CC BY
445
Политические институты
и процессы
А. Г. Большаков
НЕПРИЗНАННЫЕ ГОСУДАРСТВА ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА В СИСТЕМЕ РОССИЙСКИХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ
Российская Федерация является достаточно молодым государством на политической карте мира. Она — правопреемница Советского Союза, но значительно уступает СССР и Российской империи по количеству населения, размеру территории, экономической и военно-политической мощи. Формирование национальных интересов и приоритетов современной России на международной арене до сих пор не закончилось, часто зависит от экономической и политической конъюнктуры, изменений во властвующей элите и т. п. Экономический рост последних лет, сырьевая экспансия на рынках Европы и стран СНГ создали благоприятный фон для реализации целого ряда разнообразных интересов Российской Федерации в различных регионах мира. Но советизация внутренней политики пока не очень серьезно сказывается на внешней политике России, поскольку в международных отношениях действуют многочисленные и независимые друг от друга политические акторы (в том числе и национальные государства), которые воспроизводят конкурентную среду и являются объективно более сильными, чем одна большая региональная держава.
Элементы советизации заметны во внешней политике России преимущественно на постсоветском пространстве. Они находят свое выражение в имперских рецидивах политики по отношению к Эстонии, Грузии, Украине и противоречат базовому прагматичному курсу на доминирование экономических интересов крупнейших российских государственных корпораций. Постоянные просчеты последних лет создали ситуацию, когда интеграционным тенденциям в этом регионе подвержены лишь несколько государств, чьи экономики и политические системы в наибольшей мере зависимы от России (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан). При этом большинство этих государств пытается проводить диверсифицированную политику, направленную на сближение с Европейским союзом и США, Ираном, Китаем. Ряд постсоветских государств уже стали неотъемлемой частью Запада (членство стран Балтии в Европейском союзе). Некоторые страны (Азербайджан, Грузия, Украина, отчасти Молдавия) стремятся вступить в
© Большаков А. Г., 2008
структуры НАТО и Европейского союза. Особую политику пытается осуществлять Туркмения, которая балансирует между интересами США, Китая и России.
В создавшейся ситуации Россия нуждается в очень осторожной, но при этом эффективной политике на постсоветском пространстве, чтобы оставить хотя бы часть данного региона в зоне своего стратегического влияния (см.: Малашенко, 2008). Потеря этого пространства означала бы для России необходимость полного пересмотра системы национальной безопасности, выработку новой стратегии и тактики своего поведения с зарубежными партнерами, значительное ограничение влияния России в мировой политике.
Непризнанные государства на постсоветском пространстве (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Нагорный Карабах) могли бы играть значительную роль в укреплении влияния Российской Федерации в регионе. Постсоветское пространство играет системообразующую роль в российской внешней политике, его значимость дает возможность выработки целой совокупности стратегических взаимосвязанных приоритетов.
Непризнанные государства: основные характеристики и атрибуты исследования
Непризнанные государства постсоветского пространства на современном этапе развития являются самостоятельными акторами региональной и международной политики. Их влияние на процессы мировой политики довольно значительно, если принимать во внимание постоянное взаимодействие с рядом национальных государств, международным сообществом.
Появление непризнанных государств совпало с пиком научных дискуссий о проблемах глобализации. Но непризнанные государства существовали задолго до появления современной глобалистской перспективы и ее бурного осмысления академическим сообществом. Глобализация лишь создала дополнительные возможности для длительного существования непризнанных государств, которое постепенно становится нормой мировой политики в целом и постсоветского пространства в частности. Взаимодействие непризнанных государств с сопредельными территориями, национальными государствами, наднациональными структурами международного сообщества, международными организациями, несостоявшимися государственными образованиями является главным ресурсом их длительного существования в современном мире. Многие государства переживали в своем становлении период непризнания, который мог длиться годами. Противоречие, заложенное в системе междуна-
родного права, между принципом самоопределения и принципом территориальной целостности, делает возможным постоянное появление новых непризнанных государств.
Российские политологи и международники находятся в самом начале теоретико-методологического осмысления непризнанных государств постсоветского пространства. Перед научным сообществом стоит задача поиска адекватных методологических и теоретических подходов к исследованию феномена. Отслеживание динамики изменений их статуса, разработка методов урегулирования конфликтов, прогнозирование будущего развития данных государственных образований дадут существенные результаты при условии грамотного применения культуросообразных методологий исследования, новаторских концептуализаций и прогнозного моделирования. Комплексный анализ и прогнозирование развития различных форм квазигосударственных образований на постсоветском пространстве особенно важны для отечественных ученых в определении стратегии национальных интересов России. Наиболее серьезные дискуссии по непризнанным государствам демонстрируют пока лишь большой плюрализм подходов и мнений, национальные интересы России применительно к настоящей проблеме часто понимаются учеными совершенно по-разному (см.: Непризнанные государства, 2006; Постсоветские конфликты, 2006; СССР после распада, 2007). Данная статья — попытка сформулировать некоторые обязательные атрибуты исследования непризнанных государств в контексте глобальных изменений мировой политики и регионализации. Речь идет о предпочтительных методологических принципах и теоретических параметрах анализа: основных понятиях, динамике развития непризнанных государств, типологиях и т. п.
Теоретико-методологической рамкой исследований непризнанных государств в политической науке может быть институциональный подход в своих современных разновидностях (см.: March, Olsen, 1989; Hall, Taylor, 1996). Как известно, «старый институционализм» прекратил свое существование в 50-х годах XX в., «новый институционализм» получил свое развитие только через тридцать лет в начале 80-х годов прошлого столетия (см.: Rhoder, 1995; Hay,
2002). Длительный период «забвения институтов» компенсировался отчасти теорией международных отношений, где господствовал такой методологический подход, как реализм, фокусировавший внимание на анализе главного политического института — государства. Национальные (государственные) интересы, борьба за их осуществление — это основа реалистической традиции (см.: Keohane, Nye, 1977; Waltz, 1959).
В 80-е годы XX в. одна из разновидностей институционализма — неоинституционализм — становится очень популярным. Основные постулаты данного подхода состоят в следующем: а) институты рассматриваются как полноправные акторы политического процесса, потому что они имеют собственные, особые интересы; б) институты оказывают основное и определяющее воздействие на поведение человека, устанавливая рамки индивидуального выбора через формирование и выражение предпочтений; в) способность субъектов политики осознавать свои цели хотя бы отчасти определяется институциональным контекстом, в котором они действуют (см.: Мэр, 1999, с. 314).
Интересно, что в объяснении международных отношений институционализм не смог стать альтернативой реализму. Война и демагогия очевидны в мировой политике, так же как и позитивный характер демократии и сотрудничества. Демократические государства и институты добиваются успехов лишь при определенных благоприятных условиях (см.: Кеохейн, 1999, с. 446).
Современные институционалисты настаивают на изменчивости в поведении государства. Они считают, что если государства могут выиграть от сотрудничества, то от правительства ожидают попыток создания новых интегративных институтов. Такие образования, как институты, могут предоставлять информацию, снижать издержки взаимодействия в различных отраслях, устанавливать узловые пункты координации деятельности (см.: Кеохейн, 1999, с. 444). Неоинституционализм отличают более широкая трактовка понятия «институт», пристальное внимание к концепциям политического развития, он уделяет значительное внимание исследованию неформальной структуры политических институтов.
В плане изучения непризнанных государств это важно с точки зрения понимания процесса формализации устойчивых практик, появления новых институтов, их эффективности. Неинституциона-лизированные непризнанные государства являются временными образованиями (существуют, как правило, не более пяти лет) и не имеют шансов на последующее признание. Самопровозглашенные территории представляют собой совокупность взаимодействующих между собой неформальных институтов, успешность и эффективность которых делает возможным выживание населения в зонах вооруженных конфликтов.
Создание и существование непризнанных государств — ярчайший пример малой эффективности региональных и международных институтов по регулированию конфликтов. В современном мире тенденции к региональной и мировой интеграции сосуществуют с
трендами сепаратизма и ирредентизма. Все это — предмет для неоин-ституционального анализа. Институционализм можно использовать и для исследования ресурса сопредельных территорий для непризнанных государств, поскольку действия людей определяются во многом существующими институтами национального масштаба.
Одним из важнейших трендов процесса глобализации является постепенное уменьшение роли национальных государств. Но этот процесс противоречив и неоднозначен (см.: Кейган, 2007; Кустарев, 2007). Например, суверенитет государства, является безусловной ценностью в ряде стран Центральной и Восточной Европы. Если рассмотреть только страны постсоветского пространства, являющиеся участниками «замороженных конфликтов», то можно констатировать, что все четыре метрополии могут претендовать на статус несостоявшихся государств, поскольку они не имеют возможности полностью контролировать свою территорию. Политические институты непризнанных государств очень часто являются более эффективными и демократичными, чем подобные образования в «материнских государствах». В этой связи на современном этапе можно говорить скорее об уменьшении автономности государства в мире, если понимать под ней способность принимать решения без учета интересов других акторов мировой политики.
Само понятие «непризнанное государство» достаточно условно и может использоваться в научном плане лишь с определенными допущениями и оговорками. Юристы с успехом могут оспорить целесообразность такого термина с точки зрения норм международного права. Политологи и международники, настаивая на реальности феномена непризнанных государств, должны помнить о научной корректности категории, образованной через приставку «не». На наш взгляд, непризнанным может быть названо государственное образование, лишенное международной правосубъектности, но обладающее всеми другими признаками государственности. Понятие «непризнанное государство» является более точным при обозначении реальных феноменов региона европейской периферии, чем широко употребляемые термины: «непризнанные территории», «самопровозглашенные государства», «самопровозглашенные республики». Последние имеют скорее эмоциональное и публицистическое звучание и указывают лишь на один из существенных признаков государства: территорию, непризнанность, самопровозглашение.
Можно утверждать, что непризнанные государства являются определенной переходной стадией государственности, возникающей в процессе сецессии или ирредентизма различных территорий, распада государств. Непризнанные государства могут стать полно-
ценными независимыми государствами (например, Эритрея), могут быть поглощены метрополией после определенного периода независимости (например, Ичкерия, Аджария), а могут надолго сохранять свой переходный статус (например, Турецкая Республика Северного Кипра с 1983 г.). До сих пор в Западной Европе классическим (и практически единственным) примером успеха сецессии, а затем ирреденты непризнанного государства к этнически близкой Германии остается регион Саарланд (см.: Бусыгина, 2006, с. 201).
Перечень непризнанных государств в научных публикациях практически во всех случаях остается неизменным (см.: Непризнанные государства, 2006; Смит, 2006; Kupchan, 2005; Fall, 2006; Toft,
2003). В него обязательно входят Приднестровская Молдавская Республика, Республика Абхазия, Республика Южная Осетия, Нагорно-Карабахская Республика, Китайская Республика Тайвань, Турецкая Республика Северного Кипра и Косово. Часто к данной когорте из семи непризнанных государств добавляют Республику Сомалиленд, Тамил Илам и в последнее время — Исламское Государство Вазиристан, независимость которого была провозглашена в феврале 2006 г. боевиками-пуштунами (сторонниками Талибана) на территории северо-западного Пакистана. Изредка в этом же контексте упоминаются Южный Судан, Кашмир, Западная Сахара, Палестина, Курдистан и некоторые другие территории (например, экзотический Силенд), которые можно отнести к разряду непризнанных государств. Закономерно, что в вышеприведенный перечень входят все четыре непризнанных государства постсоветского пространства (статья была прислана в редакцию журнала в начале 2008 г. — Ред.).
Часть непризнанных государств постоянно прекращает свое существование. Причины этого процесса разнятся: одна часть территориальных образований добивается своего признания (так было, например, с новыми посткоммунистическими государствами), другая часть, которая не имеет перспективы признания и лишается помощи со стороны других государств или международных организаций, постепенно уходит в небытие. Так произошло, например, с Республикой Герцег-Босна1, которая была фактически упразднена международным сообществом перед подписанием Дейтонских соглашений, при молчаливом согласии властей Хорватии. Самопровозглашенная Республика Биафра, созданная сепаратистскими си-
1 Республика Герцег-Босна, населенная хорватами-католиками, просуществовала (именно под таким названием) на территории современной Боснии и Герцеговины с 1992 по 1995 г. Формально она подчинялась властям Хорватии, не проводила выборов, так и не смогла принять собственной конституции и законов.
___________________________________________________________________ 185
ПОЛИШЭКС. 2008. Том 4. № 1
лами Нигерии в мае 1967 г., смогла просуществовать три года, в течение которых в стране шла гражданская война. Военное поражение мятежников ознаменовало и крах непризнанного государства. Можно предположить, что изменяющийся на наших глазах статус Косово будет еще долго вызывать многочисленные академические споры, а многие ученые по ряду параметров будут по-прежнему относить данное территориальное образование к непризнанным государствам.
На наш взгляд, целесообразным является изучение непризнанных государств в контексте тех конфликтов, результатом которых они, собственно, и являются. Такой подход позволяет сократить до минимума издержки, связанные с научным анализом перспектив развития подобных государственных образований, сохранить контекст исследуемого феномена. Рассмотрение этнического или конфессионального конфликта, в рамках которого стало возможным появление того или иного фактически независимого протогосударства, позволяет выявлять индивидуальные особенности каждой конкретной ситуации, определять и прогнозировать перспективы изменения статуса того или иного непризнанного государства. Объединение возможностей неоинституционального анализа и теории конфликтов создает условия для новой интерпретации процессов институционализации этнических и конфессиональных противоборств, расширяет набор аналитических средств для сравнительного исследования отдельных кейсов непризнанных государств, в том числе и на постсоветском пространстве.
Таким образом, на основе анализа целого ряда материалов, посвященных изучаемой проблеме, эмпирических данных, логики политологического исследования, представляется целесообразным выделение следующих параметров, необходимых для комплексного рассмотрения феномена непризнанного государства: 1) история появления, описание этнического или конфессионального конфликта и основных этапов его развития; 2) эффективность переговорного процесса, посредничества, планов мирного урегулирования; 3) формирование государственности и экономики; 4) степень демократичности политического порядка; 5) наличие/отсутствие возможностей возвращения непризнанного государства в состав метрополии или возможностей для существования в качестве независимого политического организма; 6) заинтересованность и возможность мировых и региональных игроков в изменении или сохранении статуса данного непризнанного государства. При анализе всех этих параметров можно рассчитывать на почти полное эмпирическое и теоретическое исследование непризнанного государства.
Непризнанные государства мира могут быть типологизированы по различным основаниям. Так, ключевой критерий для непризнанных государств — контроль над своей территорией, позволяет выделить четыре идеальных типа: во-первых, непризнанные государства с полным контролем своей территории (например, Вазиристан, Приднестровье, Сомалиленд, Северный Кипр); во-вторых, непризнанные государства с частичным контролем своей территории (например, Абхазия, Нагорный Карабах, Тамил Илам, Южная Осетия); в-третьих, непризнанные государства, находящиеся под протекторатом международного сообщества (например, Косово, которое управлялось администрацией ООН с 1999 г. на основании резолюции 1244 Совета Безопасности, а с 2008 г., после провозглашения независимости, перешло под контроль Европейского союза); в-четвертых, непризнанные квазигосударства (не получившие право на самоопределение этносы), контролирующие территорию лишь в местах компактного расселения этнической группы (например, Курдистан, расположенный на территории четырех государств: Турции, Ирана, Ирака, Сирии, насчитывающий 30 млн человек).
Понятие «непризнанное государство», как уже было отмечено выше, очень условно. На самом деле к данной когорте государственных образований обычно относят и частично признанные государства. Поэтому по критерию признания суверенитета можно выделить собственно непризнанные государства (например, Абхазия, Приднестровье) и частично признанные государства (например, Тайвань), некоторые из которых реально находятся под военной оккупацией (Западная Сахара, Палестина). Известно, что Тайвань имеет дипломатические отношения с двадцатью шестью странами мира, Северный Кипр признается лишь Турцией, Ичкерия была признана тремя государствами, но сегодня вообще прекратила свое существование.
Все подобные типологии достаточно несовершенны, но без них трудно представить аналитическое изучение феномена непризнанных государств. Идеальные типы очень часто не совпадают с динамикой реальных процессов, иногда носят сугубо условный характер. Так, например, в типологии по критерию контроля над своей территорией Южная Осетия может быть отнесена и к четвертому типу, если рассматривать данную ситуацию как стремление к объединению этноса в рамках одного государства.
Непризнанность государства международным сообществом является правовой характеристикой его статуса. Подобное государство лишено возможности активной экономической деятельности, заключения выгодных торговых контрактов, реализации совместных
инвестиционных и инфраструктурных проектов. Непризнанное государство рассчитывает только на гуманитарную помощь международного сообщества; социальные и культурные проекты, сотрудничество с различными странами и регионами остаются в зачаточном состоянии. Поэтому политико-правовое признание какой-либо территории напрямую обеспечивает ее существование и развитие. Размер контролируемой территории, число жителей имеют для непризнанных государств большое военное и политическое значение. Многие их этих государств смогли завоевать и удерживать значительные пространства лишь благодаря военной и экономической помощи сопредельных стран, союзников, вмешательства международного сообщества.
Ограниченная независимость Косово и ее последствия для постсоветского пространства
Провозглашение независимости Косово и ее признание тридцатью восьмью (данные на 10 апреля 2008 г. — Прим. А. Б.) государствами в значительной степени актуализировало всю проблематику, связанную с неурегулированными конфликтами и сепаратистскими территориями в различных регионах мира.
Представляется, что провозглашение властями Косово независимости в одностороннем порядке и признание этого мятежного края в качестве самостоятельного суверенного государства сами по себе не противоречат международному праву, поскольку его нормы содержат «право на самоопределение народов», узаконенное резолюцией оОн 14 декабря 1960 г. в процессе развала колониального мироустройства. Но международное право включает и принцип «территориальной целостностью государств», зафиксированный на международном уровне в последний раз 1 августа 1975 г. в Хельсинкском заключительном акте СБСЕ (ОБСЕ). Поэтому в реальности конфликты самоопределения регулируются политическими методами, исходя из принципа целесообразности для ведущих геополитических игроков современного мира (см.: Пономарева, 2007). Тогда, в случае с Косово, международное право серьезно нарушено в механизме предоставления независимости, фактическом отстранении структур ООН от управления территорией и замене их миссией Европейского союза, без соответствующего мандата «мирового правительства».
Независимость Косово является ограниченной, полной она сможет стать лишь в далекой перспективе. Понятно, что Косово не сможет в ближайшие годы стать членом ООН (этого не допустят Россия, Китай и другие государства), не будет признано многими
государствами мира (во всяком случае, теми, где есть проблемы сепаратизма), но при этом можно ожидать вступление Косово в различные европейские организации, массированную финансовую и военную помощь новому государству со стороны Европейского союза, США, мусульманских государств. В мировой политике известны феномены Ватикана и Тайваня, которые не являются членом ООН; Швейцарии, которая до 2002 г. не была членом ООН; Израиля, который не признается в качестве суверенного государства целым рядом арабских стран. При этом Тайвань традиционно относят к непризнанным государствам, Ватикан является признанным квазигосударством, а Швейцария имеет собственный статус в европейской политике. Все это свидетельствует о том, что в настоящий момент Косово является лишь «частично признанным государством», и это не мешает ему быть составным элементом современных международных отношений. Фактически данная территория изменила свой статус протектората ООН на статус «частично признанного государства», находящегося под протекторатом Европейского союза и США.
Прогнозы части аналитиков о том, что косовская ситуация создаст прецедент для подобных случаев и дестабилизирует ситуацию в ряде государств мира, пока не подтверждаются: албанцы в Македонии и сербы в Боснии ограничились лишь политическими заявлениями; на Кипре возобновился переговорный процесс; сепаратисты Тайваня проиграли на выборах сторонникам сближения с Китаем и т. п. Возможно, для проявления сепаратистских тенденций «по образцу Косово» необходимо большее время. Пожалуй, наиболее громкие заявления о возможной независимости непризнанных государств прозвучали за последнее время на постсоветском пространстве, а краткосрочное обострение обстановки в Нагорном Карабахе напрямую связывают с ситуацией в Косово. Абхазия, Южная Осетия и Приднестровье обратились к мировому сообществу с просьбой признать их независимость. Понятно, что просьба в очередной раз осталась без ответа, хотя ее реальным адресатом была Российская Федерация. На сегодняшний момент потенциальное признание Абхазии по ряду причин невозможно из-за ведущих мировых игроков: США, Европейского союза, Китая, Индии.
Россия смогла продемонстрировать западным странам лишь «асимметричный ответ» на их позицию по Косово, который выразился в выходе из режима экономических санкций против Абхазии и поручении правительству от президента по оказанию предметной поддержки населению Абхазии и Южной Осетии. Кстати, Азербайджан, Казахстан и Украина уже заявили, что выходить из режима
экономических санкций не собираются. Тем самым Россия в одностороннем порядке нарушила свои обязательства перед другими странами СНГ. При этом Российская Федерация продолжает настаивать в официальных заявлениях на своей позиции по сохранению территориальной целостности Грузии.
Все остальные заявления российских политиков, публичные слушания и Постановление Государственной Думы оказались лишь словесным фоном, который практически никак не повлиял на существующую ситуацию. Подобная сдержанная позиция России объясняется различными причинами, среди которых необходимо выделить: наличие сепаратистских территорий в большинстве стран СНГ; хрупкую конструкцию самого Содружества, которое может быть разрушено в результате неосторожных политических действий; большое значение для России некоторых стран (например, Грузии), имеющих в своем составе непризнанные государства; нежелание разрушать взаимоотношения с западными государствами и др. Абхазия, например, очень тесно связана с олимпийскими планами Российской Федерации на 2014 г. Любое потенциальное обострение грузино-абхазского конфликта, силовые действия России по защите непризнанного государства могут привести к бойкоту Олимпиады, которая на настоящий момент является одним из главных финансовых и имиджевых проектов российского правящего класса.
Представляется, что в современной общественно-политической дискуссии по непризнанным государствам постсоветского пространства очень подробно рассматриваются возможности, механизмы и сроки российского признания Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья, но при этом достаточно мало внимания обращается на национальные интересы самой Российской Федерации. А ведь возможное признание сепаратистских регионов и присоединение их к России может быть уникальным случаем в современной политической истории. Подобное положение вещей похоже, скорее, не на косовскую ситуацию, а на одностороннее признание Турцией Северного Кипра в 1983 г. Правда, в последнем случае речь идет лишь об одном непризнанном государстве, являющемся составной частью Европейского союза, и постоянных попытках примирения конфликтующих общин. То есть Кипр, Турция, Греция и другие заинтересованные страны считают одностороннее признание Турецкой Республики Северный Кипр лишь этапом в развитии конфликта, а не его завершением.
Можно ли в этой связи считать окончанием «замороженных конфликтов» потенциальное признание Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья на постсоветском пространстве? Какие выгоды мо-
жет получить от этого процесса сама Российская Федерация? Будут ли они превосходить негативные последствия от потенциального разрыва отношений с рядом стран СНГ, испорченными отношениями с государствами Запада? Каковы геополитические и экономические последствия массированной поддержки непризнанных государств со стороны Российской Федерации? Ответы на эти вопросы, на наш взгляд, необходимо дать до принятия ключевых внешнеполитических решений по непризнанным территориям СНГ.
Непризнанные республики постсоветского пространства по многим параметрам являются полноценными государствами. Можно говорить о давно сформированных и функционирующих институтах публичной власти, механизмах ее формирования (прежде всего, выборы), целом ряде политических и правовых институтов, которые наличествуют в любом независимом государстве: армия, силы правопорядка, собственная система права, гражданство и т. п. На перечисленных выше территориях существуют свои экономики, собственные финансовые и налоговые системы и т. п.
Непризнанные государства постсоветского пространства существуют уже давно: Абхазия, Карабах, Южная Осетия — пятнадцать лет, Приднестровье — семнадцать лет. Их существование напрямую связано с процессом распада Советского Союза и Югославии и рядом этнических вооруженных конфликтов 90-х годов XX в., которые не получили политического урегулирования до сих пор. Непризнанные государства постсоветского пространства территориально малы, их население немногочисленно даже по европейским меркам. Так, Южная Осетия располагает территорией в 3900 кв. км, населением — 70 тыс. человек (см.: Южная Осетия, 2008) и представляет собой наименьшее (по территории и населению) непризнанное государство постсоветского пространства. Приднестровье контролирует территорию в 4163 кв. км, на которой проживают 555,5 тыс. человек. Абхазия занимает территорию в 8600 кв. км с населением 250 тыс. человек. В Нагорном Карабахе проживает всего 146,6 тыс. человек, которым удается удерживать территорию в 11 000 кв. км с учетом шести оккупированных районов Азербайджана (см.: Приднестровская Молдавская Республика, 2008; Абхазия, 2008; НагорноКарабахская Республика, 2008).
На современном этапе наличие «больших территорий», по меркам непризнанных государств, позволяет им в ряде случаев вести полноправный политический торг в сфере урегулирования «замороженных конфликтов». Такое положение характерно для Абхазии, Нагорного Карабаха. В Приднестровье большое значение имеют плотность населения и компактность контролируемой территории
(преимущественно левобережье Днестра). Положение Южной Осетии в территориальном плане наиболее уязвимо, не способствует усилению позиций и малочисленность населения. Потенциальное возвращение беженцев на территории непризнанных государств может значительно изменить картину их этнической однородности. Речь идет о трех из четырех подобных территорий: Абхазии, Нагорном Карабахе, Южной Осетии. Поэтому при любом развитии ситуации вопрос о беженцах является одним из самых трудноразрешимых.
Процесс урегулирования «замороженных конфликтов» на постсоветском пространстве в настоящее время полностью интерна-ционализован. Упование некоторых политических сил в России на возможности «геополитического размена» Косово на Абхазию, Приднестровье, Южную Осетию является не вполне реалистичным. США и Европейский союз настаивают на «уникальности косовского случая», а Азербайджан, Грузия и Молдавия никогда не согласятся на выход из их состава какой-либо территории. Ситуацию с Косово отчасти сглаживает возможность быстрого вхождения конфликтан-тов в состав Европейского союза. Страны Южного Кавказа и Молдавия такой возможности в ближайшей перспективе не имеют (см.: СССР после распада, 2007).
Стратегии поведения России по непризнанным государствам на постсоветском пространстве
На наш взгляд, Российская Федерация может использовать три стратегии поведения по непризнанным государствам постсоветского пространства. Первая, которая условно может быть названа стратегией «самоопределения», состоит в одностороннем признании и даже возможном присоединении Абхазии, Южной Осетии, Приднестровья к России. Этот вариант найдет широкую поддержку населения России, вызовет новую волну имперских умонастроений у части правящего класса. При этом на международном уровне Россия, скорее всего, не получит поддержки, так как при реализации такого сценария будет нарушена территориальная целостность сразу двух государств — Грузии и Молдавии, что будет означать полный отход от хельсинских принципов и может стать, в совокупности со случаем Косово, прецедентом для сепаратистов различных регионов мира. Можно предположить, что США, страны Европейского союза, некоторые страны СНГ открыто выступят против таких действий России и не признают нарушение территориальной целостности Грузии и Молдавии. Не поддержат таких действий России и «азиатские гиганты» — Китай и Индия, имеющие большие проблемы с собственными сепаратистскими территориями.
Можно предположить, что процесс признания и возможного присоединения Южной Осетии к России, в отличие от Абхазии и Приднестровья, сразу же приведет к возобновлению вооруженных действий, учитывая мозаичное расселение осетинского и грузинского населения на спорной территории. Кроме того, России придется решать экономические проблемы этих территорий, что невозможно сделать без ущерба для неконкурентоспособного местного населения, возникновения новых конфликтов с российской администрацией и капиталом. Интенсивная помощь Абхазии, Приднестровью и Южной Осетии вызовет недовольство в депрессивных регионах самой России, которые так и не ощутили последствий значительного роста российской экономики.
Полностью противоположная первой, стратегия «сохранения территориальной целостности» состоит в строгом следовании хельсинским нормам международного права, во взаимодействии с другими государствами с целью урегулирования конфликтов и сохранения целостности Азербайджана, Грузии и Молдавии. Она кажется тупиковой, но при этом полностью соответствует недавнему курсу российской дипломатии на сохранение территориальной целостности Сербии, который трактовался как «следование нормам международного права». Понятно, что надежды на нахождение компромиссных решений конфликтов в рамках сохранения территориальной целостности в постсоветских странах незначительны. Так, планы урегулирования в рамках различных федералистских проектов не пользуются большой популярностью у элит метрополий, непризнанных государств и часто отвергаются. Первоначально непримиримую позицию в этом вопросе занимали материнские государства, в последние годы уже непризнанные республики отвергают возможные попытки переговоров по данной теме. Так, недавний план грузинского президента М. Саакашвили по предоставлению широкой автономии для Абхазии в рамках федерализма сразу же был отвергнут руководителями непризнанного государства. Дело ограничилось обменом взаимоисключающими заявлениями, а реальный процесс переговоров так и не начался.
Возможность реализации третьей стратегии «индивидуального подхода к конфликтам» далеко не очевидна, но в наибольшей степени соответствует современным национальным интересам России и позволяет выйти из тупика. Она состоит в особом подходе к урегулированию каждого из четырех конфликтов в постсоветских странах.
По нашему мнению, в приднестровском конфликте России выгодно сохранить в зоне своего влияния всю номинальную территорию Молдавии, стать гарантом целостности данного государства,
не допустить его вступления в НАТО. Такой вариант возможен по ряду причин, но главной из них является большая экономическая зависимость Молдавии и Приднестровья от России. Целостность Молдавии убережет Россию и от необходимости взаимодействия с анклавной территорией современной Приднестровской Молдавской Республики (см.: Системная история, 2006, с. 534-538).
Замороженные конфликты в Нагорном Карабахе и Абхазии не могут обойтись без компромиссного обмена территориями. Это также соответствует интересам России. Первое противостояние является наиболее проблемным, и здесь изменение статус-кво предвидится не скоро, а лишь с помощью размена территорий между Арменией и Азербайджаном и предоставление в этом контексте независимости Карабаху. Современный статус-кво в этом конфликте также вполне устраивает Россию, поскольку за последние годы она потеряла большинство рычагов воздействия на враждующие стороны. Абхазия имеет наиболее прочные позиции в торге непризнанных государств с бывшими метрополиями. Она граничит с Россией, одержала военную победу над грузинскими войсками в 90-е годы XX в. Единственным слабым ее местом является Гальский район, населенный преимущественно грузинами. Большая часть этнических грузин так и не смогла туда вернуться и на настоящий момент является беженцами (см.: Майоров, 2007).
Представляется, что мозаичная по своей этнотерриториальной структуре Южная Осетия и Гальский район могли бы стать компенсацией Грузии за потерю Абхазии. Естественно, что подобное положение дел должно быть закреплено в соответствующих международных договорах и соглашениях. Присоединение Южной Осетии к России представляется нереальным из-за целого ряда препятствий в собственно осетинских взаимоотношениях, из-за угрозы возобновления вооруженного конфликта, отсутствия этнического расселения с четкими границами. Открытые этнические вооруженные конфликты, вмешательство в них России и других стран не отвечают задачам обеспечения национальной безопасности Российской Федерации. Понятно, что описанные выше стратегии представляют собой лишь идеальные типы, а реальные практики вносят в них существенные изменения.
Проблемы непризнанных государств постсоветского пространства тесно связаны с региональными интересами Российской Федерации (см.: Европейские страны, 2007). Для России важно, чтобы в регионе Восточной Европы Молдавия сохраняла статус нейтрального, внеблокового государства, не стала частью Румынии. Российская Федерация заинтересована в конструктивной позиции Украины
по проблеме Приднестровья, которая может претендовать на присоединение данной территории или использование анклавного положения непризнанного государства для жесткого политикоэнергетического торга. Потенциальное присоединение Украины к НАТО в значительной степени уменьшит эти возможности. Российское положение в этом регионе в целом достаточно неустойчивое. Российская Федерация может опираться на базу российского флота в Крыму (до 2017 г.), военный контингент в Приднестровье (не более 1000 военнослужащих). Попытки энергетического давления на страны Запада и постсоветского пространства имеют свои пределы, поскольку Россия зависима от закупок сырья не меньше, чем данные государства от ее поставок.
На Южном Кавказе позиции Российской Федерации в настоящее время слабы. Единственным российским союзником здесь является Армения, которая в силу своего геополитического положения вынуждена проводить разновекторную внешнюю политику. Россия может рассчитывать в этом регионе на Абхазию и отчасти на Южную Осетию. Кстати, фактор двух непризнанных государств остался последним, который Россия может успешно использовать в политико-дипломатическом торге с Грузией. Две другие страны Южного Кавказа постепенно выходят из сферы российского влияния. Азербайджан и особенно Грузия проводят последовательную политику вхождения в НАТО. При этом Грузия, в силу своего географического положения в регионе, является стратегическим государством для влияния на всю ситуацию на Южном Кавказе. Именно в этой стране Россия была вынуждена в последние годы демонтировать все свои военные базы.
***
Таким образом, непризнанные государства являются неотъемлемой частью современной мировой политики. Как правило, появление данных государств является следствием различных конфликтов этнического или конфессионального толка.
В настоящий момент теоретический анализ непризнанных государств находится в зачаточной стадии в зарубежной и отечественной политической науке, более распространены конкретные исследования мятежных территорий в различных странах мира и их сравнение. При этом поиск адекватных методологических подходов, исследование основных закономерностей и типологических групп, конструирование оригинальных концептов, объясняющих феномен непризнанных государств, являются важнейшей задачей ученых-
академистов. Без ее решения невозможен отход от публицистического дискурса изучаемых явлений.
Рассмотрение современной ситуации в Косово как прецедента или уникального случая для непризнанных государств постсоветского пространства не является плодотворным. Каждый из четырех современных конфликтов в СНГ является по-своему уникальным, хотя и испытывает политико-идеологическое давление ситуации на Балканах. Попытка перенести косовские параметры на постсоветское пространство приведет к возобновлению ряда этнических вооруженных конфликтов, дестабилизирует ситуацию в Восточной Европе и на Южном Кавказе.
Непризнанные государства, несмотря на свои малые размеры, играют важную роль в осуществлении национальных интересов Российской Федерации на постсоветском пространстве, которое является ключевым для всей внешней политики страны.
На наш взгляд, России в наибольшей степени выгоден сугубо индивидуальный подход к каждой непризнанной территории постсоветского пространства, что обеспечит наиболее полную реализацию национальных интересов, позволит использовать те стратегии урегулирования существующих «замороженных конфликтов», которые являются самыми эффективными.
Литература
Бусыгина И. М. Политическая регионалистика: Учебное пособие. М.: МГИМО(У); РОССПЭН, 2006. 280 с.
Европеизация и разрешение конфликтов: конкретные исследования европейской периферии / Пер. с англ. М.: Изд-во «Весь Мир», 2005. 312 с.
Европейские страны СНГ: место в «большой Европе» / Под ред. В. Грабовски, А. В. Мальгина, М. Н. Наринского (отв. ред.). М.: Международные отношения, 2005. 308 с.
Кейган Р. Конец иллюзиям: история возвращается // Pro et Contra. 2007. № 6 (39). Ноябрь-декабрь. С. 19-40.
Кеохейн Р. О. Международные отношения: вчера и сегодня / Политическая наука: новые направления / Науч. Ред. Е. Б. Шестопал. М.: Вече, 1999. 816 с.
Кустарев А. Кем и как управляется мир // Pro et Contra. 2007. № 6 (39). Ноябрь-декабрь. С. 6-19.
Майоров М. В. Миротворцы. Из опыта российской дипломатии в посредничестве. М.: Международные отношения, 2007. 160 с.
Малашенко А. Прощание с ближним зарубежьем // Независимая газета. 2008. № 2 (4244). 11 января.
Мэр П. Сравнительная политология: общие проблемы // Политическая наука: новые направления / Пер. с англ. М. М. Гурвица, А. Л. Демчука, Т. В. Якушевой; Науч. Ред. Е. Б. Шестопал. М.: Вече, 1999. С. 309-329.
Непризнанные государства; возможности и вызовы XXI века // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 12. С. 64-81.
Пономарева Е. Г. Политическое развитие постюгославского пространства (внутренние и внешние факторы). М.: МГИМО(У) МИД России, 2007. 236 с.
Постсоветские конфликты // Pro et Contra. 2006. № 5-6 (34). Сентябрь—декабрь. С. 2-75.
Приднестровская Молдавская Республика [Электронный ресурс], Абхазия [Электронный ресурс], Нагорно-Карабахская Республика [Электронный ресурс] // Свободная энциклопедия. Википедия. — Режим доступа: http://ru.wikipedia.org, свободный. — Проверено 10.04.2008.
Системная история международных отношений: В 2 т. / Под ред. А. Д. Богатуро-ва. Т. 2. События 1945-2003 годов. М.: Культурная революция, 2006. - 720 с.
Смирнов П. «Мерцающий режим» конфликтов самоопределения в Восточной Европе // Международные процессы. 2006. Т. 4. № 2 (11). Май—август. C. 19-32.
Смит Д. «Советские сироты»: исторические корни Приднестровского, НагорноКарабахского, Абхазского и Южно-Осетинского конфликтов // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. № 4 (57). С. 128-135.
СССР после распада. СПб., 2007. - 480 с.
Южная Осетия [Электронный ресурс] // Свободная энциклопедия. Википедия. -Режим доступа: http://ru.wikipedia.org, свободный. - Проверено 10.04.2008.
Fall B. Conflict in the South Caucasus // Asian Affairs. 2006. N 37 (2). P. 198-209.
Hall P. A.,Taylor R. C. R. Political Science and the Three New Innstitutionalism // Political Studies. 1996. Vol. XLIV. P. 324-376.
Keohane R. O., Nye J. S. Power and interdependence: World politics in transition. Boston: Little, Brown, 1977. 437 p.
Kupchan C. Independence for Kosovo // Foreign Affairs. 2005. Vol. 84. № 6. P. 14-22.
March J. G., Olsen J. P. Rediscovering Institutions: The Organizational Basis of Politics. New York: The Free Press, 1989. 496 p.
Rhoder R. A. The Institutional Approach // Theory and Methods in Political Science / Ed. by D. Marsh, G. Stoker. Houndmills et. al., 1995. 369 p.
Toft M. The Geography of Ethnic Violence: Identity, Interests and Indivisibility of Territory. Princeton University Press, 2003. 732 p.
Waltz K. N. Man, the state, and war. New York: Columbia University Press, 1959. 674 p.
