CC BY
18
УДК: 343.614 ГРНТИ: 10.81.15
НОВЕЛЛЫ УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ОБ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПОБУЖДЕНИЕ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ К СУИЦИДУ: КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ
А. А. Комаров
Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ Россия, 630102 г. Новосибирск, ул. Нижегородская, 6
Н Комаров Антон Анатольевич - reise83@mail.ru
Данная статья посвящена анализу состояния преступности, связанной с вовлечением несовершеннолетних в микросоциальные группы суицидальной направленности в глобальной компьютерной сети Интернет и реакцией российского законодателя на «обострение» указанной проблемы. Для этого были исследованы закономерности развития суицидов на территории России за последнее время, обозначены коренные факторы такого поведения на основе ведущих исследователей в данной области. В результате сделаны ввод об ошибочности реакции законодателя в части поспешной криминализации ряда деяний, связанных с вовлечением несовершеннолетних в самоубийства.
Ключевые слова: Интернет, суицид, дети, уголовный закон, доведение до самоубийства.
CRIMINOLOGICAL COMMENTARY TO THE RUSSIAN CRIMINAL LAW "ABOUT ADDITIONAL MECHANISMS OF COURT ACTIVITY DIRECTIVES TO CHOOSE CHILDREN TO SUICIDAL BEHAVIOR"
A. A. Komarov
Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration 6 Nizhegorodskaja St., 630102 Novosibirsk, Russia
El Komarov Anton - reise83@mail.ru
This article is devoted to the analysis of the state of criminality associated with the involvement of minors in the microsocial groups of suicidal orientation in the global computer network Internet and the reaction of the Russian legislator to the "aggravation" of this problem. For this purpose, the laws of development of suicides in the territory of Russia have been studied recently, the root factors of such behavior have been identified on the basis of leading researchers in this field. As a result, an entry was made about the inaccuracy of the legislator's reaction to the hasty criminalization of a series of acts involving the involvement of minors in suicide.
Keywords: Internet, suicide, children, criminal law, bringing to suicide.
Принятие Государственной Думой федерального закона №118634-7 «...в части установления дополнительных механизмов противодействия деятельности, направленной на побуждение детей к суицидальному поведению» Государственной Думой РФ представляет большой интерес с точки зрения развития состава преступления об ответственности за доведение до самоубийства. В данной проблеме ещё достаточно много пробелов и противоречий, что и вызвало столь критичное отношение авторов законопроекта к представителям криминологической науки в пояснительной записке.
За столетие с момента издания первого фундаментального труда Э. Дюркгейма о самоубийствах (1897 г.) [1], криминологи в объяснении причин данного социального феномена достигли немалых успехов. Но дальнейшая дифференциация знания не позволяет нам делать поверхностных суждений относительно рекомендаций по её быстрому искоренению. Российская Федерация традиционно воспринимается как страна с высоким уровнем суицидальных настроений, что не совсем соответствует реальности. На протяжении последних четырнадцати лет отмечен устойчивый тренд на снижение не только самоубийств, но и всех внешних причин смерти. Так что о перераспределении статистических показателей между отдельными индикаторами говорить неуместно. По данным Росстата ни в одном из направлений смертности роста не отмечается [2]. В попытке
усилить противодействие детскому интернет-суициду законодатель упускает из вида более важные аспекты: её территориальное распространение. В наиболее «интернетизи-рованном» регионе - Москве уровень самоубийств один из самых маленьких на планете (по оценке ВОЗ - 3,8 случая на 100 тысяч человек), а в регионах Сибири и Дальнего Востока в пять раз выше. В этой связи можно положить, будто основные причины детских самоубийств в нашем государстве лежат вне Интернета. Куда большую роль в распространении самоубийств играет алкоголь, отсутствие стабильного заработка в условиях закрытия большинства, построенных в советское время предприятий обрабатывающего сектора экономики и прочие социальные факторы [3].
По мнению представителей МВД РФ лишь 1% подросткового суицида приходится на деятельность т.н. «групп смерти», осуществляющих свою деятельность в социальных сетях [4]. Вместе с тем автор законопроекта И. Яровая при его внесении в официальных своих заявлениях ссылалась на данные следственного комитета Российской Федерации, относительно проведённых в прошлом году проверочных мероприятиях по вопросам самоубийства чуть более семисот подростков [5]. Таким образом, вопрос законодательной инициативы сводится фактически к 7 случаям детского суицида. Стоит ли ожидать от предложения ужесточить наказание по ст. 110 УК РФ и дополнить кодекс двумя новыми составами трёхкратной отдачи в части превенции? Думает-
42
Juvenis scientia 2017 № 11 | Юридические науки и политология
ся, нет. Нормы об уголовной ответственности за доведение до самоубийства задействуются редко. Если к 1997 году по ст. 107 УК РСФСР было привлечено 121 лицо, то по ст. 110 УК РФ в 1998 - 55 человек; 1999 - 33 человека [6, С. 162] ... 2009 - 36, 2010 - 19 человек [7, С. 4]. в 2014 - 17, в 2015 году - 15 [8, С. 6]. Напомним, что современная диспозиция «доведения» носит расширительный характер по сравнению с советской нормой, исключив указание на материальную и иную зависимость жертвы. И при этом количество зарегистрированных преступлений неуклонно снижается. Полагаем, что проблема напрямую не связана с неэффективностью уголовно-правовых мер. Требуется комплексная реакция государства на общесоциальном уровне, на которую попросту отсутствуют средства. В этом вся суть якобы «криминологических просчётов» усмотренных авторами законопроекта.
Вместе с тем мы полагаем, что лишь научное осмысление данной проблемы может сулить должный результат. Посему предлагаем рассмотреть ряд замечаний относительно тех новелл, что вполне вероятно будут приняты в качестве поправок в уголовное законодательство нашей страны в самом ближайшем будущем.
В самом первом приближении название законопроекта не соответствует своему содержанию: «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных механизмов противодействия деятельности, направленной на побуждение детей к суицидальному поведению». Намереваясь нормализовать криминальную ситуацию с детским суицидом, законодатель меж тем детально «перестраивает» весь институт самоубийства, которому ныне будут соответствовать три статьи Уголовного кодекса: доведение до самоубийства -методом дифференциации и ужесточения ответственности; склонение к совершению самоубийства или содействие совершению самоубийства - криминализация подстрекательства и пособничества к самоубийству (по примеру иных стран) [9]; организация деятельности, сопряженной с побуждением граждан к совершению самоубийства - направлен против распространения призывов к суициду.
Исследуя круг вопросов, посвящённых компьютерной преступности мы вправе сделать лишь некоторые замечания относительно возможности борьбы с интернет-суицидом среди подростков. Напрямую подобная возможность заложена в неудачно сформулированном квалифицирующем признаке: «в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении, средствах массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетях (включая сеть "Интернет")», содержащемся во всех вышеперечисленных составах. Не совсем ясно, распространяется ли признак публичности на все аспекты интернет-отношений. Ведь указанные «группы смерти» являются целевыми, т.е. закрытыми для большинства пользователей, не интересующихся подобными вопросами. Вступление в такую группу выражает законный интерес гражданина Российской Федерации на получение информации. Установление уголовного запрета существенно ограничивает конституционное право, при отсутствии чётких критериев выделения «вредной» информации. Она может носить сугубо научный, медицинский, технический характер. Запрещать обмениваться информацией посредством Интернет о способах совершения самоубийства означает то же самое, что запретить всю литературу по ядерной физике в надеж-
де, что террористы не смогут создать бомбу.
Не до конца прояснён вопрос относительно уголовно-правового значения термина «Интернет». Если воспринимать глобальную компьютерную сеть как социальный феномен, то неизбежно признание единства материальной инфраструктуры и циркулирующей там информации. Но если ориентироваться сугубо на технические аспекты придётся констатировать всего лишь способ передачи информации (определённая совокупность протоколов - TCP/IP) и средство - компьютеры. В действительности законодатель слабо учитывает технические особенности компьютерной техники при конструировании правовых норм. Одним из самых типичных заблуждений является признание того факта, что телефон, с которого осуществляется доступ в Интернет, не является компьютером. Думается один только вопрос о том, подпадает ли под приведённый квалифицирующий признак ситуация передачи сообщения посредством электронной почты от гражданина гражданину, поставит законодателя в тупик. Таким образом, с позиции социального явления нам придётся в уголовном праве толковать понятие «Интернет» расширительно, с технических позиций -это «мёртвая» норма.
Порой кажется, что и в вопросах более «традиционных» для данного состава преступления законодатель обнаруживает поразительную неосведомлённость. Проблема состоит в форме вины, которая настолько глубока, что на протяжении двадцатого столетия так и не нашла достойного решения [10, C. 16]. Меж тем все криминалисты едины во мнении, что для правильной квалификации необходимо установить суть мотивации самой жертвы. В частности, необходимо наличие «прямого умысла» на лишение себя жизни. В рамках классической уголовно-правовой концепции вины это сделать сложно, поскольку преступник рассматривается как активный субъект преступной деятельности - а, потерпевший - в качестве объекта воздействия. Одиночные принципы уголовно-правовой квалификации инверсии ролей в процессе совершения преступления, описываемые в кодексе, не дают достаточно надёжных методов для решения указанной проблемы исключительно правовыми средствами.
Так, в пояснительной записке к законопроекту справедливо отмечено, что имеющаяся норма предусматривает наступление общественно опасных последствий в виде самоубийства или покушения на самоубийство конкретного лица. При попытке расширить указанную «формулу» до подстрекательства к самоубийству теряется значительная доля конкретики взаимодействия двух психологических механизмов: преступник осознаёт особенности личности жертвы и использует их для достижения преступных целей. В объективной реальности мы с уверенностью не сможем сказать: была ли жертва действительно «склонена» к самоубийству, пока она не начнёт действовать, причиняя себе вред. Установление подобной границы в 1996 году и отказ от склонения к самоубийству в проекте УК РФ правильная позиция законодателя в попытке избежать оценочных признаков в уголовном законодательстве. Упоминать же о том, что организация призывов к самоубийству посредством Интернет, либо распространения информации о способах их совершения (предполагаемая ст. 1102) является сугубо оценочной уголовно-правовой категорией, мы не будем, поскольку авторы законопроекта и сами признают сей факт.
В ст. 151 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» дей-
ствительно установлен запрет распространять призывы к совершению самоубийства и информацию о способах его совершения. Однако механизм реализации данной нормы уже задействован на практике. Так, министр связи и массовых коммуникаций Н. А. Никифоров объявил об успехах в борьбе с распространением такой информации силами интернет-сообщества: «"группы смерти" блокируются в течение 1-3 часов с момента обращения ведомства, в итоге их численность заметно сократилась: год назад блокируемые группы имели от 1 тыс. до 30 тыс. подписчиков, сейчас "не успевают набрать и 300"» [11, C. 3]. Роскомнадзор во взаимодействии с владельцами информационных ресурсов проводит постоянный мониторинг социальных сетей. Последние же включают положения о запрете распространения суицидальной информации в пользовательское соглашение, что позволяет мгновенно блокировать подобные страницы в одностороннем порядке. Очевидно, что самоорганизация пользователей является главной движущей силой в деле предупреждения правонарушений и суицида в глобальной компьютерной сети. На текущем этапе меры, предлагаемые законодателем, являются избыточными и неэффективными. Об этом свидетельствует практика применения уголовно-правовой нормы за последнюю четверть века.
ЛИТЕРАТУРА
1. Durkheim. E. Le Suicide: Étude de sociologie. Paris. Félix Alcan. 1897.
462 p.
2. Естественное движение населения Российской Федерации в
2016 году / Федеральная служба государственной статистики
[Офиц. сайт]. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ main/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1140096846203.
3. Ворошилин С.И. Алкогольный фактор среди причин роста самоубийств в СССР и в постсоветстких государствах// Суицидоло-гия. 2012. №2 (7). С.24-33.
4. Петров И. МВД: Около процента детских суицидов совершаются по вине "групп смерти" // Российская газета [Офиц. сайт]. 30 марта 2017. URL: https://rg.ru/2017/03/30/mvd-okolo-procenta-detskih-suicidov-sovershaiutsia-po-vine-grupp-smerti.html.
5. Петров В. Госдума предложила меры по профилактике подростковых суицидов" // Российская газета [Офиц. сайт]. 13 февраля 2017. URL: https://rg.ru/2017/02/13/deputaty-podgotovNi-zakonoproekt-o-profilaktike-detskih-samoubijstv.html
6. Курс российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М.: Спарк, 2002. 1040 с.
7. Чукаева Н.Г. Уголовная ответственность за доведение до самоубийства или до покушения на самоубийство: проблемы законодательного регулирования: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Тюмень, 2011. 19 с.
8. Бастрыкин А.И. Преступления против несовершеннолетних в интернет-пространстве: к вопросу о виктимологической профилактике и уголовно-правовой оценке // Всероссийский криминологический журнал. 2017. Т. 11. № 1. C. 5-12.
9. Кабурнеев Е.В. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против жизни по уголовному праву России: автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. Москва, 2007. 46 с.
10. Волконская Е.К. Предупреждение доведения до самоубийства: уголовно-правовой и криминологический аспекты: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2011. 24 c.
11. Мисливская Г. Одиночество в сети // Российская газета. 18 апреля 2017 г. № 7248. С.3.
Поступила в редакцию 08.11.2017
