CC BY
23DEMIDOV, Mikhail Vasilyevich — Doctor of Sciences (Law), Associate Professor, Head of the Department of Administrative and Financial Law. Cheboksary Cooperative Institute (branch) of the Russian University of Cooperation. Russia. Cheboksary. E-mail: mvdemidov@yandex. ru.
УДК 343.14
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ (на материалах Поволжья и Приуралья)* В.А. Иванов, И.А. Бояринцева, В.В. Иванов
В статье рассматриваются некоторые вопросы правового регулирования государственно-церковных отношений, причины его изменения и характер в первые годы советской власти. Анализ содержания правовой базы этих отношений позволяет сделать вывод о том, что советское законодательство о культах изначально носило антицерковную направленность, ущемляло права и свободы людей. Подобная его направленность, прежде всего, стала следствием концептуальной идеи марксизма-ленинизма о несовместимости социализма и религии. В то же время на отдельных этапах социалистического строительства в силу разных обстоятельств государство шло на некоторые компромиссы с церковью. При этом принцип свободы совести в условиях советской власти так и не был воплощен в жизнь, правовая база государственно-церковных отношений носила во многом декларативный характер, поскольку в течение всего рассматриваемого периода наблюдалось расхождение между нормой права и социальной практикой.
Ключевые слова: советская власть; автономные республики Поволжья и Приуралья; государственно-церковные отношения; правовое положение церкви; православие; священнослужители; ислам; язычество.
I.I. Ivanov, I.A. Boyarintseva, V.V. Ivanov. SOME QUESTIONS OF THE LEGAL REGULATION OF THE PUBLIC-CHURCH RELATIONS IN THE FIRST YEARS OF THE SOVIET POWER (on the materials of the Volga region and the Urals)
The article discusses some issues of legal regulation of state-church relations, the reasons for its change and nature in the early years of Soviet power. The analysis of the content of the legislative base of state-church relations and its evolution in conjunction with documents of other origin suggests that the Soviet legislation on cults initially had an anti-church orientation and infringed upon the rights and freedoms of people. At the same time, it was largely declarative in nature, because during almost the entire period of Soviet power there was a discrepancy between the rule of law and social practice. At the same time, the principle of freedom of conscience in the conditions of Soviet power has not been implemented, the legal basis of state-Church relations was largely declarative, because there was a discrepancy between the rule of law and social practice during the period under review.
Keywords: Soviet authority; the autonomous republics of the Volga region and the Ural region; state-church relations; legal status of the church; Orthodoxy; clergymen; Islam; paganism.
Научное и практическое значение изучения вопросов правового регулирования государственно-церковных отношений прежде всего определяется тем, что последние три десятилетия общественно-политической жизни российского общества отмечены революционными изменениями в ценностных ориен-тациях по отношению к религии. В стране
стали широко циркулировать различные суждения о возрождении религии в России и ее национальных регионах, о роли религиозного фактора в истории и социально-культурном, духовном развитии нерусских народов российского государства. При этом нередко в литературу просачиваются сомнительные, научно малосостоятельные утверждения, про-
* Научная статья подготовлена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований в рамках научного проекта «Национальный фактор в деятельности советской милиции: региональный уровень (1917-1991 гг.)» № 17-11-1205ОГН.
исходит идеализация отдельных культов и религиозных систем.
Особую тревогу вызывает стремление использовать религиозные вероучения, культовые обряды и традиции в национальном движении. Причем все это происходит на фоне роста религиозного экстремизма и усиления межконфессиональных противоречий, противодействие которым становится насущной проблемой сегодняшнего дня и требует от органов государственной власти, общественных организаций и всех граждан страны решительных мер и согласованных действий, направленных на предупреждение нарушений законодательства о свободе совести и вероисповедания.
В связи с этим значительный интерес представляет исторический опыт (включая его и положительную, и негативную составляющую) правового регулирования государственно-церковных отношений в первые годы социалистического строительства в Поволжье и При-уралье - обширном полиэтническом регионе, издавна характеризовавшемся острейшим межконфессиональным противостоянием. Это была арена противоборства православия и ислама, которые соперничали во влиянии на нерусские народы России. По мнению исследователей, по остроте межконфессионального противостояния с Поволжьем мог сравниться только Северный Кавказ. Самыми влиятельными религиозными направлениями в регионе являлись ислам и православие. Так, в Казанской губернии доля православных в 1897 г. составила 65 % (мусульман - более 28 %, некрещеных - 0,6 %). Здесь функционировали 680 церквей и молитвенных домов и 1 152 мечети. В Уфимской губернии доля мусульман была больше - 50 % (православных - 43,6 %, некрещеных - 4,5 %) [8, с. 263-270].
Проблемы правового регулирования государственно-церковных отношений в первые годы социалистического строительства всегда были предметом интенсивных научных исследований. Продуктивно занимались разработкой этих проблем В.Н. Бондаренко, С.Л. Волгина, И.А. Ильин, П.К. Курочкин, Л.А. Морозов, В.С. Полосин, Д.В. Поспеловский, С.И. Симонов, Н.В. Соколова, П.Н. Ульянов, Ю.Г. Галай.
В автономных республиках Поволжья и Приуралья известный вклад в изучение заявленной проблемы внесли И.Г. Васильева, Г.Б. Фаизов, А.Б. Юнусова (Башкортостан), И.Р. Миннуллин, Р.А. Набиев, Г.Ф. Столяров (Татарстан), Ф.Н. Козлов, А.В. Малан-кин, Н.Ф. Мокшин, С.Н. Мокшина (Мордовия), Ю.В. Ерошкин, Н.С. Попов, В.С. Соловьев (Марий Эл), Ф.Н. Козлов, Л.А. Таймасов
(Чувашия), В.Е. Владыкин, М.А. Микрюкова, Е.Ф. Шумилов (Удмуртия). В работах этих и других авторов, подготовленных на богатой источниковой базе, с разной степенью полноты анализируются правовые основы государственно-церковных отношений, общих особенностей гонений на церковь, ее специфических проявлений по отношению к отдельным конфессиям в республиках Поволжья и При-уралья. В работах отмечается дискриминационный характер постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» (8 апреля 1929 г.) для верующего населения, исповедовавшего язычество, поскольку оно запретило отправление культа под открытым небом [4, с. 336]. Выявлены масштабы такого противостояния, отмечается трагизм ущемления прав и свобод людей, показана безуспешность преследований верующих.
С победой революции 1917 г началось формирование Советского государства и права. Прежде всего, были отменены законы Российской Империи. В рамках реализации новых задач по ликвидации в стране национально-религиозного гнета Советское государство законодательно закрепило принципиально новые отношения между государством и религиозными организациями. Так, 27 октября (по ст. ст.) 1917 г. II Всероссийским Съездом Советов был принят Декрет о земле, согласно которому, «вся земля: государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная... отчуждается безвозмездно, обращается в всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней» [3, с. 18]. Уже в январе-марте 1918 г. в чувашских уездах было изъято более 7 тыс. десятин монастырской, церковно-при-ходской земли.
В другом важном документе советской власти «Декларация прав народов России», принятом Советом народных комиссаров РСФСР 2 (15) ноября 1917 г., провозглашалась отмена «всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений». Вскоре Декрет «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» от 11 (24) ноября отменил привилегии дворянства, духовенства и купечества. Уже в декабре того же года Российская Республика впредь стала признавать лишь гражданские браки [9, с. 161-163].
Одним из наиболее крупных нормативно-правовых актов в области регулирования государственно-церковных отношений в России стал Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви, принятый Советом народных комиссаров 20 января (2 февраля) 1918 г. Декрет вступил в силу 23 января (5 февраля) того же
года и вскоре после опубликования был одобрен на местах. Он установил светский характер государства, провозгласил свободу совести и вероисповедания. Причем свобода совести рассматривалась не только как свобода вероисповедания, но и как свобода атеизма. Декрет закреплял отделение школы от церкви, из всех учебных заведений СССР исключалось религиозное воспитание и образование.
Декрет нанес мощнейший удар по экономической базе религиозных организаций, исключив их государственное финансирование и лишив каких-либо прав собственности, прав юридического лица. Имущество этих организаций переходило в государственную собственность. Органы государственной власти могли предоставлять религиозным обществам здания и предметы, предназначенные для богослужения, лишь в пользование.
В соответствии с декретом все действия государственных и иных публично-общественных правовых установлений не должны были сопровождаться какими-либо религиозными обрядами и церемониями. Отменялись религиозные клятвы или присяги.
Новая власть в кратчайшие сроки взяла полностью под свой контроль деятельность церкви и религиозных объединений в стране. На основании действующего законодательства общине верующих предписывалось заключить договор с органами советской власти на местах. По договору общине бесплатно предоставлялось в пользование церковное здание, культовое и некультовое имущество. Община верующих была обязана содержать на свои средства в надлежащем состоянии церковное помещение, исправно платить налоги (страховые платежи, земельный налог и т.д.). На административные отделы исполкомов было возложено решение всех вопросов, связанных с открытием и закрытием церквей, регистрацией религиозных объединений. Им же предстояло осуществлять надзор за исполнением законности со стороны церкви.
Сразу же после победы Октябрьской революции стала проводиться антирелигиозная политика, включавшая репрессивные меры. Только в Марийском крае в 1918-1920 гг., по неполным данным, общее число репрессированных священнослужителей и монашествующих составило более 60 человек. Приговоры выносили местные органы ЧК, ревтрибуналы, народные суды, с лета 1919 по ноябрь 1920 г. следственные дела рассматривались в Казани, Вятке и Нижнем Новгороде.
На основании Конституции РСФСР (июль 1918 г.) всех избирательных прав лишились
священнослужители. В разряд «лишенцев» угодили монахи и духовные служители церквей и религиозных культов. В Мордовии это коснулось более 1,7 тыс. священно- и церковнослужителей и насельников 14 монастырей, в Чувашии - около 1 тыс. служителей культа и насельников 6 монастырей, в Марийском крае -более 300 служителей культа и насельников 7 монастырей и монашеских общин [5, с. 94].
К изоляции служителей культа вела и их обязательная регистрация в административных органах по месту жительства. Подобная практика получила распространение еще в 1918 г., в частности в приказах отдела управления Царе-вококшайского уезда содержались требования учета «поповских» элементов, их явки для регистрации в местный отдел ЧК.
Надо признать, что взаимоотношения государства с различными религиозными конфессиями в начальный период социалистического строительства складывались неодинаково. К примеру, отношение государства к исламу было относительно терпимым, спокойным: до конца 1920-х гг. мусульманские приходы практически не экспроприировались. К 1927 г. количество мусульманских приходов в Татарстане составляло 2 134. В них религиозные должности занимали 2 170 имам-хатыйбов и 1 770 муэдзинов [6, с. 13-14.]. В Башкирии в 1927 г. было 2 414 мечетей, и это на фоне крупнейших акций антихристианской направленности (закрытие монастырей, изъятие огромных материальных средств организаций православной церкви и т.п.). С 1918 по октябрь 1929 г. только в Чувашии закрылись 15 церквей, все монастырские церкви, численность их сократилась с 338 до 323. В 1917-1940 гг. в Удмуртии было закрыто более 200 храмов. Из них 70 подверглись полному разрушению, 137 были переоборудованы под «культурно-хозяйственные цели».
Преследованиям, травле подверглись высшие религиозные иерархи и даже рядовые верующие. Уничтожались иконы и религиозная литература. Верующие были лишены права на своих собраниях обсуждать актуальные политические, экономические, социальные вопросы. Организаторами и активными участниками этих гонений, наряду с партийно-советскими органами, выступили наркоматы юстиции, финансов, внутренних дел, просвещения.
В интересах подрыва экономических основ деятельности РПЦ власти максимально использовали массовый голод 1921-1922 гг. Под предлогом спасения голодающих они организовали изъятие церковных ценностей. 23 февраля 1922 г. был издан декрет ВЦИК о конфискации имущества церкви на нужды голодаю-
щих. Причем конфискация церковного имущества осуществлялась, несмотря на помощь церкви голодающим и согласие патриарха Тихона добровольно пожертвовать на эти цели часть церковных неосвященных предметов. Конфискация встречала сопротивление священников и многих прихожан, выступавших против закрытия церквей, изъятия их ценностей [1].
Однако большинство населения отнеслось к гонениям на церковь индифферентно. Это дало основание, в частности, IV Марийской областной партконференции признать, что кампания по изъятию церковных ценностей «прошла сравнительно спокойно». Всего по области церковных ценностей из золота, серебра и драгоценностей было изъято общим весом более 42 пудов, в том числе 36 пудов серебра. В счет этих ценностей государство отпустило Марийской автономной области 10 тыс. пудов хлеба. Часть граждан получала паек Красной Звезды.
В Чувашии к лету 1922 г. из 223 церквей и 5 монастырей было изъято ценностей из золота, серебра и драгоценностей общим весом 82 пуда и 8 фунтов, которые были сданы в государственные органы. За них Чувашская автономная область получила 16 159 пудов хлеба, 12 002 пуда муки, 432 пуда овощей, медикаменты, одежду, обувь и др.
Надо отметить, что в СССР повсеместно происходили массовые нарушения прав верующих. Осуществляя надзор за выполнением закона об отделении церкви от государства, органы милиции, в частности, регулярно допускали ошибки. Имели место многочисленные случаи вмешательства во внутреннюю жизнь религиозных обществ, попытки регулировать ее (участие милиционеров на собраниях верующих «для порядка», в улаживании конфликтов между враждующими церковными группировками). Органы милиции нередко принимали меры к недопущению крестного хода в церквах и др. [1]. На многочисленные факты нарушений основных положений Декрета о свободе совести и вероисповеданий указал, в частности, и Пленум Чувашского обкома партии, состоявшийся 26 апреля 1921 г Он потребовал улучшения антирелигиозной пропаганды, политической и культурно-просветительной работы среди населения.
Начальникам милиции вменялось в обязанность обеспечить надзор за тем, чтобы не допускать никаких собраний священнослужителей, особенно на квартирах. В случае если такое собрание все же состоится, всех участвовавших в нем предписывалось немедленно арестовывать. В документе подчеркивался конфиден-
циальный характер задания, содержалось указание о необходимости хранить его в тайне [1].
Экономическому удушению духовенства было подчинено и налоговое законодательство властей. По действующему законодательству начисление налогов осуществлялось финансовыми органами на местах. Как правило, это происходило весьма произвольно. Определяя доходность хозяйства по своему усмотрению, для служителей культа они традиционно устанавливали завышенные налоги, что нередко делало экономическое положение духовенства невыносимым.
Судя по ответам на анкеты Вятского НИИ краеведения «Влияние революции на быт нацмен», решение властей об отделении церкви от государства первоначально было встречено «недружелюбно», хотя в дальнейшем отношение изменилось. Однако уже в 1920-е гг наблюдается массовый отход от церкви верующих -крестьян и молодежи. Ответы на анкеты Вятского НИИ краеведения пестрят сообщениями о том, что и в Удмуртии, и в Татарии «религия вообще отходит на задний план», «молодежь совсем не посещает церковь, а старики очень редко», «из мужчин на исповеди, кроме богатеев-кулаков, никого не бывает», «изменилось отношение к духовенству» [7, с. 27, 45, 54-55, 63, 73-74, 99-100, 316, 391, 416].
Особое место в жизни Советского государства занимало предвоенное десятилетие, отмеченное складыванием в нем жесткой централизованной командно-административной системы, формированием тоталитарного политического режима. На этом фоне разворачивается индустриализация и коллективизация сельского хозяйства. Составной частью этого процесса стало подавление противников социалистического строительства, среди которых оказались религиозные организации и служители культа.
Большевики исходили из того, что религия связана с интересами эксплуататорских классов, и потому борьба с ней представлялась им борьбой с врагами нового социалистического строя. Они полагали, что уничтожение религии будет способствовать раскрепощению творческой активности масс для социалистического преобразования жизни.
8 апреля 1929 г. было принято постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях», ставшее поистине вершиной антирелигиозной политики Советского государства. Постановление подтвердило положение Декрета о национализации всего церковного имущества. Оно жестко регламентировало жизнедеятельность религиозных организаций, общин, приходов. Без разрешения властей
было запрещено проводить собрания верующих, совершать религиозные обряды вне церкви. Церкви были лишены права пользоваться услугами государственных предприятий, типографий. Отныне они не могли заниматься и благотворительной деятельностью, строительством, обучением детей основам религии и т.д.
Новацией антирелигиозной кампании конца 1920-х гг. стали ее масштабы и направленность. В отличие от предшествующих лет она была распространена на все регионы и по отношению ко всем религиозным организациям. Причем становится очевидным стремление решить религиозные вопросы силовым путем. Заигрывания государства с исламом с целью заручиться поддержкой верующих-мусульман, в частности характерные для первых лет советской власти, остались в прошлом. Перейти к более решительному наступлению на религию в апреле 1929 г. потребовал Татарский обком партии. В специальном постановлении он предписал усилить антирелигиозную пропаганду, не допускать никаких послаблений для духовенства, поддержать инициативу населения по секуляризации традиционных бытовых обрядов, бойкотировать религиозные праздники. С конца 1920-х гг. массовые репрессии охватили и духовенство Башкирии. Если в 1927 г. здесь было 2 414 мечетей, то к 1934 г. сохранилось лишь 323.
В феврале 1929 г. ЦК ВКП(б) в письме, адресованном партийным комитетам на местах, зачислило духовенство в разряд контрреволюционеров. В стране развернулась новая волна наступлений против церкви и духовенства, которые рассматривались властями как противники социализма. Активизировались репрессии против верующих и священнослужителей. Основанием для возбуждения уголовного дела против них, как правило, служила 58-я статья УК СССР. Священнослужители обвинялись в проникновении в советские учреждения; в противодействии культурно-политическим мероприятиям партии и государства; многие «сектанты» и «церковники» признавались виновными в распространении провокационных слухов, антисоветской агитации, создании контрреволюционной организации, в связи с иностранными разведками. Многие верующие угодили на скамью подсудимых за хранение религиозной литературы, ее чтение и «истолкование» в антисоветском направлении.
В период форсированной коллективизации сельского хозяйства на рубеже 1920-1930-х гг. приговоры судов в отношении священнослужителей обычно выносились по обвинению
их в противодействии колхозному движению и другим хозяйственным кампаниям, поэтому в колхозах и областных органах регулярно проводилась чистка «чуждых элементов». Так, в 1929 г. из различных организаций Марийской АО было «вычищено» 33 человека по мотивам «служитель культа» или «член семьи служителя культа».
В 1920-х гг. все духовенство и члены их семей были лишены избирательных прав. На основании инструкции Президиума ВЦИК «О выборах городских и сельских Советов и созыве съездов Советов» (4 ноября 1926 г.) в разряд лишенцев были включены служители религиозных культов всех вероисповеданий и толков: монахи, послушники, священники, дьяконы, псаломщики, муллы, раввины, ксендзы и др.
Доля служителей религиозных культов от общей численности лишенцев в Марийской АО составила в 1926 г. около 16,4 %, в 1927 г. -6,44 %, в 1929 г. - 6,62 %. В Чувашии этот показатель в 1930 г. был равен 7,2 %. Общая численность лиц, лишенных избирательных прав в стране, в 1929 г. составила 8,6 % взрослого населения. Лишение избирательных прав, как правило, сопровождавшееся увольнением с работы, повышением налогового бремени, крайне затрудняло жизнь лишенцев, вело их к политической изоляции.
Одновременно была существенно усложнена процедура восстановления служителей религиозного культа в избирательных правах. Для этого отныне требовался 5-летний стаж общественно-полезного труда, а также публичное отречение от сана.
Особый характер имела борьба против язычества. Прежде всего это было связано с тем, что постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. наложило запрет на совершение религиозных обрядов и церемоний вне помещения. Тем самым лица, исповедовавшие язычество и традиционно отправлявшие религиозный культ в «священной роще», лишились возможности поклоняться своим богам. Это, естественно, вызывало недовольство населения и порождало правонарушения по религиозным мотивам. Иначе говоря, язычество оказалось лишенным правовых гарантий равенства с другими конфессиями. В связи с этим всякие усилия работников правоохранительных органов по защите требований действовавшего законодательства, направленные на недопущение отправления религиозного культа верующих-язычников, будучи формально законными, неизменно ущемляли права человека в области религии.
120
вестник Российского университета кооперации. 2019. № 1(35)
Список литературы
1. Государственный архив Республики Марий Эл. Ф. Р-261. О. 1. Д. 173. Л. 113-115; Ф. Р-75. О. 1. Д. 3. Л. 71; Ф. Р-311. Д. 66. Л. 3.
2. Декрет о расторжении брака // Декреты Советской власти. Т. 1. М.: Гос. изд-во полит. литературы, 1957.
3. Декреты Советской власти. Т. 1. М., Гос. изд-во полит. литературы, 1957.
4. Иванов В.А. Милиция в Марийском крае в 1917-1941 гг.: проблемы организации и деятельности. М.: Логос, 2005.
5. Козлов Ф.Н. Роль политических репрессий 1918-1930-х гг. в изменении социальной структуры общества (в контексте государственно-церковных отношений в Мордовии, Чувашии и Марий Эл) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 12 (38). Ч. 3. C. 93-101.
6. Миннуллин И.Р. Политика советского государства по отношению к мусульманскому духовенству в Татарстане в 1920-1930-е гг.: авто-реф. дис. ... канд. ист. наук. Казань, 2003.
7. Революция для всех: анкеты Вятского научно-исследовательского института краеведения «Влияние революции на быт нацмен (1924-1927 гг.)» / сост. и науч. ред. А.А. Иванова,
A.Е. Загребина / УИИЯЛ УрО РАН, Марийский гос. ун-т. Ижевск; Йошкар-Ола, 2008.
8. Религии народов современной России: словарь / ред.-кол.: М.П. Мчедлов, Ю.И. Аверьянов,
B.Н. Басилов [и др.]. М., 1999.
9. Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917-1918 гг. / Управление делами Совнаркома СССР. М., 1942.
References
1. Gosudarstvenny j arkhiv Respubliki Marij E l. F. R-261. O. 1. D. 173. L. 113-115; F. R-75. O. 1. D. 3. L. 71; F. R-311. D. 66. L. 3.
2. Dekret o rastorzhenii braka // Dekrety' Sovetskoj vlasti. T. 1. M.: Gos. izd-vo polit. literatury', 1957.
3. Dekrety' Sovetskoj vlasti. T. 1. M., Gos. izd-vo polit. literatury', 1957.
4. Ivanov V.A. Militsiya v Marijskom krae v
1917-1941 gg.: problemy' organizatsii i deyatel'nosti [Police in the Mari region in 1917-1941: problems of organization and activity]. M.: Logos, 2005.
5. Kozlov F.N. Rol' politicheskikh repressij
1918-1930-x gg. v izmenenii sotsial'noj struktury' obshchestva (v kontekste gosudarstvenno-tserkov-ny'kh otnoshenij v Mordovii, Chuvashii i Marij E'l) [The role of political repressions of 1918-1930 in changing the social structure of society (in the context of state-Church relations in Mordovia, Chuvashia and Mari El)] // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy' teorii i praktiki. 2013. № 12 (38). Ch. 3. C. 93-101.
6. Minnullin I.R. Politika sovetskogo gosudarstva po otnosheniyu k musul'manskomu dukhovenstvu v Tatarstane v 1920-1930-e gg. [The policy of the Soviet state in relation to the Muslim clergy in Tatarstan in the 1920-1930s.]: avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. Kazan', 2003.
7. Revolyutsiya dlya vsex: ankety' Vyatskogo nauchno-issledovatel'skogo instituta kraevedeniya «Vliyanie revolyutsii na by't natsmen (1924-1927 gg.)» [A revolution for all: the questionnaires of the Vyatka Research Institute of Local History «The Impact of the Revolution on the Life of the Natzmen (1924-1927)»] / sost. i nauch. red. A.A. Ivanova, A.E. Zagrebina / UIIYaL UrO RAN, Marijskij gos. un-t. Izhevsk; Joshkar-Ola, 2008.
8. Religii narodov sovremennoj Rossii: slo-var' / red.-kol.: M.P. Mchedlov, Yu.I. Aver'ya-nov, V.N. Basilov [i dr.]. M., 1999.
9. Sobranie uzakonenij i rasporyazhenij pra-vitel'stva za 1917-1918 gg. / Upravlenie delami Sovnarkoma SSSR. M., 1942.
ИВАНОВ Виталий Алексеевич - доктор юридических наук, профессор кафедры теории и истории государства и права. Марийский государственный университет. Россия. Йошкар-Ола. E-mail: ivanovvital2013@yandex. ru.
БОЯРИНЦЕВА Ирина Александровна - кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права. Марийский государственный университет. Россия. Йошкар-Ола. E-mail: irinanew2@yandex.ru.
ИВАНОВ Владислав Витальевич - старший юрист ООО «ПЕПЕЛЯЕВ ГРУПП». Россия. Москва. E-mail: ivanovvital2013@yandex.ru.
IVANOV, Vtaliy Alexeyevich - Doctor of Sciences (Law), Professor of the Department of Theory and History of State and Law. Mari State University. Russia. Yosgkar-Ola. E-mail: ivanovvital2013@ yandex.ru.
BOYARINTSEVA, Irina Alexandrovna - Candidate of Sciences (History), Associate Professor of the Department of Theory and History of State and Law. Mari State University. Russia. Yoshkar-Ola. E-mail: irinanew2@yandex.ru.
IVANOV, Vladislav Vtalyevich - Senior Lawyer of LLC PEPELYAEV GROUPS. Russia. Moscow. E-mail: ivanovvital2013@yandex. ru.
УДК 343.72
ОБЩИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОЛОЖЕНИЯ МЕТОДИКИ РАССЛЕДОВАНИЯ СЛУЖЕБНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
М.Г. Иванов
Служебно-управленческая деятельность в сфере финансово-экономических отношений подвержена влиянию процессов, происходящих на международном уровне. Служебную и управленческую деятельность во всех существующих экономических системах признают как основную, где такие ресурсы, как служебно-экономическая информация и новые служебно-управленческие технологии, становятся основой жизни современного бизнеса и управления государством. Обращение к методике расследования преступлений, совершаемых в сфере экономики с использованием служебного положения, весьма своевременно, она не может быть исследована и применена как простая сумма методик расследования отдельных видов экономических преступлений.
В статье рассматриваются особенности служебно-экономических преступлений, их криминалистическая характеристика, раскрывается криминалистическая сущность и алгоритм действий следователя при расследовании уголовных дел, основанные на общих положениях методики. Отмечается, что следственная ситуация предполагает присутствие сложной системы взаимодействия стороны обвинения и защиты, соблюдение последовательности производства первоначальных следственных действий. Частные вопросы по поиску отдельных следов совершения преступления без знания и применения общей целостной модели механизма преступной деятельности решены быть не могут.
Ключевые слова: служебно-экономические преступления; криминалистическая характеристика; методика; методология; следственные действия; механизм преступной деятельности.
M.G. Ivanov. THE GENERAL THEORETICAL POSITION OF THE METHODOLOGY OF THE INVESTIGATION SERVICE-ECONOMIC CRIME
Managerial activity in the sphere of financial and economic relations is subject to the influence of processes occurring at the international level. Service and management activities in all existing economic systems are recognized as the main ones, where resources such as service and economic information and new service and management technologies become the basis for modern business and government. The appeal to the method of investigating crimes committed in the economic sphere using the official position is very timely; it cannot be investigated and applied as a simple sum of methods for investigating certain types of economic crimes.
The article discusses the features of auxiliary business crimes, their forensic characterization, reveals the forensic nature and algorithm of actions of the investigator in the investigation of criminal cases, based on the general provisions of the methodology. It is noted that the investigative situation implies the presence of a complex system of interaction between the prosecution and defense, compliance with the sequence of the initial investigative actions. Particular questions on the search for individual traces of a crime without knowing and applying a common holistic model of the mechanism of criminal activity cannot be solved.
Keywords: Service and economic crimes; forensic characterization; methodology; methodology; investigative actions; mechanism of criminal activity.
Каждый национальный компонент, в том числе служебно-управленческая деятельность в сфере финансово-экономических отношений, подвержен влиянию процессов, происходящих на международном уровне. Служебную и управленческую деятельность во всех суще-
ствующих экономических системах признают как основную, где такие ресурсы, как служеб-но-экономическая информация и новые слу-жебно-управленческие технологии, становятся основой жизни современного бизнеса и управления государством. На этой основе бизнес де-
