CC BY
76
8. Сид И. Тотемократия в русской литературе/ Русский журнал. Электронное
издание. URL: http://russ.ru/Mirovava-povestka/T otemokrativa-v-russkoj -
literature
9. Суеверие. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1642683)
10. Эко У. Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ / пер. с итал. Е.Костюкевич. М.: Эксмо, 2007. С.450-483.
Сведения об авторе:
Измоденова Нина Николаевна,
кандидат философских наук, доцент, зав. кафедрой философии и социологии КФ ПетрГУ.
Izmodenova Nina Nikolaevna,
PhD (Philosophy), Associate Professor, Head of Department of Philosophy and Sociology of the Kola Branch of the Petrozavodsk State University.
УДК 314.72 (470.21): 316.52 О.А.Сулейманова
«НОВЫЕ ГОРОЖАНЕ» КОЛЬСКОГО СЕВЕРА: ВЕЩЕВОЕ ПОВЕДЕНИЕ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ ИЗ СЕЛЬСКОЙ МЕСТНОСТИ
Аннотация
Статья посвящена материально-бытовым аспектам жизни переселенцев из сельской местности, переехавшим на Кольский Север. Население молодых промышленных городов Кольского края формировалось во многом за счет мигрантов из сельских местностей разных регионов страны. Исследование показало, что процесс адаптации на Кольском Севере среди выходцев из деревни проходил достаточно быстро. Подавляющее большинство были удовлетворены материально-бытовым обеспечением и условиями жизни.
Ключевые слова:
мигранты, переселение, практики переезда, багаж, бытовая адаптация, памятные вещи.
O.A.Suleymanova
"NEW URBAN COMMUNITY” OF THE KOLA NORTH: WARE BEHAVIOUR OF MIGRANTS FROM RURAL AREAS
Abstract
The article is devoted to material and household aspects of life of migrants from the rural areas, moved to the Kola North. The population of the new industrial touns of the Kola North was formed mainly fram migrants from rural areas of different regions of the country. The research showed quick adaptation process in the Kola North. The vast majority as satisfied with household support and living conditions.
Key words:
migrants, resettlement, resettlement practices, baggage, household adaptation, memorable things.
К постановке проблемы
В процессе урбанизации Кольского края население молодых промышленных городов формировалось во многом за счет мигрантов из сельских местностей разных регионов страны. «Рост населения в Мурманской области продолжался все годы советской власти и увеличивался каждые десять лет в геометрической прогрессии. Максимального уровня гражданское население достигло в 1989 году и составило 1164600 чел. ...Особенностью урбанизации Кольского Заполярья является то, что она, по сути, полностью «привозная» из других краев, областей и национальных республик бывшего СССР» [Процесс, б.г.]. В числе миграционных потоков - насильственное перемещение крестьянских семей в конце 1920-х - 1930-е гг.; добровольные микромиграции жителей деревень с целью освобождения от «колхозного рабства» и получения паспорта в послевоенный период; последующее переселение деревенских родственников к горожанам по социальноэкономическим мотивам. В частности, молодые люди или молодожены из небольших поселков и деревень ехали с целью эмансипации и улучшения материального положения и условий труда. Все мотивы переселения присутствуют в автобиографических текстах наших информантов:
«Почему переехали? Значит, во-первых, здесь северные были надбавки. Была хорошая зарплата! И естественно была эта, квартира. Значит, чтобы получить эту квартиру нужно было, ну, проработать, наверное, 10 лет» (информант № 1);
«...мама просто убежала из деревни, потому что после войны было очень тяжело там. В деревне были тяжелые условия жизни и труда там, жить было негде, потому что дома были разрушены. Вот и молодежь как могла, убегала. В основном девочки старались выйти замуж, а мама моя просто сбежала без паспорта» (информант № 2);
«Вот так получается, что за паспорт я и продалась! А что, деваться мне некуда было! Сюда уж приехала, здесь кое-как устроилась - работу нашла, замуж вышла. Так здесь уже и осталась» (информант № 3);
«Моя мать уехала сюда на заработки, потому что в деревне был голод, и ничего не было. Совсем плохо тогда в деревнях жили! А я потом приехал сюда, к матери и брату» (информант № 4);
«Репрессированы были мои предки. Дедушка считался как кулак, но наемной рабочей силы у него не было. Много земли у него было и много скота. ... Дом отняли и с одной стороны и с другой стороны, ну и, конечно, землю. Даже зерно отобрали. ... Чтобы не умереть от голода, мои родители вынуждены были бежать сюда, в Мурманскую область» (информант № 5).
В зависимости от времени и места прибытия одни мигранты приезжали в новые города с развитой инфраструктурой, другие - в районы, которые только начинали застраиваться: небольшие поселения, состоящие из бараков и некомфортабельных домов. Северные города строились буквально на глазах переселенцев и при непосредственном их участии. Приезжие не только «строили» города, но и формировали современную городскую культуру данного региона. В данном случае можно говорить о смешении городского и деревенского образа жизни. Так, город объединяет уже сложившуюся культуру местных (коренных) жителей и сельских мигрантов, строящийся город -
культуры приезжих из разных мест: городских и деревенских. Это касается как материальной, так и духовной культуры. Нас интересовали материально -бытовые аспекты жизни переселенцев (выходцев из деревни) в условиях городской среды: процесс обживания на новом месте и формирование нового быта.
Для осуществления поставленных задач мы обратились к биографическому опыту тех, кто в советский период переселялся на Кольский полуостров из сельской местности. Материалом послужили интервью с жителями городов Апатиты и Кировск Мурманской области. Информантами были сами переселенцы, их дети и внуки. Информанты - переселенцы на Кольский Север из разных областей России (Вологодской, Новгородской, Псковской, Рязанской, Ярославской и т.д.). Интервью проведены в 2012-2013 гг. Временные рамки полученного «миграционного текста» (обоснование понятия см.: [Разумова, 2004]) включают период от 1930-х гг. до настоящего времени. В качестве дополнительного источника мы использовали тексты семейно-биографических и автобиографических интервью с городскими жителями из материалов сектора исторической и социальной антропологии ЦГП КНЦ РАН.
Бытовая адаптация переселенцев на новом месте
Большинство наших информантов и члены их семей переезжали в города Мурманской области в 1930-е годы и в период 1950-1960-х годов. В это время села и деревни России находились в тяжелом экономическом положении. Быт в городской и сельской среде существенно различался.
По приезде на новое место большинство переселенцев не могли себе позволить сразу приобрести все, что требуется для повседневного быта. Поэтому они старались привезти хоть какие-то вещи «на первое время». Брали то, что крайне необходимо: одежду, постельные принадлежности, посуду. Как правило, много вещей забрать не получалось из-за сложностей транспортировки. Некоторым и забирать было нечего, поэтому приезжали только с тем, что было на них самих: «Какие там вещи? Чемоданчик вот такой маленький и три платья в нем. И на мне телогрейка и резиновые сапоги. Вот и все мои вещи!» (информант № 3).
Тем, кто приезжал вслед за родственниками, в бытовом плане было проще. Их родственники уже успевали обжиться на новом месте: «Вот подушку взяла, и такое самое необходимое и поехала. Подушку взяла и свое, что переодеть. У меня тут сестра была. Я приехала на все готовенькое!» (информант № 6). Переезжали не только к родным, но и вслед за односельчанами. Вначале перебиралась одна семья. Обосновавшись, новопоселенцы сообщали на родину о местном благополучии, и за ними следовали работоспособные жители деревень. Позже они перевозили к себе престарелых родственников. Таким образом, переезжали «практически всем селом», как утверждают многие информанты: «Вся наша деревня потом сюда переехала. Раньше как было, один приехал, разведку сделал, а следом все остальные. Практически все наши сюда перебрались» (информант № 7); «Кто-то из знакомых ее позвал (от автора - про мать). Кто-то здесь уже был, с деревни уже убежали сюда, и вот таким же вот образом ее переманили. ...Они, знаете, так и переезжают: один приехал - позвал второго. Так все село и перебралось» (информант № 2).
В целом, переселенцы были довольны уровнем жизни на Севере. Здесь были хорошие заработки, различные льготы. Кроме того, по мере развития инфраструктуры население обеспечивали жильем. Первое время, особенно тем, кто приезжал, в послевоенные годы, приходилось жить в бараках и в так называемых «финских домиках», которые не отличались комфортностью. Но людей устраивали и такие условия жизни - главное, что была работа, и не приходилось голодать. Многие даже с ностальгией вспоминают о тех временах, когда приходилось тесниться: «Были сначала деревянные бараки, а потом кирпичные выстроили. ... Ой, Вы знаете, так хорошо было! Все были дружные! Не закрывали дома, все были такие дружные, как одна семья! Не то, что сейчас все закроются по своим квартирам, и никто никого не знает» (информант № 6); «В 60-м году рассказывали, что жили в бараках, сразу в бараках, значит, наверное, пораньше - попозже. Назывался поселок «8-к» от типа домов, которые там строились. ...Я могу только рассчитать, потому что вот недалеко поселок Молодежный, финны строили домики, финские домики, в таком домике папа получил жилье. Папа работал уже у меня на ГРЭСе. Домики были очень уютные и рассчитаны они были на 2 семьи. То есть, это где-то было в 69-м году. Условия были, конечно, замечательные! Во-первых, я могу уже по памяти рассказывать, это был камин, это была такая печь, она была выложена кафелем, было три огромнейших комнаты. .Моим родителям здесь нравилось по сравнению, наверное, с теми условиями, из которых они уехали, то им нравилось все. Они с удовольствием здесь жили!» (информант № 2); «Наша семья приехала сюда, на вторую ферму, в 54 году. ...Нам дали одну комнатку одиннадцатиметровую на семерых человек. Спали все на полу. ...Мы с подругой все время вспоминаем, как тогда было хорошо. Мы не делились никак, все были одинаковые и все друг другу помогали, чем могли» (информант № 8).
Труднее было тем, кто оказался на Севере не по собственной воле, а в результате репрессий. Большинство из вынужденных мигрантов 1930-х гг.: спецпереселенцев, заключенных, депортированных граждан различной этнической принадлежности, - были выходцами из сельской местности. В Мурманской области и сейчас проживает много семей, чьи родственники попали под волну репрессий преимущественно в связи с раскулачиванием. В отличие от вольнонаемных, ссыльные и члены их семей были лишены многих социальных и материальных благ. Кроме того, что у репрессированных отобрали практически все имущество, по прибытии на новое место, они снова сталкивались с ущемлением своих прав - это касалось и жилищных условий и заработной платы. Те, кто сам приезжал на Север, могли привезти хоть какие-то необходимые вещи, в то время как у спецпереселенцев сборы проходили в спешном порядке, брать с собой практически ничего не разрешалось. Если обстоятельства позволяли что-то вывезти, то в первую очередь это были теплая одежда и обувь, что помогало выжить в заполярных условиях.
Отсутствие или нехватка теплых вещей - большая жизненная проблема и непременный мотив рассказов о переселении, подчеркивающий тяжесть бытовых условий по приезде на Север: «...Маме было 20 лет. В 31 году в мае она сюда приехала - ни чулок, ни каких-то там рейтузиков, ничего не было» (информант № 5); «Даже ничего из теплых вещей не было! Я помню, приехала, декабрь, мороз, пурга, все белым-бело, света не видно. А раньше - какие морозы! А я так легко одета и еще и в резиновых сапогах! (информант № 3).
В этом отношении многие добровольные переселенцы из деревень ничем не отличались от спецпереселенцев. Из-за того, что в деревне жили очень бедно, они приезжали почти без вещей и подобно спецпереселенцам вынуждены были жить в необорудованных бараках при отсутствии мебели. Единственное, что отличало добровольцев, - это наличие прав и льгот, это существенно облегчало процесс адаптации. Проблема с одеждой решалась по-разному. По убеждению информантов, на Севере всегда жили люди, отличающиеся добротой и отзывчивостью. Те, кто уже немного обжился, помогали приезжим прокормиться до первой зарплаты, а также с одеждой. Кто-то сам шил одежду, другим кое-что выдавали по месту работы. По прошествии некоторого времени они могли уже купить самые необходимые вещи в магазине.
По мнению большей части информантов (как из числа ссыльных, так и переехавших добровольно), отношение к ссыльным у остального населения было доброжелательным и сочувственным: «Вот как их называли, высланных? Вот этим людям потруднее было. Вот тем было потруднее! Им приходилось больше трудиться и думать, как себя обеспечить, как детей поднять на ноги. Им было не выехать куда-то. Мы могли к родственникам съездить, отдохнуть, а они не выезжали никуда. .Отношение к ним было хорошее. Ко всем одинаково относились» (информант № 6).
Несмотря на все трудности, спецпереселенцы, благодаря своему трудолюбию, смогли обжиться и на Севере. Постепенно их восстановили в правах и разрешили уехать на родину, но большинство предпочли остаться. Показательным является рассказ молодого представителя семьи бывших раскулаченных: «Вот, и даже так мне рассказывали, что многие, хоть и получили на несколько лет вот эти лишения, страдания, жизнь в шалманах и прочее, но как раз, когда они были восстановлены в правах, то они оказались в более выигрышном положении, чем жители села. Потому что здесь, на севере у них уже были паспорта. ... Сюда и поставки хорошие были и все. ...Но даже слышал такие истории, когда их восстанавливали в правах и говорили, что "все, вы свободны! Можете ехать обратно в деревню”. - Многие говорили, что "нет, мы никуда не поедем, мы уже как бы здесь обустроились. Уже есть работа, есть какая-то стабильность, хоть какая-то”. - То есть может быть не все хорошо, не всегда зимой тепло, не всегда есть, что есть, но зато они знали, что всегда есть крыша над головой, хоть какая-то есть работа» (информант № 9).
Репрессированные постепенно смогли освоиться на новом месте, многие даже полюбили этот край, но сильная психологическая травма сохранилась. Обида на государство осталась на всю жизнь не только у самих спецпереселенцев, которые в один миг лишились имущества и родного дома, но и у их потомков. Именно у этой категории переселенцев связь с малой родиной более выражена. Их дети и даже внуки росли на постоянных рассказах о том, где и как они жили, какой имели дом, какое большое хозяйство у них было и т.п. Спецпереселенцы не могли смириться с несправедливостью и, естественно, в семьях это эмоционально обсуждалось: «Они все время вспоминали про свою деревню. Все время вспоминали! Я просто выросла на их воспоминаниях! Утром, днем и вечером об этом говорили! Я еще не успела побывать на их родине, а уже знала, как там что выглядит, какой был дом, какая река и так далее. Потому что была такая боль, такая рана нанесенная! Незаконно все это было сделано!» (информант № 5).
По рассказам информантов можно заключить, что процесс бытовой адаптации на Севере оказался быстрым. Многие приезжали сюда практически «голые», а буквально через полгода-год уже и одеты были «по моде», и покупали какую-то мебель. Этому способствовали два основных фактора -высокая заработная плата и наличие товаров в магазинах, в то время как в деревнях люди не видели ни того, ни другого: «Всю траву переели в деревне, вот такие голодные годы были. Пойдут люди на сенокос, а с сенокоса их уже везут, ноги распухнут у людей. Работали-работали, а даром! Ничего не заработали, не давали ничего!» (информант № 8).
Во многих семьях северян до сих пор хранятся самые разнообразные бытовые вещи, привезенные ими или их предками с малой родины. Это текстильные изделия (платки, полотенца (рушники), скатерти), посуда и кухонные принадлежности, другие предметы утвари (прялка, веретено). Одни использует их по прямому назначению, другие просто хранят в память о родителях и их происхождении. Обращает на себя внимание интересный факт. Как правило, у самих переселенцев - людей старшего поколения - таких вещей практически не сохранилось, зато у их детей они хранятся с почетом: «Ой, у меня уже ничего такого не сохранилось, что из деревни привозили. ...Что-то я выкинула, потому что вид уже потеряли, а что-то дочка моя забрала, ей нравятся мои старые вещи» (информант № 8); «Может где-то какие-то полотенца вышитые и лежат, а так ничего не сохранилось уже. ... Это надо моих детей спросить, они, когда переехали какие-то вещи припрятали у себя» (информант № 6); «У меня дома хранятся мамины платки, шали ручной работы. Я их у нее забрала и привезла сюда, когда уезжала из деревни. Правда, сейчас они просто лежат. Хотя нет, один я ношу, на шею его наматываю и хожу, когда прохладно» (информант № 10). Некоторые информанты забирали с собой вещи деревенской повседневности не только по материальной причине, но и потому что они «привычнее», «удобнее» для использования в быту.
Вероятнее всего, переехав в город, переселенцы старались соответствовать городскому образу жизни и все чаще пользовались покупными вещами. В силу бережливости и дефицита вещей в советское время бытовые предметы, привезенные из деревни, не выбрасывались, а убирались «на всякий случай» в кладовки и на антресоли. Для самих переселенцев они были обыденными, старыми и немодными. Дети же бывших сельчан вырастали во время, когда вещи ручного производства становились редкостью. Они смогли по достоинству оценить символическую, «историческую» (а, как следствие, возможно, и материальную) ценность предметов деревенского быта и постарались их сохранить.
Стремление выходцев из деревни следовать городской моде в одежде и в интерьере соответствовало возросшему материальному благосостоянию новых горожан. Одновременно усиливалась стандартизация образа жизни, которая разрушает традиционный уклад: «.город как средоточие «современного», «западного» образа жизни, как воплощение «западных» ценностей оказывает разлагающее влияние на традиционную культуру» [Левинсон, 2004: 15].
Способы организации городского жилья (пространства городской квартиры) должны были сформировать у деревенских жителей соответствующий стиль жизни и отучить от деревенских привычек. «Городское жилье должно было, что называется, “переплавить” деревенских жителей
в городских» [Богданова, б.г.]. Новый тип жилья «диктовал» свои условия и требовал адаптации [Сулейманова, 2009: 83]. Со сменой среды - деревенской или городской - меняется семейный и индивидуальный быт. Вместе с тем, процесс этот неоднороден, его темпы во многом опосредуются возрастом, материальными возможностями недавних переселенцев, а также субъективными причинами. Важный фактор - статусный. Одни сразу стремятся стать и, главное, выглядеть горожанами, у других либо переживание этого статуса ослаблено, либо сама демонстрация его вызывает отторжение. Представители первой категории, прожив даже непродолжительное время в городе, полностью отторгают деревенский образ жизни. Одна из информантов рассказала о своей знакомой, которая, узнав о том, что та едет на лето в деревню, выразила удивление, как можно даже несколько месяцев провести в деревне, где нет комфортных условий. Сама она в недавнем прошлом переехала из деревни: «Она мне говорит: ”Как ты поедешь в деревню? Как ты сможешь там жить? Там же нет никаких условий? Там только все лето уйдет на уборку. Будешь на речку ходить горшки чистить?”. - А я ей говорю: ”А давно ли ты стала городская?"» (информант № 10). В контрпозиции выступают те, которые признают, что, несмотря на то, что всю жизнь прожили в городе, переехав сюда детьми, остаются полностью деревенскими: «Мы до сих пор остались «деревенскими»! Сколько лет прожили в городе, но мы до сих пор «деревенские!» (информант № 11). В таких высказываниях звучит, скорее, утверждение «сельских ценностей», вызванное обидой за их отвержение «цивилизацией». Оно связано с самоидентификацией, которая опирается на семейную память выходцев из деревни, включающую любовь родителей (предков) к земле и отождествление с «малой родиной». В быту представители этой категории информантов полностью придерживаются городского стиля жизни.
Обстоятельства вынужденного переселения, минимум вещей, вывезенных из деревни, вследствие нищеты, молодой возраст большого числа мигрантов, низкая оценка всего деревенского, мотивы добровольной миграции -эмансипация, «цивилизация», «новая жизнь на новом месте» - все это и способствовало тому, что в современном городском быту северян практически отсутствуют деревенские вещи. Отдельные предметы такого рода есть во многих семьях, но они наличествуют в качестве исключения (реликвии, раритета), искусственно вписываясь в городской интерьер.
Среди коннотаций понятия «деревенская вещь» - вещь, сделанная своими руками, натуральная (природная), красивая, национальноспецифическая, традиционная, имеющая историческую ценность. В городской среде этничность зачастую размывается, здесь трудно придерживаться локальных традиций. В городе функционируют вещи фабричного производства, массовые и стандартные. Для деревенского образа жизни характерна простота повседневно-бытовой жизни, требующая при этом применения тяжелого физического труда. В городском жилище обстановка более нарядная, пафосная, комфортная. Различия в быту формировали и различное вещевое поведение. Зачастую в городской квартире присутствует большое количество различных вещей. При этом не все вещи являются необходимыми. Здесь налицо противоречие: с одной стороны, человек в городе стремится к накопительству, много потребляет, с другой -ценность вещей быстро утрачивается. Вещи быстро надоедают и сменяются. Этому способствуют индустрия моды и уровень благосостояния.
В городе происходит отчуждение человека от вещей. Городские жители зачастую не замечает вещи, они живут сами по себе - в виде «интерьера», который просто окружает человека. В деревне практически каждая вещь в постоянном обиходе. Вещами активно пользуются и с ними постоянно взаимодействуют. В деревне вещь, которая потеряла свою основную функцию, не выбрасывается, а начинает жить второй и даже третьей жизнью. То есть вещи, несмотря на их состояние, постоянно находят применение. В этой связи интересна работа «"Грязная деревня" и "замусоренный город" (обыденные практики обращения с мусором в разных сообществах)» [Бредникова, Ткач, 2008]. Касаясь вопроса вещевого поведения в городской и деревенской среде, авторы показывают, что биография вещей в деревне имеет более длинную историю: «...в деревенском контексте изъятые из употребления вещи активно используются в иных качествах. Сельские жители с упорством замедляют превращение вещей в мусор. ... В деревенском домохозяйстве за период между рождением и умиранием вещь проживает до десятка жизней, видоизменяясь, увеличиваясь или уменьшаясь, перекочевывая из гардероба в огород, из огорода - на кухню и т.д.» [Бредникова, Ткач, 2008: 342-343]. В деревне одежду донашивают в прямом смысле «до дыр». В городе могут выкинуть почти новое платье, если оно вышло из моды. «Именно в городских условиях действуют такие интегративные избирательные механизмы, как мода. Они участвуют в интеграции посредством последовательного распространения ценностного значения, семантики той или иной вещи» [Левинсон, 2004: 74-75].
Несмотря на то, что горожане чаще избавляются от накопившегося хлама и не так практично подходят к использованию старых вещей, как деревенские жители, в городских квартирах зачастую тоже накапливается немало предметов, потерявших свое функциональное назначение. Если в деревне все хранящиеся вещи впоследствии как-то используются и перерабатываются, то в городе они, скорее всего, так и останутся невостребованными, пока кто-нибудь не решится их выкинуть. «Притчей во языцех уже давно стали балконы или лоджии, антресоли и кладовки, забитые хламом, который десятилетиями может храниться в ожидании своего часа. Изъятые из употребления вещи складируются «на всякий случай», с надеждой на то, что они когда-нибудь будут востребованы. .В условиях современного «общества потребления» старье в городской квартире ожидает лишь временное пристанище, и его вскоре потеснят новые вещи, которые, как правило, рассчитаны не на длительную эксплуатацию или сохранение «на потом», а на быстрое использование и стремительную замену более функциональными, технически модернизированными и/или стильными моделями» [Бредникова, Ткач, 2008: 344].
По рассказам информантов, в семьях северян старшего и среднего поколения хранятся старые вещи, вышедшие из бытового употребления, которые были привезены с малой родины «на всякий случай»: старые утюги, сундуки, деревянные шкатулки и т.п. Отношение к этим предметам в большинстве своем у представителей всех поколений семьи положительное: «К деревенским вещам, к ним как бы трепетнее относишься. Потому что здесь вышел и купил заново, а в деревне все не так. ... Для меня деревенская вещь -это что-то свежее, такое чистое, что-то, что делаешь сам, что-то связанное с природой» (информант № 12).
Среди всего разнообразия вещей, функционирующих в семейном пространстве, можно выделить особую категорию, обозначенную нами как «демонстрационные» вещи. Это предметы, которые можно включить одновременно в разряд декоративных, но с оговоркой, что, помимо функции украшения интерьера жилища, они используются с целью демонстрации «исторических корней» семьи, выражения локальной принадлежности. Такие вещи, особенно, если они имеют локальную и этническую специфику, выставляют в квартире на видное место. Обычно это вышитые полотенца, салфетки, скатерти с характерным орнаментом. Как правило, эти вещи в прошлом использовались в повседневном быту, а позже их утилитарная функция заменилась на декоративно-демонстративную. Исследователи материальной культуры называют это явление «развеществлением» вещи. Оно характерно именно для общества постиндустриального (постмодернистского) типа: «.выявляются новые ипостаси вещи: вещь как код потребления (замена ее экзистенциональной сущности знаковой), вещь как знак прошлого (конструирование вещного мира посредством исторических цитат), вещь как метафора другой вещи (вещь не для пользования, а для манифестации информации) и т.д. Все виды развеществления объединяет то, что они, по сути, описывают изменения функционального бытия вещи, которое теряется вслед за устранением сущностных основ вещи» [Карымова, 2010: 19].
Семьи по традиции используют в своих городских квартирах вещи деревенского стиля. Те, у кого не сохранилось подобных вещей, при желании стилизуют квартиру с использованием деревенских мотивов из современных материалов, например, покупные скатерти или сувенирная продукция: «.тоскующие по аутентичности бытия горожане стилизуют обстановку квартир под деревенские избы» [Ковтун, 2012: 91].
Чаще всего такие «демонстративные» вещи хранятся у людей, которые осознают важность сохранения традиций (например, интеллигенция). Зачастую такие «демонстративные» вещи переходят в разряд памятных вещей и семейных реликвий. Более подробно эти категории вещей мы рассмотрим ниже.
Малая родина и предметная память семьи
Всех городских жителей можно условно разделить на две группы: «городских по происхождению» (родившихся в городе) и «городских по фактическому месту жительства» (родившихся в деревне, но переехавших в город). В связи с относительно молодым возрастом городов Мурманской области, их история складывалась на протяжении биографий нескольких (двухтрех) поколений людей, что оказало влияние на формирование городской идентичности местного населения. Если считать, что «неподвижность и неизменяемость приватно-домашней сферы обеспечивали поддержание личностной идентичности, сохранение глубокой устойчивости, вырабатывали чувство укорененности, причастности к определенному месту» [Волкова, 2012], то, следовательно, переезды и перемещения семей и индивидов приводят к противоположным процессам. На Кольском Севере живут люди, которые либо сами переехали на Север, либо являются детьми и внуками приезжих. У многих в деревнях остались родственники и родовые дома, куда старались приезжать каждое лето [Змеева, 2010: 46-48]. В связи с такой мобильностью многие из
приезжих не считают себя «полностью» местными. Можно говорить о наличии у части жителей Кольского Севера двойной идентичности - «городской» и «деревенской». Поскольку индивид живет в городе, он считает себя «городским» жителем, но помнит о своем происхождении и даже иногда подчеркивает свои деревенские корни (в том числе посредством материальной культуры). Разновидности локальной идентичности жителей Кольского Севера рассмотрены нами в более ранних статьях [см.: Разумова, Сулейманова, 2007; Сулейманова, 2008]. Двойная идентичность характерна не только для самих переселенцев, но и их детей, и даже внуков, которые родились в городах Мурманской области. Семейная память о «малой родине» («мы родом из деревни»), о биографии семьи («в нашей семье все были простыми крестьянами») способствует сохранению «деревенской» идентичности. Культурная память семьи помогает индивиду самоопределиться. Знания, воспоминания о предках, родителях, наряду с усвоенными с детства моделями поведения формируют локальную идентичность. Проблема может возникнуть тогда, когда место фактического жительства не совпадает с местом рождения самого индивида или его родителей, с родиной предков [Разумова, Сулейманова, 2007: 69]. Есть случаи, когда информанты считают своей второй родиной то место, где их предки прожили основную часть своей жизни: «Вообще родной я считаю Ярославскую область, хотя бабушка родилась, к примеру, в Вологодской области и считает ее своей родиной. Но ее туда не тянет совсем. Ей хочется съездить в Ярославль, на кладбище к бабушке Павле, восстановить дом, где прошла ее молодость. Хотя в деревне и осталось 5 домов, бабушка рада туда ездить хоть каждый год. Ей там все родное и знакомо. Там же она познакомилась с дедушкой, родила детей. Для нее полуразвалившейся домик является родным домом. Для моей мамы тоже. Для меня родина - это Мурманская область. А родной дом я связываю с тем же домиком в деревне» (информант № 13). Налицо поколенная преемственность в локальном самоопределении. Родина и родной дом там, где находятся предки, независимо от их фактического места рождения.
Малая родина нередко ассоциируется с родовым домом. В рассказах о родине упоминаются дом, вещи, характеризующие его обстановку. Обычно память фрагментарна - выделяются отдельные предметы, важные для конкретного человека. У одних родной дом ассоциируется с набором определенных вещей, у других - с конкретной вещью: «Родной дом - это большой красный абажур шелковый с бахромой. Он остался в отцовском доме и сгнил, наверное, уже. Но я его помню всегда, люблю его, так бы хотела его иметь» (информант № 14).
Вещи, напоминающие о родных и родовым доме, стремятся хранить при себе. Перевезенные с родины бытовые предметы позволяют меньше скучать по оставленному дому. Благодаря им в жизни переселенцев символически (метонимически) присутствуют и часть дома, и часть малой родины. Материально-вещная среда является одним из элементов, с помощью которого возможно сохранение культурной памяти семьи и поддержание локальной идентичности.
Исследование материальной культуры семей в городах Мурманской области показало, что переселенцами с малой родины перевезены памятные вещи различных категорий. Практически в каждой обследованной семье есть
фонд вещей, привезенных с места прежнего проживания - предметы повседневного быта (одежда, посуда), семейные фотографии, «реликвии» и другие разновидности «памятных» предметов, которые ассоциируются с «частью родового дома», его историей, а также историей места, где он стоял. Обращаясь к той или иной вещи, обязательно вспоминают, откуда или при каких обстоятельствах она была привезена. С помощью различных мемориальных вещей конструируется память о родственниках, событиях семейной истории.
В первую очередь забирали семейные фотографии. Часто в рассказах переселенцев из деревень среди вещей, взятых на память, отмечаются иконы: «Бабушка рассказывала, что дедушкина мать, перед тем как они уехали на Север к деду, сняла с красного угла складень, завернула его в платок, на котором он стоял, положила в мешок и отдала со словами: "Передай сыну, а он пусть передаст Верке, когда вырастет"» (информант № 15). Старшие родственники старались передать икону как семейную реликвию и оберег: чтобы та охраняла близких в дороге и на новом месте от разных бед.
Памятной вещью могло стать все что угодно. Здесь первостепенна роль индивидуального фактора. Переселенцы забирали на память те предметы, с которыми были связаны эмоционально, поскольку те отождествлялись с оставленным домом и родными. Чаще всего это были вещи, сделанные руками близких (отца, матери, бабушки): «Моя мама хранит дома старые бабушкины платки, скатерти, ткани, которые бабушка со своими сестрами сделала своими руками» (информант № 16).
Вещи, обладающие символической ценностью, стараются взять с собой, но у переселенцев часто не было такой возможности. На потерю имущества оказывали влияние такие факторы, как пожары, частые переезды (не могли все вывезти), репрессии (отбирали имущество), трудное материальное положение семьи (приходилось продавать вещи) и т.п.: «У моей прабабушки (со стороны мамы), тоже было много старинных икон, также было много золота, серебра, различных ювелирных украшений, но все это сгорело, а что не сгорело, было отнято при раскулачивании, после революции» (информант № 18); «Семейных реликвий в нашей семье нет. Ничего не сохранилось. Возможно, это произошло из-за репрессий, и при переезде многое было утеряно» (информант № 19).
Некоторые оправдывают отсутствие в семье реликвий именно своим деревенским происхождением. Поскольку они выходцы из «бедной» крестьянской семьи, никаких ценных вещей в семье не было, и передавать было нечего. Такая логика связана со стереотипом, что семейная реликвия - это обязательно материально ценная вещь: «Семейных реликвий у нас, к сожалению, нет, я думаю, это связано с тем, что мои предки из крестьян. Это были простые крестьяне, не кулаки. И, наверное, не было у них таких вещей, которые бы можно было передавать из поколения в поколение» (информант № 20).
Тем не менее, кое-что людям все-таки удавалось спасти и сохранить, что представляет особый повод для гордости: «Из реликвий в нашей семье есть старинные иконы, им обеим уже более ста лет. Этими иконами моя прапрабабушка благословляла на брак мою прабабушку (со стороны папы). Потом эти иконы перешли к нашей семье» (информант № 18).
Вообще «реликвия» - это знак принадлежности к «высокой» культуре, в крестьянских семьях и родословие не очень сохранялось. Поэтому о «памяти» и «реликвиях» говорят и объясняют их наличие или отсутствие потомки-
горожане - это факт городской культуры. Нередко памятные вещи с малой родины перевозились не сами переселенцами, а их детьми и внуками. В большинстве случаев это происходило после смерти родственников, которые продолжали проживать на малой родине. Вещи привозились в память об умерших, а также с целью спасти имущество, если дом долгое время пустовал.
Если вещи, которые ассоциируются с памятью о родном доме, детстве, родных, не были перевезены в силу каких-либо обстоятельств, их планируют когда-нибудь «обязательно» забрать: «Для меня семейной реликвией является картина женщины: то ли боярыни, то ли мадонны, которая сейчас находится в родительском доме. Я очень хочу привести ее сюда, к себе, так как с этой картиной связано все мое детство, это картина из моего детства, постоянно она была в родительском доме. Как только я ее вижу, я сразу переношусь мысленно к маме, папе, в свое детство, в дом, в котором я росла» (информант № 21).
Некоторые вещи продолжают «храниться» в доме предков, но со временем их намереваются перевезти: «Еще есть один предмет, но он находится не у нас, а в доме у бабушки в Карелии. Это прядильный станок, как говорила бабушка, который достался той от ее матери. Так что эта вещь XIX века. У нас в доме есть веретено моей бабушки-татарки, которая как-то приезжала и забыла его. Я думаю, что веретено тоже досталось ей от матери. Из всех внучек моей бабушки-татарки, из всех правнучек моей русской прабабушки пока вяжу только я одна. Но все равно пользоваться этими вещами не умею. Так что они не найдут практического применения, а будут просто храниться у нас» (информант № 22); «В качестве семейной реликвии у нас есть дом с участком земли. В доме тоже сохранились вещи от моих предков. Например: старый сундук для одежды, ковры, иконы в деревянных рамках со стеклом, одежда. Все эти вещи ценны и дороги мне как память о моих родственниках» (информант № 23).
В семьях с сожалением рассказывают о вещах, которые не смогли привезти из родового дома или, если дом со всем имуществом сгорел при пожаре: «Мама очень жалеет, что при пожаре погибли практически все семейные реликвии, в том числе иконы, бабушкин сундук с добром, говорит, что он был очень красивой резьбы. Особенно жалеет патефон, говорит, что ей очень нравилось крутить его ручку» (информант № 24). Несмотря на то, что в результате разных обстоятельств в некоторых семьях северян вещи предков были уничтожены, они продолжают жить в памяти членов семьи и память о них передается посредством семейных преданий.
Вместо заключения
Исследование показало, что процесс адаптации на Кольском Севере выходцев из деревни проходил достаточно быстро. Подавляющее большинство были удовлетворены материально-бытовым обеспечением и условиями жизни. Те, кто планировал пожить здесь некоторое время и вернуться, оставались навсегда. Переселенцы быстро превращались из деревенских жителей в городских. В настоящее время в быту старшего поколения переселенцев практически не используются вещи, характерные для традиционной деревенской повседневности. Несмотря на утверждения
некоторых информантов о том, что они до сих пор считают себя деревенскими или помнят о своих деревенских корнях, сельский стиль жизни у этой категории людей сохраняется только в воспоминаниях и бытует в рассказах. Вещи деревенского быта становятся «излишними» в современной городской повседневности. Одни без жалости отправили такие вещи на помойку, другие «стыдливо» прячут их на антресолях и в шкафах «на всякий случай». Сохранению в быту таких вещей способствует их «мемориализация» -превращение в семейную реликвию. Такой статус дает вещам вторую жизнь и способствует их закреплению в городской среде. Семейная реликвия существует как предмет вне моды и вне среды. Вещи деревенского быта (если их сумели сохранить в городской семье) имеют большую вероятность стать семейными реликвиями. Люди, понимающие их ценность, намереваются передавать их из поколения в поколение. Как правило, мемориализации предметов сельского обихода способствуют не сами выходцы из деревень, а их потомки. Для самих переселенцев такие вещи являются «обыденными», «скучными», «простыми», для их потомков они уже антиквариат, символизирующий другую эпоху. Кроме того, они могут служить средством стилизации городского быта (создают «сельский стиль» городских квартир), то есть становятся частью презентативной культуры. В любом случае, вещи, привезенные с малой родины вне зависимости от их статуса - бытовые или мемориальные, служат своеобразным мостом между прошлым и настоящим местами проживания. В большей или меньшей степени они способствуют сохранению и трансляции семейного знания, связывают членов родственной группы во времени и в пространстве.
Список информантов
Информант № 1 - женщина, 1949 г.р., уроженка Псковской области, в Мурманской области проживает с 1964 г.
Информант № 2 - женщина, 1968 г.р., уроженка г.Апатиты Мурманской области, родители переехали из сельской местности в начале 1960-х гг.
Информант № 3 - женщина, 1929 г.р., уроженка д.Княщино Поддорского района Новгородской области, в Мурманской области проживает с 1952 г.
Информант № 4 - мужчина, 1938 г.р., уроженец с.Иванково Ярославской области, в Мурманской области проживает с 1960 г.
Информант № 5 - женщина, 1939 г.р., уроженка пос.Тик-Губа Мурманской области, предки были раскулачены в 1931 г. в Тверской области.
Информант № 6 - женщина, 1934 г.р., уроженка с.Терехово
Архангельской области, в Мурманской области проживает с 1953 г.
Информант № 7 - мужчина, 1942 г.р., уроженец Рязанской области, в Мурманской области проживает с 1964 г.
Информант № 8 - женщина, 1938 г.р., уроженка Вологодской области, в Мурманской области проживает с 1954 г.
Информант № 9 - мужчина, 1987 г.р., уроженец г.Кировск Мурманской области, предки из Новгородской области.
Информант № 10 - женщина, 1951 г.р., уроженка Псковской области, в Мурманской области проживает с 1967 г.
Информант № 11 - женщина, 1937 г.р., уроженка Вологодской области, в Мурманской области проживает с 1953 г.
Информант № 12 - женщина, 1986 г.р., уроженка с.Солотино (Украина), в Мурманской области проживает с 1987 г.
Информант № 13 - женщина, 1981 г.р., уроженка г.Апатиты Мурманской области.
Информант № 14 - женщина, 1951 г.р., уроженка г.Владикавказ, в настоящее время проживает в г.Апатиты Мурманской области, предки из Северной Осетии, с.Ольгинское.
Информант № 15 - женщина, 1982 г.р., уроженка г.Казань Республики Татарстан, в настоящее время проживает в г.Апатиты Мурманской области, предки выходцы из села.
Информант № 16 - женщина, 1983 г.р., уроженка г.Апатиты Мурманской области, предки выходцы из села.
Информант № 17 - мужчина, 1986 г.р., уроженец г.Кировск Мурманской области, предки выходцы из села.
Информант № 18 - женщина, 1982 г.р., уроженка г.Богородска
Нижегородской области, в настоящее время проживающая в г.Апатиты Мурманской области, предки выходцы из села.
Информант № 19 - женщина, 1984 г.р., уроженка г.Апатиты Мурманской области, предки выходцы из села.
Информант № 20 - женщина, 1985 г.р., уроженка г.Кировска
Мурманской области, предки из Белоруссии.
Информант № 21 - женщина, 1963 г.р., уроженка г.Армавир
Краснодарского края, в настоящее время проживает в г.Апатиты, родители
выходцы из села.
Информант № 22 - женщина, 1983 г.р., уроженка г.Апатиты Мурманской области, предки выходцы из села.
Информант № 23 - женщина, 1983 г.р., уроженка г.Апатиты Мурманской области, предки выходцы из села.
Информант № 24 - женщина, 1982 г.р., уроженка г.Кировск Мурманской области, предки выходцы из села.
Список литературы
1. Богданова Л. Антропология деревенской двухэтажки или к вопросу о неудавшихся проектах власти. [Электронный ресурс]. иЯЪ: http://www.indepsocres.spb.ru/doma.rtf (дата обращения 3.05.2013).
2. Бредникова О.Е., Ткач О.А. «Грязная деревня» и «замусоренный город» (обыденные практики обращения с мусором в разных сообществах) // Антропологический форум, 2008. № 8. С.338-352.
3. Волкова Т.В. Особенности восприятия дома в современной российской культуре // Вестн. слав. культур. 2012. Т.4. № XXVI. С.40-44.
4. Змеева О.В. По дороге в отпуск: Жители Кольского Севера в других регионах России // Труды Кольского научного центра РАН. Гуманитарные исследования. Апатиты, 2010. Вып.1. С.40-53.
5. Карымова С.М. Особенности бытия вещи в традиционной культуре. автореф. дис. канд. истор. наук. Барнаул 2010. 33 с.
6. Ковтун Н.В. Образ городской цивилизации в поздних рассказах
В.М.Шукшина: миметический и семантический аспекты // Вестник
Томского Государственного университета. 2012. № 1 (17). С.74-93.
7. Левинсон А. Традиционные ценностные системы и город // Опыт социографии. М.: Новое литературное обозрение, 2004. 664 с.
8. Процесс урбанизации коренного населения Кольского полуострова -
саами в ХХ веке. [Электронный ресурс]. URL: http:
//mgsupgs.liveioumal.com/282570.html (дата обращения: 29.06. 2013).
9. Разумова И.А. Северный «миграционный текст» постсоветской России // Этнокультурные процессы на Кольском Севере. Апатиты, 2004. С.5-21.
10. Разумова И.А., Сулейманова О.А. Культурная память семьи как фактор локальной идентичности жителей Кольского Севера // Региональное сообщество в период социальных трансформаций: Кольский Север, начало XXI века. Апатиты: Изд-во КНЦ РАН, 2007. С.69-79.
11. Сулейманова О.А. Жилая среда и семейная культура: проблематика и направления исследований // Кольский Север в XX-XXI вв.: культура, наука, история / под ред. В.П.Петрова, И.А.Разумовой. Апатиты: Изд-во КНЦ РАН. 2009. С.77-89.
12. Сулейманова О.А. Территориальная и локальная идентичность индивида на фоне родственных связей (на примере жителей Кольского Севера) // Население Кольского Севера в период социальных трансформаций: проблемы и практики культурной адаптации. Апатиты: Изд-во КНЦ РАН, 2008. С.181-191.
Сведения об авторе
Сулейманова Олеся Анатольевна,
старший лаборант Кольского научного центра РАН
Suleymanova Olesya Anatolyevna,
Senior Laboratory Assistant of the Kola Science Centre of One Russian Academy of Sciences
УДК 314.93 (470.21): 316.52
О.В.Змеева
«ОСТРОВ В «МОРЕ» ТАЙГИ»: ПОСЕЛОК КОАШВА И ЕГО ЖИТЕЛИ Аннотация
Рассматривается история возникновения поселка Коашва, обсуждаются вопросы о целесообразности его появления. Планы и перспективы развития поселка нарушились в период социально-экономических потрясений. Появляются сюжеты о выживании, локальной массовой эмиграции, искусственном уничтожении Коашвы. Рассматриваются образ жизни в отдаленном поселке в определенные периоды его развития, способы выживания и взаимопомощи, конструирование образа поселка и типичного жителя Коашвы горожанами и самими посельчанами.
Ключевые слова:
локальная история, поселок, локальные сети социальной поддержки, доверие, социальные ожидания, образ поселка.
