CC BY
36Виктор Иванович КОСИК
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период
В ожидании обеда или после него, отдыхая в своем «суте-рене» или мансарде, где обитало большинство устроившихся после 1917 г. в Софии русских, можно было почитать что-нибудь «газетно-журнальное».
У любителей новостей, прогнозов, обзоров, фельетонов, чужих мыслей и иного информационного хлама был большой выбор: «Вестник общества галлиполийцев», «Вольный Дон», «Гал-липолийский бюллетень», «За Россию», «Зарубежный клич», «Информационный бюллетень», «Исход к Востоку», «Казаки за границей», «Казакия», «Казачьи думы», «Компас», «Оккультизм и йога», «Потешный», «Родина», «Россия», «Русская мысль», «Русские сборники», «Русский кооператор», «Русский сокол в Болгарии», «Вестник земледельца», «Вопль», «Голос», «Голос России», «Голос труда», «За Россию», «Казачье слово», «Казачьи думы», «Молодое слово», «На Родину», «Наша газета», «Наша жизнь», «Новая Россия», «Русская жизнь», «Русская правда», «Русское дело», «Русь», «Свободная речь», «Славянское эхо», «Станица», «Труд» и др. Всего, по подсчетам болгарских коллег, в стране с 1920 г. по 1943 г. издавалось около сотни газет1.
Первым русским печатным органом в Болгарии стала «Русская газета», издаваемая с 3 марта 1920 г. в Варне товариществом на паях в лице Ф. Н. Щиглица. Она была создана при деятельном участии профессора П. М. Богаевского и журналистов И. П. Нилова, Ю. К. Рапопорта, В. Ф. Кацинского. Несмотря на отвратительного качества бумагу, краски, саму печать, газета была популярна не только в морской столице Болгарии, но и в других городах страны и за ее пределами2. Ее востребованность была связана с волновавшими всех известиями из Крыма. В сотом номере газета подчеркивала: «Мы де-
310 В.И. Косик
ржим связь: сообщения о Крыме и об армии из нашей газеты льются в иностранную прессу; сообщения о жизни Европы, западные отклики на русские дела часто именно через наше посредство проникают в Крым»3.
В том же году появились еще три газеты — «Русская софийская газета», «Русская правда», «Россия». Все они издавались очень короткое время — один год. Только «Россия» смогла продержаться до 1921 г. Причины? Одна — финансы. Содержание? Фронт в Крыму. Врангель. Судьба Добровольческой армии после падения Крыма4.
Вполне естественно, что русские авторы через свою же прессу знакомили соотечественников с болгарской культурой. Здесь можно назвать, например, поэта и писателя Александра Федорова, который в 1921 г. опубликовал на страницах «России» серию очерков о своем путешествии по Южной Болгарии. «Федоров рассказывает увлекательно о своем посещении городов Пазарджик, Пловдив, Стара Загора. Впечатленный красотой природы приютившей его земли, он не забывает и о тяжелом труде обыкновенных болгарских селян, которые, как и русские, не опускают руки в условиях послевоенного кризиса»5.
Потом, уже в русско-болгарском литературно-художественном «Балканском журнале», в 1922 г. он продолжит знакомить читателей с жизнью Северо-Восточной Болгарии6.
В этом двуязычном издании публикуются такие поэты, как Н. Мазуркевич, А. Федоров, Л. Столица. Из болгар, вслед за Христо Манолакевым, следует назвать несколько блестящих имен: Ст. Чилингаров, Ц. Церковски, К. Христов. Не могу не назвать имя профессора Михаила Попруженко, который знакомил читателей на страницах «России» в 1921 г. с биографией и творчеством Ивана Вазова7.
В русской прессе не было обойдено вниманием и такое чисто русское явление, как евразийство. Уже в 1922 г. на страницах «Руси» читатели могли прочесть студию Петра Савицкого «К обоснованию евразийства»8. Могу здесь только добавить, что именно в Софии Савицкий опубликовал знаменитый сборник статей «Исход к Востоку: предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев».
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период 311
В «Русской мысли» в 1921 г. имел возможность высказать свои мысли и Петр Струве. В статье «К старым и новым читателям» он подчеркивал, что именно эмигранты предопределены быть носителями русского национального духа и хранителями культурных традиций9. И, как ни странно, многие верили в эту «миссию русской эмиграции», в свое величие хранителей вечной Руси.
Пожалуй, одной из самых интересных была газета «Молодое слово», выходившая в Софии с 1931 по 1937 г. Это издание было задумано как чисто литературно-эстетическое. Однако русскую молодежь больше интересовали вопросы политические, нежели «чистое искусство». После выхода трех номеров газета перестроилась, став рупором младоросской пропаганды в этой славянской стране10.
Младороссы были весьма популярны в эмигрантском мире уже своими лозунгами: «Ни белые, ни красные, а русские», «Царь и Советы» и пр. Век их организации «Молодая Россия» был сравнительно короткий, но богатство идей, мыслей, размышлений поражают. Русские, поляки, чехи, евреи, ассирийцы, украинцы, армяне, грузины и представители многих других народов «ходили» в младороссах, живших в странах русского рассеяния, — от Аргентины до Австралии, от Софии до Дамаска, от Китая до Канады. И одна из основных тем, не сходивших со страниц многочисленной младоросской прессы, была посвящена будущему обустройству России.
Вся политическая доктрина младороссов была заключена в формуле «Все национальное — наше».
Из политических сюжетов можно назвать связанный с именем профессора на контракте историко-филологического факультета Софийского университета на кафедре новой и новейшей истории Европы, голубоглазого красавца Эрвина Да-выдовича Гримма. Получавший 36 тыс. левов в год, он не мог снять жилье в столице. Бывший в России ректором Санкт-Петербургского университета, Гримм жил в сереньком домишке в Княжеве, близ Софии, и писал письма министру просвещения Стояну Омарчевскому с просьбой увеличить зарплату, решить квартирный вопрос, так как имел жену и дочь. Возмож-
312 В.И. Косик
но вследствие стесненности в средствах или ностальгии Гримм начал выпивать, даже, по некоторым воспоминаниям, читал лекции в «подпитом» состоянии11, во что особо не верится. Тем не менее, даже если это и правда, то «увлечение» вином отнюдь не мешало ему в 1920—1921 гг. вместе со своим коллегой бывшим профессором С.-Петербургского университета, преподававшим в Софии государственное право, К. Н. Соколовым издавать «Русские сборники».
Но в 1922 г. с профессором Гриммом произошла метаморфоза.
Известный всем в Софии князь А. П. Мещерский объяснял ее так: «В феврале 1922 г. в Болгарию прибыла неофициально делегация советского Красного Креста. Один из руководителей этой делегации, бывший матрос Черноморского военного флота В. Н. Чайкин сумел значительно активизировать в русской беженской среде настроения по возвращению на родину. В апреле 1922 г. был создан в Софии «Союз возвращения на Родину», а с 24 мая 1922 г. начала выходить в Софии 3 раза в неделю газета Союза под заглавием «На Родину». Эта газета не располагала хорошим кадром сотрудников; ее содержание было серо и неубедительно. Тем более были поражены ее читатели, когда... стали появляться блестящие передовицы». Авторство этих талантливых выступлений установил К. Н. Соколов, знавший «стиль и манеру» Э. Д. Гримма.
Начался бойкот «красного» профессора. Болгары также стали холодно-сдержанны с ним. Сам Гримм перешел вскоре в редакцию «Новой России», где стал помещать передовые статьи за полной подписью.
Мещерский писал: «Поставленный, по словам русского журналиста В. В. Патека, в газете на роль ответственного застрельщика по подготовке болгарского и европейского общественного мнения к необходимости признания советской власти, он (Э. Д. Гримм. — В. К.) в своих статьях по вопросам международного характера пытался встать на объективную точку зрения, что, благодаря его профессорской эрудиции, удавалось, и статьи его часто не имели того острого, чисто советского оттенка. Несомненно, его статьи о коренной ошибке
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период 313
Антанты — победительницы, вычеркнувшей во всех случаях своих политических комбинаций Россию и ее многомиллионный народ из списка живых, производили на читающую массу должное впечатление. Став выше программы обливания ушатами грязи прошлого, не считая нужным ввязываться в травлю русских беженцев и армии генерала Врангеля... он, так сказать, делал в газете "большую политику"». В итоге после переворота 9 июня 1923 г. он был выслан главой нового болгарского правительства профессором Александром Цан-ковым, «как коммунист и большевистский агент», отправлен этапом в Варну и передан полицией капитану советского парохода «Керчь», отплывшего в Одессу 21 июля 1923 г. В России Гримм стал работать в Наркоминделе и в Институте вос-токоведения12.
В этой истории было и убийство журналиста Калинникова, который был причастен к раскрытию сотрудничества Гримма с газетой «На Родину». Живший на ул. Славянска в доме на первом этаже, он был застрелен через окно людьми из советского Красного Креста во время ужина с семьей13.
Пресса — это не только политика и окружающие ее сюжеты, факты, люди, но и бытовая информация, например, реклама о питейных заведениях, закусочных, по общепиту в целом. Только несколько примеров. В Пернике ресторан «Ох-рид» через злободневный листок «Пилюля» предлагал «обед из трех блюд: первое — борщ или суп, второе — мясное, третье — сладкое — (взгляды кельнерши)»14.
Через софийскую «Русь» предлагал себя первый русский ресторан «Гамбринус» (бул. Дондуков, 36) с девизом «Вкусно — сытно—дешево»15. Столовая при Русском офицерском собрании обещала «вкусные дешевые обеды и ужины» с непременными водкой, пирожками и гречневой кашей16. В ресторане «Русский уголок» (ул. Мария-Луиза, 61) чай по-московски и рюмка водки «на ходу» стоили одинаково — 5 левов17.
Реклама была неказиста, зато по-русски, с упоминанием неизменной вкусной водки! Были даже стихи. Например, в софийской «Новой России» заведение «Кабардле» (площадь Славейкова и угол ул. Левского, 18) так рекламировало себя:
314 В.И. Косик
Куда идти?..
Когда захочется Вам выпить И вкусно, сытно закусить, — Куда, — Вы спросите, — направить Свои стопы, чтоб не бродить?
Ответ лишь может быть один: Идите прямо в «Кабардле». И не беда, что в кошельке У Вас, друзья мои, не густо,
С полудня все там уже ждут Прихода дорогих гостей И по столам стремглав несут Чорбу, и суп, и порций щей.
Там кухня европейская, Но есть и шашлыки, И водка несравненная, Вино и коньяки.18 Там можно было «обмыть» и удачную сделку, и продажу бриллиантов, и успех на выставке-продаже вещей русских беженцев: золото, серебро, ценные иконы, бронза, фарфор, хрусталь, меха, ковры, картины, гравюры, книги, ноты, различные рукоделия, игрушки, кустарные изделия, одежда, белье, обувь — манящих иностранцев19, желавших по случаю, за бесценок, прикупить бесценное.
Тем, у кого не было ни бриллиантов, ни профессии, деньги доставались «неинтеллигентским» трудом. Так, в 1923 г. в газете «Русь» можно было прочесть следующее объявление: «Русская дама принимает в стирку белье: работа исполняется добросовестно и гигиенично. Ул. Аспарух, 61»20.
«Требовались дамы в театр-ресторан «Фоли-Бержер» в качестве кельнерш и продавщиц цветов»21, где русская Мария Александровна превращалась в болгарскую «Мици».
Болгарская земля все же с трудом становилась своей. В чем трудность? — в стиле, который в жизни русского и болгарина был различен. В подтверждение — только одна картинка:
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период 315
«Поведение русских... было странно и непонятно болгарам, вызывало их осуждение. Русские мужчины целовали руки у замужних женщин, причем не только у пожилых, но и совсем юных. Русские женщины свободно ходили в одиночку по городу, без стеснения встречались и разговаривали со знакомыми мужчинами. Летом они носили привезенные с родины легкие белые платья из «шитья» с вышитыми или вырезанными медальонами, «мережкой» и другой «сквозной» вышивкой. Под платьями у русских женщин были красивые нижние юбки с воланами, кружевами и вышитыми медальонами, которые служили для защиты от нескромных глаз прозрачных частей надетого сверху платья, но воспринимались болгарками в совершенно противоположном смысле. Доходило до того, что болгарская женщина хватала русскую за подол платья, поднимала его и, завидя более нарядную, чем верхнее платье, нижнюю юбку, кричала: "Смотрите, они приехали соблазнять наших мужей!", причем это иногда происходило в присутствии мужа-болгарина. Как это ни обидно и несправедливо, русских женщин часто называли "развалена рускиня", то есть "развратная русская"»22.
Болгарки, привыкшие к традиционному платью, зачастую просто не воспринимали русских женщин, одетых по-европейски. Именно о таких модницах в юмористическом листке «абсолютно независимой мысли» под названием «Вопль!» в 1929 г. публиковались следующие стишки:
С каждым годом все короче Дамский модный туалет. И скажу я, не пророча, Что нас ждет чрез десять лет.
Побожуся я — ей Богу, (Пусть простит Всевышний мне) — Наши моды понемногу Возвратятся к старине.
Скоро бабушки и девы! И плеяды пышных дам —
316 В.И. Косик
Запестрят в костюмах Евы! По бульварам и садам.
С каждым годом все короче На прикрытие намек — И исчезнет, между прочим, Даже фиговый листок23.
В тогдашней прессе можно было, подчеркиваю, найти многое, однако по частоте упоминаний, впереди было слово «Россия». Ее история, культура, имена были частыми «гостями» на газетных страницах. Достаточно вспомнить «солнце русской поэзии» и выпуск однодневной газеты «День русской культуры» от 6 июня 1926 г. в Варне, от 8 июня 1929 г. в Пловдиве. Например, в варненском номере публиковались не только русские, но и болгарские деятели культуры, как поэтесса Дора Габе, поэт Николай Лилиев, профессора Софийского университета Михаил Арнаудов и Боян Пенев, редактор «Златорога» Владимир Василев. Из русских имен назову режиссера и актера Николая Массалитинова, режиссера Петра Ярцева, поэтессу Любовь Столицу, поэта Александра Федорова, поэта Александра Биска24.
Последний из названных опубликовал в номере следующие стихи:
Вот Русь моя — в углу, киотом, Две полки в книгах, — вот и Русь!.. К их потускневшим переплетам, Припав, я каждый день молюсь.
Рублевый Пушкин, томик Блока. Десяток милых мне имен — Средь них не так мне одиноко, И покороче страшный сон.
А выше — скромно, как лампада, Рисунок маленький Кремля, Да ветвь из киевского сада — — Вот Русь моя!..25
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период 317
Сюда можно добавить и эссе «Россия» Всеволода Иванова, опубликованное в таком загадочном журнале, как «Оккультизм и йога». Вот небольшой отрывок из него:
«Россия — могучий хрустальный водопад, дугой льющийся из бездны времени в бездну времени, не схваченный доселе Морозом узкого опыта, сверкающий на солнце радугами сознания, гудящий на весь мир кругом могучим утверждением всеславянского бытия.
Россия — грандиозна. Неповторяема.
Россия — полярна.
Россия — Мессия новых времен.
Россия — единственная страна в мире, которая величайшим праздником своим славит праздник утверждения Жизни, праздник Воскресения из мертвых, радуясь на заре весеннего расцветающего дня, с огнями крестных ходов под утренним яхонтовым парчевым заревым небом»26.
Теперь обратимся к ситуации в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. В Белграде издавалось на русском языке примерно столько же разнообразных газет, журналов и иных информационных материалов. Примечательно, что около трети в своих названиях имело слово «русский». Назову здесь только некоторые газеты, которые не потеряли своего значения для современных историков. «Луч» — орган монархистов, ценен своими портретами членов императорской семьи, иерархов Церкви, политических деятелей в эмиграции, приближенных к Двору в изгнании. «Голос верноподданного», издававшийся графом Ю. П. Граббе, содержит интереснейшие материалы по истории церковной смуты в РПЦ. «Партизан» или «Усташа», «независимый национально-политический и информативный орган», выходивший в 1930-х годах «по мере надобности и наличия материальных средств». Интересен своими «взрывчатыми» материалами в связи с защитой русского имени, раскрытием советских агентов, критикой деятельности церковнослужителей и пр. В нем хорошо был представлен глава и организатор
318 В.И. Косик
Русского народного ополчения М. Ф. Скородумов, личность честная, открытая, прямота которой нередко приводила к скандалам в «благородном эмигрантском семействе». Сюда добавлю издаваемое сыном знаменитого А. С. Суворина М. А. Сувориным «Новое время», читатель которого всегда мог найти для себя интересные сведения по международной проблематике, о жизни в СССР, новости эмиграции, информацию о событиях в Королевстве, отлично был представлен раздел культуры. Добавлю, что печатавшийся в газете публицист В. Х. Даватц характеризовал ее как «национальная, консервативная, но не черносотенная», типа парижского «Возрождения»27. По моему мнению, это была самая интересная газета, рассчитанная на широкий круг читателей, в основном из интеллигентской среды. Она издавалась примерно десять лет, что представляет собой своеобразный рекорд, так как многие из-за недостатка средств закрывались весьма быстро, не принеся ни дохода издателю, не успев завоевать читателя. Та же скудость средств заставляла М. А. Суворина искать деньги везде, в частности в июле 1926 г. газета получила солидную субсидию на девять месяцев от имевшего еще до революции всеславянскую известность русофила К. П. Крамаржа28, отзывчивость которого была хорошо известна русской эмиграции.
«Новое время» было известно всему русскому зарубежью: его читали в Риге и Риме, в Париже и Софии, в Африке и Америке. Как и всякая уважающая себя газета, она имела и врагов. В архиве «Нового времени» хранится открытка с весьма грубыми выражениями в адрес редактора и его сотрудников29, но гораздо больше писем от тех, кто хотел сотрудничать, верил газете.
Отдельно отмечу и «Русский стяг» — орган «железного союза долга и чести», издававшийся в 1920-х годах. Его основателем и редактором был известный всем монархистам С. С. Бехтеев.
Название газеты, ее «направление», ее задача, ее суть выражены им отчетливо в одноименном стихотворении, посвященном Владимиру Востокову, духовнику и проповеднику корпуса Императорской армии и флота:
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период
319
Поднят стяг над воинством Христовым. Как монахи в сумерках, постом, Мы идем по торжищам терновым, Осененные хоругвями с крестом. Всюду нас встречают лица злые, Искаженные от ярости уста, Нас не много, но и в дни былые Не двенадцать ли их было у Христа? Не двенадцать ли пришли к Нему на пир? Не двенадцать ли о Нем повествовали? И любовью победили мир? Пусть же зло кружит за нашим шагом, Пусть толпа глумится над Христом, Мы идем под старым русским стягом, Озаренные сверкающим Крестом. Не страшат нас ненависть и злоба, Ни угрозы мщенья и обид, Ни лишенья, ни безмолвье гроба, Где страданье непробудно спит. Что нам козни рабского навета, Подлый друг и вероломный враг, Наше сердце верою согрето, С нами правда, с нами Божий Стяг!30
Звучали призывы к подвигу, к очищению, но на практике интеллигенция с гораздо большим рвением предавалась политическим страстям и умозрительным рассуждениям, нежели религиозной жизни. Привыкнув к свободе, она, бывало, достаточно язвительно прохаживалась по адресу иерархов, занимавшихся «политикой». Позволю себе привести здесь отрывок из стихотворения, обнаруженного мною в издаваемой в Королевстве сербов, хорватов и словенцев газете «Русский стяг» [№ 6, 27 (14) декабря 1925 г.], за подписью Сергея Терпи-горева — «Слет белых клобуков» — об Архиерейском соборе.
320
В своеволии дурацком Спутав цели и детали, На соборе Карловацком Иерархи заседали.
Много их собралось вместе Под старинным сводом зала, Близких сердцем к лжи и лести И доступных для металла.
Были здесь: смутьян Евлогий, И Антоний — сын дворянский, Феофан святитель строгий И Платон американский,
Сергий, Тихон из Берлина Гермоген Новомосковский, Гавриил — герой мужчина, Анастасий Кишиневский,
Феофан из Обояни И Антоний из Аляски Плюс немало светской рвани, Режиссеров свистопляски.
Взяв в Париже бойкость тона, Густо смазанный валютой Голос яростный Платона Так и веял прошлой смутой.
Не стесняясь омофором, Беглый пастырь из Одессы Угрожал врагам террором Создаваемой им прессы.
Говорил он очень много И кричал, волнуя стадо.
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период 321
Что «Законы Основные» Непонятны и сумбурны, Что хоть чтут, мол, их иные, Большинство же жаждет урны.
Что в исканьи светлой были Надо брать пример с Европы, Что Царя давно забыли Православные холопы;
Что нельзя служить мирянам, Что без воли Патриарха Неприлично соборянам Признавать самим Монарха.
Что неся с Дарами Чаши, Надо всем молить у Бога Лишь о здравьи Николаши Как вождя и демагога31.
По сути дела, «Русский стяг», поддерживавший Кирилла Владимировича, провозгласившего себя главой Императорского Дома, в этом стихотворении обрушился на митрополита Платона, «посмевшего» противопоставить «законному государю» великого князя Николая Николаевича («Николашу»). Отсюда и резкость высказываний, вплоть до оскорблений и обвинений в безбожии.
Церковная пресса, конечно, не могла позволить себе такой тон.
Правда, весьма популярной была газета «Царский вестник», редактор которой Н. П. Рклицкий охотно печатал статьи и материалы на церковно-общественную тематику: одним она нравилась, у других вызывала «изжогу».
Весьма едко на издательскую тему прохаживался известный В. А. Маевский. В своих воспоминаниях он записывал: «Синодальная канцелярия издавала журнал "Церковная жизнь". Но издавала его без сотрудников, без руководящих идей. Редкие статьи преосвященных — на темы, интересные
322 В.И. Косик
авторам, но совершенно не интересные читателям — разбавлялись сообщениями канцелярии и запутанными разглагольствованиями новоявленного "богослова" Лопухина, на которых, помимо их полной сумбурности, всегда лежала печать елейного уныния... Никакого осведомления, никаких злободневно-церковных вопросов, никакого движения мысли — в синодальном журнале вообще не существовало... От времени до времени сон синодальной канцелярии и ее журнала прерывался, и тогда раздавался замогильный голос о "Святой Руси". Но затем снова все затихало, и только скрипели перья, стучала старенькая машинка и разрастался архив в доказательство того, как живое церковное дело можно задушить в ворохе ненужных бумаг»32.
В сущности, многое здесь зависело от русского общества, а если быть более точным — от денег, которых, как всегда, не хватало.
Теперь совсем немного об освещаемых в прессе выставках работ русских талантов, нерегулярно устраиваемых в Белграде. И здесь опять я предложу поэзию, а именно, стихотворение Е. Журавской, опубликованное в «Старом времени», о русской выставке, открытой в здании университета 24 августа 1924 г.:
Со всех концов земли любезной Мы принесли сюда вчера И тяжкий труд кирки железной, Иглы, и кисти, и пера, И наших дум, и наших знаний Плоды, созревшие в тиши, Средь терний долгого изгнанья, Средь грустных сумерек души. И вот смотрите: в строгой зале Цветут гирлянды пышных роз И бледно-палевых азалий И ветви трепетных мимоз. Там кружев нежных паутина, А вот работы наших школ, Эскизы, книги и картины,
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период
323
Тут слон из мыла, улей пчел, И детских кукол ряд забавный, Шелками вышитый павлин, Вот на стене в борьбе неравной Со змеем бьется исполин, Резьба по дереву ручная, Иконы древнего письма И фотография цветная, И карт узорная тесьма, Попытка первая малютки — Рисунок робкий и простой, И милый облик институтки С наивной девичьей косой. И все напомнит, что в лишеньях, Терпя обиды едкий дым, Обломки грозного крушенья, Мы живы, мыслим и творим33.
От «Русского стяга» перейду к поэтическому «Старому времени» с его милыми русскому сердцу историческими анекдотами, афоризмами, ежемесячным церковным календарем и другими «мелочами» из старого доброго времени. Читатель в нем почти всегда мог найти вкладыш с нотами и текстом русских песен, романсов, цыганских песенок, арий из опер, например, «Соловья», «Помолись, милый друг, за меня», «Варяжскую балладу» из «Рогнеды», «Хор девушек» из «Псковитянки», «Как хороши те очи». Любитель поэзии всегда мог надеяться на встречу со стихами Е. Журавской, изумительной поэтессы Белграда. Я не удержусь, чтобы не привести здесь одно ее грустно-чистое стихотворение:
Милый Сон-Чародей
Милый Сон-Чародей, Обними, пожалей, В свой чертог золотой Уведи, успокой.
324 В.И. Косик
Пусть мгновенье одно Лишь мне будет дано, Чтоб забыть, улететь, Обмануть, умереть! В царство сказок и грез От страданий и слез. Защити, отогрей, Приласкай горячей! Ты раскинь жемчуга По узорной парче И раздвинь берега Темной жизни душе, Пусть забвеньем полна Вся утонет она В твоих ясных лучах, В твоих зыбких волнах. Светом ярких огней Ты зажгися скорей, Обними, пожалей, Милый Сон-Чародей!34
Возвращаясь к «скучной» прозе, замечу, что первым органом периодики стал двуязычный сербско-русский Билтен / Бюллетень (издатель — Русское телеграфное агентство «Рус-аген» в Белграде). Это был текст на пишущей машинке или рукопись на шапирографе (множительный аппарат, изобретенный инженером Шапиро). Первый сохранившийся экземпляр имеет № 39 от 8 марта 1920 г. Последний — № 90 от 18 мая 1920 г. В Билтене можно было прочесть известия с фронтов Гражданской войны, общие политико-экономические вести, информацию о жизни русских беженцев в Сербии.
Значительную роль в жизни русских эмигрантов, в том числе и живших в Белграде, сыграло Объединение российских земских и городских деятелей (Земгор), созданное как неполитическая организация в начале 1920-х годов. Известна его обширная деятельность на ниве просвещения. В частности, он
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период 325
издавал в Белграде журнал на сербохорватском языке (кириллицей и латиницей) «Русский архив», посвященный политике, культуре и экономике России. Согласно решению министра по делам вероисповеданий (1929 г.), журнал рекомендовался всем школам для большего знакомства учеников с «братской Россией» и «укрепления любви нашего народа к России». Редакции «Русского архива» удалось привлечь к сотрудничеству многих талантливых авторов — ученых, публицистов, политических обозревателей, таких известных писателей и поэтов Русского зарубежья, как Алексей Ремизов, Марина Цветаева, Евгений Замятин, Марк Слоним. Одним из ведущих разделов журнала был «Политический обзор», где помещались комментарии о событиях в СССР. В качестве источников использовались в основном советские материалы. Отдельные статьи посвящались рассмотрению отношений между партией и интеллигенцией, крестьянством. Много внимания уделялось темам культурной жизни: театру, музыке, просвещению.
Продолжая разговор о сербо-русских связях, следует вспомнить 1923 год, когда на русском и сербском языках был напечатан в Белграде первый и единственный номер литературно-художественного журнала под весьма экстравагантным названием «Медуза» — «органа пропаганды русского искусства в Югославии и ознакомления с сербским творчеством русских». Наряду с публикациями о современных поэтах Королевства, в нем было представлено творчество таких мастеров слова, как А. Ахматова, А. Блок, А. Ремизов, художник Л. Браиловский35.
Практически все периодические и непериодические издания так наз. гуманитарного направления на своих страницах наперебой рассуждали о России, строили ее будущее, мечтали и тосковали. Только один пример — «Наше будущее», литературный и общественно-политический журнал, первый номер которого вышел в Белграде в 1925 г. Идеал его создателей — старая государственность, закон и порядок. Девиз — «Вера, Царь и Отечество». От знаменитой триады графа С. С. Уварова — «Православие, Самодержавие, Народность» его отличал только последний компонент, когда «ненадежную» народность, выбросившую их в эмиграцию, заменили благородным «Отечеством».
326 В.И. Косик
В завершение своего очерка могу сказать, что русская пресса помогла жить в изгнании не только ее читателям, но и авторам, которые имели возможность делиться своими мыслями, размышлениями, наконец, представлять свое творчество, неразрывно связанное с Россией, со славянством.
Примечания
1 Периодика на руската емиграция в България (1920-1943). Енциклопедичен справочник. София, 2012.
2 МанолакевХр. Руската емигрантска периодика в България (1920-1922) // «Погасло дневное светило...». Руската литературна емиграция в България 1919-1944. София, 2010. С. 24-25; он же. Русская газета // Периодика на руската емиграция. С. 567.
3 Цит. по: Манолакев Хр. Руската емигрантска периодика в България. С. 25.
4 Там же. С. 30-33.
5 Цит. по: Там же. С. 41.
6 Там же. С.43.
7 Там же. С. 41-42.
8 Русев Р. Русский дух в изгнание (из литературния живот на руската емиграция в България през 20-те и 30-те години на XX век) // «Погасло дневное светило.». С. 113.
9 Там же.
10 Русев Р. Д. Литературные газеты и журналы русской эмиграции в Болгарии (1921-1943) // Славяноведение. 2001. № 4. С. 87.
11 Любенова Л. Моите разговори // Доайенът Юбилеен сборник, посветен на 100-годишнината на проф. Николай Михайлович Дилевски. София, 2004. С. 520521; Мещерский А. П. Из заметок и материалов // Там же. С. 448, 452.
12 Мещерский А. П. Из заметок и материалов. С. 454-457.
13 Любенова Л. Моите разговори. С. 521.
14 Петкова Г. «Пилюля» // Периодика на руската емиграция в България. С. 541.
15 Русь. 1923. 18 марта. № 64. С. 4.
16 Там же. 1928. 19 октября. № 1657. С. 1.
17 Русь. 1923. 30 ноября. № 204. С. 4.
18 Новая Россия. 1922. 10 декабря. № 16. С. 4.
19 Россия. 1920. 1 декабря. № 53. С. 2.
20 Там же. 17 октября. № 173. С. 4.
21 Русское дело. 1922. 26 февраля. № 79. С. 1.
22 Матвеева И. В. Из жизни русской эмиграции в Болгарии: отрывки воспоминаний. Вступит. слово и коммент. А.Н. Горяинова // Славянский альманах, 2004. М., 2005. С. 494-495.
23 Вопль. 1929. № 1. С. 2.
24 Русев Р. «День русской культуры» // Периодика на руската емиграция в Бъл-гария. С. 216.
25 Цит. по: там же. С. 220.
26 Цит. по: Илчева Р. «Оккультизм и йога» // Периодика на руската емиграция в България. С. 530.
Немного о русской прессе на Балканах в межвоенный период 327
27 Серапионова Е. П. Карел Крамарж и Россия. 1890-1937 годы. М., 2006. С. 438.
28 Там же.
29 Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 459. Оп. 3. Д. 319. Л. 41.
30 Русский стяг. 1926. 27(14). VI. № 11. С. 1.
31 Терпигорев С. «Слет белых клобуков». Оттиск. Королевство СХС. 1925.
32 Маевский В. Русские в Югославии. Взаимоотношения России и Сербии. В 2-х т. Т. 2. Нью-Йорк, 1966. С. 149-150.
33 Старое время. 1924. 4. IX (22. VIII). № 71. С. 1.
34 Старое время. 1924. 3. III (19. II). № 22. С. 1.
35 АрсеньевА. Русская диаспора в Югославии // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 56.
