НОВАЯ ЭНЕРГЕТИКА И ГЕОПОЛИТИКА Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

Борисов М.Г.

к.э.н., доцент, с.н.с. Института востоковедения РАН

НОВАЯ ЭНЕРГЕТИКА И ГЕОПОЛИТИКА

Ключевые слова: энергетический переход, возобновляемые источники энергии, цифровизация энергетики, «умные сети», редкоземельные металлы, кибербезопасность энергетики, распределенная электрогенерация, водородная энергетика.

Keywords: energy transition, renewable energy sources, smart grids, digitalization of energy, rare earth metals, cyber security of energy, distributed generation, hydrogen energy.

Основным направлением энергетического перехода является декарбонизация, то есть вытеснение углеродсо-держащего ископаемого топлива возобновляемыми источниками энергии (ВИЭ). Стремление большинства обществ и государств к ускоренному переходу на ВИЭ обусловлено не только экономическими и экологическими соображениями, но и, не в последнюю очередь, фактором геополитики. Энергетические ресурсы давно использовались в качестве инструмента политики. Мировая история помнит, как угольная и паровая энергетика привели к промышленной революции, которая, в свою очередь, сформировала геополитику XIX и XX веков. В течение двух столетий география мировых запасов нефти, природного газа и угля непосредственно влияла на формирование международного геополитического ландшафта, расклад сил и зон влияния. Контроль над добычей и торговлей нефтью стал ключевой чертой силовой политики XX века. Точно так же переход от ископаемого топлива к возобновляемым источникам энергии может трансформировать глобальные отношения в сфере политики не меньше, чем исторические переходы от древесины к углю и от угля к нефти. Однако когда энергетика будет развиваться на основе технологий, а не ресурсов, последние могут полностью утратить своё значение в качестве атрибутов политики.

В отличие от ископаемого топлива возобновляемые источники энергии доступны в той или иной форме в большинстве регионов мира, в то время как ископаемое топливо концентрируется на ограниченных территориях и акваториях (например, регион Персидского залива хранит более 60% мировых запасов нефти). Это снижает стратегическое значение уязвимых участков энергоснабжения мира, таких, например, как Ормузский или Малаккский проливы. Большинство возобновляемых источников энергии являются, по сути, потоками, в то время как ископаемые виды топлива являются запасами. Ископаемые запасы энергии могут храниться, что может оказаться полезным, но они могут быть использованы только один раз. В отличие от этого, потоки возобновляемой энергии не исчерпываются, и их невозможно прервать. Мощности ВИЭ могут быть установлены практически в любой точке поверхности, что делает выработку электроэнергии предельно децентрализованной и «демократичной».

Стагнация (а в развитых странах снижение) спроса на ископаемые энергоносители при не снижающейся их добыче неизбежно ведет к снижению мировых цен. Международное агентство по возобновляемой энергии (IRENA), например, прогнозирует снижение цены на нефть за период 2017-2040 гг. в два раза1. К ценам нефти «привязаны» цены и прочих ископаемых энергоносителей. Но это уже не повысит их конкурентные преимущества перед ВИЭ в большинстве отраслей экономики. Нефть сохранит значение только как промышленное сырьё (30% потребления) в авиационном и морском транспорте (15% потребления), уголь — в металлургии (7% потребления), природный газ дольше, чем другое ископаемое топливо будет удерживать позиции в электроэнергетике. Перед нетто-экспортерами и нетто-импортерами ископаемого топлива открывается диаметрально противоположные (в разной степени) перспективы.

Таблица 1

Страны со значительной долей топливной ренты в ВВП и страны со значительной долей топлива

в импорте

Страна

Доля топливной ренты в ВВП (%)

Страна

Доля топлива в импорте (%)

Ливия

Кувейт

Ирак

Сауд. Аравия Реп. Конго Оман

Вост. Тимор

Ангола

Туркменистан

54 51 45 45 41 39 38 36 35

Беларусь Ямайка Танзания Пакистан

Япония Украина

Бахрейн Индия

Респ. Корея

39 37 34 33 31 30 30 29 29

1 REN 21 - Renewables 2018. Global Status Report, Renewable Energy Policy Network for the 21 Century. 2018. -https://www.ren21.net/reports/global-status-report/

P. 23. -

| Экв. Гвинея 1 34 | Мальта | 28 |

Южный Судан 33 Гайана 28

Катар 31 Кот-де-Ивуар 28

Азербайджан 30 Гвинея 27

Габон 30 Сенегал 27

ОАЭ 26 Фиджи 27

Иран 25 Греция 26

Алжир 20 Сингапур 26

Казахстан 18 Литва 24

Узбекистан 17 Мавритания 25

Нигерия 15 Марокко 24

Венесуэла 15 Камбоджа 22

Россия 12

Монголия 11

Эквадор 10

Источник: World Economic Outlook Database / IMF. - Wash., 2018.

Энергетический переход в разной степени затронет основные макроэкономические показатели различных стран-экспортеров энергоресурсов. В наибольшей степени пострадают, по мнению IRENA и IMF, государства с долей ископаемого топлива в ВВП более 20% и при этом с низким уровнем ВВП и с отсутствием финансовых резервов -Ливия, Ангола, ДРК, Восточный Тимор, Южный Судан. Государства с большой долей топлива в ВВП, с высоким его уровнем и большими финансовыми возможностями - Саудовская Аравия, Катар, ОАЭ, Кувейт, Бруней - будут в состоянии адаптироваться к изменившимся условиям, понеся немалые потери. Страны с меньшей долей топливной ренты в ВВП и с относительно диверсифицированной экономикой - Россия, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Иран, Алжир - будут в состоянии справиться с трансформацией мировой энергетики при условии проведения структурных реформ. В группе стран с долей энергетической ренты в ВВП менее 10% и с высоким уровнем последнего - Малайзия, Бахрейн, Норвегия - энергетический переход будет наиболее безболезненным1.

Среди стран с высокой долей ископаемого топлива в ВВП резко доминируют государства, экономика которых базируется на нефтяной ренте (разница между стоимостью добычи и рыночной ценой нефти). Стран с долей газовой ренты в ВВП более 10% только три (Туркменистан, Узбекистан, Тринидад и Тобаго), и лишь одно государство (Монголия) имеет долю угольной ренты в ВВП более 10%. При этом нефтяную ренту ожидает максимальное сокращение, вызванное неизбежной электрификацией автомобильного транспорта (30% глобального потребления нефти), роста предложения со стороны трудноизвлекаемой ранее нефти и неуклонного снижения энергоёмкости всех экономик мира. Природный газ гораздо дольше сохранит свои конкурентные позиции в качестве топлива для электростанций и промышленного сырья.

Многие государства-нефтеэкспортеры субсидируют из доходов от нефтяного экспорта многие базовые потребности населения (признавая недра общенародным достоянием). Истощение доходов вследствие снижения нефтяной ренты может вызвать народное недовольство, волнения, насилие, которые могут перекинуться и на соседние страны, породить неконтролируемую миграцию. Это, пожалуй, основной геополитический риск энергетического перехода.

Утратив своё стратегическое значение, нефть перестанет быть источником непрекращающейся борьбы (часто вооруженной) за контроль над её ресурсами и причиной перманентной нестабильности во многих странах и регионах. Нефтяной фактор, например, сильно осложнял международные отношения в регионах Южно-Китайского моря, Восточного Средиземноморья, Западной и Северной Африки.

Странам-импортерам первичных энергоносителей энергетический переход сулит, прежде всего, улучшение торгового баланса, критичное для многих быстроразвивающихся государств. Импортеры будут избавлены от дополнительных трат, вызванных скачками цен на энергоносители, инспирированными внешними силами. Прекратится перекачка финансовых ресурсов из стран с современной структурой экономики (именно к такому типу принадлежат, как правило, импортеры первичной энергии) в государства с архаичной структурой хозяйства. Энергетическая безопасность той или иной страны, наконец, перестанет зависеть от разного рода картельных соглашений, санкций, блокового противостояния, локальных войн, великодержавной политики, пиратства, международного терроризма.

При снижении геополитического значения стран-экспортеров ископаемого топлива возрастет роль лидеров возобновляемой энергетики. Это лидерство может быть трёх типов. Во-первых, повысится значение стран с большим солнечным, ветровым или гидропотенциалом. Например, Марокко, импортирующая ныне около 90% потребляемой энергии, планирует к 2050 г. стать крупнейшим экспортером «чистой» электроэнергии в Европу2. В рамках многочисленных инвестпроектов уже введены в эксплуатацию крупнейшие в мире солнечная и ветряная электростанции. Электроэнергия, поставляемая в Индию с ГЭС Бутана, уже обеспечивает 15% ВВП королевства3. Лаос, обладающий крупными гидроэнергоресурсами, превращается в «батарею» Юго-Восточной Азии4. Норвегия, где 100% электроэнергии вырабатывается на основе ВИЭ, стала крупнейшим поставщиком электроэнергии в Нидерланды и Германию, в которых демонтируются «грязные» угольные ТЭС5. Во -вторых, такие страны, как ДРК, Боливия, Монголия, концентри-

1 World Economic Outlook Database / IMF. - Wash., 2018. - P. 37-46.

2 A New World: The Geopolitics of the Energy Transformation / IRENA. - P., 2019. - P. 39.

3 Ibid., p. 40.

4 Ibid.

5 Ibid.

рующие значительную часть необходимых для возобновляемой энергетики редкоземельных металлов, прочно интегрируются в интернациональные производственные и стоимостные цепочки возобновляемой энергетики. В-третьих, появляются новые «энергетические сверхдержавы», однако это уже не обладатели ресурсов, а технологические лидеры. На эту роль претендует Китай, на долю которого приходится как основная часть выданных патентов на технологии, так и подавляющая доля в мировом производстве ветряных турбин, фотовольтаических элементов, литий-ионных батарей.

Таблица 2

Доля стран в мировом производстве оборудования для возобновляемой энергетики и доля стран в выданных патентах в данной сфере

Страна Доля в произведенном в мире оборудовании (%) Доля в выданных в мире патентах (%)

Китай 39 29

Япония 7 18

Германия 6 14

США 6 7

Респ. Корея 3 3

Тайвань 2 2

Бразилия 2 1

Индия 1 1

Малайзия 1 15

Источник: A New World: The Geopolitics of the Energy Transformation / IRENA. - P., 2019.

Очевидно, что понятие «энергетическая сверхдержава» будет иметь иное смысловое содержание. Таковой станет не «хранитель» и «добытчик» больших объёмов ископаемого топлива, а производитель и разработчик оборудования и технологий для новой энергетики.

Со временем топливно-энергетический баланс государства перестанет быть функцией соотношения производства и потребления, а также экспорта и импорта первичной энергии, а станет производной баланса внешней торговли оборудованием и технологиями для новой энергетики (поскольку сама энергия солнца, ветра, морских приливов, земных недр достаётся «даром»). Поэтому технологически и индустриально отсталые страны, обладающие при этом большими запасами ископаемого топлива, рискуют фактически стать энергетическими нетто-импортерами, а лишенные традиционных энергоресурсов развитые государства могут доминировать на мировых энергетических рынках.

Энергетический переход может серьезно повлиять на межгосударственный баланс сил. При этом неизбежно изменится конфигурация существующих политических и торговых альянсов, а также возникнут новые объединения. В первую очередь следует ожидать ослабления ОПЕК (что уже происходит). Невозможность контролировать мировые цены вследствие роста мирового предложения (сланцевая нефть США) ведет к картельным соглашениям с другими странами-производителями (Саудовская Аравия - Россия), переход на более перспективное топливо (прежде всего, газ) ведет к выбытию стран-членов (Катар), а, главное, энергетический переход неуклонно снижает мировой спрос (а с ним и цену) при относительно большом предложении, что делает бессмысленным картелирование. По тем же причинам и аналогичным образом будут терять своё значение и пересматриваться многолетние двусторонние соглашения в области ископаемого топлива (например, альянс США и Саудовской Аравии).

Энергетический переход изменит географию торговли энергией и взаимозависимость стран. Основные торговые потоки переместятся с глобальных рынков на уровень региональных электрических сетей. Страны, ввозившие первичные энергоносители из другого региона мира, будут получать энергию по интегрированным со своими соседями электрическим сетям. На первый план выдвинется электрическая энергия. Введение технологии сверхвысоковольтной электропередачи снизит энергопотери при транспортировке на большие расстояния и сделает торговлю электроэнергией более выгодной, чем торговля нефтью или СПГ.

Торговля электроэнергией гибче, рациональнее и взаимовыгоднее, чем торговля ископаемым топливом. Если нефть, газ или уголь перемещаются в одном направлении от экспортеру к импортеру, то электроэнергия может следовать в обоих направлениях в случаях, когда, например, в одной из стран-соседей с преобладанием гелиоэнергетики погода солнечная, а в другой - облачная. Также, в отличие от нефти и газа, электроэнергетическая инфраструктура не столь эксклюзивна. Например, проложенный трубопровод привязывает потребителя к продавцу и, в случае прекращения поставок в силу каких-либо форс-мажорных или политических обстоятельств, потребителю крайне трудно быстро обеспечить альтернативные поставки. Региональная же электросеть предоставляет массу возможностей для оперативной замены поставщика. Данное обстоятельство также лишает энергетический экспорт статуса инструмента возможного политического давления или обеспечения геополитических выгод.

Энергетический переход сильно изменит структуру мировой торговли. Торговля ископаемым топливом достигала в период высоких цен четверти объёма мирового товарооборота. Эта доля будет быстро сокращаться при постоянном росте доли торговли элементами новой энергетики. Речь идет, во-первых, о новых технологиях и производственных фондах (фотовольтаические панели, накопители энергии, ветряные турбины и их элементы) и сопутствующих услугах (установка и наладка оборудования), во-вторых, о торговле электроэнергией с целью не только и не столько получения прибыли, но и, прежде всего, балансировки спроса и предложения в энергосистемах в реальном времени, в-третьих, о торговле синтетическим безуглеродным топливом, полученным с помощью ВИЭ (например, водород, полученный с помощью электролиза, который можно рассматривать и как сезонное временное хранилище возобновляемой энергии).

Электроэнергия, безусловно, - самый удобный и чистый энергоноситель, однако у её применения есть пределы. Речь идет об авиации, морском транспорте, электрификация которых пока невозможна технически, о многих отраслях промышленности (металлургия, цементная, химическая), в которых необходимо использовать топливо. В последние годы обозначилась альтернатива органическому топливу в виде «зеленого» водорода, производимого из воды электролизом при использовании чистой электроэнергии от ВИЭ. По оценкам Bloomberg, к 2050 г. на водород будет приходиться 24% конечного потребления энергии, и он сможет «забрать» у нефти, угля и газа около половины их рынков1. Министерство энергетики США полагает, что к 2050 г. водород превратится во второго после электроэнергии энергоносителя, при этом около 90% его выработки обеспечит электрическая генерация от ВИЭ, а потребность в угле, газе и нефти сократится соответственно на 73%, 34 и 18%2.

Водородная экономика еще более усложнит международные экономические отношения. Появляются страны-экспортеры и страны-импортеры «зеленого» водорода (табл. 3) Основными предпосылками их формирования станут природные условия (солнечный и ветровой потенциал, наличие пресной воды), плотность населения и уровень технологического развития.

Таблица 3

Место различных стран в будущей водородной экономике

Обеспеченность ВИЭ Обеспеченность водой Инфраструктурный потенциал Примеры

Потенциальные экспортеры, обладающие большими ресурсами возобновляемой энергии, воды и развитой инфраструктурой ++ + + США, Австралия, Норвегия, Марокко, Турция

Страны с большим потенциалом ВИЭ, развитой инфраструктурой, но с ограниченными ресурсами воды ++ - - + Саудовская Аравия, Китай

Страны с ограниченными ВИЭ и с развитой инфраструктурой - - + Япония, Южная Корея, большая часть Европы, Россия

Страны, богатые ресурсами и с неразвитой инфраструктурой + +/- - Южная Азия, Южная Америка, тропическая Африка

++ очень высокая обеспеченность

+ высокая обеспеченность

- низкая обеспеченность

— очень низкая обеспеченность

Источник: Geopolitical and Market Implications of Renewable Hydrogen. - https://www.beltercenter.org/sites/default/files/publica tion/Geopolitical%20and%Market%20Implications%20of%20Renewable%20Hydrogen.pdf

Водородная энергетика начинает формировать новые торговые и геополитические альянсы, самым масштабным из которых представляется «водородный мост» Северная Африка - Европа. Идет формирование «водородного моста» между Японией, объявившей себя «первым водородным обществом», и самой солнечной частью света - Австралией.

В регионе Ближнего Востока и Северной Африки страны-импортеры энергии будут превращаться в государства-экспортеры, а страны-экспортеры и их объединения (например, ОПЕК) постепенно будут терять свое нынешнее значение, оставаясь при этом экспортерами. Экспортный потенциал будет определяться уже новыми «сравнительными преимуществами». Водородная энергетика может ослабить внешнеэкономические и геополитические позиции стран-экспортеров ископаемого топлива даже в большей степени, чем ВИЭ, поскольку водородное топливо может использоваться во всех без исключения отраслях экономики, вытесняя нефть, природный газ и уголь.

Энергетический переход не избавляет полностью от ресурсной зависимости. Даже самые экологичные решения, такие, как солнечные панели или автомобильные батареи, не могут быть реализованы без ресурсов, а они еще в большей степени, чем углеводороды, ограничены и неравномерно распределены. Речь идет, прежде всего, о редкоземельных металлах.

Рынок редкоземельных металлов крайне монополизирован Китаем: 80%-98% их запасов и производства локализованы непосредственно в КНР, либо контролируются китайскими компаниями3. Перспективны территории Африки и СНГ.

Рост запасов и добычи редкоземов не поспевает за ростом возобновляемой энергетики. Например, если одномоментно заменить все автомобили мира электрокарами, то мировых запасов лития (ключевой элемент в автомобиль-

1 Hydrogen Economy Outlook / BloombergNEF. - https://www.data.bloomberglp.com/professional/sites/24/BNEF-Hydrogen-Econo my-Outlook-Key-Messages-30-Mar-2020.pdf

2 Hydrogen Strategy Enabling a Low-Carbon Economy / US Department of Energy. - https://www.energy.gov/sites/prod/files/ 2020/07/f76/USDOE_FE_Hydrogen_Strategy_July2020

3 Global Energy Transition Powers Surge in Demand for metals. - https://www.mining.com/global-energy-transition-powers-surge--in-demand-for-metals/

ной батарее) хватило бы только на 50 лет1. Отсюда - быстрый рост цен. Тантал, например, за последние 10 лет подорожал более чем в 100 раз2.

Добыча редкоземельных металлов наносит катастрофический урон природе (закисление воды, радиоактивное заражение). Зачастую переход от углеродной к «зеленой» энергетике оказывается более вредоносным для окружающей среды.

Вместе с этим совершенствуются методы добычи и технологии извлечения редкоземельных металлов из соединений, что расширяет ресурсную базу. Кроме того, весьма перспективно рециклирование элементов (в настоящее время, например, повторно используется лишь 0,2% лития). Некоторые металлы постепенно теряют своё первоначальное значение.

По мере развития энергетического перехода параллельно со снижением геополитического значения стран-экспортеров углеводородов, будет возрастать роль экспортеров редкоземельных элементов. На эти страны (ДРК, контролирующая 65% экспорта кобальта, Южный Судан, Колумбия, Монголия) переносится основная борьба за ресурсы. При этом в нынешних экономических условиях (правила ВТО, различные арбитражи, санкции) уже практически невозможно картелирование по типу ОПЕК.

Энергетический переход способен вызвать тектонические сдвиги в мировой экономике (и, как следствие, в международных отношениях), соизмеримые с первой технологической революцией. В настоящее время суммарная рыночная капитализация мировой энергетики составляет 25 трлн. долл.3 Некоторые из этих активов (гигантские нефтепромыслы, трубопроводы, танкерный флот, предприятия нефтепереработки, нефтяные порты, угольные шахты и разрезы) могут со временем обрести статус «мусорных». К 2022 г. в некоторых регионах (Калифорния, Северная Европа, Пиренейский полуостров) электроэнергия от ВИЭ станет дешевле электроэнергии от тепловых станций, что уже привело к многократному падению стоимости активов энергокомпаний и оттоку капитала4. За период 2010-2018 гг. суммарная капитализация энергетики Европейского Союза сократилась на 150 млрд. евро вследствие снижения стоимости активов тепловых электростанций5. Нефтяные корпорации, относительно недавно возглавлявшие рейтинги крупнейших компаний мира, ныне - далеко за пределами этих рейтингов. Соответственно падают кредитные рейтинги соответствующих компаний и стран, происходит переоценка национального богатства и геополитической роли тех или иных государств.

Наметившаяся тенденция обесценения активов традиционной энергетики ускоряется начавшимся процессом ограничения её докапитализации. Так, например, в течение 2018-2019 гг. 33 крупнейших банка мира объявили об ограничениях в финансировании компаний в сфере добычи угля и угольной электрогенерации, Всемирный банк в 2018 г. отказался финансировать в будущем любые нефтяные проекты, крупнейшая страховая компания мира Allianz в том же году объявила о прекращении страхования любых угольных активов и постепенном выходе из имеющихся6.

Обесценение активов традиционной энергетики способно вызвать рецессию мирового масштаба с непредсказуемыми последствиями для существующей системы международных отношений. По оценке IRENA, мировая энергетика за период 2018-2028 гг. может потерять 12 трлн. долл. (для сравнения, рецессия 2008 г. была спровоцирована потерей 0,25 трлн. долл. на рынке ипотечного кредитования США)7.

Новые технологии в энергетике создадут к 2050 г. в мире 11 млн. новых рабочих мест8. Одновременно только угледобыча потеряет 9 млн. рабочих мест9. История помнит много примеров, когда выступления безработных шахтеров влияли на смену политического курса страны. Поэтому энергетический переход во многих странах будет, очевидно, сопровождаться серьезными подвижками в социальной структуре общества и определенной политической нестабильностью.

Энергетический переход, частично смягчая старые угрозы мировой энергетической безопасности (уязвимость морского судоходства, терроризм, пиратство, одностороннее прекращение поставок, ценовой сговор), создает новые. Главной из них представляется угроза кибербезопасности энергетических систем и сетей, превосходящая по своей разрушительной силе старые угрозы. Ущерб от последних реализованных кибератак на энергетические сети (Западная Украина, Саудовская Аравия, США) исчисляется почти 200 млн. долл.10 По мере цифровизации энергетики частота кибератак будет возрастать, а по мере децентрализации энергоснабжения масштабы ущерба будут сокращаться, и проблема энергетической безопасности будет опускаться с государственного на локальный уровень. При этом кибер-безопасность энергоснабжения, как и любая другая сфера экономической деятельности, превращается в общий вопрос «гигиены Интернета» и становится проблемой компаний, сообществ и конкретного человека.

1 Ibid.

2 Ibid.

3 World Energy Investment / IEA. - P., 2019. - P. 39.

4 Ibid.

5 Ibid.

6 Прогноз развития энергетики мира и России / ИНЭИ РАН; Центр энергетики Московской школы управления Сколково. -М., 2019. - С. 51. - https://energy.skolkovo.ru/downloads/documents/SEne

7 Mercure J., Pollit H., Vinuales J. Macroeconomic Impact of Stranded Fossil Fuel Assets. - https://www.core.ac.uk/download/ pdf/162913713.pdf

8 Global Energy Transformation. A Roadmap to 2050 / IRENA. - P., 2010. - P. 74.

9 Ibid.

10 New cyber resilience report: energy sector prime target for cyber-attacks. - https://www.worldenergy.org/.../new-cyber-report

Энергетический переход, вызвав серьезные изменения в мировой экономике и международных отношениях, приведет в конечном счёте к утрате прежнего значения энергетики как таковой. Новые производительные силы в энергетике обеспечат беспрецедентное повышение энергетической эффективности мировой экономики. В период 2016-2050 гг. при прогнозируемом росте мирового ВВП на 130% увеличение потребления энергии может составить лишь 1% (более чем двукратный рост ВВП может произойти практически без увеличения потребления энергии) за счет трехкратного падения энергоёмкости глобального ВВП1. Глобальные финансовые затраты в энергетике в течение этого периода увеличатся на 33%, однако при том, что мировой ВВП вырастет на 130%, его энергетическая составляющая снизится с 5,5% до 2,1%2. Другими словами, доля энергетики в глобальном ВВП сократится более чем в два раза. Соответственно сужается роль энергетики в международных отношениях, освобождая место элементам новой системы производительных сил экономики.

1 Рассчитано по: Energy Transition Outlook 2018 / DNV-GL. - Norvik, 2018. - P. 183.

2 Ibid., p. 187.