Новая историческая демография имперской России (Ч. I): аналитический обзор современной литературы Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Вестник Санкт-Петербургского университета. 2006. Сер. 2, вып. 4

Б.Н. Миронов

НОВАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ДЕМОГРАФИЯ ИМПЕРСКОЙ РОССИИ (Ч. I): аналитический обзор современной литературы

Историко-демографические исследования в последние 25 лет приобрели особую популярность в мировой историографии. Одна из причин этого состоит в том, что демографические данные дают много ценной информации о жизни людей, их благосостоянии, менталитете, поведении, борьбе за выживание, о трудностях, с которыми они повседневно сталкиваются. Если, например, рождаемость находится на уровне 50 рождений на 1 тыс. чел. населения, это означает, что она стихийна и не регулируется, что женщины по 10 раз за свою жизнь рожают, что главные их силы уходят на беременности и выхаживание детей, что они фактически исключаются из общественных отношений и что основные усилия мужчин по необходимости должны направляться на обеспечение семьи пропитанием. Если смертность находится на уровне 30-40 смертей на 1 тыс. чел. населения, то примерно треть младенцев умирает на первом году жизни и лишь половина родившихся доживает до 6 лет, значит, половина затраченных родителями сил и средств как бы выбрасывается на ветер. Каждый демографический показатель заключает в себе много сведений, которые нередко не могут быть извлечены из других источников.

Важное достоинство демографической информации состоит в том, что она выражается в количественной форме, что делает наши исторические знания более ясными, четкими и конкретными, помогает лучше и глубже понять социальные и экономические процессы, проходившие в стране, облегчает международные сравнения. Если, например, средняя продолжительность предстоящей жизни при рождении в России в 1840-е годы равнялась 25,8 года, а в 1910-е - 33,5 года, т.е. за пореформенное время увеличилась на 7,7 года, или на 30%, то все спекуляции о несостоятельности Великих реформ для благосостояния населения не убедительны. Если средняя продолжительность жизни в 1870-е годы в России равнялась 29,1 года, в Германии - 37, во Франции -42,1, в США - 42,6, Великобритании - 43,5, Швеции - 45,7 года, то на основе этих данных можно сравнительно точно ранжировать перечисленные страны по уровню благосостояния населения, общества - по отношению к жизни своих граждан, а граждан - по отношению к собственной жизни.1

Напомним, что ООН для оценки благосостояния населения использует так называемый индекс человеческого развития, который включает три показателя: 1) среднюю продолжительность предстоящей жизни, 2) грамотность взрослого населения и 3) валовой продукт надушу населения. Поскольку историческая демография по своему статусу приближается к точным и естественным наукам, то и наши исторические представления, основанные на ее данных, лишаются легендарности и мифологичности и становятся научными и надежными.

© Б.Н. Миронов, 2006

За последние 300 лет отечественная историография не остается в стороне от того, что происходит в науке на Западе, хотя делает это с некоторым опозданием. Так произошло и с исторической демографией: мы позже включились в мировую моду на нее, зато когда у соседей наблюдается спад, мы находимся на подъеме. В последние 15 лет отечественная историческая демография существенно продвинулась вперед. Ее настоящие (и также будущие) успехи, на мой взгляд, связаны, во-первых, с постановкой новых исследовательских проблем (в центре внимания не численность населения и социальная структура, как было прежде, а брачность, рождаемость, смертность, семейная структура, заболеваемость); во-вторых, с обращением к метрикам, приходским спискам, подворным описаниям, ревизским сказкам и результатам переписи 1897 г., относящимся к отдельным селениям; в-третьих, с использованием методики современной демографической науки и компьютерных технологий; в-четвертых, с выходом на международную арену - российские материалы начали входить в мировую базу данных, а исследователи - в мировое сообщество историков-демографов, возникли совместные проекты западных и отечественных историков; в-пятых, с возникновением в Барнауле, Курске, Москве, Петрозаводске, С.-Петербурге, Тамбове, Туле, Ярославле центров, в которых создаются и анализируются базы первичных данных по исторической демографии, происходит обмен опытом и обучение. О масштабе проделанной работы свидетельствует такой факт: только алтайская группа выявила за 1767, 1802-1914 гг. 12 939 метрических книг по более чем 387 населенным пунктам Алтайского края и прилегающих районов, содержащих 3526 тыс. записей, в том числе 60,7% - о рождениях, 29,5% - об умерших и 9,8% - о браках.2 Результаты исследований были опубликованы во многих диссертациях и нескольких сборниках статей;3 вся литература по исторической демографии насчитывает более 300 работ.

Следует признать, что эти успехи были подготовлены предшествующим развитием исторической демографии (работами С. Вахтре, Я.Е. Водарского, В.М. Кабузана, X. Палли, А.Г. Рашина, В.К. Яцунского и др.).'1 Думаю, что сборник статей «Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР», который организовал и собрал ведущий отечественный демограф А.Г. Вишневский в 1977 г., сыграл важную роль в мобилизации историков на изучение новых проблем с помощью новой методологии.'' По-видимому, с этого времени и можно датировать генезис новой исторической демографии.

В успехах последних лет значительная роль принадлежит западным историкам, которые стали привлекать российских коллег к совместным исследованиям по исторической демографии. Один проект «Региональное развитие 1780-1917» был реализован исследователями из Гронингенского (Нидерланды), Петрозаводского, С.-Петербургского, Тамбовского и Ярославского университетов.0 Второй проект организовали С. Хок, Д. Рансел и Д. Кайзер (США) и историки из Гос. архива Тульской области, Курского, Тамбовского и С.-Петербургского университетов для изучения динамики рождаемости, брачности и смертности XVIII - начала XX в. на основании анализа метрических книг.7 Третий, совместный проект организовали А. Блюм (Национальный ин-т демографических исследований, Париж) и сотрудники экономического факультета МГУ И. А. Троицкая и А. Авдеев для изучения ревизских сказок и метрических книг Московской губернии.8 Монографию и серию статей по истории российского крестьянства и исторической демографии опубликовал С. Хок.9 Д. Кайзер идал серию работ по ряду демографических проблем и истории семьи в российских городах петровского времени.10 К. Воробек подготовила книгу и серию статей о крестьянской семье в пореформенной России." Д. Рансел посвятил большую часть своей творческой жизни изучению истории семьи в

России. Еще в 1978 г. он организовал первый сборник статей, посвященный этому сюжету, а также написал две книги и серию статей.12 Упомянем также работы Р. Бохака и П. Запа, М. Миттерауэра и А. Кагана по истории русской семьи, А. Плаканса и Ч. Вете-релл о семейной организации и других аспектах истории семьи Балтии.13

Как всегда бывает, успехи породили новые проблемы и высветили трудности, прежде всего источниковедческого и методического характера. В статье будут рассмотрены некоторые из них и предложены возможные пути их решения. Поскольку итоги сделанному на начало 1990-х годов подводились, в том числе в специальных историографических работах, наше внимание будет сосредоточено в основном на работах последних лет.м

1. Численность населения и урбанизация

Историческая демография начинается с численности населения. Благодаря в значительной степени усилиям Я.Е. Водарского и В.М. Кабузана, мы имеем представление о динамике численности населения с 1646 до 1913 г. В частности, Водарским введены в научный оборот материалы подворных описаний 1646 и 1678 гг. и соединены с результатами первой ревизии 1719 г., Кабузаном - сводные материалы десяти ревизий за 1719-1857 гг. Водарский, Кабузан и А.Г. Рашин обобщили материалы административного учета за 1858-1913 гг.15 Мы знаем достаточно точно численность населения в годы переписей и имеем основания для заключения, что только в 1760-е годы Россия стала самой большой по численности населения страной в Европе. Актуальная задача теперь состоит в том, чтобы корректно соединить данные ревизского и административного учета. В.М. Кабузан и А. Бушен провели источниковедческую экспертизу ревизского учета, сравнили его с административным, но не стали соединять данные того и другого учета в один динамический ряд. Между тем это возможно сделать. Сравним результаты ревизского учета за 1857 г. и административного за 1858 г. Для сопоставимости необходимо увеличить ревизские цифры на величину естественного прироста за 1858 г., так как данные ревизии относятся на конец 1857 г., а административного - на конец 1858 г., и взять одинаковую территорию (см. табл. 1).

Сравнение данных показывает, что по сведениям полиции, которая проводила административный учет, численность мужского населения была на 8,4% больше, а женского - на 3,7% больше, чем по 10-й ревизии. Если же принять во внимание, что ревизия не учитывала регулярную армию и иностранцев, то разница в точности учета одних и тех же категорий населения по итогами двух видов учета уменьшится до 6,1% для мужчин и до 3,6% для женщин. Разницу в итогах можно объяснить либо тем, что от ревизии (она учитывала приписное население) удалось уклониться значительному числу налогоплательщиков, либо тем, что полиция (она учитывала наличное население) дважды учитывала одни и те же категории населения, либо тем и другим. По мнению Кабузана, 10-я ревизия была проведена хуже, чем 9-я, от которой удалось уклониться по крайней мере 1,7% населения. Поскольку точность 10-й ревизии не проверялась, он принимает 1,7% уклонившихся и для 10-й ревизии, остальное расхождение относит за счет двойного счета.16 Последний возможен для отходников. В 1857-1859 гг. в среднем в год было взято 1013 тыс. паспортов (в переводе на годовые).17 Отсюда в отходничестве могло быть занято около 3,5% крестьян, считая всех отходников мужчинами, так как женщины занимались этим промыслом намного реже. Однако вряд ли все отходники были учтены

Таблица 1

Сравнение данных 10-й ревизии 1857 г. и административного учета 1858 г. (мужское население, тыс.)

10-я ревизия, 1857 г. 10-я ревизия, 1858 г. Административный учет, 1858 г. Разница, тыс. Разница, %

М. Ж. М.+Ж М. Ж. М.+Ж. М. Ж М.+Ж М. Ж М.+Ж М. Ж М.+Ж

Крестьяне 25 729 27 221 52 950 25 857 27 358 53 215 27 218 28 276 55 494 1360 919 2279 5,3 3,4 4,3

помещичьи 10 773 11382 22 155 10 827 11439 22 265 11 056 11 512 22 568 229 73,7 303 2,1 0,6 1,4

удельные 955,8 1063 2018 960,6 1068 2029 986,2 1084 2070 25,6 16 41,6 2,7 1,5 2,1

государственные и др. 14 000 14 777 28 777 14070 14 851 28 921 15 176 15 680 30 856 1105 829 1935 7,9 5,6 6,7

Городское сословие 1960 2235 4195 1970 2246 4216 2162 2280 4442 192 34,2 226 9,8 1,5 5,4

купцы и почетные граждане 232,6 216,1 448,7 233,8 217,2 450,9 225,2 215 440,2 -8,5 -2,2 -11 -4 -1 -2

мещане и ремесленники 1728 2019 3746 1736 2029 3765 1937 2065 4002 200,6 36,4 237 11,6 1,8 6,3

Все податное население 27 689 29 456 57 145 27 827 29 603 57431 29 380 30 556 59 936 1552 953 2505 5,6 3,2 4,4

Дворяне и чиновники 437,3 436,8 874,2 439,5 439 878,5 456,8 451,6 908,4 17,3 12,5 29,9 3,9 2,9 3,4

Духовенство 312,8 340,3 653,1 314,3 342 656,3 300,6 322,7 623,3 -14 -19 -33 -4 -6 -5

Инородцы 523,4 502,5 1026 526 505 1031 578,8 540,1 1119 52,9 35,1 87,9 10 6,9 8,5

Разночинцы 103,9 86,4 190,3 104,4 86,8 191,2 274,5 228,4 502,9 170 142 312 163 163 163

Все неподатное население 1377 1366 2743 1384 1373 2757 1611 1543 3154 227 170 396 16 12 14

Всего 29 066 30 822 59 889 29 212 30 976 60 188 30 991 32 099 63 090 1779 1123 2902 6,1 3,6 4,8

Иностранцы - - - - - - 35 26 61 35 26 61 100 100 100

Регулярные войска - - - - - - 651 651 651 651 100 100 100

Итого: 29 066 30 822 59 889 29 212 30 976 60 188 31 677 32 125 63 802 2466 1149 3614 8,4 3,7 6,0

Сост. по: Статистические таблицы Российской империи. Вып. 2. Наличное население империи за 1858 г. / Бушен А. (ред.). СПб., 1863. С. 320-328. - У Бушена итоги подсчитаны с небольшими ошибками. Данные Бушена и Кабузана по 10-й ревизии взяты из разных источников и поэтому немного различаются.

дважды. Напомним, что по переписи 1897 г. наличное население оказалось ниже постоянного, или фактически приписного, на 0,75%, что может быть объяснено не двойным счетом, а уклонением от демографического учета отходников.'8 Допустить, что в 1858 г. все отходники были учтены полицией невозможно. Кроме того, ревизия на 3,2% занизила сравнительно с административным учетом и число женщин, принадлежавших к податным сословиям. Чем это можно объяснить, если все женщины находились по месту жительства? Скорее всего, недоучетом населения. Таким образом, доля прописных по 10-й ревизии доходила по крайней мере до 3,2% податного населения. Однако выявление всех уклонившихся от ревизии жителей являлось непосильной задачей, особенно после недавней большой Крымской войны, поэтому реальное число прописных было намного больше.

По мнению Бушена, вся разница между данными административного и ревизского учета объясняется уклонением населения от ревизского учета. В пользу этого он приводит три аргумента: 1)61% расхождении в итогах приходится на мужчин и только 39% -на женщин; 2) качество учета дворянства и духовенства, полностью освобожденных от налогов, намного меньше, чем у податных сословий; 3) расхождения в итогах наибольшие у тех социальных групп - государственных крестьян и мещан, которые в наименьшей степени контролировались коронной администрацией.19 Очень веские аргументы. И несмотря на это, исключить возможность двойного счета нельзя, ведь полиция обязана была учитывать наличное население, и здесь ошибки из-за сложности задачи для малограмотных полицейских были неизбежны. Расхождения в численности неподатного населения, у которого не были мотива для уклонения ни от ревизского, ни от административного учета, по данным обоих видов учета это наглядно подтверждают. По-види-мому, на двойной счет приходилось до 2,4% (5,6-3,2%) разницы между ревизским и административным счетом податного населения. Отметим, что административный учет в пореформенное время имел тенденцию завышать численность населения вследствие двойного счета мигрантов.20

Итак, ревизский учет населения проводился удовлетворительно и, по-видимому, от 1-й к 10-й ревизии качество учета имело тенденцию улучшаться. Последняя, 10-я ревизия пропустила по причине уклонения не менее чем 3,2% мужского податного населения, а административный учет преувеличил его численность из-за двойного счета примерно на 2,4%. Следовательно, при объединении данных ревизского и административного учета, касающихся податного населения за 1857-1858 гг., необходимо было увеличить либо ревизские итоги на 3,2%, либо полицейские данные уменьшить на 2,4%. Хуже обстояло дело с неподатным населением и женским полом, поскольку ревизии, в чью прямую задачу не входил учет неподатного населения и женщин, фиксировали то и другое, как правило, хуже податного. Но и здесь есть выход. Если дополнить ревизские итоги данными о регулярной армии, дворянстве и духовенстве, то результаты будут более удовлетворительными.21 Начиная с 3-й ревизии стали учитываться женщины, но эти данные еще не введены в научный оборот. Кабузан включил женский пол в свои итоги не по данным ревизий, а простым удвоением числа мужчин. Наверное, будет точнее принять соотношение женщин и мужчин другим - как 102 к 100, следуя данным 8-10-й ревизий за 1833, 1850 и 1857 гг. и административного учета 1858 г. Что касается жен солдат и офицеров, служивших в регулярной армии, то женатыми были не все, а лишь около 42% служащих.22 После этих мелких поправок данные 1-10-й ревизий и административного учета за 1858-1897 гг. будут более или менее сопоставимы23 (см. табл. 2).

Таблица 2

Население России в 1719-1857 гг. на территории, охваченной ревизиями

На всей территории, охваченной ревизиями 1719г. 1744 г. 1762 г. 1782 г. 1795 г. 1811 г. 1815 г. 1833 г. 1850 г. 1857 г.

Численность мужчин, тыс 7570 8933 И 200 13 687 18 258 20 722 21 317 25 540 28 032 29 066

Соотношение женщин и мужчин 1,02 1,02 1,02 1,02 1,02 1,02 1,02 1,02 1,02 1,02

Численность женщин, тыс 7721 9112 11 424 13 961 18 623 21 136 21 743 26 051 28 593 30 822

% прописного податного населения 24,7 1,51 6,4 1,76 1,4 0,75 5,2 1,58 1,7 3,6**

Поправка на недоучет неподатного населения, % 2,05 3,7* 3,65 2,7* 1,24 3* 3* 2,5* 2,5* -

Неучтенное неподатное население, м., тыс 155,2 330,5 408,8 369,55 226,4 621,7 639,51 638,5 700,8 1046**

Неучтенное неподатное население, ж., тыс 158,3 337,1 417 376,94 230,9 634,1 652,3 651,3 714,8 1110**

Неучтенное неподатное население, об. пола, тыс 313,5 667,7 825,8 746,49 457,3 1256 1291,8 1290 1416 2156**

Регулярная армия 219 170 418 518 449 631 627 410 409 651

Жены нижних чинов и офицеров 92 71 176 218 189 265 263 172 172 273

Офицеры и нижние чины с женами 311 241 594 736 638 896 890 582 581 924

Итого: население обоего пола с армией 15916 18 954 24 043 29 130 37 976 44 010 45 242 53 463 58 621 62 968

То же, Кабузан 15 578 18 206 23 236 28410 37 414 42 706 43 888 51 900 56 882 59 268

Разница, тыс 338 748 807,3 719,79 562,1 1304 1354,5 1563 1739 3700

Разница, % 2,2 4,1 3,5 2,5 1,5 3,1 3,1 3,0 зд 6,2

На территории, охваченной 1-й ревизией, об. пола с армией 15 916 18 954 22 756 27 694 29 422 34 758 35 339 41 557 46 252 49 262

* Доля дворянства и духовенства; ** недоучет всего населения.

Сост. по: Кабузан В.М. Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX в. М., 1963. С. 164-165; Статистические таблицы Российской империи. Вып. 2. С. 320-328.

С 1858 по 1896 г. численность населения определялась Центральным статистическим комитетом на основе административного учета и данных о ежегодном естественном и механическом приросте населения; за 1898-1917 гг. - на основе переписи 1897 г. и данных о ежегодном естественном и механическом приросте населения. Качество административного учета проверяли Н. Экк, В.Г. Михайловский и В.М. Кабузан, опираясь на данные последней ревизии 1857 г., отдельных локальных переписей и всеобщей переписи 1897 г. Они пришли к единому выводу о преемственности и относительной точности последних ревизий и полицейских исчислений населения.24 Данные о численности населения в 50 губерниях Европейской России за 1867-1913 гг. впервые систематизировал С.А. Новосельский в 1916 г.; в 1927 г. их откорректировал Вс. Зайцев, а в 1930 г. -еще раз Е.З. Волков. Как видно из данных табл.3, в которой приведены результаты только за несколько лет, каждая последующая оценка немного уменьшала численность населения, вследствие чего административный учет имел тенденцию преувеличивать численность населения. Считается, что данные Волкова в наилучшей степени отражают реальную динамику населения 50 губерний Европейской России.

Таблица 3

Население обоего пола в 50 губерниях Европейской России в 1871, 1885, 1896-1897, 1900, 1913 гг., по разным источникам (на 1 января)

Год Население, тыс. Разница, Новосельский = 100

Новосельский Зайцев Волков Новосельский Зайцев Волков

1871 65 540 64 980 64 644 100 99,15 98,6

1885 79 112 78 980 78 644 100 99,83 99,4

1897 93 779 93 918 93 443 100 100,1 99,6

1900 98 379 98 388 98 052 100 100 99,7

1913 121 780 119 256 118 921 100 97,93 97,7

Сост. но: Новосельский СЛ. Обзор главнейших данных по демографии и санитарной статистике России. СПб., 1916. С. 23-24; Зайцев Вл. К вопросу о численности населения Европейской России // Влияние неурожаев па народное хозяйство России / Громан В. Г. (ред.). М., 1927. Ч. 2. С. 65; Волков Е.З. Динамика народонаселения СССР за 80 лет. М., 1930. С. 26.

В 1918 г. ЦСК опубликовал таблицу о динамике численности населения империи в границах первой всеобщей переписи 1897 г. (без Финляндии, Хивы и Бухары) за 1800-1916 гг., не объяснив источники и методику, которые использовались при ее составлении (авторство приписывается В.Г. Михайловскому - заведующему Отделом демографической статистики ЦСК). Анализ таблицы (выдержки из нее см. в табл. 4) показывает, что за 1800-1855 гг. использовались ревизские сведения; с 1856 г. - сведения административного учета; население в промежуточные годы между ревизиями и полицейскими исчислениями в 1856,1859, 1863,1867,1870,1885,1896 гг. определялось по естественному приросту; с 1801 г. в итоги включалось население части Кавказа, вошедшего в состав России; с 1813 г. - население Бессарабии; с 1815 г. - население российской Польши; с 1867 г. - население Средней Азии без Хивы и Бухары. Механическое увеличение населения за счет новых территорий раскладывалось на ряд лет, чтобы получить более плавную динамику роста населения вместо имевшего место резкого фактического скачка. Однако сколько-нибудь точных данных о населении присоединенных территорий до

1897 г. не было, поэтому таблица ЦСК очень приблизительно отражает динамику населения империи. Например, за 1800 г. население всей империи на 2450 тыс. меньше, за 1811 г. - на 434 тыс. меньше только ревизского населения, хотя учитывался Кавказ; за 1856 г. ошибочно учтено население Финляндии (это следует из того, что все население империи, включая Финляндию, - 1633 тыс., в 1856 г. составляло 71 244 тыс.).25 Несмотря на это, данные Михайловского за 1800-1896 гг. активно использовались в дальнейшем и только за 1897-1914 гг. были подвергнуты критике и ревизии Зайцевым, Волковым и Р.И. Сифман. Предпочтение следует отдать данным Сифман, которая полнее своих предшественников учла миграции населения, включая международные (см. табл. 4, 5).

Таблица 4

Население Российской империи (без Финляндии, Хивы и Бухары) в 1800-1867 гг. по разным источникам (на 1 января)

Год Население, тыс Разница

ЦСК Ревизии ЦСК Ревизии

1800 35 540 37 990* 100 93,6

1801 37 830 38 292* 98,8

1802 38 125 38 596* 98,8

1811 41 010 41 444 99,0

1812 41 360 41 738* 99,1

1813 42 220 42 035* 100,4

1814 43 392 42 333* 102,5

1815 45 210 42 634 106,0

1816 45 880 43 064* 106,5

1833 58 527 51 080 114,6

1850 68 513 56 064 122,2

1856 71 616 69611** 102,9

1857 72 106 57 984 124,4

1858 72 810 72 634** 100,2

1866 76 469

1867 79 983

* Интерполировано но данным ближайших ревизий; "административный учет с армией.

Сост. по: Население обоего пола в России (1800-1916) // Стат. ежегодник России 1916 г. М., 1918. Вып. 1. С. 85; Стат. таблицы Российской империи за 1856-й год. СПб., 1858. С. 254; Стат. таблицы Российской империи. Вып. 2. С. 182-185; Кабузаи В.М. Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX и. С. 164-165.

Таблица 5

Население Российской империи (без Финляндии, Хивы и Бухары) в 1897-1914 гг. по разным источникам (на 1 января)

Год Население, тыс Разница, ЦСК - 100

ЦСК Зайцев Сифман ЦСК Зайцев Сифман

1897 12 6369 12 6369 12 5600 100 100 99,4

1900 13 2960 13 1710 13 1900 99,1 99,2

1913 17 0902 16 1723 16 3000 94,6 95,4

1914 17 5138 16 5138 16 5700 " 94,3 94,6

Сост. по: Зайцев Вл. К вопросу о численности населения Европейской России. С. 91; Сифмап Р.И. Динамика численности населения России за 1897-1914 гг. // Брачпость, рождаемость, смертность в России и в СССР. М., 1977. С. 80.

Таким образом, за 1719-1857 гг. данные о населении, охваченном ревизиями, несмотря на их очевидные недостатки, с поправками на недоучет более или менее удовлетворительно отражают динамику численности населения России без Польши, Финляндии и Кавказа. В промежуточные годы между ревизиями ориентировочную численность населения можно получить на основе естественного прироста населения (за недостатком места мы опускаем эти расчеты). Данные административного учета за 1858-1896 и 1898-1914 гг. дают приемлемые цифры численности населения на той же территории и весьма приблизительные цифры населения Польши и особенно Кавказа и Средней Азии. Население Финляндии вполне удовлетворительно учитывалось местным духовенством начиная с 1750 г.26 Наиболее точными являются данные о численности населения 50 губерний Европейской России. Дальнейшие исследования, на наш взгляд, не приведут к сколько-нибудь существенному пересмотру общей численности населении России в годы ревизий, в особенности Европейской части. Во-первых, самые важные данные уже используются; во-вторых, сведения о женском поле за XVIII - первую треть XIX в. по ревизским сказкам, если они когда-нибудь будут обработаны и введены в научный оборот, являются неполными и вряд ли уточнят общую численность населения; в-третьих, принципиальные недостатки ревизских данных (недоучет податного населения вследствие уклонений, неполная фиксация неподатного населения по причине отсутствия прямого интереса ревизоров к его учету, неточность данных ввиду очень долгого, иногда в течение нескольких лет, проведения ревизий), а также полицейских данных (различная методика учета и двойной счет) не могут быть устранены. Численность же фактического населения в годы войны, 1914-1917 гг., будет еще долго уточняться, так как точно учесть уменьшение численности военного и гражданского населения очень трудно.27

При определении численности населения и вообще при работе с демографическими данными ХУШ-Х1Х вв. следует помнить слова российского демографа середины XIX в. П.И. Кеппена: «При настоящем положении статистики неуместно было бы доискиваться крайней точности <...> и 5% более или менее, конечно, до времени не заслуживают внимания».28

До сих пор нет ясности, касающейся уровня урбанизации России, т.е. о доле городского населения, проживавшего в городах. Причин этому две. Во-первых, среди российских исследователей нет общей точки зрения ни относительно критериев разделения поселений на городские и сельские, ни относительно определения понятия города.

Одни историки склоняются к точке зрения, что доиндустриальным городом следует считать поселение, являвшееся торгово-промышленным или военно-административным центром, другие - поселение, бывшее торгово-промышленным центром и имевшее городскую общину.29 Большинство западных историков и многие отечественные историки (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, П.Н. Милюков, Н.Д. Чечулин и др.) полагают, что невозможно найти общее определение города для всех времен как в мировом масштабе, так и в пределах одной страны, что самое старое мнение - городами являются те поселения, которые признавали городами современники - наиболее приемлемо.

В силу этого целесообразно признать, что мы имеем дело с городом всякий раз, когда его жители полагали, что они проживали в городе. Мы разделяем эту точку зрения и, основываясь на ней, все официальные города относим к городам, поскольку в России само население считало городами только те поселения, которые официально считались таковыми. Данный подход позволяет исторически подойти к городу и объективно оценить, что представляли собой города в каждый момент своей истории экономически, культурно, политически, какой деятельностью занимались горожане, каким самоуправлением они пользовались, как изменялась городская жизнь, в чем выражалось развитие городов.

Если же к городам относить только торгово-промышленные центры с городской общиной или без оной, тогда нельзя все официальные города считать настоящими городами и, следовательно, население, проживающее в них, - горожанами. Если главным критерием считать торгово-промышленную деятельность горожан, тогда нельзя и все села относить к негородским поселениям, а жителей, в них проживавших, - к сельскому населению; из числа городов нужно исключить аграрные и административно-военные города, но прибавить к ним торгово-промышленные села. Например, если в XVIII в. лишь 5-6% от всех официальных городов были торгово-промышленными (в том смысле, что их население занималось преимущественно торгово-промышленной деятельностью),30 тогда 94-95% официальных городов следует исключить из числа истинных городов?!

Вторая причина, препятствующая оценке уровня урбанизации России, состоит в том, что главные демографические источники XVI - первой половины XIX в., подворные описания XVII в. и ревизии не разделяли население строго на городское и сельское и поэтому весьма затруднительно произвести классификацию жителей на городских и сельских, опираясь на эти источники. В.М. Кабузан поданным ревизий оценивает долю городского населения (включая пригороды в состав городов) в 1744 г. как 7-8%, в 1782 г. -8-9%31 К.Ф. Герман и А.К. Шторх в 1780-е годы - 10-11%.32 Привлечение церковной демографической статистики - данных об исповедном учете православного населения по городским и сельским приходам - для решения этой задачи дало неожиданные результаты: доля городского населения в Европейской России в 1740-е годы составила 11-13%, а затем до 1860-х годов медленно понижалась до 7%33 в Западной Сибири - с 8,6% в 1782 г. до 6,6% в 1864 г.3'1 Неожиданность заключалась в высоком проценте городского населения в 1740-е годы и в тенденции его понижения в последующие сто с лишним лет - привычно думать, что урбанизированность страны со временем линейно повышается. Самая ранняя оценка административной статистикой доли городского населения в 1811 г. - 6,6%, 1830 - 11,7 и в 1858 г. - 9,4%.35

Как видим, данные ревизского, церковного и административного учета не только дают различный процент городского населения, но и расходятся в оценке тенденции его изменения. Причина - в нечетком проведении границ между городскими и сельскими

поселениями, в неточности учета и в разных способах учета городского и сельского населения и разделения жителей на городское и сельское. Например, в черту города то включали, то исключали подгородние слободы и предместья, в число горожан то включали, то исключали мигрантов, регулярную армию и заключенных, организаторы переписи учитывали то наличное, то постоянное, то приписное население; численность горожан также существенно зависела от месяца учета - летом из-за наплыва отходников она больше, зимой - меньше.36

Чтобы ясно понимать, что означают показатели урбанизации по разным видам демографического учета, нужно сравнить результаты ревизского, церковного и административного учета по отдельным датам, например за 1740-е, 1780-е и 1811 годы и по отдельным городам, имея четкое представление о топографии города и его предместий. Эта большая и кропотливая работа ждет своего исполнителя. Помощь в разделении населения на городское и сельское могут оказать так называемые клировые ведомости, которые учитывали православное население мужского и женского пола по месту проживания, достаточно четко отделяя городское население от сельского.37

2. Социальная структура и состав населения по семейному состоянию, полу и возрасту

2а. Социальная структура. Социальная структура населения долгое время была в центре внимания отечественных историков. Однако тема далеко не исчерпана. По XVIII - первой половине XIX в. относительно многочисленны и точны сведения о крестьянстве, но о городском сословии и особенно о дворянстве, чиновничестве, духовенстве, разночинцах, военных и так называемых инородцах мы знаем намного меньше. Административный учет дает наиболее полную информацию о социальной структуре за 1858-1897 гг., много хуже для 1897-1917 гг. В большинстве случаев исследователи используют упрощенную классификацию на основные сословия - крестьянство, городское, дворянство, духовенство. Между тем в действительности существовало много сословных групп: накануне Великих реформ 1860-х годов 46 групп сельских обывателей, 8 групп городских обывателей, 7 групп духовенства, 2 группы дворянства, больше десятка разных групп разночинцев, военных и инородцев.38 В разрезе не только всех, но даже главных социальных групп мы не имеем данных о российском населении ни за один год имперского периода. Дело осложняется тем, что три разных источника - ревизии, церковная и административная статистика - дают разноречивые данные ввиду того, что использовали различные классификации и по-разному учитывали население. В данной области предстоит огромная работа с первичными источниками.

26. Семейное состояние. Семейное состояние населения, т.е. численность лиц, состоящих и не состоящих в браке, разведенных и вдовых, до 1917 г. во всероссийском масштабе, насколько нам известно, лишь однажды была предметом специального изучения. В небольшой, но емкой статье М.С. Тольца было основательно проанализировано семейное состояние россиян по данным переписи 1897 г.39 Этнографы изучают историю семьи под важным, но специфическим углом зрения. Благодаря их работам мы знаем об отношении населения, преимущественно крестьянства, к семейной жизни, браку, детям, разводу, но семейная структура - вне сферы их интересов. В результате о семейном состоянии населения в масштабе страны, по отдельных губерниям и

уездам, мы знаем только на один год - год проведения переписи 1897 г. Это - большое упущение, вызванное главным образом недооценкой значения этого аспекта жизни наших предков.

2в. Половая структура. Демографические данные до середины XIX в., как правило, касаются только мужского населения. Ревизии, начиная с 3-й, женский пол учитывали, но разработаны только данные 8-й ревизии (1833), 9-й (1850) и 10-й (1857) для помещичьих крестьян.'10 До работы К.И. Арсеньева в ученых и правительственных кругах было распространено неправильное представление, что мужское население превосходило женское, хотя на самом деле было наоборот - по 5-й ревизии (1782) доля мужчин составляла 49,6%,'" по 8-й - 49,4%. Церковная демография всегда учитывала оба пола, но ее данные вошли в научный оборот только в 1840-е годы/2 почти одновременно сданными административной статистики, которая во всех исчислениях (1846,1856,1858, 1863, 1870, 1885, 1896 гг.) учитывала женщин."3 Однако вследствие того, что женщины во всех исчислениях обычно учитываются хуже, чем мужчины, и ревизская, и церковная, и административная статистика содержит приблизительные данные о половом составе населения и поэтому нуждается в тщательном источниковедческом анализе, который до сих пор не осуществлен.

Отсутствие точных данных о половой структуре провоцирует спекуляции. В 1982 г. Р. Хелли высказал мысль, скорее даже утверждение, что в России ХУ1-ХУП вв. было широко распространено детоубийство, главным образом девочек. Его вывод был основан на том, что среди свободных людей, самопродававшихся в холопы семьями, доля мальчиков составляла 63%, а девочек - 37%/" Вывод Хелли осторожно поддержал Д. Ран-сел, указав на мягкое наказание родителей за убийство детей, тяжелые материальные условия жизни и т.п. как на факторы, способствовавшие детоубийству, и предположил, что детоубийство могло практиковаться и в последующем. Он привел данные, что среди детей, сдаваемых в Петербургский и Московский воспитательные дома в ХУШ-Х1Х вв., вплоть до 1830-х годов девочек было намного (в 1780-1810-е годы - на 20-30%) больше, чем мальчиков, и что, когда родители просили о возвращении им их детей, требования мальчиков в 2-3 раза превышали требования девочек.45 В ХУ1-ХУП вв. писцовые и переписные книги учитывали только мужской пол. Однако в начале XVIII в. были проведены первые переписи, которые учли также и женский пол. Если бы Хелли располагал этими данными, он нашел бы, вероятно, в них сильную поддержку своему предположению (см. табл. 6).

Среди монастырских и помещичьих крестьян лиц мужского пола во всех возрастах, кроме возраста призыва в армию, больше, чем женского; в младенческом возрасте мальчиков на 15% больше, чем девочек; к 10 годам их доля увеличивается до 36%, к 15 -до 48%. Если следовать логике Хелли, избиение девочек начиналось при рождении и продолжалось до 15 лет, после 20-летнего перерыва начиналось избиение женщин и продолжалось до их полного исчезновения. Но дело не ограничивалось грубыми крестьянами - среди аристократов, если судить по половой структуре рода князей Долгоруковых, женщин также должны были безжалостно убивать. В XVII - первой половине XIX в. среди детей, доживших до 16 лет, мальчики заметно преобладали - 166 против 126, т.е. больше в 1,32 раза, и только во второй половине XIX - начале XX в. их соотношение выравнялось - 98 против 99."6

Среди же городского населения по ландратским переписям 1710-х годов на 100 женщин приходилось 90 мужчин, а в некоторых городах - всего 81%."7 Следуя Хел-

Таблица 6

Поло-возрастной состав крестьянства Вологодской губернии по переписи 1717 г.

Возрастная группа, лет Монастырские крестьяне Помещичьи крестьяне Итого, чел. % женщин

М. Ж. М. Ж. М. Ж.

0-5 169 145 330 288 499 433 115

6-10 163 128 279 197 442 325 136

11-15 151 113 223 140 374 253 148

16-20 104 114 225 206 329 320 103

21-30 187 212 301 380 488 592 82

31-40 193 207 315 373 508 580 88

41-50 144 156 320 238 464 394 118

51-60 123 71 237 113 360 184 196

61-70 55 25 72 43 127 68 187

71 + 21 13 47 18 68 31 219

Итого: 1310 1184 2349 1996 3659 3180 115

Сост. но: Бакланова E.H. Крестьянский двор и община па русском Севере: Конец XVII -начало XVIII в. М„ 1976. С. 21-22.

ли, получается, что в городах, наоборот, женщины убивали мужчин. Если ориентироваться на известные нам пока данные о половой структуре населения, то следует заключить, что только в последней трети XVIII в. убийство лиц женского пола прекратилось, поскольку 3-я (1762) и 4-я (1782) ревизии в той же Вологодской губернии впервые зафиксировали перевес женщин в массе населения."8 В целом же по России 5-я ревизия (1795) зарегистрировала соотношение женщин и мужчин как 100 : 98,4.49 Число подобных фактов легко можно увеличить. Но они говорят лишь о различной ценности мальчиков и девочек как для родителей, которые действительно предпочитали, чтобы у них рождалось больше мальчиков, чем девочек, так и для коронной администрации, которая при переписях долгое время учитывала только налогоплательщиков. Вывод о детоубийстве только на основе половой структуры - спекуляция. Если учет женского пола представлял интерес для переписчиков, он учитывался. У мусульманских народов, проживавших вместе с русскими, из-за возможности многоженства девочки очень ценились и хорошо учитывались. Так, в Колчеданском остроге на Урале согласно переписи 1719 г. у русских крестьян среди детей в возрасте до 10 лет девочек было на 22% меньше, чем мальчиков, а у татар, наоборот, - на 55% больше/'0 Помещики, заинтересованные в женских рабочих руках, при проведении подворных описаний в своих имениях женский пол также учитывали, поэтому в описаниях незаметно преобладание мужского пола, например в Орловской провинции в середине XVIII в.51

2 г. Возрастная структура. Наши знания о возрастной структуре населения до 1897 г. скудны и приблизительны, а без них невозможно рассчитать важнейшие демографические показатели, включая возрастные коэффициенты рождаемости и смертности, среднюю продолжительность предстоящей жизни, коэффициенты воспроизводства

населения. Все ревизии содержали данные о возрасте податных лиц, но они по всей империи не обработаны ни по одной ревизии. Сведения о возрастной структуре имеются лишь по некоторым губерниям за отдельные годы, например по Нижегородской, Ярославской, Киевской и Ардатовскому уезду Симбирской губернии разработаны данные по 9-й ревизии (1850), по Гродненской, Калужской, Минской, Симбирской52 и Курлян-дской - по 10-й (1857).53 Метрические данные позволяют приблизительно реконструировать возрастную структуру; по Европейской России в целом они разработаны только для периода 1850-1890 гг.5,1 Начиная с 1860-х годов в ряде губерний и городов проводились переписи населения, некоторые из которых включали вопрос о возрасте.55 Эти данные едва разработаны. Административная статистика XIX - начала XX в. возрастом не интересовалась. Земская статистика содержит сведения о возрастной структуре сельского населения в земских губерниях,56 но они также не обработаны, не проверены и не оценены с точки зрения точности. Надежные и полные данные о возрастной структуре впервые и в последний раз для имперского периода получены в 1897 г., а для двух предыдущих столетий их еще следует разработать. Этот на первый взгляд элементарный вопрос на самом деле далеко не простой, как показывает опыт тех, кто пытался реконструировать возрастную структуру отдельных популяций, - данные о возрасте сильно искажены.

2 д. Аккумуляция возраста. Дело в том, что при опросах населения о возрасте (в том числе во всех переписях) спрашивался не год или точная дата рождения, а число исполнившихся лет. Люди отдавали предпочтение круглым цифрам, оканчивавшимся на «5» и особенно на «0». Вследствие этого «круглые» возрасты как бы аккумулировали население соседних возрастов. Для измерения степени аккумуляции на 0 и 5 используются специальные коэффициенты (К.жк), один из них - индекс Уипла, который рассчитывается по следующей простой формуле: Какк = [(S25+S30+S:w ... S95) 100] : [1/5 (S^+S^+S.^+S.^ ...S97)], где S - число лиц в возрасте от 23 до 97 лет.57 При отсутствии возрастной аккумуляции, т.е. при правильном распределении населения по возрастным группам, коэффициент равен 100; чем больше он отклоняется от 100 в ту или иную сторону, тем сильнее искажается возраст. Если коэффициент более 100, то данный возраст аккумулирует лиц других возрастов, если, наоборот, меньше 100, то отдает лиц данного возраста в другие возрастные группы.

Например, у крестьян Двинского уезда Архангельской губернии возрастная аккумуляция в 1710 г. была чрезвычайно высокой - 883 у мужчин и 1518 у женщин, к 1782 г. она заметно понизилась - до соответственно 139 и 262,58 что было в значительной степени связано с тем, что переписчики стали сверять называемый при опросах возраст с данными предыдущей ревизии. Однако аккумуляция в связи с этим не исчезла, а стала приходиться на другие возрастные группы, кратные числу лет между ревизиями. Например, возраст мужчин, которые по 1-й ревизии (1721) назвали возраст 20 или 25 лет (хотя на самом деле им было 19 или 21, 24 или 26), во время 2-й ревизии (1744) был определен переписчиками как 43 (20+23) и 48 (25+23), следовательно, аккумуляция сохранилась, но сместилась на цифру «3» и «8». Ввиду этого до самой смерти человека с неточным возрастом его возраст фиксировался неправильно.

Аккумуляция у городского населения по переписям 1710-х годов была меньше, чем у крестьян, потому, вероятно, что среди них было больше грамотных и по характеру торгово-промышленной деятельности они были более внимательны к течению времени.59 Представление о возрастной аккумуляции в годы ревизий дает табл. 7. Анализи-

Таблица 7

Возрастная аккумуляция по 1-10-й ревизиям, Басманная слобода г. Москвы

Год ревизии Последние цифры возраста Коэффициент аккумуляции*

Басманная слобода Эстляндия, сельское население

вновь прибывшие оставшиеся от прошлой ревизии все население

М. Ж. М. Ж. М. Ж. М. Ж.

1721-1722 0,5 289 - - - 289 -

1744-1745 0,5 237 - - - 237 -

3,8 - 128 128 - - -

1762-1764 0,5 42 - - - 42 162

2,7 - 136 136 - - -

1782 0,5 151 112 112 - 151 194 180 210

4,9 - 128 128 138 - -

1795 0,5 125 - - - 125 177

3,8 - 123 123 - - -

1811 0,5 99 - - - 188 99

1815-1816 0,5 139 - - - 75 139 180

4,9 - 74 74 139 - -

1833-1834 0,5 96 - - - 105 138 120

1850 0,5 133 - - - 114 114 120

1857-1858 0,5 133 - - - 108 115 107

2,7 ~ 102 102 160 - -

* Отсутствие достаточного количества данных для подсчета коэффициента.

Сост. по: Юрченко Н.Л. Ревизские сказки как источник по социально-демографической истории (опыт обработки па ЭВМ ревизских сказок московского купечества XVIII - первой половины XIX в.). Дис. Л., 1989. С. 218; Вахтре С. Подушные ревизии в Эстляпдской губернии (1782-1858) и их данные как источник по истории крестьянства: Авторсф. ... док. дис. Тарту, 1970. С. 33.

руя ее данные, следует иметь в виду, что для 2-10-й ревизий для мужчин и для 4-7-й ревизий для женщин аккумуляция для всего населения Басманной слободы занижена из-за того, что возраст стал определяться на основании данных предшествующей ревизии. Поэтому из населения слободы выделена группа вновь прибывших, по которой более точно можно оценить уровень аккумуляции, так как их возраст чаще всего определялся путем опроса. По той же причине по Эстляндской губернии приведены сведения для мужчин только по 1-й для губернии ревизии (1782), а для женщин - также и по 7-10-й ревизиям, когда их возраст устанавливался каждый раз заново, независимо от предшествующей ревизии.

Как следует из табл. 7, при 1-й ревизии возрастная аккумуляция у московских посадских составляла 197, у иногородних намного больше - 289; в последующем она уменьшалась и в 10-ю ревизию снизилась соответственно до 160 и 133. Следует иметь в

виду, что начиная с 1795 г. источник наших сведений «Материалы для истории московского купечества» учитывал только купцов, т.е. наиболее зажиточную и грамотную часть слободского населения. У женщин аккумуляция по 3-й ревизии, когда они впервые участвовали в переписи, равнялась 243, затем понизилась до 115. Причины уменьшения аккумуляции - усиление контроля за точностью сообщаемых сведений, повышение качества проведения ревизий, изменение контингента, учитываемого источником, а также многократные накладки одной аккумуляции на другую. Более точно о степени «естественной» аккумуляции говорят данные 1-й ревизии для мужчин, 3-й - для женщин и данные о вновь прибывших. У эстонского крестьянства, которое к концу XVIII в. было в большинстве грамотным, аккумуляция была намного меньше, чем у русского крестьянства, но больше, чем у русского купечества. По переписи 1897 г. коэффициент аккумуляции равнялся у женщин 199, мужчин - 169, в среднем - 175; при переписи в 1926 г. -соответственно 171,141 и 159; в 1959 г. для обоих полов - 109; в 1970 и 1979 гг. - 101.60 В западноевропейских странах, благодаря более высокому уровню образования, возрастная аккумуляция уже в начале XX в. была минимальной - 101-104.61 Таким образом, поскольку возрастная аккумуляция в принципе объясняется степенью развитости человека и секуляризации его сознания, то она находилась в зависимости от его местожительства, социального статуса и грамотности. Со временем аккумуляция уменьшалась, однако до 1897 г. коэффициент аккумуляции вряд ли для массы сельского населения снижался ниже 199 для мужчин и 169 для женщин, как обнаружила перепись 1897 г.62

Перепись 1897 г. зафиксировала 15 169 человек в возрасте 100-109 лет и 488 -старше 109 лет, а всего доля лиц в возрасте 80 лет и старше составляла 0,7%® - намного больше, чем в любой западноевропейской стране. В 1898 г. ЦСК направил циркулярное распоряжение губернаторам с указанием выяснить условия жизни и достоверность возраста столетних граждан по метрическим книгам или исповедным росписям. По сведениям Е.Д. Твердюковой, ни один случай из Валдайского уезда Новгородской губернии не был подтвержден документально. В других уездах губернии автор нашел результаты проверки в четырех случаях. Один крестьянин имел возраст 91 год вместо 100, одна крестьянка оказалась в возрасте 84 года вместо 100 лет, другая - 79 вместо 100 лет. В последнем случае возраст определялся по исповедной росписи, причем было приведено 7 выписок, которые противоречили одна другой: в 1823 г. крестьянке было якобы 2 года, в 1824 г. - 6 лет, в 1825 г. - 4 года, в 1826 г. - 8 лет, в 1827 г. - 9 лет, в 1828 г. - 4 года, в 1829 г. - 5 лет. Следовательно, год ее рождения находился в интервале между 1818 и 1824 гг. Проверявшие поставили ей самый ранний из возможных год рождения - 1818 и определили ее возраст в 79 лет. В одном случае, где крестьянину было 100 лет, привели выписку из метрической книги за 1787 г., которая означала, что ему не 100, а 110 лет.6" Данная идентификация вызывает сомнения. Дело в том, что в метрических книгах конца XVIII - начала XIX в. отсутствовали фамилии, а вероятность существования в одном поселении нескольких человек с одинаковыми именами и отчествами была довольно высока. Явное завышение числа лиц преклонного возраста по переписи 1897 г. должно привести к тому, что таблица вымирания населения в старших возрастах, составленная поданным переписи С.А. Новосельским и М.В. Птухой, нуждается в корректировке.

Проблема возрастной аккумуляции решается разными методами. Существуют специальные математико-статистические приемы,65 есть и более простой - при формировании когорт по году рождения, смерти или по вступлению в брак пользоваться укрупненными возрастными интервалами по 5-10 лет. Коэффициент аккумуляции выполняет для исследователя две полезные функции: 1) показывает степень искажения

возраста и 2) оценивает точность учета населения переписчиками - чем квалифицированнее проводится перепись (или вообще любой опрос), чем жестче контролируются получаемые в ходе их сведения, тем надежнее результаты переписи (опроса).

2 е. Точность возрастных характеристик. У простого человека в XVIII - начале XX в. отсутствовало четкое представление о числе прожитых лет в течение всей или в отдельные периоды его жизни, что сильно понижало точность всех вообще возрастных характеристик населения.66 При перекрестной проверке данных о возрасте замужних женщин Басманной слободы по 3-5-й ревизиям по сказкам мужей и их родителей (78 случаев) обнаруживается, что родители в 46% случаев возраст завышали (в среднем на 2,25 года), в 35% - занижали (в среднем на 2,7 года) и лишь в 19% случаев сведения совпадали.67 Данные о возрасте 20 солдат-артиллеристов Александро-Шанской крепости, который они назвали при опросах в 1778, 1779 и 1786 гг., представлены в табл. 8.

Таблица 8

Возраст 20 солдат по данным опросов в 1778, 1779 и 1786 гг.

Фамилия, имя Год опроса Возраст Год опроса Возраст Год опроса Возраст Разница

Андреев Максим 1778 58 1779 58 1786 62 4

Б азанов Козьма я 41 я 41 я 45 "

Бушуев Иван и 18 я 18 я 22 "

Бушуев Степан » 15 я 15 я 19 "

Власов Данила я 54 я 54 я 56 2

Гаврилов Никифор я 45 я 45 я 54 9

• Замараев Афанасий я 22 я 23 я 26 3

Иванов Василий я 52 я 57 5

Иванов Дементий II 49 II 49 я 53 4

Козлов Егор я 20 я 20 я 24 »

Литвинов Михаил и 52 я 52 я 56 »

Лапатков Яков 11 44 я 44 я 47 3

Моисеев Филипп я 27 я 27 0

Накоскин Гур я 50 я 50 я 59 9

Наумов Родион я 35 я 35 я 40 5

Синицын Николай я 46 я 46 я 46 0

Устинов Иван я 35 я 35 я 40 5

Хиров Григорий я 52 я 52 я 56 4

Чигарин Никифор я 54 я 54 11 58 »

Шляков Филипп я 32 я 32 я 36

В среднем: 40,1 40,1 44,2

Сост. по: Архип Воеппо-историчсского музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. Ф. 2 (Канцелярия главной артиллерии и фортификации), он. Крепостное отделение. Д. 1284. Л. 37-42. Д. 2178. Л. 16-22; он. Дела командные. Д. 785. Л. 19-20, 267-277.

По первому опросу средний возраст солдат (все они были неграмотными) составил 40,1 года, через год все, кроме Замараева, показали тот же возраст, через 8 лет -44,2 года, т.е. в среднем на 4 года больше вместо 8. Двое показали тот же возраст, двое его преувеличили, остальные преуменьшили, у двух проявилась склонность к круглым цифрам. Важно отметить, что солдаты опрашивались при составлении официального документа - формулярного списка, и несмотря на это наблюдалось существенное искажение возраста, при этом составители, несомненно грамотные люди, и начальники, проверявшие списки, не обратили внимания на эти искажения. Они противоречили, во-первых, данным о времени поступления на службу и времени нахождения на службе, во-вторых, прежде составленным формулярным спискам. Вряд ли у солдат было сознательное намерение преуменьшить возраст, так как до 1793 г. их служба была бессрочной. По-видимому, их ответы отразили то, как они ощущали течение времени - лишь для двух оно текло синхронно с астрономическим временем, для большинства - медленнее, для двух вообще как бы остановилось.68

Кроме «естественного», существовало и намеренное искажение возраста, так как у людей нередко были мотивы для завышения или занижения возраста, например при призыве в армию. И оба эти искажения накладывались друг на друга, приводя иногда к фантастическим результатам. В 1790 г. партия рекрутов из Костромской губернии в количестве 150 чел. была доставлена в Херсон. Это был набор плотников с минимальными требованиями годности к службе. По формулярным рекрутским спискам их средний возраст равнялся 30,9 года, по опросу - 39,5 года, в том числе 13 чел. показали возраст 49-59 лет, 12 чел. - 60-67 лет, один - 70 лет. Черноморское адмиралтейство запросило Костромское губернское правление об истинном возрасте 26 рекрутов, показавших возраст более 49 лет. По справке из Костромы их средний возраст составил 37 лет - на 22 года меньше (sic!), чем они показали по опросу.® Причина искажения была проста -избежать службы. Однако как можно было без опасения разоблачения завысить свой возраст на 20 или 30 лет, выдать себя за старика вместо цветущего мужчины - вот в чем вопрос. Это возможно при отсутствии у простого народа осознания возраста и понимания того, что между внешностью, здоровьем и возрастом существует довольно тесная связь. Если врачи о такой зависимости хорошо знали и в сомнительным случаях оценивали возраст по внешним признакам, то простой народ, похоже, не знал.

Другим распространенным мотивом для искажения возраста было желание вступить в брак ранее срока, дозволяемого законом. Как показывает анализ возраста вступления в брак по с. Байловка Тамбовской губернии в первой половине XIX в., возраст вступления в брак в метрических книгах, который стал фиксироваться с 1839 г., после введения новых форм отчетности в 1838 г., в большинстве случаев завышался. Лишь в 50% случаев для мужчин и в 19% случаях для женщин возраст вступления в брак по данным ревизий и метрических книг совпадал; в 46% случаев для мужчин и в 50% случаев для женщин возраст по сведениям ревизских сказок был ниже и лишь в 4% случаев для мужчин и в 31% случаев для женщин - выше. В целом возраст мужчин по двум источникам различался на год, а для женщин - на полтора года. Какой источник более достоверен, - сказать определенно невозможно. Но, по-видимому, метрические книги давали менее правдоподобные данные, так как существовали серьезные мотивы для искажения возраста - возраст завышался в тех случаях, когда невеста и жених были моложе установленного законом минимального возраста для вступления в брак - 18 лет для мужчин и 16 лет для женщин, а занижался в тех случаях, когда невеста была старше 25 лет, т.е. по деревенским меркам засиделась в девках. У женихов возраст жениха зани-

жался редко, вероятно, в тех случаях, когда была слишком значительной разница между возрастом жениха и невесты, что роняло престиж невесты. Этому не стоит удивляться -в традиционной сельской общине возраст имел социальное значение: от него зависел престиж человека, поэтому мужчины склонны были возраст преувеличивать, женщины, наоборот, - преуменьшать.

Если ревизии давали более правдоподобные данные о возрасте, это не значит, что это были точные данные. Дело в том, что ревизии, как и любые переписи, не содержали прямых данных о брачном возрасте, поэтому его приходится исследователям вычислять на основе разницы в возрасте матери и старшего ребенка с прибавлением времени на беременность, что делает их приблизительными. Во-первых, возраст матери и ребенка по опросу не может считаться точным, поскольку, как мы видели, он часто искажался вследствие возрастной аккумуляции и по другим причинам. Во-вторых, за первого ребенка принимается тот, который на момент переписи проживал вместе с родителями. Между тем взрослые дочери после замужества уходили в дом мужа, а старшие сыновья часто забирались в армию. В-третьих, недостаточно увеличивать разницу в возрасте матери и старшего ребенка только на срок беременности: треть детей умирала в течение первого года жизни и около 50% - в течение пяти первых лет. Кроме того, беременность далеко не всегда наступала сразу после замужества, например в последней трети XIX в. в среднем - спустя 2-2,5 года; у московских купцов Басманной слободы по данным 7-й и 8-й ревизий (1815 и 1833 гг.) - спустя 3,6 года, но чаще всего через 2-3 года.70 В-четвертых, по данным ревизий, а часто и метрик невозможно определить порядок брака -по закону вступать в брак можно было трижды и в каждый следующий брак человек вступал в более позднем возрасте. Из-за высокой смертности повторные браки были частым явлением - в 1867-1870 гг. на их долю приходилось 19% браков у мужчин и 13,5% у женщин, к 1906-1910 гг. доля повторных браков понизилась, но оставалась высокой - соответственно 14,2 и 8,9%. В 1897 г. возраст вступления в первый брак был ниже, чем во все браки на 0,2 года у женщин и на 0,9 года у мужчин, значит, в более раннее время, ввиду большего процента повторных браков, разница была больше.71 В результате возраст вступления в брак, вычисленный по разнице возраста матери и старшего ребенка, как правило, завышается.

Например, по данным 225 различного рода кабал и крепостей, относящихся главным образцом к концу XVI - началу XVII в., обработанным Хелли, средний возраст вступления в брак (в том числе во второй) у мужчин равнялся 23,5 года, у женщин на 4 года ниже - 19,5 года.72 По расчету О.Б.Кох, у крестьян Двинского уезда в XVIII в. средний возраст женихов - 21,5 лет, невест - на год-два меньше.73 Наиболее частый, по расчету Хелли, возраст женихов - 20 или 25 лет, невест - 20 лет, а в Двинском уезде у тех и других - 20 лет, что говорит о явной возрастной аккумуляции. Нарративные источники свидетельствуют о более молодом возрасте вступления в брак: в XVII-XVIII вв. к 20 годам незамужних девушек почти не оставалось,74 а по сведениям Хелли, 58% женщин и 83% мужчин вступали в брак после 20 лет.

Английский демограф Д. Хайнал предложил более точный (но все же приблизительный) метод вычисления среднего возраста вступления в брак на основе переписей, так называемый сингулятивный (singulate) средний возраст при вступлении в первый брак, в точном смысле означающий приблизительно вычисленное среднее число лет, прожитое в холостом состоянии лицами, вступившими в первый брак до 50 лет.75 Используя этот метод, Д. Кайзер по данным 12 ландратских книг 1710-х годов установил, что сингулятивный средний возраст при браке жителей 10 городов составлял у мужчин

21,9 года, у женщин - 19,6 года,76 в то время как вычисление по традиционному методу дает для женихов Басманной слободы Москвы 31,8 - на 9,9 года выше, для невесты 21,9 -на 2,3 года выше.77 Метод Хайнала дает более точную оценку брачного возраста, однако, по-видимому, все равно его завышает, как видно из следующих данных. По расчету П. За-па, средний брачный возраст среди крестьян кн. Гагарина из Рязанской губернии в первой половине XIX в. по сведениям метрических книг был на 1,4-1,9 года, или на 7-10%, ниже, чем сингулятивный средний возраст, вычисленный по методу Хайнала.78 Если это типичное расхождение двух методов расчета, то средний брачный возраст в городах в начале XVIII в. у мужчин мог составлять около 20 лет, а у женщин - около 18 лет -почти столько же, как по сведениям нарративных источников. Отсюда следует, что, учитывая неточность статистических данных, не следует пренебрегать сведениями современников, которые имеют свою ценность.

Сведем вместе известные данные о брачном возрасте, полученные на основе метрических книг, ревизий и подворных описаний в некоторых губерниях в табл. 9, 10.

Приведенные данные позволяют предположить, что в течение XVIII - первой половины XIX в. брачный возраст и сельского, и городского населения как женихов, так и невест повсеместно повышался. В пореформенное время картина была более сложной. В большинстве губерний и поэтому в целом в российской деревне с 1867 по 1910 г. брачный возраст понизился - у женихов на 0,6 года и у невест на 0,2 года; однако в губерниях промышленной ориентации с большим числом крестьян, Занятых в промыслах (например, Московская, Тверская губернии), брачный возраст повышался. В большинстве городов брачный возраст женихов и невест также понизился - у женихов на 2,3 года, у невест - на 0,2 года, хотя в некоторых городах (например, в Рязани) - повысился.81 Понижение брачного возраста городского населения, возможно, объяснялось наплывом крестьян, которые обычно вступали брак в более раннем возрасте, чем горожане. Это предположение подтверждается тем, что мужчины, главная часть городских мигрантов, стали вступать в брак на 2,3 года позже, а женщины - всего на 0,2 (как в деревне). Но чем можно объяснить понижение брачного возраста в деревне? Возможно, причина состояла в определении общих для города и деревни стандартов в отношении возраста вступления в брак. В пореформенное время в целом различия в брачном возрасте между городом и деревней, между различными губерниями и между различными этносами уменьшались - наблюдалось его всеобщее нивелирование (см. табл. 11).

Как показывают данные табл. 10, с 1867 по 1910 г. вариация брачного возраста между представителями разных конфессий, значит и этносов, уменьшилась на 1,7 пункта, между губерниями - на 3,4 пункта, между городским и сельским населением - на 1 год (с 3,2 до 2,2 года). В складывании общих для города и деревни стандартов в отношении возраста вступления в брак, возможно, проявился процесс складывания единой российской культуры и нации. Данное предположение, конечно, нуждается в тщательной проверке.

Заслуживает внимания разница в возрасте жениха и невесты. В большинстве случаев невесты моложе женихов, что отражается в суммарных подсчетах. Но при более дробных группировках браков отдельно по возрасту женихов и возрасту невест выясняется, что ситуация более сложная. Известный российский демограф В.В. Паевский установил на примере Петрограда за 1920-1922 гг. следующую закономерность: в группировке по возрасту жениха при возрасте жениха от 19 до 21 года невесты старше женихов на 1,62-0,81 года; при возрасте жениха 21,7 года невеста и жених имеют одинаковый

Таблица 9

Возраст вступления в первый брак сельского православного населения в XVIII - начале XX в.79

Годы Архангельская (Кох) Московская (Блюм и др.) Тверская (Бохак) Ярославская Олонецкая (Кащенко)

М. Ж. М. Ж. М. Ж. М. Ж. М. Ж.

1710-1780 21,5 20 - - - -

1780-1796 - - - - - -

1810-1830 - - 20,5 - - -

1830-е - - 21,4 19,2 - - 20,1 20,3 26,6 22,6

1840-е - - 21,5 19,5 - - 24,4 22,4

1850-е - - 22,5 20,1 19,4 20,1 20,0 20,4 25,5 23,1

1867* 27,1 22,2 25,0 21,4 22,6 20,1 24,7 21,7 26,6 22,2

1870 21,3 21,1 24,9 22,4

1870* 27,1 22,5 25,3 21,9 24,8 21,3 25,3 22,0 27,3 22,7

1885* 26,6 22,7 25,9 22,1 24,3 20,9 25,5 22,3 26,6 22,4

1890 24,7 23,0 24,7 22,0

1897*

1897

1910-е 25,0 22,0

» 24,5 20,7 26,2 23,0 23,5 21,0 25,0 22,3 25,6 22,1

. Годы Рязанская (Зап) Рязанская (Бушнелл) Тамбовская (Хок) Тамбовская (Аскользина и др.) Европейская Россия*

М. Ж. М. Ж. М. Ж. М. Ж. М. Ж.

1710-1780 - - - - - - - - - -

1780-1796 19,0 17,5 15,5 17,5 - - - - - -

1810-1830 18,0 18,9 19,0 17,0 18,8 18,4 18,0 20,0 - -

1830-е 18,7 19,4 - - - - 19,3 19,2 - -

1840-е 21,5 20,9 - - - - 19,9 19,9 - -

1850-е 20,5 18,7 21,7 19,7 20,1 19,5 19,9 19,5 - -

1867* 23,0 20,2 23,0 20,2 22,8 20,4 22,8 20,4 24,8 21,5

1870 19,3 18,2

1870* 22,6 20,0 22,6 20,0 22,6 20,4 22,6 20,4 24,9 21,7

1885* 22,7 19,7 22,7 19,7 22,3 19,8 22,3 19,8 24,5 21,2

1897* 24,0 21,4

1890-е 19,8 19,4 23,1 21,2

1910-е 19,5 18,8

» 22,6 19,9 22,6 19,9 22,6 20,1 22,6 20,1 24,2 21,3

* В губернии все браки, включая повторные. За 1867 г. все население губернии.

Таблица 10

Возраст вступления в брак городского православного населения в XVIII - начале XX в.80

Годы Вятка Рязань Тула 10 городов Все город а Москва Моршанск

М Ж М Ж М Ж М Ж М Ж М Ж М Ж

1710-1720* 20,3 18,5 20,4 183 21,4 19,4 22,1 19,6 - - 31,8 21,9

1850-е 20,0 21,0

1867 28,0 22,9 26,4 21,3 27,6 22,4 - - 29,2 23,6 - -

1870 28,5 23,0 27,1 21,6 26,9 21,9 29,2 23,6 29,8 23,8 27,5 21,4

1885 27,1 21,6 26,0 21,2 26,7 21,9 27,4 22,7 28,6 23,6 28,4 21,6

1897 27,6 23,3

1897* 26,6 23,1

1910 27,1 23,5 27,1 22,9 26,9 22,5 - - 26,9 23,4 27,9 24,2 26,1 22,4

* Первые браки.

Таблица 11

Средний возраст брачащихся в Европейской России в зависимости от вероисповедания и местожительства в 1867, 1885 и 1910 гг.*

Вероисповедание 1867 г. 1885 г. 1910 г.

М. Ж. М. Ж. М. Ж.

Православные 24,8 21,5 24,5 21,2 24,2 21,3

Старообрядцы 23,8 21,7 - 24 21,2

Католики 29,3 23,7 29,1 22,7 29,1 23,3

Протестанты 29,5 24,9 28,6 24,2 28,5 24,6

Евреи 24,8 21,7 25,8 22 27,5 24,1

Мусульмане 27,8 23,0 27,1 21,7 27,6 22,2

Язычники 24,5 21,9 - - 25,8 22,2

В среднем 25,2 21,8 24,8 21,6 25,0 21,4

Городское население 29,2 23,6 27,4 22,7 26,9 23,4

Сельское население 24,9* 21,6* 24,7 21,2 24,5 21,4

Коэффициент вариации по вероисповеданиям, % 8,5 5,3 6,3 4,4 7,1 5,4

* В источнике (см. табл. 9) уезды объединены вместе с малыми городами, поэтому в исходные внесена поправка но аналогии с 1910 г.

возраст, затем невесты становятся моложе и разность в возрасте увеличивается до 20 лет при возрасте жениха в 65 лет. В группировке по возрасту невест картина другая: при возрасте невесты в 16 лет жених старше ее на 8 лет, затем разность уменьшается и к 42 годам возраст жениха и невесты сравнивается, затем жених становится младше невесты. Если же посчитать средний возраст невесты и жениха, то получится, что женихи старше невест.82 Сходная картина наблюдалась у крестьян Двинского уезда в 1762 и 1782 гг. (около 10% женихов и невест были одногодками, в 65% случаев женихи старше

невест и в 25% - моложе, разница в возрасте достигала 10 лет и больше),83 у олонецких карел в 1858 г. в 10% браков невесты были старше женихов, а в 1910 г. - 30%,84 значительное число невест было старше женихов и в других губерниях, например в Пермской, Рязанской, Тверской, Тамбовской.85

Итак, данные о возрасте, содержащиеся в источниках ХУ1-Х1Х вв., как правило, не точны и требуют тщательной проверки. Искажения надо оценивать и по возможности устранять. Всех вариантов искажений заранее предусмотреть невозможно и поэтому методика их устранения должна быть индивидуальной. Например, при оценке разницы в возрасте женихов и невест при вступлении в первый брак можно исключить те случаи, когда разница сильно отклонялась от средней, или те случаи, когда возраст невесты и жениха превышал 30 лет. Неадекватное восприятие времени и возраста является отражением особенностей менталитета человека традиционного общества, который не считал, что время - деньги, и потому в одинаковой степени свойственно людям любой европейской страны в соответствующую эпоху.86 Мне кажется, что на почве неточной регистрации возраста у историков складываются неверные стереотипы, например о том, что в некоторых местностях невесты, как правило, были старше женихов, или что в России было много долгожителей (о чем говорилось ранее). Так, в метрических ведомостях 1770-х гг. на долю лиц старше 80 лет, в том числе старше 100 лет, приходилось от 1,7% до 4,8%,87 в то время как даже по преувеличенным данным переписи 1897 г. - лишь 0,7%. Брачный возраст на территории России, включая северные губернии - Архангельскую и Олонецкую - был ниже, чем в западноевропейских странах. Невесты, как правило, были ненамного младше женихов и целибат был незначительным. По этим показателям Россия прочно входила в восточноевропейскую модель брачности. У русских и карел88 Олонецкой и Архангельской губерний сравнительно с центральными губерниями возраст вступления в брак у мужчин был на год-два выше, разрыв в возрасте жениха и невесты был большим (см. табл. 9) и процент окончательного безбрачия несколько выше. На основании этого некоторые исследователи относят брачность в Карелии к западноевропейскому типу.89 Точка зрения И. Черняковой, полагающей, что этих признаков и имеющихся данных для подобного заключения недостаточно,90 мне кажется более правильной. Низкий брачный возраст в России объяснялся общинным землевладением, обеспечивающим всех землей, высокой смертностью (чтобы обеспечить продолжение рода, женщины должны были начинать рожать как можно раньше), слабым распространением наемного труда и силой традиции.91

1 Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX п.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. 3-е изд. СПб., 2003. Т. 2. С. 384.

2 Владимиров В.Н., Плодупова В.В., Силина И.Г. Метрические книги как источник но истории народонаселения Алтайского края // Компьютер и историческая демография. С.140, 144.

Назовем лишь некоторые: Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья. М.; Курск, 1994; Круг идей: модели и технологии исторической информатики. Труды Ш конференции Ассоциации «Историк и компьютер». М., 1996; Круг идей: традиции и тенденции исторической информатики. Труды IV конференции Ассоциации «Историк и компьютер». М., 1997; Социально-демографическая история России XIX-XX ип. Современные методы исследования. Материалы научной конференции (апрель 1998 г.). Тамбов, 1999; Исследования молодых историков по отечественной истории. Тамбов, 1999; Компьютер и историческая демография. Барнаул, 2000; Население и территория Центрального Черноземья и Запада России в прошлом и настоящем. Материалы VII регион, конференции по исторической демографии и исторической демографии. Воронеж, 2000; Wherc the twain meet. Dutch and Russian regional dcvclopment in a comparativc perspective. 1800-1917 / Kooij P. (ed.). Groningen; Wageningen, 1998; Where the

twain meet again. New results of the Dutch-Russian project on regional devclopmcnbt 1750-1917 / Kooij P., Paping R. (eds). Groningcn; Wageningen, 2004.

1 См. разделы «Историческая демография» в: Библиография по проблемам народонаселения (советская и переводная литература, 1960-1971 гг.) / Валсптсй Д.И., Бурнашев Э.Ю. (ред.). М., 1974. С. 206; То же. 1972-1975. М., 1977. С. 128-133; Литература о населении: Библиографический указатель (1975-1978). М„ 1981. С. 114-117; То же (1979 - первая половина 1983 гг.). М., 1987. С. 155-163; Литература о народонаселении. 1983-1993 гг. М., 1995. С. 28-35; Демография и социально-экономические проблемы народонаселения. Вып. 1. Информационно-библиографический бюллетень литературы, изданной в 1995 г. М., 1997. С. 44.; То же. Вып. 2. Информационно-библиографический бюллетень литературы, изданной в 1996 г. М., 1997; То же. Вып. 3. Информационно-библиографический бюллетень литературы, изданной в 1997 г. М., 1999. С. 46-49; То же. Вып. 4. Информационно-библиографический бюллетень литературы, изданной в 1998-2000 гг. М., 2001; То же. Вып. 5. Информационно-библиографический бюллетень литературы, изданной в 2000-2002 гг. М., 2003. С. 32-37; То же. Вып. 6. Информационно-библиографический бюллетень литературы, изданной в 2003 г. М„ 2005. С. 24-27; Bibliographic international de la demographic historique // Annalcs dc demographie historique. Paris, 1978-2003.

5 В 2005 г. вышел двухтомник избранных работ А.Г. Вишневского, в котором представлены его исследования не только по теоретической, по и исторической демографии, включая его самую известную его работу «Демографическая революция», а также статьи и доклады разных лет вплоть до самого последнего времени. Некоторые из них публиковались за рубежом и на русском языке появляются впервые. Для историков особую ценность представляют четыре статьи по исторической демографии: 1) Ранние этапы становления нового тина рождаемости в России; 2) Оценка числа родившихся в Российской империи (1840-1913 годы); 3) Место исторического знания в изучении прокреативпого поведения в СССР; 4) Образ прошлого в демографической литературе: Вишневский А.Г. Избранные демографические груды: В 2 т. М., 2005. Т. 1. Демографическая теория и демографическая история.

G Костригина Е.В. Русско-голландский исследовательский проект. Интегральная история на локальном уровне: Некоторые итоги и перспективы анализа демографической ситуации в Нидерландах и России в XIX в. // Историография и источниковедение отечественной истории. Сборник научных статей и сообщений. СПб., 2001. С. 132-135; Kooij P., Paping R. Prologue / / Where the Twain Meet Again. P. 1-6.

7 A'ok C.JI., Мизис Ю.А., Курцев AM. Совместный проект изучения демографической истории России в 1700-1917 гг.: источники, методика, анализ// Проблемы исторической демографии и исторической гсофафии Центрального черноземья / Курцев А.Н. (отв. ред.). М.; Курск, 1994. С. 3-5; Hoch S.L, Kashchcnko S., Mizis Yu. Project in Russian Population History, 1700-1917: Preliminary Results // Data Modelling, Modelling History. Abstracts of XI International Conference of the Association for History and Computing. Moscow, 1996. P. 89-91; Xok. С. Предисловие // Апри Л., Блюм А. Методика анализа в исторической демографии. М., 1997. С. 8-9; См. также: Кащенко С.Г. 1) Изучение массовых источников XIX - начала XX вв. па кафедре источниковедения истории России Санкт-Петербургского университета (1991-2001 гг.) // Историография и источниковедение отечественной истории. Сборник научных статей и сообщений. СПб., 2001. С. 19-23; 2) Некоторые новые тенденции в исследованиях по исторической демографии России // Новые информационные ресурсы и технологии в исторических исследованиях и образовании. Сб. тезисов докладов и сообщений Всероссийской конференции. Москва, 2000. С. 153-154.

* Авдеев А., Блюм А., Троицкая И. Сезонный фактор в демографии российского крестьянства в первой половине XIX века: брачпость, рождаемость, младенческая смертность // Российский демографически« журнал. М„ 2002. № 1. С. 35-45; Avcleev A., Blum A, Troitskaia I. La nuptialitc en Russic avant Ic reforme de 1861 (line etude sur 3 villages dc la region de Moscou). The paper presented for the European Population Conference. The Hague, 30 August - 3 September 1999; Blum A., Troitskaya 1., Avcleev A. Family, Marriage and Social Control in Russia - Three Villages in Moscow Region // Family Structures, Demography and Population. A Comparison of Societies in Asia and Europe / Nevcn M„ Carpon C. (eds.). Liege, 2000. P. 88-92.

3 Xok СЛ. 1) Крепостное право и социальный контроль в России: Петровское, село Тамбовской губернии. Москва, 1993; 2) Демографический анализ двора русских крепостных крестьян в 1813-1856 гг. (по материалам с. Петровского Тамбовской губернии) // Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья. М.; Курск, 1994. С. 91-95; 3) Мальтус: рост населения и уровень жизни в России, 1861-1914 годы // Отечественная история. 1996. № 2; 4) Голод, болезни и структуры смертности в приходе Борщевка, Россия, 1830-1912 // Социально-демографическая история России XIX-XX вв. Современные методы исследования. Материалы научной конференции (апрель 1998 г.). Тамбов, 1999. С. 3-29; Hoch S.L. Did Russia's Emancipated Serfs Pay Too Much for Too Little Land? Statistical Anomalies and Long-Tailed Distribution // Slavic Review. 2004. Vol. 63. N 2. P. 269-274.

10 Кайзер Д. 1) Возраст при браке и разница в возрасте супругов и городах России в начале XVIII в. // Сословия и государственная власть в России. XV - середина XIX вв. Международная конференция: Чтения памяти акад. Л. В. Черсппипа. М„ 1994. Ч. 2. С. 225-237; Kaiser D.H. The Poor and Disabled in Early Eighteenth-Century Russian Towns //Journal of Social History. 1998. Vol. 31. P. 125-155; 2) Urban Household Composition in Early Modern Russia //Journal of Interdisciplinary History. 1992. Vol. 23. N 1. P. 39-71; 3) The Seasonality of Family Life in Early Modern History // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. 1992. Vol. 46. P. 21-50; 4) «Whose Wife Will She Be at the Resurrection?» Marriage and Remarriage in Early Modem Russia // Slavic Review. 2003. Summer. Vol. 62. No. 2. P. 302-323. Kaiser D. H„ Peyton E. Time- and Age-Awareness in Early Modern Russia // Society for Comparative Study of Society and History. 1993. P. 824-839

" Worobec Ch.D. 1) Customary Law and property Devolution among Russian Peasants in the 1870s // Canadian Slavonic Papers. 1984. N 2-3. June-September; 2) Temptress or Virgin? The Precarious Sexual Position of Women in Post-Emancipation Ukrainian Peasant Society // Slavic Review. 1990. Vol. 49. N 2; 3) The Post-Emancipation Russian Peasant Commune in Orel Province, 1861-1890 // Bartlett R. P.J. (ed.). Land Commune and Peasant Community in Russia: Communal Forms in Imperial and Early Soviet Society. New York: St. Martin's Press, 1990; 4) Peasant Russia: Family and Community in the Post-Emancipated Period. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1991; 5) Victims or Actors? Russian Peasant Women and Patriarchy // Kingston-Mann E„ Mixter T. (cds.). Peasant Economy, Culture, and Politics of European Russia; 1800-1921. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1991.

12 The Family in Imperial Russia: New Lines of Historical Research / Ransel D. L. (ed.). Urbana etal.: University of Illinois Press, 1978; Ransel D.L. 1) Problems in Measuring Illegitimacy in Prerevolutionary Russia //Journal of Social History Carnegie-Mellon University. 1982. Vol. 16. N2. December; 2) Mothers of Misery: Child Abandonment in Russia. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1988; 3) Russia and the USSR //). Children in Historical Perspective: An International Handbook and Research Guide / Hawes J. M„ Hiner N. R. (eds). New York et al.: Greenwood Press, 1991; 4) Infant-Care Cultures in Russian Empire// Russia's Women: Accommodation, Resistance, Transformation / Clements E., Engel В. A., Worobec Ch. D. (eds.). Berkeley et al.: University of California Press, 1991; 5) An Eighteenth-Century Russian Merchant Family in Prosperity and Decline // Imperial Russia: New Histories for the Impire / Burbank J., Ransel D.L. (eds.). Bloomington; Indianapolis: Indiana University Press, 1998; 6) Village Mothers: Three Generations of Change in Russia and Tataria. Bloomington; Indianapolis: Indiana University Press, 2000. См. также: Ransel D.L. Recent Soviet Studies in Demographic History // Russian Review. 1981. Vol.40. P.143—157; Ранссл Д.Л. Посиделки, приданое, свадьба: организация замужества в сельской семье XX века // Семейные узы: Модели для сборки: Сборник статей. Кн. 1,2/ Сост. и редактор С. Ушакин. М., 2004. С. 219-247.

' 13 Bokac R.D. Family, Property, and Socioeconomic Mobility: Russian Peasants on Manuilovskoe Estate, 1810-1861 (Ph.D. diss., University of Michigan, 1982); Czap P. Marriage and the Peasant Joint Family in Russia //The Family in Imperial Russia: New Lines of Historical Research / Ransel D.L. (ed.). Urbana et al.: University of Illinois Press, 1978; Mitterauer M„ KaganA. Russian and central European family structures: a comparative view//Journal of Family History. 1982. N 7. P. 103-131; PlakansA. Interaction Between the Household and the Kin Group in the Eastern European Past: Posing the Problem // Journal of Family History. 1987. Vol. 12. P. 163-175; Wetherell C„ PlakansA., WellmanB. Social Networks, Kinship, and Community in Eastern Europe //Journal of Interdisciplinary History. 1994. Vol. 24. P. 639-63; Wetherell C„ Plakans A. Borders, Ethnicity, and Demographic Patterns in the Russian Baltic Provinces in the Late Nineteenth Century // Continuity and Change. 1999. Vol. 14. P. 33-56.

и Водарский A.E., Кабузаи B.M. Демографические проблемы истории СССР досоветского периода // Историческая демография: проблемы, суждения, задачи / Поляков Ю.А. (отв. ред.). М„ 1989. С. 110-119; Горская H.A. Историческая демография России эпохи феодализма (итоги и проблемы изучения). М., 1994. С. 165-201; Григорьев B.C. Историко-демографические проблемы в современной пауке // Вестник Чувашского пел. Ин-та им Яковлева. Чебоксары. 2001. № 4. С 232-236; Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. 3-е изд. СПб., 2003. Т. 1. Главы 1, 2, 3, 4; Население России в XX веке: Исторические очерки. Т. 1. 1900-1939 / Жиромская В.Б., Поляков Ю.А. (отв. ред.). М„ 2000. Главы 1, 2, 3

15 Рашин А.Г. Население России за 100 лет: (1811-1913 гг.): Статистические очерки. М., 1956; Кабузаи В.М. Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX в. (по материалам ревизий). М., 1963; Водарский Я.Е. Население России в конце XVII - начале XVIII века (Численность, сословпо-классовый состав, размещение). М., 1977; Брук С.И., Кабузаи В.М. Динамика численности населения России в XVIII - начала XX в.: источники и историография // Историческая демография: проблемы, суждения, задачи. М., 1989. С. 120-132; Брук С.И.,Кабузан В.М. Динамика численности населения России в XVIII - начале XX в.: источники и историография // Историческая демография: проблемы, суждения, задачи. М., 1989. С. 120-132; Водарский

Я.Е., Кабузаи В.М. Население России в IX-XX вв.: исторический экскурс // Население России в XX веке: Исторические очерки. Т. 1. С. 393-410; Кабузаи В.М. Естественный прирост, миграция и рост населения Европы и Российской империи в XVIII - начале XX в. // Отечественная история. М., 2001. № 5. С. 155-160.

16 Кабузаи В.М. Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX в. С. 157.

"Труды Комиссии, учрежденной для пересмотра Устава о паспортах. СПб., 1861. Ч. 1. С. 142, 145.

18 Общий свод по империи результатов разработки данных первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 г. СПб., 1905. Т. 1. С. V.

19 Статистические таблицы Российской империи / Бушем А. (ред.). СПб., 1863. Вып. 2. С. 320-328.

20 Рашии А.Г. Население России за 100 лег. С. 20-24; Кабузаи В.М. О достоверности учета населения России (1858-1917 гг.) // Источниковедение отечественной истории. М., 1982. С. 100-117.

21 Сведения о численности населения Европейской России, приводимые А.Г. Рашиным в его книге па 1811, 1838, 1850 гг., не точны, во-первых, вследствие оплошностей при счете (при сложении погуберпских данных о числе мужского населения итоги равны 42 088, 48 855 и 52 868 тыс., вместо 41 806, 48 825 и 52 865); во-вторых, 8-ю ревизию следует датировать 1833 г., а не 1838 г.; в-третьих, данные Кабузапа за эти годы более точны: за 1811 г. они па 5% выше, а за 1833,1850 гг. - па 1% ниже, приводимых Рашиным: Рашии А.Г. Население России за 100 лет. С. 28-29.

22 Военно-статистический сборник. Вып. 4. Россия / Обручев H.H. (ред.). СПб., 1871. Ч. 2. С. 88, 90. -Данные за 1860-е годы.

23 Существующая практика объединять данные подворных описаний XVI-XVII вв., ревизского и административного учета в один динамический ряд вполне оправдана: Водарский Я.Е. Население России за 400 лет (XVI - начало XX в.). М„ 1973. С. 151; Население России в XX веке. Т. 1. С. 399.

и Экк Н. Опыт обработки статистических материалов о смертности в России. СПб., 1888. С. 26, 28, 30; Михайловский В.Г. Факты и цифры из русской действительности // Новое слово. 1897. Год 2. Кн. 9. Июнь. С. 97-117; Кабузаи В.М. О достоверности учета населения России. С. 100-117.

2Г'Статистические таблицы Российской империи за 1856-й год. СПб., 1858. С. 254.

25 См., напр.: Статистический ежегодник Финляндии. Гельсингфорс, 1916. С. 8-9.

27 См., напр.: Китанииа Т.М. Демографические процессы в России в период Первой Мировой войны и их социально-экономические последствия для русской деревни // Социально-демографические процессы в российской деревне (XVI - начало XX в.). Таллинн, 1986. С. 226-234.

2* Kennen П.И. Несколько слов по поводу ведомости о народонаселении России, составленной при Статистическом отделении Совета МВД. СПб., 1850. С. 4. - Учет населения в западноевропейских странах в XVIII в. лишь немногим был точнее, чем в России, и только в XIX в. существенно улучшился: Водарский Я.Е. Переписи населения в XVII в. в России и других странах Европы // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М., 1972. С. 59-68.

29 Водарский Я.Е. 1) Города и городское население России в XVII в. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки но исторической географии XVII в. / Бескровный Л. Г. (отв. рсд). М., 1977. С.98-116; 2) Население России в конце XVII - начале XVJU в. С. 115-129.

311 Миронов E.H. Социальная история России периода империи. Т. 1. С. 297.

31 Кабузаи В.М., Пушат Р.Н. Обзор статистических источников о численности и составе городского населения России XVIII - начала XX в. (1719-1917 гг.) // Изв. АН ЭССР. Т. 24. Общ. пауки. 1975. № 2. С. 156,158; Население России в XX веке. Т. 1. С. 403.

32 German В.F. Statistische Schillderung von Russland. St. Petersburg, 1790. S. 20-21; Storch H. Statistische Übersicht der Statthalterschaften des Russischen Reiches nach ihren merkwürdigsten Kulturvcrhältnisscn. In Tabellen. Riga, 1795. S. 122.

33 Миронов Б.Н. 1) Русский город в 1740-1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л., 1990. С. 27-31; 2) Социальная история России периода империи. Т. 1. С. 315..

м Ивопин А.Р. Западносибирский город последней четверги XVIII - 60-х it. XIX в. (Опыт историко-демографического исследования). Барнаул, 2000. С. 49.

35 Миронов Б.Н. Русский город в 1740-1860-е годы. С. 30.

36 Кабузаи В.М., Пуллат Р.Н. Обзор статистических источников. С. 150-169; Миронов Б.Н. Русский город в 1740-1860-е годы. С. 7-11, 27-31.

37 Клировые ведомости используются пока крайне недостаточно. В последние годы интерес к этому источники стали проявлять сибирские историки, в частности Г.В. Быкопя, В.Н. Владимиров, H.A. Мипспко, И Г. Силина, М.Е. Чибисов и др. (Владимиров В.Н., Силина И.Г., Чибисов М.Е. Приходы Барнаульского духовного правления в 1829-1864 гг. (по материалам клировых ведомостей). Барнаул, 2006, Дрибас Л.К. Клировые ведомости церквей как источник по истории сибирского духовенства второй половины XIX в. //

Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. Четвертые научные чтения памяти проф. А.П. Бородавкииа: Сб. научных трудов. Барнаул, 2003. С 19-21; СшшшИ.Г. Клировые ведомости приходов Колывано-Воскресенского горного округа начала XIX - начала XX вв. // Информационный бюлл. Ассоциации «История и компьютер». № 30. Материалы VIII конференции АИК. Июнь 2002 г. М., 2002. С. 191-193; Чибисов М.Е. Клировые ведомости как источник по истории приходов Барнаульского духовного правления Колывано-Воскресенского (Алтайского) горного округа (1804-1864 гг.). Автореф. канд. дис. Барнаул, 2006).

38 Статистические таблицы Российской империи. Вып. 2. С. 255-266.

39 Тольц М.С. Брачность населения России в конце XIX - начале XX в. // Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР / Под ред. А.Г. Вишневского. М., 1977. С. 138-153.

ю Арсеиьев К.И. Исследования о численном соотношении полов в народонаселении России // Журнал МВД. 1844. Ч. 5. № 1. С. 5-47; Kenneu П.И. Девятая ревизия: Исследование о числе жителей в России в 1851 году. СПб., 1857; Тройницкш А.Г. Крепостное население России по 10-й народной переписи. СПб., 1861. Приблизительную оценку численности женского пола по 4-й ревизии (1782 г.) см.: Плещеев С.И. Обозрение Российской империи в нынешнем ее благоустроенном состоянии. СПб., 1787.

41 Кабузан В.М. Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX в. С. 25, примечание 95.

42 Корсаков С. Законы народонаселения в России // Материалы для статистики Российской империи. СПб., 1841. Т. 2. С. 205-383.

4:1 Кабузан В.М. О достоверности учета населения России. С. 100-117.

44 Hellie R. Slavery in Russia: 1450-1725. Chicago; London, 1982. P. 448, 455-456, 459, 534.

45 Ransel D.L. Mothers of misery. P. 8-30, 132, 136-137.

46 Мельцип M.О. Судьбы старинного российского дворянства в конце XVIII - начале XX в.: князья Долгоруковы в системе общественных отношений. Дис. СПб., 1999. С. 271-277.

47 Kaiser D.H. Urban Household Composition in Early Modern Russia. P. 51.

** Кох О.Б. Крестьянский двор и крестьянская семья на Русском Севере в конце XVII-XVIII в. Дис. Л., 1987. С. 216-218.

49 Кабузан В.М. Народонаселение России в XVIII - первой половине XIX в. С. 25.

50 Побережников И.В., Томилов А.Г. Переписные книги как источник по истории населения уральских слобод начала XVIII в. // Источники по социально-экономической истории Урала дооктябрьского периода / Побережников И.В. (отв. ред.). Екатеринбург, 1992. С. 39-41.

51 См., напр.: Прохоров М.Ф. Населенность крестьянского двора в крепостной деревне Орловской провинции в середине XVIII столетия // Проблемы исторической демографии и исторической географии Цёнтрального Черноземья. М.; Курск, 1994. С. 81.

52 За 1857 год, кроме Курляндской губернии, только сельское население, причем возраста от 18 до 60 объединено в одну возрастную группу.

53 Сводные данные и их источники см.: Сведения о возрастах // Стат. временник Российской империи. Серия 2. Вып. 1. С. 199-208.

54 Бессер А., Баллод К. Смертность, возрастной состав и долговечность православного населения обоего пола в России за 1851-1890 годы. СПб., 1897; Борткевич В.И. Смертность и долговечность мужского православного населения Европейской России. СПб., 1890. Буняковский вычислил гипотетическую возрастную структуру населения России при разных нормах рождаемости: Буняковский В.Я. 1) Опыт о законах смертности в России и о распределении православного народонаселения по возрастам. СПб., 1865; 2) Исследования о возрастном составе женского православного населения России. СПб., 1866; 3) Возрастная группировка мужского православного населения России в 1872 г. СПб., 1875.

55 Перечень 150 местных переписей см.: Гозулов А.И. Местные переписи населения до революции // Учен, зап. Ростовск. н./Дону фипансово-эконом. института. 1941. Т. 1. С. 249-307; см. также: ЦепляевЛ.Н., Шипилов Б.П. Однодневные переписи как исторический источник для изучения городов Западной Сибири в эпоху капитализма // История городов Сибири досоветского периода (XVII - начала XX в.). Новосибирск, 1977. С. 45-51.

56 Земские подворные переписи 1880-1913 гг. Поуездные итоги / Сост. З.М. и H.A. Свавицкие. М„ 1926; Свавицкий H.A. Земские подворные переписи (обзор методологии). М., 1961.

17 Демографический энциклопедический словарь / Валентей Д.И. (гл. ред.). М., 1985. С. 14.

58 Кох О.Б. Крестьянский двор и крестьянская семья на Русском Севере в конце XVII-XVIII в. С. 65.

58 Kaiser D.H. Urban household Ccomposition in early modern Russia. P. 54-55.

60 Демографический энциклопедический словарь. С. 14.

61 Новосельский СЛ., Паевский В.В. К вопросу о выравнивании возрастных группировок // Паевский В.В. Вопросы демографической и медицинской статистики. М„ 1970. С. 56-57.

62 Маркова M.А. Первичные документы по учету населения С.-Пе герб. губернии в XVIII - первой половине XIX в. как исторический источник (метрические книги, исповедные росписи и ревизские сказки). СПб., 2005. Автореф. канд. дис. СПб., 2005. С. 20; Смирнова С.С. Демофафические процессы в Олонецкой губернии в XIX - начале XX в.: Опыт компьютерного анализа метрических книг. Автореф. канд. дис. СПб., 2002.

63 Обв1ий свод по империи результатов разработки данных Первой всеобщей переписи населения. Т. 1. С.

39.

м Твердюкова ЕД. Долгожители Новгородской губернии (источниковедческий анализ вопросных листов переписи 1897 г.) // Компьютер и историческая демография. С. 199-208.

65 Новосельский СЛ., Паевский В.В. К вопросу о выравнивании возрастных группировок. С. 55-75. - Об исправлении возрастной аккумуляции по переписи 1897, 1916 и 1926 гг.

к Kaiser D.H., Peyton Е. Time and age-awareness in early modern Russia. P. 824-839.

C7 Юрченко H.JI. Ревизские сказки как источник по социально-демографической истории (опыт обработки на ЭВМ ревизских сказок московского купечества XVIII - первой половины XIX в.): Дис. Л., 1989. С. 219.

68 Можно предположить, что при составлении формулярных списков возраст устанавливался самими писарями па основе документов. Если бы это было так, то возраст либо указывался правильно (когда использовались документы), либо повторялся (когда писарь механически переписывал его с предыдущего формулярного списка), либо увеличивался па одно и тоже число, равное интервалу между составлением двух последних формулярных списков.

® ЦГА Военно-морского флота. Ф. 406 (Послужные и формулярные списки морского ведомства). Он. 8. Д. 14. Л. 110-118.

70 Юрченко Н.Л. Ревизские сказки как источник по социально-демографической истории. С. 256.

71 Тольц М.С. Брачпость населения России в конце XIX - начале XX в. С. 139.

72 Hellie R. Slavery in Russia. P. 438-439.

73 Кох О.Б. Крестьянский двор и крестьянская семья на Русском Севере в конце XVII—XVIII в. С. 83-85, 225-227. - 10-12% браков были ранними - возраст невесты 15-17 лет; жениха немного старше, 88-90% - в возрасте от 18 до 27 лет.

7А Boskovska N. 1) Die russische Frau im 17. Jahrhundert. Köln, 1998. S.; 2) Muscovite women during the seventeenth century: At the peak of the deprivation of their rights or on the road towards new freedom? // Forschungen zur ostcuropacischen Geschichte. 2001. Vol. 56; Кох О.Б. Крестьянский двор и крестьянская семья на Русском Севере в конце XVII-XVIII в. С. 83-85.

75HainalJ. Age at marriage and proportions marrying// Population Studies. 1963. Vol. 7. P. 111-136: Shryock HS., SiegelJ.S. The methods and materials of demography. Washington, D.C. 1971. P. 167.

7C Кайзер Д. Возраст при браке и разница в возрасте супругов в городах России в начале XVIII в. С. 225—

235.

77 Юрченко Н.Л. Ревизские сказки как источник по социально-демографической истории С. 257.

78 Czap P. Marriage and the peasant Joint family in Russia // The Family in Imperial Russia. P. 112-113. -Правда, сам автор не дает объяснения этому расхождению.

7Э Источники. Россия: Движение населения в Российской империи за 1867 год. СПб., 1872. С. 378-379; Движение населения в Европейской России за 1885 год. СПб., 1890. С.57, 73, 79,83, 89; Движение населения в Европейской России за 1910 год. СПб., 1916. С. 57, 71, 79, 83, 85, 89; Collenteur G., Paping R. Age at first marriage in eighteenth and nineteenth century Russia and Netherlands: Tradition or Economic and social circumstances? // Where the Twain Meet Again. P. 147-168. Архангельская губерния: Кох О.Б. Крестьянский двор и крестьянская семья па Русском Севере в конце XVII-XVIII в. Дис. Л., 1987. С. 83-85, 225-227; Московская губерния: Blum A., Troitskaya /., Avdeev A. Family, marriage and social control in Russia - Three villages in Moscow region // Family Structures, Demography and Population. A Comparison of Societies in Asia and Europe/Neven M., Carpon C. (eds.). Liège, 2000. P. 98; Олонецкая губерния: Валегина K.O., Кащенко С.Г. К вопросу о возрасте вступления в брак населения Олонецкой губернии в конце XIX - начале XX в. // Историография и источниковедение отечественной истории. Сб. научных статей и сообщений. Вып. 2. СПб., 2002. С. 95-108; Кащенко С.Г. Микроисслсдовапия но исторической демографии Российской империи XIX -начала XX в.: Опыт работ 1990-х - 2001 г. // Вести. С.-Петерб. уп-та. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. 2002. Вып. 1. С. 3-15; Kashchenko S. On the marital behaviour of the population in the north of Russia in the 19th and beginning of the 20th centuries // Family Life of the Northwestern Margins of Imperial Russia. Hiimynen T., Partanen J.,Shikalov Y. (eds.). Joensuu: Jocnsuu University Faculty of Humanities, 2004. P. 135-146. Карелы Олонецкок губернии: Aikio A. Marriage among the Saame of the Kemi Region of Lapland in 1750-1900// Family Life of the Northwestern Margins of Imperial Russia. P. 39-&6.Chemiakoua I. Marriage behaviour in prc-industrial Karelian Rural Parishes//Where the Twain Meet Again. P. 91-130 .PartanenJ. Marriage behaviour in the Kakisalmi region of the Karelian Isthmus, 1760-1860// Family Life of the Northwestern Margins of Imperial

Russia. R175-200; Shikalov Y. Marriage in the village of Uhta, Eastern Karelia, from the 1870s to 1905 // Family Life of the Northwestern Margins of Imperial Russia. 261-284; Tcherniakova I. Marriage and family in white sea Karelia during the Prc-Industrial time: Traditions and Innovations (on the example of Panozero area // Family Life of the Northwestern Margins of Imperial Russia. P. 285-332. Рязанская губерния: BushnellJ. Peasant marriage in Riazan Uezd, 1690-1960: Demography, Geography, Seasonality. Chicago, 1992 (цит. no: Кайзер Д. Возраст при браке и разница в возрасте супругов в городах России в начале XVIII в. С. 227-230, 233); Czap P. Marriage and the peasant joint family in Russia // Ransel D.L. (cd.). The Family in Imperial Russia: New Lines of Historical Research. Urbana c.a.: Univ. of Illinois Press, 1978. P. 112-113. Тамбовская губерния: Hoch St.L. Serfdom and social control in Russia: Pctrovskoe, A Village in Tambov. Chicago; London, 1989. P. 76-77; Канищев В.В., Котиков Р.Б., Мизис ЮА. Соотношение когортного и сплошного анализа демографического поведения российского крестьянства XIX - начала XX в. (но материалам прихода с. Малые Пупки Тамбовской губернии) // Социально-демографическая история России XIX-XX вв. Материалы научной конференции (апрель 1998 г.). Тамбов, 1999. С.68; Тверская губерния: Bohak R. Russian Marriage (цит. по: Кайзер Д. Возраст при браке и разница в возрасте супругов в городах России в начале XVIII в. // Сословия и государственная власть в России. XV - середина XIX вв. М., 1994. Ч. 2. С. 232-233. Ярославская губерния: Golubeva S. Age and patterns of marriage of Russian farmers in the Upper-Volga Region // Where the Twain Meet. Dutch and Russian Regional Development in a Comparative Perspective. 1800-1917 / Kooij P. (cd.). Groningcn/Wagcningcn: Nedcrlands Agronoinisch Historisch Instituut, 1998. P. 169-174. Shustova I., Sinitsyna E. Demographic behaviour in the Yaroslav Loamy area: The Results of Cohort Analysis for Two Typical Rural Parishes // Where the Twain Meet Again. P. 25-44. У уральских рабочих в середине XIX в. средний возраст вступления в первый брак составлял у мужчин 20 лет, у женщин - 18 лет: Голикова С.В. Семья горнозаводского населения Урала XVIII-XIX исков: Демографические процессы и традиции. Екатеринбург, 2001. С. 21.

80 Источники, кроме указанных в примечании к табл. 9: Кайзер Д. Возраст при браке и разница в возрасте супругов в городах России в начале XVIII в. // Сословия и государственная власть в России. XV - середина

XIX в. Международная конференция. Чтения памяти акад. Л.В. Черспнипа. М„ 1994. Ч. 2. С. 233; Hellie R. Slavery in Russia: 1450-1725. Chicago; London, 1982. P. 418.

81 Хотя в интервале 1867-1910 гг. линейного изменения брачного возраста не наблюдалось.

82 Паевский В.В. Средняя разность возрастов женихов и невест// Паевский В.В. Вопросы демографической и медицинской статистики. М., 1970. С. 352-356.

83 Кох О.Б. Крестьянский двор и крестьянская семья па Русском Севере в конце XVII—XVIII в. С. 227.

84 Cherniakova I. Marriage behaviour in Prc-Industrial Karelian rural Parishes // Where the Twain Meet Again. P. 122.

. 85 Голикова С.В. Семья горнозаводского населения Урала XVIII-XIX веков. С. 86; Akolzina М. etc // Where the Twain Meet Again. P.65.

№ Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 84-138.

87 Перковский A.JI. Об изучении смертности и продолжительности жизни в России в XVIII веке // Проблемы истории демографической мысли и критика буржуазных демографических концепций / B.C. Стешепко (ред.). Киев, 1979. С.126-128.

88 См. напр.: Твердюкова Е.Д. Опыт исследования истории народонаселения Карелии конца XVIII начала

XX вв. по материалам метрических книг// Круг идей: Традиции и тенденции исторической информатики: Труды IV конференции Ассоциации «История и компьютер». М., 1997. С. 160-171; Shikalov Y. Marriage in the village of Uhta, Eastern Karelia, from the 1870s to 1905 // Family Life of the Northwestern Margins of Imperial Russia. Hamynen Т., PartanenJ., Shikalov Y. (cds.). Joensuu, 2004. P. 261-284.

83 Смирнова С.С. Демографические процессы в Олонецкой губернии в XIX - начале XX в.: Опыт компьютерного анализа метрических книг: Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических паук. СПб., 2002. С. 18-19; Collenteur G., Raping R. Age at first marriage in eighteenth and nineteenth century Russia and Netherlands. P. 166.

90 Cherniakova I. Marriage behaviour in Prc-Industrial Karelian rural Parishes. P. 129.

91 Collenteur G„ Paping R. Age at first marriage in eighteenth and nineteenth century Russia and Netherlands: Tradition or Economic and Social Circumstances? // Where the Twain Meet Again. P.158.

Статья поступила в редакцию 29 июня 2006 г.