Нормальная ненормальность: маргиналия с совой во Второй Нюрнбергской Агаде Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

Дильшат Харман

(Москва)

Нормальная ненормальность:

маргиналия с совой во Второй Нюрнбергской Агаде

Вторая Нюрнбергская Агада - рукопись, выполненная во второй половине XV в. в Южной Германии и хранящаяся ныне в Иерусалиме (Библиотека Шокен. Ms. 24087). Текст рукописи обильно иллюстрирован миниатюрами на полях, представляющими сцены приготовления к Песаху и празднования Песаха и библейские сюжеты, являющие собой своего рода комментарий к молитвам и гимнам, читавшимся во время праздника. Как правило, все миниатюры снабжены короткими пояснениями. Изображения в рукописи были подробно описаны и прокомментированы Бецалелем Наркиссом и Габриэль Сед-Райна в 1978 г., комментарий дополнен Ариэллой Амар в 2008 г.1 Эти и другие исследователи манускрипта (например, Джозеф Гутман) отмечали необычную иконографию многих библейских сцен во Второй Нюрнбергской Агаде, созданных под сильным влиянием мидрашей, однако одна миниатюра оказалась необъясненной.

Речь идет об изображении совы, на которую нападают три птицы2 (fol. 39r; см. ил. 1, 2). Сова размещена в верхней левой части листа, в то время как в нижней части мы видим Самсона, разрывающего пасть льву, трех пчел и женщину с цветком. Над Самсоном надпись: «Самсон разрезал пасть льва своей силой, вот рой пчел перед ним»3. Между женщиной и совой надпись: «Если бы вы не орали на моей телице, то не отгадали бы моей загадки»4.

Очевидно, что иллюстрации относятся к истории Самсона, рассказанной в 14-й главе Книги Судей. Самсон, собирающийся жениться на филистимлянке, незадолго перед брачным пиром растерзал льва, встреченного на дороге, а через несколько дней нашел в трупе

Ил. 1

Сцены из истории Самсона. Миниатюры из Второй Нюрнбергской Агады (fol. 39г)

Ил. 2

Сова, на которую нападают другие птицы. Миниатюра из Второй Нюрнбергской Агады (fol. 39г), деталь

животного рой пчел и мед. На брачном пиру он загадывает всем загадку: из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое. Никто не может отгадать загадку несколько дней, жена усиленно просит сказать разгадку ей, и наконец Самсон уступает, а она раскрывает правильный ответ своим соплеменникам. Самсон, поняв, в чем дело, говорит им, что разгадкой они обязаны его жене.

На следующей странице история Самсона продолжается. Мы видим сцены из 16-й главы Книги Судей, где библейский герой, оказавшись в плену у филистимлян, обрушивает на них дом и погибает вместе с ними.

Все эти миниатюры иллюстрируют текст гимна «Омец гвуроте-ха» («Мощь своего могущества»), где речь идет о силе и мощи Бога, которые он чудесно проявил в Песах. Самсон в этом тексте не упоминается, но, видимо, он появляется в миниатюрах как персонаж, Богом наделенный силой и могуществом.

Однако если появление Самсона рядом со словами гимна можно легко объяснить, дело с совой обстоит сложнее. Эта птица не упоминается ни в библейских текстах, связанных с Самсоном, ни в словах гимна. Так что же она делает на страницах рукописи?

Сова, на которую нападают другие птицы, - довольно популярный мотив в средневековом искусстве. Тем не менее, насколько мне известно, в еврейском средневековом искусстве он встречается только во Второй Нюрнбергской Агаде. Попробуем разобраться, зачем художнику и/или заказчику понадобилось присутствие этой птицы в истории Самсона.

Изображение нападения птиц на сову впервые появляется в романских рельефах в Испании в XII в., затем в бестиариях, откуда заимствуется и переносится на рельефы мизерикордов (откидных деревянных сидений в церкви) и замковых камней.

Как и любому животному, сове в бестиарии дается и положительная, и отрицательная трактовка, но негативная в данном случае преобладает. Различаются четыре вида совы: bubo, nycticorax, noctua, ulula. Nycticorax в «Физиологе» (текст II-IV вв., основа любого бес-тиария) сравнивается с Христом5, noctua в Абердинском бестиарии6 и в «Трактате о птицах» Гуго Фольето в мистическом смысле тоже означает Христа: он любит ночную тьму, так как не хочет, чтобы грешники (представленные темнотой) умерли, но хочет, чтобы они

обратились и жили. Ночная сова живет в трещинах стен, так и Христос предпочел родиться евреем. Но Христос погиб в этих трещинах, так как был убит евреями. Ночная сова означает не просто праведника, но такого, который живет среди других людей и в то же время прячется от их взгляда, насколько это возможно. Он бежит от света в том смысле, что он не ищет славы людской похвалы.

Одновременно nycticorax сравнивается с евреями, которые не желают видеть истины, пребывают во тьме невежества, а все остальные виды сов сравниваются с грешниками, которые бегут от света истины во тьму греха. Так, Рабан Мавр писал, что сова (ulula) означает тех, кто предал себя тьме греха, тех, кто улетает прочь от света истины7, а Уолтер Мэп в XII в. утверждал, что «Христа предали смерти 8

совы» , и непонятно, имеются ли тут в виду грешники или же иудеи.

Особенно негативен образ филина - bubo. Это нечистоплотная птица. Филин гадит в своем гнезде, гнездится на кладбище, то есть, как мы видим, это образ непривлекательный уже чисто физически. Крик филина - плохое предзнаменование9. И не случайно, что у авторов бестиариев не находится добрых слов для bubo, и именно на него нападают другие птицы, презирая и недолюбливая филина за его ночной образ жизни и нечистоплотные привычки. Надо заметить, что в «Физиологе» нет рассказа о нападении других птиц на сову, и данный рассказ является средневековым добавлением.

Тексты бестиариев не основаны на естественнонаучных наблюдениях. Тем не менее история с нападением птиц на сову действительно имеет под собой основания: на сову и впрямь нападают птицы, если она вылетает днем. Это заметили охотники еще в Средние века и использовали сову в качестве приманки.

Сцена атаки на сову изображается в бестиариях (см. ил. 3, 4), в естественнонаучных книгах (см. ил. 5, 6), наконец, на полях манускриптов любого содержания. Вероятно, благодаря книжной миниатюре, подобные изображения появляются и на мизерикордах. Элен Блок считает, что птицы, нападающие на сову, встречаются только на английских мизерикордах (см. ил. 7), за исключением Овьедо и Лез Ан-дели, причем в последнем случае рельеф располагается в Нормандии,

10 р,

находившейся под английским влиянием . Это неудивительно, ведь именно в Англии XII-XIII вв. жанр бестиария достиг вершин популярности. Более того, время расцвета бестиариев в Англии совпало

Ил. 3

Сова, на которую нападают другие птицы. Миниатюра из английского бестиария середины XIII в. Бодлеанская библиотека. Bodl. 764. Fol. 73v

Ил. 4

Сова, на которую нападают другие птицы. Миниатюра из английского бестиария 1-й половины XIII в. Британская библиотека. Harley 4751. Fol. 47r

Ил. 5

Сова, на которую нападают другие птицы. Миниатюра из «Книги Природы» Конрада фон Мегенберга. Германия, 1442-1448 гг. Университетская библиотека Гейдельберга. Cod. Pal. germ. 300. Fol. 131v

Ил. 6

Сова, на которую нападают другие птицы. Миниатюра из трактата Авиценны «О Медицине». XV в. Университетская библиотека Глазго. Ms Hunter 9. Fol. 1r

Ил. 7

Сова, на которую нападают другие птицы. Мизерикорд в Нориджском соборе. XV в.

со временем растущей напряженности в христианско-еврейских отношениях на острове, приведшей к изгнанию евреев в 1290 г.11 Характерно, что Англия была первой европейской страной, где евреев принудили выполнять одно из решений Четвертого Латеранского Собора 1215 г., а именно - носить нашивку на одежде12. Наконец, первый случай обвинения евреев в так называемом кровавом навете также имел место в Англии, в Норидже.

Существует мнение, что бестиарии в целом обладали антиеврейской направленностью13, а изображения большинства животных в них диктовались идеологическими причинами14. Уже в «Физиологе», как и во многих других раннехристианских текстах, постоянно противопоставляется иудейское (буквальное) и христианское (духовное) понимание Писания. Кроме того, в христианской религиозной полемике было распространено сравнение евреев с животными, чтобы очернить их. Так, уже Иоанн Златоуст в своих проповедях сравнивал евреев со свиньями и козами (по причине привычки к распутству), с жеребцами (похоть), собаками, гиенами и вообще дикими зверями, способными только убивать15. В XII же веке Петр Достопочтенный и вовсе настаивает, что евреи не могут принять истину христианства, так как потеряли способность к разумному суждению, и, таким образом, уже больше животные, чем люди16. Иллюстрации же часто дополняют и развивают антииудейскую направленность текстов.

Дебра Хиггс Стрикленд (Хассиг)17 и Марико Миядзаки18 полагают, что изображения различных видов сов в бестиариях и на мизери-кордах иногда предполагают идентификацию совы с евреями. Так, в Вестминстерском бестиарии19 у совы есть рожки и человекообразное лицо (демонизм); в бестиарии XIII в. из Бодлеанской библиоте-20

ки у совы закрытые глаза, что, по мнению этих исследователей, сближает образ данной птицы с образом слепой Синагоги. В целом изображения сов связаны с евреями по трем параметрам: подслеповатость (евреи не видят света истины), отвратительность другим птицам (христианам), схожесть с человеком («еврейский» нос). Однако все эти сравнения остаются на уровне ассоциаций, и, говоря о сцене нападения птиц на сову в двух английских бестиариях, Миядзаки может судить о возможном антииудаизме иконографического мотива только в самых общих выражениях: «...и в ВоШеу 764, и в Наг1еу

4751 большой bubo подвергается нападкам маленьких птиц, чем подчеркивается его идентификация с отвратительными грешниками. Кроме того, принимая во внимание антиеврейскую природу текстов, связанных с совой, это изображение - отсылка к евреям, ненавидимым христианами так же, как сову ненавидят более добродетельные птицы»21.

Вернемся к нашей миниатюре. Сова изображается рядом с Самсоном, вероятно, по ассоциации со слепотой последнего. Это очевидная связь, но не очевидный выбор. Во-первых, для евреев сова является одним из нечистых животных22. С ее образом связывали Лилит, и еще в средневековые времена делались амулеты в виде совы, за-

23

щищающие от демонов . Во-вторых, сова в целом и данный конкретный иконографический мотив в частности могли наделяться антисемитскими коннотациями.

Первое обстоятельство почти исключает возможность того, что еврейский художник не совсем понимал, что делал, просто видел подобные иллюстрации в бестиариях и без задней мысли отождествил сову с Самсоном.

Второе же обстоятельство наводит на мысль, что перед нами намеренное противопоставление христианскому видению. Темнота, ночь (немаловажно, что предыдущий гимн «Аз ров Ниссим» заканчивается словами «ты сделаешь светлым как день тьму ночи») и слепота (Самсона) становятся положительными качествами. Ненормальное, дурное, становится нормальным и хорошим, знак минус меняется на плюс. Самсон, подло ослепленный своими врагами, сравнивается именно с совой, ненормальной птицей, и она получает все симпатии смотрящих.

Мотив нападения на сову, попавший в еврейский манускрипт скорее всего из христианских книг о природе, использовался еврейским художником сознательно, с целью поменять местами нормальность и ненормальность. Мы можем сравнить это с другой миниатюрой в том же манускрипте, где показаны еврейские женщины, ворующие ценности египтян (fol. 18v), - это целая серия миниатюр на странице с явно одобрительными подписями. Кража - в целом порицаемое и ненормальное для порядочных людей явление, но по отношению к врагам-египтянам становящееся нормальным (заметим, что ограбление египтян происходит во время наказания темнотой). Сова -

ненормальная птица, но именно с ней ассоциируется Самсон, на которого нападают враги. Всё это часть осознанной стратегии противопоставления себя христианскому миру, даже представлениям о природе.

Более того, подобные изображения усиливают у зрителя ощущение, что Бог в любую минуту может перевернуть ситуацию так, как угодно ему. В конечном счете данную маргиналию с совой имеет смысл рассматривать в контексте мессианских чаяний средневековых евреев, их надежд на скорое изменение судьбы. Мы можем сравнить изображение совы во Второй Нюрнбергской Агаде с изо-

24

бражением перевернутой охоты из Махзора Майкла , где, как показала Сара Оффенберг25, художественными средствами выражается надежда на то, что преследования евреев «перевернутся», и евреи сами станут преследовать своих врагов.

На эти коннотации указывает и то, что Самсон тоже сыграл роль в грядущем появлении мессии. Он изображается рядом с Давидом и Соломоном в Северофранцузском сборнике26 и объединен с ними согласно мидрашу р. Моше из Нарбонны (XI в.), который подчеркивал, что отец Мессии будет из колена Иудина (Давид и Соломон), а мать - из колена Данова (Самсон). Кроме того, он сравнивал суд Мессии с судом Самсона, так как Самсон тоже судил справедливо и невзирая на лица. Любопытно, что и во Второй Нюрнбергской Ага-де, как заметила Сара Оффенберг27, непосредственно за изображением Самсона следуют изображения Давида и Соломона, то есть тут также очевидна мессианская направленность миниатюр.

Однако насколько обоснованы утверждения об антисемитском характере мотива нападения птиц на сову? Ведь нигде прямо не говорится о том, что птицы, нападающие на сову, - добрые христиане, а сама сова - еврей. В то же время уже в XIV в. данная сцена используется в Сопсогёапйае сагйай8 Ульриха фон Лиленфельда (аналог

Библии в картинках) как визуальная параллель к сцене Христа у Пи-

28

лата .

В 1475 г. эта же сцена изображается на полях Часослова Софии фон Бюлант29 рядом со сценами увенчания Христа терновым венком и осмеяния Христа30, а в конце XV в. молодой Дюрер, изображая Христа в виде Мужа скорбей (см. ил. 8), на золотом фоне в верхней части картины процарапывает всё ту же сову, атакуемую птицами.

Ил. 8

Альбрехт Дюрер. Христос как Муж Скорбей. Около 1493 г. Кунстхалле, Карлсруэ

Необычный вариант той же трактовки находим в рельефах резной перегородки церкви монастыря Санкт Урбан неподалеку от Цофин-гена (Швейцария). Здесь, судя по свиткам с надписями, помещенными рядом с животными, сова обозначает Пилата, который не желает

31

распинать Христа, а нападающие птицы - иудеев .

Во всех этих случаях сова - не презираемый грешник, но или Христос, или, как в Цофингене, сочувствующий Христу персонаж. Данные примеры говорят о том, что в то время, как антисемитские ассоциации приходится додумывать, ассоциация совы с Христом как с невинной жертвой привносится самими художниками/заказчиками. Это тем более интересно, так как если антииудейская трактовка мотива нападения на сову, по мнению исследователей, зародилась в Англии, то самые ранние изображения совы как жертвы появляются в Германии, то есть в том же самом регионе, где была создана Вторая Нюрнбергская Агада. Следовательно, художник и заказчик Второй Нюрнбергской Агады могли понимать данный мотив именно в положительном для совы значении.

Может показаться странным, что в еврейской рукописи для иллюстрации истории о Самсоне используется сова как символ Христа. Мне представляется, что перед нами один из ранних примеров переноса значения сцены в более широкий контекст, то есть сова здесь -жертва несправедливости вообще, а не только мучимый Христос. У нас есть иконографические свидетельства такому прочтению для XVI - начала XVII в. Прежде всего, это гравюра школы Дюрера с надписью «Der Eulen seyndt alle Vögel neydig und gram» («Сову ненавидят все птицы и враждебны ей») и стихами, в которых подчерки-

32

ваются ужасные последствия зависти . В одном из «дружеских альбомов» (alba amicorum) 15В5 г. изображение совы, на которую нападают птицы, сопровождается надписью «Vil hassen mich die orger seind dann ich» («Многие ненавидят меня, которые хуже, чем я»)33.

Наконец, в книге эмблем Габриэля Ролленхагена34 1611 г. интересующий нас мотив снова понимается в положительном смысле и сопровождается следующей надписью: «Nequeo Compescere Multos» («Я не могу победить врагов, превосходящих меня числом»), а также двустишием «Perfero; quid faciam? Nequeo compescere multos; / Si vis cedendo vincere, disce pati» («Я терплю это, а что делать? Если хочешь победить, покоряясь, научись терпеть»).

Таким образом, я полагаю, что наша маргиналия - ранний пример употребления иконографического мотива птиц, нападающих на сову, где сова является положительным персонажем.

В заключение хочется отметить еще одно необычное значение мотива «ненавидимой» совы в контексте светской культуры Южной Германии XV-XVI вв.

Ил. 9

Турнирный щит с изображением совы. Около 1500 г.

Метрополитен, Нью-Йорк

В музее Метрополитен хранится немецкий турнирный щит, созданный около 1500 г., то есть в то же время, что и Вторая Нюрнбергская Агада (см. ил. 9). На нем мы видим изображение сидящей на ветке совы, окруженной свитком с надписью: WIE WOL. ICH. BIN. DER. VOGEL. HAS. NOCH. DEN. ERFRET. MICH DAS («Хоть меня ненавидят все птицы, мне это скорее нравится»). Щит был сделан для свадебных торжеств по случаю бракосочетания Якоба фон Тратцберга и Анны фон Риндшайт из Тироля; очевидно, что надпись воспринималась как шуточная, в духе карнавального веселья, окружавшего свадьбу.

Ил. 10

Вольф Андреас Линкс с эмблемой в виде атакуемой совы.

Нюрнбергская книга турниров и парадов. Конец XVI - начало XVII в.

Метрополитен, Нью-Йорк

Позднее, в «Нюрнбергской книге турниров и парадов» мы встречаем изображение, относящееся к 1546 г., на котором эмблемой одного из рыцарей, Вольфа Андреаса Линкса, становится наша сова, на которую нападают птицы (см. ил. 10). В своем описании «Книги турниров» Хельмут Никель пишет, что этот мотив «был символом демонстративного пренебрежения правилами и жесткого индивидуализма, или поведения „один против всех"»35. Сова для молодых участников городских празднеств становится поводом покрасоваться, подчеркнув отрицательные стороны своего характера. Так, еще на одной миниатюре из той же рукописи на щите Андреаса Шмидмайе-ра фон Шварценбрук мы видим сову на зеленой веточке в сопровождении надписи «EIN NIT GVT» («Ни на что ни годный») - ясно, что это поза.

В среде нюрнбергских патрициев «ненавидимая» сова это уже и не преследуемый иноверец, и не невинная жертва, но своего рода романтическое alter ego, рыцарь, который готов сражаться против многочисленных противников. Невозможно не заметить и в этой трактовке сходство с историей Самсона.

Думается, что средневековый еврейский художник, иллюстрировавший Вторую Нюрнбергскую Агаду, не существовал в вакууме гетто, но был в курсе того, что происходило в светской культуре того времени, имел возможность наблюдать, как функционируют и что означают разнообразные символы в зависимости от контекста. Изобразив атакуемую сову в серии миниатюр с историей Самсона, он, конечно же, подчеркнул слепоту героя и то, что он стал жертвой обстоятельств и врагов, превосходящих его числом. И в то же самое время данный образ для читателей конца XV в., несомненно, означал и рыцарскую готовность Самсона сражаться до последнего. Для еврейской средневековой культуры ненормально изображать сову в рукописи рядом с миниатюрами, посвященными библейским событиям, тем более - изображать ее в положительном значении. Тем не менее влияние окружающей светской и религиозной христианской визуальной традиции приводит к изменению норм.

Примечания

1 Narkiss B., Sed-Rajna G., Amar A. A Full Description of the Manuscript. Center for Jewish Art, The Hebrew University of Jerusalem, 2008 (электронный вариант см.: http://jnul.huji.ac.il/dl/mss-pr/mss_d_0076/pdf/SecondNurmbergHaggadah.pdf).

2 В агаде-сестре Второй Нюрнбергской Агады (Агада Йегуды. Музей Израиля в Иерусалиме. Ms 180/50) вместо совы, на которую нападают птицы, изображена сова, сидящая на дереве (fol. 38). К сожалению, нам неизвестно, была ли Вторая Нюрнбергская Агада скопирована с Агады Йегуды или наоборот (возможно также, что оба манускрипта были скопированы с ныне утраченного источника-оригинала), и поэтому нельзя сказать, какой вариант изображения совы был первым.

3 Ср.: Суд 14: 8.

4 Суд 14: 18.

5 Основанием служат слова псалмопевца: «Я стал как филин на развалинах» (Пс 101: 7).

6 Абердинская университетская библиотека. Ms 24.

7 De rerum naturis. Кн. VIII.

8 Christus a noctuis ad necem trahitur (De Maria Virgine. Британская библиотека. MS Cotton Titus A 20. Fols 169v-175v).

9 См., например, слова леди Макбет: «Чу! Тише! / То крикнул сыч, зловещий сторож ночи, / Сулящий людям вечный сон» (пер. М. Лозинского).

10 См.: Block E.C. The Jew on Medieval Misericords // Grant risee?: The Medieval Comic Presence / La Présence comique médiévale: Essays in Memory of Brian J. Levy. Turnhout Brepols Publishers, 2006. P. 90.

11 См.: Higgs Strickland D. The Jews, Leviticus and the Unclean in Medieval English Bestiaries // Beyond the Yellow Badge. Anti-Judaism and Antisemitism in Medieval and Early Modern Visual Culture. Brill, 2008. P. 205.

12 См.: Hirsch B.D. From Jew to Puritan: The Emblematic Owl in Early English Culture // «This Earthly Stage»: World and Stage in Late Medieval and Early Modern England. Brepols Publishers, 2010. P. 133.

13 См.: Higgs Strickland D. The Jews, Leviticus and the Unclean in Medieval English Bestiaries P. 204.

14 См.: Hassig D. Medieval Bestiaries. Text, Image, Ideology. Cambridge University Press, 1995. P. 97.

15 См.: Resnick I.M., Kitchell Jr. K.F. «The Sweepings of Lamia»: Transformations of the Myths of Lilith and Lamia // Religion, Gender, and Culture in the PreModern World. Palgrave Macmillan, 2007. P. 77.

16 См.: Ibid. P. 79.

17 См.: HassigD. Medieval Bestiaries. P. 97-98.

18 См.: Miyazaki M. Misericord Owls and Medieval Anti-Semitism // The Mark of the Beast. The Medieval Bestiary in Art, Life and Literature. Garland Publishing, 1999. P. 23-49.

19 Библиотека Вестминстерского аббатства. Ms 22.

20 Ms. Bodl. 602. Fol. 6r.

21 Miyazaki M. Misericord Owls. P. 28.

22 «Из птиц же гнушайтесь сих: орла, грифа и морского орла, коршуна и сокола с породою его, всякого ворона с породою его, страуса, совы, чайки и ястреба с породою его, филина, рыболова и ибиса» (Лев 11: 13-18). Пророк Исаия описывает гнев Господа и запустение земли: «и завладеют ею пеликан и еж; и филин и ворон поселятся в ней» (Ис 34: 11).

23 См.: Casanowicz I.M. Two Jewih Amulets in the United States National Museum // Journal of the American Oriental Society. 1917. Vol. 37. P. 43-56; Loewen-thal L.J.A. The palms of Jezebel // Folklore. 1972. Vol. 83/1. P. 20-40.

24 Оксфорд, Бодлеанская библиотека. Ms. Mich. 617. Fol. 4b.

25 Offenberg S. A Jewish Knight in Shining Armor: Messianic Narrative and Imagination in Ashkenazic Illuminated Manuscripts // The University of Toronto Journal of Jewish Thought. 2014/4. P. 1-14.

26 Британская библиотека. Add. Ms. 11639.

27 В своем докладе на Международном конгрессе медиевистов в Лидсе в 2015 г.

28 См., например: Codex Campililiensis 151. Библиотека монастыря в Лилиен-фельде. Fol. 85v.

29 Музей Вальраф-Рихартц в Кёльне. Inv. Nr. WRM 1961/32 M 240.

30 См.: Schwarz H., Plagemann V. Eule // Reallexikon zur detschen Kunstgeschichte, VI. München, 1970. Cols. 267-322 (электронный вариант: http://www. rdklabor.de/wiki/Eule).

31 См.: Jezler P. Tierdarstellungen, Auftraggeber und Bildbetrachter: Überlegungen zum Ikonographischen Programm der spätgotischen Kirchendecken von Maur und Weissingen im Kanton Zürich // Unsere Kunstdenkmäler: Mitteilungsblatt für die Mitgleider der Gesellschaft für Schweizerische Kunstgeschichte. 1989. #40. Heft 4. S. 372.

32 Датируется 1509-1511 гг. Единственный вариант с текстом находится в Кобургском собрании.

33 Альбом Пауля Йениша (Wuerttembergische Landesbibliothek Stuttgart. Cod. hist. qt. 299. Fol. 192r.)

34 Rollenhagen G. Nucleus emblematum selectissimorum. 1611. 1.51.

35 Nickel H., Breiding D.H. A Book of Tournaments and Parades from Nuremberg // Metropolitan Museum Journal. 2010. #45. P. 151.