CC BY
43
ОТРАСЛИ И ТЕХНОЛОГИИ
М-3- Кротова
НЕКОТОРЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РЕФОРМИРОВАНИЯ КРУПНЫХ КОМПАНИЙ ТЭК
При реформировании крупных компаний (или финансовопромышленной) группы особое значение приобретают следующие их характеристики.
1. Форма собственности на активы компаний и факторы, ее определяющие.
2. Доминирующие типы контрактных отношений, их согласование с отношениями собственности в компаниях.
3. Укрупненные модели (типы) компаний, основанные на анализе соотношений собственности и контрактов, существующих в мировой практике.
4. Факторы, или движущие силы, вызывающие к жизни саму реформу системы управления компанией.
5. Устойчивость, прежде всего, как способность «выдерживать» управленческие решения. Целью их принятия является адаптация к тем или иным внешним факторам, или учет внутренних факторов в управленческой практике. Мировая практика реформирования показывает, что возможны как переходы компаний из менее устойчивых состояний в более устойчивые, так и обратный процесс - снижение устойчивости компаний.
6. Поведение системы управления компанией, главным образом, его предсказуемость; в условиях переходной экономики эта проблема приобретает исключительную важность.
7. Рефлексия, которая в экономической и управленческой практике представляется как отражение хода объективных социально-экономических процессов в общественном мнении и сознании лиц, принимающих решения, не всегда отвечающие реальному содержанию или динамике этих процессов. В то же время, именно рефлексия, а не объективный ход процесса ре-
17 4
формы компании является основанием для действий лиц, принимающих решения, или широких социальных групп в ответ на реформирование социально-экономической системы.
Типологизация вертикально интегрированных компаний на основе мировой практики управления.
Анализ мировой практики формирования вертикально интегрированных компаний, в том числе, газовых и нефтяных, позволяет выделить три принципиально разные по историческим условиям формирования современных моделей организации, или типы компаний: англо-американский, европейский, а также постколониальный^
Англо-американский тип вертикально интегрированной компании ТЭК сформировался в отсутствие прямого вмешательства государства в бизнес, при благоприятном деловом климате. В этих стартовых условиях компании формировались на основе собственного капитала. Для них характерны экспансионистские бизнес-стратегии и образование устойчивых и, как правило, открытых альянсов между основными группами собственников.
Европейская модель формировалась в условиях относительно медленных темпов накопления капитала: главным источником финансирования компаний Западной Европы, особенно с середины XX века, объективно являлись заемные средства. Отношения собственности в компании такого типа часто характеризуются взаимопроникновением, а также неявной конкуренцией интересов различных групп собственников. Снижаются размеры контрольного пакета, и в компаниях с низкой концентрацией капитала таковым может являться и 10% уставного капитала. Исторический опыт европейских компаний показывает, что определенную роль в них может сыграть и государство. Как правило, при усилении своих позиций исполнительная власть покупает часть акций компании по рыночной стоимости, или создает компании «с нуля» за счет правительственных инвестиций [1].
Самостоятельный тип компаний - постколониальный, к которому относятся все национальные компании развивающихся стран. Превалирование политических целей при их создании определило авторитарный стиль руководства со стороны представляющих государство чиновников. Здесь во многом кроются корни «непрозрачных» отношений номинального собственника - исполнительной власти страны, и фактического реального собственника - высших должностных лиц
1 Относительная условность этого названия, предложенного автором, объясняется тем, что за образец такой компании взяты нефтяные компании развивающихся стран, и, прежде всего, Саудовской Аравии. Это важное уточнение, поскольку не все страны, относящиеся в современной экономической науке к развивающимся (или странам с переходной экономикой), были колониями.
компании, также представляющих бюрократию. Постколониальная модель считается «закрытой» в отношении возможностей определения реального собственника компании. Вместе с тем, часть управленческих подходов и норм корпоративной культуры в компаниях постколони-ального типа была заимствована у европейских компаний.
Факторы, определяющие выбор собственника крупных компаний в мировой практике. Ключевым моментом в анализе компаний различного типа является определение оптимальных пропорций частной и государственной собственности - «отправной точки» институциональной теории. В процессе выявления круга факторов, влияющих на выбор доминирующего собственника в ТЭК представители социальных наук апеллируют к культурно-историческим традициям конкретных стран, близости менталитета населения к «рыночному», степени милитаризации национальной экономики. С точки зрения экономической науки, приоритетное значение имеют природноклиматический фактор, развитость инфраструктуры, цена добываемых или приобретаемых ресурсов, а также потребности национальных экономик в инвестициях. Все эти факторы, безусловно, способны оказывать существенное влияние на структуру собственности компаний ТЭК, поэтому в современных условиях актуален вопрос о поиске новых, более универсальных моделей для описания процессов, происходящих в современной энергетике.
Глобализация, понимаемая как унификация форм деятельности на финансовых рынках, не может на современном этапе развития экономики привести к унификации форм деятельности и в реальном секторе. Современный мир характеризуется, с одной стороны, формированием новых международных альянсов между крупнейшими компаниями, относительной прозрачностью информации о запасах углеводородов, а также готовящихся слияниях и поглощениях, развитием фондового рынка, и, с другой, - унификацией в оценке и учете углеводородных запасов. Поэтому выбор наиболее предпочтительной структуры собственности должен строиться на анализе факторов и условий, неустранимых с точки зрения менеджмента.
В основе учета и определения стоимости активов как газовых, так и нефтяных (нефтегазовых) компаний лежит право собственности на основной ресурс - невосполнимые запасы углеводородного сырья. В структуре стоимости активов транснациональных компаний, несмотря на высокий уровень технологий, стоимость запасов колеблется от 70 до 90%. Доход от собственности на активы нефтяных и газовых компаний имеет рентную природу. Это определяет двойственный характер собственности на ту часть активов газовых и нефтяных компаний, которую составляет углеводородное сырье:
• с одной стороны, нефть и газ оцениваются по факту нахождения в недрах с максимальной вероятностью их извлечения на поверхность;
• с другой стороны, основным источником доходов в вертикально интегрированной компании является сырье, находящееся «в трубе», т. е. в процессе транспортировки от скважины к потребителю.
Поэтому среди множества факторов, определяющих выбор формы собственности на активы нефтяных и газовых компаний, решающими являются обеспеченность страны энергоресурсами, наличие на ее территории промышленно значимых запасов углеводородного сырья, способных использоваться для внешней торговли, а также географические положение страны по отношению к мировым потокам энергоносителей.
Парадокс мировой энергосырьевой ситуации состоит в том, что промышленно развитые страны не обладают, как правило, соответствующими ресурсами (их обеспеченность примерно на уровне 60%). В настоящее время десять ведущих промышленных стран, в которых проживает менее 7% мирового населения, потребляет до 70% мировой энергии. На вершине этой «перевернутой пирамиды» -США с 300 Дж энергии в год на душу населения. В Германии этот показатель составляет 160 Дж, в Великобритании - 140, в Японии -100. В бывшем СССР этот показатель составлял 180 Дж, что при объективно большей, чем в Западной Европе, энергоемкости отопления не является слишком высокой отметкой. В современной России этот показатель опустился ниже 80 Дж, что соответствует современному уровню КНДР. Эмпирические данные свидетельствуют о том, что темпы экономического роста в странах, богатых нефтью, газом и другими природными ресурсами, как правило, ниже, чем в странах, где запас таких ресурсов ограничен или они вообще отсутствуют. По данным Мирового банка, в ходе длившегося 20 лет (1978-1998 гг.) исследования, из 65 стран, относящихся к категории богатых природными ресурсами, лишь четыре развивающиеся страны за период с 1995 г. по 1998 г. смогли обеспечить прирост ВВП на душу населения на уровне не менее 4% в год. Из них только Индонезия обладает промышленно значимыми запасами нефти [2].
Экономическая наука предлагает несколько гипотез отрицательной связи между величиной запасов природных ресурсов и экономическим ростом:
• нестабильность цен экспортируемых ресурсов, определяемых конъюнктурой мировых рынков. Если национальная промышленность в значительной степени зависит от импорта, то
нестабильность обменного курса способна привести к обвалу реального сектора;
• борьба за ренту, концентрация политической и экономической власти в руках узкой части бизнес-элиты и бюрократии, вынужденной для поддержания своего положения тратить существенные ресурсы;
• подавление добывающими отраслями развития науки, образования и накопления человеческого капитала вследствие рентного характера доходов от ТЭК.
В условиях полностью открытой экономики цены на любой товар или услугу будут всегда стремиться к мировым. Поэтому осуществленное в той или иной мере закрытие рынков, невозможное без государственного участия, характерно именно для стран, являющихся экспортерами углеводородного сырья, в особенности арабского Востока, где жесткое государственное регулирование органически совпадает с существующими культурными и управленческими традициями. Например, национальные компании Арабского Востока имеют статус государственного монополиста в области внешней торговли энергоносителями, благодаря чему на внутреннем рынке сохраняется низкий уровень цен (табл. 1).
Таблица 1
Сравнительный уровень цен на энергоносители в странах-потребителях и странах-производителях энергоресурсов (на примере бензина), долл. США за галлон
Страны-потребители Страны-производители
Франция 3,875 Германия 3,937 Япония 4,353 США 1,363 Иран 0,114 Кувейт 0,550 Саудовская Аравия 0,341 ОАЭ 0,833
Примечание: цены даны по материалам О^^, за 1996г. (1 литр = 0,264 амер. галлона).
Парадокс заключается в том, что «закрытие» внутренних рынков имело определенный положительный эффект для экономик развивающихся стран. В 1960-1970 гг. стали временем беспрецедентного экономического роста, за этот период количество добываемой на Земле энергии почти утроилось. Постепенно выявилась тенденция значительного роста ее потребления не только в развитых, но и в развивающихся странах, особенно заметный в 70-е годы. В этот период среднегодовые темпы роста потребления энергии во всех развивающихся странах составили 5,5%, в странах-членах ОПЕК -
7,3%, в странах-экспортерах - 5,8%, а в странах-импортерах нефти -4,9%. По мере увеличения доли отраслей высоких стадий технологического передела в структуре национальной промышленности, происходил рост эффективности использования и снижение энергоемкости ВВП (ВНП).
Принципиальная важность роли собственника в институциональной теории имеет следующее практическое приложение: в условиях дефицита энергоносителей государство является единственным участником рынка, с которого все остальные группы потребителей вправе требовать исполнения социальных обязательств.
В странах-производителях государству целесообразнее всего контролировать начальные стадии технологической цепочки - добычу и транспортировку углеводородного сырья, где дефицит энергоносителей связан с избыточным отвлечением их на экспорт. С этим же связано введение монополии на внешнюю торговлю нефтью, газом, в некоторых случаях - и нефтепродуктами. На стадиях переработки и сбыта энергоносителей внутри страны максимально эффективен частный капитал.
В странах-потребителях, напротив, частная собственность в транспортных и добывающих компаниях способствует повышению маневренности поставок. Еще в начале 90-х годов в собственности частных лиц в таких ведущих нефтегазовых компаниях мира, как ВР и КО/БЬеП, находилось соответственно 11 и 20% всего акционерного капитала. В свою очередь, более 40% акционерного капитала ВР находилось в руках пенсионных фондов. В данном случае следует говорить о замене государственной доли частично собственностью менеджеров компании (так называемых инсайдеров), частично - подконтрольными государству финансовыми институтами, каковыми являются пенсионные фонды. Расширение участия «институциональных инвесторов» вызвало вопрос о взаимосвязи между крупными и, на первых взгляд, независимыми компаниями.
Государственный контроль над запасами углеводородного сырья далеко не всегда способен привести к полной национализации и международной изоляции ТЭК стран-производителей. В мировой практике известны работающие с различной степенью эффективности системы частичного ограничения иностранного участия в национальном ТЭК, которые касаются либо доступа к недрам, либо полномочий по ведению дел с иностранными инвесторами, имеющими прямой доступ к недрам. В ряде восточных стран, как например, в Омане, функции принимающей стороны при реализации соглашений о разделе продукции, выполняет 100% государственная национальная нефтяная компания. В Мексике государственная нефтяная ком-
пания прошла акционирование в середине-конце 90-х годов, но на доступ к недрам - например, через механизм соглашений о разделе продукции, - сохранилась фактическая монополия РЕМЕХ, что полностью аналогично положению ОАО «Газпром» до середины 2001 г. включительно. С этой точки зрения, закон «О газоснабжении в Российской Федерации» представляет собой стратегию компромисса между уже сложившимися группами собственников и полностью соответствует современным условиям России как страны-производителя первичных энергоресурсов.
Факторы, определяющие особенности контрактных отношений в различных типах компаний ТЭК. Основными видами контрактов в нефтегазовом комплексе, универсальных как для нефтяных, так и для газовых компаний, являются:
• сервисные контракты, в том числе, контракты с разделением риска;
• соглашения о разделе продукции;
• концессионные соглашения (концессии).
Принципиально важными, по мнению профессора РГУ нефти и
газа А.И. Перчика, здесь признаются два вида собственности, распределяемые между государством и нефтегазовой компанией.
1. Собственность на недра.
2. Собственность на углеводородное сырье (нефть и газ), добытое компанией, т.е. на сырье «на устье скважины», находящееся в ее оперативном использовании.
В случае концессии компании-недропользователю принадлежит весь объем сырья, добытого на поверхность, а в отдельных случаях -и сами недра.
При соглашениях о разделе продукции (СРП) государство формально может являться собственником всей нефти или газа, добытых компанией, и затем делить продукцию на условиях, наиболее предпочтительных для компании. Подобный тип контрактов широко распространен во всех развивающихся странах, за исключением Мексики и Ближнего Востока.
В условиях сервисных контрактов на условиях риска собственником добытого сырья является государство. При этом оно отдает ком-паниям-подрядчикам часть добытых ими ресурсов, приемлемую с точки зрения финансового риска для обеих сторон контракта. Подобная система контрактов характерна для государств Ближнего Востока, и в частности, Ирана.
Специфика газовой отрасли проявляется на стадиях транспортировки и сбыта газа по трубопроводам. Наиболее типичными здесь являются контракты «бери или плати», предполагающие долгосроч-
ный характер поставок газа. Для контрактов «бери или плати» исторически характерно совмещение функций владельца газотранспортной инфраструктуры и поставщика сырья, т.е. транспортная компания одновременно является и продавцом газа. Технологические, географические и исторические факторы обусловили распространенность контрактов «бери или плати» в Западной Европе.
Спотовые контракты на поставку природного газа (и электроэнергии) появились относительно недавно (с 80-х годов). Они принципиально отличаются от контрактов типа «бери или плати» своим краткосрочным характером, поскольку заключаются путем поиска поставщиков газа, как правило, на специализированной бирже и дают возможность торговли не только газом, но и фьючерсными контрактами на поставку газа. Основным организационно-технологическим условием осуществления спотовых контрактов на поставку природного газа является недискриминационный доступ поставщиков газа к транспортной инфраструктуре.
Мировой управленческой практике известны различные комбинации прав собственности на углеводородное сырье, характерные как для газовой, так и для нефтяной промышленности. Представляется возможным выделить следующие устойчивые формы:
• централизованные интегрированные или специализированные компании с перевесом добывающего звена соответствуют контрактным отношениям, характерным для англоамериканской модели компании;
• децентрализованные интегрированные или специализированные компании с перевесом транспортного звена (сосредоточившего у себя реализацию газа) соответствуют европейской и постколониальной модели.
Эмпирический опыт показывает, что формирование тех или иных преимущественных видов контрактных отношений связано с технологической структурой газовой промышленности, развитием конкурентных сил в отрасли.
Европейский тип компаний с высокой рентабельностью транспортно-сбытового звена сформировался в условиях, так называемой, кольцевой инфраструктуры, а американский тип компании - в условиях доминирования добывающего звена и тупиково-разветвленной системы магистральных газопроводов.
Кольцевая инфраструктура, начавшая формироваться в Европе с середины ХХ в., длительное время представляла собой базу для деятельности региональных сбытовых монополистов, каждый из которых действовал в границах своей территории обслуживания, при этом функции транспортировки газа и реализации его естественным образом
совмещались. При этом рентабельность продаж газа отдельным группам потребителей до конца 90-х годов оценивалась в 150-300%.
Анализ производственно-технологического потенциала крупнейшей компании отечественного ТЭК - ОАО «Газпром» - показывает, что в своей экономико-географической основе эта компания остается «постколониальной». На экспорт в Европу приходится около 23% всех поставок газа; на внутренний рынок РФ приходится свыше 60%; остальное поступает в государства СНГ. В настоящее время Газпром владеет акциями не менее десяти европейских сбытовых компаний. Но несмотря на значительный объем инвестиций в европейские газопроводы и распределительные сети, реальный объем продаж через них экспортируемого газа составляет, согласно оценкам ИК «АТОН», не более 9%. Аналогичная ситуация характерна и для нефтяных компаний России, несмотря на их постоянное стремление расширить свое присутствие за рубежом.
Главным отличием Газпрома от транснациональных европейских компаний является отсутствие собственной добывающей базы вне границ России. Контроль за газовыми объектами на территории СНГ в 90-х годах перешел к частной компании «Итера». Проекты во Вьетнаме и Иране не могут рассматриваться как позитивный опыт в продвижении компании на внешние рынки, так как первые стали фактическим наследством со времен СЭВ. Освоение месторождения Южный Парс (Иран) осуществляется на условиях сервисных контрактов. То же самое справедливо, впрочем, и для отечественных нефтяных компаний: например, ЛУКОЙЛ добывает в России свыше 80% своей нефти, и, главное, не ставит своей целью стать импортером сырья. Подобная жесткая зависимость производственнотехнологической базы компаний ТЭК от национального ресурсного потенциала и есть главное отличие компаний постколониального типа на современном этапе экономического развития.
Современные тенденции в развитии крупных компаний ТЭК. Современное состояние процессов глобализации и научно-технологического развития все больше заставляет исследователей говорить о новом этапе развития базовых отраслей, для которых уже не вполне справедливы устоявшиеся управленческие схемы. Переломным стал 1997 г., когда было объявлено о слиянии двух ведущих мировых компаний - ВР (Великобритания) и АМОСО (США). Необходимо при этом подготовить внутренний менеджмент к работе в принципиально иных условиях, т.е. реформировать сами модели управления.
Реформирование компаний англо-американской модели. Энергобаланс США на конец 90-х годов характеризовался относительной равномерностью использования всех доступных и экологически
безопасных видов топлива, за исключением ядерной энергетики: нефть - 33%; природный газ - 26; уголь - 32; ядерная энергетика -8,7%. ВНП США с 1970 г. по 1996 г. вырос почти вдвое, в то время как рост потребления энергоносителей в этот период составил всего 16%. Начиная с 1995-1996 гг. вновь наметился рост потребления энергоносителей на 5-10% в год, что говорит о фактической исчерпанности потенциала энергосбережения.
Прогнозы Международного энергетического агентства (МЭА), выполненные в 1998 г., указывают на рост к 2010 г. доли газа до 30-33% преимущественно за счет электроэнергии. Вместе с тем, основным конкурентом газу как энергетическому топливу будет выступать не только традиционная угольная, но и атомная энергетика, получившая в начале наступившего десятилетия политическую поддержку.
Вместе с тем, Международное энергетическое агентство отметило в 1998 г. следующие проблемы американских газовых компаний:
• рассогласование в условиях налогообложения газовых и энергетических компаний различных штатов;
• нестабильность цен на газ, их подверженность сезонным колебаниям, отчасти связанным с импортом газа из Канады, а также с закупками сжиженного природного газа из развивающихся стран;
• цены на газ не всегда соответствуют издержкам по его транспортировке, что указывает на наличие технологической раздробленности систем газоснабжения.
При этом инфраструктура транспортировки газа не является кольцевой. При таких исходных условиях конкуренция в газовой отрасли приводит к выравниванию цен на газ между различными регионами, а также к обеспечению соответствия между издержками добычи и транспортировки газа с его ценой. Таким образом, перспективы развития американского внутреннего рынка газа связаны с его экономической интеграцией.
Еще ярче потребность в технологической интеграции ТЭК и методы ее осуществления в условиях американской модели компаний демонстрируются в электроэнергетике, где в 2000-2001 гг. отмечен первый опыт организации спотовых контрактов на поставку электроэнергии и регулирования цен только на услуги ее передачи по сетям. Этот комплекс мер получил специфическое название - «дерегулирование». На основании работы П. Ван Дорена [3] небезосновательно предположить, что для американской энергетики дерегулирование является на самом деле ничем иным как средством осуществления интеграции энергосистем в условиях ведущей роли института частной собственности. Будучи рассредоточенными между десятками частных компаний разного профиля и масштаба, и энергетиче-
ская, и газовая отрасли США внешне «неподходящие» объекты для организационной и технологической интеграции. Как отмечает тот же автор, не случайно после объявления о возможном дерегулировании энергетического рынка менеджеры некоторых компаний расценили потенциальную упущенную выгоду как конфискацию части доходов и даже «... нарушение конституционных прав собственности владельцев энергетических мощностей».
Процесс реформирования компаний, действующих по типу англоамериканской модели, можно представить следующим образом. Доминирующими факторами реформирования являются:
• технологический прогресс;
• решения об укрупнении и объединении ведущих компаний ТЭК, выходящие за рамки собственно США (пример - образование компании ВР АМОСО);
• новые вызовы, сопутствующие современному этапу глобализации - угрозы техногенных катастроф, международный терроризм и др.;
• относительный циклический спад, наблюдаемый в американской экономике с 2001 г.;
• потребность в относительном увеличении доли военных расходов, для которого, в свою очередь, необходим дополнительный динамизм в развитии информационных технологий, ядерной энергетики и др. отраслей.
Устойчивость реформируемых компаний сохраняется, и в перспективе ожидается ее рост за счет усиления синхронизации, возросшей технологической интеграции и надежности газо- и энергоснабжения. Однако на начальном этапе реорганизации имеет место банкротство компаний и незащищенность отдельных групп потребителей в силу технологических, а не социальных причин.
Поведение компаний англо-американской модели в целом сохраняет предсказуемость и соответствует ожидаемым целям и результатам реформы, таким как усиление технологической интеграции и синхронизации в работе энергосистем, приоритетное развитие промышленности и энергетики, и т.п. Явление рефлексии проявляется в оттоке части средств энергетических компаний на фондовый рынок из-за большей экономической привлекательности биржевых сделок с опционами на поставку электроэнергии, чем самих поставок электроэнергии.
Европейский союз: реформирование европейской модели газовых компаний. В 2000 г. потребление природного газа в Европе составило 458,8 млрд. куб. м, или 19% от мирового потребления. Рост потребления газа в Европе за последние десять лет составлял в среднем 3,3% в год. Введение евровалюты, политическая интеграция госу-
дарств, входящих в ЕС, прием в «шенгенскую зону» новых стран, включая бывшие республики СССР, на фоне объединения ведущих европейских компаний, с формированием таких общеевропейских структур ТЭК, как ТОТАЬРтаЕН" (Франция - Бельгия), поставило перед государствами и надгосударственными органами ЕС задачу сформировать принципиально новые структуры управления.
Трансформация европейского газового рынка началась с «Газовой директивы» Европейского парламента, выпущенной в 1998 г. [4]. Конечной целью либерализации ставилось повышение конкурентоспособности европейской промышленности по сравнению с США и Великобританией. Цель либерализации - формирование конкурентного рынка природного газа в Европе, для чего директива определила правила регулируемого доступа к газопроводам «третьих сторон» - компаний, не обладающих собственной инфраструктурой. Предполагается кардинальное изменение контрактных отношений, заложенных в европейскую модель газовой компании, в сторону заимствования элементов англо-американской модели.
Осуществление мер, предусмотренных директивой, началось в августе 2000 г., причем члены ЕС должны были к тому времени внести соответствующие поправки в законодательства своих стран. Первоначально каждая страна-член ЕС должна была открыть для конкуренции не менее 20% своего газового рынка, причем эта доля должна увеличивалась до 25% к 2000 г., 28% к 2003 г. и 33% к 2008 г. Все потребители с ежегодным уровнем потребления не менее 25 млн. куб. м., (фактически, все большие электростанции и промышленные потребители) могли выбирать своих поставщиков газа.
Но несмотря на то, что европейская либерализация осуществляется, в основном, опережающими темпами, создание действительно общеевропейского рынка газа, согласно оценкам ИК «АТОН», не было отмечено. Более того, происходящие на газовом рынке стан ЕС процессы ставят вопрос о принципиальной возможности реформирования самой европейской модели газовой компании. Так, например, ЕС не смог отменить так называемые «условия о конечном пункте доставки», которые, как отмечают, например, «Ведомости» от 11.12.2001 г., сегодня по-прежнему оговариваются в большинстве долгосрочных контрактов. Покупателям природного газа запрещается продавать его за пределами стран, для которых он первоначально предназначался. В результате экономическая привлекательность долгосрочных контрактов сохранилась.
В 1998-2000 гг. больше всего упали цены на газ в Германии и Нидерландах, где конкуренция была наиболее высокой. В большинстве европейских стран затраты на передачу и сбыт газа по магист-
ральным газопроводам и сетям низкого давления составляют большую часть расходов конечного потребителя. Рост конкуренции привел к тому, что уже в 2001 г. рентабельность продаж газа, согласно серии опубликованных интервью германских высших менеджеров газовых компаний, упала ниже 70%.
Вместе с тем, трансформация европейского газового рынка переводит его в новое качество: переход транспортных и сбытовых компаний на работу по тарифам и сопутствовавший ему рост конкуренции способен привести к перегруппировке сил на этом рынке и превращению его из рынка с перевесом транспортных компаний в рынок с преобладанием добывающих компаний. Среди собственников ведущей германской газовой компании КиЬ^аБ возник «акционерный пул», в который вошли компании ВР (Великобритания) и КО/БЬеИ (Великобритания - Нидерланды - США), что можно расценивать как стратегическое и долгосрочное решение поставщиков сырья контролировать всю технологическую цепочку, вплоть до сбыта газа.
Многие исследователи сходятся на том, что либерализация европейского рынка газа, скорее всего, снизит окупаемость инвестиций Газпрома в европейские дистрибьюторские компании, в частности ^ЩМвАЗ в Германии и ваБиш Оу в Финляндии. Только инвестиции Г азпрома в ”ШМОА§, отражаемые на балансе компании, составляют 611 млн. долл. США. Риск снижения доходов от реализации по долгосрочным контрактам «бери или плати» лежит в основе сомнений о принципиальной возможности реформирования европейской модели для газовых компаний. Кольцевая инфраструктура становится «перегруженной» избыточным количеством поставщиков, и будет требовать в перспективе либо расширения, либо регулирования сбыта на конце технологической цепочки, так как снижение роли государства на «конце» технологической цепочки для стран-потребителей может привести к определенному разбалансированию внутреннего рынка. Поэтому не исключено, что при отказе от традиционного государственного регулирования усилится влияние на газовую отрасль следующих групп субъектов управления:
• муниципальных и региональных органов власти, обеспечивающих регулирование газо- и энергоснабжения в конечном пункте доставки;
• надгосударственных структур ЕС, устанавливающих общие правила поведения на рынке.
Таким образом, в ходе реформирования европейской модели вертикально интегрированной компании ТЭК выделяются следующие особенности. Среди факторов реформирования основными являются:
• политическая интеграция государств ЕС и потребность в формировании единых управленческих структур, требований стандартов, в том числе в энергетике;
• потребность в формировании единой финансово-экономической и энергетической инфраструктуры, на начальном этапе интеграции с целью возрастания темпов роста европейской промышленности по сравнению с американской;
• технологический прогресс и потребность в более низких ценах на энергоносители при расширении источников их поставки, что крайне важно для стран, не обладающих собственными промышленно значимыми запасами газа и нефти;
• решения об укрупнении и объединении ведущих компаний ТЭК, формирование определенного «противовеса» компаниям США в масштабах глобальной конкуренции;
• новые вызовы, сопутствующие современному этапу глобализации - угрозы техногенных катастроф, международный терроризм и др.
Поведение реформируемых ЕС компаний сохраняет свою предсказуемость. В отличие от США, где вместе с ценовой политикой ожидается в перспективе трансформация и технологической структуры компаний, их постепенный переход от тупиково-разветвленной инфраструктуры к кольцевой. В европейской модели кольцевая конфигурация газопроводов выступает определенным препятствием для институциональной реформы, заимствующей элементы англоамериканской модели управления: инфраструктура становится как бы «перегруженной» из-за роста поставщиков газа и развития спотовых контрактов. Стратегическим итогом реформирования компаний европейской модели должен стать переход основной массы дохода и «центра тяжести» в принятии решений от транспортных компаний к добывающим, что отчасти схоже с результатами реформирования российской нефтяной отрасли по англо-американской модели.
Явления рефлексии могут проявляться в нестабильности цен на газ, даже при избытке его предложения, а также - в ожидании банкротств компаний ТЭК. Причем, потенциальное банкротство будет связываться не с убытками компаний, а с тем, что фактическая прибыль окажется ниже ожидаемой. Также вероятен отток части средств из сферы реального производства на фондовый рынок, в сферу торговли контрактами на поставки энергоносителей. Ограничителем такого оттока способны выступить соглашения, запрещающие реэкспорт газа и, следовательно, свободную торговлю контрактами. Однако главным ограничением на реэкспорт остается, прежде всего,
«потребительская» ориентация топливных компаний самих европейских стран, лишь частично обеспеченных собственными ресурсами.
Развивающиеся страны: реформирование постколониальной модели. Для развивающихся стран и стран с переходной экономикой, к которым относится и Россия, в последние годы характерно сочетание весьма противоречивых тенденций развития потребления энергоресурсов. С одной стороны, происходит наращивание экспорта качественных энергоносителей (газа, нефтепродуктов) из стран-производителей под влиянием спроса и предложения на внешнем рынке. С другой, - менее качественные виды энергоносителей (уголь, дрова) вытесняют из национального энергетического баланса развивающихся стран газ и нефть. В азиатских странах проектируемые электростанции в большинстве своем угольные, тогда как все западные страны договорились уже в 2000 г. стабилизировать выбросы в атмосферу углекислого газа на уровне 1990 г., что по приблизительным оценкам, равносильно их снижению на 6-10% по сравнению с серединой 90-х годов [5]. Данные тенденции не только способствуют «консервации» отсталой структуры энергопотребления, но и делают положение ТЭК крайне неустойчивым в случае резкого роста цен на уголь.
Одновременно в развивающихся странах отмечается растущий спрос на качественные виды энергоресурсов в тех секторах экономики, которые быстро развиваются под влиянием благоприятных экономических факторов: внутреннего спроса, формирующегося на новые товары или услуги, или экспорта, что далеко не всегда соответствует интересам развитых государств и международных финансовых организаций. «. Если экономический рост пойдет теми темпами, которые Всемирный банк предсказывает на предстоящее десятилетие, то к 2020 г. доля богатых стран в мировом производстве продукции упадет с современных более 55% до менее 40%. Предупреждение Всемирного банка, сделанное Индонезии в 1994 г., можно отнести и к другим быстро развивающимся странам. В нем выражалась озабоченность, что ускоренный рост производства не удовлетворяет экологическим требованиям, предъявляемым со стороны зарубежных инвесторов к стране-получателю инвестиций» [5, 6].
Основные причины реформирования национальных компаний стран-производителей коренным образом отличаются от того, что отмечено в странах-потребителях - это распад внутренних рынков, потребность в инвестициях со стороны международных финансовых организаций и частных структур. Глобальные вызовы технологического, экологического и военно-политического характера заставляют, по мнению обозревателя «Новой газеты» А. Пионтковского, «не искать самостоятельный путь развития, а присоединяться к существующим
военно-политическим блокам развитых стран и привлекать импортные технологии». Мировая практика показывает, что перевес сил в какой-либо из групп участников внутреннего рынка приводит рано или поздно к возникновению процессов индуцированной, т.е. искусственной динамики национальных компаний. Во взаимодействии этих структур, по мнению В. А. Крюкова [7], выделяются следующие фазы:
• первоначально правительство имеет ясные мотивы для учреждения национальной нефтяной компании, для чего обладает реальной властью;
• компания наращивает свои финансовые возможности, возникает конкуренция с правительством за право распределять ресурсы и инвестиции, формируется конфликтная ситуация;
• компания перехватывает инициативу и начинает манипулировать правительственными институтами;
• компания попадает в кризис из-за бесконтрольной инвестиционной политики. Инициатива переходит в руки правительства, которое на правах титульного собственника начинает реорганизацию.
По мнению О. Л. Гавриной [8], организационно-правовые формы нефтегазовых компаний - характеристика в значительной степени «инертная» (при сохранении государственной собственности в отрасли). Принятие решения о вовлечении в ТЭК иностранных инвестиций делает реорганизацию отрасли приоритетной задачей. Основным результатом искусственной динамики в реформировании компаний постколони-ального типа становится формирование устойчивого механизма движения энергоресурсов от стран-производителей к станам-потребителям, которое повторяет «...движение доходов снизу-вверх», то есть, от бедных стран к богатым [9].
Модель такой экономической системы хорошо изучена экономистами Комиссии ООН по Латинской Америке (ЭКЛА) еще в 70-е годы. По их мнению, экономика и общество распадается на два сектора. Первый связан с экспортным производством и руководителями, ориентированными на ценности богатых лидирующих стран, стремящимися перенимать их культуру, образ жизни. Второй сектор -остальная, относительно более бедная часть населения, не имеющая возможности создать экспортное производство из-за отсутствия капитала, квалификации, активных предпринимателей. Утечка капитала из стран «периферийного капитализма» в последние десятилетия превышает ввоз капитала, несмотря на массированные кредиты международных организаций - МВФ, Всемирного банка и др.
Подобная модель в 1997 г. была полностью соотнесена с российскими условиями. В 1990-2000 гг. она дополнилась решающей ро-
лью международных финансовых институтов в регулировании масштабов инфляции и величины внешнего долга развивающихся стран. Поскольку страны-должники не могут расплатиться за кредиты, им рекомендуется сокращать социальные расходы, государственные субсидии и льготы производству и населению, т.е. сокращать внутреннее потребление энергоносителей, а также снижать курс национальной валюты по отношению к паритету покупательной способности.
Основными движущими силами, или факторами реформирования компаний стран-производителей являются:
• стремление правительств развивающихся стран интегрироваться в международные финансовые и военно-политические союзы;
• неэффективность национальных экономик развивающихся стран применительно к современному этапу глобализации;
• намерения правительств сократить внешнюю задолженность, привлечь прямые инвестиции и технологии, и, в итоге, сформировать отдельные точки роста за счет экспортоориентированного сектора в национальной экономике;
• технологический прогресс, принимающий форму потребности в импорте технологий, отсутствующих у них;
• незначительный опыт эффективного государственного управления ТЭК.
Поведение реформируемых компаний во многом способствует формированию неравновесной макроэкономической и институциональной среды, отличительными чертами которой являются высокая инфляция, утечка капиталов и социальное расслоение до неприемлемо низкого уровня жизни низших слоев населения.
Явление рефлексии проявляется в существенных расхождениях между объективной оценкой положения дел в национальной экономике (в ТЭК, в частности) и тем, как оно воспринимается в общественном мнении. Это могут быть ожидания банкротств, техногенных катастроф, политической нестабильности и т.п.
Реформирование нефтегазовых компаний во многих развивающихся странах опиралось на такие методы либерализации внутреннего энергетического рынка, как:
• ориентация на внешних собственников при намерениях быстро реализовать государственную долю акций с целью погашения государственных долгов;
• отказ от роли ТЭК как основы формирования государственного бюджета и инструмента социальной политики;
• демонополизация ТЭК.
С точки зрения сравнительного экономико-географического анализа, развивающиеся страны, являющиеся в основном производителями первичных энергоресурсов, фактически заимствовали модель организации энергетических рынков и компаний, соответствующую странам-потребителям. Там, где внутренний рынок формируется полностью или частично за счет импорта, как, например, в странах Восточной Европы и Балтии, эффективность такой реформы может быть достаточно велика. Но для стран-производителей заимствование «потребительских» моделей управления компаниями ТЭК не приводит к росту эффективности в снабжении внутреннего рынка энергоносителями. Вместе с тем, существенно возрастающая эффективность экспорта энергоносителей делает заимствование «потребительских» моделей управления ТЭК странами-производителями крайне привлекательным для национальных бизнес-элит. Не меньшую привлекательность представляет собой «либеральный проект» для государственных структур стран-производителей, рассчитывающих на повышение налоговых поступлений от экспорта, ради достижения целей информационной и политической интеграции в международные организации.
Исключением может стать опыт государств, выбравших параллельно с рыночными реформами курс на импорт дополнительных энергоресурсов или их совместное освоение с зарубежными партнерами на континентальном шельфе или на территории третьих стран. Таким путем последовали компании восточноевропейских стран и частично Китайской Народной Республики. Еще один путь защиты национальных интересов для стран-производителей на современном этапе глобализации состоит в частичном ограничении доступа «потребительского» капитала к добыче и распределению углеводородного сырья. Это означает, что с целью притока в отрасль новых технологий, наиболее развитых в странах-потребителях приватизируются в первую очередь предприятия нефтехимии и нефтепереработки. Одновременно в разведке и добыче нефти и газа, а также их транспортировке приоритет сохраняется за государством. Примерами такой стратегии являются комплексы ТЭК Ирана, Венесуэлы и Мексики.
Мексиканский опыт представляет наибольший интерес в связи с тем, что национальная нефтегазовая компания этой страны, РЕМЕХ, представляет собой наиболее близкий в мировой практике аналог ОАО «Г азпром» - монополию полного профиля, занимающую 100% национального рынка не только в магистральной транспортировке углеводородов, но и в их добыче. В середине 90-х годов мексиканская компания была акционирована, но доступ к недрам на 100% сохранился за монополией РЕМЕХ, что полностью повторяет стратегию Газпрома.
Возможные направления реформирования ОАО «Газпром». Для
современной России закономерен вопрос: какой из путей институциональной реформы наиболее вероятен, и какой - наиболее эффективен для ОАО «Г азпром» как крупнейшей компании российского ТЭК?
Наиболее привлекательным выглядит «китайский» путь. Тем не менее, существует ряд долгосрочных факторов, препятствующих подобной трансформации:
• перспективы внешней экспансии ограничены как политическими причинами, так и из-за конкуренции с компаниями США, в которой Г азпром проигрывает по наличию капиталов;
• незначительное (менее чем на 30%) превышение объемов добычи природного газа в России над объемами газа, необходимыми для внутреннего потребления с целью обеспечения технологически оптимального уровня загрузки магистральных газопроводов [10].
Дополнительной сложностью при интеграции Российской Федерации в европейское экономическое пространство являются, согласно основным положениям «Энергетической стратегии России на период до 2020 г.», во-первых, значительные потребности в углеводородном сырье на нужды отопления (хотя существует требование сократить расход газа на ТЭЦ), а во-вторых, наличие собственной перерабатывающей и обрабатывающей промышленности, резкое сокращение поставок энергоносителей для которой грозит обернуться крахом национальной экономики и уничтожением отечественных технологий. В целом по России доля промышленных предприятий, включая объекты РАО «ЕЭС России», в 2000 г. составила 37% всех поставок газа и около 60% внутреннего потребления. На этом фоне, в течение 1991-2000 гг. увеличивалась зависимость энергетики от газа; в 2000 г. газ превышал долю в 65% топливного баланса электростанций, а в Европейской части России эта доля доходила до 90%.
Согласно требованиям ЕС, для получения доступа к европейским потребителям Газпром должен открыть доступ к своим газопроводам для среднеазиатских добывающих компаний и разрешить западноевропейским компаниям свободно добывать и транспортировать газ в России, что в настоящее время неприемлемо не только для всей российской экономики, но и противоречит части корпоративных интересов Газпрома. Это обстоятельство является основной причиной отказа России от ратификации в прошлом году Европейской энергетической хартии.
Перед компанией ОАО «Газпром», по сути дела, стоит выбор между «мексиканским» и «аргентинским» путем структурной реформы, т.е. между ускоренным или осторожным вхождением в европейский рынок энергоносителей и мировой фондовый рынок. В
этих условиях Газпром усиливает свое сходство с компаниями по-стколониального типа, что не может оцениваться как положительный итог структурных реформ. Более того, сам топливноэнергетический комплекс России фактически попал в тот же «институциональный тупик», в котором оказались большинство развивающихся стран, обладающих собственными запасами углеводородного сырья. Механизмы защиты национальных энергетических рынков от неблагоприятной макроэкономической и социально-политической конъюнктуры, соответствующие современному этапу глобализации, для этих стран фактически не разработаны.
Литература и информационные источники
1. Шуркалин А.К. и др. Основы экономической теории. Ч. II-III. М.: Нефть и газ, 1996.
2. По материалам информационно-аналитических порталов «RusEnergy» и «Полит.Ру» за 2002 г.
3. По материалам Катонского аналитического центра на официальном портале. www.cato.org
4. «Газпром». Материалы аналитических приложений к журналам RPI и Нефтегазовая вертикаль, 2001-2002.
5. Шмидхейни С., Зораквин Ф. Финансирование перемен (при содействии Всемирного совета предпринимателей по устойчивому развитию). М.: Энергия, 1997.
6. Материалы Третьего всероссийского симпозиума «Стратегическое планирование и развитие предприятий» 9-11 апреля, 2002 г., Т. 1, 3. М., ЦЭМИ, 2002.
7. Крюков В.А. Институциональная структура нефтегазового сектора: проблемы и направления трансформации. Новосибирск: Изд-во ИЭи-ОПП СО РАН, 1998.
8. Нефть России. 1997. №7.
9. Волконский В.А., Кузовкин А.И. Глобализация и проблемы догоняющей страны (научный доклад на семинаре «Неизвестная экономика»). М., ЦЭМИ, 2002.
10. Повышение эффективности и надежности газотранспортных систем Сб. М.: ВНИИгаз, 1992.
