CC BY
75
группы имеет стилистическую помету «разг.». Примеры показывают, что подобные представления существуют также у носителей русского языка.
Интерпретационное поле концепта TOD образуется пословицами и поговорками (61 единица), содержащими оценки и трактовки, мнения и суждения, выстраиваемые на базе концепта, которые имеют хождение в обществе немецких куль-туроносителей [6, с. 129].
Характерным для многих национальных культур является представление о том, «что смерть, лишающая человека жизни, возникает в людском сознании живым существом и обладает витальной энергией» [8, с. 111]. Очевидна и половая принадлежность смерти. В русском языке смерть - женщина, на что указывают родовые признаки слова. В немецком языке слово «смерть» мужского рода - der Tod. Ставшее крылатым выражение Freund Hein, принадлежащее немецкому писателю М. Клаудиусу, подтверждает представление о смерти как о мужчине. К доказательствам можно отнести картину А. Дюрера «Рыцарь, смерть и дьявол», где смерть показана в образе мужчины. Карнавальное масленичное чучело смерти у германских народов делается в мужском обличии [9, с. 457].
Как и все живое, смерть существует во времени, она возникает с началом жизни человека и не имеет точной даты исчезновения: Der Tod ist gewiss, doch ungewiss die Stunde; Der Tod halt keinen Kalender. Важный признак всего живого -движение. Смерть приходит неожиданно, и сама определяет время: Der Tod kommt stets zu ungelegener Zeit; Der Tod kommt ungeladen.
Смерть как любое живое существо нуждается в пище (люди), поглощая которую она уравнивает всех: Der Tod macht alles gleich, er frisst arm und reich. Кроме того, ей присущи и ментальные признаки. Она способна мыслить, помнить, забывать: Der Tod hat noch keinen vergessen.
Итак, смерть - это человекоподобное существо, у которого есть руки, ноги, желудок и мысли. Человек сам оживляет смерть и наделяет ее своими признаками.
В другом представлении смерть мыслится как непобедимая, безжалостная, наделенная особой властью уравнивать
богатых и бедных, старых и молодых. С одной стороны, она описана как нечто общее: Der Tod macht alles gleich, er frisst arm und reich; Der Tod ist keiner Munze feil; Gegen den Tod ist kein Kraut gewachsen; Der Tod lauert uberall, er kommt zu Fest und Ball; Im Sterben sind wir alle Meister und alle Lehrjungen. С другой стороны, смерть индивидуальна. Каждый умирает в одиночку, когда ему предначертано, никто не может составить ему компанию: Niemand stirbt vor seinem Tage; Dem einen sein Tod ist dem anderen sein Brot.
В немецком языковом сознании смерть тесно связана со сном. Сон рассматривается «как ежедневный провозвестник того последнего покрывала, которое укроет нас когда-нибудь» [10, с. 253]: Der Schlaf ist das Bild des Todes.
Большое место в народном представлении занимает нравственно-этическая оценка жизни и смерти (по принципу wie gelebt, so gestorben). Смерть рассматривается как событие жизни, определяемое всеми другими событиями: Was der Mensch ist wird offenbar, wenn es ans Sterben geht; Zum Leben zu wenig, zum Sterben zu viel.
Иногда смерть воспринимается как нечто напрасное, ненужное: Umsonst ist nur der Tod. Поэтому люди стремятся отрицать сам факт окончания жизни: Nicht gestorben, nur vorausgegangen.
Тем не менее, смерть должна существовать в людском сознании, для того чтобы у человека появилось желание жить полной и насыщенной жизнью: Geniesse das Leben bestandig, du bist langer tot als lebendig.
Таким образом, в интерпретационном поле концепта TOD возможно выделение субполей: «Смерть - живое существо», «Смерть - безжалостная сила», «Смерть - вечный сон», «Нравственно-этическая оценка смерти».
Итак, семный анализ репрезентантов немецкоязычного концепта TOD позволяет представить данный концепт в виде многоуровневого, структурированного поля, элементы которого обнаруживают как общие, так и дифференциальные и скрытые признаки.
Библиографический список
1. Маслова, В. А. Когнитивная лингвистика: учеб. пособие / В.А. Маслова. - 2-е изд. - Мн.: ТетраСистемс, 2005.
2. Попова, З.Д. Построение лексико-семантического поля ключевого слова концепта / З.Д. Попова, И.В. Хорошунова // Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста: Материалы Международного симпозиума. - Волгоград, 22 - 24 мая 2003 г.: В 2 ч. / отв. ред.
Н.Ф. Алефиренко. - Ч.2: Тезисы докладов. - Волгоград: Перемена, 2003.
3. Гак, В.Г. Пространство мысли (опыт систематизации слов ментального поля) / В.Г. Гак // Логический анализ языка: ментальные действия / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. - М.: Языки русской культуры, 1993.
4. Гулыга, Е.В. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке / Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс. - М.: 1969.
5. Попова, З.Д. Проблема моделирования концептов в лингвокогнитивных исследованиях / З.Д. Попова, И.А. Стернин // Мир человека и мир языка - Кемерово, 2003.
6. Попова, З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И. А. Стернин. - Изд. 2. - Воронеж: Изд-во «Истоки», 2002.
7. Толстая, С.М. Славянские народные представления о смерти в зеркале фразеологии / С.М. Толстая // Фразеология в контексте культуры. -М., 1999.
8. Кондратьева, О.Н. Концепт «смерть» и его языковые репрезентанты в книжно-письменном языке конца XVII - начала XVIII в. /
О.Н. Кондратьева // Mentalitat. Konzept. Gender. Hrsg. von E.A. Pimenov, M.V. Pimenova. - Landau: Verlag Empirische Padagogik, 2000.
9. Мифы народов мира. - М.: Советская энциклопедия, 1997.
10. Харт Ниббриг, Кристиаан Л. Эстетика смерти / Л. Кристиаан, Харт Ниббриг. - СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005.
Статья поступила в редакцию 23.06.08
УДК 894. 321
Ф.Ф. Хасанова, соискатель ТГГПУ, г. Казань, E-mail: [email protected] НОВЫЕ МИФЫ В СОВРЕМЕННОЙ ТАТАРСКОЙ ПОЭЗИИ
В статье прослеживаются художественные приемы использования мистических образов в современной татарской поэзии для отражения места человека в мире, его менталитете, его меняющегося мировоззрения. Наблюдается присутствие в текстах фрагментарных образов. Раскрывается предпочтительное отношение поэтов к иронии, к условности, прямого обращения к читателю. Исследуется проникновение мифологических мотивов в современную татарскую литературу.
Ключевые слова: мистика, мифологические образы, менталитет, религиозные мотивы, собственный миф, не застывшая форма, провозвестник, трансформированный миф, авторский вымысел.
Колдовство и магия, астрологические предсказания и сонники заполонили в последние годы наш неустойчивый и непредсказуемый мир. Сегодня человек чувствует ненадежность своего бытия, так как остается один на один со своими проблемами, без помощи государства и общества. Эта неустойчивость бытия и заставляет прислушиваться даже недоверчивых людей к предсказаниям, искать опору в религии и мистике.
Поэты - самая чуткая и отзывчивая категория деятелей искусства к изменениям в обществе. С незапамятных времен талант поэта считается божественным даром. Стремление поэта предвидеть ход событий в обществе естественно, но таким качеством провозвестника обладают лишь пророки, лишь они могут возвестить волю небес, Бога. Эта пророческая миссия заставляет поэтов обращаться к мифологическим образам Пророка или Ангела. Но в современной поэзии нет недостатка и в других образах, таких, как злой дух Газраил (Азазель), Иблис (Дьявол), Су анасы (Водяная), Шурале (Лесной дух) и др.
Например, народный поэт Республики Татарстан Ренат Харис свою сатирическую поэму общественно-политического звучания назвал именами двух поверженных ангелов: Харут и Марут, тех ангелов, которые были направлены на Землю Богом, чтобы научить людей жить правильно. Но вместо перевоспитания людей, сами превратились в жуликов, воров, мошенников [1, с. 189]. А образ Иблиса со всеми чертами нашего современника "обжил" поэму Амира Махмудова. Он же посвятил историческую поэму "Пророк" татарскому писателю начала XX века, эмигрировавшему в Турцию Гаязу Исхаки и его последователям, т.е. Гаяз Исхаки предстает в поэме в роли Пророка.
Таким образом, целью нашего исследования в этом направлении является анализ религиозно-мифологических мотивов в современной татарской поэзии, прослеживание эволюции его идейноэстетического содержания в художественной системе поэтических произведений. Актуальностью нашего исследования является тот факт, что в современной татарской литературе появилось достаточно много мифологических образов, трансформированных новых мифов, - все это требует специального научного взгляда со стороны ученых. Научная новизна статьи заключается в том, что впервые исследуется конструированная мифология в произведениях последних лет татарских поэтов Рената Хариса и Зиннура Мансурова, при этом сознательное, неформальное, нетрадиционное использование мифа.
В татарской поэзии во все времена не было недостатка в мифологических образах. Вот некоторые из них: "Повесть о Йосифе" Кол Гали, "Сенной базар или Новый Кисекбаш", "Шурале", "Водяная" Габдуллы Тукая, "Трагедия сынов Земли" Хади Такташа, "Два плача", "Поиски пророка" Зиннура Мансурова и др. Обращение к религиозным и мифологическим мотивам в истории татарской литературы явление традиционное. Известно, например, что поэма поэта первой половины XX века Мазита Гафури "Адам и Дьявол" воссоздает миф о сотворении мира и изгнании из рая человека [2, с. 168].
Уже в основе античной литературы лежит фольклор, мифы и легенды. В данном вопросе заслуживает внимание мысль литературного критика ФГ. Галимуллина "Мышление и эстетическое развитие народа идет в направлении от мифологии к действительности. Но воображаемые, фантастические образы, созданные "в детстве" человека и соответствовавшие этому периоду, остаются увлекательными, интересными и для следующих поколений. Потому что человек не может освободиться от мифологии полностью даже в эпоху чрезвычайно "реального", "материального" мышления. Мифология связана не только с религией и суеверием, она способна отражать и внерелигиозное общественное сознание людей. Освобождение словесности от мифологии приводит к обескрылению мечты, к крайнему обеднению народного духа. Применение мифологических образов помогает увидеть, почувствовать суть явления ярче, точнее” [3, с. 28].
Термин "миф" в переводе с древнегреческого означает "повествование, басня". Миф предполагает, что повествование носит вымышленный характер. По мысли В. Даля, миф - область сказочного вымысла [4, с. 389]. В современном литературоведении появилось другое толкование понятия: миф не только
художественное изображение любого вымысла, но и изображение легендарных героев и богов, история возникновения жизни на Земле.
В последние годы возникло и третье объяснение значения слова миф, "миф" не как любой вымысел, облеченный в рассказ, а как достояние исторически далеких эпох" [5, с. 128]. Возникшая на определенном уровне развития человечества, объяснение проблемы таким образом дает возможность рассуждать в мировом масштабе историко-мифологического процесса.
Рассмотрим особенности мифологии как форму общественного сознания. Во-первых, присутствие элемента логической оппозиции "хаос-космос". Во-вторых, основание мифа на безоговорочном восприятии истины, то есть, мифы не подлежат анализу, не проверяются. Например, Ф. Шеллинг, принимая мифологическое представление как правдивую полную объективную истину, назвал его "абсолютной действительностью", доныне существует мнение, что анализ мифов нарушает их целостность. В-третьих, миф - не застывшая форма, а постоянно изменяющаяся, живая [5, с. 136]. С течением времени мифология меняется, приближается к религии, ее содержание обогащается за счет исторических фактов. Большее место в литературе занимают утопические, трагические, пессимистические мифы. Это явление получило название "вторичная мифология". Содержание "вторичных мифов" изменяется исходя из реалий, т.е. мифы начинают служить общественным потребностям, при этом расширяется тематика. Возникает обращение в мифологическом ключе к конкретной действительности.
Обратимся для примера к стихотворению З. Мансурова "Водяная-сирота" [6, с. 232]. "Сколько высохших, уничтоженных озер / стало пищей для облаков./ Где же нашла убежище / Водяная, оставшаяся без воды? /В илистой яме озера /Кишмя кишат только черви. / Водяная ушла, видимо, / В дом для престарелых". (Подстрочный перевод" наш - Ф.Х.)
В этом произведении мифический образ Су анасы (Водяная) служит для раскрытия современной жизненной проблемы взаимоотношений между отцами и детьми. Поэт с горькой иронией изображает факт определения в дома для престарелых стариков, родителей, ставших обузой.
Образ Водяной приобретает новые качества в сатирическом романе писателя-поэта, лауреата Государственной премии Г. Тукая Зульфата Хакима "В тихом омуте черти водятся". Сюжет произведения таков: в Водяную влюбляется деревенский холостяк. Его не останавливает даже то, что предмет его любви неземное существо. В романе данный мифологический образ введен в целях перевоспитания людей, злоупотребляющих алкоголем. Автор создает новый миф, заметно отличающийся от традиционного. Новый образ Водяной - многодетная мать, среда обитания этой "семьи" - грязное озеро, которое не подходит для "житья" даже мистическим существам. Но больше всего им мешают люди, воруя у Водяной единственно ценную вещь - золотой гребень. Семья Водяной покидает озеро, унося у сельчан мечту о красивой жизни. Но финал произведения оптимистичен: Водяной удается отучить сельчан от пьянства.
Явления нового мифа наблюдаются и в других произведениях З. Мансурова. Его стихотворение "Обращение к девушке на Луне" написано в связи с прошедшей переписью населения. Автор с болью пишет, что разделение татарской национальности на семь групп привело к уменьшению показателя численности населения этой нации. Применяет такую условность, что во время переписи для ровного счета не хватает одного человека. Тогда автор обращается к девушке-татарке на Луне, но та к этой проблеме остается равнодушной.
По татарской мифологии злая мачеха заставляет падчерицу таскать воду в бездонный сосуд. Луна, увидев страдание девушки, жалеет, вследствие она оказывается там. В этом стихотворении З. Мансура нет критики в адрес правительства, хотя перепись населения является и политическим событием, но есть большие претензии к самому народу, к его чувству "национальной узости". Поэт делает вывод, что татарской нации не хватает единства, даже в пределах одной семьи царит разногласие.
Приведенные в пример строки поэта полны раздумий о жизни, об отношениях людей в современном несправедливом мире; поэт философствует, он ищет решений нравственных вопросов. Лирическое дарование поэта незаурядно, он умеет глубоко и тонко чувствовать разнообразие мира, человеческих чувств и взаимоотношений.
Хотя язык его произведений полон арабских слов и фарсизмов, он образен, красочен, меток.
А вот появление поэмы народного поэта Республики Татарстан Рената Хариса "Любовные сны Г. Тукая" [7, с. 240] вызвало небывалый интерес у широкой общественности. Произведение никого не могло оставить равнодушным, породило жаркие споры. На страницах поэмы оживают мифологические образы Ангела, Газраила, Шу-рале. Драматическая поэма "Любовные сны Г. Тукая" легла в основу оперы композитора Резеды Ахияровой "Любовь поэта". Это произведение искусства было высоко оценено на государственном уровне. Ахмету Агади, солисту Мариинского театра С.-Петербурга, исполнившему главную партию, была присуждена известная международная премия "Золотая маска".
В основе сюжета поэмы - картины сновидений татарского поэта Габдуллы Тукая. Несколько снов поэта составляют "программу" произведения. Поэма основана на реальных событиях из жизни Г. Тукая, она о чувствах поэта к дальней родственнице писателя Фатиха Амирхана - Зайтуне. В поэме Ренат Харис раскрывает трагедию высоконравственной личности. Трагедия поэта Тукая заключается в том, что его любовь платоническая, то есть любовь на расстоянии. Он влюблен в Зайтуну, но не смеет идти на сближение, т.к. чувствует, что рядом ходит смерть. Поэт знает, что принесет несчастье влюбленной в него девушке. В этом заключается сущность любви между Тукаем и Зайтуной. Таков сюжет поэмы. Он не нов.
Примерно такого же сюжета придерживается народный писатель Республики Татарстан Роберт Батулла в повести "Тоньше струны, острее меча". Но любовные чувства Зайтуны и Тукая в данном произведении не становятся основной идеей. В прозе Батуллы изображен гнет на поэта со стороны "темных сил", которые и приводят его к гибели. Писатель уже во вступлении стремится взволновать читателя этой проблемой. Он заявляет, что, действительно, происшедшие факты из жизни поэта перемешаются с его личными предположениями.
А поэма Рената Хариса, как и другие значительные его произведения, вызывает интерес у читателя. Поэт предлагает своего Тукая, делится мыслями о том, что "каждый татарин находит утешение у Тукая", и у каждого татарина имеется свой Тукай", который, конечно, иногда, в минуты ликования, и может забыть Тукая.
Уместно отметить, что Ренат Харис, сам как литератор широкого диапазона, изображает Тукая не только как поэта, но и как журналиста, справедливого, "колкого друга" писателя Фатиха Амирхана, испытывающего безысходное чувство любви. Таким образом, раскрывается трагизм известной личности. Трагизм усугубляется и тем, что поэт сам себя толкает в эту ситуацию.
Основываясь на произведение поэта Казанского ханства Муха-медьяра "Тохфаи-мардан", исследователь средних веков Ф.З. Яхин приводит свое суждение о том, что сны - это весть судьбы [8, с. 28]. Ученый доказывает, что по философии ислама сны бывают трех видов. Сны первого вида сулят радость и благую весть, второго вида предостерегают от возможных бедствий, а третий вид дает божественный дар творчества. Из текста поэмы видно, что Тукаю снился второй вид снов, т.е. страшные, судьбоносные сны.
В первом сне Тукай играет на курае (дудке), что символизирует возможное приближение смерти. К нему приближается Ангел, плененный чудными звуками курая, вступает в разговор с поэтом. Нежный ангел оказывается ангелом смерти - Газраилом. Такие парадоксальные "перевертыши", характерные для поэзии Р. Хариса, вошли и в текст поэмы "Любовные сны Тукая". Сиротство с младенческих лет, горькая судьба приемыша в нескольких семьях, отсутствие теплого крова, в результате: приговор судьбы - туберкулез. Таков жизненный путь известного татарского поэта Габдуллы Тукая. И Газра-ил, выполняющий волю небес, вдруг проникается чувством жалости к поэту. "Милосердного" Газраила останавливает молодость Тукая: "...Душа твоя созрела для небес, но телу-плоти - еще рано". "Живи, поэт, живи, поэтому не буду я являться наяву, пока являюсь лишь во снах" - таков приговор "помилования".
Несколько слов об образе Газраила в поэме. Газраил - в татарской литературе традиционный символ зла, смерти. Наиболее полное воплощение он находит в пятистрочной миниатюре поэта Мухамма-та Мирзы: "Архангел Газраил на страже... /Он вездесущ, он прилетит - / Так суждено сынам Адама - / Когда в подсвечнике, растаяв, судьбина чья-то догорит...”. По мнению фольклориста
Ф.И.Урманче, Газраил не единственный Ангел смерти [9, с. 261]. Ангелов смерти много, а Газраил - один, он уполномочен выполнять функцию руководителя. По мифологии Газраил приходит к человеку, оказавшемуся при смерти. По преданиям в такой момент человек может спорить с Ангелом смерти, но воспрепятствовать ему не может. Примерно такой сюжет положен в комедию народного писателя РТ Туфана Миннуллина "Альмандар из села Альдермыш", в которой повествуется о прощании 91-летнего старика с жизнью. Хотя произведение названо "печальной комедией", много в ней и шуток, забавного и живого юмора, острой сатиры, лиризма и драматизма.
Согласно исламскому вероучению, также по исследованиям народного творчества А.Х. Башкуровой-Садыковой, Газраил - существо мужского пола, а в Библии - всадник на бледном коне, в славянских народах - старушка - с косой или без ничего. А в современной татарской литературе Газраил изображается с "книгой учета умерших" [10, с. 62].
Мифологические сюжеты и образы со временем перестают восприниматься как абсолютная достоверность и осознаются как плод вымысла, часто обретая сказочно-игровой характер. Как справедливо отмечает В. Хализев, вторичная мифология отвечает определенным запросам общества. По ценности она весьма неоднородна: в одних случаях отмечена человеконенавистничеством, в других, напротив, гуманизмом. Так произошла в поэме Р.Хариса Ангел смерти в мифологии изображается страшным мистическим существом. "Газраил знает судьбы людей, но не знает срока кончины каждого. Когда этот срок наступает, с дерева, растущего у трона Аллаха, слетает лист с именем обреченного, после чего Газраил в течение сорока дней должен разлучить душу и тело человека" [11, с. 488].
Только у Р. Хариса Ангел смерти приобретает невиданное доселе прямо противоположное качество - милосердие. Таким образом, Р. Харис ломает традиционную мифологическую суть образа. Он идет не по мифологическому мышлению: за счет развертывания символического смысла образа создается новый миф - новый "человечный" образ Ангела смерти. Р. Харис усложняет образ Газраила новыми свойствами, которых не хватает современнику.
Видимо, поэт Р. Харис после "приговора" Газраила сам тоже задумался. Он вступает в беседу с читателем. В лирическом отступлении дает характеристику литературе: "пуповина татарской литературы так и не смогла оторваться от газет и журналов. Поэт днем находится на службе, только ночью занимается творчеством". После лирического отступления автор поэмы возвращается к мифологическому сюжету: описывает сновидения поэта. Тукай, уставший от редакционной поденщины, видит второй сон. На этот раз ему является Шурале. С ним к поэту возвращаются детство, деревня Кырлай.
Но не суждено было Тукаю насладиться играми, опять появляется Газраил. Таким образом, Тукай оказывается в окружении злых духов: Шурале и Газраила. Мифическому образу Шурале присуще такое свойство: он, как бы играя в щекотки с человеком, доводит его до смерти.
Смерть матери и сиротство приводят мальчика в холодный мир чужих, на базарную площадь, где он превращается в предмет торговли. Таким образом, Газраил постепенно готовит Поэта в последний путь, примечая при этом "на древе жизни листок еще зеленый, / Правда, есть с краю пятнышко..." В поэме Газраил по отношению к поэту несет защитную функцию, а поэт сам оберегает своего литературного героя - Шурале. И традиционный образ Газраила, пронизывающий поэму, предстает здесь в новом поэтическом качестве.
У прерванного второго сна есть продолжение. Поэт, наяву избегающий девушки Зайтуны, во сне подвергается любовному испытанию. В третьем сне Зайтуна оказывается в сонме ангелов. Девушка пытается приласкать поэта по-матерински, чувствуя, что Тукай не сможет противиться. Он готов принять ласки девушки, но явление Газраила нарушает гармонию, так как, по мнению Газраила, Тукай принадлежит только ему. Начинается борьба за поэта. Не уступают ни Зайтуна, ни Газраил. Развязка неожиданна: поэт пробуждается.
Ренат Харис держит в напряжении читателя, интригует и неожиданно отпускает, отступая от сюжета. Следующее лирическое отступление посвящено историям влюбленных в мировой литературе. Но среди этих историй, по мнению автора, нет подобной любви Тукая, она чиста, скорбна, благоразумна и взвешенна. В данном случае поэтом найден собственный художнический подход к теме, жиз-
ненная правда раскрыта в ее реальной сложности. Однако поэт, как художник, был силен как раз своей способностью стать выше временных взглядов.
Сновидения Тукая и мифологические образы возникают в произведениях и других татарских писателей. В творчестве Р.Батуллы встречается такой эпизод. Тукаю во сне грозит двухглавая птица Каракош. Этот же образ насилия Черной птицы в трагедии народного поэта РТ Ахсана Баяна "Каракош" символизирует политические мотивы. Мифологические образы Шурале, Карахмета, Кисекбаша находят отражение в трагедии И. Юзеева "Упорхнул из клетки мира", которая посвящена Тукаю. В его поэме "Встреча с вечностью" мифологические образы действуют в прошлом, настоящем и будущем, на земле, под землей, в небесах. Следовательно, есть основание сделать вывод, что мистические образы широко используются в современной татарской литературе. Современные татарские поэты сконструируют и собственные поэтические мифы, опираясь на знакомые фольклорные или мифологические мотивы.
Усиление сатирических мотивов в творчестве современных татарских поэтов закономерно повлияло и на особенности их стилей. В них, например, начала угасать мелодия, идущая от народных лирических песен, зато более заметными стали элементы иронии в их стихах, их интонация окрасилась оттенком суровости. Осуждая от-
рицательные стороны жизни и людей, поэты ищут более острые слова, чтобы выражаться резко. Таким образом, тенденция развития современной татарской поэзии иногда напоминает "общественную поэму" или "поэтическую публицистику".
Как нигде ранее в творчестве современных татарских поэтов со всей очевидностью и глубиной выражается тема "поэт и народ". Это становится началом большого разговора художника о роли народа в истории, о собственном отношении к нему. Окунуться в самую гущу народной жизни, чтобы изображение этой жизни стало сокровенной поэтической потребностью души - так понимают поэты свою главную творческую задачу. В поисках решения этой задачи все новыми гранями предстает перед ними проблема лирического героя. Хотя мы и склонны определять лирическую поэзию как поэзию, раскрывающую внутренний мир поэта, его субъективные представления об окружающей действительности, это не значит, что образ лирического героя полностью тождествен автору поэтического произведения. Разумеется, образ лирического героя рождается в тесной связи с личностью поэта, но в то же время, став полнокровным художественным образом, он является носителем типического характера. Ибо творческий кругозор поэта, тесно связанного со своей эпохой, намного богаче и глубже его личных стремлений, мыслей и чувств.
Библиографический список
1. Хасанова, Ф.Ф. Поэзия Рената Хариса: монография / Фарида Хасанова. - Казань: РИЦ "Школа", 2005.
2. Загидуллина, Д.Ф. Трансформация картины мира в татарской литературе начала XX века: на материале философских произведений: монография / Д.Ф. Загидулли-на. - Казань: Магариф, 2006.
3. Галимуллин, Ф.Г. Эстетика и социологизм: взаимоотношения эстетического и социологического в татарской литературе 20-30-х годов / Ф.Г. Галимуллин. -Казань: Магариф, 1998.
4. Даль, В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. - М.: Изд. Эксмо, 2004.
5. Хализев, В.Е. Теория литературы: учебник / В.Е. Хализев. - 3-е изд., исправ. и доп. - М.: Высш.шк., 2002.
6. Мансуров, З.М. Теплее греет раненое сердце: Стихи и поэмы / Зиннур Мансур. - Казань: Татар.кит.нашр., 2003.
7. Харисов, Р.М. Избранные произведения в 7 томах.: Драматические поэмы, роман в стихах / Ренат Харис; сост. и автор ввод. сл Ф.Ф. Хасанова. - Казань: Татар.кит.нашр., 2006. - Т. 5.
8. Яхин, Ф.З. Татарская литература средних веков: Мистика и мифология в татарской поэзии / Фарит Яхин. Казань: Раннур, 2003.
9. Урманче, Ф.И. Татарская мифология: Энциклопедический словарь в 3 томах. (А-Г) / Фатих Урманче. - Казань: Магариф, 2008. - Т. 1.
10.Башкурова-Садыйкова, А.Х. Ислам и татарское народное творчество / АХ. Башкурова-Садыйкова - Казань: ИЯЛИ АН РТ, 2005.
11.Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах / Гл. ред. С.А. Токарев. - М.: Сов. энциклопедия, 1991. - Т. 1. А-К.
Статья поступила в редакцию 24.08.09
УДК 658.512.23
Ж.Г. Цинман, аспирант ГУВНИИТЭ, г. Москва; ас. ТулГУ, г. Тула, E-mail: [email protected] МОРФОЛОГИЯ УТИЛИТАРНОГО ДИЗАЙН-ОБЪЕКТА КАК ОТВЕТ НА ТРЕБОВАНИЯ АДРЕСАТОВ
Статья посвящена проблеме создания утилитарного объекта в русле современных тенденций дизайнерского проектирования. Решение проблемы предполагает использование метода типологического моделирования, определение комплекса потребительских требований к изделию, выявление предметных форм реализации требований в объекте проектирования, а также средств, приемов и методов дизайнерского моделирования, позволяющих наиболее полно воплотить в объекте требования адресатов.
Ключевые слова: дизайн-проектирование, утилитарный дизайн-объект, адресат, утилитарные и социокультурные требования, семейство изделий, морфология, трансформация, пластический модуль, визуальная форма, образность.
В настоящее время, период постмодерна в культуре, формирование устойчивого потребительского интереса к объекту дизайнерского проектирования возможно только в рамках наметившейся в конце ХХ - начале XXI века художественной тенденции, предопределяющей знаковую культуру проектирования, включающую ряд аспектов, не связанных с функциональной полезностью вещи [1].
Современная дизайнерская вещь становится все более коннотативной, она функционирует не только на прагматическом, утилитарном, но и на эмоциональном уровне, затрагивая духовную сферу жизни человека. Как отмечает Г.С. Кнабе, «с раскрывшимися в вещах разнообразными духовными свойствами связан целый ряд существенных явлений культуры» [2, с. 124].
В дизайне постмодерна актуализируется стремление создавать интерактивные, предполагающие творческое включение пользователя объекты, восстанавливающие симметрию отношений производителя-потребителя; имеет место дизайн
поведения и восприятия как отказ от канонических методов проектирования.
Популярные сегодня предметы интерактивного дизайна, где означаемое и означающее, текст и контекст, форма и содержание больше не являются частью целого, а, напротив, могут противопоставляться друг другу, предполагают игровое общение с ними. В основу их морфологии автор закладывает некую хитроумную идею, связанную с физическим явлением или необычным свойством материала. В результате можно менять архитектуру и даже физику вещи, например, превратив стеллаж в стол и, наоборот, пустив по воздуху... стул из сверхлегкой, но прочной углеродной фибры, который действительно полетит при включенном вентиляторе. Интерактивная вещь, ведущими творческими методами проектирования которой становятся гибридизация, игра с контекстами, культурная рефлексия, перфоманс и соучастие, способна изменять характер объективных связей и отношений между предметами и явлениями действительности в сознании чело-
