CC BY
19
СТщ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ -
УДК 811.511.132'373:630*182.3 Б01: 10.15507/2076-2577.012.2020.01.020-028
НОМИНАЦИЯ ЛЕСНОГО ЛАНДШАФТА В КОМИ-ПЕРМЯЦКОМ ЯЗЫКЕ
Ракин Анатолий Николаевич,
доктор филологических наук, главный научный сотрудник сектора языка
Института языка, литературы и истории
ФГБУН ФИЦ «Коми научный центр Уральского отделения
Российской академии наук»
(г. Сыктывкар, РФ), anatolij.rakin@mail.ru
Введение. В статье рассматриваются обозначения лесного ландшафта в коми-пермяцком языке как отдельная микросистема в составе ландшафтной лексики суши, имеющая собственную структурную организацию, обладающая определенным составом объектов номинации и предназначенным для их обозначения конкретным набором лексических средств. Цель работы состоит в установлении системных признаков, присущих только этой категории обозначений и отличающих ее от других компонентов лексики суши, определении состава исследуемой группы названий, проведении систематизации данной микросистемы и выявлении истоков и основных этапов ее формирования и развития.
Материалы и методы. Основным источником фактического материала послужил словарный фонд коми-пермяцкого языка, содержащийся в лексикографических изданиях. Дополнительные данные получены в результате опроса некоторых носителей коми-пермяцкого языка по специально созданному для этого вопроснику. В работе использовались сравнительно-исторический, синхронно-сопоставительный, описательный и статистический методы исследования.
Результаты исследования и их обсуждение. В результате проведенного лингвистического анализа представлена система номинации лесного ландшафта в коми-пермяцком языке. Установлено, что на семантическом уровне среди номинативных единиц различаются однозначные и многозначные названия, которые, как правило, обладают прямым значением. Исходя из предметно-понятийного содержания вся совокупность обозначений, в соответствии с денотативными признаками, классифицирована по шести основным подгруппам. Исконный фонд рассматриваемой микросистемы характеризуется наличием всех четырех компонентов древней лексики: допермского, общепермского, пракоми и собственно-коми-пермяцкого. Часть исконной лексики, возникшая в период самостоятельного существования коми-пермяцкого языка и не имеющая генетических соответствий в других родственных языках, проанализирована с учетом особенностей структурно-словообразовательной системы. В качестве критерия классификации для одночленных лексем в работе использована производность или не производность слов, а для составных названий - принадлежность их компонентов к соответствующим частям речи. Иноязычная группа коми-пермяцких названий лесного ландшафта состоит из одного типа заимствований.
Заключение. Лексика лесного ландшафта коми-пермяцкого языка имеет древние истоки, ее формирование и развитие протекали на протяжении многих тысячелетий на основе внутренних ресурсов. Пополнение заимствованиями происходило в поздние периоды существования коми-пермяцкого языка в результате проникновения соответствующего количества слов из русского литературного языка и его северных народных говоров. Ключевые слова: коми-пермяцкий язык; лексика; обозначения лесного ландшафта; исконный фонд; заимствования.
Для цитирования: Ракин А. Н. Номинация лесного ландшафта в коми-пермяцком языке // Финно-угорский мир. 2020. Т. 12, № 1. С. 20-28.
Введение
Работа является первым опытом системного анализа и описания обозначений лесного ландшафта в коми-пермяцком языке. По своему субстанциональному признаку предмет данного исследования относится к ландшафтной лексике суши, где благодаря внутрисистемным показателям (состав объектов номинации и предназначенный для этого набор лексических средств, происхождение и т. д.) представляет собой отдельную структурную единицу.
Обзор литературы
Изучение ландшафтной лексики в пермских языках началось совсем недавно. К настоящему времени по данной теме опубликовано несколько статей, из них коми-пермяцкому языку посвящена лишь одна работа [3]. В ней анализируется гидроландшафтная лексика исследуемого языка, состоящая из двух основных категорий номинативных единиц. Одна из них является системообразующей, или доминантной, и включает обозначения основных
20 ISSN 2076-2577 (print)
© Ракин А. Н., 2020
типов водных объектов данной территории. Названия второй группы сосредоточены вокруг доминантных и выступают по отношению к ним внутрисистемными образованиями. Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что технология разработки этой темы может быть использована на материале других языков. Она была создана автором для подготовки аналогичной статьи по коми-зырянскому языку [4].
Материалы и методы
Основным источником фактического материала послужил словарный фонд коми-пермяцкого литературного языка, содержащийся в лексикографических изданиях (КПРС; КПРС-РКПС; Рогов, 20061). Дополнительные данные получены в результате опроса некоторых носителей коми-пермяцкого языка по специально созданному для этого вопроснику. Сопоставительные примеры приводятся из словарей коми-зырянского и удмуртского языков (КРК; РКС; УРС; РУС). Диахроническая классификация исконной части анализируемой лексики произведена с использованием реконструкций из этимологических источников (КЭСКЯ; 1988; ИоШа, 1938; ^МсИшапп, 1923-1924). Состав названий иноязычного происхождения и их источники устанавливаются с помощью слов, выявленных из соответствующей литературы по русскому языку (Даль; СРНГ; СРЯ). В работе использовались сравнительно-исторический, синхронно-сопоставительный, описательный и статистический методы исследования.
Результаты исследования и их обсуждение
Корпус названий лесного ландшафта коми-пермяцкого литературного языка состоит из 118 лексических единиц, относящихся к 62 объектам номинации. Что касается слов ограниченной сферы употребления, в том числе диалектных, в работе рассматриваются лишь те из них, которые включены в нормативные словари коми-пермяц-
1 Здесь и далее в круглых скобках приводятся ссылки на словари в соответствии со списком условных сокращений.
кого языка, например, такие как березник разг. 'березник' (КПРС, с. 24), егыр сев. 'болотистый лес' (КПРС, с. 135), корос Рог. усол. 'лист' (КПРС, с. 185), козъя ош. коч. 'ельник' (КПРС, с. 191), кыдзза ош. 'березняк' (КПРС, с. 209), леторос сев. 'поросль' (КПРС, с. 221).
По своему семантическому содержанию анализируемая группа обозначений лесного ландшафта неоднородна, она состоит из моносемантических и полисемантических названий. Подавляющее большинство слов в данной сфере имеет одно ландшафтное значение и указывает на один объект номинации: вор 'лес' (КПРС, с. 83), вордор 'опушка леса' (КПРС, с. 183), выскыр 'валежник' (КПРС, с. 93), дын 'комель' (КПРС, с. 138), кач 'кора' (КПРС, с. 167), лыска вор 'хвойный лес' (КПРС, с. 234), нитш 'мох' (КПРС, с. 275), пу 'дерево' (КПРС, с. 382), рас 'роща' (КПРС, с. 400), сора вор 'смешанный лес' (КПРС, с. 441), чаль 'ветка' (КПРС, с. 525) и т. д. Группа полисемантических обозначений, обладающих несколькими значениями и относящихся к двум и более объектам номинации, немногочисленна и состоит из пяти номинативных единиц: лыс 1) 'хвоя' (КПРС, с. 233), 2) 'игла (хвои)' (КПРС-РКПС, с. 188); парма 1) 'густой лес' (КПРС, с. 324), 2) 'девственный лес' (КПРС, с. 324), 3) 'ельник на высоком месте' (КПРС-РКПС, с. 102); поснит вор 1) 'мелколесье', 2) 'подлесок' (КПРС-РКПС, с. 225); яг 1) 'молодой сосняк' (КПРС, с. 592), 2) 'сосняк без подлеска', 3) 'пихтовый лес' (КПРС, с. 592), 4) 'бор' (КПРС-РКПС, с. 148) и т. д.
Семантическое содержание обозначений лесного ландшафта коми-пермяцкого языка свидетельствует, что среди них лишь одно название обладает переносным значением: югытгн перен. 'опушка; поляна в лесу' (КПРС, с. 589), все остальные слова имеют прямое значение и непосредственно связаны с обозначаемыми реалиями.
Предметно-понятийное содержание анализируемых слов и словосочетаний представляет собой определенную систему, которая позволяет всю совокупность номинативных единиц распределить по различным категориям.
Ч У
1. Название леса (вообще). В современном коми-пермяцком языке, как и в коми-зырянском, понятие леса выражается исконным словом вор (КПРС, с. 83; КРК, с. 121; РКС, с. 391), восходящим к прафинно-угорскому *м>§ге 'гора'
1988, с. 571) и сохранившимся в некоторых современных финно-угорских языках с первоначальным значением, например в финском уыоп 'гора', в мансийском иг 'горный хребет'. Семантическая трансформация древнего слова в коми языках, видимо, произошла следующим образом: ф.-у. *м>еге 'гора' с. 571) > общеп.
*удг 'возвышенность, покрытая лесом' (КЭСКЯ, с. 67) > кз. кп. вор 'лес' (КПРС, с. 83; КРК, с. 121). Одной из причин данного явления, вероятно, послужило проникновение из русского языка в словарный состав коми языков слова гора 'гора' (КПРС, с. 106; КРК, с. 154), которое в этом значении получило повсеместное употребление вместо древнего исконного названия. В удмуртском языке такое изменение не произошло, там до сих пор данный ландшафтный объект обозначается исконным гурезь 'гора' (УРС, с. 173), а вместо слова вор употребляются нюлэс 'лес' (УРС, с. 472), сик 'лес' (УРС, с. 597), тэль 'лес' (УРС, с. 676), которые этимологически не связаны с коми названиями.
2. Названия ярусов леса и их составных частей: пу 'дерево', ствол 'ствол', пу йыв 'верхушка дерева', дын 'комель', вуж 'корень', чаль 'ветка',ув 'сук', лыс 'хвоя', кор 'листья', нитш 'мох', пу нитш 'лишайник', шаття-баддя 'кустарник', поснит вор 'подлесок', пиян 'поросль', выскыр 'валежник' и т. д.
3. Обозначения лесных типов: парма вор 'тайга', лыска вор 'хвойный лес', корья вор 'лиственный лес',рас 'роща' и т. д.
4. Обозначения растительных сообществ с преобладанием соответствующих древесных или кустарниковых пород: козъя места 'место с преобладанием ели', кыдззаин 'березовый лес', лиственница вор 'лиственничный лес', ловпу рас 'ольховник', льомпуасьник 'черемушник', нинпуасьник 'липовая роща', ньывья места 'пихтовник', пипу-аин 'осинник', пожумаин 'сосняк', ря-
бинник 'рябинник', сыспу вор 'кедровник' и т. д.
5. Названия, характеризующие объекты номинации по месту произрастания и его почвенным особенностям: егыр 'болотистый лес', оль 'согра (березово-ело-вый лес на заболоченных кочковатых низинах)', парма 'ельник на высоком метсе', согра вор 'заболоченный лес' и т. д.
6. Названия, обозначающие какие-либо качественные или количественные признаки объекта номинации: ворзьоттом вор 'девственный лес', дзиб 'густой лес', конда вор 'кондовый лес', кос вор 'сухостой', ляпыт вор 'низкорослый лес', пе-мыт вор 'дремучий лес', поснит вор 'мелколесье', сук вор 'густой лес', учот вор 'мелколесье', шоч вор 'редколесье' и т. д.
В составе лексики лесного ландшафта коми-пермяцкого языка подавляющее большинство номинативных единиц принадлежит исконному фонду словарного состава. Среди них различаются слова древнего происхождения и поздние образования, возникшие при самостоятельной жизни коми-пермяцкого языка, не имеющие в отличие от первых соответствий в родственных языках. Как и в других разрядах ландшафтной лексики, здесь древний компонент состоит из слов до-пермского, общепермского и пракоми происхождения.
Группа слов допермского периода представлена названиями, унаследованными из уральского, финно-угорского и финно-пермского праязыков.
К числу слов, возникших в праураль-ском языке, просуществовавшем до 4-го тыс. до н. э. [2, с. 409], относятся следующие:
вуж 'корень' (КПРС, с. 87), кз. уж 'корень' (КРК, с. 126), удм. выжы 'корень' (УРС, с. 149) < общеп. *уи;з 'корень' (КЭСКЯ, с. 70). Приводятся соответствия из марийского, ненецкого, селькупского и камасинского языков; ур. *wacз ~ wancз 'корень' (Яёае1, 1988, с. 548);
нитш 'мох' (КПРС, с. 275), кз. нитш 'мох' (КРК, с. 433). В удмуртском языке генетическое соответствие отсутствует. Общепермская праформа не реконструируется (КЭСКЯ, с. 193). Коми
слова сопоставляются только с самодийскими (ненецкими и энецкими) примерами; ур. *n 'ис(к)з 'лишайник, мох' (Redei, 1988, с. 326);
пу 'дерево' (КПРС, с. 382), кз. пу 'дерево' (КРК, с. 536), удм. пу 'дерево' (УРС, с. 552) < общеп. *pu 'дерево' (КЭСКЯ, с. 240). Приводятся марийское, финское, мансийское, венгерское, селькупское и ка-масинское соответствия; ур. *puwe 'дерево' (Redei, 1988, с. 400).
Группа обозначений прафинно-угор-ского периода - начало 4-го - конец 3-го тыс. до н. э. [2, с. 424] - состоит из следующих слов:
вор 'лес' (КПРС, с. 83), кз. вор 'лес' (КРК, с. 121), удм. выр 'бугор, холм, вершина' (УРС, с. 154) < общеп. *vpr 'возвышенность, покрытая лесом' (КЭСКЯ, с. 67). Сопоставляются с финским, хантыйским, мансийским и венгерским примерами; ф.-у. *wgre (wore) 'гора' (Redei, 1988, с. 751). В коми языках произошло изменение исходного значения этого древнего слова (см. выше);
дын 'комель' (КПРС, с. 133), кз. din 'комель' (КРК, с. 188), удм. динъ 'комель' (УРС, с. 184) < общеп. *diy 'комель' (КЭСКЯ, с. 94). Сопоставляются с финскими, эстонскими, марийскими, хантыйскими и венгерскими примерами; ф.-у. *tiye (tuye) 'комель, толстый конец дерева' (Redei, 1988, с. 523);
егыр сев. 'болотистый лес' (КПРС, с. 135), кз. егыр 'заболоченный лес (гл. обр. сосновый)' (КРК, с. 207). В удмуртском языке соответствие отсутствует. Общепермская праформа не реконструируется (КЭСКЯ, с. 99). Сопоставляются с саамскими, хантыйскими и мансийскими примерами; ф.-у. *janka 'трясина, болото' (Redei, 1988, с. 93);
кач 'кора' (КПРС, с. 167), кз. кач 'кора дерева (преим. пихты)' (КРК, с. 264). В удмуртском языке генетическое соответствие отсутствует. Общепермская прафор-ма не реконструируется (КЭСКЯ, с. 119). Коми слова сопоставляются с примерами из финского, эстонского, хантыйского и венгерского языков; ф.-у. *kon'c'k3 (кое'кз) 'лыко, древесная кора' (Redei, 1988, с. 179);
кор 'листья' (КПРС, с. 185), кз. кор 'лист' (КРК, с. 291), удм. куар 'лист' (УРС, с. 337) < общеп. *Ыдг 'лист' (КЭСКЯ, с. 133). Приводятся примеры из финского, эстонского, саамского и венгерского языков; ф.-у. *Ьгз 'лист' (Яе<1е1, 1988, с. 187);
понулля 'хвойная поросль, ельник' (КПРС, с. 357), кз. поноль 'хвойная поросль, молодая ёлка' (КРК, с. 514), удм. пу-мель 'поросль, молодое дерево' (УРС, с. 558) < общеп. *роуе1' (КЭСКЯ, с. 225). Сопоставляется с марийскими и венгерскими примерами; ф.-у. *рипз 'ель' (Яеёе^ 1988, с. 416);
тэлля, тэлляин 'ельник' (КПРС, с. 502), кз. тыь 'болотистое место с низкорослым мелким лесом; густые заросли, чаща' (КРК, с. 641), удм. тэль 'лес', диал. 'мелкий лес; подлесок; поросль' (УРС, с. 676) < общеп. *tel' 'густой подлесок, заросли леса'. Приводится в качестве генетического соответствия венгерский пример; ф.-у. *М'з- (КЭСКЯ, с. 279);
яг 'молодой сосняк; пихтовый лес; бор' (КПРС, с. 592), кз. яг 'сосновый лес, сосновый бор, сосняк' (КРК, с. 782), удм. яг 'бор' (УРС, с. 820) < общеп. *jag 'бор' (КЭСКЯ, с. 337). В качестве дальнерод-ственного соответствия приводятся примеры из хантыйского языка; ф.-у. *jakkз 'сосновый лес, еловый лес' (Яе<1е1, 1988, с. 88).
Существование финно-пермского праязыка приурочивают к периоду с конца 3-го до середины 2-го тыс. до н. э. [2, с. 433]. К данной группе древних слов относятся:
вож 'ответвление, отросток, побег' (КПРС, с. 77), кз. вож 'ответвление, отросток; отпрыск, побег, ветка' (КРК, с. 109) < общек. *\ог (КЭСКЯ, с. 60). В удмуртском языке нет генетического соответствия. До-пермская этимология выводится путем сопоставления с марийским и мордовскими (эрзя и мокша) примерами; ф.-п. *^о.га 'разветвление' (Кеёе1, 1988, с. 825);
лыс 'хвоя' (КПРС, с. 233), кз. лыс 'хвоя' (КРК, с. 750), удм. лыс 'хвоя, ветка' (УРС, с. 409) < общеп. *Ш 'хвоя' (КЭСКЯ, с. 164). Слова пермских языков сопоставляются с марийским примером; ф.-п. *liskз (lйskз), *liksз (lйksз) 'игла (лист), ветка хвойного дерева' (Кеёе1, 1988, с. 691);
Ч У
ув 'сук; ветвь, ветка' (КПРС, с. 505), кз. ув 'сук; ветка, ветвь' (КРК, с. 679), удм. ул 'сук' (УРС, с. 689) < общеп. *и1 'сук' (КЭСКЯ, с. 295). Дальнеродственные примеры приводятся из мордовских языков; ф.-п. *е1з 'сук, ветвь' (Яёае1,1988, с. 624).
Ландшафтная лексика общепермского происхождения унаследована из праперм-ского языка, возникшего в результате распада прафинно-пермского языка-основы и просуществовавшего со 2-го тыс. до н. э. до VIII в. н. э. [6, с. 49]. Обозначения данной диахронической группы употребляются только в современных пермских языках. Из числа коми-пермяцких названий лесного ландшафта сюда относится лишь один пример:
чаль 'ветка' (КПРС, с. 525), кз. чаль 'ветка' (КРК, с. 695). В КЭСКЯ данное ландшафтное название этимологически связывается с такими одноко-ренными образованиями, как кз. чалес 'отруби, остающиеся при переработке ячменя на крупу', чалльыны 'обрубать, снимать', кп. чальдотны 'сколоть, отколоть', удм. чальтыны 'отлетать (о щепке), колоться, отскакивать, отойти'. На основе данных сопоставлений реконструируется общепермская праформа с'а1' 'отделить, отколоть, отщепить' (КЭСКЯ, с. 301). Эти коми слова для обозначения ветки, видимо, стали употребляться не раньше прако-ми периода.
Ландшафтная лексика пракоми происхождения характеризуется тем, что она сформировалась происходило после распада прапермской языковой общности и расхождения предков коми с удмуртами, т. е. в период с IX до XI в. н. э. [1, с. 25]. Поэтому данный разряд лексических единиц употребляется в основном в двух северных пермских языках - коми-зырянском и коми-пермяцком. Генетические соответствия им в удмуртском языке отсутствуют. Среди пракоми образований различаются однословные, двучленные и трехчленные названия. Из числа однословных обозначений в этимологических источниках рассматривается только один пример, для которого реконструируется соответствующая праформа: кп. рас 'роща' (КПРС, с. 400),
кз.рас 'роща' (КРК, с. 558) < общек. *гas 'роща' (КЭСКЯ, с. 237).
Остальные однословные названия, а также все композиты и составные структурные типы, как правило, не этимологизируются: кп. оль 'согра (березово-еловый лес на заболоченных кочковатых низинах)' (КПРС, с. 292), кз. оль 'согра' (КПРС, с. 457); кп. вораин 'лесистое место' (КПРС, с. 83), кз. вораин 'лесистое место' (КРК, 121); кп. козъяин 'ельник' (КПРС, с. 191), кз. козъяин 'ельник' (КРК, с. 281); кп. кыдззаин 'березняк' (КПРС, с. 209), кз. кыддзаин 'березняк' (КРК, с. 228); кп. пипуаин 'осинник' (КПРС, с. 343), кз. пипуаин 'осинник' (КРК, с. 503); кп. по-нулляин 'место, поросшее хвойным молодняком' (КПРС, с. 357), кз. поноляин 'молодой ельник' (КРК, с. 514).
Примеры составных обозначений лесного ландшафта из двух или трех слов, совпадающих в обоих коми языках: кп. вор дор 'опушка леса' (КПРС, с. 83), кз. вор дор 'опушка леса' (КРК, с.195); кп. ворзьоттом вор 'девственный лес' (КПРС, с. 84), кз. ворзьодлытом вор 'девственный лес' (КРК, с. 121); кп. корья вор 'лиственный лес' (КПРС, с. 293), кз. коръя вор 'лиственный лес' (КРК, с. 293); кп. ньыв пу вор 'пихтовник' (КПРС, с. 281), кз. ньыв пу вор 'пихтовник' (КРК, с. 443); кп. сора вор 'смешанный лес' (КПРС, с. 441), кз. сора вор 'смешанный лес' (КРК, с. 603); кп. сы-спу вор 'кедровник' (КПРС, с. 461), кз. сус пу вор 'кедровник' (КРК, с. 335) и т. д.
В диахронической иерархии анализируемой микросистемы ландшафтной лексики самый верхний (или поздний) слой составляют собственно коми-пермяцкие обозначения лесного ландшафта, возникшие после отделения предков коми-пермяков от коми-зырян. Названия данной группы употребляются только в речи носителей современного коми-пермяцкого языка, у других родственных народов, в том числе у коми-зырян, не встречаются. Аналогично обозначениям пракоми происхождения они представляют собой однословные образования и составные названия.
Однословные обозначения являются либо непроизводными, либо производ-
ными названиями. Непроизводные слова состоят только из корневой морфемы: дзиб 'густой лес' (КПРС, с. 20). Производные названия кроме корневой части имеют также другие морфологические элементы. Все коми-пермяцкие производные обозначения лесного ландшафта являются суффиксальными образованиями. Система словообразовательных морфем данного структурного типа состоит из суффикса -я (йа) и форманта -ин.
Служебная морфема -я (йа) считается сложным суффиксом, состоящим из элемента и суффикса относительных прилагательных -а [5, с. 176]. Она использована для образования следующих слов: козья 'ельник' (КПРС, с. 191) (ср. коз 'ель'), ломья 'черемушник' (КПРС, с. 234) (ср. льом 'черемуха'), шаття 'молодая рощица' (КПРС, с. 577) (ср. шать 'прут') и т. д.
Примеры с морфологическим показателем -ин (-/н): дзибьяин 'дремучий лес' (КПРС, с. 120), тэлляин 'ельник' (КПРС, с. 502), югыт/н 'опушка' (КПРС, с. 588) и т. д. Этот морфологический элемент соответствует кз. -ин и удм. -ни, ср. кз. лёкин 'дебри, чаща' (КРК, с. 350), тшокыд/н 'чаща, заросли' (КРК, с. 668), удм. кызони 'еловый лес' (УРС, с. 367), палэзянни 'рябинник' (УРС, с. 510) и т. д. Данный формант, употребляющийся в современных коми языках, появился в результате морфологизации самостоятельного слова ин 'место' [5, с. 147], восходящего к ф.-у. ипз 'место, местность' (Яёае1, 1988, с. 592).
Составные названия в системе коми-пермяцких обозначений лесного ландшафта представляют собой сочетания из двух или трех слов, структурные образования с большим количеством составных частей здесь отсутствуют.
Двучленные названия образованы по трем структурным моделям.
1. Структурная модель «существительное + существительное»: коз пиян 'еловая поросль' (коз 'ель', пиян 'поросль'), кор нитш 'ягель' (кор 'олень', нитш 'мох'), лыс ем 'игла хвои' (лыс 'хвоя', ем 'игла'), ньыв лыс 'хвоя пихты' (ньыв 'пихта', лыс 'хвоя'), парма вор 'тайга' (парма 'густой лес', вор 'лес'), пу вуж 'корень дерева' (пу
'дерево', вуж 'корень'), пу дын 'комель дерева' (пу 'дерево', дын 'комель'), пу йыв 'верхушка дерева' (пу 'дерево', йыв 'верхушка, вершина'), пу нитш 'лишайник' (пу 'дерево', нитш 'мох'), тупу вор 'дубовый лес' (тупу 'дуб', вор 'лес') и т. д.
2. Структурная модель «прилагательное + существительное».
2.1. Структурная модель «качественное прилагательное + существительное»: ля-пыт вор 'низкорослый лес' (ляпыт 'низкий', вор 'лес'), пемыт вор 'дремучий лес' (пемыт 'темный', вор 'лес'), поснит вор 'подлесок' (поснит 'мелкий', вор 'лес'), сук вор 'густой лес' (сук 'густой', вор 'лес'), том ворок 'поросль' (том 'молодой', ворок 'лесок'), тшок вор 'густой лес' (тшок 'густой, частый', вор 'лес'), учот вор 'мелколесье' (учот 'мелкий', вор 'лес'), чочком нитш 'ягель' (чочком 'белый', нитш 'мох'), шоч вор 'редколесье' (шоч 'редкий', вор 'лес') и т. д.
2.2. Структурная модель «относительное прилагательное + существительное»: вора места 'лесистое место' (вора 'лесистый', места 'место'), козовой вор 'еловый лес' (козовой 'еловый', вор 'лес'), козья вор 'ельник' (козья 'еловый', вор 'лес'), кыдзовой рас 'березовая роща' (кыдзовой 'березовый', рас 'роща'), ньы-вья места 'пихтовник' (ньывья 'пихтовый', места 'место'), пожума вор 'сосновый лес' (пожума 'сосновый', вор 'лес'), пожума пиян 'сосновая поросль' (пожума 'сосновый', пиян 'поросль') и т. д.
3. Структурная модель «существительное + послелог»: вор берд 'опушка леса' (вор 'лес', берд 'место около чего-либо'). К данному структурному типу следует, видимо, отнести следующие два примера, которые также состоят из двух слов, но являются не свободными, как выше-рассмотренные двучленные образования, а устойчивыми сочетаниями, где одна из частей без другой самостоятельно не употребляется: пыд: пыд вор 'глухой лес' (КПРС, с. 388), согра: согра вор 'заболоченный лес' (КПРС, с. 438).
К составным названиям из трех слов относится одно обозначение, образованное по модели «числительное + существительное + существительное»: кык вор ко-
ч V
лас 'перелесок' (кык 'два', вор 'лес', колас 'промежуток').
Определенную роль в пополнении ландшафтной лексики коми-пермяцкого языка сыграл иноязычный компонент. В составе лексики лесного ландшафта представлен лишь один тип заимствований - названия, проникшие из русского языка. Данная группа обозначений состоит из 13 номинативных единиц:
березник 'березняк' (КПРС, с. 24) < рус., ср. березник 'березовый лес' (СРНГ, вып. 2, с. 252);
бурелом 'бурелом' (КПРС, с. 46) < рус., ср. бурелом 'лес, поломанный и сваленный бурей' (Даль, т. 1, с. 144);
валёжник 'валежник' (КПРС, с. 54) < рус., ср. валежник 'сухой лес, целые деревья, вывороченные бурей' (Даль, т. 1, с. 162);
выскыр 'поваленное бурей дерево, валежина' (КПРС, с. 93) < рус., ср. выскорь, выскирь 'буреломное дерево, вывороченное с корнем' (Даль, т. 1, с. 313);
ёлушник 'ельник' (КПРС, с.138) < рус., ср. ёлушник 'еловый лес, ельник' (СРНГ, вып. 8, с. 350);
кедровник 'кедровник' (КПРС, с. 169) < рус., ср. кедровник 'кедровый лес, бор' (Даль, т. 2, с. 104);
кондовник 'кондовый (боровой) лес' (КПРС, с.183) < рус., ср. кондовник 'сосновый лес, бор' (СРНГ, вып. 14, с. 247);
лист 'лист' (КПРС, с. 223) < рус., ср. лист 'тонкая зеленая пластинка различной формы на черенке (орган воздушного питания и газообмена у растения)' (СРЯ, т. 2, с. 187);
лишай 'лишайник' (КПРС, с. 224) < рус., ср. лишай 'растение низшего разряда, близкое к мхам' (Даль, т. 2, с. 259);
ствол 'ствол (дерева)' (КПРС, с. 451) < рус., ср. ствол 'наземная часть дерева или кустарника, несущая на себе ветви' (СРЯ, т. 4, с. 257);
тайга 'тайга' (КПРС, с. 228) < рус., ср. тайга 'полоса диких труднопроходимых хвойных лесов на севере Европы, Азии и Америки' (СРЯ, т. 4, с. 331);
чашья 'чаща, заросли' (КПРС, с. 529) < рус., ср. чаща 'густой лес, заросли, кустарник, где трудно пройти' (Даль, т. 4, с. 583);
ягель 'ягель, олений мох' (КПРС, с. 592) < рус., ср. ягель 'кустистый беловато-серый лишайник, служащий кормом северным оленям' (СРЯ, т. 2, с. 615).
Состав рассмотренных выше неисконных лексических единиц свидетельствует о том, что для заимствования обозначений лесного ландшафта коми-пермяками использованы два внешних источника -соседние русские народные говоры (бе-резник, валёжник, выскыр, ёлушник, кедровник, кондовник, лишай, чашья) и лексика русского литературного языка (лист, ствол, тайга, ягель).
Заключение
Таким образом, впервые в пермском языкознании проведено лингвистическое исследование той части словарного фонда коми-пермяцкого языка, которая относится к лесному ландшафту. На основе состава объектов номинации и предназначенного для их номинации набора лексических единиц данная группа названий выделена в отдельную микросистему в составе ландшафтной лексики суши.
Обозначения лесного ландшафта в работе рассмотрены наряду с предметно-понятийным содержанием также на семантическом и структурном уровнях. Исследование показало, что коми-пермяцкая лексика лесного ландшафта имеет древние истоки. В ней, как и в других разновидностях словарного состава, в соответствии с хронологией возникновения различаются допермский, общепермский, пракоми и собственно-коми-пермяцкий пласты. Допермский фонд характеризуется наличием всех трех компонентов древней лексики: праураль-ского, прафинно-угорского и прафинно-пермского. Отличительной чертой слов допермского периода является то, что они сохранились и употребляются как в близкородственных, так и в дальнеродствен-ных языках. Названия, появившиеся в прапермскую эпоху, являются общими для современных пермских языков и не имеют дальнеродственных генетических соответствий (самодийских, обско-угор-ских, прибалтийско-финских). Отдель-
ную группу древней лексики составляют обозначения лесного ландшафта, возникшие после распада прапермского языка-основы и образования вследствие этого единого пракоми языка. Самыми поздними являются собственно коми-пермяцкие образования, которые кроме исследуемого языка больше нигде не встречаются. Структурно-словообразовательная система лексики лесного ландшафта данной хронологической группы представлена наряду с однословными непроизводны-
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
диал. -кз. -коч. -
кп. -общек. общеп. ош. -
перен. -разг. -Рог. -
РУс. -сев. -
удм. -ур. -усол. -
ф.-п. -
ф -у.-
Даль -
КПРС -
КПРС-РКПС -
диалектное слово
коми-зырянский язык
кочёвский говор коми-пермяцкого
языка
коми-пермяцкий язык общекоми язык-основа общепермский язык-основа ошибский говор коми-пермяцкого языка
переносное значение разговорное слово примеры из словаря Рогова в КПРС русский язык
северное наречие коми-пермяцкого языка
удмуртский язык
уральский праязык
усольский говор коми-пермяцкого
языка
финно-пермский праязык финно-угорский праязык Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Москва, 1989. Т. 1. 699 с.; 1989. Т. 2. 779 с.; 1991. Т. 4. 683 с. Коми-пермяцко-русский словарь. Москва, 1985. 624 с.
Коми-пермяцко-русский и русско-коми-пермяцкий словарь. Кудымкар, 1993. 288 с.
ми словами, совпадающими с лексемами древнего происхождения, производными обозначениями с двумя видами суффиксальных морфем. Многокомпонентные конструкции, состоящие из двух или трех слов, образованы по четырем структурным моделям с использованием таких частей речи, как существительное, прилагательное, числительное и послелог. Неисконная часть лексики лесного ландшафта представлена поздними заимствованиями русского происхождения.
КРК -КЭСКЯ -
Рогов, 2006 -
РКС -
РУС -
СРНГ -
СРЯ -
УРС -
Redei, 1988 -
Uotila, 1938 -
Wichmann, 1923-1924 -
Коми-роч кывчук0р. 2000. 816 с.
Сыктывкар,
Лыткин В. И., Гуляев Е. С. Краткий этимологический словарь коми языка. Сыктывкар, 1999. 430 с. Рогов Н. Пермяцко-русский и русско-пермяцкий словарь. Кудымкар, 2006. 430 с.
словарь. Сыктывкар,
Русско-коми 2003. 1104 с. Русско-удмуртский словарь. Москва, 1956. 1360 с.
Словарь русских народных говоров. Ленинград, 1966. Вып. 2. 314 с.; 1972. Вып. 8. 369 с.; 1978. Вып. 14. 376 с.; 1980. Вып. 16. 376 с. Словарь русского языка / под ред. А. П. Евгеньевой. Москва, 1982. Т. 2. 736 с.; 1983. Т. 3. 725 с.; 1984. Т. 4. 794 с.
Удмуртско-русский словарь. Ижевск, 2008. 925 с.
Redei K. Uralisches etymologisches Wörterbuch. Budapest, 1988. Band 1-2. 906 s.
Uotila T. E. Syrjänische Chrestomathi mit grammatikalischem und etymologischem Wörterverzeichniss. Helsinki, 1938. 198 p.
Wichmann Y. Etymologisches aus den permiscvhen Sprachen. FUF XVI. Helsinki, 1923-1924. P. 185-212.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Лыткин В. И. Историческая грамматика коми языка. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1957. 136 с.
2. Основы финно-угорского языкознания (вопросы происхождения и развития финно-угорских языков). Москва: Наука, 1974. 484 с.
3. Ракин А. Н. Гидроландшафтная лексика коми-пермяцкого языка // Вестник Марийского государственного университета. 2019. Т. 13, № 2. С. 252-261.
4. Ракин А. Н. Гидроландшафтная лексика коми языка // Северно-русские говоры. Вып. 17. Санкт-Петербург, 2018. С. 107122.
5. Серебренников Б. А. Историческая морфология пермских языков. Москва: Изд-во Акад. наук СССР, 1963. 392 с.
6. Хайду П. Уральские языки и народы. Москва: Прогресс, 1985. 430 с.
Поступила 19.12.2019, опубликована 18.05.2020
FOREST LANDSCAPE NOMINATION IN THE KOMI-PERMYATSKY LANGUAGE
Anatoly N. Rakin,
Doctor of Philology, Senior Research Fellow,
Institute of Language, Literature and History, Komi Research Centre, Ural Branch, Russian Academy of Science (Syktyvkar, Russia), anatolij.rakin@mail.ru
Introduction. The article discusses the nomination of the forest landscape in the Komi-Permyatsky language, a separate microsystem, as a part of the terrestrial landscape vocabulary. It has its own structural organization, certain composition of nomination objects and a specific set of lexical means for their nomination. The purpose of the article is to establish systemic features typical for this category of nomination only, distinguish it from other components of land vocabulary, determine the composition of the vocabulary, systematize this microsystem and identify the sources and main stages of its formation and development.
Materials and methods. The main source of the material was the vocabulary of the Komi-Permyatsky language contained in lexicographic publications. Additional data was obtained as a result of a survey of native speakers of the Komi-Permyatsky language using a specially developed questionnaire. It also used comparative, historical, synchronous-comparative, descriptive and statistical research methods.
Results and discussion. As a result of the linguistic analysis, a system for the forest landscape nomination in the Komi-Permyatsky language is presented. It is established that unambiguous and ambiguous names are distinguished at the semantic level among nominative units, which, as a rule, have a direct meaning. Based on the subject-conceptual content, the entire set of nominations, in accordance with denotative signs, is classified into six main subgroups. The primordial fund of the microsystem is characterized by the presence of all four components of ancient vocabulary: Pre-Perm, Common Perm, Pracomi and the proper Komi-Permyatsky. A part of the native vocabulary that arose during the period of the independent existence of the Komi-Permyatsky language and which does not have genetic correlations with other related languages is analyzed taking into account the specific features of structural and word-building system. As a classification criterion for monomial tokens, it employs the derivative or non-derivative criteria of the words. For compound names it employs the belongings of the components to the corresponding parts of speech. A foreign vocabulary of Komi-Permyatsky words used for the forest landscape consists of one type of borrowing.
Conclusion. The vocabulary of the forest landscape of the Komi-Permyatsky language has ancient origins; its formation and development proceeded over many millennia on the basis of internal resources. The number of borrowings increased in the late periods of the Komi-Permyatsky language as a result of the penetration of the corresponding number of words from the Russian literary language and its northern dialects.
Key words: Komi-Permyatsky language; vocabulary; designations of the forest landscape; primordial fund; borrowings.
For citation: Rakin AN. Forest landscape nomination in the Komi-Permyatsky language. Finno-ugorskii mir = Finno-Ugric World. 2020; 12; 1: 20-28. (In Russian)
REFERENCES
1. Lytkin VI. Historical grammar of the Komi language. Syktyvkar, 1957. (In Russian)
2. Fundamentals of Finno-Ugric linguistics (issues of the origin and development of Finno-Ugric languages). Moskva; 1974. (In Russian)
3. Rakin AN. Hydro-landscape vocabulary of the Komi-Permian language. Vestnik Marii-skogo gosudarstvennogo universiteta = Bulletin of the Mari State University. 2019; 13; 2: 252-261. (In Russian)
4. Rakin AN. Hydro-landscape vocabulary of the Komi language. Severno-russkie govory = North Russian dialects. 2018; 17; 107-122. (In Russian)
5. Serebrennikov BA. Historical morphology of Perm languages. Moskva, 1963. (In Russian)
6. Hajdu P. Uralic languages and peoples. Moskva, 1985. (In Russian)
Submitted 19.12.2019, published 18.05.2020
