CC BY
16[pict][pict][pict][pict]
Е.М.Черных, И.Г.Широбоков
УДК 903.5:325.1 (470.51) Д а т а п о с т у п л е н и я с т а т ь и : 1 9 .0 8 .2 0 2 2
ББК 63.48(2)/63.442.7(235.55) Дата принятия статьи: 11.10.2022
НОВЫЕ МОГИЛЬНИКИ МАЗУНИНСКОГО ТИПА В УДМУРТСКОМ ПРИКАМЬЕ:
К ВОПРОСУ О ВНУТРЕННИХ МИГРАЦИЯХ
Елизавета Михайловна Черных
Удмуртский государственный университет, Ижевск, Россия
E-mail: emch59@mail.ru
Иван Григорьевич Широбоков
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), Санкт-Петербург, Россия
Аннотация. События второй четверти Iтыс. н.э. в Среднем и Нижнем Прикамье характеризуются
определенными изменениями в расселении носителей чегандинской археологической культуры. Появ-
ляются новые типы укрепленных поселений и новые черты в погребальной обрядности. Какие явления
лежат в основе культурных изменений? Смена культурно-хозяйственного типа, неблагоприятные при-
родно-климатические условия, или внешние импульсы, повлекшие за собой подвижки групп местного
населения внутри региона? В этой картине расселения позднепьяноборского населения авторы видят
признаки «выборочной» колонизации, основным вектором движения которой были северные терри-
тории, прежде почти неосвоенные, в лесном междуречье Камы и Вятки. В публикации представлены
новые материалы по археологии Удмуртии, опирающиеся на комплексные исследования двух могиль-
ников – Боярского и Дубровского, оставленных населением пьяноборской КИО на мазунинском этапе
III–Vвв. н.э. Синтез данных двух наук – археологии и антропологии – позволяет выделить несколько
причин выборочных миграций позднепьяноборского населения в границах прикамского региона, а так-
же направлений внутренних миграционных потоков. Краниологические характеристики обоих могиль-
ников не являются идентичными, но тяготеют к различным группам пьяноборского и кара-абызского
населения. Если выборка из Боярского могильника отличается неоднородным составом, то дубровская
серия выглядит более гомогенной, но обнаруживает сходство с отдельными группами населения ле-
состепной и степной зон Приуралья. Белые пятна на антропологической карте Среднего Прикамья не
позволяют детально реконструировать миграции чегандинцев. Однако отмечается, что как боярская, так
и дубровская краниологические серии входят в «западный кластер» мазунинцев, характеризующийся
высоким сходством с чегандинским населением.
Ключевые слова: Прикамье, пьяноборская культурно-историческая общность, мазунинская культу-
ра/этап, миграции
Цитирование. ЧерныхЕ.М., ШиробоковИ.Г., 2022 Новые могильники мазунинского типа в Удмурт-
ском Прикамье: к вопросу о внутренних миграциях // Уфимский археологический вестник. Т. 22, № 2.
С. 258–268. DOI: https://doi.org/10.31833/uav/2022.22.2.007
UDC 903.5:325.1 (470.51) Submitted: 19.08.2022
LBC 63.48(2)/63.442.7(235.55) Accepted: 11.10.2022
NEWLY DISCOVERED NECROPOLISES OF THE MAZUNINO TYPE IN THE UDMURT KAMA REGION:
TO THE PROBLEM OF INTERNAL MIGRATIONS
Elizaveta M. Chernych
Udmurt State University, Izhevsk, Russia
E-mail: emch59@mail.ru
Ivan G. Shirobokov
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera) of the Russian Academy of Sciences
Saint-Petersburg, Russia
Abstract. From the ancient times and until the 2–3 centuries AC the leading part in the ethnocultural his-
tory of the Middle Kama region was played by local populations of the Pyany Bor culture. In the 3 centuryrd
AC their role started changing due to active interactions between the peoples of the forest-steppe Cis-Urals and
the Late Sarmatians from the Southern Ural steppes. Some cultural shifts in the region, which also happened
in the 3 – 5 centuries AC, can be considered as a result of Western (Goths and Slavic) infusions. During thisrd th
period members of the Pyany Bor cultural community began to disseminate expanding their settlement area.
Discoveries of their sites along small tributaries of the Kama river indicate the main directions of migrations: to
the north, north-east and north-west. While slowly abandoning territories near the Ik and Syun rivers, peoples
were activity exploring the right bank of the lower Belaya river and the areas in the middle reaches of the
Bystry Tanyp river. Migrations of the late Pyany Bor culture bearers show the patterns of “selective” coloniza-
tion. Archaeological and anthropological data obtained during the excavations of the two newly discovered
necropolises of the Mazunino type – Boyarsky and Dubrovsky – are of particular interest in the context of
258
[pict][pict][pict][pict][pict]
UFA ARCHAEOLOGICAL HERALD Volume 22. no. 2. 2022
studying the internal migrations of the Cheganda culture. These two necropolises are not identical from the
point of craniology; however both of them contain skulls with the features typical for the representatives of
the Kara-Abyz and Pyany Bor cultures. While the samples from Boyarsky necropolis are heterogeneous, bone
remains from the cemetery of Dubrovsky are more unifed and refect characteristics of some specifc forest and
forest-steppe Cis-Urals populations. Blank sports on the anthropological map of the Middle Kama region don’t
allow to reconstruct the exact migration paths of the Cheganda peoples. However, it could be noted that cranio-
logical samples from both Boyarsky and Dubrovsky necropolises refer to the “western cluster” of the Mazunino
culture and have much in common with the Cheganda culture. Some features of the Cheganda culture bearers
are also of an evident similarity with those of the Azelin culture. Though female samples of the Mazunino and
Azelin type have in fact no diferences, male samples difer signifcantly. Probably, male populations of both
cultures were infuenced by foreign groups with distinctive anthropological characteristics. As for the anthro-
pological similarities between the Mazunino and the Kara-Abyz peoples, they are rather the consequence of
a common substrate, than the direct participation of Kara-Abyz descendants in the formation of Mazunino
culture. This can be proved by the fact that samples from late Kara-Abyz groups don’t converge with samples
from Mazunino groups, in contrast to ones from the early Kara-Abyz groups.
Keywords: Kama region, Pyany Bor cultural-historical community, Mazunino culture/stage, migrations
Citation. ChernykhE.M., ShirobokovI.G., 2022. Newly discovered necropolises of the Mazunino culture in the
Udmurt Kama region: to the problem of internal migrations. Ufmskij arkheologicheskiy vestnik [Ufa Archaeological
Herald]. Vol.22, no.2, pp.258–268. (In Russ.). DOI: https://doi.org/10.31833/uav/2022.22.2.007
Финал существования пьяноборской культуры пьяноборское население тесно контактировало
в Прикамье до недавнего времени обозначался ру- с сарматским населением Южного Приуралья.
бежом II–III вв. н.э., но не позднее середины III в. Проявления этих контактов Д.Г. Бугров отметил
[Агеев, 1992. С. 79; Останина, 1997. С. 176]. Счи- в керамике Тойгузинского II городища и
талось, что местное население, испытавшее силь- материалах Ново-Сасыкульского могильника
нейшее внешнее воздействие, в начале III в. пере- [Бугров, 2006. С. 12]. Сарматы рассматриваются
селяется на запад (на Вятку, Нижнюю Каму и еще как проводники в Прикамье ранних фибул юго-
дальше на Волгу); в генезисе мазунинской культу- западного происхождения [Ставицкий, 2015.
ры III–V вв. решающая роль отводилась пришлым С. 111–116; Голдина, 2019. С. 182–183]. В то же
западносибирским племенам [Генинг, 1967. С. 53– время, у пьяноборцев из Ново-Сасыкульского и
54]. Позднее В.Ф. Генингом базой для формирова- Тарасовского могильников замечены признаки
ния мазунинской культуры стала рассматриваться умеренно неблагоприятной демографической
экспансия кара-абызских племен и их смешение с стрессовой ситуации, связанной с воздействием
чегандинскими [Генинг, 1972. С. 241]. В носителях «определенного генерализованного стресса»
кара-абызской культуры видели основной компо- [Куфтерин, Воробьева, 2019. С. 174–175].
нент мазунино Б.Б. Агеев и А.Х. Пшеничнюк [Аге- В III в. контакты населения лесных и
ев, 1992. С. 108; Пшеничнюк, 1987. С. 73]. В то же лесостепных районов Приуралья с носителями
время, Т.И. Останина и Р.Д. Голдина полагают, что позднесарматской культуры южноуральских
никакой смены населения в Среднем Прикамье степей активизируются [Овсянников, 2009.
не происходило. Речь должна идти о качествен- С. 146–147; Малашев, 2014. С. 130]. Активность
ных изменениях в среде местного пьяноборского южноуральских кочевников находит проявление в
и кара-абызского населения при переходе к новой материальной культуре кара-абызского населения
культуре, происходивших под влиянием природ- III–IV вв., как в погребальных, так и поселенческих
но-климатических, демографических и технологи- комплексах [Овсянников и др., 2007. С. 83].
ческих условий [Останина, 1997. С. 174]. Р.Д. Гол- Исследователями допускается даже физическое
дина последовательно отстаивает точку зрения присутствие сармат (или потомков близких к ним
об этнокультурном единстве пьяноборских групп групп кочевого населения) в Нижнем Прикамье
в составе пьяноборской КИО на протяжении II в. (Гулюковский могильник) и на Нижней Белой
до н.э. – V в. н.э. [Голдина, 2020. С. 305; Голдина, (курганно-грунтовый Старо-Муштинский
Лещинская, 2018. С. 18–19]. А.А. Красноперов, на- могильник) [Бугров, Асылгараева, 2020. С. 146;
против, пишет, ссылаясь на картографию находок Сунгатов, Гарустович, Юсупов, 2004. С. 63–73].
собственно пьяноборских вещей, что пьяноборцы Пристальное внимание к палеоантропологическим
в финале существования общности (II–III в.) «бро- материалам позволяет говорить о наличии
сились врассыпную» [Красноперов, 2018а. С. 59]. признаков искусственной деформации черепов
До II–III вв. н.э. генерализирующую роль в азелинских погребениях РождественскогоV и
в этнокультурной истории Среднего Прикамья Нармонского могильников, а также в мужских
играло поступательное развитие автохтонного погребениях Тарасовского могильника, которые,
пьяноборского населения. В начале новой эры по мнению авторов публикации, можно
259
[pict][pict][pict][pict]
E.M.Chernykh, I.G.Shirobokov
Рис. 1. Карта-схема могильников мазунинского типа в Прикамье. Кружками отмечены могильники, краниологические мате-
риалы из которых опубликованы. Черным цветом отмечены наиболее близкие связи (по результатам расчета D с поправкой на2
численность) между мужскими группами, серым – между женскими. Тонкими линиями обозначены самые близкие связи для
тех могильников, которые в принципе не обнаруживают заметного сходства со сравниваемыми выборками (возможно, из-за
незначительного размера выборок)
Fig. 1. Map-scheme of Mazunino type necropolises in the Kama region. The circles point to the necropolises described in the article.
The closest similarities (according to the results of adjusted Mahalanobis distances (D )) between male groups are marked in black, and2
between female groups are marked in gray. Thin lines indicate the closest similarities for the necropolises, which do not reveal notice-
able similarities with the compared samples (possibly due to small number of the samples)
рассматривать как индикаторы тесных контактов ника [Голдина, Бернц, 2016. С. 32–33]. Для собы-
кочевого и местного оседлого населения [Хохлов, тий IV в. н.э. она выделяет две волны юго-запад-
Газимзянов, Сташенков, 2022. С. 210–214]. ного происхождения – предгуннскую (третья чет-
Некоторые региональные этнокультурные ин- верть IV в., «держава Германариха») и гуннскую
новации III–V вв. рассматриваются Р.Д. Голдиной (конец IV в.) [Голдина Е.В., Голдина Р.Д., 2010.
в контексте западных (гото-славянских) импуль- С. 181–182].
сов [Голдина, 2006. С. 284; Голдина, Бернц, 2010. Доказательство наличия миграций и их при-
С. 149–150]. Появление пришлого населения в чин в древние эпохи представляет одну из слож-
III в. н.э. отмечается ею не только в азелинско-су- ных проблем археологической науки. И все же,
воровских комплексах на Вятке и Нижней Каме, полагаясь на современные данные археологии и
но и в мужских погребениях Тарасовского могиль- антропологии (а, в скором времени, можно наде-
260
[pict][pict][pict][pict]
УФИМСКИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК Том 22. № 2. 2022
Рис. 2. Топографические планы мазунинских могильников. 1 – Боярский «Арай»; 2 – Дубровский
Fig. 2. Topographic plans of Mazunino type necropolises. 1 – Boyarsky “Aray”; 2 – Dubrovsky
яться, и данные палеогенетики), можно говорить жья р. Белой и среднее течение Быстрого Таныпа,
об археологической и антропологической специ- Буй. В то же время опустели бассейны рек Ик и
фике мазунинского населения. Сюнь [Голдина, 2020. С. 318].
В III–V вв. границы пьяноборского ареала су- Наверное, правильным будет видеть за этой
щественно изменились. Граница расселения не- новой картиной расселения позднепьяноборского
сколько сместилась на север-северо-восток – ле- населения признаки «выборочной» колонизации.
вобережье р. Белая запустело (рис. 1). Результаты Маркерами путей отхода во внутренние районы
раскопанных большими площадями укрепленных Камско-Вятского междуречья косвенным обра-
поселений Удмуртского Прикамья (Зуевоключев- зом могут служить, кроме изменений в географии
ское I, Ныргындинские, Чегандинское I, Момы- могильников и городищ, пьяноборские клады II–
левское) позволяют считать, что эти городища на III вв., известные в правобережье Камы [Генинг,
мазунинском этапе прекращают функционировать 1970. С. 195].
как долговременные постоянные центры жизни. Причинами локальных миграций поздних
Вновь основанные городища (Кладовая Веретья, пьяноборцев, помимо внешних угроз, называются
Чупиха, Межновское II, Галановское I, Перевоз- факторы демографического порядка. Обращается
нинское, Колюшевское и др.), как правило, не- внимание на относительно быстрые темпы
большие, с бедным культурным слоем. Однако, их роста населения кара-абызской АК (пример
фортификации визуально оцениваются как более – Охлебининский могильник с его 1500
сложные. Строительство новых городищ вдоль потенциальных захоронений). Среди причин
мелких, укрытых в лесной чащобе, притоков подвижек населения нельзя исключать и
Камы, как правых (Иж, Сива, Шаркан, Докшинка), факторы природно-климатического порядка.
так и левых (Буй, Сайгатка), служит наглядным Так, В.Н. Мингалевым предложено по-новому
основанием для выводов о направленной мигра- взглянуть на взаимосвязь между фактами
ции позднепьяноборских групп на север, северо- похолодания и повышенной увлажненности и
восток и северо-запад. На правобережье осваива- появлением сложных систем фортификаций
ются территории водораздела Камы и Ижа (Чепа- на городищах IV–V вв. в Пермском Приуралье,
нихинский могильник, Колюшевское городище, строившихся, как и мазунинские, на камских
Воткинское городище, могильники и городища на притоках второго-третьего порядка [Мингалев,
территории города Ижевск, Чужьяловский, Пок- Перескоков, 2021. С. 161–164].
ровский, Нивский могильник), Заборьинский и В аспекте внутренних миграций чегандинцев
Дубровский комплексы памятников в правобере- на последнем этапе бытования этой культурной
жье р. Кырыкмас, сайгатская группа на левобере- общности далеко не исчерпан потенциал в целом
жье р. Кама, в районе современного г. Чайковский. неплохо изученных мазунинских могильников
Более плотно были освоены низовья правобере- Среднего Прикамья. Ценными представляются
261
[pict][pict][pict][pict]
Е.М.Черных, И.Г.Широбоков
Рис. 3. Общий вид комплекса памятников у н.п. Дубровский в Удмуртии (фото Е.М. Черных)
Fig.3. General view of the group of archaeological sites near Dubrovsky village in the Udmurt Republic (photo by E.M.Chernykh)
данные, полученные в ходе раскопок новых мо- фибулы (15 экз.) и сюльгамы (17 экз.). Погребе-
гильников – Боярского и Дубровского, располо- ний с типично чегандинскими предметами, явно
женных непосредственно вблизи камской маги- «переживающими свой век» (ажурные накладки,
страли (первый) и на ее притоке третьего порядка застежка с неподвижным крючком, полукруглые
(второй). Оба могильника принадлежат к рядовым пронизки, крупные прямоугольные обувные на-
некрополям мазунинского типа. Но их различные кладки), но прекрасно манифестирующих связи с
географические позиции, при определенной диа- предшественниками, в Боярке 7 (№№ 42, 74, 132,
хронии, могут служить объяснением тех различий, 141, 145а, 147, 168 [Черных, Хайруллина, 2018.
которые наблюдаются в погребальном обряде и Рис. 8]). Шесть из них принадлежали женщинам.
инвентаре обоих некрополей, а также пониманию Весь облик обрядовых действий на могильнике
характера и направления подвижности позднепья- и материальных следов оставившего его социума
ноборского населения. соответствует картине локальной драмы местного
На Боярском могильнике (рис. 2,1) изучено прикамского населения, находившегося под яв-
183 погребения III–V вв. [Черных, Хайруллина, ным воздействием внешних сил.
2018]. Его специфические черты проявляются, Антропологическая характеристика боярцев
прежде всего, в погребальном обряде: относи- свидетельствует об их внутригрупповой неодно-
тельно высокая доля детских захоронений (около родности. В антропологическом составе условно
25 %), значительное количество погребений с на- выделяются два краниологических комплекса:
рушенными костяками (41 случай, то есть каждое морфологическая характеристика первого обна-
четвертое). Могильник имеет самый высокий руживает сходство боярцев с пьяноборским и ка-
показатель среди мазунинских могильников по ра-абызским населением (при этом женщины в
количеству безынвентарных погребений – более большей степени сближаются с пьяноборскими,
42 % от общего числа захоронений. До сих пор по а мужчины – с кара-абызскими группами); исто-
этому показателю выделялся Быргындинский мо- ки второго в выборках из непосредственно пред-
гильник – 36,6 % [Останина, 1997. С. 31. Рис. 2]. шествующих мазунинцам прикамских памятни-
Ассортимент самых популярных категорий инвен- ков неизвестны, но отмечается сходство с серией
таря в Боярке довольно скуп: поясная гарнитура, из ананьинского нижнекамского ИзмерскогоVII
ножи, редко – бусы. Оружие (наконечники копий, могильника, характеризующейся выраженными
стрелы) обнаружено в 27 погребениях (41,5 % от европеоидными чертами [Широбоков, Черных,
числа с установленным мужским полом) [Чер- 2016. С. 29–32].
ных, Хайруллина, 2020]. Культурную принад- На Дубровском могильнике (рис. 2,2) изучены
лежность погребенных подчеркивают височные 204 погребения IV–IV/V вв. Могильник, вместе с
подвески мазунинского типа и головные ленты с небольшим городищем (площадь около 4300 м )2
металлическими украшениями, накосники, пле- и селищем (площадь около 15000 м ), составляют2
теные из железных колечек. Приметное место в обособленную, но очень компактную территори-
женских комплектах занимали гривны (14 экз.), альную группу мазунинских памятников в глу-
262
[pict][pict][pict][pict]
UFA ARCHAEOLOGICAL HERALD Volume 22. no. 2. 2022
Для понимания места исхода дубровской
группы, возможно, имеет значение наблюдение,
сделанное при сопоставлении ряда оригинальных
предметов из его коллекции. Это, прежде всего
выразительная серия фибул, выполненных из ка-
чественного сплава на основе меди (рис. 4, 4, 5).
Т.М. Сабирова выделила эту группу фибул в осо-
бый тип – трехщитковых/трехосновных [Сабиро-
ва, 2019. С. 23]. Близкие им по форме застежки
известны только в Тураевском могильнике (рис. 4,
1, 2) [Голдина, Бернц, 2010. Табл. 209, 2, 3], но они
там исключительно железные. Т.М. Сабирова от-
метила также сходство формы фибул с оригиналь-
ной группой поясных накладок из п. 1717 Тарасов-
ского могильника и высказала предположение об
их промежуточной позиции между бабочковидны-
ми и фибулами сайгатского типа в их особом вари-
анте, известном по находкам в Усть-Сарапульском
могильнике (рис. 4,3). Заметим, пока попутно, что
обе дубровских фибулы происходят из женских
погребений, где они были помещены в дарствен-
Рис. 4. Фибулы из мазунинских могильников. 1 ные наборы (жертвенные комплексы) вместе с би-
– Тураевский, погр. 38; 2 – Тураевский, погр. 202; металлическими височными подвесками мазунин-
3 – Усть-Сарапульский, погр. 26, 69; 4 – Дубровский, погр. 63;
5 – Дубровский, погр. 40; 6 – Дубровский, застежка (подвеска) ского типа. Примечательно, что из той же части
из погр. 67 (рисунки Н.Ф. Шишкиной) могильника происходит бронзовая застежка, пе-
Fig. 4. Fibulae from the Mazunino type necropolis- ределанная из привозной подвески круга восточ-
es. 1 – Turaevsky, burial 38; 2 – Turaevsky, burial 202; 3 ноевропейских эмалей довольно позднего облика
– Ust-Sarapulsky, burial 26, 69; 4 – Dubrovsky, burial 63;
5 – Dubrovsky, burial 40; 6 – Dubrovsky, clasp (pendant) from the (рис. 4,6). До попадания в могилу с инвентарем
burial 67 (drawings by N.F. Shishkina) IV в., подвеска явно на длительное время задержа-
лась в местной аборигенной среде, поменяв свое
бине Ижско-Камского междуречья, занимавшую
назначение – с тыльной стороны к ней была при-
оба берега небольшой речки Шехостанки, правого
паяна железная игла. Происхождение предметов
притока р. Кырыкмас (рис. 3). Основная масса по-
с выемчатыми эмалями в камских могильниках
гребений на памятнике – индивидуальные. Пока-
исследователи объясняют балто-гото-славянскими
зательными в контексте происхождения группы,
контактами III–IV вв. [Голдина Е.В., Голдина Р.Д.,
оставившей могильник, являются некоторые спе-
2010. С. 182] или посредническими связями с за-
цифические черты погребального обряда «дубров-
падно-волжским населением [Бугров, 1994. С. 37].
цев»: обмазывание стенок и дна ямы охрой (пп. 3,
В любом случае, в Дубровском могильнике данная
131, 198), присутствие в ряде могил меловой под-
вещь могла появиться только вместе с группой,
сыпки захороненных (пп. 51, 128, 132), каменные
продвинувшейся сюда, как представляется исходя
наброски в засыпке могил (погр. 128). В то же вре-
из сравнительного изучения вещевых комплек-
мя, имели место отдельные случаи ритуального
сов, с берегов Камы. Наиболее перспективной для
разрушения костяков (пп. 25, 51, 72 и 137); сим-
локализации исхода нам видится западная пери-
птоматично, что это были исключительно захоро-
ферия мазунинского ареала, прежде всего район
нения мужчин.
Тураево, где в IV в. завязался сложный узел кон-
На долю погребений с инвентарем в Дубров-
фронтации местного мазунинского населения и
ском могильнике приходится более 75 % захороне-
пришлого тураевского. А.А. Красноперовым была
ний. Культурными индикаторами служат мужские
предпринята интересная попытка обозначить
пояса с бронзовыми и железными накладками,
проблему появления в мазунинских комплексах
пряжками и наконечниками, женские украшения
предметов западного (азелинского) происхожде-
(головные уборы, фибулы). Захоронений с ранне-
ния [Красноперов, 2018б. С. 130–177], требующая
чегандинскими украшениями (характерная прямо-
продолжения. Выявленные нами связи, думается,
угольная накладка с зубчатым орнаментом) всего
носят неслучайный характер и требуют специаль-
одно – это детское п. 201, занимавшее восточный
ного рассмотрения.
край погребального поля. Вооружение дубровских
Представление об антропологическом обли-
мужчин (18 погребений, или около 27 % от опреде-
ке дубровцев удалось составить по измерениям
ленных с мужским полом) отличается существен-
небольшой серии черепов из погребений, лока-
но более заметным, нежели в Боярском могильни-
лизованных в юго-восточной части могильника.
ке, видовым разнообразием: кроме стрел, это дро-
Характеристика полученной выборки отличается
тики, мечи, «косы-горбуши». Имеются и предметы
пониженной изменчивостью ряда показателей и,
конского снаряжения (удила).
263
[pict][pict][pict]
E.M.Chernykh, I.G.Shirobokov
вероятно, не является репрезентативной по отно- ского, Сайгатского, Старо-Муштинского, Тара-
шению ко всей популяции, оставившей могиль- совского и Чепанихинского, позволили провести
ник. сравнительный анализ краниологических серий,
Сравнительный анализ метрических призна- характеризующих мазунинское, азелинское, че-
ков черепов дубровцев показал их близость к не- гандинское и кара-абызское население [Акимова,
которым мазунинским (Ижевский, Боярский, Пок- 1968; Алексеев, 1969; Ефимова, 1981; Куфтерин,
ровский) сериям, а также сериям из чегандинских 2020; Нечвалода, 2012; 2018; Рыкушина, Тихонов,
и кара-абызских могильников. Кроме того, как по 2000; Сунгатов, Гарустович, Юсупов, 2004; Фатта-
остеометрическим, так и по краниометрическим хов, 1978; 1980; 1981]. Такой анализ был проведен
признакам прослеживается сходство дубровцев с путем расчета квадратов расстояний Махаланоби-
отдельными группами населения лесостепной и са (D ) с поправкой на численность серий [Right-2
степной зон Приуралья и, возможно, отчасти Ниж- mire, 1969].
него Поволжья [Широбоков, Черных, Нечвалода, Картина наиболее близких связей (D ≤2.5)2
2018. С. 504–508]. между выборками представлена на рисунке 1. Вы-
Могут ли быть использованы антропологиче- борки образуют два самостоятельных кластера,
ские материалы из раскопок Боярского и Дубров- которые условно могут быть обозначены как «за-
ского могильников в качестве независимого источ- падный» и «восточный». Сопоставление обобщен-
ника для реконструкции миграционных процессов ных характеристик кластеров показывает, что «за-
в регионе? И да, и нет. К сожалению, приходится падный» кластер заметно ближе к чегандинским
признать, что краниологические данные для по- сериям, чем «восточный» (D =1.45 и 5.16 соответ-2
ставленной задачи явно недостаточны. Основных ственно). Выборки как Боярского, так и Дубров-
причин для скепсиса две. Первая состоит в том, ского могильников ожидаемо вошли в «западный»
что антропологические характеристики большин- кластер. Характеристика «восточного» кластера
ства погребенных нам неизвестны, и что еще хуже не находит параллелей среди сравниваемых се-
– у нас отсутствуют антропологические данные рий иной культурной принадлежности. Несомнен-
для большинства могильников региона того же и но, отчасти причина этого заключается в том, что
предшествующего времени. Имеющиеся сравни- «восточные» выборки чаще представлены единич-
тельные материалы недостаточны ни для анали- ными черепами, однако нельзя также исключать,
за антропологических различий между группами что эти расхождения имеют объективную генети-
разных хронологических периодов одного памят- ческую основу.
ника, ни для детального изучения территориаль- Суммарная мазунинская серия в наиболь-
ной изменчивости групп, относящихся к одному шей степени сходна с чегандинцами (D =1.37).2
периоду. Краниология Прикамья – это антрополо- С чегандинцами вполне ожидаемое сближение
гия белых пятен. демонстрируют также азелинцы, однако уровень
Вторая причина заключается в том, что кра- сходства последних с мазунинцами резко раз-
ниологические данные сами по себе недостаточно личается между выборками разного пола. Если
информативны для суждения о миграциях, когда мужские группы мазунинцев и азелинцев заметно
речь идет о регионе со столь сложной историей различаются между собой (D =4.17), то женские,2
формирования антропологического состава насе- напротив, демонстрируют столь тесную степень
ления. Заключения о сходстве и различиях между сходства, что фактически оказываются не разли-
выборками, основанные на краниологическом ана- чимы между собой (D =-1.16). В первую очередь,2
лизе, требуют подтверждения со стороны других эти расхождения обусловлены резко выраженной
независимых систем антропологических призна- горизонтальной профилировкой долихокранных
ков, доступная информация об изменчивости ко- черепов мужчин-азелинцев, не типичной для Кам-
торых отличается еще большей неполнотой. Мор- ско-Вятского региона. Однако, в целом, видимо,
фологическое сходство, установленное по одной будет справедливым утверждение, что мужское
группе признаков, может оказаться случайным и население обеих культур в большей степени изме-
слабо отражать реальные генетические связи меж- нялось в ходе взаимодействия с пришлыми груп-
ду группами. На региональном уровне в условиях пами иного антропологического облика, нежели
отсутствия независимых данных краниологиче- женское.
ские материалы могут использоваться в качестве При этом, накопление новых антропологиче-
дополнительного источника информации, но ни- ских данных, характеризующих население регио-
как не основы для реконструкции путей миграций. на разной культурной принадлежности, позволяет
Тем не менее, имеющиеся данные вполне утверждать, что гипотеза о сколь-нибудь значимом
пригодны для проведения анализа общего харак- кара-абызском компоненте в составе населения
тера. Опубликованные к настоящему времени не- мазунинской культуры является маловероятной.
которые антропологические данные мазунинских Вопреки результатам некоторых предыдущих
могильников, в т.ч. Боярского «Арай», Бирского, исследований, как мужская, так и женская части
Дубровского, Ижевского, Мазунинского, Покров- обобщенной выборки мазунинцев оказывается
264
[pict][pict][pict]
УФИМСКИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК Том 22. № 2. 2022
ближе к чегандинцам (D =1.37), чем к кара-абыз-2 Детальное изучение внутренних связей позд-
цам (D =2.86). Суммарная выборка поздних кара-2 непьяноборского/ мазунинского населения, как
абызцев (II в. до н.э. – II в. н.э.) по сравнению с ран- представляется, несет в себе значительный ин-
ней (IV–III вв. до н.э.) не обнаруживает тенденции формационный потенциал. В настоящее время мы
сближения с мазунинцами (D =2.90 и 2.75 соответ-2 лишь приближаемся к реальному (а не деклара-
ственно). Такая картина лучше согласуется с пред- тивному) объединению данных разных дисциплин
положением о том, что наблюдаемое умеренное для решения этой задачи. От общих, не противоре-
сходство антропологических характеристик ма- чащих друг другу результатов, полученных в рам-
зунинцев и кара-абызцев является скорее следст- ках археологических и антропологических иссле-
вием присутствия в их составе общего субстрата, дований, и описательных характеристик материа-
нежели прямого участия потомков кара-абызцев в лов, до детальной реконструкции путей миграций
формировании мазунинского населения. и анализа состава мигрантов все еще предстоит
проделать большой путь.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа: БНЦ ред. Р.Д. Голдина. Ижевск: УдГУ, 2006. С. 281–304.
УрО РАН, 1992. 140 с. Голдина Р.Д. Фибулы Тарасовского могильни-
Акимова М.С. Антропология древнего населе- ка на Средней Каме (III–V вв.) // Stratum Plus. 2019.
ния Приуралья. М.: Наука, 1968. 119 с. № 4. С. 169–186.
Алексеев В.П. Происхождение народов Вос- Голдина Р.Д. Расселение финно-пермян на
точной Европы (краниологическое исследование). Средней Каме в VIII в. до н.э. – II в. н.э. // Ежегодник
М.: Наука, 1969. 324 с. финно-угорских исследований. 2020. Т. 14. №. 2.
Бугров Д.Г. Предметы с выемчатой эмалью из С. 304–323. DOI: https://doi.org/10.35634/2224-
Нижнего Прикамья // Историко-археологическое 9443-2020-14-2-304-323
изучение Поволжья / Отв. ред. Ю.А. Зеленеев. Голдина Р.Д., Бернц В.А. Тураевский I могиль-
Йошкар-Ола: МарГУ, 1994. С. 33–39. ник – уникальный памятник эпохи Великого пере-
Бугров Д.Г. Поселения пьяноборской культуры селения народов в Среднем Прикамье (бескурган-
в Икско-Бельском междуречье. Автореф. … канд. ная часть). Ижевск: УдГУ, 2010. 499 с. (МИКВАЭ.
ист. наук. Казань, 2006. 20 с. Т. 17)
Бугров Д.Г., Асылгараева Г.Ш. Животные в Голдина Р.Д., Бернц В.А. Хронология мужских
погребальном обряде населения Нижнего Прика- погребений III–V вв. Тарасовского могильника //
мья первой половины I тыс. н.э. (по материалам Поволжская археология. 2016. № 3 (17). С. 17–58.
Гулюковского могильника) // Поволжская архе- Голдина Р.Д., Лещинская Н.А. О пьяноборской
ология. 2020. № 1. С. 146–166. DOI: https://doi. культурно-исторической общности // Археология
org/10.24852/pa2020.1.31.146.166 евразийских степей. 2018. № 1. С. 17–55.
Генинг В.Ф. Мазунинская культура в Среднем Ефимова С.Г. К краниологии раннего желез-
Прикамье // Памятники мазунинской культуры ного века Волго-Камья // Вопросы антропологии.
/ Отв. ред. А.Ф. Медведев. Ижевск, Свердловск: 1981. Вып. 67. С. 64–73.
УрГУ, 1967. С. 7–84. (ВАУ. Вып. 7) Красноперов А.А. Анахронизмы среди погре-
Генинг В.Ф. История населения Удмуртского бального инвентаря. Пьяноборские вещи в ма-
Прикамья в пьяноборскую эпоху. Часть 1. Чеган- зунинских погребениях: процесс смены времен
динская культура (III в. до н.э. – II в. н.э.). Свер- в Прикамье // Археология евразийских степей.
дловск, Ижевск: УрГУ, УдмНИИ ИЭЛЯ, 1970. 2018а. № 1. С. 56–86.
С. 3–224. (ВАУ. Вып. 10) Красноперов А.А. Азелино: движение на вос-
Генинг В.Ф. Южное Приуралье в III–VII вв. н.э. ток. Находки азелинских вещей к востоку от
(проблема этноса и его происхождение) // Пробле- основного ареала // Археология евразийских сте-
мы археологии и древней истории угров. Сб. ста- пей. 2018б. № 1. С. 130–177.
тей советских и венгерских археологов / Отв. ред. Куфтерин В.В., Воробьева С.Л. К палеодемо-
А.П. Смирнов, В.Н. Чернецов, И.Ф. Эрдели. М.: графии пьяноборской культуры // Поволжская ар-
Наука, 1972. С. 221–295. хеология. 2019. № 1 (27). С. 164–179. DOI: https://
Голдина Е.В., Голдина Р.Д. «Дальний импорт» doi.org/10.24852/2019.1.27.164.179
Прикамья – своеобразие проявлений взаимодей- Куфтерин В.В. Краниология Ново-Сасыкуль-
ствия народов Евразии (VIII в. до н.э. – IX в. н.э.) ского могильника // Вестник Пермского универси-
// Голдина Е.В. Бусы могильников неволинской тета. История. 2020. Вып. 1(48). С. 82–96.
культуры (конец IV – IX вв.). Ижевск: УдГУ, 2010. Малашев В.Ю. Некоторые аспекты контактов
С. 156–247. позднесарматской культуры южноуральских сте-
Голдина Р.Д. О моделях взаимодействия раз- пей с населением лесной и лесостепной полосы
личных этносов эпохи Великого переселения на- Поволжья и Приуралья // Уфимский археологиче-
родов в Прикамье // Взаимодействие народов Ев- ский вестник. Вып. 14. 2014. С. 130–140.
разии в эпоху Великого переселения народов / Отв. Мингалев В.В., Перескоков М.Л. Фортифика-
265
[pict][pict][pict]
Е.М.Черных, И.Г.Широбоков
ция многовальных городищ в Пермском Приура- (Старо-Муштинский курганно-грунтовый могиль-
лье в эпоху Великого переселения народов: теория ник). Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2004. 172 с.
и интерпретации // Поволжская археология. 2021. Фаттахов Р.М. Антропологическая характе-
№ 1 (35). С. 155–169. DOI: https://doi.org/10.24852/ ристика населения Удмуртского Прикамья сере-
pa2021.1.35.155.169 дины I тысячелетия н.э. // Проблемы этнографии
Нечвалода А.И. Новые краниологические ма- и этнической антропологии / Отв. ред. А.А. Воро-
териалы кара-абызской культуры из могильника нов. М.: Наука, 1978. С. 206–215.
Кара-Абыз II // Этнос. Общество. Цивилизация: III Фаттахов Р.М. Новые антропологические ма-
Кузеевские чтения. Материалы междунар. науч. териалы со Средней и Нижней Камы // Исследова-
конф. (г. Уфа, 28 сентября 2012 г.). Уфа: Уфимский ния по палеоантропологии и краниологии СССР /
полиграфкомбинат, 2012. С. 249−251. Отв. ред. И.И. Гохман. Л.: Наука, 1980. С. 130–138.
Нечвалода А.И., Воробьёва С.Л. Мужские и (Сборник МАЭ. Т. 36)
женские погребения носителей кара-абызской Фаттахов Р.М. Краниологическая характе-
культуры по материалам Охлебининского могиль- ристика материалов могильника Старый Чекмак
ника: Антропологические данные и погребальный // Об исторических памятниках по долинам Камы
костюм // Мужской и женский мир в отражении и Белой / Отв. ред. А.Х. Халиков. Казань: ИЯЛИ
археологии: Материалы Всерос. с междунар. уча- КФАН СССР, 1981. С. 94–109.
стием науч. конф. (г. Уфа, 19–22 ноября 2018 г.). Хохлов А.А., Газимзянов И.Р., Сташенков Д.А.
Уфа: ИИЯЛ УФИЦ РАН, 2018. С. 152–170. О распространении традиции искусственной де-
Овсянников В.В. Опыт выделения зон актив- формации головы на северных окраинах Волго-
ного взаимодействия оседлого и кочевого населе- Уралья (эпоха бронзы и ранний железный век) //
ния Предуралья в савромато-сарматскую эпоху // Поволжская археология. 2022. № 1. С. 204–220.
Уфимский археологический вестник. Вып. 9. 2009. DOI: https://doi.org/10.24852/pa2022.1.39.204.220
С. 144–156. Черных Е.М., Хайруллина О.Ф. Боярский
Овсянников В.В., Савельев Н.С., Акбула- («Арай») могильник – новый памятник эпохи ве-
тов И.М., Васильев В.Н. Шиповский могильник в ликого переселения народов в Прикамье // Архе-
лесостепной Приуралье. Уфа: Гилем, 2007. 166 с. ология евразийских степей. 2018. № 1. С. 86–106.
Останина Т.И. Население Среднего Прикамья Черных Е.М., Хайруллина О.Ф. Наконечники
в III–V вв. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997. 326 с. стрел в погребениях Боярского («Арай») могиль-
Пшеничнюк А.Х. Исследования по раннему ника III–V вв. в Среднем Прикамье // Вещь в кон-
железному веку // Вопросы древней и средневеко- тексте погребального обряда / Отв. ред. С.А. Яцен-
вой истории Южного Урала / Отв. ред. А.Х. Пше- ко, Е.В. Куприянова. Москва: РГГУ, 2020. С. 203–
ничнюк. Уфа: БФАН СССР, 1987. С. 67–76. 216.
Рыкушина Г.В., Тихонов А.Г. Предварительное Широбоков И.Г., Черных Е.М. Данные физи-
сообщение об антропологических материалах из ческой антропологии и проблема формирования
могильника мазунинской культуры Покровка // населения Прикамья середины I тысячелетия н.э.
Народы России: от прошлого к настоящему. Ан- (по материалам Боярского «Арай» могильника) //
тропология. Часть 2 / Отв. ред. Т.И. Алексеева. М.: Вестник Удмуртского университета. Серия Исто-
Старый сад, 2000. С. 170–188. рия и филология. 2016. Т. 26. Вып. 1. С. 25–34.
Сабирова Т.М. Фибулы Среднего Прикамья Широбоков И.Г., Черных Е.М., Нечвалода А.И.
первой половины I тыс. н.э. Ижевск: УдмФИЦ УрО Антропологическая характеристика скелетных
РАН, 2019. 248 с. останков из раскопок Дубровского могильника //
Ставицкий В.В. К вопросу о хронологии по- Вестник Удмуртского университета. Серия Исто-
гребений с фибулами Ново-Сасыкульского мо- рия и филология. 2018. Т. 28. Вып. 4. С.499–512.
гильника // Уфимский археологический вестник. Rightmire G.P. On the computation of Mahalano-
Вып. 15. 2015. С. 111–116. bis’ generalized distance (D ) // American Journal of2
Сунгатов Ф.А., Гарустович Г.Н., Юсупов Р.М. Physical Anthropology. 1969. Vo l . 30. P. 157–160.
Приуралье в эпоху Великого переселения народов
REFERENCES
Ageev, B.B. 1992, The Pyany Bor culture. BNC Bugrov, D.G. 1994, “Objects with champlevé
UrO RAN, Ufa, 140 p. (In Russ.) from the Lower Kama region”, Istoriko-archeo-
Akimova, M.S. 1968, Anthropology of ancient logicheskoe izuchenie Povolzhya (“Historical and
people in the Pre-Urals area. Nauka, Moscow, 120 p. archaeological study of the Volga region”), Yoshkar-
(In Russ.) Ola, pp. 33–39. (In Russ.)
Alekseev,V.P. 1969, Origin of the peoples of Bugrov, D.G. 2006, Settlements of the Pyany Bor
Eastern Europe (Craniological research). Nauka, Culture in the Ik-Belaya interfuve. Dissertation ab-
Moscow, 324 p. (In Russ.) stract … Candidate of Historical Sciences. Kazan,
20 p. (In Russ.)
266
[pict][pict][pict]
UFA ARCHAEOLOGICAL HERALD Volume 22. no. 2. 2022
Bugrov, D.G., Asylgarayeva, G.S. 2020, “Ani- neral inventory. Items of the Pyany Bor culture in the
mals in the burial rite of the Lower Kama region Mazunino burials: the change of eras in the Kama
populations in the frst half of the 1 millennium ADst region”, Archeology of the Eurasian steppes, no. 1,
(based on the assemblages from Gulyukovo necrop- pp. 56–86. (In Russ.)
olis)”, The Volga River Region Archaeology, no. 1, Krasnoperov,A.A. 2018b, “Azelin culture: mov-
pp. 146–166. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.24852/ ing eastwards. Items of Azelin type found to the east
pa2020.1.31.146.166 of the primary area”, Archeology of the Eurasian
Gening,V.F. 1967, “Mazunino culture in the Mid- steppes, no. 1, pp. 130–177. (In Russ.)
dle Kama region”, Pamyatniki mazuninskoy kultury, Kufterin, V.V., Vorobyova, S.L. 2019, “To
(“Archaeological sites of the Mazunino culture”), the paleodemography of the Pyany Bor cul-
USU, Izhevsk, Sverdlovsk, pp. 7–84. (In Russ.) ture”, The Volga River Region Archaeology, no. 1
Gening,V.F. 1970, History of the Udmurt Kama (27), pp.164–179. (In Russ.) DOI: https://doi.
region in the Pyany Bor stage. Part 1. Cheganda cul- org/10.24852/2019.1.27.164.179
ture (3 century BC – 2 century AD)rd nd . USU, UdmNII Kufterin,V.V. 2020, “Craniology of Novo-
IELYa, Sverdlovsk, Izhevsk, pp. 3–224. (In Russ.) Sasykul necropolis”, Perm University Herald. His-
Gening,V.F. 1972, “Southern Cis-Urals in the 3–7 tory, vol. 48, iss. 1, pp. 82–96. (In Russ.)
centuries AD (The problem of ethnos and its origin)”, Malashev, V.Y. 2014, “Some aspects of contacts
Problemy archeologii i drevney istorii ugrov. Sbornik of the Late Sarmatians from the South Ural steppes
statey Sovetskih i Vengerskih Archeologov (“Prob- with the populations from the forest-steppe zones of
lems of archeology and ancient history of Ugrians. the Volga and Cis-Ural regions”, Ufa Archaeological
А collection of papers written by Soviet and Hungar- Herald, vol. 14, pp. 130–140. (In Russ.)
ian archaeologists”), Nauka, Moscow, pp. 221–295. Mingalev,V.V., Pereskokov, M.L. 2021, “Forti-
(In Russ.) fcation of settlements with multiple hillforts in the
Goldina, E.V., Goldina, R.D. 2010, «Distant Perm Cis-Urals during the migration period: theory
Import» in the Kama region – peculiarities of and interpretations”, The Volga River Region Archae-
interactions between the peoples of Eurasia (8th cen- ology, no. 1 (35), pp. 155–169. (In Russ.) DOI: https://
tury BC – 9 century AD)”,th Goldina E.V. Busy mogil- doi.org/10.24852/pa2021.1.35.155.169
nikov nevolinskoy kultury (konets 4 – 9vv.) (in book Nechvaloda,A.I. 2012, “New craniological mate-
“Goldina E.V. Beads from the Nevolino culture ne- rials of Kara-Abyz culture from Kara-Abyz II burial
cropolises (the end of the 4 – 9 centuries)”), Izhevsk,th th ground”, Etnos. Obshchestvo. Civilizaciya: III Ku-
pp. 156–247. (In Russ.) zeevskie chteniya. Materialy mezhdunarodnoj nauch-
Goldina, R.D. 2006, “On the interaction models noj konferencii (g. Ufa, 28 sentyabrya 2012 g.) (“Eth-
nos. Society. Civilization: III Kuzeev’s readings. Ma-
of various ethnic groups of the Kama region during
terials of the international scientifc conference (Ufa,
the migration period”, Vzaimodeystvie Narodov Evra-
28 September 2012)”), Ufmskij poligrafkombinat,
zii v Epohu Velikogo pereseleniya narodov (“Interac-
Ufa, pp. 249−251. (In Russ.)
tions between peoples of Eurasia during the migration
Nechvaloda,A.I., Vorobyova, S.L. 2018, “Male
period”), Izhevsk, pp. 281–304. (In Russ.)
and female burials of the representatives of the Kara-
Goldina, R.D. 2019, “Fibulae from Tarasovsky Abyz culture according to the materials found at the
necropolis in the Middle Kama region (3–5 centuries Okhlebinino burial site: anthropological evidence and
AD)”, Stratum Plus, no. 4, pp. 169–186. (In Russ.) burial clothing“, Muzhskoj i zhenskij mir v otrazhe-
Goldina, R.D. 2020, Dissemination of Finno- nii arheologii: Materialy Vserossijskoj s mezhdun-
Permyaks in the Middle Kama region in the 8th cen-
arodnym uchastiem nauchnoj konferencii (g. Ufa,
tury BC – 2nd century AD, Yearbook of Finno-Ugric
19–22 noyabrya 2018 g.) (“Male and female world
Studies, vol. 14, iss. 2, pp. 304–323. (In Russ.) DOI: in the refection of archeology: Proceedings of the
https://doi.org/10.35634/2224-9443-2020-14-2-304- All-Russian scientifc conference with international
323 participation (Ufa, November 19–22, 2018)”), IIYaL
Goldina, R.D., Bernts,V.A. 2010, Turaevsky I UFIC RAN, Ufa, pp. 152–170. (In Russ.)
necropolis – a unique settlement of the migration pe- Ovsyannikov,V.V. 2009, “On the identifcation
riod in the Middle Kama region (barrow less graves). of zones of active interaction between settled and
Izhevsk, 499 p. (In Russ.) nomadic populations of Trans-Urals during the Sav-
Goldina, R.D., Bernts,V.A. 2016, “Chronology of romato-Sarmatian era”, Ufa Archaeological Herald,
male burials of Tarasovsky necropolis dated to the 3th vol. 9, pp. 144–156. (In Russ.)
– 5th centuries AD”, The Volga River Region Archaeol- Ovsyannikov,V.V., Savelev, N.S., Akbula-
ogy, no. 3 (17), pp. 17–58. (In Russ.) tov, I.M., Vasiliev,V.N. 2007, Shipovo necropolis
Goldina, R.D., Leshchinskaya, N.A. 2018, “About in the forest-steppe Cis-Urals. Gilem, Ufa, 166 p.
the Pyany Bor cultural and historical community”, (In Russ.)
Archeology of the Eurasian steppes, no. 1, pp. 17–55. Ostanina,T.I. 1997, Population of the Middle
Kama region in the 3rd – 5th centuries. UIIYaL UrO
(In Russ.)
Efmova, S.G. 1981, “To the craniology of the RAN, Izhevsk, 326 p. (In Russ.)
Early Iron Age of Volga-Kama region”, Voprosy Pshenichnyuk,A.H. 1987, “Studies of the Early
antropologii, vol. 67, pp. 64–73. (In Russ.) Iron Age”, Voprosy drevney i srednevekovoy istorii
Krasnoperov,A.A. 2018a, “Anachronisms in fu- Yuzhnogo Urala (“Problems of ancient and medieval
267
[pict][pict][pict][pict]
E.M.Chernykh, I.G.Shirobokov
history of the Southern Urals”), BFAN SSSR, Ufa, (“On the historical sites in Kama and Belaya river
pp. 67–76. (In Russ.) valleys”), IYaLI KFAN SSSR, Kazan, pp. 94–109.
Rykushina, G.V., Tikhonov,A.G. 2000, “Prelimi- (In Russ.)
nary report about anthropological materials from Ma- Khokhlov,A.A., Gazimzyanov, I.R., Stashen-
zunino culture burial site Pokrovka”, Narody Rossii: kov, D.A. 2022, “On the spread of the tradition of
ot proshlogo k nastoyashchemu. Antropologiya (“Peo- artifcial deformation of the scull in the northern
ples of Russia: from past to present. Anthropology”), part of the Volga-Ural region (the Bronze and Early
vol. 2, Stary sad, Moscow, pp. 170–188. (In Russ.) Iron Ages)”, The Volga River Region Archaeology,
Sabirova,T.M. 2019, Fibulae of the Middle Kama no.1 (39), pp. 204–220. (In Russ.) DOI: https://doi.
region: frst half of the 1 millennium AD.st UdmFIC
org/10.24852/pa2022.1.39.204.220
UrO RAN, Izhevsk, 248 p. (In Russ.) Chernykh, E.M., Khairullina, O.F. 2018, “Boyar-
Stavitsky,V.V. 2015, “To the question of chronol- sky («Aray») necropolis – a newly discovered site of
ogy of the burials with fbulae from Novo-Sasykul’ the migration period in the Middle Kama region”, Ar-
necropolis”, Ufa Archaeological Herald, vol. 15, chaeology of the Eurasian Steppes, no. 1, pp. 86–106.
pp. 111–116. (In Russ.) (In Russ.)
Sungatov, F.A., Garustovich, G.N., Yusupov, R.M. Chernykh, E.M., Khairullina, O.F. 2020, “Arrow-
2004, Cis-Urals Region during the Great Migration heads from the 3 – 5rd th century burials of the Boyar-
(Staraya Myshta barrow-ground necropolis). Ufm-
sky («Aray») necropolis in the Middle Kama region”,
skij poligrafkombinat, Ufa, 172 p. (In Russ.)
Veshch v kontekste pogrebalnogo obryada (“Items in
Sungatov, F.A., Garustovich, G.N., Yusupov, R.M.
the burial rite context”), RGGU, Moscow, pp. 203–
2004, Cis-Urals during the migration period (Staro-
216. (In Russ.)
Mushtinsky barrow necropolis). IIYaL UNC RAN,
Shirobokov, I.G, Chernikh, E.M. 2016, “Physical
Ufa, 172 p. (In Russ.)
anthropology data on the origin of the Kama region
Fattakhov, R.M. 1978, “Anthropological charac- st
population of the middle of the 1 millennium AD (ac-
teristic of population of Udmurt Kama region in the
cording to the fnds from Boyarskiy «Aray» necropo-
middle of the 1st millennium AD”, Problemy etno-
lis)”, Bulletin of Udmurt University. Series History
grafi i etnicheskoj antropologii (“Problems of Eth-
and Philology, vol. 26, iss. 1, pp. 25–34. (In Russ.)
nography and Ethnical Anthropology”), Nauka, Mos-
cow, pp. 206–215. (In Russ.) Shirobokov, I.G., Chernykh, E.M., Nechvalo-
Fattakhov, R.M. 1980, “New anthropological ma- da,A.I. 2018, “Anthropological characteristic of skel-
terials from Middle and Lower Kama region”, Issle- etal remains from excavation of Dubrovsky necropo-
dovaniya po paleoantropologii i kraniologii SSSR lis”, Bulletin of Udmurt University. Series History and
(“Research on paleoanthropology and craniology of Philology, vol. 28, iss. 4, pp. 499–512. (In Russ.)
the USSR”), vol. 36, Nauka, Leningrad, pp. 130–138. Rightmire, G.P. 1969, “On the computation of
(In Russ.) Mahalanobis’ generalized distance (D2)”, American
Fattakhov, R.M. 1981, “Craniological study of Journal of Physical Anthropology, vol. 30, pp. 157–
the materials from Staryy Chekmak burial site”, Ob 160.
istoricheskih pamyatnikah po dolinam Kamy i Beloj
Сведения об авторах
Елизавета Михайловна Черных, кандидат исторических наук, профессор кафедры истории Уд-
муртии, археологии и этнологии ФГБОУ ВО «Удмуртский государственный университет», Российская
Федерация, г.Ижевск. E-mail: emch59@mail.ru, ORCID: 0000-0001-5800-7545
Иван Григорьевич Широбоков, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Музея
антропологии и этнографии им.Петра Великого (Кунсткамера) РАН, Российская Федерация, г.Санкт-
Петербург. E-mail: ivansmith@bk.ru, ORCID: 0000-0002-3555-7509
Information About the Authors
Elizaveta M. Chernykh, Ph.D, professor, Udmurt State University, Russian Federation, Izhevsk. E-mail:
emch59@mail.ru, ORCID: 0000-0001-5800-7545
Ivan G. Shirobokov, Ph.D, Senior researcher, Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography
(Kunstkamera) of the RAS, Russian Federation, Saint-Petersburg. E-mail: ivansmith@bk.ru, ORCID: 0000-
0002-3555-7509
268
