение сотрудничества в формате РИК, основанное на общем видении геополитических трансформаций в Большой Евразии. В этом случае можно предположить, что ШОС с течением времени станет основой формирования Большого евразийского партнерства, а Россия, Индия и Китай совместно придут к пониманию своей основополагающей роли в формировании «человечества единой судьбы».
В настоящее время более реалистичным выглядит первый сценарий. Заявляя о многовекторности своей внешней политики, Индия стремится к укреплению ее позиций как крупной державы, дружественные отношения с которой хотят развивать все ведущие «игроки» мировой политики. Средствами достижения этих целей являются и диалог в формате РИК, и полноправное членство в ШОС, и участие в Quad вместе с США, Японией и Австралией. С точки зрения геополитики, концепция Большой Евразии предлагает Индии роль одной из главных опор формирующегося мегарегиона. В свою очередь концепция Индо-Тихоокеанского региона «помещает Индию в центр региональной системы безопасности» [Unjhawala], позволяя при этом избежать в этом регионе чьего-либо преобладания. Правда, будучи доведенной до своего логического завершения, концепция Ин-до-Тихоокеанского региона означает вовлечение Индии в «сдерживание» Китая под руководством США. Но если Индия сделает этот шаг и интегрируется в руководимые США военно-политические альянсы, то это будет означать, что она окажется по другую сторону геополитического фронтира и по отношению к России.
Можно предположить, что как правительство Нарендры Моди, так и другие ответственные политические силы Индии, продолжая развитие отношений в рамках Quad и приближаясь затем к определенной черте риска (ее можно назвать и красной линией), вновь будут акцентировать постулат о стратегической автономии и много-векторности своей внешней политики. Ряд индийских экспертов рекомендуют сохранять участие Индии в различных многосторонних форматах сотрудничества, поскольку такое участие, во-первых, подтверждает рост ее авторитета на мировой арене и, во-вторых, отражает потребность в демонстрации своего повсеместного присутствия в качестве серьезного глобального игрока [Unnikrishnan, Purushothaman].
Вместе с тем участие Индии в ШОС скорее всего станет преградой для эволюции Организации в направлении антизападного геополитического альянса. Очевидно, что совместное противостояние гегемонистскому курсу США — это, в первую очередь, ключевое направление стратегического партнерства России и Китая, а также группы поддерживающих их стран, состав которых не полностью совпадает с нынешним составом ШОС.
Что касается российско-индийской стороны треугольника РИК, то здесь есть свои особенности. В отличие от всестороннего и постоянного совершенствующегося партнерства России и Китая, отношения Москвы с Нью-Дели в основном продолжают базироваться на инерции прежних советско-индийских отношений, военно-техническом сотрудничестве и далекой от системной полноты торгово-экономической кооперации.
Отсутствие серьезного конфликта интересов и давние традиции дружбы являются важными, но недостаточными основаниями для дальнейшего развития российско-индийских отношений. В России еще не до конца осознали, что в отличие от советской эпохи, Индия больше не будет играть роль младшего партнера, что по своему экономическому весу эта страна вошла в число мировых лидеров и что амбиции ее политической и экономической элиты являются очень серьезными. Здесь, очевидно, потребуется коррекция подходов с российской стороны. Не менее значимой является задача обновления модели торгово-экономического сотрудничества между Моск-
вой и Нью-Дели. Здесь обе стороны должны приложить значительные усилия к достижению существенного прогресса, включая снятие существующих бюрократических барьеров и улучшение условий инвестирования. Недостаточная (особенно по сравнению с Китаем) экспортная ориентированность индийской экономики в известном смысле облегчает задачу формирования зоны свободной торговли между Индией, Россией и другими странами ЕАЭС. Большое значение для перспектив российско-индийской торговли и экономического сотрудничества будет иметь открытие мультимодального транспортного коридора Север—Юг, включающего также Иран и Азербайджан. Данный транспортный коридор является меридиональным и с точки зрения России он служит важным дополнением, а не противовесом широтным транспортным коридорам, формируемым в рамках инициативы «Один пояс, один путь».
В целом можно говорить о том, что дружественным российско-индийским отношениям еще предстоит пройти через этап модернизации. По всей видимости, Индия и Россия и далее будут развивать сотрудничество таким образом, чтобы укреплять свое положение в качестве мощных и влиятельных «игроков» в трансформирующейся системе международных отношений. При этом Москва будет прилагать усилия, чтобы взаимодействие в формате РИК было как можно более содержательным и конструктивным, способным находить решения для все более масштабных проблем в интересах России, Индии и Китая, а также государств, с которыми эти три страны сотрудничают в рамках ШОС и БРИКС.
Библиографический список
Cau E. The geopolitics of Beijing-Moscow consensus // The Diplomat. 04.01.2018. URL: https://thediplomat.com/2018/01/the-geopolitics-of-the-beijing-moscow-conse nsus (accessed: 12.05.2019).
Diesen G. China's geoeconomics and "the new cold war" // Valdai papers. 2018. No. 96. P. 1—15.
Joshi M. Why India should be wary of the Quad // The Wire. 13.11.2017. URL: https:// thewire.in/diplomacy/india-us-japan-australia-quadrilateral-alliance (accessed: 12.05.2019).
Luzyanin S., Zhao Huasheng et al. Russian—Chinese dialogue: the 2018 model. Report No. 39/2018. Moscow: NPMP RIAC, 2018. 152 p.
National security strategy of the United States of America. December 2017. URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2017/12/NSS-Final-12-18-2017-09 05.pdf (accessed: 12.05.2019).
Qingdao declaration of the Council of Heads of State of Shanghai Cooperation Organisation. 10.06.2018. URL: http://eng.sectsco.org/load/443667 (accessed: 12.05.2019).
Unjhawala Y.T. Quad needs both economic & military plan for Indo-Pacific // Economic Times. 23.02. 2018. URL: https://economictimes.indiatimes.com/news/defe nce/quad-needs-both-economic-military.plan-for-indo-pacific/articleshow/63049 831. cms (accessed: 12.05.2019).
Unnikrishnan N., Purushothaman U.Indian approaches to multilateral cooperation and institutions in Eurasia // Russia in Global Affairs. 09.01.2019. URL: https://eng.glo balaffairs.ru/valday/Indian-Approaches-to-Multilateral-Cooperation-and-Institutions-in-Eurasia-19932 (accessed: 12.05.2019).
U.S., Taliban move closer to deal on American troop exit // The Washington Post. 28.01.2019. URL: https://www.washingtonpost.com/world/asia_pacific/afghan-presid ent-calls-for-direct-talks-with-taliban-us-tentatively- agrees-on-framework-that-could -lead-to-troop-withdrawal/2019/01/28/23ecbaba-22f9-11e9-81fd-b7b05d5bed90_story .html?utm_term=.d65100dd3cf2 (accessed: 12.05.2019).)
Yousaf K. Russia's 'unnoticed' efforts helped defuse Indo-Pak tensions // The Express Tribune. 24.03.2019. URL: https://tribune.com.pk/story/1936404/1-russias-un noticed-efforts-helped-defuse-pak-india-tensions/ (accessed: 12.05.2019).
References
Cau, E. (2018). The geopolitics of Beijing-Moscow consensus, The Diplomat. January 04. URL: https://thediplomat.com/2018/01/the-geopolitics-of-the-beijing-mo scow-consensus (accessed: 12 May, 2019)
Diesen, G. (2018). China's geoeconomics and "the new cold war", Valdai papers. No. 96: 1—15.
Joshi, M.(2017). Why India should be wary of the Quad, The Wire. November 13. URL: https://thewire.in/diplomacy/india-us-japan-australia-quadrilateral-alliance (accessed: 12 May, 2019).
Luzyanin, S.; Zhao Huasheng et al. (2018). Russian—Chinese dialogue: the 2018 model. Report No. 39/2018. Moscow: NPMP RIAC. 152 p.
National security strategy of the United States of America. December 2017. URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2017/12/NSS-Final-12-18-2017-09 05.pdf (accessed: 12 May, 2019).
Qingdao declaration of the Council of Heads of State of Shanghai Cooperation Organisation (2018). URL: http://eng.sectsco.org/load/443667/ (accessed: 12 May, 2019).
Unjhawala, Y.T. (2018). Quad needs both economic & military plan for Indo-Pacific, Economic Times, February 23. URL: https://economictimes.indiatimes.com/ news/defence/quad-needs-both-economic-military.plan-for-indo-pacific/articleshow/ 63049831.cms (accessed: 12 May, 2019).
Unnikrishnan, N.; Purushothaman, U. (2019). Indian approaches to multilateral cooperation and institutions in Eurasia, Russia in Global Affairs. No. 09.01. URL: https://eng.globalaffairs.ru/valday/Indian-Approaches-to-Multilateral-Cooperation-a nd-Institutions-in-Eurasia-19932 (accessed: 12 May, 2019).
U.S., Taliban move closer to deal on American troop exit (2019), The Washington Post, January 28. URL: https://www.washingtonpost.com/world/asia_pacific/afghan-p resident-calls-for-direct-talks-with-taliban-us-tentatively-agrees-on-framework-that-c ould-lead-to-troop-withdrawal/2019/01/28/23ecbaba-22f9-11e9-81fd-b7b05d5bed90_ story.html?utm_term=.d65100dd3cf2 (accessed: 12 May, 2019).
Yousaf, K. (2019). Russia's 'unnoticed' efforts helped defuse Indo-Pak tensions, The Express Tribune. March 24. URL: https://tribune.com.pk/story/1936404/1-russ ias-unnoticed-efforts-helped-defuse-pak-india-tensions/ (accessed: 12 May, 2019).
