CC BY
47
Чэнь Пэйцзюнь
DOI: 10.24411/1811-1629-2018-14029
НЕОЛОГИЗМЫ Н. Я. БИЧУРИНА
(НА МАТЕРИАЛЕ СОЧИНЕНИЯ «КИТАЙ, ЕГО ЖИТЕЛИ, НРАВЫ, ОБЫЧАИ И ПРОСВЕЩЕНИЕ»)
CHEN PEIJUN
NEOLOGISMS INVENTED BY NIKITA YA. BICHURIN: ON THE MATERIAL OF HIS BOOK "CHINA, ITS PEOPLE, CUSTOMS, FOLKWAYS, EDUCATION"
Чэнь Пэйцзюнь
Аспирант кафедры русского языка филологического факультета
Санкт-Петербургский государственный университет Университетская наб. 7/9, Санкт-Петербург, 199034, Россия ► [email protected]
Chen Peijun
Saint Petersburg State University
7/9 Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia
Научный руководитель: д-р филол. наук, проф. Т. С. Садова
Статья посвящена изучению неологизмов, созданных Н. Я. Бичуриным при составлении известной монографии «Китай, его жители, нравы, обычаи и просвещение» (1840). Значительное внимание уделено рассмотрению слов, образованных по словообразовательным моделям церковнославянского языка. Перечисляются наиболее частотные способы словообразования: приставочный, суффиксальный, словосложение.
Ключевые слова: неологизмы; Н. Я. Бичурин; речетворчество.
The article explores neologisms invented by N. Ya. Bichurin during the preparation of his monograph "China: Its People, Customs, Folkways, and Education" (1840), with special attention to the words derived from Church Slavonic models. The common ways of word formation are prefixal, suffixal, stem-composition.
Keywords: neologisms; Nikita Ya. Bichurin; amative language use.
Первый русский синолог, академик Императорской академии наук, признанный знаток китайского языка и переводчик с множества его диалектов, Н. Я. Бичурин был ученым по призванию и судьбе, поскольку, будучи православным священником, принявшим монашество, служил в Китае главой русской духовной миссии и, как кажется, был далек от занятий наукой. Однако искренний интерес о. Иакинфа к жизни Китая, его многовековой культуре, обращение к древним письменным источникам дали толчок его многолетнему подлинно научному исследованию Китая и народов, его населяющих.
В первой половине XIX века, когда художественный стиль русского литературного языка, по мнению многих исследователей, находился на весьма высоком уровне развития [4; 6], неудовлетворенность образованного общества состоянием научного стиля, в том числе в сфере этнографии, ощущалась весьма отчетливо, «развитие литературного языка не шло равномерно, не все его сферы развивались одинаково интенсивно» [7: 331].
Общеизвестно, что при отсутствии в языке слов для обозначения новых реалий или новых идей языковая система сама начинает производить новые слова за счет имеющихся словообразовательных моделей [3].
С одной стороны, неологизмы Н. Я. Бичу-рина, которые он создавал для передачи, толкования и систематизации фактов жизни современного ему Китая, могут служить свидетельством формирования русского этнографического китаеведения в смысле научной атрибутики. Бичурин, безусловно, стоит у истоков создания терминологии отечественной этнографии, устойчивых клише и научной фразеологии. С другой стороны, многочисленные по количеству и разнообразные по способам создания неологизмы Н. Я. Бичурина представляют собой непосредственные доказательства его речетворческого таланта.
Представляет определенный интерес рассмотрение неологизмов, созданных Н. Я. Бичу-риным (о. Иакинфом), прежде всего, для обозначения реалий жизни китайцев, которые он описывал как исследователь-этнограф в своей большой работе «Китай, его жители, нравы, обычаи и просвещение» (1840).
Из этих неологизмов в первую очередь стоит выделить слова, образованные по церковнославянским словообразовательным моделям: военнопашец, страноправитель, отцепочтенк (и отцепочтительный), трупосвидттельство-ватель, престохищник, книгосозжете, трое-царствк, четырекнижк, шелкоделие, звтздо-словк, вседействие, вольномысленный, близоум-ный, лицепокровный и др.
Часть из них представляет собой кальки с оригинальных слов и выражений китайского языка, называющих реалии, описываемые Н. Я. Бичу-риным, например: престохищник, книгосозжете, троецарствк, четырекнижк, лицепокровный. Судьбы калек-неологизмов резко разошлись.
Одни остались в активном использовании и стали полноценными терминами китаеведения, например: Троецарствк (период в истории Древнего Китая с 220 г. по 280 г. н. э., характеризовавшийся борьбой между тремя царствами: царством Вэй, царством Шу и царством У).
«Насколько значительны шансы тех или иных окказионализмов стать принадлежностью узуса и общенациональной литературой нормы, в значительной степени зависит от глубины, точности языкового чутья, интуиции их создателя и / или пропагандиста» [10: 11]. В этом отношении опыт речетворчества великого синолога был показателен.
Другие неологизмы также остались в литературном языке, но подверглись небольшому изменению своего облика, например, вместо слова четырекнижие (обозначающего конфуцианский канон, состоящий из четырех книг) в современном китаеведении употребляется четверокнижие. В частности, в одной из современных книг, рассказывающих о китайской цивилизации, находим такой пример:
«Чэн И и Чэн Хао ввели в обиход новый свод конфуцианских канонов, так называемое „Четверокнижие" (в него вошли „Беседы и суждения", трактат „Мэн-цзы" и главы „Великое Учение", „Середина и Постоянство" из древнего канона „Записки о ритуале")» [8: 216].
Но большая часть неологизмов Бичурина, носящих яркую печать индивидуально-стилистического своеобразия, оказалась не востребована литературным языком и впоследствии исчезла из научного и иного употребления (некротизмы), например престохищник.
Образование новых слов по церковнославянским моделям в первой половине XIX века было общеупотребительным способом создания новых слов для обозначения новых реалий или понятий [4; 5; 6; 7]. Кроме неологизмов — калек с китайского языка, специально созданных для толкования и разъяснения экзотических для русского читателя китайских реалий, можно выделить еще одну группу слов, образованных по церковнославянским моделям, например: вольномыс-ленный, близоумный, шелкоделие, звтздословк.
«Умерщвлеше младенцевъ въ Кита®, будто бы дозволенное законами, есть совершенная ложь, выдуманная миссюнерами и безъ всякаго основанiя повторяемая близоумными путешественниками» [1: 211].
С большой вероятностью можно предполагать, что неологизм близоумный был создан по модели слова близорукий 'плохо видящий'.
В Толковом словаре Д. Н. Ушакова кроме основного значения указывается переносное значение: 'непроницательный, недальновидный' [11: 40], а близоумный, видимо, 'тот, кто с трудом думает'.
Среди неологизмов Н. Я. Бичурина обнаруживаются и авторские словообразовательные инновации. В первой пол. XIX века при попытке описания и толкования китайских реалий русский литературный язык столкнулся не только с проблемой недостатка эквивалентных слов, но и с «отсутствием авторитетной практики их создания в соответствии с моделями, диктуемыми грамматической системой» [10: 76]. В этом отношении бичуринский опыт создания неологизмов можно считать новаторским.
Приставочный способ словообразования часто используется Н. Я. Бичуриным при создании неологизмов: например, неологизм подшаманка:
«Сверхъ шаманокъ еще находится 36 подшаманокъ, которыя прислуживаютъ шаманкамъ при обрядахъ» [1: 319].
Слово подшаманка образуется от производящей основы слова шаманка путем добавления к ней приставки под- со значением звания, должности или статуса на уровень ниже, в нашем случае это слово значит 'помощница шаманок'. В русском языке немало слов, образованных по такой модели: подпоручик, подполковник, подмастерье, подпасок.
«Южные китайцы брезгуютъ этими вещами также, какъ въ Европ® брезгуютъ падалью и всякою нечистою пищею, даже торгъ ими исключительно предоставленъ окитаившимся Туркистанцамъ., которые очень многочисленны въ северной половин® Китая» [Там же: 264].
Слово окитаиться со значением 'стать похожим на китайцев по языку, виду, культуре и т. д.', созданное по модели слов онемечиться и офранцузиться, не зафиксировано в словарях русского языка. Появление нового слова такого типа обусловлено возникновением тесных связей и активного общения между двумя странами в экономической, культурной и других областях.
Суффиксальный способ словообразования также используется Бичуриным для создания новых слов с большой частотой:
«И это не есть народный праздникъ, а священный об-рядъ фоистовъ, для котораго торгъ и работы въ сей день не прекращаются» [Там же: 235].
Слово фоист, представляющее собой образование от основы, заимствованной из китайского языка, представляет собой транспозицию китайского слова # (читается как [фо]) со значением 'буддизм'. Путем прибавления суффикса -ист, типичного для русского языка для обозначения лица по принадлежности к учреждению, профессии, общественной группе и т. д., образуется малопонятное для русского человека слово. Его производные фоист, фоизм свидетельствуют о некоторой «попытке» вхождения китайского заимствования # в русскую речевую практику. Однако еще до появления образования фоист, созданного Н. Я. Бичуриным, в русском языке существовало однозначное и весьма распространенное слово с тем же значением буддист, поэтому у слова фоист не было конкурентных шансов закрепиться в русском речевом обиходе. «На русской почве еще нет минимально необходимого лексико-словообразовательного окружения, гнезда или фоновой словообразовательной картины» [10: 44].
В одной из своих главных работ «Статистическое описание Китайской империи» сам Бичурин описывал китайские религиозные течения следующим образом:
«В Китае находятся три народные религии: 1) религия ученых — жу-цзяо, 2) религия даосов — дао-цзяо, 3) религия фоистов — фо-цзяо, иначе ши-цзяо» [2: 63].
Для того чтобы его описание стало более понятным, в скобках он дополнительно указал:
«Здесь предварительно должно еще заметить, что слова: хошан, шамынь, фоист, буддист имеют одно значение» [Там же: 62].
В итоге образование фоист не вошло в литературную норму и оказалось ограничено употреблением только в данной работе. В качестве слова, вошедшего в норму языка, утвердилось слово буддист.
Так же дело обстояло и с прилагательным маньчжуский, образованным от устного заимствования «Ж^'Н» (мань чжу) путем присоединения адъективного суффикса -ский.
«Въ дивизiяхъ маньчжускихъ и монгольскихъ находятся наследственные чиновники: но зд®сь наследство со вс®ми преимуществами переходить только къ одному человеку» [Там же: 349].
В борьбе за права гражданства в литературном языке с ранее устоявшимся в языковой практике словом маньчжурский вариант мань-чжуский, более близкий к китайскому оригиналу, проиграл, так как на русской почве у слова маньчжурский уже существовали необходимые словообразовательные парадигмы. Ни в словарях, ни в Национальном корпусе русского языка (http://ruscorpora.ru) вариант маньчжуский не отражен, его можно видеть лишь в бичуринском сочинении.
Одним из самых частотных способов словообразования для создания неологизмов, который активно использует Бичурин, является словосложение. Этим способом создается значительная часть неологизмов, например: многочадство, самоиздохший и т. д.
«Въ древности почитали Цзао-шень божествомъ многочадства, и въ жертву ему приносили дикихъ козъ» [1: 238].
Слово многочадство образуется путем сложения слов много и чадо и присоединения суффикса -ство по модели слова многолюдство. В Словаре Академии Российской это слово, воспринимаемое в современном русском как устаревшее, толкуется как 'детище; сын или дочь' [9: 656], с пометой «сл.» (славянизм) и обладает ярко выраженной торжественной стилистической окраской. При создании слова для обозначения «рода деятельности» китайского божества Цзао-шень Бичурин выбрал не нейтральное слово дети, а слово чадо с высокой стилистической окраской, это обусловлено характеристикой толкуемой реалии (бог). Можно сказать, что при создании новых слов Бичурин учитывал тот факт, что их стилистическая отнесенность задана будущей сферой их употребления.
В течение формирования этнографического подстиля русского литературного языка сер. XIX века, когда в языке не хватает слов для обозначения новых (в большинстве случаев экзотических) реалий, появились многочисленные неологизмы
благодаря талантливому речетворчеству ученых этого времени, среди которых не последнее место занимает Н. Я. Бичурин. Как один из лучших умов своего времени, Н. Я. Бичурин внес большой вклад в развитие терминологии русского китаеведения (как части этнографической науки): значительная часть выработанных им неологизмов для обозначения китайских реалий не только закрепилась в русском языке, но до сих пор используется в качестве общепринятых терминов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бичурин Н. Я. Китай: его жители, нравы, обычаи, просвещение. СПб., 1840.
2. Бичурин Н. Я. Статистическое описание Китайской империи: В 2 ч. Ч. 1. СПб., 1842.
3. Виноградов В. В. Избр. тр. Лексикология и лексикография. М., 1977.
4. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX веков. М., 1982.
5. Замкова В. В. Славянизм как стилистическая категория в русском литературном языке XVIII в. Л., 1975.
6. Левин В. Д. Краткий очерк истории русского литературного языка. М., 1964.
7. Левин В. Д. Очерк стилистики русского литературного языка конца XVIII — начала XIX в.: (Лексика). М., 1964.
8. Малявин В. В. Китайская цивилизация. М., 2000.
9. Словарь Академии Российской: В 6 т. СПб., 1789-1794. Т. 6.
10. Тарланов З. К. Русский литературный язык первой трети XIX века: становление норм именных классов слов в критико-публицистическом стиле. Петрозаводск, 2016.
11. Ушаков Д. Н. Толковый словарь современного русского языка. М., 2013.
REFERENCES
1. Bichurin N. Ia. (1840) Kitai: ego zhiteli, nravy, obychai, prosveshchenie [China: its people, customs, folkways, education]. St. Petersburg. (in Russian)
2. Bichurin N. Ia. (1842) Statisticheskoe opisanie Kitaiskoi imperii. [Statistical description of the Chinese Empire], in 2 parts, part 1. St. Petersburg. (in Russian)
3. Vinogradov V V (1977) Izbrannye trudy. Leksikologiia i leksikografiia [Selected Works. Lexicology and Lexicography]. Moscow. (in Russian)
4. Vinogradov V. V (1982) Ocherki po istorii russkogo literaturnogo Ocherki po istorii russkogo literaturnogo iazyka XVII-XIX vekov [Essays on the history of Russian literary language in XVII-XIX centuries]. Moscow. (in Russian)
5. Zamkova V. V. (1975) Slavianizm kak stilisticheskaia kategoriia v russkom literaturnom ia-zyke XVIII v. [Slavicism as a stylistic category in the Russian literary language of the XVIII century]. Leningrad. (in Russian)
6. Levin V. D. (1964) Kratkii ocherk istorii russkogo literaturnogo iazyka [A sketch of the history of the Russian literary language]. Moscow. (in Russian)
7. Levin V. D. (1964) Ocherk stilistiki russkogo literaturnogo iazyka kontsa XVIII — nachala XIX v.: (Leksika). [Essay on the stylistics of the Russian literary language from the end of the XVIII to the beginning of the XIX century: (Lexicon)]. Moscow. (in Russian)
8. Maliavin V. V. (2000) Kitaiskaia tsivilizatsiia. [Chinese civilization]. Moscow. (in Russian)
9. Slovar' Akademii Rossiiskoi [Dictionary of the Russian Academy] (1789-1794). St. Petersburg. (in Russian)
10. Tarlanov Z. K. (2016) Russkii literaturnyi iazykpervoi treti XIX veka: stanovlenie norm imen-nykh klassov slov v kritiko-publitsisticheskom stile [Russian literary language of the first third of the XIX century: the formation of the norms of nominal classes of words in a critical-journalistic style]. Petrozavodsk. (in Russian)
11. Ushakov D. N. (2013) Tolkovyi slovar'sovremennogo russkogo iazyka [Explanatory Dictionary of Modern Russian Language]. Moscow. (in Russian)
