CC BY
76
немецкой литературы», включенную в раздел о литературе второй половины XIX века, когда писательницы уже не было в живых (История немецкой литературы : в 5 т. Т. 4. - М., 1966. - С. 49-54), довольно поверхностный материал К. Бетхера в переведенной с немецкого «Истории немецкой литературы» (Бетхер, К. Немецкая литература между 1830 и 1895 годами / К. Бетхер // История немецкой литературы : в 4 т. Т. 2 ; под ред. А. С. Дмитриева. - М., 1986. - С. 140-142). Среди других изданий, в которых поэтесса лишь упоминается в связи с переводом ее отдельных стихотворений, назовем «Предисловие» А. С. Дмитриева к антологии «Немецкая поэзия XIX в.» (Дмитриев, А. С. Немецкая поэзия XIX века / А. С. Дмитриев // Немецкая поэзия XIX века. - М., 1984. - С. 29-31), а также предисловие Г. И. Ратгауза «По следам Орфея» к сборнику произведений немецких и австрийских поэтов (Ратгауз, Г. И. По следам Орфея / Г. И. Ратгауз // Германский Орфей : Поэты Германии и Австрии XVIII-XX вв. - М., 1993. - С. 10-11). Буквально несколько слов о писательнице содержится в «Истории всемирной литературы» (Тураев, С. В. Литература 1830-1949 гг. : Берне. Бюхнер. Гейне периода эмиграции. «Предмартовская» поэзия и публицистика / С. В. Тураев // История всемирной литературы : в 9 т. Т. 6. - М., 1989. - С. 73). Среди исследований последних лет следует назвать монографию А. С. Бакалова, в которой одна из глав посвящена анализу поэзии
А. Дросте-Хюльсхоф (Бакалов, А. С. Немецкая послеромантическая поэзия /
А. С. Бакалов. - Самара, 1999. - С. 68-96), а также раздел в учебнике «История западноевропейской литературы», см. : История западноевропейской литературы : XIX век : Г ермания, Австрия, Швейцария / под ред. А. Г. Березиной. - М., 2005. - С. 76-80). Бакалов, А. С. Немецкая послеромантическая поэзия. - С. 69.
3 Droste-Elshoff, A. v. БдтйюЬе Briefe. Historisch-kritische Ausgabe / A. v. Droste-E^shoff. - Tbbingen, 1992. - P. 56.
4 Ibid. - P. 75.
5 Тураев, С. В. Литература 1830-1949... - С. 73.
6 Kalthoff-Ptrnar, C. Annete von Droste-Elshoff im Kontext ihrer Zeit / C. Kalthoff-Ptrnar. - Fr. a. M., 1988. - P. 15.
7 Batcher, K. Geschichte der deutschen Literatur von 1830 bis zum Ausgang des 19. Jahrhunderts : in 2 bd. Bd. 1 / K. Batcher. - Brl., 1975. - P. 152.
Л. А. Климкова
НИЖЕГОРОДСКАЯ МИКРОТОПОНИМИЯ: КОННОТАТИВНЫЙ АСПЕКТ
В статье рассматривается коннотативно окрашенная микротопонимия Нижегородского Окско-Волжско-Сурского междуречья с реализацией комплекса созначений - экспрессивных, эмотивных, аксиологических, передаваемых средствами разных языковых уровней. Являясь частным языковым материалом, микротопонимия региона отражает, тем не менее, основные особенности русской языковой картины мира, в том числе в экспликации концепта ‘человек
Ключевые слова: Нижегородский край, Окско-Волжско-Сурское междуречье, микротопонимия, языковая картина мира, концепт ‘человек’.
Назначение (микро)топонима состоит в том, чтобы точно обозначить объект, выделив его из ряда однородных и тем самым отличив от других. Выражение отношения говорящего коллектива к объекту является вторичным, наслаиваю-
щимся на основную функцию, хотя и важным в плане проявления субъективного, личностного, а также этнического.
Микротопонимия, в том числе Нижегородской области, южнее течения реки Волги - Окско-Волжско-Сурского междуречья1, входит в язык повседневности, а «...повседневная речевая практика в основном оперирирует информативным функциональным регистром»2.
(Микро)топонимическому пространству свойственна информативность ландшафтного характера, прежде всего о рельефе местности, подтверждаемая в текстах констатирующего характера: о существовании, наличии, нахождении объекта, о его статусе, о пребывании на объекте, о движении к нему или от него.
В то же время микротопонимия проявляет и функциональный регистр изобразительности, причем как в самих единицах, так и в микротопонимических текстах, особенно ярко реализующийся в мотивационных текстах - развернутых пропозициях, особенно в текстах-преданиях и легендах. Здесь происходит совмещение информационного и изобразительного регистров коммуникации3.
Последний связан с коннотативностью, в которой наиболее ярко проявляется личностный аспект восприятия и употребления имени. Коннотативность - наличие в имени коннотации как сложного комплекса созначений - экспрессивных (по шкале много / мало), эмотивных (положительных / отрицательных со всей гаммой их конкретных значений), аксиологических (по шкале хорошо / плохо) и
4
других .
Безусловно, коннотативны мотивированные микротопонимы, мотивированность которых осознается и раскрывается говорящими. Такие единицы выражают ассоциативно-образное представление об объекте. Однако они тоже неоднородны. Высокую степень коннотативности, выразительности имеют те из них, что содержат в своем значении сему ‘как’, то есть метафорические, типа: Корымтечко. Место на реке Урге. На корыто оно похоже, вот и Корымтичко. (Красный Ват-рас Спас.); Ушком. Бугор. Атдемльнай он ат аврагов. Вот Ушко и назвали па-старинному. (Мамлейка Сеч.); Воробемйка. Ручей. Шумстра больно вода в речке, ну как птица воробей. (Чернуха Арз.); Аквамриум. Ручей. Там два ручейка сливаются, а вода свемжа-свемжа, чимста-чимста, как в аквариуме. (Красный Бор Шатк.); Балаламйка. Поле. На балалайку это поле похоже. Патаму что триугомльна. (Ульяново Лук.); Барамньи рогам. Овраг. Да ешшо овраг Бараньи рога: уж больно похож на рога-ти. (Кетрось Бут.); Барамньи ромжки. Поле. Поле как барамнье рогам, чай, видели рога-ти. (Ковалево Перев.); и мн. др.
Здесь в плане выразительности особо выделяются микротопонимы, возникшие в результате вторичной проприальной номинации, типа: Шанхамй. Улица. Вся улица застроена, как в Китае: дом к дому. Так-ту её зовут улица Октябрь-ска, а по-нашему Шонхай. (Бортсурманы Пильн.); Пентагомн. Дом. Улица. Трёхэтажный дом стаит там адин, пасередь сила, вот и назвали Пинтагоном. - Эт дом такой у нас есь, трёэтажный, живут в им. Адин такой дом бальшой, белай дом, как в Америке. Паетаму промзвали Пентагон. (Ильинское Поч.); Пемрсия. Часть села (Кремницкое Бут.); Бухенвамльд. Лес (Хирино Шатк.); Украимна. Улица (Шутилово Перв.); Кампучимя. Улица (Татарское Д.-Конст.); Камчамтка. Улица (Большие Бакалды, Пергалей Бут.). Поле (Смирново Шатк.); Карпамты. Шутл. Болото (Кичанзино Арз.); Москвам. Шутл. Часть улицы (Волчиха Арз.); Вьетнамм. Часть улицы (Первомайск); Кумба. Улица (Полховский Майдан Воз.); и др.
Очень выразительны также микротопонимы, созданные на базе коннотатив-ных же апеллятивов, основа которых и выражает этот компонент значения. Здесь окраска микротопонима сопряжена с рациональной окраской апеллятива, а текст вскрывает эту сопряженность. См. факты: Чахлимха. Ручей. Ды место-то уж там больно чамхло, боломтисто, вода вонюмча да крамсна текёт. (Вилейка Сосн.); Яснимха Часть леса. Яснимхой зовут: свитло там, вот и зовут. (Красный Бор Шатк.); Гнилумша. Болото. Оно от села далеко все же, оно, конечно, гнилое, томпко. (Верхняя Верея Выкс.); и мн. др.
Особенно ярка эта сопряженность в случае с адъективами-эпитетами: Чу-демсный лес. Там у нас уж больно красиво место: берёзы, сосны, как свечки. А щас он уж не чудесный, избизобразили ёво весь. - Чудеса там разны были, каке-то. (Белозерье Арз.); Любиммое. Место на реке Теше. Любимое - эт саммо хо-ромшо место на Теше. (Личадеево Ард.); Удаламя слободам. Улица. Там сё народ по праздникам гулять собирался, вот и прозвали Удаламя слободам. (Чернуха Арз.); Вшимвый. Вшимвый пруд. Я своим говорю, чтоб не ходили туды купаться: он мелкай, грязнай да вшивай. Вот и Вшивай. (Малое Туманово Арз.); Вонюм-чее болото. Вонюмце болото есь: дух от нёво плохой. (Липовка Ард.); Дря-нимшное. Ручей; Дрянимшное болото. Потому что всеми задренённый был. Всегда в нём лесного мусора полном. (Мотовилово Арз.); Тумхлая Вершина. Колодец. Тухлой Вершиной назвали колодец: в ней раньше тухмла вода была. (Ел-ховка Вад.); Тумхлый. Тумхлый колодец. Там кошки домхлы валялись. Вот и Тумх-лай. (Натальино Нав.); Окаямнный ключ. Родник. Он больно шумливай был, его и звали Окаяннай ключ. (Левашово Ард.); Благоме озеро. Плохое оно, Благое-то озеро, вода зе-лёна. (Красный Ватрас Спас.); и мн. др.
Своеобразно выражается коннотативность в отэпонимических микротопонимах, в частности от имен-гипокористик и прозвищ. Здесь происходит проецирование окраски антропонима на микротопоним: передается отношение не столько к объекту, сколько к лицу, связанному как-то с этим объектом. Такую, спроецированную, эмотивность, как составляющую коннотативности, имеют, например, единицы: Мамрьюшка. Ручей. Здесь просто авраг, а дальше Марьюшка. Па Марьюшке какой-то. (Лихачи Див.); Грумшенька Сад. Были сады Грушенька. Так имя таком есь. (Калапино Шатк.); Пелагемюшкин пруд. Пелогеюшкин пруд: Пелогемюшка там жила, около нёво-то, так и прозвали. (Котиха Арз.); Юмленькин овраг. Юленькин авраг: Юленька жили, памещица. (Калапино Шатк.); Марямнин проулок. Переулок. Марямня живёт, вот и Марямниным зовут. (Рогановка Серг.); и мн. др.
Спроецированная с антропонима эмотивность поддерживается в микротопонимии ассоциативно, по соотношению с именами, содержащими уменьшительно-ласкательные суффиксы, проявляясь в текстах-дискурсе. Это касается прежде всего единиц, включающих в свой состав суффиксы -еньк-, -иньк-/ыньк-, -ушк- (в их разновидностях), -ун(я). Например: Люмсенькина тропка. Окол дома Люсеньки проходит она. (Конново Див.), ср.: Люськина тропка - единица, проявляющая грубоватую, фамильярную окраску, в лучшем случае - нейтральный статус имени; Лимдинькин колодец. Он находится против Лидиньки. (Красный Бор Шатк.); Лёвушкин колодец. Дед был Лёвушка. (Михеевка Ард.); Лёсынькин пруд (Селя-кино Арз.); Гришунин колодец. Гришуня этим колодцем управлял. (Щиповка Ард.); и др.
Названные суффиксы имеют в коннотативном плане сильную позицию, а микротопоним и его мотивирующая (деривационная) база - соответствие коннотативности.
Возможна коннотативность по контрасту: Мимрный посёлок. Улица. Наоборот их там назвали: все, кто на этой улице живёт, то и дело спорют и дерутся. (Высокий Оселок Спас.); Бемдный посёлок. Ирон. Часть п. Пильна. Бедный пасёлок - эт новая часть Пильны-ти, там харомши дама-ти, страсть, ка-тэмджи, что ль, называют их. Там в них зажимточны живут, багамты, начальники. Канечно, в насмешку назвали. (Пильна).
Относительно мотивированных, не имеющих специальных средств выражения коннотативности (ни корневых, ни аффиксальных), и немотивированных единиц основными показателями коннотативности являются элементы дискурса. В этом случае сами микротопонимы являются неокрашенными, коннотация же включается в суждения об объекте, о мотиванте имени. Например: Догиным. Болотистая местность. Догиным - вот там гора и боломтьи страшемнны. (Никольское Арз.); Васимльев колодец. У нас уж больно в Васимльевым колодце вода, правда, знать хоромша. Хорошай он целовек был Василий, которай вырыл его. Один жил, богу всё молился. Отшельник был. (Ломовка Кул.).
Передается коннотативность и невербальными средствами: жестами разного характера (указательными, изобразительными и др.), телодвижениями, мимикой, улыбкой, смешком, смехом и т. д.
Коннотативность как макрокомпонент значения создается и выражается во всем микротопонимическом комплексе, в котором микротопоним - сигнал пред-текстов, передающих опыт номинации, оценок. При этом типичным является так называемое «согласование в представлении» (А. А. Потебня): элементы дискурса по характеру и средствам выражения коннотативности соответствуют самой мик-ротопонимической единице. Это соотношение вписывается в целом в явление «семантического согласования в речи»5.
Текст-дискурс подтверждает или проявляет коннотативность микротопонима, выражая её соответствующими лексемами, интонацией, всей тональностью речи, всем коннотативным регистром дискурса - «согласование в представлении» на уровне всего текста-дискурса6. Например: Лебедёмнок-озеро. Озеро. Оно в лесу, эт лесное озеро. Там лебеди раньше были. Вот и Лебедёнок-озеро. Этак хорошо названо, как-то ласково. (Натальино Нав); Лебедимное озеро. Лебедим-ный пруд. Пруд. У Каменного баломтца-то, Лебемдино озеро, чий, гуси там раньше плавали. - Да патаму что названье красивое, хоть тут только утки плавают, на Лебедином пруду. (Пушкарка Арз.); Момкренький пруд. Там завсегда мокро. Так небальшой пруд, де неглубоко. (Дивеев Усад Поч.); Вомлчий ко-лодчик. Колодец. Волчий колодчик неглыбокынькай. А что Волчий, так и самим удивительно. (Мигалиха Вад.); Залупимха. Насмешл. Улица. Само по себе слово-то неприятно. (Кудеярово Лук ); Захотемловка. Улица. Смешное каком-то названье-то, не знай, что так. (Бутурлино); Заголимха. Насмешл. Улица. Вроде не-харашо, а уж как празвали, так и именуют. (Архангельское Шатк.); Новокам-шинский родничок. Родник. В Навакашинском авраге радничок есь, там сё ма-лились, свитой он, вот у нас и завут иво Навакашинскай радничок. (Ореховец Див ); Журавлимная Шемйка. Место в р. Тёше. Эт так местечко в Тёше, больно умзко. - Журавлина Шейка очень умзка. (Шерстино Арз.); и мн. др.
Микротопонимический текст-дискурс - это всегда речь для другого (других), с обязательной установкой на другого (других). В нем всегда ощутимо присутствие другого как информируемой стороны с его запросом об объекте, названии, событии.
Ярким свидетельством ориентированности текста-дискурса на другого и средством коннотативности являются обращения, причем разного характера: имена собственные, прежде всего - личные имена (полные или трансформированные, гипокористики), обозначения родственников, членов семьи, особенно употребительны дедушка, бабушка, деда, баба, мама, мамынька, папа и многие другие однокоренные образования. Например: Нюрк, а где эт Вежать-та? Лиз, на Грузнике, что ль, была? Деда, а что эт Мочальну тропку так назвали? Бабуль, а ты ходила за ягодами в Ужов? Мам, а по какой дороге-ти в Заросси идти? Няньк, а вы на Красну Горку ходили гулять молодэи-ти? Папань, а говорят, наше село из Никольского вышло. Эт правды? (Селякино Арз.).
Показательны обращения-апеллятивы, обозначающие семейные, родственные отношения, направляемые со стороны старших к младшим по возрасту, не связанным узами родства, а то и к совсем незнакомому человеку, например собирателю, типа: дочь, доча, дочка, доченька, сынок, сыночек, сынынька, внучек, аналогично со стороны младших к старшим - дедушка, бабушка, дедуля, бабуля, отец, мать, папаша, мамаша и др. под. На эту черту исследователи обратили внимание как на феномен русского менталитета7. Такие единицы, как и обраще-ния-экспрессивы душа моя, душенька, красавица, миленький (-ая), миломй (-ая), милок, милэи и другие подобные8, являются социально и этнически значимыми, свойственными русскому человеку, в особенности деревенскому жителю, и свидетельствуют о нацеленности русского национального этикета на вежливое, благожелательное общение с людьми, на доброе отношение к ним, проявляя особенности русской ментальности, русской культуры - исконное уважительное отношение к человеку, незлобивость, доброту, милосердие. См. в текстах и фрагментах текстов: Золотая Гора. Поле. Ни знай, дочк, па-разному гаварят. (Верякуши Див.); Журавлёв лес. Тоже не знай точно-то, дочь. Камменное. Поле. Не знай, доча, что так. (Волчиха Лыск.); Голубимная дорога. Голубина дорога, сынок, эт от голубей, там голубей всегда много. (Леметь Ард.); Громимлиха. Место в лесу. А вот почему так зовут это место - вот этого, сынок, я не могу сказать. (Вол-чихинский Майдан Арз.); Нагамйка. Лес. Это, мимленька, сыстари тварится. (Кошкарово Серг.); Вомклино болото. Ни знаю, миламя, на маей памяти нихто ни знал. (Верякуши Див.); Большамя дорога. Улица. Она ведь у нас на всё сёло, душеньк, да и люду-ту на ней много живут. (Успенское II Арз.); Кондюмрин. Местность. И не знай, мимлай, что зовут. (Вилейка Сосн ); Варивомнова Бакамлда Овраг. Эт, миломй, щё до нас так назвали овраг-ат. (Котиха Арз.); Дягимльник. Лес. Этим лесом крессьяне владели, а поцему Дягимльник, я, милок, не знаю. (Водоватово Арз.); Тан-гемй. Лес. Эт ведь всё старина, милэми мое, а нам и в голову не приходит, что эт так, сахамрны мое. (Балахониха Арз ); Козломвец. Родник. Эт всё, мое миленьки, по готовому называют. (Вторусское Арз.); и др.
Следует различать микротопонимическую коннотативность внутри системы и вне её - для представителя иносистемы.
Внутри микросистемы коннотативность не нуждается в специальной экспликации, она является частью значения единиц и для диалектоносителя естественна, сама собой разумеется. Эксплицируется она при специальном запросе. Здесь доминирует оценка, мнение самого говорящего или передача предшествующей информации, существующей в системе искони.
Вне системы основным является воздействие имени и текста на носителя иносистемы, в частности на исследователя. Ср. мнение: основная функция коннотации - «функция воздействия, непосредственно и неразрывно связанная с праг-
матикой речи»9. Большой силой воздействия на инопредставителя обладают необычно, регионально оформленные единицы, а также с неассоциируемым внешним обликом. И в том, и в другом случае необычность и создает экспрессивный эффект. См.: Мизимна. Урочище. Перед Навашиным есть Мизина, там поезд останавливается или притормаживает. (Навашино); Яцамсы. Луг. Почему зовут Яцамсы, не знам. (Кирилловка Спас.); Шишкамомрва. Лес. В Шишкамомрве ни грибов, ни ягод. Не знай, что ана так названа. (Чапары Шатк.).
Изобразительный регистр функционирования микротопонимов связан, в частности, с явлением языкового регресса (Т. С. Коготкова, Ф. Л. Скитова): в пожилом возрасте, в старости говорящий, бывший член сельского языкового коллектива, бывший диалектоноситель, возвращается к своим языковым истокам, в его памяти, речевом употреблении активизируются единицы микротопонимического пространства как репрезентанты былого, минувшего. Употребление их всегда окрашено лиризмом, всегда эмоционально, и тем самым проявляется названный выше функциональный регистр изобразительности. В таком случае актуализируются аксиосемы ‘хорошо’, ‘лучше’. Микротопонимы предстают доминантами текста, связанными с воспоминаниями, это ключевые слова, опорные сигналы воспоминаний, несущих мощный коннотативный заряд. Подобные воспоминания находятся, можно сказать, с большой долей допущения, на грани профанического и сакрального, близко к тому, о котором сказано: «Такое воспоминание-воображение, когда реально имевшее место событие переживается как происходящее здесь и сейчас и обретает черты высшей, трансэмпирической, бытийственной подлинности, способной затмить то эмпирическое, что было «на самом деле», нередко вызывает сильные эмоции - вплоть до внутреннего потрясения, оканчивающегося слезами. Связь воспоминания, когда воспоминаемое переживается с особой живостью и подлинностью, со слезами - явление нередкое и в профаническом быту»10.
В таком употреблении микротопонимы - сигналы возвращения говорящего к своим корням - социальным (а значит, и этническим), языковым. Здесь и сопряжение пространства и времени - отражение хронотопа, в целом - этносоциохронотопа11.
Надо отметить, что в числе средств выражения коннотативности микротопонимов не заметна обсценная лексика, инвективы. В огромном массиве микро-топонимической лексики инвективы составляют ничтожную долю (не более двух десятков на 18000 наименований). Эта область почти закрыта для неприличных единиц12. При наличии в микросистеме употребляются они в дискурсе с оглядкой на коммуникативное окружение, с выражением смущения, ощущением неловкости, некомфортности, произносятся с понижением тона, убыстрением темпа до скороговорки, сопровождаются смешком, смехом. Все это опровергает мнение, высказанное, правда, относительно другого лексического участка: «Однако нет сомнения в том, что инвективная лексика и фразеология являются специфическим феноменом русского языка, весьма значимым в собственно лингвистическом, социолингвистическом (лингвокультурологическом) и прагмалингвистическом ас-
13
пектах» . К сожалению, такое мнение не единственное. Русской речи приписывают агрессию, характерную для неё якобы искони. Однако значительное снижение уровня культуры речи населения России в последние полтора десятилетия, выразившееся в том числе в активизации обсценной, арготической, жаргонной лексики, в коммуникативной агрессивности, произошло вопреки исконно русскому народному сознанию. Напротив, сельский житель исконно был противником черного, грубого, враждебного слова. Микротопонимический фрагмент языковой картины мира это подтверждает.
Примечания
I См. о нем: Климкова, Л. А. Нижегородская микротопонимия в языковой картине мира : монография / Л. А. Климкова. - Арзамас : АГПИ, 2007. - С. 6-12.
Яковлева, Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира : модели пространства, времени и восприятия / Е. С. Яковлева. - М. : Наука, 1994. - С. 25.
3 См.: Гольдин, В. Е. Текстоообразующие факторы диалектной речи /
В. Е. Гольдин // Актуальные проблемы современной русской диалектологии. -М. : Ин-т рус. яз. РАН, 2004. - С. 40-41.
4 См.: Телия, В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц /
В. Н. Телия. - М. : Наука, 1986. - С. 134; Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке : Язык и картина мира / отв. ред. Б. А. Серебренников. - М. : Наука, 1988. - С. 199.
5 См.: Языковая номинация : (Общие вопросы). - М. : Наука, 1977. - С. 292.
6 См. подробнее: Климкова, Л. А. Нижегородская микротопонимия... - С. 302-312.
7 Ср.: Левонтина, И. Б. Милый, дорогой, любимый / И. Б. Левонтина // Рус. речь. -1997. - № 5. - С. 55-62.
8 См. о них: Климкова, Л. А. Обращение как этикетный знак в речи жителей нижегородской деревни : (Окско-Сурское междуречье) / Л. А. Климкова,
Е. В. Суворова // Сельская Россия : прошлое и настоящее. Вып. 2. - М. : Энцикл рос. деревень, 2001. - С. 206-208.
9 Телия, В. Н. Коннотативный аспект... - С. 21.
10 Топоров, В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т. 2. Три века христианства на Руси (XII-XIV вв.) / В. Н. Топоров. - М. : Языки рус. культуры, 1998. - С. 89.
II См.: Климкова, Л. А. Нижегородская микротопонимия... - С. 234-236.
12
Ср. о ненормативных костромских ойконимах: Резепин, П. П. О костромской ненормативной топонимии // Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры : (лингвистический и лингвометодический аспекты). - М. : ЭЛПИС, 2006. - С. 750.
13 Эмирова, А. Оппозиция «мужчина-женщина» в русской фразеологии / А. Эмирова // Грани слова : сб. науч. ст. к 65-летию проф. В. М. Мокиенко. -М. : ЭЛПИС, 2005. - С. 169.
С. Б. Козинец
КЛАССИФИКАЦИЯ СЛОВООБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ МЕТАФОР ПО СТЕПЕНИ ИХ СЕМАНТИЧЕСКОЙ СВЯЗИ С ПРОИЗВОДЯЩИМ
(при финансовой поддержке РГНФ 08-04-00099а)
В статье раскрывается сущность понятия «словообразова-тельная метафора», исследуются типы словообразовательных метафор по степени их семантической связи с производящим, установленные на основе компонентного (структурно-семантического) анализа производного и производящего слов.
Ключевые слова: словообразовательная метафора, метафорическая мотивация, компонентный анализ, структурно-семантический анализ.
Исследуя семантику производного слова, ученые обнаружили, что оно может соотноситься со своим производящим не только прямыми, но и образными, в частности, метафорическими значениями: змея - змеиться, вуаль - вуалировать,
