CC BY
40ДЕМИДОВ Михаил Васильевич, родился в 1956 г., окончил Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова (1981), канд. юрид. наук, заместитель председателя Контрольно -счетной палаты Государственного Совета Чувашской Республики. Автор 60 работ.
УДК 343.2/.7
НОРМЫ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РСФСР 1922 г., НАПРАВЛЕННЫЕ НА БОРЬБУ ЗА РАСКРЕПОЩЕНИЕ
ЖЕНЩИНЫ
Т. А. Дюжилова, А. И. Сидоркин
Борьбе за раскрепощение женщины в Х главе УК РСФСР 1922 г. были отведены пять статей: ст. 196 (о выкупе невесты - калыме), ст. 197 (о принуждении женщины к вступлению в брак, в частности, о похищении ее (умыкании) с той же целью), ст. 198 (о вступлении в брак лицом, не достигшим половой зрелости) и ст. 199 (о двоеженстве и многоженстве) [1].
Ст. 196 УК стремилась положить предел обогащению родителей за счет брачной свободы их дочерей. У родителей и родичей отнималось право за деньги или иной эквивалент, не исключая трудового, брать на себя обязательство выдать дочь или родственницу замуж за определенного жениха. Уплата и принятие калыма сами по себе еще не устанавливали брака, но они создавали право требовать заключение брака для одной стороны (жениха и его родичей) и обязательство удовлетворить это требование для другой (родителей и родичей невесты). Согласие невесты при заключения этой сделки в расчет не принималось, да и не всегда могло быть испрошено, так как невеста в момент сговора, нередко за много лет предшествующего браку, могла еще не выйти из детского возраста. Воля родителей для просватанной была непререкаема и в условиях существовавшего быта женщина вырастала в сознании, что свободы брачного выбора для нее нет. Юридически не мог протестовать против ее подневольного брака и тот, кого она хотела бы иметь мужем. В результате, калым создавал порядок отношений, при котором мужчина, не считаясь с волей женщины, тем легче получал ее в жены, чем он был богаче, брачная свобода женщины становилась предметом договора третьих лиц, а сама женщина - «источником нетрудового дохода для своих родителей и родичей» [2].
Другая сторона вопроса о калыме была освещена на втором съезде советов Ингушетии: выкуп разорял двор жениха, возлагая на
молодых супругов тяжкий труд воссоздания своего хозяйства заново. «Если бы наша женщина, - отмечал на съезде Тутаев, - не была до такой степени забита и несознательна, могла учесть все невыгодные для нее экономические последствия калыма и проявить должную активность, этот обычай давно бы уже отошел в область предания» [3].
Статьи УК РСФСР 1922 г. в ред. 19241925 гг. о калыме ставили условием ответственность для обеих сторон заключение договора протии воли невесты. Однако это ограничительное условие встретило протесты со стороны Казахской и Якутской республик, Чеченской, Кабардино-Балкарской и Севе-ро-Осетинской АО, потребовавших исключить его. Основной их довод сводился к тому, что женщина там еще «находится в полураб-ском состоянии; часто, едва достигшая брачного возраста, она вряд ли может отдавать себе отчет в таком серьезном шаге как замужество: сплошь и рядом состоит под влиянием (или скрытым принуждением) родителей или родственников, так или иначе заинтересованных в получении выкупа. Если признать, что закон рассчитан на борьбу с обычаем, унижающим достоинство женщины, с отношением к ней, как объекту купли-продажи, то наличие согласия невесты, часто только видимость, на брак с лицом, уплатившим выкуп, не может иметь значения для квалификации данного деяния» [4].
Настаивая на исключении слов «против ее воли» из статьи закона о выкупе, Кабардино-Балкарский исполком указывал, что эти слова «сводят на нет всю статью, так как бесправная туземная девушка не только не восстает против воли родителей, когда те выдают ее за нелюбимого человека, но и прямо ставит выбор мужа в зависимость от хозяйственных вожделений родителей» [5].
Якутский ЦИК отмечал ненормальность того положения, что по действующему УК
РСФСР 1922 г. уплата и принятие калыма сами по себе не считались преступными. Договор становился преступным лишь при заключении его против воли просватанной. Но принуждение к браку предусматривалось в Кодексе особой статьей и наказывалось самостоятельно, независимо от выкупа [6].
Соглашаясь с этими доводами на местах, НКЮ исключил из проекта изменений УК слова «против ее воли», признав уплату и прием выкупа самостоятельными преступлениями, влекущими ответственность и при согласии невесты. В такой редакции изменения были включены в УК РСФСР в 1925 г. Санкция ст. 196 для обеих сторон была установлена в лишении свободы или принудительные работы на срок до одного года. Сторона, принявшая выкуп, должна была платить, кроме того, равный ему штраф. Сам же выкуп подлежал конфискации.
Уплату и взимание калыма судебная практика нередко смешивала с другим, несколько напоминающим его обычаем. Случалось, и нередко, что жених делал невесте свадебные подарки, родичи жениха и невесты взаимно обменивались приношениями, жених или его родичи одаривали отца невесты, который взамен давал за дочерью равноценное дару приданое, или на полученные деньги справлял свадьбу. Так как вручение даров совпадало по времени со сговором о браке, то весьма часто передаваемое имущество расценивалось как калым. Однако состава преступления здесь не было. Калым как преступление предполагал со стороны родителей или родичей невесты извлечение имущественной выгоды из их положения фактических распорядителей чужой брачной свободы. Если же в итоге всех брачных получений и выдач, последние взаимно компенсировались, и родители и родичи невесты не обогащались за счет жениха или его родичей, то отсутствовал объект, для защиты которого государству требовалось бы принимать меры социальной защиты. Таков смысл, который закон вкладывал в понятие выкупа. «Дела по обвинению в уплате и принятии выкупа невесты требуют, поэтому, - подчеркивал С. Мокринский, - проверки и сбалансирования прихода и расхода на стороне обвиняемого в связи с заключением брака и, в случае перевеса в графе прихода, выяснения его значения. Если оказывается излишек, и он получен как плата за предоставленную жену
- преступление налицо и не имеет значения, была ли плата произведена до или после совершения брака» [7].
Ст. 197 УК РСФСР 1922 г. о принуждении к браку посредством насилия или угроз, не уточняла этих понятий. Законодатель полагал, что всякое насилие и всякие угрозы должны быть сами по себе достаточны, чтобы в условиях существующего на тот момент национального быта, сломить сопротивление женщины. Не требовалось для состава преступления, чтобы брак состоялся, достаточно, если имело место действие принуждения.
Разновидностью принуждения женщины к вступлению в брак посредством насилия составляло производимое с той же целью похищение ее. Похищающий женщину ставил ее в положение, в котором она была бессильна противиться принуждению.
По общему правилу, специальная норма, исключала действие общей нормы. Поэтому деяние, направленное на похищение женщины с целью принудить ее к вступлению в брак (ст. 197 УК РСФСР 1922 г.) не могло подводиться под общую норму ст. 147 УК, предусматривавшую ответственность за насильственное незаконное лишение свободы. Похищение женщины с целью вступления с нею в брак предполагало со стороны похитителя умысел, что похищенная вступит с ним в брак (фактический или зарегистрированный). Если же умысел был направлен на изнасилование женщины, похититель должен был отвечать, как за покушение на изнасилование (ст.ст. 19, 153 УК РСФСР 1922 г.). Ответственность за совершенное изнасилование не устранялась и тем, что оно сопровождалось или следовало за насильственно выполненным над похищенной каким-либо брачным религиозным или бытовым обрядом (прим. к ст. 197 УК РСФСР 1922 г.).
Особое упоминание о похищении женщин в ст. 197 объясняется, кроме желания установить для этого преступления санкцию, отличную от санкции статей 147 и 153, еще и опасением, как бы обычай не пересилил закон, и привычка населения к данной бытовой форме заключения брака не помешала бы осознать ее, где следует, как преступление.
Преследуя принуждение к браку, УК признавал излишним наказывать за воспрепятствование выходу замуж: несогласие родителей на брак дочери еще не оправдывало применения к первым мер социальной защиты. Не предусматривал УК и воспрепятствования браку требованием от жениха брачного дара невесте, как вклада его во вновь заводимое хозяйство (приданое с мужской стороны).
Вступление в брак с лицом, не достигшим половой зрелости (ст. 198 УК РСФСР 1922 г.), воспроизводило признаки преступления, предусмотренного ст. 151 УК. Цель закона, по-видимому, была та же, что и примечания к ст. 197: напомнить, что брак, хотя бы и покровительствуемый бытом, не прикрывает преступления.
Не совсем ясно была изложена норма УК РСФСР 1922 г. о двоеженстве и многоженстве. Статья 199 УК не давала прямого ответа на вопрос: что считать двоеженством? В ней предусматривалась наказуемость не много -брачия в смысле одновременного состояния в двух или более зарегистрированных или фактических браках, за что отвечать должны были бы обе стороны, а многоженство, за которое отвечает только одна сторона, и предусматривала не всякое многоженство, а лишь такое, которое являлось пережитком родового быта. Многоженство в смысле ст. 199 УК понималось как историческая форма брака, где мужчина вступал последовательно в брачный договор с двумя или более лицами женского пола, и все они вместе образовывали одну семью и одно хозяйство, на основе освященной религией и бытом иерархической подчиненности жен общему мужу (главе семьи) и тех же жен между собою. Это не являлось личной унией нескольких брачных сочетаний, обособленных и независимых, связанных между собою только признаком физического единства в лице мужа - это своеобразное сложное брачное соединение, выступающее во вне как социальное целое.
Для данного брака не требовалось, чтобы муж с каждою из жен состоял в религиозном браке, но было необходимо, чтобы религия и быт усматривали в их сожитии явление нормальное, традиционное. Если одна из
женщин с точки зрения быта являлась женой полноправной, а другая наложницей, и такое сопряжение не противоречило преданию и культу - многоженство, с точки зрения УК, налицо. Состояла ли одна из этих женщин или все они с общим их мужем в зарегистрированном браке - для наличия состава преступления значения не имело. Однако уголовный закон здесь был весьма осторожен. Законодатель избегал резкой и грубой ломки сложившихся отношений. Так, согласно примечанию к ст. 199 УК РСФСР 1922 г., не несли уголовной ответственности многоженцы, которые стали мужьями своих жен еще до издания закона и продолжали состоять в брачном общении со всеми ими после издания. Уголовный закон вообще не имеет обратной силы, но многоженство было преступлением длящимся, и при отсутствии оговорки, содержащейся в примечании к ст. 199, многоженцы, не вышедшие из состояния полигамического брака, автоматически понесли бы уголовную ответственность.
Литература
1. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. // Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917-1952 гг. -М.,1953. - С. 116-143.
2. Мокринский С. Преступления, составляющие пережитки родового быта // Советское право. -1927. - № 3(27). - С. 111.
3. Еженедельник советской юстиции. - 1926.
- № 14. - С. 419.
4. Синельников В. Бытовые преступления в Казахстане // Еженедельник советской юстиции.
- 1926. - № 14. - С. 421.
5. Мокринский С. Указ. соч. - С. 112.
6. Мокринский С. Указ. соч. - С. 112.
7. Мокринский С. Указ. соч. - С. 115.
T.A. Duzhilova, A.I. Sidorkin. NORMS OF CRIMINAL CODE OF RSFSR 1922 DIRECTED AT THE EMANCIPATION OF WOMEN.
The article deals with the scantily explored issues of prosecution of crimes related to the vestiges of patrimonial way of life in the period of Soviet Criminal Law formation (1920s).
The authors analyze the propositions of the articles of Criminal Code of RSFSR 1922 concerning bridewealth, marriage under coercion and polygamy.
ДЮЖИЛОВА Тамара Анатольевна, родилась в 1964 г., окончила Саратовскую государственную академию права (1999), полковник милиции, начальник Следственного управления МВД по Республике Марий Эл, соискатель Межрегионального открытого социального института. Автор 2 работ.
СИДОРКИН Александр Иванович, родился в 1968 г., окончил Московский открытый социальный университет (1999), доктор юрид. наук, профессор, зав. кафедрой конституционного и муниципального права Чебоксарского кооперативного института Российского университета кооперации. Автор 92 работ.
