CC BY
37
S
н и о X
л
<
ы
н «
£
:|S
0
1
ja
<
ы н S
I
<
а
X О
о
ва
<
а С
ы <
ш О а С ы S iC и ы
У S и
О <
0
1 S S S а iC
74
Список литературы
1. Бояр-Созанович Т.С. Международный терроризм: политико-правовые аспекты. Киев—Одесса, 1991.
2. Витюк В.В., Эфиров С.А. «Левый» терроризм на Западе: история и современность. М., 1987.
3. Витюк В.В. Нечаевщина как политическое и социально-психологическое явление // Социологические исследования. 1981. № 2.
4. Исаева Т.Б. История термина «террор» и его современное содержание // История государства и права. 2008. № 16.
5. Карпец И.И. Преступность: иллюзии и реальность. М., 1992.
6. Милюков П. Воспоминания. В 2-х т. М., 1990. Т. 1.
7. Овчинский В. С. Стратегия борьбы с мафией. М., 1993.
8. Сидоренко А.Г. Тихомиров Ю.В. Терроризм и антитеррористическая безопасность. М., 2011.
9. Савинков Б.В. Воспоминания террориста. М., 1990.
10. Террор и культура в русской исторической перспективе: материалы круглого стола. 1997. № 8.
11. Федеративный договор между партией социалистов-революционеров и Аграр-но-социалистической лигой // Партия социалистов-революционеров: документы и материалы (1900-1907). М., 1996.
12. Terrorism reader: a historical anthology. London, 1979.
E-mail: [email protected]
М.В. НАЗАРКИН,
доцент кафедры уголовной политики и организации предупреждения преступлений,
кандидат юридических наук, доцент (Академия управления МВД России)
Некоторые вопросы транспортной безопасности и безопасности иных категорий высокорисковых объектов в контексте угроз совершения актов незаконного вмешательства
В статье рассматриваются проблемы обеспечения транспортной безопасности в России, анализируются нормативные правовые акты, регламентирующие данную сферу, а также деятельность правоохранительных органов по реализации задач обеспечения безопасности транспортной системы государства.
Транспортная безопасность, высокорисковые объекты, акт незаконного вмешательства, степень защищенности объектов транспортной системы, факторы актов незаконного вмешательства, состояние защищенности объектов, террористический акт.
Урбанизация и концентрация населения в крупных городских центрах, расширение производственной, энергетической и транспортной инфраструктуры — процессы, порождающие разнообразные риски и угрозы, спектр которых постоянно расширя-
ется в связи с развитием и внедрением новых технологий (промышленных и информационных). Эти риски носят природный, техногенный, социальный характер, однако грань между ними в современных условиях все более стирается. Например, мощное цунами, случившееся в феврале 2011 г. в морских границах Японии, будучи природным стихийным бедствием, привело к техногенной катастрофе на атомной электростанции в провинции Фуку-сима; авария на Чернобыльской АЭС, произошедшая в СССР в 1986 г., техногенная по своей природе, в числе прочих последствий привела к масштабной экологической катастрофе. Источниками подобных явлений могут также выступать акты незаконного вмешательства в опасные производственные процессы.
Даже поверхностный анализ показывает, что непосредственными источниками указанных рисков выступают конкретные объекты, формирующие «критические узлы» со-
301
временной цивилизации, воздействие на которые приводит к тяжелым гуманитарным и материальным последствиям. Это объекты транспорта, энергетики, жизнеобеспечения, сложные технические сооружения, а также опасные производственные объекты, в особенности те, функционирование которых связано с массовым пребыванием людей.
По данным официальной статистики, на территории Российской Федерации насчитывается более 110 тыс. промышленных предприятий различного типа и различной направленности, эксплуатирующих около 250 тыс. опасных производственных объектов. В зонах, где в случае техногенных аварий и катастроф может возникнуть непосредственная угроза жизни и здоровью людей, проживает около 100 млн человек, т. е. 70 % населения страны [11]. Вместе с тем в России насчитывается огромное количество различного рода опасных сооружений (например, гидротехнических), разрушение которых может привести к бедствиям регионального и национального масштаба. При всем разнообразии рассматриваемые материальные объекты объединяет определенная общность: они характеризуются сочетанием двух неразрывно связанных свойств: с одной стороны, это имманентно присущая им потенциальная опасность, с другой — высокая уязвимость. Если обобщить, то эти объекты можно назвать высокорисковыми.
Топливно-энергетический комплекс России также насчитывает тысячи объектов, большинство из которых являются потенциально опасными и уязвимыми [8]. Масштабы последствий аварий (вызванных в том числе и актами незаконного вмешательства) на этих объектах впечатляют. Как пример — трагические события на Саяно-Шушенской ГЭС в 2009 г. или авария на Баксанской ГЭС, произошедшая годом позже в результате террористического акта.
Предметом дискуссии по теме транспортной безопасности был и продолжает оставаться широкий круг проблем: определение понятия «транспортная безопасность» («транспортная безопасность», «безопасность транспорта» или «безопасность на транспорте») и его содержание; соотношение транспортной безопасности с иными видами безопасности; направления ее обеспечения; транспортная безопасность и обеспечение правопорядка на транспорте и т. п. Это стало предметом обсуждения на многочисленных научных конференциях [9, 12], не утратило своей актуальности, что обусловлено множественностью аспектов транспортной безопасности (экономических,
правовых, организационных, технических, экологических, военных, международных и других); отмечаются даже психофизиологические аспекты данной проблемы [13].
Принятие в 2007 г. Федерального закона РФ «О транспортной безопасности» [3], казалось, должно бы разрешить если не все эти проблемы, то большую их часть, и главное — поставить точку в споре по ключевому вопросу о смысловом содержании самого понятия транспортной безопасности.
Однако этого не произошло. Законодатель в ст. 1 данного Закона определил транспортную безопасность как «состояние защищенности объектов транспортной инфраструктуры и транспортных средств от актов незаконного вмешательства». Полагаем, что данное определение было сформулировано на основе дефиниции более общей категории «безопасность», которая содержалась в действовавшем на тот момент Законе Российской Федерации «О безопасности» [6]. Общность двух понятий представлялась вполне логичной.
Юридически закрепленное определение безопасности (может быть, не вполне удачное) создавало основу для выделения и закрепления иных ее разновидностей: экологической, промышленной, ядерной, химической и др. Тем удивительней выглядит тот факт, что принятый в 2010 г. новый Федеральный закон РФ «О безопасности» вообще не содержит определение безопасности [5].
Транспортная безопасность раскрывается законодателем через понятие «акт незаконного вмешательства», которое обозначает основную угрозу транспортной безопасности и вокруг которого законодателем выстраивается система мер правового характера, направленных на обеспечение транспортной безопасности. Сам акт незаконного вмешательства при этом определяется как «противоправное действие (бездействие), в том числе террористический акт, угрожающее безопасной деятельности транспортного комплекса, повлекшее за собой причинение вреда жизни и здоровью людей, материальный ущерб либо создавшее угрозу наступления таких последствий». Как и в случае с дефиницией «незаконное вмешательство в деятельность в области авиации», понятие «действие (бездействие)» можно было бы обобщить посредством термина «деяние». Думается, выделять особым образом в определении акта незаконного вмешательства террористический акт как частную разновидность противоправного деяния рассматриваемой категории не имеет смысла, поскольку это может придать громоздкость определению.
К
н и о X
л
<
и
н «
£
О X
л
<
и н к
X
<
а
X О
о
ва
<
а С
и <
ш О а С и К Ьй
и
и у
к
и
о <
о X
к 2 к
а ьг
75
S н и о X
л
<
И
н «
£
:|S
0
1
л
<
И
н S
I
<
а
X О
о
ва
<
а С
и <
ш О а С и S bS и
И IT
S
U
о <
0
1 S
S а bS
76
Сфера использования рассматриваемого понятия расширяется, вводятся в научный оборот и получают нормативное закрепление производные от него термины. Например, в ст. 8 Федерального закона РФ от 8 ноября 2007 г. № 261-ФЗ «О морских портах в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» [7] введено выражение «акт незаконного вмешательства в морском порту», хотя и не раскрыто его содержание.
Анализ правовых источников показывает, что термин «акт незаконного вмешательства» (как общее понятие, так и производные от него) нашел применение и получил свое развитие в основном в системе транспортного законодательства. Данное обстоятельство отмечается и в научной литературе [10]. При этом под актами незаконного вмешательства в основном подразумеваются преступления террористического характера: данные государственной статистики свидетельствуют, что угрозы совершения актов незаконного вмешательства в деятельность транспортного комплекса и возникновения чрезвычайных ситуаций на транспорте продолжают оставаться актуальными.
Факторы актов незаконного вмешательства и возникновения чрезвычайных ситуаций на транспорте — нарушение правил эксплуатации транспорта и неисполнение требований транспортной безопасности.
Как правило, последствиями акта незаконного вмешательства становятся меры юридической ответственности, поэтому данный юридический факт является правонарушением, т. е. представляет собой противоправное, виновное и наказуемое деяние. Так, Федеральным законом РФ от 27 июля 2010 г. № 195-ФЗ в КоАП РФ введена ст. 19.7.5 «Непредставление информации об актах незаконного вмешательства» [2], являющаяся законодательной новеллой. Непредставление или несвоевременное представление субъектом транспортной инфраструктуры либо перевозчиком информации об угрозах совершения или о совершении актов незаконного вмешательства на объектах транспортной инфраструктуры и транспортных средствах в компетентные органы в области обеспечения транспортной безопасности влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от 3 тыс. до 5 тыс. руб.; на должностных лиц — от 20 тыс. до 30 тыс. руб.; на юридических лиц — от 30 тыс. до 50 тыс. руб.
Дальнейшее применение понятия «акт незаконного вмешательства» и расширение видов производных от него можно просле-
дить на примере Федерального закона РФ от 21 июля 2011 г. № 256-ФЗ «О безопасности объектов топливно-энергетического комплекса» [4], где в ст. 2 ч. 1 законодатель раскрывает акт незаконного вмешательства как «противоправное действие (бездействие), в том числе террористический акт или покушение на его совершение, угрожающее безопасному функционированию объекта топливно-энергетического комплекса, повлекшее за собой причинение вреда жизни и здоровью людей, повреждение или уничтожение имущества либо создавшее угрозу наступления таких последствий». Отметим, что это определение построено по той же описательной схеме, которая применялась в Федеральном законе РФ «О транспортной безопасности». Здесь также особо выделен террористический акт как разновидность акта незаконного вмешательства, однако в дефиницию добавлено и покушение на его совершение.
Вместе с тем в ст. 2 ч. 2, 3 закрепляются понятия «антитеррористическая защищенность объекта топливно-энергетического комплекса» и «безопасность объектов топливно-энергетического комплекса». Первое определяется как «состояние защищенности здания, строения, сооружения или иного объекта топливно-энергетического комплекса, препятствующее совершению на нем террористического акта», а второе — «состояние защищенности объектов топливно-энергетического комплекса от актов незаконного вмешательств». Эти понятия, таким образом, соотносятся как общее и частное.
Поскольку «состояние защищенности от террористического акта» поглощается более широким понятием — «состояние защищенности от акта незаконного вмешательства», одновременное их закрепление в одном нормативном акте едва ли логично. В таком случае следовало бы раскрыть содержание акта незаконного вмешательства как совершаемого в форме иных преступлений либо административных правонарушений (например, связанных с нарушением технических норм и правил).
Таким образом, регламентируя деятельность по обеспечению безопасности объектов топливно-энергетического комплекса, законодатель пошел тем же путем, что и при разработке Федерального закона РФ «О транспортной безопасности», поскольку понимание безопасности объектов топливно-энергетического комплекса сведено им к нейтрализации угроз совершения актов незаконного вмешательства.
301
Как следует из проведенного выше краткого анализа нормативных правовых актов, понятие «акт незаконного вмешательства» используется в нормотворчестве главным образом применительно к сфере обеспечения безопасности различных категорий высокорисковых объектов, обладающих сочетанием свойств потенциальной опасности и уязвимости (объекты транспортного и топливно-энергетического комплексов относятся к их числу). Следовательно, дефиницию «акт незаконного вмешательства» можно рассматривать как эквивалент понятия «деликт», адаптированного к отношениям, складывающимся в специфической социотехногенной среде.
Эта дефиниция не лишена определенных недостатков. Так, исследователями отмечается, что понятие «акт незаконного вмешательства» не вполне адекватно отражает обозначаемые им ситуации. В связи с этим более целесообразным было бы использование в законодательстве понятия «факт незаконного воздействия» на устойчивую и безопасную работу транспорта, которое является более широким и поэтому может охватить все многообразие ситуаций, нарушающих транспортную безопасность или угрожающих ей [10]. Эта позиция заслуживает поддержки.
Понятие «акт незаконного вмешательства» не отражает и правовую природу правонару-шающего деяния, форму вины, степень общественной опасности (вредности). Дискуссионным остается и вопрос о субъекте акта незаконного вмешательства: может ли быть привлечено к юридической ответственности за совершение акта незаконного вмешательства юридическое лицо?
В правовом смысле акт незаконного вмешательства может выступать в различных формах правонарушающего поведения — от дисциплинарного проступка до уголовного преступления. При этом акцент исключительно на террористическом акте применительно к содержанию акта незаконного вмешательства законодатель сделал, на наш взгляд, не обосновав свои решения. В Особенной части УК РФ [1] закреплено немало норм, предус-
Список литературы
1. Уголовный Кодекс Российской Федерации.
2. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях.
3. О транспортной безопасности: Федеральный закон РФ от 9 февраля 2007 г. № 16-ФЗ // СЗ РФ. 2007. № 7. Ст. 837.
матривающих ответственность за преступления и, по сути, выступающих формами акта незаконного вмешательства (например, «Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава» — ст. 211; «Нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики» — ст. 215; «Приведение в негодность объектов жизнеобеспечения» — ст. 215.2; «Приведение в негодность нефтепроводов, нефтепродуктопроводов и газопроводов» — ст. 215.3; «Незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами» — ст. 220 и др.).
Все это свидетельствует о том, что соотнесение понятия «акт незаконного вмешательства» с иными устоявшимися в правовом лексиконе терминами далеко не всегда оправдано. В то же время данная обобщенная категория адаптирована к специфическим условиям среды (сфере функционирования высокорисковых объектов) и складывающимся в ней общественным отношениям. Так, предупреждение актов незаконного вмешательства является одним из важнейших направлений оперативно-служебной деятельности органов внутренних дел на транспорте (ОВДТ). Решают эту задачу Минтранс России, Ространс-надзор, Росжелдор, Росморречфлот и другие органы государственной власти совместно с хозяйствующими субъектами (ОАО «РЖД», администрациями аэропортов, службами авиационной безопасности, ведомственной охраной железнодорожного транспорта и др.). Эта категория широко используется в нормативных актах Министерства энергетики Российской Федерации, где выражение «акт незаконного вмешательства» органично вошло в официальные документы как наиболее удачное определение противоправных деяний, характерных для данных объектов хозяйственной деятельности.
Развитие технологий и появление новых категорий высокорисковых объектов дают основание предполагать дальнейшее расширение вариантов использования в правовых источниках понятия «акт незаконного вмешательства».
4. О безопасности объектов топливно-энергетического комплекса: Федеральный закон РФ от 21 июля 2011 г. № 256-ФЗ // СЗ РФ. 2011. № 30 (Ч. 1). Ст. 4604.
5. О безопасности: Федеральный закон РФ от 28 декабря 2010 г. № 390-ФЗ // СЗ РФ. 2011. № 1. Ст. 2.
К
н и о X
л
<
и
н «
£
О X
л
<
и н к
X
<
а
X О
о
ва
<
а С
и <
ш О а С и К Ьй
и
и у
к
и
о <
о X
к 2 к
а ьг
77
S н и о X
л
<
И
н «
£
:|S
0
1
л
<
И
н S
I
<
а
X О
о
ва
<
а С
и <
ш О а С и S bS и
И IT
S
U
о <
0
1 S
S а bS
78
6. О безопасности: Закон Российской Федерации от 5 марта 1992 г. № 2446-1 // ВСНД и ВС РФ. 1992. № 15. Ст. 769 (утратил силу).
7. О морских портах в Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон РФ от 8 ноября 2007 г. № 261-ФЗ // СЗ РФ. 2007. № 46. Ст. 5557.
8. Об утверждении перечня объектов топливно-энергетического комплекса, обеспечение безопасности которых осуществляется исключительно организацией Минэнерго России: приказ Минэнерго России от 13 декабря 2011 г. № 592.
9. Интернет-конференция главы Ростех-надзора К.Б. Пуликовского на сайте РИА-Новости. URL: http://www.rian.ru/ online/20070731/70033092.html (дата обращения: 15.10.2012).
10. Актуальные проблемы деятельности органов внутренних дел на транспорте и пути их решения: сб. материалов конференции от 29 октября 2008 г. М., 2009.
11. Дмитриев С.А. К вопросу о понятии «акт незаконного вмешательства в законодательстве о транспортной безопасности // Транспортное право. 2009. № 1.
12. Обеспечение безопасности и правопорядка в транспортном комплексе России: материалы международной научно-практической конференции М., 2003.
13. Проценко С.В. Влияние психофизиологических и возрастных особенностей субъекта на деятельность, непосредственно связанную с обеспечением транспортной безопасности // Юридическая психология. 2009. № 4.
E-mail: [email protected]
Р.В. ПОЛТАРЫГИН,
старший преподаватель кафедры уголовной политики и организации предупреждения преступлений
органами внутренних дел, кандидат юридических наук (Академия управления МВД России)
Особенности реализации региональной уголовной политики в Российской Федерации
В статье рассматриваются вопросы реализации региональной уголовной политики, анализируются некоторые аспекты нормативного правового обеспечения, предлагаются рекомендации, направленные на решение ключевых проблем в сфере противодействия преступности.
Уголовная политика, реализация региональной уголовной политики, цель уголовной политики, содержание региональной уголовной политики, субъекты региональной уголовной политики, обеспечение реализации региональной уголовной политики.
Государственная политика традиционно подразделяется на два главных направления деятельности государственной власти: внутреннее и внешнее, каждое из которых имеет свои цели, задачи и приоритеты. При этом цели, задачи и приоритеты, определяемые и реализуемые государственной властью, не являются раз и навсегда данными. Они возникают, меняются, корректируются с учетом курса общественного развития, желания социума реализовывать те или иные интересы, потребности государства, а также разрешить ситуа-
ции, которые складываются во внешнеполитической и внутриполитической сферах. Вместе с тем не исключена их корректировка в случае достижения ранее поставленных целей и задач либо когда становится ясно, что реализовать последние вследствие различных причин или общественных обстоятельств невозможно [13].
Уголовная политика является составной частью внутренней политики государства, ее ключевой составляющей. В современной отечественной криминологии выделяют несколько подходов к определению и пониманию уголовной политики, ее сущности [13, 10].
Во-первых, уголовная (уголовно-правовая) политика [7] рассматривается как часть политики государства, определяющая его деятельность в области противодействия преступности. Именно на этой основе формируются стратегия и тактика политики уголовно-исполнительной, уголовно-процессуальной и криминологической1. Однако такой подход, на наш взгляд, не в полной мере отражает масштабы уголовной политики.
1 При таком подходе понятие уголовной политики подразделяется по степени толкования (на широкое, среднее и узкое), также предлагается оперировать дефинициями «политика государства в сфере противодействия преступности», «криминологическая политика».
