CC BY
23
https://doi.org/10.20874/2071-0437-2022-56-1-10
Серегин Н.Н. *, Тишкин А.А., Матренин С.С., Паршикова Т.С.
Алтайский государственный университет, просп. Ленина, 61, Барнаул, 656049 E-mail: [email protected] (Серегин Н.Н.); [email protected] (Тишкин А.А.); [email protected] (Матренин С.С.); [email protected] (Паршикова Т.С.)
НЕОРДИНАРНОЕ ПОГРЕБЕНИЕ ПОДРОСТКА С ВОИНСКИМ ИНВЕНТАРЕМ ИЗ НЕКРОПОЛЯ ЖУЖАНСКОГО ВРЕМЕНИ ЧОБУРАК-I (СЕВЕРНЫЙ АЛТАЙ)
Статья посвящена введению в научный оборот и разноплановой интерпретации своеобразного погребения молодого человека 13-15 лет, раскопанного на некрополе булан-кобинской культуры Чобу-рак-I в Северном Алтае. В могиле зафиксирован полноценный «мужской» инвентарь, но отсутствовал верховой конь. Изучение выявленных предметов, а также данные радиоуглеродного анализа позволили датировать комплекс в рамках второй половины IV — первой половины V в. н.э. Сделан предварительный вывод об «особом» прижизненном статусе данного индивида, физическое развитие которого могло отставать от нормы.
Ключевые слова: Алтай, булан-кобинская культура, жужанское время, погребение, хронология, интерпретация, социальная история.
Введение
На сегодняшний день культура населения Алтая в жужанское время (вторая половина IV — первая половина V в. н.э.) изучена по результатам раскопок нескольких некрополей булан-кобинской культуры [Серегин, Матренин, 2016, с. 229-250]. Опыт анализа материалов показывает, что сохраняются дискуссионные вопросы, связанные с хронологической, этнической и социальной интерпретацией выявленных археологических объектов. Эта ситуация в немалой степени обусловлена фрагментарным введением в научный оборот данных о полевых изысканиях, осуществленных в разных частях Алтая. Выходом из нее может стать полноценное издание результатов мультидисциплинарных исследований целиком раскопанных памятников на обозначенной территории, датируемых рубежом поздней древности и раннего средневековья.
Одним из ярких комплексов заключительного этапа существования булан-кобинской культуры Алтая является некрополь Чобурак-I. В последние годы материалы, полученные в ходе раскопок данного памятника, вводятся в научный оборот, что расширяет источниковую базу для изучения культуры населения региона в жужанское время [Серегин и др., 2018-2020 и др.]. Настоящая статья посвящена публикации своеобразного погребения на указанном могильнике, анализ которого позволяет затронуть ряд частных и общих вопросов реконструкции истории кочевников Алтая второй четверти — середины I тыс. н.э.
Характеристика материалов раскопок
Погребально-поминальный комплекс Чобурак-I расположен на правом берегу р. Катуни, в 3,6 км к югу от с. Еланда Чемальского района Республики Алтай (рис. 1). Он исследовался экспедициями Алтайского государственного университета и Института археологии и этнографии СО РАН в конце 1980-х — начале 1990-х гг., а также в 2007 г. [Бородовский, 1994; Семибратов, Матренин, 2008, с. 55-63, рис. 3-8; Кирюшин и др., 2010, с. 30-39, рис. 14-18]. Эти работы были связаны с реализацией охранных мероприятий в зоне предполагаемого затопления для планировавшейся гидроэлектростанции. В связи с закрытием данного масштабного проекта полевые изыскания оказались прерваны. В полевые сезоны 2015-2020 гг. Чемальская археологическая экспедиция АлтГУ под руководством одного из авторов статьи исследовала более 30 объектов, отражающих особенности материальной и духовной культуры населения Северного Алтая в энеолите — раннем средневековье. Отдельную группу изученных сооружений составляет серия погребений эпохи Великого переселения народов.
^responding author.
Рис. 1. Расположение археологического комплекса Чобурак-I. Fig. 1. Location of the Choburak-I archaeological complex.
Рис. 2. Чобурак-I, курган № 29а:
1 — расположение кургана в составе цепочки объектов; 2 — план могилы (1 — костяные (роговые) накладки на лук;
2 — железные наконечники стрел; 3 — железные элементы пояса; 4 — железный нож; 5 — костяная рукоять плети;
6 — костяной (роговой) гребень; 7 — костяная (роговая) пряжка). Фотоснимок выполнен Н.Н. Серегиным.
Fig. 2. Choburak-I, mound 29a: 1 — the location of the mound in the chain of objects; 2 — plan of the grave (1 — bone (horn) bow pads; 2 — iron arrowheads;
3 — iron elements of the belt; 4 — iron knife; 5 — bone handle of the whip; 6 — bone (horn) crest; 7 — bone (horn) buckle).
Photo by N.N. Seregin.
Курган № 29а располагался в центральной части погребально-поминального комплекса Чобурак-I в составе одной из цепочек, сформировавших небольшой могильник из компактно локализованных объектов (рис. 2, 1). Курган представлял собой небольшую выкладку подо-вальной формы размерами 3,5*2,0 м, высотой до 0,4 м, сооруженную из мелких и средних кам-
ней. По периметру насыпи фиксировались более крупные камни, которые не образовывали четкую крепиду. В границах выкладки выявлена могильная яма овально-вытянутой формы длиной 2,1 м, шириной 0,85 м со слегка наклонными стенками.
В могильной яме на глубине 0,88-0,95 м от уровня древнего горизонта было расчищено захоронение подростка мужского пола 13-15 лет1, совершенное по обряду ингумации (рис. 2, 2). Умерший находился в деревянной конструкции, остатки которой фиксировались на костяке и по обеим сторонам от него. Погребенный лежал в вытянутом положении на спине и был ориентирован головой на северо-запад. Сохранность скелета оказалась плохой из-за воздействия деревянного сооружения, вероятно, представлявшего собой неполный «ящик» или раму с продольным перекрытием.
При умершем выявлена серия предметов сопроводительного инвентаря. На правой части тела покойного находился сложносоставной лук, от которого сохранились семь костяных (роговых) накладок. Комплект оружия дальнего боя дополнялся наконечниками стрел, из которых шесть выявлены в виде скопления в области ног подростка, а один обнаружен отдельно у его правого плеча. Основной массив изделий (железные элементы пояса и нож, костяные рукоять плети и гребень) располагался в области таза умершего. У ног погребенного зафиксирована небольшая костяная пряжка. Кроме того, в ходе разборки курганной насыпи был обнаружен железный нож довольно хорошей сохранности.
Зафиксированный комплекс предметов сопроводительного инвентаря весьма информативен для уточнения датировки публикуемого объекта, что призвано стать одним из оснований для последующей разноплановой интерпретации погребения.
Анализ предметного комплекса
В исследованном захоронении зафиксирован разнообразный сопроводительный инвентарь, в том числе хронологически показательные категории изделий. Наиболее многочисленный комплекс вещей включает предметы вооружения и детали снаряжения.
Сложносоставной лук представлен комплектом из семи сохранившихся костяных (роговых) накладок: две пары концевых боковых на верхний и нижний рог кибити, две срединные боковые, одна срединная тыльная. Концевые верхние накладки размещались на грудной клетке, концевые нижние — у правых берцовых костей, срединные — на правом плече. Тыльная поверхность всех накладок покрыта резными насечками, образующими наклонную сетку. Судя по соотношению длины концевых накладок, перед нами образец лука с равновеликими (симметричными) плечами. Расположение костяных (роговых) элементов конструкции указывает на то, что лук мог быть сломан или разобран на части.
Луки рассматриваемой конструкции широко применялись в азиатском регионе во II в. до н.э. — V в. н.э. [Худяков, 1991, с. 49-51; Горбунов, 2006, с. 9-27]. Для уточнения их датировки определяющее значение имеют особенности оформления усиливающих костяных (роговых) пластин. Две пары концевых боковых накладок на верхний и нижний рог лука дуговидные длинные (26,5-27 см) шириной 1,2-1,6 см, тонкие (0,3-0,4 см) с округлой головкой (рис. 3, 1, 2, 6, 7). Такие изделия являются производными от соответствующих хуннуских экземпляров, относящихся к концу III в. до н.э. — I в. н.э. Их облик в период существования булан-кобинской культуры не претерпел видимых изменений. Срединные боковые накладки (рис. 3, 3, 5) с дуговидным абрисом удлиненных пропорций (длина — 27 см, максимальная ширина — 2,6 см, толщина — 0,4 см) являются самой многочисленной разновидностью деталей рукоятей луков населения булан-кобинской культуры. Похожие образцы, а также экземпляры «переходных» форм (от сегментовидных к дуговидным либо к трапециевидным) зафиксированы в памятниках сяньби Восточного Забайкалья конца I — начала III в. н.э. [Яремчук, 2005, рис. 61, 5, 6; 62, 11, 12; 65, 5, 6]. Накладки дуговидной формы иногда встречаются в комплексах кокэльской культуры Тувы III-IV вв. н.э. [Kenk, 1984, Abb. 30; Николаев, 2001, табл. 106]. Находки луков, армированных похожими накладками, зафиксированы в памятниках Средней Азии и Южного Приуралья, относящихся ко второй половине II — III в. н.э. [Топрак-Кала..., 1984, рис. 88; 89, 2; Малашев, Яблонский, 2008, с. 59-60, рис. 170, 1, 2]. У населения Алтая луки со срединными боковыми накладками дуговидной формы появились в результате закругления окончаний сегментовидных накладок, имеющих прогнутое основание [Горбунов, 2006, с. 15]. Период использования таких предметов носителями булан-кобинской культуры определяется в широких рамках сяньбийско-жужанского времени (II-V вв. н.э.) с возможным «дожи-
Выражаем благодарность к.и.н. С.С. Тур за предоставленные антропологические определения.
ванием» отдельных экземпляров до начала VI в. н.э. Зафиксированная срединная тыльная накладка представлена фрагментом из тонкой пластины длиной 17,5 см, шириной 1,7 см (рис. 3, 4). Датировка данного конструктивного элемента лука затруднена из-за его фрагментарности в части, касающейся оформления окончаний. Таким образом, общая хронология сложносоставного лука из кургана № 29а комплекса Чобурак-1 может быть определена в рамках II—V вв. н.э.
Рис. 3. Чобурак-I, курган № 29а. Костяные (роговые) накладки на лук.
Рисунки выполнены И.А. Чудилиным.
Fig. 3. Choburak-I, mound 29a. Bone (horn) bow pads. Drawings by I.A. Chudilin.
Железные наконечники стрел с черешковым насадом. Несмотря на корродированность, шесть из семи обнаруженных проникателей сохранили основные морфологические характеристики, что позволяет классифицировать данные изделия. Среди них количественно преобладают трехлопастные образцы с геометрическим заостренным пером размерами 3-3,6x1,4-1,8 см: асимметрично-ромбические с кольцевым упором (1 экз.), ромбические без упора (1 экз.) и с кольцевым упором (1 экз.), шестиугольные с кольцевым упором (2 экз.) (рис. 4, 1-5). В центрально-азиатском регионе такие модификации без упора впервые стали применять хунну во II в. до н.э. — I в. н.э. [Цэвэндорж, 1985, рис. 14, 13; Худяков, 1986, рис. 5, 1-13; Тербат, АмартYвшин, Эрдэнэбат, 2003, т. 219, зур. 2, т. 251, зур. 3]. Присутствие данных наконечников в колчанных наборах народов восточной Евразии приобрело массовый характер во II—V вв. н.э. [Сорокин, 1956, с. 3-14; Худяков, 1986, с. 69-70, 92, 111, рис. 25; 27, 25, 26; 36, 1-3; 49, 1, 3; Левина, 1996, рис. 92, 21, 22, 26, 35-37, 46, 47, 50, 51, 54, 56-66; Горбунов, 2006, с. 30-31, рис. 25, 5, 6, 14-17, 23, 24, 27, 37, 39; и др.]. У населения булан-кобинской культуры Алтая трехлопастные наконечники таких форм с кольцевым упором датируют-
ся в рамках 111—У вв. н.э. [Тишкин и др., 2018, с. 54]. Ромбический экземпляр без упора имеет более широкую хронологию — II—V вв. н.э.
Рис. 4. Чобурак-I, курган № 29а. Предметы вооружения, элементы снаряжения, орудия труда
и бытовые изделия:
1-13, 20 — железо; 14 — железо, бронза; 15-19 — кость, рог. Рисунки выполнены И.А. Чудилиным.
Fig. 4. Choburak-I, mound 29a. Weapons, pieces of equipment, tools and household items: 1 -13, 20 — iron; 14 — iron, bronze; 15-19 — bone, horn. Drawings by I.A. Chudilin.
Наконечник с четырехгранным пером листовидной формы (размеры поражающей части 5,2x1 см), снабженный кольцевым упором, является достаточно редким образцом бронебойных проникателей (рис. 4, 7)2. Наиболее раннее применение таких боевых средств зафиксировано у народов Средней Азии в последней четверти I тыс. до н.э. [Литвинский, 2001, с. 111]. В Центральной и Северной Азии четырехгранные наконечники встречаются с хуннуского времени,
2
Обратим внимание на то, что данный наконечник стрелы в погребении кургана № 29а находился отдельно от других подобных изделий, которые были зафиксированы в рамках одного скопления.
являясь достаточно редкими в колчанных наборах во II в. до н.э. — III в. н.э. [Дьяконова, 1970, табл. II, 29; Худяков, 1986, с. 31, рис. 6, 22; с. 71, рис. 27, 19, 21; Ширин, 2003, табл. НИ, 9-14; IV, 2; Тербат, АмартYвшин, Эрдэнэбат, 2003, т. 177, зур. 6; т. 178, зур. 9]. Достаточно многочисленная серия четырехгранных наконечников происходит из комплексов бурхотуйской культуры Восточного Забайкалья IV—VI вв. н.э., а также из памятников Кореи V в. н.э. [Худяков, 1991, с. 56, рис. 26, 14, 23; Эрдэнэ-Очир, 2011, с. 192-194; Ковычев, 2012, рис. 5]. Находка подобного изделия свидетельствует о знакомстве населения жужанского времени, оставившего погребения некрополя Чобурак-!, с передовыми средствами поражения защитного доспеха, получившего широкое применение в Центральной Азии со второй половины IV в. н.э. под влиянием позд-несяньбийской военной традиции. Датировка таких наконечников в материальной культуре «бу-лан-кобинцев» определяется в рамках вв. н.э. [Тишкин и др., 2018, с. 55].
Железный нож зафиксирован в виде части клинка треугольного сечения длиной 11,4 см, шириной 2 см, имеющего обух толщиной около 0,4-0,5 см (рис. 4, 8). Данный образец коротко-клинкового оружия был помещен в ножны, от которых сохранились бортик из двух пластин-накладок прямоугольной формы с округлыми концами, соединявшимися между собой двумя (?) шпеньками с полусферическими шляпками (рис. 4, 12), а также элемент железной окантовки устья (рис. 4, 13). Аналогичные железные детали использовались в снаряжении населения бу-лан-кобинской культуры в III—V вв. н.э. [Матренин, 2017, с. 17-25].
Железные поясные пряжки с подвижным язычком на основании рамки вытянуто-овальной формы без щитка (рис. 4, 9-10) относятся к числу самых популярных модификаций застежек населения булан-кобинской культуры и датируются в рамках II—V вв. н.э. [Матренин, 2017, с. 30—31, 42—43].
Железный «распределитель ремней» с тремя неподвижными лопастями, фиксирующимися на ремнях с помощью шпеньков (рис. 4, 11), демонстрирует весьма редкую форму подобных изделий. Данный предмет не имеет аналогий в коллекции железных поясных гарнитур из памятников Алтая хуннуско-сяньбийско-жужанского времени, а также среди трехлучевых распределителей с цельными лопастями из археологических комплексов раннесредневековых тюрок рассматриваемого региона.
Костяная (роговая) застежка с двумя овальными отверстиями (рис. 4, 15), зафиксированная чуть ниже элементов пояса, относится к редким элементам снаряжения населения булан-кобинской культуры. По облику рассматриваемое изделие напоминает экземпляры скифо-сакского времени (вторая половина VI — III в. до н.э.), применявшиеся в экипировке верхового коня [Суразаков, 1989, рис. 11]. Близкие по конструкции, но отличающиеся по форме застежки зафиксированы в комплексах Алтая второй половины III — V в. н.э. (Айрыдаш-!3, Булан-Кобы-М, Верх-Уймон, Степушка, Яломан-И) [Мамадаков, 1990, рис. 28, 4; Соенов, 2000, рис. 3, 3; Тишкин и др., 2018, табл. 23, 2].
Костяная (роговая) фигурная застежка с одним овальным отверстием в центре (рис. 4, 16; 5, 2) имеет определенное сходство с элементами снаряжения человека и верхового коня из погребений булан-кобинской культуры Ш—М вв. н.э. (АйрыдашЧ, Улуг-ЧолтухЧ) и середины IV — V в. н.э. (Степушка, Дялян) [Тишкин, Матренин, Шмидт, 2018, с. 96]. За пределами Алтая аналогии данным предметам встречены в составе амуниции верхового коня сяньби конца I — начала III в. н.э. [Яремчук, 2005, рис. 104, 3; 105, 9, 10; 106, 4; 107, 2; 111, 4; 112, 3, 10, 11, 15; 113, 6].
Костяная рукоять плети представляет собой овальную в сечении гладкую трубочку (6^1,2—1,7 см) без поперечных отверстий и декора (рис. 4, 19; 5, 3). Подобные предметы с гладким и рельефным корпусом представляют довольно частую находку в археологических материалах булан-кобинской культуры II—Vвв. н.э. [Глоба, 1983, табл. V, 6; VI, 1-2; Мамадаков, 1990, рис. 19, 7; 25, 10; 26, 12; 28, 19; 29, 2, 4, 7; Бобров и др., 2003, рис. 18, 9; Тетерин, 2016, рис. 1, 2; Тишкин и др., 2018, табл. 39, 1, 2; и др.]. Больше всего таких трубочек происходит из некрополей Булан-Кобы-М, АйрыдашЧ, Дялян, Белый Бом-П. На сопредельных территориях они встречены в памятниках хунну Забайкалья, «кокэльцев» Тувы, у тесинских и раннеташтыкских племен Среднего Енисея, а также у населения Верхнего Приобья [Тетерин, 2016, с. 87—89]. Заслуживает внимания тот факт, что в захоронениях детей и подростков населения булан-кобинской культуры Алтая костяные детали плетей представляют исключительную редкость (до 2 %). В основном подобные изделия являются элементом сопроводительного инвентаря в захоронениях взрослых мужчин [Серегин, Матренин, 2020, с. 59—62].
3
Выражаем благодарность к.и.н. В.И. Соенову за предоставленную возможность работы с неопубликованными археологическими материалами.
Рис. 5. Чобурак-I, курган № 29а. Предметы инвентаря из погребения: 1-3 — кость, рог; 4 — железо. Фотоснимки выполнены Н.Н. Серегиным.
Fig. 5. Choburak-I, mound 29a. Inventory from the burial: 1-3 — bone, horn; 4 — iron. Photo by N.N. Seregin.
Костяной (роговой) гребень имеет выделенную рукоять пятиугольной формы с отверстием для подвешивания в выступающем ушке, отделенную от зубьев двумя уступами. Лицевая сторона рукояти изделия украшена «циркульным» орнаментом (рис. 4, 17; 5, 1). Типология гребней населения Алтая хуннуско-сяньбийско-жужанского времени требует целенаправленного исследования, что выходит за рамки настоящей публикации. Приходится констатировать, что датировка данных предметов туалета в основном привязана к относительной хронологии закрытых комплексов, в которых они были найдены. Экземпляр, близкий по оформлению рукояти, но имеющий иные пропорции и вырезы на боковых сторонах, зафиксирован в ходе раскопок некрополя Айрыдаш-I4 [Соенов, 1998, с. 561, рис. 1]. Система орнаментации, зафиксированная на гребне из комплекса Чобурак-I, имеет единичные аналогии в декоре костяных изделий из бу-лан-кобинских памятников конца III — V в. н.э. (Айрыдаш-I, Белый-Бом-II, Кок-Паш [Глоба, 1983, табл. VI, 1; Бобров и др., 2003, рис. 6, 24]. За пределами Алтая гребни, имеющие пятиугольную рукоять с ушком и без него, отделенную от зубьев уступами, а также без таковых обнаружены в материалах кулайской культуры Новосибирского Приобья рубежа тысячелетий [Новиков, Сергеева, 2010, рис. 1, 9, 19]. Поздний экземпляр гребня с боковыми уступами и пятиугольной рукоятью найден в тюркском погребении на территории Тувы [Вайнштейн, 1966, табл. VI, 4].
Железный короткоклинковый нож из насыпи кургана № 29а (рис. 4, 20, 5, 4) имеет треугольный в сечении клинок (длиной до 11 см) со слегка выгнутой спинкой (обухом) и гладкий металлический черен, на который насаживалась прямая отдельно изготовленная рукоять из органического материала (не сохранилась). Со стороны лезвия имеется плечико. Бытовые ножи с подобными морфологическими характеристиками пользовались большой популярностью у носителей булан-кобинской культуры Алтая в рамках сяньбийско-жужанского времени (III — первая половина V в. н.э.) [Тишкин и др., 2018, с. 126].
Культурно-хронологическая и этносоциальная интерпретация погребения
Проведенный анализ предметного комплекса позволяет определить относительную хронологию кургана № 29а комплекса Чобурак-I в широких границах — II I—V вв. н.э. При этом наиболее
4
На основании зафиксированных особенностей оформления ременных гарнитур данный объект датируется не ранее IV в. н.э. [Матренин, 2017, с. 66, 76, 111-112, 116, 118].
поздние категории сопроводительного инвентаря из захоронения указывают на возможность сужения представленной датировки в рамках второй половины IV — первой половины V в. н.э. Данное заключение подтверждается результатами изучения материалов раскопок других объектов обозначенного могильника [Серегин и др., 2018, 2019, 2020 и др.].
Для уточнения времени сооружения объектов эпохи Великого переселения народов комплекса Чобурак-I осуществлен радиоуглеродный анализ серии образцов, один из которых происходит из кургана № 29а. Данная работа была проведена в лаборатории 14ХРОНО Центра по изучению климата, окружающей среды и хронологии Королевского университета Белфаста (Великобритания) (14CHRONO Centre, Queens University, Belfast, аналитик С.В. Святко).
UBA-37793. Чобурак-I, курган № 29а, некондиционные кости человека. Радиоуглеродный возраст — 1598 ± 34 л.н. Калибровочные данные: по 16 (sigma) (68,3 %) cal AD 487-534 (0.563); по 26 (sigma) (95,4 %) cal AD 395-542 (1.000). Приводимые калибровочные показатели получены при использовании программы RADIOCARBON CALIBRATION PROGRAMM CALIB REV7.0.0.
С учетом полученных результатов радиоуглеродного анализа органических образцов из других объектов некрополя Чобурак-I представленные данные демонстрируют археологический возраст погребения кургана № 29а в рамках второй половины IV — первой половины V в. н.э.
Элементы погребального обряда, зафиксированные в ходе раскопок кургана № 29а, отражают параметры похоронной практики, характерные для разных групп носителей булан-кобинской культуры Алтая сяньбийско-жужанского времени. К ним относятся следующие показатели: размещение объекта на площади кладбища в составе ряда тесно расположенных насыпей, образующих цепочку меридиональной направленности; невысокая каменная наброска небольшого размера с овальной крепидой в основании; узкая и не глубокая могильная яма, ориентированная с отклонением от линии запад — восток; деревянная внутримогильная конструкция; ингумация вытянуто на спине, головой в северо-западный сектор горизонта. Интерпретацию рассматриваемого объекта в рамках отдельных традиций скотоводов региона II-V вв. н.э. следует осуществлять в контексте погребального обряда взрослого населения, оставившего некрополь Чобурак-I. В этой связи необходимо подчеркнуть, что все мужские и женские захоронения обозначенного могильника булан-кобинской культуры относятся к дялянской традиции, одной из важных отличительных черт которой выступало своеобразное размещение лошади, уложенной в «ногах» человека и частично перекрывающей от трети до половины тела покойного [Серегин, Матренин, 2016, с. 161-162]. Отмечено, что носители дялянской традиции погребального обряда составляли элиту булан-кобинского общества Северного Алтая жужанского времени [Серегин, Матренин, 2020, с. 129].
Материалы рассматриваемого захоронения молодого человека позволяют сделать ряд наблюдений об особенностях социальной истории населения Алтая на рубеже поздней древности и раннего средневековья.
Прежде всего, важно обратить внимание на присутствие в составе инвентаря умершего индивида 13-15 лет вещей, редких для погребальной обрядности представителей данной возрастной группы населения булан-кобинской культуры. Наиболее показателен в этом плане набор предметов вооружения (сложносоставной лук, наконечники стрел, в том числе один бронебойный, железный нож в ножнах) и снаряжения (пояс, различные ременные гарнитуры). Судя по имеющимся материалам, обозначенные изделия являлись атрибутом сопроводительного инвентаря взрослых мужчин в традициях населения региона эпохи Великого переселения народов. Так, при исследовании некрополей булан-кобинской культуры предметы вооружения обнаружены в погребениях девяти детей и подростков (не более 5 % от общего количества раскопанных объектов). Установлено, что присутствие оружия определенно указывает на высокое прижизненное положение умерших детей, которое было обусловлено главным образом происхождением и, вероятно, в меньшей степени — индивидуальными особенностями их физиологического развития [Серегин, Матренин, 2020, с. 43-44]. Другим атрибутом захоронений взрослых мужчин выступала плеть с костяной рукоятью. Напротив, практически исключительно в женских погребениях зафиксированы гребни, являвшиеся «престижным» элементом материальной культуры населения Алтая II в. до н.э. — V в. н.э. [Серегин, Матренин, 2020, с. 66].
Состав инвентаря показывает, что с формальной точки зрения подросток из погребения кургана № 29а мог уже преодолеть один из этапов обряда инициации при переходе во взрослое состояние. Вместе с тем умерший был похоронен без верхового коня, что является отклонением от нормы для лиц старше 13 лет у тех групп населения булан-кобинской культуры, которые практиковали ингумацию с лошадью. Обратим внимание на то, что на площади некрополя Чо-
бурак-1 кроме рассматриваемого случая зафиксировано еще одно трупоположение без коня с останками ребенка [Серегин и др., 2018]. Важно заметить, что данная детская могила располагалась в составе одной цепочки с публикуемым комплексом, а также примыкала к кургану, содержавшему женское погребение [Серегин и др., 2019].
При интерпретации материалов раскопок кургана № 29а следует учитывать наблюдение заведующей кабинетом антропологии Института истории и международных отношений АлтГУ к.и.н. С.С. Тур о том, что физическое развитие скелета данного индивида несколько отставало от состояния зубного аппарата, указывающего на биологический возраст 13-15 лет. Несмотря на предварительный характер этих сведений (для обоснованного заключения требуется проведение целостного анализа всей популяции Северного Алтая жужанского времени), они дают возможность объяснить «особый» социальный статус подростка, получивший отражение в реализованной обрядовой практике. Если данное предположение верно, то специфика прижизненного положения погребенного определялась состоявшимся в связи с его возрастом и довольно высоким статусом семьи «переходом» данного индивида во взрослое состояние, но при этом сохранением некоторых ограничений, обусловленных особенностями его физического развития.
Заключение
Публикуемые материалы раскопок кургана № 29а некрополя Чобурак-1 являются важным источником для исследования ряда аспектов истории населения Северного Алтая в жужанское время. Изучение предметов сопроводительного инвентаря, а также результаты радиоуглеродного анализа позволили установить датировку комплекса в рамках второй половины IV — первой половины V в. н.э. Зафиксированные элементы обряда демонстрируют особенности похоронной практики, характерные для одной из групп кочевников булан-кобинской культуры. В контексте погребального обряда взрослого населения, оставившего данный могильник, захоронение индивида 13-15 лет из кургана № 29а относится к дялянской традиции, носители которой составляли элиту общества скотоводов Северного Алтая в жужанское время.
Публикуемые археологические источники свидетельствуют об особом («переходном») индивидуальном статусе умершего в социуме номадов. В составе сопроводительного инвентаря этого молодого человека представлен набор предметов, характерных для захоронений взрослых людей, причем отдельные изделия относились к числу «престижных» элементов материальной культуры населения Алтая эпохи Великого переселения народов. При этом в могиле отсутствовал верховой конь, являвшийся обязательным атрибутом полноценных взрослых членов общества. Вероятно, специфика прижизненного положения покойного определялась, с одной стороны, достижением определенного возраста и его принадлежностью к довольно богатой семье, а с другой — ограничениями в физическом развитии.
Дальнейшие исследования археологических комплексов Алтая жужанского времени, важной частью которых должно стать детальное антропологическое изучение материалов, позволят существенным образом расширить и детализировать представления об этносоциальной истории населения региона на рубеже поздней древности и раннего средневековья.
Финансирование. Анализ и культурно-хронологическая интерпретация публикуемого комплекса осуществлены при финансовой поддержке РНФ (проект № 20-78-10037). Обработка материалов раскопок некрополя Чобурак-1 проведена в рамках программы развития ФГБОУ ВО АлтГУ «Приоритет-2030».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Бобров В.В., Васютин А.С., Васютин С.А. Восточный Алтай в эпоху Великого переселения народов. Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2003. 224 с.
Бородовский А.П. Исследование одного из погребально-поминальных комплексов древнетюркского времени на Средней Катуни // Археология Горного Алтая. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1994. С. 75-82.
Вайнштейн С.И. Памятники второй половины I тысячелетия в Западной Туве // Труды Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции. М.; Л.: Наука, 1966. Т. II. С. 292-334.
Глоба Г.Д. Раскопки курганного могильника Белый-Бом-11 // Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 годах. Горно-Алтайск: ГАНИИИЯЛ, 1983. С. 116-126.
Горбунов В.В. Военное дело населения Алтая в Ш-ХМ вв. Ч. II: Наступательное вооружение (оружие). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. 232 с.
Дьяконова В.П. Большие курганы-кладбища на могильнике Кокэль (по результатам раскопок за 1963, 1965гг.) // Труды Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции. Л.: Наука, 1970. Т. III. С. 80-209.
Кирюшин Ю.Ф., Грушин С.П., Семибратов В.П., Тюрина Е.А. Афанасьевские погребальные комплексы Средней Катуни: (Результаты исследований Катунской археологической экспедиции в зоне строительства и затопления Алтайской ГЭС в 2006-2007 гг.). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2010. 80 с.
Ковычев Е.В. К истории ранних монголов в Забайкалье // Известия лаборатории древних технологий. 2012. №9. C. 129-146.
Левина Л.М. Этнокультурная история Восточного Приаралья. I тысячелетие до н.э. — I тысячелетие н.э. М.: Вост. лит. РАН, 1996. 396 с.
Литвинский Б.А. Храм Окса в Бактрии (Южный Таджикистан): Бактрийское вооружение в древневосточном и греческом контексте. М.: Вост. лит., 2001. Т. 2. 528 с.
Малашев Ю.В., Яблонский Л.Т. Степное население Южного Приуралья в позднесарматское время: По материалам могильника Покровка-10. М.: Вост. лит., 2008. 365 с.
Матренин С.С. Снаряжение кочевников Алтая (II в. до н.э. — V в. н.э.). Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2017. 142 с.
Николаев Н.Н. Культура населения Тувы 1-й пол. I тыс. н.э.: Дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2001. 262 с.
Новиков А.В., Сергеева Ю.К. Классификационные признаки гребней Западной Сибири // Вестник НГУ. Сер. История, филология. 2010. Т. 9. Вып. 7: Археология и этнография. С. 126-135.
Рапопорт Ю.А., Неразик Е.Е. (отв. ред.). Топрак-Кала: Дворец. М.: Наука, 1984. 304 с.
Семибратов В.П., Матренин С.С. Исследование погребальных и поминальных памятников тюркской культуры в зоне строительства Алтайской ГЭС в 2007 г. // Теория и практика археологических исследований. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008. Вып. 4. С. 54-66.
Серегин Н.Н., Матренин С.С. Погребальный обряд кочевников Алтая во II в. до н.э. — XI в. н.э. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2016. 272 с.
Серегин Н.Н., Матренин С.С. Социальная история населения Алтая в эпоху кочевых империй (II в. до н.э. — XIV в. н.э.): По материалам археологических комплексов. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2020. 268 с.
Серегин Н.Н., Тишкин А.А., Горбунов В.В., Матренин С.С. Начало исследований некрополя сяньбий-ско-жужанского времени на комплексе Чобурак-I (Северный Алтай) // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2018. Вып. XXIV. C. 136-144.
Серегин Н.Н., Тишкин А.А., Матренин С.С., Паршикова Т.С. Погребение жужанского времени из Северного Алтая (по материалам могильника Чобурак-I) // Теория и практика археологических исследований. 2019. № 4. С. 51-68.
Серегин Н.Н., Тишкин А.А., Матренин С.С., Паршикова Т.С. Новые материалы для изучения оружия дальнего боя у населения северного Алтая в жужанское время // Теория и практика археологических исследований. 2020. № 3. С. 99-118.
Соенов В.И. Классификация и хронология гребней гунно-сарматского времени Горного Алтая // Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 1998. Т. I. С. 559-563.
Соенов В.И. Результаты раскопок на могильнике Верх-Уймон в 1999 году // Древности Алтая. Горно-Алтайск: ГАГУ, 2000. № 5. С. 48-62.
Сорокин С.С. Среднеазиатские подбойные и катакомбные захоронения как памятники местной культуры // СА. 1956. Т. XXVI. С. 97-117.
СуразаковА.С. Горный Алтай и его северные предгорья в эпоху раннего железа: Проблемы хронологии и культурного разграничения. Горно-Алтайск: Горно-Алт. отд. Алт. кн. изд-ва, 1989. 216 с.
Тетерин Ю.В. Рукояти плетей кочевников хуннского времени Южной Сибири // Вестник НГУ. Сер. История, филология. 2016. Т. 15. № 3. С. 87-96.
Тишкин А.А., Матренин С.С., Шмидт А.В. Алтай в сяньбийско-жужанское время (по материалам памятника Степушка). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2018. 368 с.
Тврбат Ц., АмартYвшин Ч., Эрдэнэбат У. Эгийн голын сав археологийн дурсгалууд (хурлийн уеэс мо-голын уе). Улаанбаатар: Улсын багшийн их сургууль Монголын туухийн тэнхим, 2003. 295 т. (На монг. яз.).
Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1986. 268 с.
Худяков Ю.С. Вооружение центральноазиатских кочевников в эпоху раннего и развитого средневековья. Новосибирск: Наука, 1991. 190 с.
ЦэвэндоржД. Новые данные по археологии хунну (по материалам раскопок 1972-1977 гг.) // Древние культуры Монголии. Новосибирск: Наука, 1985. С. 51-87.
Ширин Ю.В. Верхнее Приобье и предгорья Кузнецкого Алатау в начале I тыс. н.э.: (Погребальные памятники фоминской культуры). Новокузнецк: Кузнецкая крепость, 2003. 288 с.
Эрдэнэ-Очир Н. Предметы вооружения трех древних государств Кореи из музея Сеульского национального университета // Археологийн судлал. 2011. Т. XXXI. C. 183-220.
Kenk R. Das Gräberfeld der hunno-sarmatische Zeit von Kokel', Tuva, Süd-Sibirien. München: Verlag C.H. Beck, 1984. Bd. 25. 202 S.
ИСТОЧНИКИ
Мамадаков Ю.Т. Культура населения Центрального Алтая в первой половине I тыс. н.э.: Дис. . канд. ист. наук. Новосибирск, 1990. 317 с.
Яремчук О.А. Могильник Зоргол-! — памятник хунно-сяньбийской эпохи степной Даурии: Дис. ... канд. ист. наук. Чита, 2005. 296 с.
Seregin N.N.*, Tishkin A.A., Matrenin S.S., Parshikova T.S.
Altai State University, Lenin av., 61, Barnaul, 656049, Russian Federation E-mail: [email protected] (Seregin N.N.); [email protected] (Tishkin A.A.); [email protected] (Matrenin S.S.); [email protected] (Parshikova T.S.)
Unusual burial of an adolescent with military equipment from the Rouran time necropolis
of Choburak-I (Northern Altai)
In this article we introduce into scientific discourse and provide diverse interpretation of the extraordinary burial of a young man of 13-15 years old, investigated during the excavation of the necropolis of the Bulan-Koby Archaeological Culture within the Choburak-I funeral and memorial complex. This site is located on the right bank of the Katun River, 3.6 km south from the Elanda Village in the Chemal District, Altai Republic. The unique nature of this object (mound no. 29a) is determined by the presence of a full-fledged "male" inventory with the deceased, including long-range weapons (bow and arrows with iron tips) and close combat (knife in a scabbard), items of equipment (belt buckles, distributors, fasteners), whip with a bone handle. In addition, a bone comb was discovered in the grave, which is traditionally an attribute of grave goods in female burials of the Altai population of the Xianby-Rouran period. At the same time, there was no riding horse in the burial, which was a mandatory attribute of funeral practice for full-fledged members of society. A comparative study of different categories of weapons, equipment, tools and household utensils, as well as comparison of the obtained results with radiocarbon dates, made it possible to establish the chronology of the published complex within the second half of the 4th — first half of the 5t c. AD. In the context of the funeral rite of adult population who used the Choburak-I burial ground, the grave of an adolescent from mound no. 29a belongs to the Dyalyan tradition, whose representatives were the elite of the society of cattle breeders in the Northern Altai during the Rouran period. The analysis of the obtained materials testifies to the special ("transitional") individual status of the deceased person in the nomadic society of the Bulan-Koby Culture in the middle of the 1st mil. AD. Probably, the specificity of the deceased's life position was determined, on the one hand, by reaching a certain age and belonging to a fairly wealthy family, and by limitations in physical development recorded in the course of anthropological research, on the other hand.
Keywords: Altai, Bulan-Koby Culture, Rouran time, burial, chronology, interpretation, social history.
Funding. The analysis and cultural-chronological interpretation of the published complex was carried out with the financial support of the Russian Science Foundation (project No. 20-78-10037). Processing materials of the Choburak-I necropolis was carried out in the framework of "Priority-2030" Program by the Altai State University.
REFERENCES
Bobrov, V.V., Vasiutin, A.S., Vasiutin, S.A. (2003). Eastern Altai in the Great Migration Period. Novosibirsk: IAET SO RAN. (Rus.).
Borodovskii, A.P. (1994). Study of one of the funerary and memorial complexes of the ancient Turkic time on the Middle Katun. In: Arkheologiia Gornogo Altaia. Barnaul: Altai State University Publ. 75-82. (Rus.).
D'iakonova, V.P. (1970). Large burial mounds-cemeteries at the Kokel burial ground (according to the results of excavations at 1963, 1965). In: Trudy Tuvinskoi kompleksnoi arkheologo-etnograficheskoi ekspeditsii. Leningrad: Nauka, 80-209. (Rus.).
Erdene-Ochir, N. (2011). Armaments of the three ancient states of Korea from the Seoul National University Museum. Arkheologiin sudlal, (31), 183-220. (Rus.).
Globa, G.D. (1983). Excavation of the Bely-Bom-II burial mound. In: Arkheologicheskie issledovaniia v Gor-nom Altae v 1980-1982 godakh. Gorno-Altaisk: GANIIIIaL, 116-126. (Rus.).
Gorbunov, V.V. (2006). Military affairs of the Altai population in the III-XIV centuries. Part II: Offensive armament (weapons). Barnaul: Altai State University Publ. (Rus.).
Kenk, R. (1984). Das Gräberfeld der hunno-sarmatische Zeit von Kokel', Tuva, Süd-Sibirien. Band 25. München: Verlag C.H. Beck.
Khudiakov, Iu.S. (1986). Armament of medieval nomads of Southern Siberia and Central Asia. Novosibirsk: Nauka. (Rus.).
Khudiakov, Iu.S. (1991). Armament of Central Asian nomads in the early and developed Middle ages. Novosibirsk: Nauka. (Rus.).
Kiriushin, Iu.F., Grushin, S.P., Semibratov, V.P., Tiurina, E.A. (2010). Afanasyevo burial complexes of the Middle Katun: (Results of the research of the Katun archaeological expedition in the zone of construction and flooding of the Altai hydroelectric power station in 2006-2007). Barnaul: Altai State University Publ. (Rus.).
Corresponding author.
Kovychev, E.V. (2012). To the history of the early Mongols in Transbaikalia. Izvestiia laboratorii drevnikh tekhnologii, (9), 129-146. (Rus.).
Levina, L.M. (1996). Ethnocultural history of the Eastern Aral Sea region at 1st millennium BC — 1st millennium AD. Moscow: Vostochnaia literatura. (Rus.).
Litvinskii, B.A. (2001). Temple of Oks in Bactria (Southern Tajikistan). Bactrian armament in the ancient Eastern and Greek context. Vol. 2. Moscow: Vostochnaia literatura. (Rus.).
Malashev, Iu.V., lablonskii, L.T. (2008). Steppe population of the Southern Urals in the late Sarmatian time: Based on materials from the Pokrovka-10 burial ground. Moscow: Vostochnaia literatura. (Rus.).
Matrenin, S.S. (2017). Equipment of Altai nomads (II century BC — V century AD). Novosibirsk: SB RAS Publ. (Rus.).
Novikov, A.V., Sergeeva, lu.K. (2010). Classification features of the ridges of Western Siberia. Vestnik No-vosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriia, filologiia, (7), 126-135. (Rus.).
Rapoport, Yu.A., Nerazik, E.E. (Eds.) (1984). Toprak-Kala: Palace. Moscow: Nauka. (Rus.).
Semibratov, V.P., Matrenin, S.S. (2008). Investigation of burial and memorial monuments of the Turkic culture in the construction zone of the Altai hydroelectric power station in 2007. In: Teoriia i praktika ark-heologicheskikh issledovanii. Barnaul: Altai State University Publ., 54-66. (Rus.).
Seregin, N.N., Matrenin, S.S. (2016). Funeral rite of Altai nomads in the II century BC — XI century AD. Barnaul: Altai State University Publ. (Rus.).
Seregin, N.N., Matrenin, S.S. (2020). Social history of the Altai population in the era of nomadic empires (II century BC — XIV century AD): Based on the materials of archaeological complexes. Barnaul: Altai State University Publ. (Rus.).
Seregin, N.N., Tishkin, A.A., Gorbunov, V.V., Matrenin, S.S. (2018). Beginning of research into the necropolis of the Syanbei-Zhuzhan period at the Choburak-I complex (Northern Altai). In: Sokhranenie i izuchenie kultur-nogo naslediia Altaiskogo kraia. Barnaul: Altai State University Publ., 136-144. (Rus.).
Seregin, N.N., Tishkin, A.A., Matrenin, S.S., Parshikova, T.S. (2019). Burial of the Rouran period from Northern Altai (based on materials from the Choburak-I burial ground). Teoriia i praktika arkheologicheskikh issledovanii, (4), 51-68. (Rus.).
Seregin, N.N., Tishkin, A.A., Matrenin, S.S., Parshikova, T.S. (2020). New materials for the study of ranged weapons among the population of northern Altai in the Rouran period. In: Teoriia i praktika arkheologicheskikh issledovanii, (3), 99-118. (Rus.).
Shirin, Iu.V. (2003). Upper Ob and foothills of the Kuznetsk Alatau at the beginning of the 1st millennium AD: (Funerary monuments of the Fominka culture). Novokuznetsk: Kuznetskaia krepost'. (Rus.).
Soenov, V.I. (1998). Classification and chronology of the ridges of the Hunno-Sarmatian time of Gorny Altai. In: Sibir' vpanorame tysiacheletii. Novosibirsk: IAET SB RAS Publ., 559-563. (Rus.).
Soenov, V.I. (2000). Results of excavations at the Verkh-Uimon burial ground in 1999. In: Drevnosti Altaia. Gorno-Altaisk: GAGU, 48-62. (Rus.).
Sorokin, S.S. (1956). Central Asian undercut and catacomb burials as monuments of local culture. Sovet-skaia arkheologiia, (26), 97-117. (Rus.).
Surazakov, A.S. (1989). Gornyi Gorny Altai and its northern foothills in the Early Iron Age: Problems of chronology and cultural delimitation. Gorno-Altaisk: Gorno-Alt. otd. Alt. kn. izd-va. (Rus.).
Teterin, Iu.V. (2016). Handles of the whips of the nomads of the Xiongnu time of Southern Siberia. Vestnik Novosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriia, filologiia, (3), 87-96. (Rus.).
Tishkin, A.A., Matrenin, S.S., Shmidt, A.V. (2018). Altai in the Xianby-Rouran time (based on materials from the Stepushka site). Barnaul: Altai State University Publ. (Rus.).
Tsevendorzh, D. (1985). New data on Xiongnu archeology (based on materials from 1972-1977 excavations). In: Drevnie kul'tury Mongolii. Novosibirsk: Nauka, 51-87. (Rus.).
Terbat, Ts., AmartYvshin, Ch., Erdenebat, U. (2003). Archaeological sites in the Egiin gol river basin (from Bronze Age to Mongolian period). Ulaanbaatar: Ulsyn bagshiin ikh surguul' Mongolyn tYYkhiin tenkhim. (Mong.).
Vainshtein, S.I. (1966). Monuments of the second half of the 1st millennium in Western Tuva. In: Trudy Tu-vinskoi kompleksnoi arkheologo-etnograficheskoi ekspeditsii. Moscow, Leningrad: Nauka, 292-334. (Rus.).
Серегин Н.Н., https://orcid.ora/0000-0002-8051-7127
Тишкин А. А., https://orcid. org/0000-0002-7769-136X
Матренин С.С., https://orcid.org/0000-0001-7752-2470
Паршикова Т.С., https://orcid.org/0000-0001-5078-8244
[MH^H
This work is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 License
Accepted: 16.12.2021
Article is published: 21.03.2022
