CC BY
80
УДК 902 (470.13) «638»
НОВЫЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ КОМПЛЕКСА НОВЫЙ БОР III В ПЕЧОРСКОМ ЗАПОЛЯРЬЕ
А.М. МУРЫГИН, М.В. КЛЕНОВ
Институт языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН, г. Сыктывкар
[email protected], klenov [email protected]
В статье вводятся в научный оборот материалы раскопок 2014 г. на объекте археологического наследия - «Комплекс Новый Бор III», расположенного в долине заполярной Печоры. Дается описание памятников XII-XIII вв. н.э. -комплекса Новый Бор III и Денисовский Шар, выполнены предварительная классификация и культурная атрибуция полученных материалов. Сравнительный анализ археологических источников позволил очертить круг аналогичных поселенческих комплексов первой половины II тыс. н. э. субарктической и арктической зоны северо-востока Европы, предположительно определив их как локальную группу средневекового населения, известную в русских летописях под этнонимом «печера».
Ключевые слова: северо-восток Европы, бассейн Печоры, Арктика, Субарктика, археологические памятники, эпоха средневековья
A. MURYGIN, M. KLENOV. NEW ARCHAEOLOGICAL RESEARCHES OF THE COMPLEX NOVY BOR III IN THE PECHORA POLAR REGION
The results of excavations of 2014 on the object of archaeological heritage -"the Complex Novy Bor III" located in a valley of the Polar Pechora, are introduced in the scientific turnover. The description of sites of XII-XIII centuries A.D. of the complex - Novy Bor III and Denisovsky Shar is given, preliminary classification and cultural attribution of the obtained materials is performed. According to the authors, they represent a uniform non-fortified settlement divided by while not clear principle (possibly - functional) into three parts, two of which in the ancient time were surrounded with ditches dug for derivation of ground waters or storm sewage. It is established that the ware implements on the studied sites are identical, which suggests a cultural-chronological unity of the groups who have left these items.
The findings obtained as a result of the excavations, are presented, basically, by fragments of handmade pottery with inclusions of gravel in clay and carefully executed stamped decoration from dentate and figured imprints. Except linearly located imprints, vertical scallops from imprints of angled stamped decoration are presented. Among ceramics fragments the vessel fragments on the pallet and small fragments of walls of circular vessels with linear ornament are found. Fragments of vessels with organic inclusions occur. Other finds are not numerous fragments of raw and calcined bones of animals, large fragments of slags or blooms. The modelled ware obtained at excavations, reflects traditional lines of ceramic manufacture of a local group of the medieval population of the Low Pechora, simultaneously showing similarity with the Low-Ob (Ugrian or Samoyedic) circle of archaeological cultures. Finds of fragments of the Old Russian ceramics with linear ornament indicate contacts of local inhabitants with the Russian population. The comparative analysis of archaeological sources allowed to outline a circle of similar settlement complexes of the first half of II millennium A.D. of the Subarctic and Arctic zone of the northeast of Europe, presumably defining them as the local group of the medieval population known in the Russian annals under the ethnonym "pechera".
Keywords: the northeast of Europe, the basin of Pechora, Arctic regions, Subarctic region, archaeological sites, the Middle Ages
Введение
Одним из важнейших событий в истории финно-угорских и самодийских народов, заселявших обширные территории Севера Восточной Ев-
ропы, явилось их включение в социально-экономическую и административно-политическую структуру Древнерусского, а позднее - Русского централизованного государства. Присоединение и освоение этих обширных территорий, расположенных к
северу от основного массива древнерусских земель, справедливо оценивается исследователями как одно из наиболее крупных явлений в истории России и средневековой Руси в частности.
Исторические судьбы многих племен и народов, заселявших северо-восток Европы, оказались неразрывно связанными с формированием Древнерусского государства и последующим расширением территорий русских (прежде всего Новгородского и Владимиро-Суздальского) княжеств. Отношения с Русью, как показывают исследования, носили неравнозначный характер. Одним из итогов древнерусской колонизации стала полная или частичная ассимиляция ряда народов, занимавших вошедшие в состав древнерусских княжеств земли (води, веси, чуди заволочской, мери, муромы, мещеры). Их имена исчезают со страниц русских летописей, а сами они растворяются в русском населении. Другие народы, оказавшиеся в сфере воздействия Древнерусского государства и включенные в его политическую и экономическую структуру, сумели не только сохранить свой язык и самобытную культуру, но и обогатить её новыми элементами.
Исследование данного процесса приобретает особую значимость для понимания характера качественных изменений, завершившихся формированием современного населения европейского Севера. Исследования в данной области важны не только при изучении различных аспектов древней и средневековой истории отдельно взятого региона. Актуальность проблематики гораздо глубже, что неоднократно отмечалось в работах российских исследователей. Изучение истории населения европейского Севера, являющегося районом совместного проживания различных народов и зоной интенсивных межэтнических контактов, позволяет дополнить картину формирования многонационального Российского государства, лучше понять корни межнациональных отношений, которые в настоящее время служат объектом пристального внимания [1].
Однако в распоряжении исследователей имеются очень немногочисленные и неоднозначные письменные свидетельства о народах северо-востока Европы, что заставляет обратить особое внимание на археологические источники. Древности Печорского края попали в поле зрения исследователей еще в XIX столетии. Это были путешественники, представители естественнонаучных дисциплин, промышленники, увлекающиеся предметами старины, позднее - археологи, которые в различных изданиях публиковали случайно найденные отдельные предметы и т. н. «клады».
С конца 50-х гг. прошлого века в бассейне Печоры стали проводиться систематические археологические исследования, в основном археологами Коми филиала АН СССР (сейчас - Коми научный центр УрО РАН), впоследствии - Сыктывкарского госуниверситета и Интинского музея. На территории Печорского Приуралья были выявлены многочисленные памятники всех эпох древней истории - от древнекаменного века (палеолита) до эпохи средневековья (ХШ-ХМ вв. н. э.).
Несмотря на открытие и изучение десятков стоянок и поселений, в археологии Припечорья до сих очень слабо документирован период рубежа I-II - первой половины II тыс. н. э. Представляется важным, что к этому времени относятся и первые письменные свидетельства о народах, обитавших в бассейне Печоры - Печера и Югра. Однако археологические материалы, которые можно было бы попытаться сопоставить с летописными данными, немногочисленны или до сих пор не введены в научный оборот.
К настоящему времени в распоряжении исследователей печорского средневековья имеется не более семи, достаточно полно исследованных раскопками памятников археологии. Два из них расположены в таежной - Нерицкий могильник и Эшмесское пещерное святилище [2, 3], пять - в тундровой зоне бассейна нижней Печоры (городище и святилище на р. Гнилка, городища Ортинское и Кобылиха, поселение Коткино I) [4-8]. Остальные памятники представлены нестратифицированными материалами широкого хронологического диапазона из пещерных святилищ, случайными сборами с разрушенных поселений или находками с небольших, недостаточно исследованных памятников.
Таким образом, получение новых источников будет способствовать дальнейшей разработке проблем освоения арктической зоны европейского Северо-Востока в эпоху средневековья, взаимодействия и развития культур тундровой и таежной зоны, аборигенного и русского населения.
Описание памятников
В районе пос. Новый Бор (Усть-Цилемский р-н Республики Коми) известно пять археологических памятников перв. пол. II тыс. н. э. - городища Новый Бор I, II, III, IV и поселение Денисовское, датированные XII-XIII или XIV вв. н. э. [9-11] (рис. 1 - 15). Небольшие по размерам площадки городищ окружены заметными на поверхности сооружениями в виде траншей и соответствующих им насыпей.
В 2014 г. были проведены раскопки на городище Новый Бор III и поселении Денисовский Шар, входящих в объект археологического наследия «Комплекс Новый Бор III»1. Они расположены примерно в 1,8 км южнее пос. Новый Бор на протоке Денисовский (Гавриловский) Шар (левый берег р. Печора). Терраса с памятниками отделена от русла р. Печора широкой поймой, имеющей в этом месте ширину около 1,7 км. Городище Новый Бор III находится на 7-метровом мысовидном выступе террасы и состоит из двух площадок, каждая из которых была ограничена валом и рвом2. Общие очертания
В комплекс объекта археологического наследия входит также селище Новый Бор Х111-Х1У вв. н. э., частично исследованного в 2000, 2001 гг. [12, 13].
2 Фиксируемые визуально следы земляных сооружений, ограничивающие площадки с напольной стороны, состоят из выемки в виде оплывшей траншеи и небольшой насыпи. Их остатки первоначально были определены исследователями как элементы оборонительных линий (ров и вал).
44° 48° 52° 56° 60° 64° 68°
68°
64°
68°
64°
48° 52° 56° 60° 64°
А - археологический памятник
Рис. 1. Карта расположения археологических памятников новоборского типа на северо-востоке Европы. 1-5 - городища Новый Бор 1-^, поселение Денисовский Шар, 6 - поселение Коткино I, 7 - городище Ко-былиха, 8-9 - городище и святилище Гнилка, 10 - Ортинское городище.
городища близки параллелограмму. Площадка 1 (площадь около 120 кв. м.; 10 х 12 м) занимает оконечность террасы и окружена валом или насыпью (высота - до 0,8 м, ширина - до 2,5 м) и рвом или траншеей ( глубина - до 0,47 м, ширина - до 1,5 м). Площадка 2 (площадь около 240 кв. м; 20 х 12 м) обозначена слабо выраженным рвом или траншеей (ширина - до 1,5 м, глубина - до 0,4 м) и соответствующим ему едва различимым валом или насыпью. Ров или траншея опускается по склону террасы на 1-1,5 м.
Памятник открыт С.М. Плюсниным в 1987 г. Первые краткие данные о нем появились в печати в 1991-1992 гг. [9-11]. В 2000 г. городище было исследовано А.Л. Багиным раскопом площадью 36 кв. м. В раскопе расчищено кострище, найдены фрагменты керамических сосудов, шлаки, кости животных (сырые и кальцинированные), обломки железных изделий, кольчужное колечко, накладка. Керамика, полученная в ходе исследований памятника, по мнению автора раскопок, аналогична глиняной посуде с поселения Денисовский Шар [12, с. 9-11].
Поселение Денисовский Шар примыкает непосредственно к городищу с юга и не имеет внеш-нихпризнаков. Было открыто и исследовано И.О.Вас-
кулом раскопом 16 кв. м в 1988 г. [14, с. 15, 16; Рис. 52-54]. Памятник датирован эпохой средневековья, отмечено своеобразие керамики на фоне известной средневековой глиняной посуды Европейского Северо-Востока. Краткие упоминания о нем как о безымянном исследованном участке у городища Новый Бор III появились в 1991-1992 гг. [9, С. 115; 10, С. 28], а керамика опубликована [11; Табл. I, II, 2-6, 9, 12, 13]3.
В 2014 г. экспедицией под руководством А.М. Мурыгина на памятниках одним раскопом изучена площадь 56 кв. м, из которых 44 кв. м приходится на площадь поселения Денисовский Шар, а 12 кв. м - на городище Новый Бор III (вторая площадка)4. Северными квадратами раскопа были разрезаны земляные сооружения (траншея и насыпь), отделяющие городище Новый Бор III от поселения Денисовский Шар.
3 В подписях к рисункам - Новый Бор III.
4 Основанием для проведения разделительной линии между объектами исследования (городище Новый Бор III и поселение Денисовский Шар) послужили остатки земляных сооружений второй площадки городища.
Стратиграфия раскопа.
1) Дневная поверхность и перегнойно-аккуму-лятивный (дерновый) и почвенно-растительный гу-мусированный слой с развитой корневой системой кустарничковых, включениями истлевшего дерева; общей мощностью до 24 см (наибольшая мощность наблюдалась в корневых западинах); 2) прослойка смешанного желтовато-коричневого песка с дерном в нижней части - остатки отвала из раскопа 1988 г. -3-6 см; 3) слабо выраженная, с нечеткими границами слабо оподзоленная желтовато-коричневая супесь, пестроцветная в месте прохождения старой лесной дороги - до 28 см; слой существенно поврежден и смешан при прокладке лыжной трассы и поддержанием ее в рабочем состоянии в период функционирования; 4) размытая, слабо фиксируемая прослойка коричневато-серого цвета - до 26 см; 5) желтая супесь (однородная по структуре и по цветности), с включениями крупного галечника, количество которого заметно возрастало с глубины 25-30 см от поверхности; в большинстве случаев граница со слоем «3» четко не прослеживается.
Культурные остатки на площади раскопа, как правило, были приурочены к верхам почвенных супесчаных отложений террасы, существенно поврежденным дорогой, залегая в слоях «3» и «4», редко в «5», непосредственно от основания пере-гнойно-аккумулятивного (дернового) и почвенно-растительного гумусированного слоя до глубины 26 см от поверхности почвы. Большая часть находок была сосредоточена в крайних южных и северных квадратах раскопа.
В северной части раскопа был расчищен участок траншеи, имеющий по дневной поверхности размеры: ширина - 210 см, длина - 140 см. Ее максимальная глубина составила 90 см от поверхности почвы. Далее на протяжении около 2 м признаки выемки грунта отсутствовали, а затем она прослеживалась вплоть до бровки террасы, слегка опускаясь по ее склону. В процессе расчистки траншеи установлено, что перемычка не является результатом современной засыпки, а была сделана в период существования памятника (вероятно, что при сооружении траншеи в данном месте был предусмотрен проход).
Заполнением траншеи служила размытая желто-коричневая супесь, смешанная с темно-серыми включениями гумуса и редкими пятнами слабо выраженного подзола. В ней были сосредоточены находки (шлак, керамика), залегавшие до глубины 60 см от поверхности почвы. Остатков каких-либо конструкций не обнаружено.
Характеристика культурных остатков.
Всего при раскопках найдено 303 предмета. Абсолютное большинство находок (273 экз., или 90,1%) представлено фрагментами керамических сосудов. Из их общего числа 258 экз. (94,5%) имеют в тесте минеральные добавки, а 15 экз. (5,5%) содержали органическую примесь.
Кроме этого в коллекции представлены: отходы металлургии и металлообработки (в виде шла-
ков), кремневые осколки и обломки, обломок керамического изделия неясного назначения и одна кость животного.
Орнаментированная керамическая посуда представлена, в основном, фрагментами верхней части сосудов - шейка (42 экз.) и плечики (48 экз.).
По фрагментам шеек выделено не менее 26 сосудов (рис. 2). Полностью форма сосудов не реконструируется, диаметр точно не устанавливается.
По форме верхней части и орнаменту сосуды можно разделить на два типа.
1 тип (1 экз.; рис. 2 - 1). Небольшой сосуд в форме чаши с непрофилированным вертикальным краем с наружным бортиком и горизонтально-срезанным венчиком. Сосуд по венчику украшен косыми гладкими насечками. В глине - органическая примесь. Изнутри имеет следы нагара.
2 тип (25 экз.). Сосуды с прямой или отогнутой наружу короткой шейкой, округлым или уплощенным венчиком (горизонтально-срезанным, при-остренным или скошенным наружу). В глине - примесь дресвы.
По характеру орнаментации верхней части тулова в типе выделено три варианта.
2.1. Сосуд украшен ямками в основании шейки, по венчику - наклонными зубчатыми оттисками (1 экз.). Цвет желтовато-серый, снаружи и изнутри стенки имеют следы нагара.
2.2. Сосуды украшены ямками, под внешним краем венчика - узкой полосой из наклонных зубчатых оттисков (2 экз.; рис. 2 - 2). По венчику орнаментированы наклонными зубчатыми оттисками, которыми была также оформлена прикраевая внутренняя часть шейки. Цвет желтовато-серый. Следы нагара отсутствуют.
2.3. Сосуды, орнаментированные по венчику, шейке и плечикам (22 экз.) (рис. 2 - 1-7, 11). Цвет фрагментов желтоватый или темно-серый. Часть черепков несет следы нагара черного цвета, в некоторых случаях очень сильного. Характерной чертой сосудов являются выраженные следы заглаживания в виде глубоких расчесов на внешней и внутренней поверхности. Керамика сильно фрагменти-рована. Орнаментальная зона полностью прослеживается только на трех сосудах (рис. 2 - 3, 5, 11). Узоры, как правило, выполнены очень тщательно, мелкой гребенкой. Общий стиль орнаментации можно охарактеризовать как ямочно-гребенчатый, с добавлением в орнаментальную композицию фигурных элементов (9 сосудов; 36,0% от общего числа сосудов второго типа) в виде уголковых оттисков.
Техника нанесения узоров преимущественно штампованная. Для украшения венчика присуща многозональность. Он орнаментирован несколькими рядами узоров, выполненных различными элементами - наклонными зубчатыми оттисками, спускающимися в семи случаях на внутреннюю сторону края сосуда, горизонтальными или в виде «елочки» оттисками зубчатого штампа, уголковыми оттисками.
Изнутри сосудов глубоким ямкам, нанесенными снаружи в один горизонтальный ряд на рав-
Рис. 2. Комплекс «Новый Бор III». Поселение Денисовский Шар (1, 2, 5, 9-11, 13-15) и городище Новый Бор III (3, 4, 6-8, 12). Раскопки 2014 г. Фрагменты сосудов. Керамика.
Рис. 3. Комплекс «Новый Бор III». Поселение Денисовский Шар (раскопки 1988 г.) Фрагменты сосудов. Керамика (по: Plusnin, 1992).
Яжтрт*.^' \ % 'V^rrrpf j
Рис. 4. Комплекс «Новый Бор III». Поселение Денисовский Шар (раскопки 1988 г.) Фрагменты сосудов. Керамика (по: Plusnin, 1992).
ных интервалах друг от друга в основании шейки, соответствовали «жемчужины». Исключение - два сосуда, у которых ямки соединены в группы (рис. 2 -6). Снаружи по шейке и плечикам зубчатым штампом нанесены наклонные, вертикальные одинарные и строенные оттиски, зигзаг. Кроме этого, в орнаментации использованы каннелюры, уголковые и строенные гладкие вдавления (рис. 2 - 5). Кроме гори-
зонтально расположенных, отмечены узоры в виде фестонов, выполненных уголковым штампом.
На фрагментах орнаментированных стенок (рис. 2 - 8, 9, 10, 12), кроме отмеченных выше, прослежены узоры из уголковых оттисков основанием вправо (рис. 2 - 12) и фестоны: 1) в виде сдвоенных, вертикально расположенных зубчатых оттисков (рис. 2 - 8); 2) уголковых оттисков, оформлен-
ных в виде треугольников с отходящего от вершины вниз столбика из тех же оттисков (рис. 2 - 9, 10).
В коллекции присутствуют также обломки небольшого керамического поддона (скорее всего от одного из сосудов 2 типа), украшенного вертикальными оттисками мелкозубого штампа и оттисками в виде «гусиной лапки» (рис. 2 - 13).
Кроме этого, были обнаружены фрагменты стенок круговой древнерусской керамики с линейным орнаментом, происходящие от двух сосудов (рис. 2-14, 15). Цвет фрагментов желтовато-коричневый с темными пятнами. В глине прослеживается примесь мелкой дресвы. На одном сосуде (рис. 2 -14) изнутри хорошо выделяются широкие, грубые и глубокие следы заглаживания, либо следы от «вытягивания» глинистой массы.
Обсуждение материалов
Вещевой инвентарь, полученный в результате раскопок 2014 г., небольшой и представлен, в основном, керамикой. Однако ее предварительный анализ позволяет наметить некоторые характерные черты материальной культуры, выявляющие существование в первой половине II тыс. н. э. на Нижней Печоре локальной культурной группы населения.
Речь идет, прежде всего, о специфических признаках глиняной посуды 2 типа как основного в керамическом производстве памятников: орнаментация, включающая в композицию вертикальные фестоны и оттиски фигурных штампов, многозо-нальность при украшении венчика, использование в украшении посуды каннелюр, а также присутствие в коллекции такой специфичной детали формы сосудов, как фрагменты глиняного поддона (рис. 2 - 213; рис. 3, 4). Такая же керамика была найдена на городище Новый Бор IV, расположенном около 3,7 км к северо-западу от пос. Новый Бор, на левом берегу протоки Марицкий Шар [11, Т. II, 1, 10, 11].
На фоне керамического производства как Приуральских, так и Зауральских археологических культур первой половины II тыс. н. э., керамика но-воборского типа выглядит очень своеобразно. Аналогичные комплексы пока не известны также и на средневековых памятниках в сопредельных районах таежной зоны и тундровой полосы Европейского Северо-Востока5. Такая посуда наиболее близка, а в некоторых случаях почти тождественна только найденной на средневековых памятниках Печорского Заполярья, располагающихся по обе стороны Нижней Печоры: городища Ортинское (VI -нач. XI вв. н. э.), Кобылиха (втор. пол. I - перв. пол. II тыс. н. э.), городище VI-X вв. н. э. и святилище VI-XШ вв. н. э. Гнилка, поселение Коткино I (перв. четв. II тыс. н. э. [4-8; фонды Ненецкого краеведческого музея, г. Нарьян-Мар] (рис. 1). Вместе с ново-
5 Глиняные поддоны как деталь формы сосудов являются одним из элементов традиционного керамического производства населения Большеземельской тундры в эпоху железа (Хутыюнкосе I, Югорская Сопка, Мыс Входной, Карпова Губа, Хэйбидя-Пэдарское жертвенное место и др.) [5, 15, 16] и п-ова Ямал (Юр-яха 3, Ярте 4, Мутная 5, Юнета-яха 13 и др.) [17; Рис. 28, 4; 29, 8; 18, с. 159-160].
борскими они образуют нижнепечорский ареал распространения средневековых памятников с однотипной керамикой, следами железоделательного производства, древнерусской керамикой, визуально определимыми остатками сооружений, в том числе -оборонительных.
Территориально удаленные параллели орнаменту этих сосудов в таежном Припечорье встречены только на единичных фрагментах керамики жертвенных мест в Канинской и Уньинской пещерах на верхней Печоре [19, 20]. Отдаленное сходство прослеживается в керамике поселения Карпова Губа, расположенного более чем в 300 км западнее - на о-ве Вайгач. Предполагается [16, с. 106], что материалы верхнего слоя этого памятника (позднее сер. IX в. н. э.) с керамикой, близкой вож-пайской и резко отличной от предшествующей по времени, археологически фиксируют появление самодийцев на территории северо-востока Европы на рубеже X-XI вв. н. э.
С другой стороны, глиняная посуда всех этих нижнепечорских памятников, несмотря на свою самобытность, в части элементов формы и декора имеет сходство с керамическими материалами нижнеобского круга археологических памятников эпохи средневековья [см. напр.: 21] и аналогичной «фи-гурно-штамповой» керамикой, преимущественно второй половины I тыс. н. э., из Северного Приура-лья [5, 22]. Иначе говоря, в орнаментации новобор-ской керамики прослеживаются элементы, узоры, мотивы, больше присущие культурам, причастным к угорскому или самодийскому этногенезу, европейская периферия которого с глубокой древности включала таежные и тундровые районы между Ти-манским кряжем и Уральским хребтом. Подобная ямочно-гребенчатая посуда с фигурными элементами в орнаментации, являясь одной из самых поздних в Печорском Приуралье, в настоящее время маркирует крайние западные рубежи распространения керамики с элементами фигурно-штам-повой орнаментации на северо-востоке Европы в первой четверти II тыс. н. э.
Здесь будет уместно обратиться к ранним письменным свидетельствам о народах, проживавших на крайнем северо-востоке Европы, которые впервые появляются только в начале II тыс. н. э. На начальных страницах русской летописи "Повесть временных лет" можно узнать, что в число народов, уплачивающих дань Руси, входила "печера": "А се суть инии языци, иже дань дають Руси, Чудь, Меря, Весь, Мурома, Черемись, Мордва, Пермь, Печера, Ямь, Литва, Зимигола, Корсь, Норова, Либь: си суть свои, язык" [23, с. 8, 9]. О другом народе "югра", рассказывается в повествовании новгородца Гюра-ты Роговича (XI в.): "послах отрок свои в Печеру люди яже суть дань дающе Новугороду, и пришед-шю отроку моему к ним, и оттуду иде в Югру. Югра же людье есть язык нем, и седять с Самоядью на полунощных странах" [23, с. 164].
Вопросы локализации, этнокультурной принадлежности и происхождения носителей этих исторически засвидетельствованных в летописях народов давно привлекали внимание ученых-архео-
логов, этнографов, историков [24, с. 24, 53; 25, с. 30-37; 26, с. 57; 27, с. 227-231, Табл. XLI-XLII - карты; 28, с. 739; 29, с. 86; 30, с. 52-64, Рис. 7; 31; 32; 33, с. 246 - карта; 20, с. 133-134; 34; 35; 36; 37, s. 144 и др.]. К сожалению, письменные свидетельства не указывают точного географического положения Югры и Печеры, которое до сих пор археологами не установлено (нижняя, средняя или верхняя Печора). Также в научной литературе остается открытым вопрос об их этнической принадлежности.
Между тем, в кратких сообщениях, посвященных исследованиям новоборских памятников, было высказано предположение о том, что в XII—XI11 вв. н. э. здесь обитала угорская по происхождению группа населения (летописная Югра) [9, с. 116; 10, с. 29; 11, р. 207-208]. В этой связи, как нам кажется, заслуживают внимания недавние исследования в области этимологии этого этнонима. Они показывают, что «...Югра X-XV вв. представляла собой население неустановленной этноязыковой принадлежности, не относящееся ни к собственно обским уграм, ни к пермянам, ни к собственно ненцам.» [38; 39, с. 263].
Безотносительно к ранним письменным источникам и данным языкознания близкие по существу результаты были получены и при анализе археологических источников из Припечорья, которые привели к выводу о «синкретическом» характере культуры раннесредневекового населения таежной полосы Печорского Приуралья [22, с. 257]. Учитывая археологические источники предшествующих эпох, был поставлен вопрос о том, что «культурное пространство» Печорского Приуралья с глубокой древности вплоть до средневековья было неоднородным, и здесь обитало население, в археологических культурах которого продолжительное время сохранялись признаки как самодийских, так и финно-угорских народностей [22, с. 256].
Как бы это не выглядело проблематично, все же представляется, что более перспективным может оказаться попытка соотнесения новоборских и близких им памятников с летописной Печерой. И если ранее в отечественной археологии с Печерой связывали только отдельные нижнепечорские памятники археологии (О.В. Овсянников), расположенные в дельте Печоры (Ортинское городище) и на Городецком озере (городище и святилище Гнил-ка) [7, с. 77; 8, с. 77, 97], то сейчас есть все основания для выделения на базе более широкого круга источников территориально обособленной группы населения.
Более того, если письменные источники содержат достоверные сведения о реально существовавших группах населения на Печоре, то наиболее вероятно, на наш взгляд, что этим исчезнувшим народом крайнего северо-востока Европы могли быть оставлены также Нерицкий могильник в широтном течении нижней Печоры и Эшмесское пещерное святилище на Среднем Тимане, датирующиеся X—XI вв. н. э.
Инвентарь Эшмесского пещерного святилища не имеет аналогов в археологических культурах таежной зоны Приуралья (вымской, родановской и
др.). Напротив, стилистические особенности многочисленных граффити на серебре, параллели эш-месской деревянной антропоморфной скульптуры «уводят» нас в культуры народов заполярной и приполярной зоны Евразии - ненцев, северных хан-тов, нганасан, энцев, селькупов, приенисейских эвенков [3]. Очень интересные материалы также получены при раскопках Нерицкого могильника [2, с. 106-120]. Находка сосуда на невысоком кольцевом поддоне весьма показательна, так как явно указывает на зауральский источник происхождения. По мнению Т.В. Истоминой, отдельные элементы погребальной обрядности и керамики, обнаруживая черты сходства с зауральскими - угро-самодийски-ми (перезахоронения, присутствие в составе инвентаря вещей в «пермском» зверином стиле, сосуд с поддоном, расположение участков зубчатого штампа в шахматном порядке), свидетельствуют либо о наследовании населением начала II тыс. н. э. смешанных традиций эпохи раннего средневековья, либо о сохранении в это время сходной культурно-исторической ситуации, характеризующейся постоянными контактами носителей разных этнокультурных традиций [2, с. 119].
В любом случае, на сегодняшний день - это единственная совокупность средневековых археологических памятников на северо-востоке Европейской части России (могильник, святилища, поселения, городища), которые в силу своего географического положения, присущих им сходных особенностей керамического производства поселенческих комплексов, деталей обряда погребения и культового инвентаря могут быть предположительно сопоставлены с Печерой. Есть мнение (И.Б.Барышев, О.В. Овсянников), что прекращение существования городищ и святилищ на Нижней Печоре связано со сменой населения в печорских тундрах - исчезновением Печеры и пришествием ненецких племен, а также с установлением даннических отношений и подчинением печорских племен русскому влиянию, закончившихся переходом всего обширного региона под юрисдикцию Московского государства [4, с. 229; 7, с. 77; 8, с. 97-99].
Однако рассматривать принадлежность средневековых новоборских памятников и аналогичных им к летописной «печере» можно лишь в качестве гипотезы, подталкивающей к решению этого сложного вопроса. Следует признать, что сейчас археологических оснований для уточнения исторических сведений, касающихся Печеры, немного и они также не бесспорны. Инвентарь немногочисленных исследованных археологических памятников до сих пор не позволяет неопровержимо определить их как относящихся к Печере.
Выводы
По итогам полевых исследований 2014 г., части территории выявленного объекта археологического наследия «Комплекс Новый Бор III» и с учетом материалов раскопок предшествующих лет можно сделать следующие выводы.
Вещевой инвентарь на изученных участках поселения Денисовский Шар и городища Новый
Бор III, включая заполнение траншеи, идентичен. Это обстоятельство позволяет говорить о культурно-хронологическом единстве коллективов, оставивших эти объекты. Предварительная дата памятников - XII—XI11 вв. н. э. Велика вероятность, что оба исследованных объекта представляют собой единое в культурном и хронологическом отношении неукрепленное поселение, разделенное по пока неясному (возможно — функциональному) принципу на три части, две из которых с необходимостью были обведены в древности траншеями для отвода грунтовых, либо ливневых вод в силу топографических особенностей данной территории (существенный подъем террасы сразу за визуально определимыми границами памятников).
Специфические признаки новоборской посуды наиболее близки средневековым керамическим материалам с памятников Печорского Заполярья, расположенных по обе стороны долины Нижней Печоры. Есть все основания для выделения особого «новоборского культурного типа» средневековой керамики. Не исключено, что он отражает традиционные черты керамического производства локальной группы средневекового населения Нижней Печоры, имеющей отношение к летописной Печере, одновременно демонстрируя в отдельных элементах сходство с угорским или самодийским кругом археологических культур.
Допустимо предположить, что эта керамика изготовлена продолжателями синкретичных культурных традиций местного (приуральско-печорско-го) субстрата, на котором формировались основные признаки новоборской керамики. Находки стенок сосудов с линейным орнаментом свидетельствуют о ранних контактах русского населения с местными коллективами.
Литература
1. Жеребцов И.Л. Население Коми края во второй половине XVI-начале XVIII в./ Отв. ред. В.И.Чупров. Екатеринбург,1996. 258 с.
2. Истомина Т.В. Нерицкий могильник// Проблемы истории России XVIII-XX вв.: Науч. чтения памяти проф. Ю.Д. Марголиса. Сыктывкар, 1997. С. 106-120.
3. Мурыгин А.М. Эшмесское пещерное святилище эпохи средневековья в Печорском При-уралье // Археология, этнография и антропология Евразии. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2011. № 3 (47). С. 94-103.
4. Барышев И.Б. Средневековое городище Кобы-лиха на нижней Печоре: Материалы по истории и археологии России. Т.1. Рязань: Александрия, 2010. С. 216-230.
5. Мурыгин А.М. Печорское Приуралье: эпоха средневековья. М.: Наука, 1992. 182 с.
6. Мурыгин А.М. О западных границах распространения керамики с фигурно-штампо-вой орнаментацией в тундровой полосе европейской части России/XVII Уральское археологическое совещание: Матер. науч. конф. (Екатеринбург, 19-22 ноября 2007 г.). Ека-
теринбург-Сургут: Изд. «Магеллан», 2007. С. 271-274.
7. Ясински М.Э., Овсянников О.В. Взгляд на Европейскую Арктику: Архангельский Север: проблемы и источники. Т. I. СПб.: Петербургское востоковедение, 1998 (Archaeologica Petropolitana, VI). 464 с.
8. Ясински М.Э., Овсянников О.В. Пустозерск. Русский город в Арктике. СПб: Петербургское востоковедение, 2003. 400 с.
9. Плюснин С.М. Городища Нового Бора // Тез. Межд. симпозиума «Проблемы историко-культурной среды Арктики». Сыктывкар, 1991. С.115-116.
10. Плюснин С.М. Предыстория села Новый Бор// Духовная культура: история и тенденция развития: Тез. докл. Сыктывкар, 1992. Ч. 2. С. 27-29.
11. Plusnin S.M. Ringwalle aus Novyj Bor // Spe-cimina Sibirica. T. V: The аг^к:. Papers of an international conference. Savariae. 1992. Р. 203-210.
12. Багин А.Л. Отчет о работах Нижнепечорского археологического отряда в 2000 г. Сыктывкар: НА Коми НЦ УрО РАН. Ф. 5. Оп. 2. № 554. 99 с.
13. Багин А.Л. Отчет о работах Нижнепечорского археологического отряда в 2001 г. Раскопки поселения Новый Бор 3/1. Сыктывкар: НА Коми НЦ УрО РАН. Ф. 5, Оп. 2, № 584. 9с.
14. Васкул И.О. Отчет о полевых исследованиях Сысольского археологического отряда в 1988 г. Сыктывкар: НА Коми НЦ УрО РАН. Ф. 5. Оп. 2. № 405. 111с.
15. Чернов ГА. Атлас археологических памятников Большеземельской тундры. М.: Наука, 1985. 169 с.
16. Каган М. М., Питулько В. В. Этнокультурные процессы I тыс. н. э. в Трансуральском Заполярье // AD POLUS / Археологические изыскания. СПб., 1993. Вып. 10. С. 103-109.
17. Брусницина А. Г., Ощепков КА. Памятники археологии среднего Ямала (левобережье нижнего течения р. Юрибей) // Древности Ямала. Вып. 1. Екатеринбург-Салехард: УрО РАН, 2000. С. 79-111.
18. Плеханов А.В. Ямальская Арктика в эпоху средневековья: памятники в зоне типичной тундры // Археология Севера России: от эпохи железа до Российской империи // Мат. Всерос. науч. археологической конф. (Сургут, 1-4 октября 2013 г.). Екатеринбург-Сургут: изд. Магеллан, 2013. С. 157-165.
19. Канивец В.И. Первые результаты раскопок в Уньинской пещере // МАЕСВ. Сыктывкар, 1962. Вып. 1. С. 103-144.
20. Канивец В.И. Канинская пещера. М.: Наука, 1964. 135 с.
21. Федорова Н.В., Зыков А.П., Морозов В.М., Терехова Л.М. Сургутское Приобье в эпоху средневековья // ВАУ. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1991. Вып. 20. С. 126-145.
22. Мурыгин А.М. Миграции как способ взаимодействия населения крайнего северо-востока европейской части России в раннем средне-
вековье //Вестник Томского госуниверситета. История. № 3 (23). Томск, 2013. С. 254-258.
23. ПСРЛ, т. I. Издание 2-е. Лаврентьевская летопись. Л.: Изд. АН СССР, 1926-1928 гг. 379 с.
24. Лерберг А.Х. Исследования, служащие к объяснению древней русской истории. СПб., 1819. 398 с.
25. Огородников Е.К. Прибрежья Ледовитого и Белого морей с их притоками по книге Большого Чертежа // Записки Русск. геогр. о-ва по отд. этногр. T.VII. СПб., 1877. 265 с.
26. Барсов Н.П. Очерк русской исторической географии. География начальной (Несторовой) летописи. Варшава, 1885. 371 с.
27. Смирнов А.П. Очерк древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья // МИА. 1952. № 28. 275 с.
28. Зимин АА. Народы европейского Севера в IX -первой четверти XIII в. // Очерки истории СССР. Период феодализма. IX-XV вв. (ч. I, гл. 4, §10). М.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 734-739.
29. Бахрушин С.В. Остяцкие и вогульские княжества в XVI и XVII вв. // Науч. тр. Т. III, ч. 2. М., 1955. 299 с.
30. Лашук Л.П. Очерк этнической истории Печорского края. Сыктывкар, 1958. 200 с.
31. Лашук Л.П. "Сиртя" - древние обитатели Субарктики // Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии. М., 1968. С. 178-193.
32. Лашук Л.П. Формирование народности коми. М., 1972. 291 с.
33. Рыбаков БА Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 361 с.
34. Симченко Ю.Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. М.: Наука, 1976. 310 с.
35. Хомич Л.В. Проблемы этногенеза и этнической истории ненцев. М.: Наука, 1976. 188 с.
36. Васильев В.И. Проблемы формирования северосамодийских народностей. М., 1979. 243 с.
37. Castren MA. Ethnologische Vorlesungen uber die altaischen Volker, nebst samojedischen Marchen und tatarischen Heldensagen. // Nordische Reisen und Forschungen. Im Auftrage der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften herausgegeben von A. Schiefner. St.-Pet., 1857. Band IV. XVIII et 257 p.
38. Напольских В.В. О происхождении названия Югра // Сибирь в панораме тысячелетий: Материалы Международного симпозиума/Ред. И.Н.Ге-муев. Новосибирск, 1998. Т. 2. С. 343351.
39. Напольских В.В. Йогра. (Ранние обско-угор-ско-пермские контакты и этнонимия) // АФ. 2005. № 3. С. 240-268.
References
1. Zherebtsov I.L. Naselenie Komi kraya vo vtoroi polovine XVI-nachale XVIII v. [Population of the Komi land in the first half of XVI-beginning of XVIII centuries]/Ed. V.I.Chup-rov; Komi Sci. Centre, Ural Branch, RAS.
Inst. of Language, Literature and History.-Ekaterinburh, 1996.- 258 p.
2. Istomina T.V. Neritskii mogil'nik// Problemy istorii Rossii XVIII-XX vekov: Nauch.chteniya pamyati prof. Yu.D.Margolisa [Neritsky burial ground//Problems of history of Russia of XVIII-XX centuries: Scientific readings in memory of Prof. Yu.D.Margolis]. Syktyvkar, 1997. P. 106-120.
3. Murygin A.M. Eshmesskoe peshchernoe svya-tilishche epokhi srednevekov'ya v Pechorskom Priural'e // Arkheologiya, etnografiya i antro-pologiya Evrazii [Eshmess cave sanctuary of the Middle Ages in the Pechora Pre-Urals // Archeology, ethnography and anthropology of Eurasia].- Novosibirsk: Inst. of Archeology and Ethnography, Siberian Br., RAS, Publ., 2011. No. 3 (47). P. 94-103.
4. Baryshev I.B. Srednevekovoe gorodishche Ko-bylikha na nizhnei Pechore.- Materialy po isto-rii i arkheologii Rossii [Medieval hillfort of Kobylikha on the Low Pechora. - Materials on history and archeology of Russia]. Vol. 1.-Ryazan: Alexandria, 2010.- P. 216-230.
5. Murygin A.M. Pechorskoe Priural'e: epokha srednevekov'ya [Pechora Pre-Urals: the Middle Ages].- Moscow: Nauka, 1992.- 182 p.
6. Murygin A.M. O zapadnykh granitsakh rasp-rostraneniya keramiki s figurno-shtampovoi ornamentatsiei v tundrovoi polose evropeiskoi chasti Rossii [About western boundaries of distribution of ceramics with figure-stamped ornaments in the tundra belt of the European Russia/ XVII Ural archaeological meeting: Materials of sci. conf. (Ekaterinburg, November 19-22, 2007).- Ekaterinburg-Surgut, "Magellan" Publ., 2007.- P. 271-274.
7. Yasinski M.E., Ovsyannikov O.V. Vzglyad na Evropeiskuyu Arktiku: Arkhangel'skii Sever: problemy i istochniki [View of the European Arctic regions: the Arkhangelsk North: problems and sources]. Vol. I. - St.Petersburg: Petersburg Oriental studies, 1998 (Archaeologica Petropolitana, VI).- 464 p.
8. Yasinski M.E., Ovsyannikov O.V. Pustozersk. Russkii gorod v Arktike [Pustozersk. Russian town in the Arctic].- St.Petersburg: Petersburg Oriental studies, 2003.- 400 p.
9. Plyusnin S.M. Gorodishcha Novogo Bora [Ancient hillforts of Novy Bor]// Abstracts of Intern. Symp. "Problems of historical-cultural environment of the Arctic". Syktyvkar. 1991. P. 115-116.
10. Plyusnin S.M. Predystoriya sela Novyi Bor // Dukhovnaya kul'tura: istoriya i tendentsiya razvitiya [Pre-history of Novy Bor village // Spiritual culture: history and tendencies of development: Abstracts of Reports]. Syktyvkar. 1992. Part 2. P. 27-29.
11. Plusnin S.M. Ringwalle aus Novyi Bor // Speci-mina Sibirica. Vol. V: The Arctic. Papers of an Intern. Conf. Savariae. 1992. P. 203-210.
12. Bagin A.L. Otchet o rabotakh Nizhnepechor-skogo arkheologicheskogo otryada v 2000 g. [The report on works of the Low-Pechora ar-
chaeological group in 2000]. Syktyvkar: Sci. Archive of the Komi Sci. Centre, Ural Branch, RAS. F. 5, Inv. 2, No. 554, 99 p.
13. Bagin A.L. Otchet o rabotakh Nizhnepechor-skogo arkheologicheskogo otryada v 2001 p. Raskopki poseleniya Novyi Bor 3/1 [The report on works of the Low-Pechora archaeological group in 2001. Excavations of Novy Bor 3/1 settlement]. Syktyvkar: Sci. Archive of the Komi Sci.Centre, Ural Branch, RAS. F.5, Inv.2, No. 584. 9 p.
14. Vaskul I.O. Otchet o polevykh issledovaniyakh Sysol'skogo arkheologicheskogo otryada v 1988 g. [The report of field researches of Sysola archaeological group in 1988]. Syktyvkar: Sci. Archive of the Komi Sci. Centre, Ural Branch, RAS. F.5, Inv.2, No. 405. 111 p.
15. Chernov GA. Atlas arkheologicheskikh pamyat-nikov Bol'shezemel'skoi tundry [Atlas of archaeological sites of Bolshezemelskaya tundra]. Moscow: Nauka, 1985. 169 p.
16. Kagan M.M., Pitul'ko V.V. Etnokul'turnye protsessy 1 tys. n.e. v Transural'skom Zapol-yar'e [Ethnocultural processes of I millennium A.D. in the Trans-Urals Circumpolar North]// AD POLUS/ Archaeological researches. St.Petersburg, 1993. Issue 10. P. 103-109.
17. Brusnitsina A.G., Oshchepkov KA. Pamyatniki arkheologii srednego Yamala (levoberezh'e nizhnego techeniya ryu Yuribei) / Drevnosti Yamala [Archeological sites of Middlle Yamal (left bank of the lower course of Yuribei)/ Antiquities of Yamal]. Issue 1. Ekaterinburg-Salekhard: Ural Branch, RAS, 2000. P. 79111.
18. Plekhanov A. V. Yamal'skaya Arktika v epokhu srednevekov'ya: pamyatniki v zone tipichnoi tundry // Arkheologiya Severa Rossii: ot epokhi zheleza do Rossiiskoi imperii [The Yamal Arctic regions in the Middle Ages: sites in the zone of typical tundra // Archeology of the North of Russia: from the Iron Age to the Russian empire]// Materials of All-Russia Sci. Archaeological Conf. (Surgut, October 1-4, 2013) - Ekaterinburg-Surgut: Magellan Publ., 2013. P. 157-165.
19. Kanivets V.I. Pervye rezul'taty raskopok v Un'inskoi peshchere [First results of excavations in Unyino cave]// MAESV. Syktyvkar, 1962. Issue 1. P. 103-144.
20. Kanivets V.I. Kaninskaya peshchera [Kanin cave]. Moscow: Nauka, 1964. 135 p.
21. Fedorova N.V., Zykov A.P., Morozov V.M., Terekhova L.M. Surgutskoe Priob'e v epokhu srednevekov'ya [Surgut Ob-course in the Middle Ages]// VAU. Ekaterinburg: Urals State Univ. Publ., 1991. Issue 20. P. 126-145.
22. Murygin A.M. Migratsii kak sposob vzaimode-istviya naseleniya krainego severo-vostoka ev-ropeiskoi chasti Rossii v rannem srednevekov'e [Migrations as a way of interaction of the population of the extreme northeast of the European Russia in the Early Middle Ages]/ Bull. of Tomsk State Univ., History. No. 3 (23). Tomsk, 2013.- P. 254-258.
23. PSRL, Vol.1. 2-nd edition. Lavrent'evskaya letopis' [Lavrentyevsky annals]. Leningrad: USSR Ac. Sci. Publ. 1926-1928. 379 p.
24. Lerberg A.Kh. Issledovaniya, sluzhashchie k ob"yasneniyu drevnei russkoi istorii [The researches to explain ancient Russian history]. St.Petersburg, 1819, 398 p.
25. Ogorodnikov E.K. Pribrezh'ya Ledovitogo i Belogo morei s ikh pritokami po knige Bol'shogo Chertezha [Coastal areas of the Arctic ocean and the White sea with their inflows under the book of the Big Drawing] // Transact. of Russian Geographical Soc. on Ethnography Dep., Vol. VII. St.Petersburg, 1877. 265 p.
26. Barsov N. P. Shchchurk russkoi istoricheskoi geografii. Geografiya nachal'noi (Nestorovoi) letopisi [Sketch of the Russian historical geography. Geography of initial (Nestor) annals]. Warsaw, 1885. 371 p.
27. Smirnov A.P. Ocherk drevnei i srednevekovoi istorii narodov Srednego Povolzh'ya i Pri-kam'ya [Sketch of ancient and medieval history of the people of the Middle Volga and Kama-course regions]// MIA, No. 28. 1952. 275 p.
28. Zimin A.A. Narody evropeiskogo Severa v IX -pervoi polovine XIII v. // Ocherki istorii SSSR. Period feodalizma. IX - XV vv. [The people of the European North in IX - first quarter of XIII centuries // Sketches of history of the USSR. The feudalism period. IX-XV centuries (Part 1, Ch. 4, § 10)]. USSR Ac. Sci. Publ. Moscow, 1953. P. 734-739.
29. Bakhrushin S.V. Ostyatskie i vogul'skie knyaz-hestva v XVI i XVII vv. [Ostyak and Vogul proncedoms in XVI and XVII centuries]// Sci. proc., Vol. III, Part 2. Moscow, 1955. 299 p.
30. Lashuk L.P. Ocherk etnicheskoi istorii Pechor-skogo kraya [Sketch of ethnic history of the Pechora land]. Syktyvkar, 1958. 200 p.
31. Lashuk L.P. "Sirtya" - drevnie obitateli Su-barktiki // Problemy antropologii i is-toricheskoi etnografii Azii ["Sirtya" - ancient inhabitants of SubArctic region// Problems of anthropology and historical ethnography of Asia]. Moscow, 1968. P. 178-193.
32. Lashuk L.P. Formirovanie narodnosti komi [Komi nationality formation]. Moscow, 1972. 291 p.
33. Rybakov B.A. Drevnyaya Rus'. Skazaniya, by-liny, letopisi [Ancient Russia. Legends, byli-nas, annals]. USSR Ac. Sci. Publ. Moscow, 1963. 361 p.
34. Simchenko Yu.B. Kul'tura okhotnikov na ole-nei Severnoi Evrazii [Culture of hunters on deer of Northern Eurasia]. Moscow: Nauka, 1976. 310 p.
35. Khomich L.V. Problemy etnogeneza i et-nicheskoi istorii nentsev [Problems of eth-nogenesis and ethnic history of the Nenets]. Moscow: Nauka, 1976. 188 p.
36. Vasilyev V.I. Problemy formirovaniya seve-rosamodiiskikh narodnostei [Problems of formation of northern Samoyed people]. Moscow, 1979. 243 p.
37. Castren M.A. Ethnologische Vorlesungen uber die altaischen Volker, nebst samojedischen Marchen und tatarischen Heldensagen// Nordische Reisen und Forschungen. Im Auftrage der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften herausgegeben von A.Schiefner. -St.Pet., 1857.- Band IV. - XVIII et 257 p.
38. Napolskikh V.V. O proiskhozhdenii nazvaniya Yugra // Sibir' v panorame tysyacheletii [On the origin of the name Yugra // Siberia in the panorama of millennia] (Materials of Intern. Symp.)/ Ed. Gemuev I.N. Novosibirsk, 1998. Vol. 2. P. 343-351.
39. Napolskikh V.V. Yogra. (Rannie obsko-ugorsko-permskie kontakty i etnonimiya [Early Ob-Ugrian-Permian contacts and ethnonimy])// AF. 2005. No. 3. P. 240-268.
