CC BY
172
Иван НЕГРЕЕВ
НЕКОТОРЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ АСПЕКТЫ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ В ДРЕВНЕСКАНДИНАВСКОМ КУЛЬТЕ ОДИНА
В статье рассмотрены некоторые религиозные аспекты генезиса королевской власти в древнескандинавском обществе. Определено возможное влияние теологии войны и культа Одина на формирование королевской власти.
The article concerns some religious aspects of kingship genesis in the Norse society. The possibility of the influence of war theology and the cult of Odin on the king power forming is revealed.
Ключевые слова:
священная королевская власть, скандинавская религия и мифология, культ Одина, бог войны; sacral kingship, Scandinavian religion and mythology, cult of Odin, god of war.
Религиозные аспекты королевской власти у древних германцев нечасто являлись объектом внимания со стороны скандинавистов. Жреческие обязанности скандинавской знати, следы алтарей в комплексе строений дворов племенных вождей, вторичная связь публичного культа с тингами, аграрные жертвоприношения королей, а также засвидетельствованное в исландских сагах обожествление королей после смерти показывают нам исходный пункт процесса создания сакральных черт королевской власти1. В этой статье мы постараемся выделить те религиозные аспекты королевской власти, которые имели отношение к культу Одина.
Представляется целесообразным коротко рассмотреть концепции священного царства в индоевропейской традиции, наследниками которой в той или иной мере являлись германцы и скандинавы. К общеиндоевропейскому термину *reg- со значением «предводитель», «царь», восходят: др.-инд. râjan — «царь», лат. rex — «царь», др.-ирл. ri — «царь», rige — «царство». «Индоевропейское rex — понятие более религиозное, чем политическое. Обязанности rex — не повелевать и не вершить власть, а устанавливать правила и определять то, что относится к «праву» в прямом смысле этого слова. Определенное таким образом понятие rex оказывается гораздо ближе к жрецу, чем к самодержцу, указывал Бенвенист2.
Тем не менее, несмотря на замечание Бенвениста, исторически *reg-, видимо, выполнял именно политические функции, в то время как священные функции выполнял специальный священник.
Таким образом, ведическое общество (а согласно теории Ж. Дюмезиля, и все индоевропейское общество) существовало на трех уровнях. В священной сфере главенствовали брахманы, они совершали коллективные ритуалы. В политической сфере главенствовал царь, который не обладал самодержавной властью, а, скорее, выполнял функции, наподобие русского князя. К радже был приставлен отдельный священник — purohita, который от имени царя совершал священные обряды, связанные с царс-
1 Пекарчик С. Сакральный характер королевской власти в Скандинавии и историческая действительность // Скандинавский сборник X. — Таллин : Ээсти Раамат, 1965, с. 171—201.
2 Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. — М. : Прогресс, 1995, с. 252.
НЕГРЕЕВ
Иван
Олегович —
соискатель
Института научной
информации по
общественным
наукам (ИНИОН)
РАН; старший
преподаватель
Православного
института
св. Иоанна Богослова
кой властью. Религиозная деятельность самого царя ограничивалась ритуальными функциями, обычными для всех кшатриев1. Схожую организацию можно обнаружить в комплексе обрядов, совершаемых особым жрецом-друидом при древнекельтском царе п. Возможно, аналогичного царского жреца знала и римская традиция в лице rex sacrorum. Судя по сообщениям римских историков, «священные цари» Рима многие ритуалы совершали сами, и все же часть функций, хотя бы периодически, перекладывалась на специального жреца Юпитера — Flamen Dialis.
Сакральные функции царей продолжали существовать и в демократических Афинах, в которых сохранялся институт монархии в лице архонта-басилея. Это — избираемый священнослужитель, который носил титул царя и выбирался из потомков древнего царского рода. Как замечает А.Б. Зубов, «городу можно было перейти к демократии, но нельзя было передать демосу священные функции»2. Это свидетельствует о том, что в индоевропейской традиции в качестве священной, вероятно, почиталась сама царская власть, а ее конкретный представитель в большей степени являлся политическим деятелем, но при этом и сакральным лицом.
Переходя от общеиндоевропейских замечаний о священных царях к германцам, нужно отметить, что королевская власть у древних германцев являлась лишь разновидностью власти военного вождя племени и, следовательно, с необходимостью связывалась с богом войны Одином. Вопрос о восприятии скандинавами королевской власти остается открытым, и концепции исследователей обычно колеблются между двумя крайностями: одни отстаивают тезис о том, что в Скандинавии существовала сакральная королевская власть и что она порождалась благоговейным трепетом перед королями, другие утверждают, что в дохристианскую эпоху вообще ничего подобного не существовало3. Скандинавские конунги, как и ярлы, которые могут быть отнесены к одной категории с королями, подобно
1Dumzil G. Archaic Roman religion. Vol. 1. — Chicago: University of Chicago Press, 1970, p. 16—17.
2 Зубов А.Б. Культурные предпосылки демократической системы // Вестник Московской школы политических исследований, 2011, № 1(54), с. 40.
3 Пекарчик С. Указ. соч., с. 171—172.
ведическим раджам, вероятно, сначала не обладали полнотой власти.
Наиболее полные сведения о религиозных аспектах происхождения королевской власти у германцев можно почерпнуть из эддической Песни о Риге. Эта поэма, вероятно, восходит к дохристианскому наследию Скандинавии и датируется X столетием. Дж. Флек полагал, что Песнь о Риге является примером культовой поэзии, которая отражает посвящение и необходимую для этого посвящения передачу знания о порядке наследования сакрального королевского сана4. Если говорить в общих чертах, то в Песни о Риге излагается легенда о странствующем асе Риге (это имя более нигде не встречается в качестве имени собственного), от которого появились все три сословия средневековой Скандинавии — рабы, бонды (свободные фермеры) и ярлы. Скандинавские сословия, впрочем, с трудом могут быть сопоставлены с индийскими кастами, т.к. они не имели ограничений, обусловленных религиозными законами, нарушение которых вело бы к изгнанию человека из сообщества. Как замечает Р. Симек, образ странствующего под псевдонимом бога, «посещающего людей и передающего избранным знание рун, лучше соотносится с Одином»5. Само имя Rigr, вероятно, происходит от др.-ирл. ri - «царь» и восходит к общеиндоевропейскому *rëg— наименованию «священного царя». Таким образом, первично или вторично, но Риг
— это правитель индоевропейского типа, но представленный мифическим лицом.
Песнь о Риге рассказывает, что во время одного из посещений людей Риг взял ребенка, передал ему знание рун, назвал его Ярл-Ригом (Jarl-Rigr) и сделал своим сыном. После того как бог его усыновил, Ярл отправился завоевывать земли. Внешне поведение Ярла вписывается в обыкновенную деятельность военного вождя. В то же время его поступки полностью соответствуют одиническому богословию войны. Ярл-Риг предстает человеком, посвященным в какие-то божественные таинства, связанные с культом Одина, что и отражено в усыновлении,
4 Fleck J. Konr — Ottar — GeirrOk: A Knowledge Criterion for Succession to the Germanic Sacral Kingship // Scandinavian Studies, vol. 42, 1970, p. 39-49.
5 Simek R. Dictionary of Northern Mythology.
— Cambridge, 1993, p. 264.
наречении новым именем, включающем в себя имя самого бога Рига, и передаче знания рунической письменности. По сути, в поэме в лице Ярл-Рига дана персонификация высшего сословия раннесредневекового скандинавского общества — ярлов, а также религиозные рефлексии о категории власти в целом.
В конце Песни о Риге Ярл нарекает своего младшего сына Кон Унг (Копг Ungr), что переводится как «юный отпрыск», и в народной этимологии соответствует слову «конунг» (konungr) — древнескандинавскому термину для обозначения верховного правителя, который в эпоху средневековья тождественен понятию «король».
Все мифологемы, представленные в Песни о Риге, соответствуют культу Одина. Можно предположить, что ворон (спутник Одина) упрекает нерадивого юношу в том, что он не выполняет свой одинический долг, который, собственно, и состоял в ведении постоянных военных действий — жертвоприношений богу.
Некоторые религиозные коннотации королевской власти, возможно, отражены в этимологии слова «ярл». Термин «ярл» часто связывается с именем германского племени герулов (эрулов — heruШ, егиіі), населявших Южную Швецию, датские острова Фюнен и Зеландию и Ютландский полуостров до II в. Около 250 г. герулы были вытеснены на юг племенами данов, и одна их часть ушла в низовья Рейна, другая — в Северное Причерноморье. Само имя герулов хорошо известно греческим, римским, а также готским и лангобард-ским историкам, но при этом не встречается в раннескандинавских, франкских и древнеанглийских источниках. Возможно, имя герулов носило скорее социальный, чем этнический характер, и означало либо предшественников викингов, либо представителей военной касты, на что и может указывать схожесть имени герулов и скандинавского термина «ярл»1. Постоянные набеги герулов то в устье Рейна, то в Испанию, то на побережье Черного моря, то на Дунай и Балканы позволяют говорить о собирательном названии для шведских и норвежских викингов эпохи Переселения.
Племенное имя герулов совпадает со словом егіїаі (егіїаЩ, на которое указы-
1 Макаев Э.А. Язык древнейших рунических надписей. - 2-е изд. - М. : УРСС, 2002, с. 38.
вал еще С. Бугге. Слово erilaz встречается, как минимум, в девяти рунических надписях. В древнейших из них оно образует устойчивую формулу: ek erilaz + имя собственное в притяжательной форме: «Я, эрил такого-то». ErilaR, возможно, именовались «мастера рунического письма» или жрецы, владевшие тайнами гадания на рунах2. «В настоящее время можно утверждать, что с фономорфологической точки зрения не вызывает возражения соположение рун erilaR с исл. Jarl и имени герулов», — указывает Макаев. Если согласиться с предположением, что герулы были предтечами позднейших викингов, представителями военного сословия, а не этническим образованием, тогда в них можно усмотреть передатчиков рунической письменности — эрилов. Это согласуется с тем, что знание рун связывалось, прежде всего, с сословием скандинавских ярлов. Вместе с тем в мифическом контексте происхождение рунической письменности связывалось со знаменитым самозакланием Одина на мировом древе, результатом которого стало обретение рун3. Все это свидетельствует о том, что ярлы были связаны с Одином.
Если попытаться коротко охарактеризовать военное богословие культа Одина, то можно сказать, что сам процесс войны воспринимался скандинавами как сакральный акт, посвященный богу. «Сражение уподоблялось жертвоприношению: и победитель, и побежденный приносили кровавую жертву богам. Таким образом, героическая смерть приобщает погибшего к исключительному религиозному опыту. Более того, экстатическая природа смерти сближает воина с вдохновенным поэтом, провидцем или шаманом», — писал М. Элиаде4.
Таким образом, подводя некоторые итоги, можно сказать, что в Песни о Риге процесс становления королевской власти мифически связывается с одинической теологией войны и культом Одина в целом, что предположительно исторически подтверждается взаимосвязью терминов «ярл», «эрил», «герулы», а также возведением королевских генеалогий к богу Одину.
2 Хлевов А. А. Предвестники викингов. Северная Европа в I—VIII веках. — СПб. : Евразия, 2003, с. 235.
3 Hävamäl: 138—141; Старшая Эдда, с. 27—28.
4 Элиаде М. История веры и религиозных идей. Т. II. - СПб. : Критерион, 2002, с. 138.
