Некоторые уголовно-процессуальные и оперативно-розыскные аспекты обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства Текст научной статьи по специальности «Право»

УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС

Criminal trial

УДК 343.13

А. Б. Диваев, А. М. Киселев

НЕКОТОРЫЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ

И ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНЫЕ АСПЕКТЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ УЧАСТНИКОВ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА

В статье рассмотрен ряд вопросов регламентации мер безопасности, применяемых к участникам уголовного судопроизводства, не являющихся представителями государственных органов и должностными лицами, ведущими производство по уголовному делу, нормами уголовно-процессуального законодательства, а также законодательства, регламентирующего оперативно-розыскную деятельность. В частности, рассматриваются следующие проблемы: система уголовно-процессуальных мер обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства и достаточность этой системы; круг участников уголовного судопроизводства, к которым могут быть применены эти меры; основания применения мер безопасности, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством; соотношение уголовно-процессуальных и иных мер обеспечения безопасности свидетелей, потерпевших и иных участников уголовного судопроизводства; правовая природа иных, непроцессуальных мер обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства; пути совершенствования законодательной регламентации системы мер безопасности участников уголовного судопроизводства.

Ключевые слова: охрана прав и свобод в уголовном судопроизводстве; участник уголовного судопроизводства; мера безопасности; оперативно-розыскная деятельность.

A. B. Divaev, A. M. Kiselev

SOME CRIMINAL-PROCEDURAL AND INVESTIGATIVE ASPECTS OF ENSURING SECURITY OF PARTICIPANTS OF CRIMINAL

PROCEEDINGS

This article deals with a number of issues of regulation of security measures applied to the participants of criminal proceedings, who are not representatives of state bodies and officials conducting criminal proceedings, the norms of criminal procedure legislation, as well as legislation regulating operational investigative activities. In particular, the following problems are considered here: the system of criminal procedural measures to ensure the safety of participants in criminal proceedings and the sufficiency of this system; the range of participants in criminal proceedings to which these measures can be applied; the grounds for the application of security measures provided for by the criminal procedure legislation; the ratio of criminal procedure and other measures to ensure the safety of witnesses, victims and other participants in criminal proceedings; the legal nature of other, non-procedural measures to

© Диваев А. Б., Киселев А. М., 2018 © Divaev A. B., Kiselev A. M., 2018

ensure the safety ofparticipants in criminal proceedings; ways to improve the legislative regulation of the system of security measures for participants in criminal proceedings.

Keywords: protection of rights and freedoms in criminal proceedings; participant of criminal proceedings; security measure; operational-search activity.

Развитие уголовного судопроизводства и сопутствующих ему сфер правоохранительной деятельностив последние пятнадцать лет характеризуется важной и, в какой-то степени, уникальной для нашего государства чертой — внедрением в правовой обиход мер обеспечения безопасности лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве. Случилось это не по прихоти моды, в погоне за «цивилизованными» странами, а вследствие «суровой» необходимости. Как совершенно верно отмечает один из ведущих российских специалистов в этих вопросах Л. В. Брусницын, «общемировые тенденции преступности обусловили то, что возможность уголовного наказания уже не удерживает преступника от угроз и насилия в отношении лиц, которые изобличают их в преступлениях. Страх жертв и очевидцев преступлений перед преступным миром, негативные последствия страха (уклонение от уголовно-процессуальных обязанностей) достигли масштабов, которые заставили говорить о себе не только специалистов в сферах уголовного, уголовно-процессуального права, криминологии и криминалистики на национальном уровне» [1, с. 3]. Таким образом, как констатирует автор, проблема давно приобрела национальное значение и вышла на международный уровень, и российский законодатель просто не мог остаться в стороне. Он был вынужден отреагировать на, как это принято говорить, «вызовы времени».

При этом необходимо учитывать, что, несмотря на постоянное совершенствование механизма применения этих мер и расширение самого их перечня, по сравнению со многими странами мира мы находимся только в начале пути создания эффективной системы таких мер, а поэтому многие шаги законодателя в направлении дальнейшего укрепления гарантий безопасности участников уго-

ловного судопроизводства вызывают справедливые замечания как со стороны правоприменителя, так и научных работников.

С самого момента упоминания в законодательстве о возможности применения мер безопасности в отношении участников уголовного судопроизводства, не являющихся лицами, ведущими производство по уголовному делу, их правовая регламентация стала предметом активной дискуссии в уголовно-процессуальной науке. К настоящему моменту различные аспекты обеспечения безопасности в уголовном процессе рассмотрены многими учеными, однако особо следует выделить ряд работ, которые на доктринальном уровне исследовали эти проблемы. В первую очередь здесь следует назвать диссертационное исследование О. А. Зайцева, который еще в 1999 г., т. е. за два года до принятия ныне действующего УПК РФ, теоретически обосновал необходимость защиты участников уголовного судопроизводства [2]. Весомый вклад в разработку концепции безопасности в уголовном процессе внесли и исследования, проведенные уже процитированным выше Л. В. Брусници-ным [3] и А. Ю. Епихиным [4].

Одной из последних работ, посвященных вопросам обеспечения безопасности в уголовном судопроизводстве, стала докторская диссертация А. А. Дмитриевой [5].

Как подчеркивает большинство авторов одной из основных проблем, существенно влияющих на эффективность применяемых мер безопасности, является отсутствие единой основы, концептуального начала, которая позволила бы говорить о единстве системы мер безопасности. На это еще в 2006 г. обращал внимание А. Ю. Епихин: «Отечественное законодательство в настоящее время содержит комплекс разноотраслевых

(гетерогенных) мер обеспечения безопасности личности... Имеющиеся правовые средства безопасности в зависимости от их отраслевой принадлежности подразделяются на уголовно-правовые, уголовно-процессуальные, уголовно-исполнительные, оперативно-розыскные, административные, дисциплинарные.

При этом необходимыми и одновременно обязательными условиями должны выступать преемственность, единообразие, непротиворечивость, взаимосвязь и взаимозависимость данных правовых регуляторов» [4. с. 20-21].

К сожалению, при всей разветвлен-ности средств обеспечения безопасности, закрепленных современным законодательством, желаемые условия достигнуты, мягко говоря, не в полной мере.

В настоящее время совокупность нормативно-правовых актов, регламентирующих применение мер безопасности в отношении участников уголовного судопроизводства, представлена рядом актов законодательного и подзаконного характера, которые предусматривают многоуровневую систему этих мер. Соответственно этому все эти меры можно разделить на две группы: меры, предусмотренные уголовно-процессуальным законодательством, и меры, предусмотренные иными нормативными актами.

Первым в системе правовых актов, предусмотревших меры безопасности, следует назвать Уголовно-

процессуальный кодекс РФ 2001 г. (УПК РФ), а точнее — некоторые из его положений, которые впервые на нормативном уровне предусмотрели ряд процессуальных средств, призванных охранять права и свободы граждан, вовлеченных в уголовное судопроизводство. Именно эти средства следует относить к специальным уголовно-процессуальным мерам безопасности.

Сам по себе факт включения в УПК РФ мер безопасности, наряду с тем, что законодатель в качестве одного из принципов уголовного судопроизводства называет принцип охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном су-

допроизводстве, нельзя переоценить. По сути, государство впервые на законодательном уровне гарантирует человеку, который, может быть, даже против его воли, вовлечен в уголовное судопроизводство и содействует государству в уголовном преследовании и наказании преступника, защиту от противоправных посягательств на его интересы либо интересы его родственников и близких лиц в связи с участием этого гражданина в уголовном судопроизводстве. Думается, у потенциальных противников такого подхода вряд ли найдутся достойные аргументы, способные опровергнуть безусловную необходимость таких гарантий. Так что само по себе закрепление в законе рассматриваемых положений можно только приветствовать.

На первый взгляд, перечень уголовно-процессуальных мер безопасности достаточно четко определен в ч. 3 ст. 11 УПК РФ и включает в себя такие меры, как составление протокола следственного действия, в котором участвуют потерпевший, его представитель или свидетель без указания данных об их личности (ч. 9 ст. 166 УПК РФ), контроль и запись телефонных и иных переговоров при наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц (ч. 2 ст. 186 УПК РФ); проведение опознания в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознающего опознаваемым (ч. 8 ст. 193 УПК РФ); проведение судебного заседания в закрытом порядке, если того требуют интересы обеспечения безопасности участников судебного разбирательства, их близких родственников, близких лиц (п. 4 ч. 2 ст. 241 УПК РФ), а также проведение допроса свидетеля в суде без оглашения подлинных данных о личности свидетеля и в условиях, исключающих визуальное наблюдение свидетеля другими участниками судебного разбирательства (ч. 5 ст. 278 УПК РФ).

В то же время этот перечень не является исчерпывающим. Закон прямо

устанавливает, что при наличии достаточных данных о том, что потерпевшему, свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, а также их близким родственникам, родственникам или близким лицам угрожают убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением их имущества либо иными опасными противоправными деяниями, суд, прокурор, руководитель следственного органа, следователь, орган дознания, начальник органа дознания, начальник подразделения дознания и дознаватель могут применить к ним некие «иные меры безопасности, предусмотренные законодательством РФ».

Что может быть отнесено к таким мерам? Как представляется, в их качестве может рассматриваться весь комплекс мер, предусмотренных не только уголовно-процессуальным законом, но и иными нормативными установлениями, которые будут рассмотрены ниже.

Сам перечень уголовно-

процессуальных мер безопасности, приведенный в ч. 3 ст. 11 УПК РФ, также вряд ли можно считать полным. В частности, совершенно непонятно, почему законодатель к их числу не отнес применение мер пресечения по основанию, предусмотренному в п. 3 ч. 1 ст. 97 УПК РФ, когда у следователя, дознавателя или суда имеются достаточные основания полагать, что подозреваемый, обвиняемый будет «угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства». Кроме того, как представляется, само указанное основание нуждается в корректировке. Кажется вполне очевидным, что подозреваемый или обвиняемый в целях воспрепятствания производству по уголовному делу, его уголовному преследованию может угрожать не только самому свидетелю или потерпевшему, но и их близким родственникам, родственникам, близким лицам, а поэтому перечень лиц, которые могут нуждаться в защите путем применения меры пресечения к подозреваемому или обвиняемому, может быть расширен.

Условно меры безопасности, предусмотренные уголовно-процессуальным законом, можно рассматривать как своего рода меры первого уровня, «первой помощи», применение которых не требует значительных организационных, материально-технических издержек, большой траты времени и средств. Именно поэтому меры, указанные в ч. 3 ст. 11 УПК РФ, относятся к наиболее часто применяемым мерам, что накладывает дополнительную ответственность на законодателя, от которого требуется четкая, ясная, внутренне непротиворечивая процедура, чего, к сожалению, ему до сих пор достичь не удалось.

В первую очередь следует сказать об отсутствии единообразия как в определении субъектного состава участников уголовного судопроизводства, в отношении которых могут быть применены эти меры, так и оснований, а также порядка их применения.

Если обратиться к системному анализу содержания вышеуказанных норм уголовно-процессуального закона, сразу обращает на себя внимание неоднозначность в определении круга лиц, к которым могут быть применены рассматриваемые меры безопасности. Так, в самой ч. 3 ст. 11 УПК РФ сказано, что эти меры применяются к потерпевшему, свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, а также к их близким родственникам, родственникам и близким лицам. Если фигуры потерпевшего и свидетеля не вызывают вопросов, то вот кого законодатель подразумевает под «иными участниками уголовного судопроизводства», совершенно непонятно. Дело в том, что в терминологии современного уголовно-процессуального закона «иные участники уголовного судопроизводства» — это круг субъектов, предусмотренный гл. 8 УПК РФ, а именно — свидетель, эксперт, специалист, переводчик, понятой. Учитывая, что свидетель законодателем упоминается в ч. 3 ст. 11 УПК РФ отдельно, наряду с потерпевшим, можно предположить, что он здесь просто неудачно использовал свою же

терминологию, и категорию «иные участники уголовного судопроизводства» применительно к этой норме закона следует рассматривать не буквально, как круг участников уголовного судопроизводства, предусмотренных в гл. 8 УПК, а расширительно, в смысле любого участника уголовного судопроизводства, который, не являясь лицом, ведущим производство по уголовному делу, судьей, или прокурором, одновременно не является потерпевшим или свидетелем.

Не меньшие возражения вызывает и уже ставшая традиционной «забывчивость» законодателя относительно участников деятельности по проверке заявлений и сообщений о преступлениях. Ограничивая круг лиц, в отношении которых могут быть применены меры безопасности, предусмотренные ч. 3 ст. 11 УПК РФ, исключительно участниками уголовного судопроизводства, законодатель фактически оставляет беззащитными заявителя о преступлении, пострадавшего от преступления, лицо, явившегося с повинной и сообщившего о соучастниках преступления, лиц, дающих объяснения по уголовному делу, участников следственных действий, производимых до возбуждения уголовного дела, на которых не могут распространяться положения ч. 9 ст. 166 УПК РФ (они еще не обладают статусом свидетеля или потерпевшего) и других лиц, содействующих выявлению преступлений. Между тем, не является секретом тот факт, что именно на этапе выявления преступления, когда производство по уголовному делу еще не начато, когда у органов предварительного расследования еще нет возможности применить в отношении причинителя вреда меры уголовно-процессуального принуждения, жизнь, здоровье, благополучие лица, содействующего органам предварительного расследования в выявлении преступления, и его близких находится в наибольшей опасности.

В этой связи, конечно, можно возразить, что для таких случаев и таких лиц у нас имеется специализированный закон, о котором речь пойдет ниже — Феде-

ральный закон от 20.08.2004 № 119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» (далее — ФЗ о госзащите), ч. 2 ст. 2 которого предусматривает, что указанные в этом законе меры безопасности могут быть применены, в том числе, до возбуждения уголовного дела в отношении заявителя, очевидца или жертвы преступления либо иных лиц, способствующих предупреждению или раскрытию преступления. Однако, забегая вперед, сразу скажем, что меры, предусматриваемые этим законом — это меры совершенно иного уровня. Это долгосрочные мероприятия, применение которых обусловлено более сложной процедурой, которую невозможно применить здесь и сейчас, в неотложном порядке. А именно это требуется в стадии возбуждения уголовного дела, которая по определению должна быть максимально краткой и по срокам, и по форме. Это прямо сказывается на эффективности деятельности правоохранительных органов.

Не меньшее количество вопросов, с точки зрения их субъектного состава, вызывает и анализ конкретных норм уголовно-процессуального закона, регламентирующих отдельные меры безопасности. Так, в частности, мера, предусмотренная ч. 9 ст. 166 УПК РФ, согласно закону может применяться уже не только к потерпевшему и свидетелю, но и по отношению к представителю потерпевшего. В этой связи непонятно, почему законодатель ограничил круг защищаемых этой мерой лиц исключительно этими фигурами, так как участниками следственного действия могут быть также, например, опознающие лица, которые по своему статусу не являются свидетелями, понятые, переводчики, специалисты, содействующие производству следственного действия, среди которых могут быть не только штатные сотрудники специализированных государственных экспертных учреждений и органов, но и обычные граждане, обладающие достаточными знаниями и компетентностью для этого и

т. д.? Почему, по мнению законодателя, только жизнь, здоровье и благополучие потерпевшего, его представителя, свидетеля и их близких может быть поставлена под угрозу в ходе производства следственного действия, а, следовательно, должна охраняться, тогда как остальные потенциальные его участники такой привилегией не пользуются?

Более того, как нам представляется, в круг лиц, которые могли бы рассчитывать на применение данной меры безопасности, вполне могут быть включены и защитники. Это было бы в высшей степени логично, учитывая, что законодатель распространил эту меру на представителя потерпевшего — в большинстве случаев такого же адвоката, что и защитник подозреваемого или обвиняемого. Такая необходимость может возникнуть, например, в тех случаях, когда в производстве по уголовному делу участвуют несколько обвиняемых или подозреваемых, интересы которых противоречат, и некоторые из них или лица, связанные с ними, вполне могут угрожать расправой защитнику, его родственникам или близким лицам.

Усиливает необходимость применения мер безопасности по отношению к защитникам тот факт, что в последние годы все большее распространение получают случаи кратковременного, зачастую «однократного» вступления защитника в процесс, когда тот по назначению участвует в конкретном процессуальном действии, в последующем не принимая участия в производстве по уголовному делу. В таких условиях защитнику, действующему фактически в качестве лица, обеспечивающего законность процедуры производства конкретного процессуального действия, самому вполне может потребоваться «защита» со стороны государства.

При определении круга лиц, чьи телефонные и иные переговоры могут контролироваться в качестве меры безопасности, законодатель вновь возвращается к «классическому дуэту» — свидетель и потерпевший, хотя также очевидно, что

такая мера вполне может потребоваться и защитнику, и законному представителю подозреваемого или обвиняемого, а также представителю потерпевшего.

Совершенно не понятен режим обеспечения безопасности опознающего при производстве опознания. Повторим, опознающий — это не свидетель. При всей схожести познавательной природы допроса и опознания законодатель, сформулировав в ст. 56 УПК РФ понятие свидетеля, четко отграничил его статус от статуса участников иных следственных действий. В этой связи положения ч. 5 ст. 193 УПК РФ ничего кроме недоумения вызывать не могут. С одной стороны, законодатель допускает производство опознания в условиях, исключающих визуальное наблюдения опознающего опознаваемым. Однако каково значение этой меры, если впоследствии следователь или дознаватель при составлении протокола опознания обязаны указать в его содержании все данные об участниках следственного действия, и в том числе об опознающем? Более того, согласно п. 4 ст. 47 УПК РФ обвиняемый вправе знакомиться с протоколами всех следственных действий, участником которых он был, причем не только после окончания производства предварительного расследования, но и непосредственно после производства данного действия. Учитывая эти положения в системе, можно констатировать, что мера безопасности, предусмотренная ч. 5 ст. 193 УПК РФ, вряд ли может быть отнесена к числу достаточно эффективных.

Похожая по характеру мера предусматривается ч. 5 ст. 278 УПК РФ, согласно которой при необходимости обеспечения безопасности свидетеля, его близких родственников, родственников и близких лиц суд без оглашения подлинных данных о личности свидетеля вправе провести его допрос в условиях, исключающих визуальное наблюдение свидетеля другими участниками судебного разбирательства, о чем суд выносит определение или постановление.

Учитывая, что, во-первых, данные о личности свидетеля хотя и не оглашаются, однако отражаются в протоколе судебного заседания, с которым участники судебного разбирательства могут быть ознакомлены по их ходатайству после окончания судебного разбирательства, а во-вторых, что ч. 6 ст. 278 УПК РФ прямо предусматривает возможность ознакомления сторон с подлинными сведениями о личности свидетеля непосредственно в судебном заседании, действенность этой меры безопасности также вызывает сомнения.

Весьма спорно при формулировании норм, регламентирующих отдельные меры безопасности, законодатель отнесся и к определению оснований их применения. Здесь диапазон формулировок варьируется от общего установления о необходимости «обеспечения безопасности» участников уголовного судопроизводства (ст. 241, 278 УПК РФ) до перечисления конкретных благ, от посягательства на которые должна «уберечь» данная мера безопасности. К таким благам, в частности, законодатель относит жизнь, здоровье, материальное благополучие защищаемого участника уголовного судопроизводства, а также его близкого родственника, родственника или иного близкого лица, перечень которых дан в п. 3, 4, 37 ст. 5 УПК РФ.

При этом, что также нужно отметить как весьма спорное положение, перечень близких лиц законодатель также «привязал» к фигурам потерпевшего и свидетеля, указав, что это «иные, за исключением близких родственников и родственников, лица, состоящие в свойстве с потерпевшим, свидетелем, а также лица, жизнь, здоровье и благополучие которых дороги потерпевшему, свидетелю в силу сложившихся личных отношений».

Мы не можем согласиться с таким ограничением круга защищаемых лиц, вытекающим из указанного положения закона. Необходимо признать, что учитывая статус потерпевшего и свидетеля, их особую «информационную» ценность для производства по уголовному делу,

именно им, а, следовательно, и их родным и близким, может угрожать наибольшая опасность. Однако это вовсе не означает, что такая же опасность не может угрожать и родственникам или близким лицам иных участников уголовно-процессуальной деятельности

Итак, подытоживая первую часть нашего исследования, можем констатировать, что, несмотря на всю прогрессивность и гуманистическую ценность системы мер безопасности, закрепленной ныне действующим уголовно-

процессуальным законом, она по-прежнему имеет целый ряд слабых мест, которые требуют серьезной модернизации законодательства.

Одним из важнейших компонентов в системе правового регулирования обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства является уже упомянутый выше ФЗ о госзащите и прямо связанные с ним Правила применения отдельных мер безопасности в отношении потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства, утвержденные постановлением Правительства РФ от 27.10.2006 № 230.

В отличие от УПК РФ, эти нормативные акты предусматривают систему и порядок применения ряда иных непроцессуальных комплексных мер безопасности, которые хотя и применяются к участникам уголовного судопроизводства, однако не связаны с производством по уголовному делу, имеют гораздо более продолжительный характер и затрагивают практически все аспекты жизни защищаемого лица, вплоть до изменения физиологических данных защищаемого лица. К этим мерам, как известно, законом отнесены: личная охрана, охрана жилища и имущества; выдача специальных средств индивидуальной защиты, связи и оповещения об опасности; обеспечение конфиденциальности сведений о защищаемом лице; переселение на другое место жительства; замена документов; изменение внешности; изменение места работы (службы) или учебы; временное помещение в безопасное место; применение

дополнительных мер безопасности в отношении защищаемого лица, содержащегося под стражей или находящегося в месте отбывания наказания, в том числе перевод из одного места содержания под стражей или отбывания наказания в другое.

Эти меры не одномоментны, они не касаются какого-то конкретного процессуального действия и в отличие от процессуальных мер безопасности способны в корне изменить образ жизни защищаемого лица. Именно с этим связан и особый, усложненный порядок применения и обеспечения этих мер.

Отметим, что ФЗ о госзащите — это первый подобный закон, принятый в рассматриваемой сфере по вопросам обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства. Между тем, несмотря на те многочисленные изменения, которые почти за полтора десятка лет были внесены в него законодателем, многие положения этого закона, как и прежде, вызывают вопросы.

Так, не совсем понятна правовая природа этого нормативно-правового акта. С одной стороны, может показаться вполне очевидным, что это отдельный самостоятельный нормативно-правовой акт, регламентирующий группу отношений, связанных с производством по уголовному делу, что подчеркивает его уголовно-процессуальную природу. В этой связи можно предположить и то, что те самые «иные меры безопасности, предусмотренные законодательством РФ», которые упомянуты вместе с рассмотренными выше процессуальными мерами безопасности и на которые ссылается ч. 3 ст. 11 УПК РФ, — это и есть те меры защиты, которые предусмотрены ФЗ о госзащите.

Лишним доказательством этого может являться, например, субъектный состав участников отношений по обеспечению безопасности, упоминаемый ФЗ о госзащите. Так, в частности, к защищаемым лицам он относит практически весь круг участников уголовного судопроизводства, не являющихся лицами и орга-

нами, ведущими производство по уголовному делу, среди которых названы потерпевший, свидетель, частный обвинитель, подозреваемый, обвиняемый, подсудимый, их защитники и законные представители, осужденный, оправданный, а также лицо, в отношении которого уголовное дело либо уголовное преследование было прекращено, эксперт, специалист, переводчик, понятой, участвующие в уголовном судопроизводстве педагог и психолог, гражданский истец, гражданский ответчик, законные представители, представители потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и частного обвинителя, а также, как уже было упомянуто выше, если эти меры применяются до возбуждения уголовного дела — заявитель, очевидец, жертва преступления либо иные лица, способствующие предупреждению или раскрытию преступления.

Решение о применении мер защиты, согласно положениям данного закона, также принимается участниками уголовного судопроизводства — лицами и органами, ведущими производство по уголовному делу: судом (судьей), начальником органа дознания, руководителем следственного органа или следователем с согласия руководителя следственного органа, в производстве которых находится заявление (сообщение) о преступлении либо уголовное дело.

В то же время ФЗ о госзащите в своих положениях, помимо отношений, схожих по своей природе с уголовно-процессуальными, предусмотрел ряд норм, которые регламентируют отношения, не имеющие ничего общего с ними. В частности, в эту группу следует включить отношения по обеспечению примененных мер безопасности и отношения по обеспечению мер социальной поддержки защищаемых лиц. Ни по своему субъектному составу, ни по своему содержанию эти отношения ни при каких условиях не могут расцениваться как уголовно-процессуальные.

Особый интерес представляет первая группа этих отношений — отношения по

обеспечению мер безопасности. Эти отношения и по субъекту, и по характеру применяемых средств по обеспечению безопасности защищаемых лиц имеют скорее оперативно-розыскную природу. В частности, согласно ст. 3 ФЗ о госзащите субъектами, обеспечивающими меры безопасности, в зависимости от подследственности уголовного дела, участником производства по которому является защищаемое лицо, могут быть органы внутренних дел, органы ФСБ, таможенные органы РФ, органы военной полиции Вооруженных сил РФ, командование воинских частей, а также учреждения и органы уголовно-исполнительной системы. Исключая органы военной полиции и командование воинских частей, перечисленные органы в своей структуре имеют оперативные подразделения, которые и обеспечивают реализацию мер безопасности, предусмотренных ФЗ о госзащите.

Подтверждением прямой связи деятельности по обеспечению безопасности участников уголовного судопроизводства и оперативно-розыскной деятельности может служить положение ч. 5 ст. 7 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (ФЗ об ОРД), в котором в качестве основания проведения оперативно-розыскных мероприятий названо наличие «постановления о применении мер безопасности в отношении защищаемых лиц, осуществляемых уполномоченными на то государственными органами впо-рядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации».

Оперативно-розыскной характер отношений по реализации мер безопасности в отношении участников уголовного судопроизводства неоднократно подчеркивался и в работах различных авторов. Разделяем это мнение и мы, что неоднократно уже было озвучено [6, с. 143-148; 7, с. 28-30].

Таким образом, применительно к мерам безопасности, указанным в ФЗ о госзащите, оперативно-розыскную деятельность следует рассматривать как средство их обеспечения. Соответственно, с точки

зрения механизма реализации ФЗ о госзащите является скорее оперативно-розыскным, нежели уголовно-

процессуальным законом, а поэтому его положения должны быть синхронизированы с ФЗ об ОРД.

Известной проблемой, широко освещенной в специализированной литературе, однако не получившей до сих пор единого разрешения, является проблема обеспечения личной безопасности осужденных лиц, отбывающих наказание в исправительном учреждении, или лиц, содержащихся в следственных изоляторах (СИЗО), которые в том или ином качестве вовлечены в уголовное судопроизводство и оказывают содействие органам предварительного расследования или суду. В принципе, эти лица в производстве по данному уголовному делу могут участвовать и в качестве подозреваемых или обвиняемых, которые согласились сотрудничать с органами предварительного расследования или государственным обвинением и, что также случается нередко, в качестве потерпевшего или свидетеля. Несмотря на свой статус осужденного или обвиняемого (подозреваемого), в отношении которого применена мера пресечения в виде заключения под стражу, эти лица, оказывая содействие уголовному судопроизводству, безусловно, пользуются всей системой процессуальных и иных гарантий безопасности, что прямо следует как из положений УПК РФ, так и ч. 4 ст. 13 Уголовно-исполнительного кодекса РФ 1997 г. (УИК РФ).

Если говорить о конкретных мерах безопасности, применяемых к таким лицам, то, помимо общих с любым другим участником уголовного судопроизводства мер, к осужденному или лицу, находящемуся в СИЗО, может быть применена и специализированная мера — перевод из одного места содержания под стражей или отбывания наказания в другое. Применяться эти меры согласно уже упомянутой ч. 4 ст. 13 УИК РФ могут начальником учреждения или органа, исполняющего наказание, на основании

мотивированного постановления (определения) суда, прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя.

Казалось бы, особых проблем нет. Однако возникает вопрос: достаточны ли меры безопасности, предусмотренные законодательством для указанных категорий лиц, так ли они эффективны? Дело в том, что любая мера безопасности, применяемая в ходе производства по уголовному делу, должна быть настолько действенной, чтобы побуждать лицо, способное оказать содействие уголовному судопроизводству, сделать это. Если мера безопасности неспособна к этому, если лицо не верит в ее эффективность, она вряд ли будет востребована. Учитывая специфику среды, в которой на постоянной основе приходится находиться осужденным и лицам, содержащимся в СИЗО, когда информация о любом их поступке практически мгновенно становится достоянием общественности, независимо от того, какие меры по предотвращению утечки информации применяются следователем, дознавателем или судом, можно констатировать, что практически все меры безопасности, которые предусмотрены законодательством, в большинстве своем просто не работают по отношению к участникам уголовного судопроизводства из числа осужденных и лиц, содержащихся под стражей. Сознавая это, законодатель и предусмотрел специфическую меру безопасности для этих лиц, состоящую в их переводе в иное место содержания под стражей или отбывания наказания.

Но гарантирует ли это безопасность этого лица, может ли он считать себя абсолютно защищенным при таком переводе? Думается, что нет. Раскрытие информации о сотрудничестве с органами предварительного расследования и суда в новом «коллективе» грозит практически теми же последствиями для осужденного или содержащегося под стражей, что и по прежнему месту пребывания. Единственный способ обезопасить его — это полностью вырвать данное лицо из враждебно настроенной среды и в дальнейшем

применять к нему общие меры безопасности как к обычному гражданину. Закон не знает иного способа для этого, чем предусмотренная уголовным законом процедура помилования (ст. 85 Уголовного кодекса РФ 1996 г.).

Согласно ч. 2 ст. 85 УК РФ актом помилования лицо, осужденное за преступление, может быть освобождено от дальнейшего отбывания наказания либо назначенное ему наказание может быть сокращено или заменено более мягким видом наказания. Возникает вопрос, а почему бы не использовать этот правовой механизм в отношении осужденных, особо активно содействовавших уголовному судопроизводству, являвшихся особо ценными свидетелями, сотрудничающими со следствием и судом, что позволило выявить, раскрыть особо тяжкие преступления и привлечь к ответственности лиц, виновных в их совершении. Причем, что важно, дабы сохранить в тайне факт сотрудничества осужденного с органами предварительного расследования и судом, как представляется, можно было бы для таких лиц предусмотреть особую процедуру помилования — минуя комиссии субъектов РФ по вопросам помилования, исключительно по представлению Генерального прокурора РФ или его заместителя.

Перечень нормативных проблем, связанных с регулированием отношений по применению и обеспечению как процессуальных, так и непроцессуальных мер обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства, можно было бы продолжить, но мы ограничимся сказанным и попытаемся сформулировать некоторые предложения, которые, как нам кажется, будут небезынтересны.

1. Для комплексного разрешения рассматриваемых проблем, а не «латания дыр» в правовой ткани, рациональным было бы рассмотреть вопрос о создании отдельного уголовно-процессуального законодательного института — института мер обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства и лиц, вовлеченных в уголовно-процессуальную

деятельность, и особого порядка производства с участием таких лиц, с закреплением его норм в положениях отдельной главы УПК РФ.

В частности, эти положения должны содержать в себе нормы, которые предусматривали бы: 1) право каждого участника уголовного судопроизводства и иного лица, вовлеченного в уголовно-процессуальную деятельность, на обеспечение его личной безопасности как с использованием уголовно-

процессуальных, так и иных мер, предусмотренных российским законодательством; 2) унифицированную систему оснований применения мер безопасности обоих видов; 3) систему универсальных, применимых к любому процессуальному действию, уголовно-процессуальных мер обеспечения безопасности; 4) процессуальный порядок заявления и разрешения судом, руководителем следственного органа, начальником органа дознания ходатайства о применении соответствующих мер безопасности; 5) порядок передачи решения о применении непроцессуальных мер обеспечения безопасности в орган, уполномоченный применить эти меры; 6) особенности процессуального статуса участников уголовного судопроизводства; 7) и наконец, особенности порядка производства по уголовному делу с участием лиц, в отношении которых применены меры безопасности.

2. Предложение, прозвучавшее в предыдущем абзаце, носит скорее концептуальный характер, это некоторое предложение «на будущее». В настоящем же просто необходимо законодателю определиться с тем, в отношении кого и когда, при наличии каких обстоятельств должны применяться хотя бы те меры, которые уже сейчас упомянуты уголовно-процессуальным законом.

Думается, что при формулировании этой законодательной нормы необходимо исходить из уже упомянутого постулата о том, что не только каждый участник уголовного судопроизводства, но и любое иное вовлеченное в уголовно-процессуальную деятельность лицо неза-

висимо от своего процессуального статуса вправе требовать от государства защиты в случае возникновения угрозы непосредственно ему или его интересам, а равно жизни, здоровью и интересам его близких родственников, родственников и близких лиц, в связи с его участием в уголовном судопроизводстве.

Ходатайство этого лица, по общему правилу, должно рассматриваться и разрешаться судом, если уголовное дело рассматривается судом и руководителем следственного органа или начальником органа дознания, при условии, что оно находится в стадии предварительного расследования. Однако в случаях, не терпящих отлагательства, решение этого вопроса вполне можно было бы возложить и на самого следователя и дознавателя, с последующим письменным уведомлением об этом указанных должностных лиц и принятием ими решения об оставлении процессуальной меры в силе или отмене этой меры.

3. Система процессуальных мер обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства и лиц, вовлеченных в процессуальную деятельность, а также их близких родственников, родственников и близких лиц уже сейчас нуждается в расширении и распространении этих мер на стадию возбуждения уголовного дела.

В частности, вполне уместно в этой связи в законе смотрелись бы положения, допускающие принятие и рассмотрение заявления или сообщения о преступлении под псевдонимом, когда истинные данные о заявителе или лице, сообщившем о преступлении, известны следователю или дознавателю.

Кроме этого, считаем, что положения о «засекречивании» данных об участнике следственного действия, предусмотренные ч. 9 ст. 166 УПК РФ, можно было бы распространить и на участников деятельности по проверке заявления и сообщения о преступлении. Так, тот же протокол объяснений, зачастую составляемый в ходе их получения, иногда просто необходимо составлять без указания в нем

данных о лице, дающем объяснения. Естественно, происходить это должно на основании соответствующего процессуального решения. Однако, учитывая более низкое процессуальное значение объяснений в сравнении с доказательственной информацией и необходимость более оперативного принятия решений в стадии возбуждения уголовного дела, для оформления этого решения вполне достаточным было бы постановления следователя или дознавателя, без его согласования с руководителем следственного органа или начальником органа дознания, как того требует подобное постановление, выносимое в стадии предварительного расследования относительно протокола следственного действия.

4. Как уже было сказано выше, по нашему мнению, перечень лиц, угроза в отношении которых может послужить основанием для применения в отношении подозреваемого или обвиняемого мер пресечения, явно недостаточен, а предлагаем п. 3 ч. 1 ст. 97 УПК РФ изложить в следующей редакции: «3) может угрожать убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением имущества либо иными опасными противоправными деяниями свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, а также их близким родственникам, родственникам или близким лицам, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу».

5. Что касается процессуальных мер обеспечения безопасности, предусмотренных ч. 8 ст. 193 УПК РФ и ч. 5 ст. 278 УПК РФ, думается, что законодателю необходимо однозначно запретить указание в протоколе опознания и протоколе судебного заседания какие-либо действительные данные о личности опознающего или свидетеля, допрошенного в судебном заседании.

Кроме того, законодателю следовало бы рассмотреть вопрос о закреплении в ч. 2 ст. 281 УПК РФ отдельным основанием оглашения показаний свидетеля или потерпевшего в судебном заседании без

указания данных о личности свидетеля или потерпевшего наличие у суда достаточных данных о том, что потерпевшему, свидетелю, а равно их близким родственникам, родственникам или близким лицам угрожают убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением их имущества либо иными опасными противоправными деяниями. При этом данные о личности потерпевшего или свидетеля должны храниться при уголовном деле, и судья перед началом судебного разбирательства должен быть ознакомлен с этими данными.

Конечно, такой порядок исследования доказательств в судебном заседании идет вразрез с условием непосредственности судебного разбирательства, однако если на чашу воображаемых весов положить с одной стороны условие судебного разбирательства и необходимость его соблюдения, а с другой — безопасность участников уголовного судопроизводства, ответ на вопрос о том, что перевесит, заранее предрешен. Безусловно, безопасность участников уголовного судопроизводства — это та ценность, для обеспечения которой имеет смысл пожертвовать любыми, самыми основополагающими процессуальными правилами.

6. В целях реализации нашего предложения по внедрению особого порядка помилования осужденных, содействующих уголовному судопроизводству, нам видится необходимым внесение изменений как в ФЗ о госзащите, так и в Положение о порядке рассмотрения ходатайств о помиловании в РФ, утвержденном Указом Президента РФ от 28.12.2001 № 1500.

Ст. 6 ФЗ о госзащите должна быть дополнена отдельной частью следующего содержания: «В исключительных случаях в целях наиболее полной реализации мер безопасности в отношении осужденного, отбывающего наказание в виде лишения свободы и содействующего уголовному судопроизводству, на основании представления Генерального прокурора РФ или его заместителя может быть

рассмотрен вопрос о помиловании». Одновременно в указанном Положении необходимо предусмотреть отдельный раздел под названием «Особый порядок помилования осужденных, содействующих уголовному судопроизводству», который должен содержать ряд норм, предусматривающих: 1) право следователя, прокурора или судьи федерального суда на заявление ходатайства о помиловании осужденного, содействующего уголовному судопроизводству, при нали-

чии угрозы его убийства, а равно применения в отношении него насилия; 2) порядок рассмотрения этого ходатайства Генеральным прокурором (его заместителем), минуя комиссии субъектов РФ по вопросам помилования и высшее должностное лицо субъекта РФ (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ); 3) порядок направления представления о помиловании Генеральным прокурором РФ в Администрацию Президента РФ.

Литература

1. Брусницын, Л. В. Обеспечение безопасности лиц, содействующих уголовному правосудию: мировой опыт и развитие российского законодательства (процессуальное исследование) : монография. — М., Юрлитинформ, 2010.

2. Зайцев, О. А. Теоретические и правовые основы государственной защиты участников уголовного судопроизводства в Российской Федерации : дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 1999.

3. Брусницын, Л. В. Теоретико-правовые основы и мировой опыт обеспечения безопасности лиц. содействующих уголовному правосудию : дис. д-ра юрид. наук. — М., 2002.

4. Епихин, А. Ю. Концепция обеспечения безопасности личности в сфере уголовного судопроизводства : дис. д-ра юрид. наук. — Н. Новгород, 2004.

5. Дмитриева, А. А. Теоретическая модель безопасного участия личности в уголовном судопроизводстве : дис. д-ра юрид. наук. — М., 2016.

6. Киселев, А. М. К вопросу о правовом регулировании оперативно-розыскной деятельности в следственных изоляторах уголовно-исполнительной системы Российской Федерации // Вестник Кузбасского института. — 2018. — № 2 (35).

7. Киселев, А. М. К вопросу о применении ст. 5 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»: правовой аспект и возможные последствия // Уголовно-исполнительная система сегодня: взаимодействие науки и практики : материалы Всероссийской научно-практической конференции, 17-18 октября 2018 г. — Новокузнецк: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России, 2018.

References

1. Brusnicyn, L. V. Obespechenie bezopasnosti lic, sodejstvujushhih ugolovnomu pra-vosudiju: mirovoj opyt i razvitie rossijskogo zakonodatel'stva (processual'noe issledovanie) [Safety of the persons promoting criminal justice: international experience and development of the Russian legislation (procedural research)] : monograph. Moscow, Yurlitinform, 2010.

2. Zajcev, O. A. Teoreticheskie i pravovye osnovy gosudarstvennoj zashhity uchast-nikov ugolovnogo sudoproizvodstva v Rossijskoj Federacii [Theoretical and legal bases of the state protection of participants of criminal proceedings in the Russian Federation] : dis. dr. of law. Moscow, 1999.

3. Brusnicyn, L. V. Teoretiko-pravovye osnovy i mirovoj opyt obespechenija bez-opasnosti lic. sodejstvujushhih ugolovnomu pravosudiju [Teoretical law bases and international experience of safety of persons. promoting criminal justice] : dis. dr. of law. Moscow, 2002.

4. Epihin, A. Ju. Koncepcija obespechenija bezopasnosti lichnosti v sfere ugolov-nogo sudo-proizvodstva [The concept of safety of the personality in the sphere of criminal proceedings] : dis. dr. of law. Nizhniy Novgorod, 2004.

5. Dmitrieva, A. A. Teoreticheskaja model' bezopasnogo uchastija lichnosti v ugolov-nom sudoproizvodstve [Theoretical model of safe participation of the personality in criminal proceedings] : dis. dr. of law. Moscow, 2016.

6. Kiselev, A. M. K voprosu o pravovom regulirovanii operativno-rozysknoj dejatel'nosti v sledstvennyh izoljatorah ugolovno-ispolnitel'noj sistemy Rossijskoj Federacii [To a question of legal regulation of operational search activity in pre-trial detention centers of penal correction system of the Russian Federation] // Vestnik Kuzbasskogo institute [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2018, no. 2 (35).

7. Kiselev, A. M. K voprosu o primenenii st. 5 Federal'nogo zakona ot 12.08.1995 No. 144-FZ "Ob operativno-rozysknoj dejatel'nosti": pravovoj aspekt i vozmozhnye posledstvija [To a question of application of Article 5 of the Federal law of 12.08.1995 No. 144-FZ "About operational search activity": legal aspect and possible consequences//Penal correction system today: interaction of science and practice] : materials of the All-Russian scientific and practical conference, on October 17-18, 2018. Novokuznetsk, Kuzbass Institute of the FPS of Russia, 2018.

Сведения об авторах

Диваев Александр Борисович: ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк, Российская Федерация), декан юридического факультета, кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Киселев Александр Михайлович: ФКУ ДПО Томский ИПКР ФСИН России (г. Томск, Российская Федерация), преподаватель кафедры организации оперативно-розыскной деятельности. E-mail: [email protected]

Information about the author

Divaev Alexander Borisovich: Kuzbass Institute of the FPS of Russia (Novokuznetsk, Russia), dean of the Law Faculty, candidate of law, associate professor. E-mail: [email protected]

Kiselev Alexander Mikhailovich: Tomsk IPKR of the FPS of Russia (Tomsk, Russia), lecturer of the Chair of Organization of Operational Search Activity. E-mail: alexan-der1224@iclouds. com