CC BY
40
ИСТОРИЯ НАУКИ
Академик АН СССР И.К. Кикоин
НЕМЕЦКИЙ ДНЕВНИК:
ПИСЬМА 1930 Г.
(публикация Н.И.Кикоин, вступительная статья и комментарии К.И.Кикоина)
Вступительная статья
Йубликуемые ниже письма - часть переписки одного из крупнейших российских физиков Исаака Кушелевича Кикоина (1908-1984) с братом Абрамом и другими сотрудниками лаборатории Я.Г.Дорфмана в Рентгеновском Физикотехническом институте (ФТИ) в Ленинграде, ныне известном физикам всего мира как «Физтех».
Письма, которые 22-летний Исаак регулярно отправлял брату из Берлина, Гамбурга, Лейдена, Мюнхена, фактически представляют дневник его первой заграничной научной командировки в ведущие научные центры Европы. В эту командировку он был направлен осенью 1930 г. по инициативе А.Ф. Иоффе почти сразу после окончания физико-механического факультета Ленинградского политехнического института и вскоре после принятия на работу в Физтех.
Роль А.Ф. Иоффе, организатора Физтеха и фактического создателя ленинградской научной школы, давшей России десятки выдающихся исследователей, в становлении российской физики трудно переоценить. Несколько поколений физиков называют его «папа Иоффе». В конце 20-х-начале 30-х годов посылка молодых ученых в научные командировки (нередко на свои собственные средства, полученные от ведущих западных фирм
за научные консультации) была неотъемлемой частью его деятельности по модернизации отечественной науки и восстановлению утерянных контактов с Западом.
Исаак Кикоин приехал в Ленинград из Пскова в 1925 г., где он окончил знаменитую 1-ю Псковскую среднюю школу и Землемерное училище, с твердо определившейся целью стать физиком и инженером. К моменту окончания Ленинградского политехнического института он уже был сотрудником Физтеха и автором нескольких научных работ. Осенью 1930 г. молодой человек, впервые в жизни увидевший светофор на берлинском перекрестке, получил возможность посетить лучшие научные центры Европы, «покрутить ручки» самых современных экспериментальных установок и лично пообщаться с ведущими физиками того времени. Этой возможностью он воспользовался в полной мере. Если в двух первых письмах И.К. делится с друзьями своими первыми непосредственными житейскими впечатлениями, то в последующих посланиях основное внимание уделяется научной информации и впечатлениям от организации науки на Западе.
И.К. Кикоин был одним из самых ярких представителей первого поколения физиков, воспитанных в «школе Иоффе». Через три года после своей командировки в Европу он обнаружил фотомагнитный эффект в полупроводниках. Это открытие принесло ему мировую известность.
Доктор физико-математических наук
К.А.Кикоин
Письмо № 1
Berlin 12/Х 1930 г.
Дорогие друзья!
Вот Вам первое мое письмо из Германии; завтра уезжаю в Г олландию на несколько дней откуда естественно тоже пришло письмо, а сейчас Вам вкратце опишу события случивш. со мной за последние дни. Итак, ich fange an - я начинаю:
Как Вам известно я отбыл с места жительства 9/Х рано утром в сопровождении моего родного брата на Аэродром, откуда мы должны были с Б.Д. Разумовским1 подняться ввысь и лететь в дальние страны и как Вам известно со слов вышеназванного брата моего, полет не состоялся и мы полетели обратно в город должны были ждать до 2-х часов и тогда если наступит улучшение погоды за нами приедет машина (автомобиль) которая отвезет нас снова
на аэродром и мы все-таки улетим. Первая часть этого предположения блестяще была выполнена - в 2 часа за нами прибыла машина и в 2 ч 30 м мы были на аэродроме где все было готово для нашего отлета. С нами весьма тепло попрощалось аэродромное начальство мы сели в самолет и улетели; Долго-ли - коротко-ли мы летели точно не скажу но думаю не дольше... 2-х минут; поднялись мы метров на пятьдесят вверх и стали аккуратно (ах как замечательно аккуратно!) снижаться. Снизились и сели - мотор испортился! К нам в кабину заглянул наш летчик (симпатичнейшее создание!! прямо душка!) и сказал: « Ничего! Все идет прекрасно посидите немного» Ну что-ж! Посидим, и просидели до завтрашнего утра, (я ночевал в городе). Таким образом наш первый полет был не очень удачным. Но завтра утром автомобиль нас снова отвез на Аэродром и мы все-таки полетели.
Летели мы два часа, в очень при очень скверной погоде, был порывистый ветер, почти буря, нас кидало и бросало в «воздушном океане» как щепку (здорово сказано! правда?) так что третий пассажир и сам пилот довольно быстро попали в Ригу, а мы
___________(кто бы это мог подумать!) с Борис Давыдовичем2 хоть
бы что, как ни в чем не бывало, будто мы с пеленок летаем; здорово получилось! Наконец прибыли в Ревель или как он иначе называется Tallin (Таллин) где нам объявили что по полученным сведениям из Риги там большой шторм и лететь дальше нельзя; там повторилась история, которая с нами была в Ленинграде - закончилась она ночевкой в городе - в гостинице (конечно за счет ов-ва Druluft хоть у нас ни-копейки в кармане) и наконец рано утром 11-го мы вылетели по направлению на Ригу. Дальше уже особых приключений не было. Мы долетели до Риги там снизились подождали минут 15 и полетели дальше, до Кенигсберга, там пересели на другую большую машину и полетели до Данцига, там минут 20 подождали и направились в Berlin куда и прибыли благополучно в 2 часа того же 11 -го числа. О самом полете расскажу когда приеду, пока могу лишь сказать что мы получили большое удовольствие от полета; чрезвычайно приятный путь сообщения.
В Берлине нас встретил Яков Григорьевич и повел в пансион где он остановился он, Глазанов и Ситников нас покормили дали комнату (очень хорошую где я и пишу сейчас!) С нашим приездом наших рентгеновцев оказалось пять человек и было вынесено предложение устроить заседание совета! В воскресенье мы шатались по Вегііпу целый день. Хороший город - Берлин, большой,
с большим движением, но по описаниям мы ожидали большего; нам говорили - что мы будем ошеломлены; это, со мной по крайней мере, не случилось. Конечно Berlin решительно больше Ленинграда, и движение чрезвычайно большое особенно автомобильное, (Аллах святой! Сколько их там!) но страшного ничего нет!
Что действительно сделано хорошо это управление движением оно по моему поставлено образцово; через вполне определенные промежутки времени сигнальный фонарь поставленный по перекресткам улиц меняет свой цвет в зависимости от чего останавливаются автомобили и трамваи и проходят пешеходы или наоборот. За такой короткий срок о Германии можно сказать очень немногое. Взгляд который у меня создался на Германии, естественно, самый поверхностный - главным образом географический (если можно так выразиться).
У нас очень много говорили о том что на западе используют каждый клочок; каждый кусочек земли под застройку, что мол тесно на улице на свете. Ничего подобного: еще при полете над Германией мы видели огромные пространства болот не подвергающ. никакой осушке, и за городом тоже имеются большие пространства никак не использованные. Следующее обстоятельство тоже относится к поверхностному изучению Германии: это чистота ее поверхности. И до чего же там, черт возьми, чисто, прямо смотреть противно; улицы ... я хотел сказать,
мостовые блестят как......как, ну скажем, мои ботинки (когда
они новые) потому, что каждая улица два раза в день моется щетками, такими какими у нас паркеты в комнатах подметают, дома все сияют совершенно невероятно; я пока в Вегііпе не заметил ни в одном из домов малейшего из'яна его немедленно ликвидируют, не ждут (как это делается у нас) пока весь дом начнет разваливаться. Еще можно сказать несколько слов относительно рекламы (в Берлине по крайней мере). Вот это сделано здорово! Как это более подробно описать я даже не представляю себе, для этого необходимо разговаривать с Вами лицом к лицу и разговаривать главным образом руками, но сейчас Вы вряд ли можете видеть то, что я делаю. Но все-таки попробуйте себе представить картину, когда все дома Ленинграда будут иллюминированы до отказа, до бесчувствия, причем не так просто лампочки зажжены и горят, это неинтересно; Представьте себе, что, скажем, все карнизы дома обтянуты стеклянными трубками через которые идет газовый разряд (Гейслеровый) причем яркости необычайной, цвета всякие. Буквы надписей сделаны таким же
образом, затем представьте себе, что следующий дом разукрашен плакатом, сделанным из лампочек, и плакат живой, т.е. весь ходит, меняет свою форму, свое содержание, и размером он с большой дом. Дальше на третьем доме Вы видите гигантский светящийся, переливающийся всеми цветами радуги калейдоскоп - рекламу и все это блестит, горит, сверкает и, главное, движется (динамика великая вещь!) и, может быть, Вы получите некоторое представление о вечернем блеске Berlin*‘а; хотя моя скромность не позволяет мне на это надеяться.
Относительно нравов и людей я вам расскажу в следующий раз, чтобы не быть слишком поспешным и не впасть в ошибку. Эти два дня, которые я провел в Вегііпе прошли довольно бессмысленно, потому что один из них был воскресный и все закрыто (у «нас» в Berline неделя прерывная и семидневная), а второй день мы делали покупки и приводили себя под руководством Я.Дорфмана в приличный вид. Об этом я тоже напишу в след. раз. Процесс приведения себя в порядок, «приличный» вид оставил гнусное впечатление, а сейчас даже писать противно об этом, да и так я уже очень долго задерживаю Ваше внимание.
Разрешите мне на этом кончить и задать Вам несколько вопросов, на которые я жажду получить ответ.
Во-первых: Как здоровье всех, Любочки, Яши, Ибрагима3, Дины и Абраши4? 2) Как дела в Ин-те, что нового? 3) Как, Ибрагим, у тебя дела в Лаборатории и в культсекторе? Нужны ли какие-нибудь указания, сведения от меня? 4) Как дела у Дины и Абраши? Где они работают. 5) Что слышно и что делается у нас в магнитном отделе? Все это опишите и, конечно, Вам предоставляется полная инициатива в собственных дополнениях к указанным вопросам. Я Вам буду писать довольно часто о всех своих посещениях и обо всем, что я делаю.
Жму крепко Ваши лапы, привет всем
Ваш заграничный Исаак
Письмо № 2
Leiden 16/Х 1930 г
Ну-с вот я смогу теперь продолжать! Сижу я теперь в Лейдене! Эти дни я так быстро переезжал с места на место, что
можду письмом о данном городе запаздывают несколько; т.е мне приходится писать о гер данном городе, находясь в другом. Итак я обещал Вам написать о людях и о своем поведении за границей. Хорошо! Да!, между прочим, сохраните пожалуйста мои письма, они мне послужат дневником в дальнейшем, мне лень писать дневник; (научную часть я, разумеется записываю тщательно в отдельной тетрадочке)
Итак, я Вам писал, что на второй день после приезда мы занялись покупками для приведения себя в приличный вид. Увидели бы Вы ужас Якова Григорьевича при виде нас (меня с Борис Давидовичем) в наших костюмах, кепках и ботинках! У него было такое выражение лица, что он видит не людей, а по крайней мере
....орангутангов или что нибудь вроде этого. Нам оставалось
только посочувствовать ему и приняться за приведение себя в порядок.
Прежде всего мы отправились в так т.н. K.d.V (Kaufhaus des Westens) - колоссальный универсальный магазин, примерно раз в 7-8 больше нашего «Дама Ленинградской Кооперации». Отцы святые! Что за учреждение!, что за здание! Сколько света! Совершенно невероятно! Это пятиэтажный дом занимающий целый квартал по обоим фасадам (он угловой) И, заметьте, без наружной световой рекламы, кроме горящей надписи на самом верху, сам этот факт не удивителен если только обратить внимание и^, что свет исходящий изнутри затмил бы собой все, настолько он я магазин ярко освещен.
И чего, только, там нет: нет очередей, нет заборных книжек, нет беспорядка, шума и гама, затем отсутствует само слово «нет», ибо чего-бы Вы ни спросили, моментально Вы слышите стереотипный ответ: «Biеte Schon» (пожалуйста). У меня только духу не хватило, но почти убежден, что если бы я спросил: можно ли у Вас добыть купить Кикоина? ен немедленно последовал бы ответ «Ja Wohl, Bite Schon». Конечно перечислять все что у них имеется это праздное занятие. Я думаю, что я не ошибусь если скажу, что у них все есть. Войдя туда Вы можете, при наличии некоторых денег в кармане, выйти оттуда сытым, пьяным, одетым, обутым (по последней моде), нагруженными сотнями квитанций, по которым Вам завтра все доставят на дом, словом, замечательный магазин. Там, в этом самом KdV мы купили себе шляпы (теперь я хожу в шляпе: вид умопомрачительный!) Заплатили 14,5 марок (это 7 руб). Это считается дорогой шляпой. Затем купили себе
полукрахмальные воротники белее снега. Дальше мы направились в самый крупный (или один из самых крупных) магазин готового платья купили себе костюмы (синие!) и пальто.
Это событие крупнейшей важности, ибо эта операция облегчила наши карманы по крайней мере на 30%, с какой бюлью в сердце я расплачивался за эта барахло! До сих пор неприятно!
Но ничего не поделаешь: Яков Григорьевич очень напористо на нас насел, а Глазанов и Ситников ему помогали усердно, (Они еще до нас нарядились!) Я не стану описывать Вам процесс примерки и прилаживания костюмов; это делалось с такой предупредительностью, такой готовностью в доску расшибиться перед тобою, что мне стало не по себе и выбрав скоренько себе костюм и пальто по размеру, он я уплатил и смылся, оставив костюм для маленькой переделки. Затем мы сделали еще несколько мелких покупок вроде носовых платков, носков и пр. и отправились домой, смертельно усталые, Во время обеда появился Рогинский; таким образом нас уже стало шестеро представителей славного Рентгеновского. Вечером мы были в говорящем кино, но никакого удовольствия не получили, довольно скверно получается.
Завтра 14-го мы с Яков Григ. Отправились в Голландское консульство за визами для в"езда в Голландию, и весьма быстро получив их (какой там любезный народ!) отправились домой. Затем я захватил с собой Борис Давидовича Газулахова5 и мы пошли во втор в другой универсальный магазин - Вертгейма (ШегШеіт), он не меньше МШ, такой же шикарный, такой-же грандиозный и сделали там несколько мелких покупок, я же там сфотографировался (для мне нужны были фотогр. для документов). И вечером я с Яков. Григор. уехали в Гамбург. Я конечно не все написал Вам здесь ибо места не хватит все то все писать, остальное расскажу после приезда. Кроме того я на обратном пути буду еще в Берлине и остановлюсь несколько больше, поближе с ним познакомлюсь и больше смогу сообщить Вам о нем.
От Берлина до Гамбурга 4 часа езды и в тот же день вечером мы были в Гамбурге в 12 часов ночи.
Заехали в гостиницу и отправились немедленно шататься по городу (ночью). Город он очень большой и оживленный, несмотря на такой поздний час; Освещен он и разрекламирован не меньше х ЕегШц но значительно безвкуснее. Здесь реклама яркая, пестрая, кричащая и посему очень некрасивая; я бы-сказал, дешевая яркость и освещение. Гамбург поистине город притонов и вертепов. Когда
мы спросили у портье в гостинице куда-бы нам пойти погулять, он нам не задумываясь ответил: nach St. Pauli (Санте Паули -Район Святого Паули). Бед (Я потом сильно жалел бедного Паули (физика, который до последнего времени здесь жил, вот верно над ним издевались)
Ну что-же! Отправились в St/ Pauli. Это раон где каждый дом представляет собой притон и кабак. Причем на главных улицах района они все ярко освещены снаружи с потрясающей рекламой, и какие то типы ходят по улице и вручают в прохожим листочки -адреса и программы разного рода кабарэ и ресторанов (так они называются на благородном языке). Так вот на главных улицах все гладко и хорошо, освещение, реклама, полисмэны, словом все в порядке. Но вот стоит только свернуть в боковую улочку, или вернее переулок и конец; Гамбург выступает перед нами во всей неприглядной, неприкрашенной «красоте». Эти боковые переулки (их там множество) это какой то жуткий кошмар, я сейчас нахожусь в Лейдене, симпатичном, чистом таком городе, и содрогаюсь при воспоминании этого!
Мы свернули в одну из таких улочек, темную, освещения лишь слабым светом домишк тщательно завешанных окон домишек, в которых слышны заглушенные звуки какой-то музыки, пьяных песен и визга, и около каждого домика стоят проститутки и зазывают с такой мольбой, с таким отчаянием в голосе, что мороз по коже пробирает. Как они должны быть несчастны чтобы дойти до такого состояния... (Нужно сказать, что Гамбургский порт сейчас сильно опустел и это сказывается повидимому на всей жизни города). Мы попав в переплет, именно переплет, потому, что мы на каждом шагу боялись как бы на нас не напали в такой темноте, и ни одного полисмэна, постарались поскорее выбраться, но назад идти нельзя иначе нас примут за прохожих и за гуляющих и уж конечно не отпустят, и мы пошли вперед, быстро свернули на другую улочку и с большим трудом но выбрались на одну из освещенных улиц; я был потрясен, никогда, ничего подобного я себе не представлял это очень жуткая картина. Я уже не пытался себе представлять что же происходит за стенами домов, если на улице творятся такие ужасы. Потом я обратил внимание на то, что и на главных улицах творится тоже самое и еще в большем масштабе но это более замаскировано и не сразу видно. Мы немного еще побродили и отправились спать. Мы были в гостинице в 2 ч. ночи.
Завтра утром мы отправились к Штерну6 в университет.
Существуют-же крайности в мире! Гамбург, по моему, характерен своими контрастами, город в котором почти рядом уживаются прямые противоположности.
Принял он нас очень любезно и предупредительно; обменялись любезностями и перешли к существу дела он стал показывать свой институт. Это физический институт при Гамбургском университете. Нынче ему с Ин-ту сделали специальную пристройку, которой Штерн очень гордится. Сама пристройка небольшая, но хорошо оборудована в смысле удобной проводки газа, воды электричества и т.д. Принят целый ряд предохранит. мер от разного рода аварий и пр и пр.; у меня все это записано отдельно. Затем он нам показал работы, которые у него непосредств. делаются.
1) Отражение газовых молекул от кристаллов. Это то что за последнее время появилось в печати в Zs. f. Phys. [Zeitschrieft fur Physik].
Видал весь прибор детально посмотрел устройство монометра (пирани) и пр. и пр.
2) См Определение степени ассоциации щелочных молекул. Путь очень простой: молекулы, т е. пар натрия или калия в виде пучка пускается в магнитное поле и так-к. атомы Na магнитны, а молекулы нет то первые в магнитном поле отклоняются а вторые нет и нужно только определить распределение ну плотности пучка в магнитном поле и без оного и задача решена
3) Определение электрических моментов молекул отклонением их в электрическом поле, аналогично тому как это делается в опыте Штерна и Герлаха, и некоторые другие менее интересные. У меня они все записаны подробно и я Вам по приезде расскажу все детально.
Вечером мы выехали в Голландию о которой напишу в след. письме. Пока скажу только что мы уже были в Ин-те De Haas7a и осмотрели Ин-т в общем виде. Яков Григорьевич завтра уезжает в Бельгию. Через Я с ним еду до Эйндовена, где посмотрим лабораторию Philips'^8, а затем возвращаюсь в Лейден где буду детально знакомиться с лабораторией De-Haas"a. Там есть замечательные вещи. Вообще я хочу посмотреть поменьше лабораторий, но потщательнее. Затем по Тут очень славные ребята и они с удовольствием меня будут знакомить с работами я же им буду помогать работать это самый лучший вид знакомства. На обратном пути в Германию я еще на пару дней остановлюсь у
Штерна где тоже в деталях ознакомлюсь с работами; Яков Г ригорьевич удовлетворяется беглым осмотром / с моей точки зрения никчемным.
(Да! Я еще получаю возможность познакомиться с лаборат заводом Kipp" а... (знаете есть знаменитые гальванометры Kipp"a))
Осматривали мы институт и разговаривали с его сотрудниками часа четыре после этого пошли обедать со Штерном и двумя его сотрудниками в ресторанчик. Пообедали потом пошли кофе пить. Если бы Вы знали как они долго обедают? 2 часа. Те собств. обедают они недолго, но разговаривают и курят после обеда! невероятно! Я поинтересовался темпом работы у них, так сказать способом работы. И должен сказать не лучше чем у нас; тоже я не видал у них ни одной установки в действии, ее со человек ее пособирает, пособирает потом пойдет куда нибудь, ну словом совсем как у нас! Народу там, правда очень мало человек 15 не больше. Когда мы сказали Штерну что у нас 200 с лишним он за голову схватился! Мастерские у них небольшие, но хорошие
Пока всего доброго! Через день получите след. письмо; Получили ли Вы мое первое письмо и открытку! На всякий случай адрес мой на конверте.
Письмо № 3.
Мип^еп 14/ XI 1930 г.
Ко всему можно привыкнуть при желании! Можно привыкнуть к немецкому образу жизни, к белоснежным воротничкам (которые я неизменно ношу), к галстукам, к шляпе, к беглой немецкой речи ( я уже теперь, как настоящий немец говорю), словом к чему угодно. Только трудно и притом весьма трудно привыкнуть к сознанию того, что человека замечают только тогда, когда он находится перед глазами, когда слышат его живую речь, когда он причиняет непосредственно неприятность или наоборот, когда делает удовольствие; и тотчас забывают этого же человека, как только он скрывается с глаз ... и уезжает к черту на кулички за границу. К этому сознанию тяжелой действительности
привыкнуть очень трудно, по крайней мере мне грешному. Но суровая действительность, упрямый экспериментальный факт меня изо дня в день меня в этом убеждает и заставляет привыкать и к этому, и я думаю, что пройдет еще несколько времени и я тоже к этому обстоятельству привыкну. Придется примириться с мыслью, что для тех, кого я считал своими друзьями, и даже для родного брата своего, я - ничто, или, во всяком случае, нечто такое, о чем думать или вспоминать даже не стоит давать себе труда.
Я уже сам решил было держаться Вашей тактики, но мне это, видимо, значительно труднее дается нежели Вам, об"ясняется это тем, что я как никак нахожусь в чужой стране, без достаточно близких друзей и знакомых, кроме сотрудников лаборатории (очень, кстати, славных ребят, и относятся ко мне очень внимательно и дружелюбно) которые еще пока не могут полностью заменить ленинградских; и вот я опять взял перо и пишу Вам послание (какое оно по счету? Я даже забыл) мало надеясь на какую нибудь реакцию на него с Вашей стороны. Тем не менее пишу, так просто, чтобы душу отвести. Хотел было написать Вам о своем житье-бытье здесь, да решил; «не стоит». Ведь, согласитесь сами: писать можно и должно тогда и только тогда, когда есть сознание, что кто-то, хотя бы с некоторым, но все же с интересом его прочтет, но если сознаешь, что пишешь впустую, что письма получат, прочтут взглянут мельком на него «а-а! мол это от Кикоина» и бросят не дочитав, то всякий интерес писать пропадает и решил не сообщать о себе ничего.
Раньше у меня еще была «утешительная» мысль, что может быть Вы очень аккуратно письма шлете но они почему-либо медленно идут или вообще не доходят, но теперь мысль оказалась несостоятельной, ибо из всех городов я письма получал (из Одессы, Москвы, Пскова, Ленинграда) и Газулахов систематически, чуть ли не через день, получает письма (я их отсылаю ему в Berlin) от жены. И я не вижу никаких оснований к тому, что Ваши письма до меня не доходили, кроме единственного - что Вы их не пишите! Что повидимому и соответствует действительности, достаточно мало отрадной для меня действительности.
Простите, за столь невеселое письмо, (почти плаксивое неправда... что-же поделать, другого не получилось, не взыщите
И. Кикоин
P.S. Если, паче чаяния, Вам придет мысль написать мне чего либо, знайте, что адрес мой до 25го /XI с г следующий:
Германия München Ohmstrasse 1 Pension Garten Herr Dr I. Kikoin.
Если это письмо прибудет к Вам раньше 20ого пишите по Берлинскому адресу: Berlin NW7 Dorotheenstr. 34. ////
Привет всем знакомым. Кто еще помнит мою фамилию.
ИК
P.S. 1) Справка из календаря: Сегодня исполнилось 1 месяц и 6 дней с тех пор как я уехал из Ленинграда.
2) Справка почтовая. От жителей Малой об"ездной 14б в Лесном (в Ленинграде) на мое имя за это время пришло одно письмо. 3)Нормальное письмо идет из Ленинграда в Мюнхен 3-4 дня. За правильность указанных справок отвечаю чем угодно
И. Кикоин
1 Б.Г.Разумовский - физик, сотрудник Физико-технического института.
2 Я.Г.Дорфман - начальник лаборатории ФТИ, в которой в то время работал И.К.Кикоин.
3 И.Г.Факидов - сотрудник лаборатории Я.Г.Дорфмана.
4 Абрам Кикоин - брат И.К. В 1930 г. он учился в ЛПИ и работал в одной из лабораторий ФТИ.
5 Б.Д.Газулахов - химик, сотрудник ФТИ.
6 Э.Штерн - немецкий физик-экспериментатор, опыты которого легли в основу квантовой механики (эффект Штерна-Герлаха, 1922).
7 В. де Хаас - знаменитый голландский физик. Прославился своими работами по свойствам металлов в сильных полях (эффекты де Хааса-ван Альфена и Шубникова-де Хааса, открытые в лаборатории де Хааса в 1930 г. незадолго до визита И.К.
8 Научно-исследовательская лаборатория, принадлежавшая известной фирме Philips.
