CC BY
83
Г.А. Сатаров
НЕКОТОРЫЕ ЗАДАЧИ И ПРОБЛЕМЫ СОЦИОЛОГИИ КОРРУПЦИИ
Сатаров Георгий Александрович -президент Фонда ИНДЕМ.
Данная статья, написанная на основе доклада, который был сделан на конференции в ИНИОН РАН, не претендует на законченность, исчерпанность и, тем более, стройность. Это, скорее, очерк соображений, накопившихся у автора по мере изучения коррупции как социального явления.
I. Главной проблемой социологии коррупции, как представляется, можно назвать отсутствие социологии коррупции. Это не парадокс. Конечно, существует немало социологических работ, посвященных коррупции. Но они не объединяются пока тем, что обычно присуще сложившейся научной отрасли: неформальным научным сообществом, мыслящим себя единым целым, занятым общим делом; сформировавшимися общими представлениями об объекте и предмете исследований; принятой системой понятий; общими представлениями об известном и неизвестном. Первая более или менее значимая публикация под заголовком «Социология коррупции» относится к 1968 г. (1). Главным образом, она была посвящена полемике с идеями о возможных положительных эффектах коррупции, появившимися в публикациях того времени (2). Характерно, что эта книга открывается следующей сентенцией: «Принятые и широко используемые методы исследования, такие как анкетирование, интервью, статистический анализ, не могут быть применены в данном случае (при изучении коррупции), пока мы учитываем, что коррупция есть теневое взаимодействие между людьми». Таким образом, ее автор, Алатас, видит единственную возможность наблюдение за конкретными случаями (странами). Но здесь возникает другая трудность, на которую указывает автор - время, поскольку «полный цикл развития коррупции требует времени, прежде чем ее разнообразные разветвления станут доступны для наблюдения».
Не удивительно поэтому, что на пренебрежение коррупцией в социологии указывает в одной из немногих более поздних публикаций по этой теме Питер Ходгкинсон (3). Мой поиск в солидной
некоторые задачи и проблемы
НАУЧНЫЕ ДОКЛАДЫ социологии коррупции
базе данных одного из американских университетов по ключевому слову «коррупция» дал более 60 000 наименований. Когда к первому ключевому слову было добавлено слово «социология», осталось семь статей, из которых от силы три реально соответствовали цели поиска. Между тем нет сомнения, что коррупция - это социальное явление, и потому должно изучаться социологией. Однако последняя пока используется при исследовании коррупции только как инструмент измерения, и то, как правило, довольно примитивный. Вместе с тем, многие публикации (некоторые из них будут упоминаться позднее), не попавшие в сеть Интернет-поиска, используют при изучении коррупции социологические методы или содержат социологические идеи. Это указывает на то, что авторы этих публикаций не относят свои работы к сфере социологии коррупции. А это, в свою очередь, еще раз свидетельствует о том, что социология коррупции как научная дисциплина еще не сформировалась.
Научная мысль в России до времени, охватываемого последним десятилетием, была ограничена научной цензурой, что во многом объясняет отсутствие исследований по коррупции и по социологии коррупции, в частности. (Исключение составляют не рассматривающиеся здесь работы, выполненные в русле криминологии и права.) Однако и в последнее время серьезные исследования, проведенные российскими исследователями, исчисляются единицами. Упоми-нания заслуживают диссертация И.В.Кузнецова (4), книга Клямкина и Тимофеева (5), исследования Фонда ИНДЕМ (6). Интересные исследования появляются в смежных областях, например, посвященные блату (7).
Поразительно, что такая скудность исследований по социологии коррупции наблюдается на фоне стремительного роста всевозможных научных работ по коррупции. Упомянутые выше обильные результаты Интернет-поиска - лишь одно из немногих свидетельств этому. Однако большую часть работ составляют своеобразные этнографические описания коррупции в разных странах, органах власти или отраслях, сопрягаемые с политологическим или управленческим анализом этого явления. В качестве примеров можно привести обстоятельный анализ коррупции в Нигерии, предпринятый А.В.Гевелингом (8), или очерк отечественной коррупции А.И.Кирпичникова (9). Второй большой поток работ берет свое начало в экономической литературе. Классической здесь может быть признана работа Сьюзан Роуз-Аккерман (10). Внутри этого потока отдельное русло проложено исследованиями по математическим моделям коррупции (11). Сейчас экономические работы по коррупции почти всегда основаны на математических моделях. В последнее время к этой работе подключились и российские авторы (12). Наконец, значимую долю составляют работы по предупреждению коррупции (13).
II. Современные исследования по коррупции, которые в той
Или иной степени и независимо от их самоидентификации могут быть отнесены к сфере социологии, делятся на следующие категории. К первой относятся многочисленные социологические исследования коррупции в отдельных странах. Как правило, они проводятся с помощью опросов общественного мнения рядовых граждан и/или предпринимателей. Их научная ценность в большинстве случаев довольно относительна, поскольку, как правило, они опираются на оценочные суждения респондентов. Однако последние могут индуцироваться не только реальным уровнем коррупции в стране, но и другими факторами, например, отношением респондентов к власти, как это было достоверно установлено в исследованиях Фонда ИНДЕМ (14). Многие исследования такого толка инициируются международными финансовыми организациями: Всемирным банком, Transparency Inter-national и т.п. Главная проблема таких работ - отсутствие четкой концептуализации объекта исследования. С одной стороны, коррупция трактуется как некое социальное явление, рассматриваемое на высоком уровне социальной интеграции. С другой стороны, оно исследуется на уровне установок респондентов, реже - на уровне поверхностного анализа обыденной практики. То есть коррупция при этом выступает в качестве либо некоторого свойства отдельных институтов, внешних по отношению к респондентам, либо частной разновидности взаимодействий социальных факторов. Однако переход с этого уровня на уровень явления остается за пределами внимания исследователей.
Небольшой поток работ, образующих вторую категорию, посвящен построению всевозможных индексов коррупции, с помощью которых различные страны сравниваются между собой по уровню коррупции (15)
Самый большой и довольно продвинутый массив исследований образуют межстрановые исследования. Все они построены по следующей схеме. За основу берется некий индекс коррупции стран, построенный в другом исследовании или введенный в данном. Помимо этого привлекаются всевозможные данные о состоянии экономики, социальной, политической и правовой сфер в тех же странах. Далее проводится статистический анализ, как правило с помощью регрессионных моделей, цель которого - сопоставить уровень коррупции с другими характеристиками стран. Это сопоставление используется для анализа причин и следствий коррупции (16). Во всех таких исследованиях коррупция трактуется как некоторое свойство социального порядка высокого уровня интеграции исследуемых стран.
Небольшое число работ содержит исследования коррупции с помощью социально-психологических подходов (17). В работах этой серии испытуемым (часто, как это принято в социальной психологии, в качестве таковых выступают студенты) предлагается нечто вроде игры, в ходе которой испытуемые должны представлять себе те или иные гипотетические ситуации и принимать решения в таковых ситуациях. Некоторые из решений, о которых испытуемые сообщают экспериментатору, трактуются как коррупционные. Понятно, что здесь речь идет о попытках очень далекой от условий реальной жизни имитации принятия решений в коррупционной ситуации.
Наконец, в некоторых публикациях можно найти элементы социального теоретизирования вокруг явления коррупции, рассматриваются различные разновидности коррупции в их связи с культурой и особенностями социального порядка (18).
Естественно, что такое теоретизирование тесно связано с вопросом
определения коррупции. В последнее время в научной литературе все чаще применяется определение коррупции, основанное на агентской модели (19).
Назовем принципалом лицо или организацию, обладающее самостоятельными целями и ресурсами для их реализации. В качестве такого принципала может выступать президент страны, ее законодательный орган, министр, любое крупное должностное лицо, совет директоров некоторой фирмы (если говорить о коррупции в фирмах) и т.п. Для реализации имеющихся целей принципал нанимает другое лицо, которое называется агентом (принципала). Агенту задаются цели, передаются некоторые ресурсы (это могут быть деньги, властные полномочия и т.п.) и назначается вознаграждение. Естественно, что принципал может контролировать агента с тем, чтобы обеспечить достижение заданных целей и адекватное использование переданных агенту ресурсов.
Коррупцией в этих условиях называют такие действия агента, которые сопряжены с заменой целей принципала на личные цели агента, сопровождающиеся использованием переданных агенту ресурсов для достижения личных целей агента. В этом смысле чиновник-растратчик и менеджер, крадущий деньги акционеров компании, являются коррупционерами в одинаковой степени. Часто в коррупционных действиях принимает участие третье лицо, которое в предлагаемой схеме называют клиентом. По сути это обычный взяткодатель, который добивается от агента своих целей за передаваемую ему взятку. Конечно, было бы точнее говорить, что приведенное определение описывает коррупционные действия, а не саму коррупцию как сложное социальное явление. Тем не менее, данное определение приживается, сочетая в себе общность и удобство применения.
III. Внимательный взгляд на работы по коррупции, которые можно отнести к сфере социологии, позволяет увидеть ряд пробелов и проблем. Некоторые из них перечисляются ниже. Эти проблемы важны, поскольку их разрешение порождает соответствующие задачи социологии коррупции.
1. Тот факт, что социология коррупции еще не сформировалась как самостоятельная отрасль, что ее выводы пока поверхностны и приносят мало пользы практике, дает основание представителям последней скептически относиться к возможности использования социологии при изучении коррупции. Получается своеобразный порочный круг: неразвитость социологии рождает скепсис, скепсис мешает развиваться социологии коррупции. В разговоре с автором Роберт Клитгаард, словно цитируя слова Алатаса, сказал, что не видит большого смысла в социологических методах, поскольку опрашивать чиновников невозможно, а делать респондентами их жертвы бессмысленно. Однако подобная позиция уязвима.
Бесспорно, изучение взяткополучателей затруднено значительно больше, чем взяткодателей. Поэтому изучение взяткодателей полезно, поскольку оно может нести информацию и о взяткополучателях, и о взаимодействиях тех и других. Здесь допустимо следующее сравнение. На момент изучения атомного ядра о нем было
известно существенно меньше, чем о некоторых элементарных частицах (например, электронах или протонах). Поэтому физики применяли следующий подход. Они организовывали взаимодействие между частицами и ядром, направляя на ядро поток частиц. Затем смотрели, что с этими частицами происходит после взаимодействия (картина рассеяния). И по этой картине изучали и ядро, и взаимодействие. Здесь ситуация аналогична, с той только разницей, что мы не провоцируем коррупционные сделки, а изучаем множество уже состоявшихся сделок, а также изучаем самих людей (взяткодателей), которые вступают в эти сделки.
2. Между тем зачаточная социология коррупции раздираема еще слабо осознаваемым противоречием. С одной стороны, все реально доступные экспериментальные процедуры (в первую очередь, опросы) направлены на изучение взяткодателей. С другой стороны, главной мишенью теоретических усилий являются взяткополучатели. Существующие модели коррупционного поведения рассматривают, за редчайшим исключением, именно взяточников-чиновников. Не эксплицируя это противоречие, трудно связать теоретические построения и экспериментальные данные.
Но, кроме того, взяткодатели - не менее важный субъект коррупционных сделок. И, следовательно, они также должны стать объектом полноценного всестороннего изучения. Когда инженеры проектируют кабину самолета, они учитывают при этом физиолого-психологические свойства личности. Если мы проектируем процедуры взаимодействия между гражданами и государственными служащими, мы должны учитывать социолого-психологические свойства и этого взаимодействия, и сторон в него вступающих, включая, подчеркиваю, взяткодателей. И другая сторона проблемы. Одно из необходимых условий борьбы с коррупций -общественное давление. Но оно реально при соответствующих установках граждан, существенная часть которых - взяткодатели. Уменьшение коррупции проблематично, если коррумпированный политик резко теряет в шансах быть переизбранным. Но критичность по отношению к политикам-коррупционерам мало реальна, если избиратели-взяткодатели не критичны к явлению как таковому.
3. Изучение взяткодателей имеет еще один важный аспект. Для исследований коррупции характерен доминирующий уклон в сторону изучения деловой коррупции, а бытовая коррупция остается забытой Золушкой. Отчасти это связано с тем, что в развитых странах бытовая коррупция крайне невелика. Между тем, в странах, пораженных масштабной коррупцией, крайне велика и бытовая коррупция. С одной стороны, она питает деловую коррупцию, встраиваясь в коррупционные сети. С другой стороны, она охватывает огромные слои населения, что является еще одним аргументом в пользу изучения взяткодателей.
4. Традиции экономической науки, перенесенные на изучение коррупции и основанные на использовании агентской модели, приводят к другому перекосу. Практически все модели, описывающие поведение взяткополучателя, трактуют его как рационального
изолированного субъекта, взвешивающего риски и приобретения от участия в коррупционных сделках. Такой подход уместен для фоновой коррупции развитых стран, в которых коррупционер - исключение. Коррупция в обществах, основательно пораженных коррупцией, тесно взаимосвязана с другими социальными отношениями. В этом случае коррупционер реализует не свой индивидуальный интерес, а действует как член некоторой социальной общности. Его коррупционное поведение существенно социально. Коррупционные ситуации порождаются не столько конфликтом интересов, сколько конфликтом лояльностей. Это крайне существенное обстоятельство для обильно коррумпированных стран с элементами традиционализма, нередко обсуждается в литературе, но не дает плодов в виде соответствующих моделей и теорий.
IV. В начале статьи автор взял на себя смелость сформулировать основную проблему социологии коррупции. Было бы логично, заканчивая, попытаться сформулировать ее основную задачу. При этом будет иметься в виду коррупция в том виде, в котором она присуща переходным странам, всегда страдающим ростом коррупции.
Не случайно, что увеличение интереса к проблеме коррупции, вызвавшее стремительный рост исследований коррупции, пришлось на время после Второй мировой войны. Это было время, когда многие страны в разное время переживали период модернизации. Далеко не всегда этот процесс шел гладко, часто наблюдались явные провалы, и всегда они были сопряжены с масштабной коррупцией. Поэтому есть основания полагать, что вырастающая таким образом коррупция тесно взаимосвязана с модернизацией. Вопрос - каким образом. Предлагаемый ответ таков.
Обычно модернизация заключается в процессе переноса политических, правовых и экономических институтов западных демократий на принципиально иную социальную почву. Предполагается, что новые формальные нормы, задаваемые этими институтами, должны влиять на изменение укорененных ранее норм.
Однако реальная жизнь демонстрирует, что импортируемая нормативная модель уродуется и отторгается, реформы буксуют или превращаются в свою противоположность. Вдруг оказывается, что нормы, предназначенные для поддержки многопартийности, создают черный рынок торговли депутатскими креслами, институт банкротства превращается в орудие террора против успешных предприятий, открытие рынка инвестиций физическим лицам становится одним из инструментов «недружелюбного поглощения» чужого бизнеса и т.п. И все перечисленные эффекты сопровождаются ростом коррупции или выражаются в этом росте. Как справедливо отмечал нобелевский лауреат Дуглас Норт: «Хотя формальные правила можно изменить за одну ночь путем принятия политических или юридических решений, неформальные ограничения, воплощенные в обычаях, традициях и кодексах поведения, гораздо менее восприимчивы к сознательным человеческим усилиям»(20). Одновременно он полагал, что новые нормы влияют на старые, «подтягивают» их. Однако реальность оказывается сложнее.
Проблема в том, что формальные институциональные изменения приводят к двум эффектам. Первый - старые неформальные нормы и практики сопротивляются внедрению новых формальных норм. Второй - появляются новые неформальные нормы и практики, которые помогают первому эффекту: сопротивлению внедряемых новых формальных норм и институтов. То есть, старые неформальные нормы и практики не ждут пассивно благотворного воздействия новых институтов, но, напротив, активно сопротивляются последним. Именно в зазор между новыми формальными нормами и старыми неформальными нормами и практиками внедряется коррупция как инструмент указанного выше сопротивления. Чем масштабнее институциональные перемены и, следовательно, чем больше зазор между «старым» и «новым», тем больше простор для роста новых форм коррупции.
Таким образом, коррупция в переходных странах становится индикатором неэффективности институциональных реформ. Следовательно, изучение коррупции - необходимое условие повышения их эффективности. Значит главная задача социологии коррупции -изучение взаимодействия между новыми институтами и старыми неформальными нормами и практиками.
Коррупция - один из видов социальных отношений. Поэтому ее социологическое изучение и необходимо, и неизбежно. И в силу практической важности этой задачи, и в силу несомненного научного интереса можно ожидать, что появление социологии коррупции как отдельной отрасли социологии - дело ближайшего времени.
Примечания
1. Alatas S.H. The sociology of corruption. - Singapore, 1968. То, что в книге практически не было социологии, проявилось в изменении названия книги при повторном издании: Alatas S.H. The problem of Corruption. - Singapore, 1986. Вместе с тем, надо отметить, что работа Алатаса внесла весомый вклад в осмысление феномена коррупции.
2. См., например: Weiner M. The politics of scarcity. - Chicago, 1962. Leff N.H. Economic development through bureaucratic corruption / The American behavioral scientist. - 1965. - Vol.VII, N 2; Bailey D.H. The effects of corruption in a developed nation / The Western political quarterly 1966. - Vol.19, N 4.
3. Hodgkinson P. The sociology of corruption: Some themes and issues // Sociology, 1997. - Vol.31, N 1. - P. 17-35.
4. Кузнецов И.В. Коррупция в системе государственного управления: Социологическое исследование. Диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. 2000 г.
5. Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневая Россия: Экономико-социологическое исследование. М., 2000.
6. Практически все исследования Фонда ИНДЕМ по проблемам коррупции и социологии коррупции можно найти на сайте www.indem.ru.
7. Леденева А.В. Личные связи и неформальные сообщества: Трансформация блата в постсоветском обществе // Социологические чтения. - М., 1997. - Вып. 2.
8. Гевелинг Л.В. Клептократия. Социально-политическое измерение коррупции и негативной экономики. Борьба африканского государства с деструктивными формами организации власти. - М., 2001.
НАУЧНЫЕ ДОКЛАДЫ
9. Кирпичников А.И. Взятка и коррупция в России. - СПб., 1997.
10. Rose-Ackerman S. Corruption: A study in political economy. N.Y., 1978.
11. Полезный обстоятельный обзор опубликован в двух статьях: Левин М.И., Ци-рик М.Л. Коррупция как объект математического моделирования / / Экономика и математические методы. - М., 1998. - Т. 34, вып. 3; Левин М.И., Цирик М.Л. Математические модели коррупции // Экономика и математические методы. - М., 1998. - Т. 34, вып. 4.
12. См., например: Левин М.И. Коррупция и технологические инновации. - М., 1998 г, препринт № 99/006; Полтерович В.М. Факторы коррупции // Экономика и математические методы. - Т. 34, вып. 8.
13. См., например: Роуз-Аккерман С. Коррупция и государство. Причины, следствия, реформы: Пер. с англ. - М., 2003; Klitgaard R. E. Controlling corruption. University of California Press, 1991. Klitgaard R., Maclean-Abaroa R., Parris L. Corrupt cities. A practical guide to cure and prevention. - California, 2000.
14. См., например: Диагностика российской коррупции: Социологический анализ. Аналитический доклад / Региональный общественный фонд «Информатика для демократии» (Фонд ИНДЕМ). М., 2001. - www.indem.ru.
15. Обзор некоторых индексов приведен в работе: Сатаров Г. A. Пархоменко С.А., Разнообразие стран и разнообразие коррупции (Анализ сравнительных исследований). Аналитический доклад / Региональный общественный фонд «Информатика для демократии» (Фонд ИНДЕМ). М., 2001. - www.indem.ru.
16. Вот некоторые из работ этого направления: Hellman J., Jones G., Kaufmann D. Seize the state, seize the day: State capture, corruption, and influence in transition economies / World Bank policy research working paper N 2444. - September 2000; Kaufmann D., Kraay A., Zoido-Lobatуn P. Aggregating governance indicators / World Bank policy research working paper N 2195. - October 1999; Anticorruption in transition: A contribution to the policy debate. - September 2000. (World Bank publication).
17. Для примера можно посмотреть работу Abbink K., Irlenbusch B., Renner E. An experimental bribery game // Journal of law, economics, & organization. - 2002.
18. Признаки этого можно найти в цитировавшихся выше работах Алата-са (1968) и Ходкинсона (1997). Кроме того можно указать на статьи Jain A.K.. Corruption: A review // Journal of economic surveys. 2001. -Vol. 15, N 1 (это также полезный обзор публикаций по коррупции); Cartier-Bresson J. Corruption networks, transaction security and illegal social exchange // Political Studies. - 1997.
19. См.: Rose-Ackerman S. ^Trap^on (1978), а также Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Пер. с англ. - М., 1997.
20. Норт Д. Указ. соч. - С.21.
