CC BY
174НЕСБАЛАНСИРОВАННОЕ ПИТАНИЕ И ЕГО РОЛЬ В РАЗВИТИИ СЕРДЕЧНОСОСУДИСТЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ
Маматов А.У.
Аспирант,
ГОУ ВПО Кыргызско-Российский Славянский университет,
г. Бишкек, Кыргызстан ОЯСЮ: 0000-0003-1858-940Х Орозматов Т. Т. Старший преподаватель, Ошский государственный университет, г. Ош, Кыргызстан ОЯСЮ: 0000-0001-8080-4671 Сатыбалдиева А.Ш. Клинический ординатор, ГОУ ВПО Кыргызско-Российский Славянский университет,
г. Бишкек, Кыргызстан ОЯСЮ: 0000-0003-1918-5271 Стамкулова А.Б. Клинический ординатор, ГОУ ВПО Кыргызско-Российский Славянский университет,
г. Бишкек, Кыргызстан ОЯСЮ: 0000-0002-4181-6124 Жайлообаева Г.Б. Клинический ординатор, ГОУ ВПО Кыргызско-Российский Славянский университет,
г. Бишкек, Кыргызстан ОЯСЮ: 0000-0001- 6301-618Х
UNBALANCED NUTRITION AND ITS ROLE IN THE DEVELOPMENT OF CARDIOVASCULAR
DISEASES
Mamatov A.
Graduate student,
Faculty of Medicine of Kyrgyz Russian Slavic University,
Bishkek, Kyrgyzstan, ORCID: 0000-0003-1858-940X Orozmatov T. Senior Lecturer, Osh State University, Osh city, Kyrgyzstan, ORCID: 0000-0001-8080-4671 Satybaldieva A. Ginical resident,
Faculty of Medicine of Kyrgyz Russian Slavic University,
Bishkek, Kyrgyzstan ORCID: 0000-0003-1918-5271 Stamkulova A. Ginical resident,
Faculty of Medicine of Kyrgyz Russian Slavic University,
Bishkek, Kyrgyzstan ORCID: 0000-0002-4181-6124 Zhailoobaeva G. Ginical resident,
Faculty of Medicine of Kyrgyz Russian Slavic University,
Bishkek, Kyrgyzstan ORCID: 0000-0001- 6301-618X
Аннотация
В современном мире хронические неинфекционные заболевания (ХНИЗ) являются наиболее распространенными и вносят наибольший вклад в смертность среди населения, представляют значительную проблему для клинической медицины, практического здравоохранения и социально-экономического развития стран [3,16]. Бремя ХНИЗ, связанных с питанием усиливается и требует контроля. Диета, как изменяемый фактор поддержания хорошего здоровья, снижает риск многочисленных ХНИЗ и предотвращает преждевременную смерть. Проблемы современности связанные со здоровьем вызваны не только низкой физической активностью населения, отсутствием питания, но и также чрезмерным потреблением пищи, вызывающей сахарный диабет (СД), артериальную гипертензию (АГ), сердечно-сосудистые заболевания (ССЗ), а также их осложнения. Поэтому решение проблем питания в обществе и связанных с ними ХНИЗ требует междисциплинарного подхода в ведении пациентов, особенно при наличии факторов риска развития сердечно-сосудистых осложнений. Несбалансированный рацион питания является одним из шести главных факторов риска, способствующих формированию бремени ХНИЗ во всем мире. В частности, бремя ХНИЗ, в первую очередь сердечно-сосудистой патологии, обусловлено рационами питания, в которых мало фруктов, овощей, орехов, семян, цельного зерна, морепродуктов, содержащих омега-3 жирные кислоты, но много натрия, генетически модифицированных и промышленно переработанных рафинированных продуктов, пищевых добавок, красителей и фастфуда. Важно отметить, что за период с 2000 года по 2013год в мире произошло перераспределение факторов риска по степени вклада в показатель потерянных лет жизни с поправкой на инвалидность от сердечно-сосудистой патологии, распространенность которой зависит также и от несбалансированности питания. В обзорной статье представлены литературные данные о роли несбалансированного питания в развитии ХНИЗ, в частности сердечно-сосудистой патологии, кроме того представлены данные распространенности нарушений рациона питания в мире, в частности и в Кыргызской Республике.
Abstract
In the modern world, chronic non-communicable diseases (CNCD) are the most common and make the greatest contribution to mortality among the population, represent a significant problem for clinical medicine, practical health care and socio-economic development of countries [3,16]. The nutritional burden of CNCD is increasing and requires monitoring. Diet, as a modifiable factor in maintaining good health, reduces the risk of multiple CNCD and prevents premature death. Modern health problems are caused not only by low physical activity of the population, lack of nutrition, but also by excessive food consumption that causes diabetes mellitus (DM), arterial hypertension (AH), cardiovascular diseases (CVD), as well as their complications. Therefore, the solution of nutritional problems in society and related CNCD requires an interdisciplinary approach in the management of patients, especially in the presence of risk factors for the development of cardiovascular complications. An unbalanced diet is one of the top six risk factors contributing to the global burden of CNCD. In particular, the burden of CNCD, primarily of cardiovascular disease, is due to diets in which there are few fruits, vegetables, nuts, seeds, whole grains, seafood containing omega-3 fatty acids, but a lot of sodium, genetically modified and industrially processed refined foods, food additives, dyes and fast food. It is important to note that for the period from 2000 to 2013, there was a redistribution of risk factors in the world according to the degree of contribution to the indicator of years of life lost, adjusted for disability from cardiovascular pathology, the prevalence of which also depends on nutritional imbalance. The review article presents literature data on the role of unbalanced nutrition in the development of CNCD, in particular cardiovascular pathology, in addition, data on the prevalence of dietary disorders in the world, in particular in the Kyrgyz Republic, are presented.
Ключевые слова: несбалансированное питание, неинфекционные заболевания, факторы риска, сердечно-сосудистые заболевания.
Keywords: unbalanced diet, non-communicable diseases, risk factors, cardiovascular diseases.
Введение. В настоящее время многие люди придерживаются «нездоровой» диеты и низкой физической активности, которые являются основными причинами основных ХНИЗ в развитых и развивающихся странах мира [36,81]. По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), растущее бремя неинфекционных заболеваний вносит существенный вклад в глобальное бремя болезней, преждевременной смерти и инвалидности [35]. Многочисленные исследования показали, что здоровая диета, основанная на фруктах и овощах, рыбе и небольшом количестве мясных продуктов, и ее высокое качество связаны с более низкой частотой возникновения АГ, проблем с холестерином [1,2,17,18], ишемической болезни сердца (ИБС) [19,21], СД 2 типа [20], хронической болезнью по-
чек [8,9,10,11,12,13,14], инсультом и некоторых видов рака, а также другими преимуществами для здоровья [27,46,53]. Если компоненты «нездоровой» диеты (потребление насыщенных и ненасыщенных жиров и холестерина, ограничение фруктов и овощей) преобладают, это напрямую влияет на более высокий уровень смертности и более низкую продолжительность жизни в такой группе населения. Диеты, такие как средиземноморская или вегетарианская, имеют положительное влияние на здоровье. Эти диеты характеризуются низким потреблением мяса (с низким содержанием насыщенных жиров и холестерина), более высоким потреблением фруктов, овощей и цельнозерновых продуктов. Они явно снижают риск ИБС, ожирения и СД 2 типа [54]. Данные многих эпидемиологических и клинических исследований убедительно
подтверждают тот факт, что диета, богатая фруктами, овощами [32], цельнозерновыми продуктами и орехами, может снизить риск ИБС - одного из наиболее распространенных ХНИЗ [30,44]. Продовольственная и сельскохозяйственная организация Объединенных Наций, а также ВОЗ рекомендуют употреблять не менее двух порций фруктов и трех порций овощей в день [32,41]. Несмотря на то, что эти рекомендации повторяются в большинстве руководств научных обществ по питанию, касающихся профилактики ХНИЗ, значительная часть населения мира не достигает этих целей.
Распространенность несбалансированного диетического поведения и изменений в глобальной продовольственной системе, определяющие нездоровое питание. Пищевое поведение является важным аспектом жизни, поскольку оно может повлиять на долгосрочные результаты для здоровья, поскольку считается, что нездоровые пищевые привычки, такие как употребление пищи с дефицитом питательных веществ, пропуск приемов пищи и несвоевременное соблюдение диеты, вызывают различные проблемы со здоровьем и дефицит питательных веществ [34,61]. Напротив, сбалансированная диета и потребление качественной пищи могут способствовать поддержанию физического благополучия и психической устойчивости людей [24,45]. В 1970-х годах рацион населения начал смещаться в сторону увеличения потребления обработанных пищевых продуктов (включая сахаро-содержащие напитки) и продуктов, которые можно купить вне дома, многие из которых являются вредными для здоровья [64,75]. Отрицательное влияние этих изменений на здоровье населения были признаны лишь недавно [56,58]. Изменения в структуре питания и потреблении питательных веществ при современном образе жизни в период экономического и социального развития, урбанизации и аккультурации [66] происходит очень быстрыми темпами, особенно в странах с низким и средним уровнем дохода [65].
На заседании высокого уровня Организации Объединенных Наций (ООН) по неинфекционным заболеваниям (НИЗ) в сентябре 2011 года [80] было подчёркнуто возрастающее глобальное бремя плохого питания, отсутствие физической активности и связанных с этим хронических нарушений здоровья, таких как ожирение, СД 2 типа и ССЗ. ВОЗ в ответ на это совещание разработала глобальную систему контроля НИЗ, включая мониторинг результатов (смертность и заболеваемость от НИЗ), факторов риска (включая потребление соли в качестве целевого показателя и потребление насыщенных жиров, фруктов и овощей в качестве индикаторов) и ответы национальной системы здравоохранения различных стран [86].
В многочисленных исследованиях показано, что рациональное питание приводит к снижению сердечно-сосудистого риска и риска смерти от всех причин на 10-30%. В частности, ежедневное потребление свежих овощей и фруктов приводит к снижению сердечно-сосудистого риска и риска смерти от сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ)
на 4% на каждую ежедневную порцию комбинированного потребления овощей и фруктов, на 5% - потребление фруктов и на 4% - овощей [62,82].
С другой стороны, несбалансированный рацион питания - один из шести главных факторов риска, способствующих формированию бремени неинфекционных заболеваний (НИЗ) в глобальном масштабе [79]. В частности, бремя НИЗ обусловлено рационами питания, в которых мало фруктов, овощей, орехов, семян, цельного зерна, морепродуктов, содержащих омега-3 жирные кислоты, но много натрия, генетически модифицированных и промышленно переработанных рафинированных продуктов, пищевых добавок, красителей и фаст-фуда [76].
Доказано, что несбалансированное питание (НП) оказывает существенное влияние на развитие многих заболеваний, связанных с образом жизни: АГ, ожирение, СД 2 типа, ИБС, инсульт, онкологические и другие заболевания [6]. Другие сосудистые состояния, такие как заболевание периферических артерий, хроническая болезнь почек, снижение познавательной способности, сердечная недостаточность и фибрилляция предсердий, также зависят от алиментарных (связанных с питанием) факторов риска. Во всем мире хронические заболевания приведут к совокупным экономическим потерям в размере 17,3 трлн. долларов США в период с 2011 по 2030 гг. из-за расходов на здравоохранение, снижения производительности и потерянного капитала [29].
Изменения в глобальных моделях питания с точки зрения источников пищи, способов обработки и распределения за последние несколько десятилетий привели к тому, что в мире стали преобладать продукты и напитки с высокой степенью переработки. Исчезновение воды и молока из рациона детей и их замена множеством подслащенных сахаром напитков - лишь один из примеров этих изменений [67]. Кроме того, следует учесть, что темпы изменений модели питания в странах с низким и средним доходом ускоряются [33], увеличилась частота приема пищи, а также потребление еды вдали от дома, в том числе и учреждениях общественного питания. В странах с низким и средним доходом население, как дома, так и вдали от дома все чаще использует жареные и обработанные продукты [56], увеличилась общая доля продуктов питания с высокой степенью переработки в рационе [69].
Важнейшим компонентом в изучении особенностей питания является социально-экономический статус. Социально-экономический статус - это устоявшийся термин, часто включенный в исследования питания в качестве объясняющей переменной в анализ другой зависимой переменной, такой как состояние здоровья [51]. Определение и измерение социально-экономического статуса в отношении диеты и в последние годы медицинские исследования подверглись критической оценке [37,39,50,51,77]. Для характеристики социально-экономического статуса чаще всего использовались три переменные: род занятий, образование и доход. Эти переменные охватывали различные аспекты
социально-экономической структуры, способствующие индивидуальному изучению взаимосвязи между социально-экономическим статусом и диетой [38,77]. Социально-экономический статус -сложное явление с широким спектром переменных, рассматриваемое как сочетание финансовых, профессиональных и образовательных влияний [85]. Поиск одного «лучшего» индикатора социально-экономического статуса бесполезен, так как каждый из индикаторов, охватывая также и другую область социальной стратификации, может меняться на разных этапах жизненного цикла [37]. По данным исследования Winkleby M.A.et al. было выявлено, что если использовать одну переменную социально-экономического статуса то именно образование, а не доход или профессия, может быть самым сильным и надежным фактором определяющим наличие хорошего здоровья [85]. Учитывая соответствующие ограничения каждого из этих индикаторов и отсутствие согласия по поводу того, Liberatos P. et al. рассматривали вопрос, как лучше сочетать разные переменные в единый индекс [51]. Pomerleau J. et al. при провели множественный логистический и линейный регрессионный анализ с изучением связи каждого несбалансированного диетического поведения и суммарных переменных с показателями социально-экономического статуса (достижения в образовании, семейный доход, источник семейного дохода и престиж профессии) взятыми независимо или одновременно с учетом демографических характеристик [63]. В исследовании «The San Antonio Heart Study», которое основывалось на данных популяционного исследования 2217 американцев (1288 - мексиканского происхождения и 929 - неиспаноязычных белых) в возрасте от 25 до 64 лет, случайно выбранных из трех районов Сан-Антонио: района с низким доходом, переходный район со средним доходом и пригород с высоким доходом из показателей социально-экономического статуса уровень образования оказался самым сильным и наиболее последовательным фактором развития «нездорового» образа жизни, тогда как, среди американцев мексиканского происхождения культурные факторы играют более важную роль в развитии ожирения и СД, чем чисто социально-экономические факторы [43].
Более того, Galobardes B. et al. при обследовании факторов риска ССЗ, проводившемся ежегодно с 1993 года, у случайно выбранных 2929 мужчин и 2767 женщин, в возрасте от 35 до 74 лет, проживающих в кантоне Женева, было выявлено, что субъекты с низким уровнем образования и/или профессии ели меньше рыбы и овощей, но больше употребляли жареную пищу, макароны и картофель, столовый сахар и пиво. Потребление железа, кальция, витамина А и витамина D было ниже в группах с более низким уровнем образования и профессиональной подготовки. Оба показателя внесли значительный вклад в определение менее здорового режима питания для представителей низкого социального класса. Влияние образования и профессии на пищевые привычки обычно было дополнитель-
ным и синергетическим для некоторых групп продуктов питания [38]. Однако результаты исследования Turrell G. и Kavanagh A.M., изучивших связь между уровнем образования и покупательским поведением, а также вклад диетических знаний в эту взаимосвязь, а также корреляцию между доходом домохозяйства и покупательским поведением, а также вклад субъективных представлений о стоимости здорового питания у 1003 жителей частных домов в Брисбен-Сити (Австралия), показали что покупатели продуктов питания с низким уровнем образования и те, кто проживает в семьях с низким уровнем доходов, реже всего покупали продукты со сравнительно высоким содержанием клетчатки и низким содержанием жира, соли и сахара. Социально-экономические различия в диетических знаниях представляют собой часть пути, при котором уровень образования оказывает влияние на диету, так различия в покупках продуктов питания в зависимости от доходов домохозяйств были связаны с питанием отчасти из-за соображений стоимости продуктов питания [78].
Потенциальное ограничение большинства общенациональных опросов населения состоит в том, что бедные обычно плохо представлены, потому что бездомные, безработные или мигранты, не говорят на доминирующем языке, а также труднодоступны для опроса [47]. Кроме того, в исследованиях, в которых используются данные самооценки, возможна предвзятость сообщения о социальной желательности [25] особенно при высоком уровне социально-экономическом статусе, поскольку более образованный класс с большей вероятностью осознает желаемые пищевые привычки [47]. Исследования среди большой популяции австрийского взрослого населения (N = 15 474) показали, что субъекты, соблюдающие здоровую диету (диета, богатая фруктами и овощами), чаще принадлежали к группе с более высоким уровнем социально-экономическим статусом, чем к группе с низким [30]. У субъектов с низким уровнем социально-экономическим статусом и диетой, богатой мясными продуктами, наблюдалось большее количество хронических состояний, более высокий индекс массы тела (ИМТ), повышенный сосудистый риск, а также более низкое качество жизни [30]. Препятствия на пути следования этим рекомендациям по питанию могут быть связаны с высокими ценами и недоступностью здоровой пищи, особенно для населения с низким уровнем социально-экономическим статусом. В развитой стране Канады цена на продукты питания является самым сильным фактором, определяющим выбор определенного типа продуктов питания для группы с низким уровнем социально-экономического статуса. Более высокий доход определяет более здоровую диету среди канадцев. Для канадцев с низким уровнем социально-экономического статуса может быть трудно добиться улучшения питания, потому что существуют экономические и культурные препятствия [70]. Другими препятствиями для них являются предпочтения
членов семьи, удобство нездоровой пищи и неспособность отказаться от привычек, которые были на протяжении всей жизни [48].
Установление того, является ли социальное распределение заболевания, возникает на разных этапах жизненного цикла с помощью индикаторов, показывающих накопление социального неблагополучия или, исследуя, относится ли конкретный показатель социально-экономического статуса к полученному результату, может указывать на непрочный характер воздействия, связанного с конкретным результатом для здоровья [52]. Наконец, роль социально-экономического статуса как посредника между диетой и состоянием здоровья четко не исследованы, так как большинство исследований напрямую связывают социально-экономический статус с результатами для состояния здоровья или диетическими привычками. Например, более низкий уровень социально-экономического статуса положительно связан с более низким потреблением фруктов и овощей, повышающий риск хронических заболеваний. Создание модели взаимосвязи между социально-экономическим статусом (при условии, что она адекватно измеряется), диетой и заболеванием, несомненно, будет способствовать пониманию социально-экономического статуса, как объясняющей взаимосвязь между тремя его факторами.
Мировые изменения в глобальной продовольственной системе в сочетании со сдвигами в пищевом поведении позволили определить некоторые важные изменения с негативными диетическими последствиями в продовольственном снабжении.
Во-первых, это переход на рафинированные углеводы - рафинированные зерна и добавление сахара в продукты питания. Быстро увеличивающееся производство крахмалистых основных продуктов питания в сочетании с технологиями переработки означает, что рафинированная мука становится доминирующей в диетах. Например, белый хлеб, который когда-то редко употреблялся в Латинской Америке, получил широкое распространение после появления высокоурожайных сортов пшеницы. В Азии белый рис стал доминировать в качестве основного продукта по сравнению с бобовыми и грубыми зерновыми культурами, а в последнее время наблюдается тенденция к быстрому росту потребления лапши быстрого приготовления в качестве основного продукта [72]. С 1964 года среднее общее потребление углеводов в США увеличилось примерно с 375 г/день до 500 г/день (с 2 до 6 кг в год готовых к употреблению злаков), но процент углеводов, составляющих клетчатку, за это время существенно не изменился, отражая увеличение количества рафинированных углеводов и саха-росодержащих напитков в высоком содержании [40]. Сегодня в США упакованные и обработанные пищевые продукты содержат более 75% продуктов с добавлением сахара в той или иной форме [60]. По мере урбанизации потребление рафинированных углеводов увеличивается, тогда как потребление
традиционных зерновых (например, проса, кукурузы) снижается, особенно в странах с низким и средним доходом [71].
Вторым ключевым изменением является увеличение потребления растительных масел, включая переработанные растительные масла, а также снижение потребления животных жиров [55]. Первоначально это было вызвано ростом производства соевых бобов в США, позже в Аргентине и Бразилии, а затем - за счет пальмового масла в Восточной Азии. В настоящее время масличные культуры входят в число наиболее продаваемых культур. Эти масличные культуры перерабатываются для производства маргаринов и растительных жиров, а также добавляются в производстве частично гидрогени-зированных жиров и отбеленных дезодорированных масел, используемых в обработанных пищевых продуктах. Между 1958 и 1996 годами произошел крупный глобальный сдвиг в количестве и типах доступных жиров: соевое, пальмовое и рапсовое масла заменили масло, жир и сало. В 1958-1962 годах соевое, пальмовое и рапсовое масла составляли 20% из 29 миллионов метрических тонн жира, производимого во всем мире в год, в то время как масло, сало и жир составляли 37%. К 1996-2001 гг. эти масла составляли 52% от 103 миллионов метрических тонн жира, производимого в год во всем мире, в то время как масло, сало и жир составляли 20% [22]. Пальмовое масло (дезодорированное) стало растущим источником насыщенных жирных кислот; и частично гидрогенизированные жиры являются основным источником трансжирных кислот. Потребление растительного масла в странах с высоким доходом остается в два раза выше, чем в государствах с низким и средним уровнем дохода. Однако потребление трансжиров очень велико во многих странах с низким и средним уровнем дохода и заметно снижается в странах с высоким уровнем дохода. В Индии, например, ванаспати (гидрогенизированные жиры, используемые в качестве пищевых масел), растительное топленое масло, используемое в хлебобулочных изделиях, жареных закусках и продуктах питания, продаваемых уличными торговцами, является ведущим источником трансгенных жиров, а также жиров для выпечки. Страны, представляющие 52,4% мирового населения, имели национальные средние уровни потребления омега-6 жиров > 5% Е; соответствующие пропорции, отвечающие оптимальному потреблению, составляли 0,6% трансжиров (<0,5% Е); 87,6% для диетического холестерина (<300 мг / день); 18,9% жирных кислот омега-3 из морепродуктов (>250 мг / день); и 43. 9% для растительных жиров омега-3 (>1100 мг / день). Потребление трансжиров было выше в более молодом возрасте; а диетический холестерин и жиры омега-3 из морепродуктов обычно выше в пожилом возрасте [55].
Третье ключевое изменение - это увеличение мирового потребления мяса. При очень низком уровне потребления животного белка обеспечивается поступление в организм высококачественного белка и железа, тогда как избыточное потребление
животного белка в странах высокого дохода может быть связано с неблагоприятными последствиями для здоровья, особенно от обработанного мяса [73]. Потребление мяса значительно увеличилось во всем мире, и производство мяса в странах с высоким уровнем дохода значительно выше, чем в странах с низким и средним уровнем дохода [49]. Северная и Южная Америка, Европа и Австралия, Новая Зеландия потребляют больше всего мяса, тогда как Азия и Африка - меньше всего [23]. Обработанное мясо (которое относится к модификациям пищевых продуктов после забоя, таким как консервирование, копчение или добавление нитрата натрия) составляет небольшую долю всего мяса, потребляемого в странах с высоким уровнем дохода (исследования PURE) [49].
Четвертое ключевое изменение - заметный рост закупок всех фасованных продуктов и напитков (все категории переработки). Этот процесс ускоряется на всех рынках [68]. Например, 58% калорий, потребляемых мексиканцами, поступает из упакованных продуктов и напитков, что аналогично для Северной и Южной Америки [68], а также для США (66%) [74]. Доля потребления упакованных продуктов и напитков в Китае составляет 28,5% и продолжает быстро растить [57]. Компонент, который является «ультрапереработанным» -готовый к употреблению, перекус, продукты - варьируется в зависимости от метода измерения, но увеличивается везде, где он изучается при всех уровнях дохода [74]. Переход на пищевые продукты, подвергнутые ультрапереработке, повлиял не только на продукты, доступные для потребления, но и на способы их употребления [59], увеличилась частота приема пищи; еда вдали от дома в ресторанах, точках быстрого питания и еда на вынос резко увеличивается в странах с низким и средним уровнем дохода; как дома, так и вдали от дома все чаще используются жареные и обработанные продукты [84], и общая доля продуктов питания с высокой степенью переработки в рационе выросла [69].
Пятая тенденция, отмеченная выше в отношении изменения потребления добавленного сахара. В последнее время произошло значительное увеличение в потреблении подслащенных напитков и ультра-обработанных пищевых продуктов, особенно в СНСД [20]. В США более 75% продуктов питания содержат сахар в той или иной форме [60].
Кроме того, потребление фруктов и овощей остается недостаточным. Потребление фруктов и овощей значительно выше в странах с высоким уровнем дохода по сравнению со странами с низким и средним уровнем дохода [28]. Анализ 52 стран с низким уровнем дохода, принимавших участие в Мировом обзоре здравоохранения (20022003 гг.) [42], показал, что распространенность низкого потребления фруктов и овощей (т.е. менее 5 фруктов и овощей в день) колеблется от 36,6% (Гана) до 99,2% (Пакистан) для мужчин и от 38,0% (Гана) до 99,3% (Пакистан) - для женщин. В целом 77,6% мужчин и 78,4% женщин потребляли меньше рекомендованных пяти порций фруктов и овощей в день. В США 32,6% взрослых потребляли фрукты
два или более раз в день, а 27,2% - ели овощи три или более раз в день [31]. В 2012 году 40,6% канадцев в возрасте от 12 лет и старше сообщили, что употребляли фрукты и овощи пять или более раз в день [83].
По данным эпидемиологического исследования ЭССЕ-РФ (Эпидемиология сердечно-сосудистых заболеваний и их факторов риска в регионах Российской Федерации), распространенность недостаточного потребления овощей и фруктов в российской популяции составила 41,9% и чаще встречалась среди мужчин (50,3%), чем среди женщин (36,2%). Согласно результатам ЭССЕ-РФ, избыточное потребление соли было зарегистрировано у 49,9% обследованных (54,2% мужчин и 47,1% женщин, соответственно) [15]. Доля лиц с избыточным потреблением сахара среди жителей Санкт-Петербурга, Самары и Оренбурга - 36,5% (часть программы ЭССЕ-РФ) [4].
Изменения структуры питания в странах Центральной Азии. Большинство исследований, касающихся социально-экономического статуса были проведены в западном мире, что привело к отсутствию данных из других социально-экономических структур, таких как Восточная Европа, Южная Америка, Африка, Азия, в том числе и в странах Центральной Азии. В странах Центральной Азии, в том числе в Казахстане, на фоне нарастающей урбанизации и глобализации цепочек продовольственных поставок в последние десятилетия происходят сдвиги и в структуре рациона питания [39]. Такие изменения включают снижение потребления богатых клетчаткой продуктов, например бобовых, фруктов, овощей и цельнозерновых продуктов, а также рост потребления высококалорийных обработанных продуктов с высоким содержанием жиров, сахара и соли. Последние являются признанными факторами набора веса и повышения распространенности ХНИЗ. В частности, имеются убедительные доказательства того, что чрезмерное потребление трансжирных кислот и натрия повышает риск ССЗ [5,67].
Согласно результатам исследования «ИНТЕРЭПИД», среди жителей Кыргызской Республики отмечается высокая распространенность нарушений питания в виде недостаточного употребления свежих овощей и фруктов (у 47,5%), рыбы и морепродуктов (у 65,8%), избыточного употребления поваренной соли (у 42,2%), сахара и кондитерских изделий (у 55,9%) и особенно жиров животного происхождения (у 94,7% респондентов). Обращала на себя внимание большая несбалансированность питания у женщин в сравнении с мужчинами. В частности, женщины реже употребляли рыбу и морепродукты и чаще сахар и кондитерские изделия. В то же время мужчины больше употребляли соленых и маринованных продуктов. По частоте употребления овощей и фруктов, а также животных жиров гендерных различий выявлено не было.
Интересные данные получены по этническим различиям нарушений питания среди жителей Кыр-
гызской Республики. Оказалось, что русские респонденты чаще употребляли соления и маринады (т.е. поваренную соль), а коренные жители демонстрировали более редкое употребление овощей, фруктов, рыбы и морепродуктов. Во-первых, это обусловлено «культурой питания» в Кыргызской Республике, которая формировалась в течение многих поколений и включает в себя достаточно частое, порой избыточное, потребление жира и использование его в процессе приготовления пищи, употребление соленого мяса и национальных напитков с высоким содержанием соли. Во-вторых, структура питания, несомненно, является отражением климато-географических особенностей обитания в Кыргызской Республике, в условиях сниженного атмосферного давления и парциального давления кислорода, которые создают определенные требования для адаптации и проживания в данном регионе [7].
Заключение. Несбалансированное питание занимает одно из ведущих позиций среди всех поведенческих и биологических факторов риска ХНИЗ, особенно в исследуемой группе пациентов с экзо-генно-конституциональным и абдоминальным ожирением, гиподинамией, низким потреблением овощей и фруктов, стрессом. Представленные данные в обзорной статье следует учитывать врачам всех специальностей при проведении диспансерных мероприятий, при разработке, формировании и реализации программ профилактики и реабилитации для пациентов с высоким сердечно-сосудистым риском и полиморбидной патологией на всех этапах и уровнях оказания медицинской помощи.
Список литературы
1. Айтбаев К.А., Муркамилов И.Т., Фомин В.В. Ингибирование HIF-пролил 4-гидроксилаз как перспективный подход к терапии кардиометаболи-ческих заболеваний // Терапевтический архив. 2018. Т. 90. № 8. С. 86-94. DOI: 10.26442/ter-arkh201890886-94
2. Айтбаев К. А., Тухватшин Р.Р., Фомин В.В., и др. Эпигенетическая регуляция обратного транспорта холестерина: роль микроРНК // Молекулярная медицина. 2019. Т. 17. № 2. С. 23-30.DOI: 10.29296/24999490-2019-02-03
3. Баланова Ю.А., Имаева А.Э., Концевая А.В., и др. Эпидемиологический мониторинг факторов риска хронических неинфекционных заболеваний в практическом здравоохранении на региональном уровне. Методические рекомендации под редакцией С.А. Бойцова. М., 2016. - 111 с. http://www.gnicpm.ru
4. Баранова Е. И., Орлов А. В., Конради А. О. и др. Эмоциональный статус и стиль питания: результаты эпидемиологического исследования ЭССЕ-РФ в Санкт-Петербурге, Самаре и Оренбурге. Кардиоваскулярная терапия и профилактика 2015;14(4):68-74
5. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ). Европейское региональное бюро. 2019 г. Бюллетень. Улучшения питания в Казахстане. С.7-8.
6. Измайлова О. В., Калинина А. М., Еганян Р. А. Алиментарно-зависимые факторы риска развития артериальной гипертонии и технологии их коррекции (обзор литературы). // Профилактическая медицина 2011;14(1):19-27.
7. Концевая А.В., Мырзаматова А.О., Полупанов А.Г., и др. Этнические особенности распространенности основных сердечно-сосудистых факторов риска среди жителей сельской местности в Российском регионе и регионах Кыргызстана и Казахстана. Российский кардиологический журнал. 2017;22(6):113-121.
8. Муркамилов И.Т. Роль ингибиторов ангио-тензинпревращающего фермента в снижении сердечно-сосудистых и церебральных осложнений при хронической болезни почек: в фокусе периндоприл. // Клиницист. 2020;3-4:78-85.
9. Муркамилов И.Т., Айтбаев К.А., Фомин В.В., и др. Содержание цистатина С плазмы крови и его взаимосвязь с аугментационным индексом и центральным артериальным давлением у пациентов терапевтического профиля // Клиническая нефрология. 2018. № 3. С. 31-40. DOI: 10.18565/nephrology.20183.31-40
10. Муркамилов И.Т., Айтбаев К.А., Фомин В.В., и др. Торможение прогрессирования нефро-и цереброваскулярных осложнений при фибрилляции предсердий: возможности ривароксабана // Терапия. 2020. Т. 6. № 1 (35). С. 112-120. DOI: 10.18565/therapy.2020.1.112-120
11. Муркамилов И.Т., Сабиров И.С., Фомин В.В., и др. Современные методы замедления про-грессирования хронической болезни почек при сахарном диабете II типа. // Вестник современной клинической медицины. 2020. Т. 13. № 4. С. 76-85.
12. Муркамилов И.Т., Сабиров И.С., Фомин В.В., и др. Структурные и воспалительные изменения в процессе прогрессирования хронической болезни почек при избыточной массе тела и ожирении. // The Scientific Heritage. 2020. № 54-2 (54). С. 38-48.
13. Муркамилов И.Т., Сабиров И.С., Фомин В.В., и др. Эзетимиб при хронической болезни почек: влияние на риск развития сердечно-сосудистых и церебральных осложнений // Клиническая нефрология. 2020. Т. 12. № 3. С. 37-44. DOI: 10.18565/nephrology.2020.3.37-44
14. Муркамилов И.Т., Саткыналиева З.Т., Сабиров И.С., Фомин В.В. Кардиоренальные взаимоотношения при синдроме обструктивного апноэ сна. // Нефрология. 2019. Т. 23. № S. С. 35-36.
15. Муромцева Г. А., Концевая А. В., Константинов В. В. и др. Распространенность факторов риска неинфекционных заболеваний в Российской популяции в 2012-2013гг. Результаты исследования ЭССЕ-РФ". // Кардиоваскулярная терапия и профилактика. 2014; 13(6):4-11.
16. План действий по реализации Европейской стратегии профилактики и борьбы с неинфекционными заболеваниями, 2012-2016 гг. URL: http ://www. euro.who.int/__data/assets/pdf_file/0009/1 74654/e96638-Rus.pdf
17. Сабиров И.С. Вторичная профилактика при хроническом коронарном синдроме: акцент на высокоинтенсивную гиполипидемическую терапию. // The Scientific Heritage. 2020. № 48-2 (48). С. 46-53.
18. Сабиров И.С., Ахмад Н., Искендерова С.А. Распространенность факторов риска среди больных хронической ишемической болезнью сердца пожилого и старческого возраста. // Вестник Кыргызско-Российского Славянского университета. 2014;14(4):143-146.
19. Сабиров И.С., Муркамилов И.Т., Фомин В.В., Юсупов Ф.А. Цели и возможности комбинированной гиполипидемической терапии церебро-васкулярных заболеваний, ассоциированных с дислипидемией // Consilium Medicum. 2020. Т. 22. № 9. С. 46-51. DOI: 10.26442/20751753.2020.9.200459
20. Сабирова А.И., Мамытова А.Б., Муркамилов И.Т., Сабиров И.С. Минерализация костной ткани у больных генерализованным пародонтитом на фоне метаболического синдрома. // Российский медицинский журнал. 2018;24(1):45-49.
21. Цой Л.Г., Сабиров И.С. Особенности течения хронической сердечной недостаточности у лиц пожилого возраста. // Вестник Кыргызско-Российского Славянского университета. 2017;17(3):74-78.
22. Aldersey C. Consumer Trends & Usage of Fats & Oils. 14th Biennial Sunflower Conference June 2003; Australia. 2003.
23. Anand S., Dehghan M., de Souza R., et al. Dietary Patterns and Macronutrients and CVD - A Summary Statement. The World Heart Federation Nutrition Conference; Ontario, Canada. 2014.
24. Bagordo F., Grassi T., Serio F., et al. Dietary habits and health among university students living at or away from home in southern Italy. // Journal of Food & Nutrition Research. 2013;52(3).
25. Ball K., Crawford D., Mishra G. Socio-economic inequalities in women's fruit and vegetable intakes: a multilevel study of individual, social and environmental mediators. // Public Health Nutr. 2006;9(5):623-30. doi: 10.1079/phn2005897
26. Basu S., Yoffe P., Hills N., Lustig R. Взаимосвязь сахара с распространенностью диабета на уровне населения: эконометрический анализ повторяющихся поперечных данных. Plos One. 2013; Vol-8: P.578-583.
27. Bernstein A., Song M., Zhang X., et al. Processed and Unprocessed Red Meat and Risk of Colorectal Cancer: Analysis by Tumor Location and Modification by Time. PLoS ONE. 2015;10:e0135959. doi: 10.1371/journal.pone.0135959
28. Blisard W., Stewart H., Jolliffe D. Agriculture UDo, editor. Low-income households' expenditures on fruits and vegetables. Washington, DC: Economic Research Service; 2004.
29. Bloom D., Cafiero E., Jane-Llopis E., et al. The Global Economic Burden of Noncommunicable Diseases. World Economic Forum; Geneva: 2011.
30. Burkert N., Freidl W., GroBschadel F., et al. Nutrition and health: Different forms of diet and their relationship with various health parameters among
Austrian adults. Wien. Klin. Wochenschr. 2014;126:113-118. doi: 10.1007/s00508-013-0483-3
31. Centers for Disease Control and Prevention. Fruit and vegetable consumption among adults--United States, 2005. Morb Mortal Wkly Rep. 2007; Vol-56: P.213-217.
32. Diet, nutrition and the prevention of chronic diseases. // World Health Organ Tech Rep Ser. 2003;916:i-viii, 1-149, backcover. PMID: 12768890.
33. Duffey K., Rivera J., Popkin B. Snacking is prevalent in Mexico. // J Nutr. 2014:144 (11): P.1843-1849.
34. El Ansari W., Suominen S., Samara A. Eating Habits and Dietary Intake: Is Adherence to Dietary Guidelines Associated with Importance of Healthy Eating among Undergraduate University Students in Finland? // Cent Eur J Public Health. 2015 Dec;23(4):306-13. doi: 10.21101/cejph.a4195
35. European Cardiovascular Disease Statistics 2017. [(accessed on 15 February 2017)]; Available online: http://www.ehnheart.org/cvd-statistics/cvd-sta-tistics-2017.html
36. European Heart Network. Diet, Physical Activity and Cardiovascular Disease Prevention in Europe. European Heart Network; Brussels, Belgium: 2011. [Google Scholar]
37. Galobardes B., Lynch J., Smith G. Measuring socioeconomic position in health research. // Br Med Bull. 2007;81-82:21-37. doi: 10.1093/bmb/ldm001
38. Galobardes B., Morabia A., Bernstein M. Diet and socioeconomic position: does the use of different indicators matter? // Int J Epidemiol. 2001 Apr;30(2):334-40. doi: 10.1093/ije/30.2.334
39. Global Nutrition Report (2018). Country Profile: Kazakhstan (https://globalnutritionreport.org/nu-trition-profiles/asia/central-asia/kazakhstan/).
40. Gross L., Li L., Ford E., Liu S. Increased consumption of refined carbohydrates and the epidemic of type 2 diabetes in the United States: an ecologic assessment. Am J Clin Nutr. 2004; Vol-79: P.774-779.
41. Guilbert J. The world health report 2002 - reducing risks, promoting healthy life. // Educ Health (Abingdon). 2003 Jul;16(2):230. doi: 10.1080/1357628031000116808
42. Hall K., Guo J., Dore M., Chow C. The progressive increase of food waste in America and its environmental impact. Plos One. 2009; Vol-4: P.7940.
43. Hazuda HP, Haffner SM, Stern MP, Eifler CW. Effects of acculturation and socioeconomic status on obesity and diabetes in Mexican Americans. The San Antonio Heart Study. // Am J Epidemiol. 1988;128(6):1289-301. doi: 10.1093/oxfordjour-nals.aje.a115082
44. He F., Nowson C., Lucas M., MacGregor G.A. Increased consumption of fruit and vegetables is related to a reduced risk of coronary heart disease: Meta-anal-ysis of cohort studies. // J. Hum. Hypertens. 2007;21:717-728. doi: 10.1038/sj.jhh.1002212
45. Hilger J., Loerbroks A., Diehl K. Eating behaviour of university students in Germany: Dietary intake, barriers to healthy eating and changes in eating behaviour since the time of matriculation. // Appetite.
2017 Feb 1;109:100-107. doi: 10.1016/j.ap-pet.2016.11.016
46. Hu F. Diet and lifestyle influences on risk of coronary heart disease. // Curr. Atheroscler. Rep. 2009;11:257-263. doi: 10.1007/s11883-009-0040-8
47. Hulshof K., Brussaard J., Kruizinga A., et al. Socio-economic status, dietary intake and 10 y trends: the Dutch National Food Consumption Survey. // Eur J Clin Nutr. 2003 Jan;57(1):128-37. doi: 10.1038/sj.ejcn.1601503
48. Johnson A., Boulware L., Anderson C., et al. Perceived barriers and facilitators of using dietary modification for CKD prevention among African Americans of low socioeconomic status: a qualitative study. BMC Nephrol. 2014 Dec 6;15:194. doi: 10.1186/14712369-15-194
49. Kearney J. Food consumption trends and drivers. Philos Trans R Soc Lond B Biol Sci. 2010; Vol-365: P.2793-2807. [PubMed].
50. Krieger N., Williams D., Moss N. Measuring social class in US public health research: concepts, methodologies, and guidelines. // Annu Rev Public Health. 1997;18:341-78. doi: 10.1146/annurev.pub-lhealth.18.1.341
51. Liberatos P., Link B., Kelsey J.. The measurement of social class in epidemiology. // Epidemiol Rev. 1988;10:87-121. doi: 10.1093/oxfordjournals.epi-rev.a036030
52. Lim S. Eating a Balanced Diet: A Healthy Life through a Balanced Diet in the Age of Longevity. J Obes Metab Syndr. 2018;27(1):39-45. doi:10.7570/jomes.2018.27.1.39
53. Ludwig D. The glycemic index: Physiological mechanisms relating to obesity, diabetes, and cardiovascular disease. // JAMA. 2002;8:2414-2423. doi: 10.1001/jama.287.18.2414
54. McEvoy C., Temple N., Woodside J.V. Vegetarian diets, low-meat diets and health: A review. // Public Health Nutr. 2012;15:2287-2294. doi: 10.1017/S1368980012000936
55. Micha R., Khatibzadeh S., Shi P., et al. Global, regional, and national consumption levels of dietary fats and oils in 1990 and 2010: a systematic analysis including 266 country-specific nutrition surveys. 2014 Apr 15; Vol-348: P.2272.
56. Monteiro C., Gomes F., Cannon G. The snack attack. // Am J Public Health. 2010;100:975-981.
57. Monteiro C., Levy R., Claro R., et al. Increasing consumption of ultra-processed foods and likely impact on human health: evidence from Brazil. // Public Health Nutr. 2011;14(1):5-13. doi: 10.1017/S1368980010003241
58. Moodie R., Stuckler D., Monteiro C., et al. Profits and pandemics: prevention of harmful effects of tobacco, alcohol, and ultra-processed food and drink industries. // Lancet. 2013;381(9867):670-9. doi: 10.1016/S0140-6736(12)62089-3
59. Ng S., Popkin B. The Healthy Weight Commitment Foundation Marketplace Commitment and Consumer Packaged Goods purchased by US households with children. Am J Prev Med. 2014; Vol-47: P.508-519.
60. Ng S., Slining M., Popkin B. Use of caloric and noncaloric sweeteners in US consumer packaged foods, 2005-2009. J Acad Nutr Diet. 2012; Vol-112: P.1828-1834.
61. Papadaki A., Hondros G., A Scott J., Kapsoke-falou M. Eating habits of university students living at, or away from home in Greece. // Appetite. 2007;49(1):169-76. doi: 10.1016/j.appet.2007.01.008
62. Perk J., De Backer G., Gohlke H., et al. European Guidelines on cardiovascular disease prevention in clinical practice (version 2012). The Fifth Joint Task Force of the European Society of Cardiology and Other Societies on Cardiovascular Disease Prevention in Clinical Practice (constituted by representatives of nine societies and by invited experts). // Eur Heart J. 2012;33(13):1635-701. doi: 10.1093/eurheartj/ehs092
63. Pomerleau J., Pederson L., Ostbye T., et al. Health behaviours and socio-economic status in Ontario, Canada. // Eur J Epidemiol. 1997;13(6):613-22. doi: 10.1023/a:1007339720807
64. Popkin B, Adair L., Ng S. Global nutrition transition and the pandemic of obesity in developing countries. // Nutr Rev. 2012;70(1):3-21. doi: 10.1111/j.1753-4887.2011.00456.x.
65. Popkin B., Gordon-Larsen P. The nutrition transition: worldwide obesity dynamics and their determinants. // Int J Obes Relat Metab Disord. 2004 Nov;28 Suppl 3:S2-9. doi: 10.1038/sj.ijo.0802804
66. Popkin B. An overview on the nutrition transition and its health implications: the Bellagio meeting. // Public Health Nutr. 2002;5(1A):93-103. doi: 10.1079/phn2001280
67. Popkin B. Contemporary nutritional transition: determinants of diet and its impact on body composition. // Proc Nutr Soc. 2011;70(1):82-91. doi: 10.1017/S0029665110003903
68. Popkin BM. Nutrition, agriculture and the global food system in low and middle income countries. Food Policy. 2014; Vol-47: P.91-96.
69. Poti J., Mendez M., Ng S., Popkin B. Is the degree of food processing and convenience linked with the nutritional quality of foods purchased by US households? // Am J Clin Nutr. 2015;101(6):1251-1262.
70. Power E. Determinants of healthy eating among low-income Canadians. Can J Public Health. 2005 Jul-Aug;96 Suppl 3:S37-42, S42-8. English, French. PMID: 16042163
71. Radhika G., Van Dam R., Sudha V., et al. Refined grain consumption and the metabolic syndrome in urban Asian Indians (Chennai Urban Rural Epidemiology Study 57) Metabolism. 2009; Vol-58: P.675-681.
72. Reddy S., Katan M. Diet, nutrition and the prevention of hypertension and cardiovascular diseases. Public Health Nutr. 2004; Vol-7: P.167-186.
73. Sinha R., Cross A., Graubard B., et al. Meat intake and mortality: A prospective study of over half a million people. Arch Intern Med. 2009; Vol-169: P.562-571.
74. Slining M., Ng S., Popkin B. Food companies' calorie-reduction pledges to improve U.S. diet. Am J Prev Med. 2013; Vol-44: P.174-184.
75. Smith L., Ng S., Popkin B. Trends in US home food preparation and consumption: analysis of national nutrition surveys and time use studies from 1965-1966 to 2007-2008. // Nutr J. 2013;12:45. doi: 10.1186/14752891-12-45
76. The link between food, nutrition, diet and non-communicable diseases. World Cancer Research Fund International and The NCD Alliance. 2014http://www.who.int/ru/news-room/fact-sheets/de-tail/noncommunicable-diseases. P.9-18.
77. Turrell G., Hewitt B., Patterson C., Oldenburg B. Measuring socio-economic position in dietary research: is choice of socio-economic indicator important? // Public Health Nutr. 2003;6(2):191-200. doi: 10.1079/PHN2002416
78. Turrell G., Kavanagh A. Socio-economic pathways to diet: modelling the association between socio-economic position and food purchasing behaviour. // Public Health Nutr. 2006 May;9(3):375-83. doi: 10.1079/phn2006850
79. United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization (UNESCO). Неинфекционные заболевания, рационы питания и качество питания. Информационно-справочный материал. Май 2018 года. С.3-6.
80. United Nations General Assembly. Political Declaration of the High-level Meeting of the General Assembly on the Prevention and Control of Non-com-
municable Diseases. High Level Meeting on Prevention and Control of Non-communicable Diseases. A/66/L.1. 2011. New York.
81. Vuori I. Physical activity and cardiovascular disease prevention in Europe: An update. //Kinesiology. 2010;42(1):5-15. https://hrcak.srce.hr/54237
82. Wang X., Ouyang Y., Liu J., et al. Fruit and vegetable consumption and mortality from all causes, cardiovascular disease, and cancer: systematic review and dose-response meta-analysis of prospective cohort studies. // BMJ. 2014;349:g4490. doi: 10.1136/bmj.g4490
83. Wang Y., Ge K., Popkin BM. Why do some overweight children remain overweight, whereas others do not? Public Health Nutr. 2003; Vol-6: P.549-558.
84. Wang Z., Zhai F., Du S., Popkin B. Dynamic shifts in Chinese eating behaviors. Asia Pac J Clin Nutr. 2008; Vol-17: P.123-130.
85. Winkleby M., Jatulis D., Frank E., Fortmann S. Socioeconomic status and health: how education, income, and occupation contribute to risk factors for cardiovascular disease. // Am J Public Health. 1992;82(6):816-20. doi: 10.2105/ajph.82.6.816
86. World Health Organization (WHO). Draft action plan for the prevention and control of non-communicable diseases 2013-2020. Report by the Secretariat. 11/01/2013. EB132/7. 2013. Geneva, World Health Organization.
IDIOPATHIC PORTAL HYPERTENSION: A LITERATURE REVIEW
Tutchenko M.
MD, DM, full professor, Bogomolets National Medical University,
Department of Surgery, Ukraine, Kyiv
Chub S.
MD, PhD student, Bogomolets National Medical University, Department of Surgery, Ukraine, Kyiv Roshchin G. MD, Dr. Sc., Full Professor, Shupyk National Medical Academy of Postgraduate Education, Kyiv
Abstract
Idiopathic portal hypertension is a rare pathology that is not associated with liver fibrosis and cirrhosis. However, it can lead to the development of ascites and varicose bleeding of the esophagus and stomach. The article provides generalized information on the diagnosis and treatment of this pathology, which may be useful for patients suffering from bleeding from varicose veins of the esophagus without cirrhotic liver changes.
Keywords: Idiopathic portal hypertension, non-cirrhotic portal hypertension, porto-sinusoidal vascular disease.
For the first time in 1889 Guido Banti, an Italian pathologist, described a disease with splenomegaly and hypersplenism not associated with any known hematological disease [1], which today is classified as idio-pathic non-cirrhotic portal hypertension.
In the Western world, terms such as hepatoportal sclerosis, idiopathic portal hypertension, incomplete septal cirrhosis, and nodular regenerative hyperplasia (NRH) have been used for many years, and finally, in 2011, a group of European experts on portal hypertension suggested using the term idiopathic non-cirrhotic portal hypertension (INCPH) [2].
In contrast to the significant prevalence of the disease in India, idiopathic non-cirrhotic portal hypertension is not a common disease in the Western world [3].
The term non-cirrhotic portal hypertension (NCPH) refers to a heterogeneous group of liver disorders that primarily affect the vascular system of the liver and are anatomically classified based on the site of blood flow resistance as prehepatic, hepatic (pre-si-nusoidal, sinusoidal, post-sinusoidal), and posthepatic [2,4].
The European Association for the Study of the Liver has proposed new diagnostic criteria for vascular liver disease, which determine the diagnosis of porto-
