CC BY
58
8. Цифры и факты о текущих операциях ООН по поддержанию мира (DPI/1634/Rev. 102)//Сайт ООН [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.un.org.
9. Раффетто Ш.Ф. Политика США в отношении миротворческих операций // Мир и согласие. 2004.№1(19). С.28-36.
10. Крупянко И.М. Эволюция миротворческой деятельности ООН в
новой системе международных отношений: опыт операций по
поддержанию мира в Камбодже и на Восточном Тиморе: дисс. ... канд. ист. наук. М, 2008. С.184-185.
11. Карась Р.А. Миротворческие операции с участием российских полицейских сил как средство поддержания международной безопасности: дис. .канд. полит. наук. М., 2001. С.150.
12. Карась Р.А. Миротворческие операции с участием российских полицейских сил как средство поддержания международной безопасности: дисс. .канд. полит. наук. М., 2001. С.63-64
V.V. Ogneva,
S.A. Tishkov
The foreign policy peacekeeping vector of the modern Russia.
Authors mention that Russian Federation consider international peacekeeping as efficient tool in prevention and resolution pf conflicts, peacekeeping and post conflict peacebuilding. Russia declares for forming of multidimensional contingents of qualified international experts. Authors state that vectors of Russian peacekeeping have to be directed to all continents of world.
Key words: Russia, foreign policy interests, peacekeeping, reserves of peacekeeping effectiveness.
Получено 20.02.2011 г.
УДК 32:316.422
Г.Г. Окороков, аспирант, (4872)332418, [email protected] (Россия, Тула, ТулГУ)
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЙ ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИХ ТРАНЗИТОВ (НА ПРИМЕРЕ СТРАН ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ)
Анализируются особенности посткоммунистического межрежимного транзита на примере Польши и России.
Ключевые слова: транзит, демократизация, политическая система.
Проблемы демократии, демократических транзитов, трансформаций политических систем и режимов в новейший период всемирной истории -системообразующая научно-исследовательская сфера современной политологии. Мощный импульс плодотворному моделированию переходных политических процессов и демократических трансформаций
политических режимов дало начало «третьей волны» демократизации, которое приходится на начало 70-х годов прошлого века. Процессы демонтажа недемократических режимов проходили в разных странах один за другим по принципу «домино», дав основание сначала футурологу А. Тоффлеру, а затем американскому политологу, директору Института стратегических исследований Гарвардского университета С. Хантингтону сформулировать концепцию «волн демократизации» и выдвинуть научную гипотезу о том, что начавшиеся переходные процессы относятся к «третьей волне» [5,7].
В течение пятнадцати лет демократические режимы пришли на смену авторитарным почти в тридцати странах Южной и Восточной Европы, Азии и Латинской Америки. Масштабные перемены, произошедшие в 1970-1980-х гг., реальная практика социальнополитических преобразований на поставторитарном пространстве предоставили политологам невиданные возможности для сравнительного анализа массива эмпирического материала, не имеющего аналогов в XX столетии. В этих условиях политическая компаративистика получила возможность исследовать в сравнительной перспективе основные типы переходных политических режимов, их динамику и процессы становления демократии. Это позволило политологам проводить сопоставления различных стран и регионов, осуществляющих демократические преобразования на общем фоне «третьей волны демократизации» в современном мире.
На основе тщательно выявленных, аргументированных и описанных С. Хантингтоном общих условий «третьей волны», многие представители политологического сообщества принялись за конструирование аналитических моделей исследования режимных трансформаций. На сегодняшний день в арсенале мировой политической науки имеется много проработанных теоретико-методологических проблем по данной тематике, внушительный массив эмпирической информации и, соответственно, большое количество аналитической литературы по «третьей волне» демократизации. Однако на сегодняшний день далеко не во всех странах сложились консолидированные демократические режимы. Одной из актуальных тенденций на современном этапе развития политической науки является сравнение особенностей реализации посткоммунистического межрежимного перехода в России и странах бывшего социалистического блока, переживающих трудности политической модернизации. В связи с этим опыт Польши анализируется с точки зрения его применимости в России, поскольку для каждой из этих стран характерен общий круг проблем, многие из которых и на текущий момент так и не получили эффективного разрешения.
В значительной мере процесс демократизации во многих странах и регионах обусловливается глобальными тенденциями развития,
необходимостью включения государств в общемировой контекст. Фактически речь идёт о перестройке всего мирового хозяйства (появляется феномен «мировая экономика»), развитии международного разделения труда, реформировании политико-институциональной инфрастуктуры государств, глубоких изменениях в структурах социальных отношений, международной сфере.
К началу 1990-х гг. в мире произошло достижение демократией «критической массы» превосходства над автократией. В связи с этим демократия превзошла мировую автократию по совокупному экономическому, технологическому, военному и, как считают некоторые исследователи (например, С. Хантингтон, Ф. Фукуяма и др.), духовному потенциалу. Это накапливавшееся на протяжении последних десятилетий изменение стало очевидным в связи с крушением крупнейшего компонента международной социалистической системы - СССР, «соцсодружества» и большей части их попутчиков в третьем мире. На этом основании, как известно, Ф. Фукуяма сформулировал вывод о «конце истории» в смысле окончательного завершения исторического противоборства между социально-экономическими формациями в пользу «универсализации западной либеральной демократии в качестве конечной формы политического устройства человечества». Развернувшаяся вокруг этого тезиса дискуссия концентрировалась, главным образом, на вопросах о том, правомерно ли в принципе рассматривать историю как линейный процесс, имеющий «предначертание», а следовательно, «начало»,
«середину» и «конец», и можно ли согласиться с утверждением, что далее наступит уже торжество модели бесконечного потребительства? [3,5]
Трудно в этой связи не признать, что анализ политической практики в переходных обществах позволяет наилучшим образом проверить рабочий потенциал концепции «третьей волны» и способствует совершенствованию политической теории в этом вопросе. Применение в исследовательском процессе метода сравнений безусловно расширяет кругозор исследователя, позволяет ему чётче увидеть общее и особенное в анализируемых явлениях и процессах, осуществляет функцию верификации полученных данных, помогает в выработке и шлифовке теоретических понятий, в выявлении закономерностей общественного развития, способствует развитию целых научных областей знания и нередко выступает фактором общественных перемен в национальных политиях. А в свете нередко происходящей и наблюдаемой синхронизации общественно-политических процессов в ряде стран, а иногда и целых регионов - неизбежно актуализируется значение сравнительного анализа различных феноменов.
Отметим, что в настоящее время главные трудности в идентификации политических режимов различных стран связаны с расхождением между формальными и неформальными характеристиками
политических систем. Как отмечает С.Л. Чепель, «в странах «третьей волны» демократизации всё большее
распространение стали получать полудемократические режимы, которые, сохраняя внешние атрибуты демократического устройства (регулярные альтернативные выборы, разделение властей, функционирование демократических институтов - политических партий, оппозиции, неправительственных организаций, относительно независимых масс-медиа), тем не менее, в основном опираются на авторитарные методы осуществления власти. Это проявилось в ограничении политической роли парламентов в пользу исполнительной власти, в стремлении избранных президентов продлить закреплённые конституциями сроки пребывания главы государства на своём посту, в создании партийных систем с преобладанием президентской партии, в давлении властей на свободные средства массовой информации и общественные организации, в многочисленных нарушениях правил проведения выборов и в снижении их конкурентного характера» [5]. Как подчеркивает один из исследователей демократических переходов Л. Даймонд, «сравнение двух дивергентных тенденций, прослеживающихся в 1990-е годы - продолжающийся рост электоральной демократии при застое в развитии демократии либеральной
- указывает на всё более поверхностный характер демократизации на исходе «третьей волны»[1].
Анализ подтвердил тот факт, что расширение «демократического ареала», включение в него новых обществ отнюдь не равнозначно унификации политических режимов по меркам и ориентирам развитой либеральной демократии. Когда в демократическое движение включаются новые страны и народы, жизнедеятельность которых выражается в разных исторических укладах и общественных формах, феномен демократии оказывается разнообразным и многовариантным, не сводимым к какому-либо эталону. Россия и Польша - яркие примеры такой несводимости.
Отвергая некоторые транзитологические модели за их западноцентризм и однолинейное видение трансформации политических режимов в контексте «третьей демократической волны», исследователям предстоит ещё научиться соотносить «старые» и «новые» демократии с идеально-типическими конструкциями и их внутренними критериями, а также выявлять инвариантность разных форм демократического развития.
Несмотря на тот факт, что западные общества на сегодняшний день дальше других продвинулись по пути демократии и легитимизации данной формы общественно-политического устройства, это не исключает возможности
появления иных, качественно приемлемых моделей общественногосударственных отношений (например, бразильская модель партисипативной демократии - демократии «прямого участия»). Следует подчеркнуть, что демократия чрезвычайно феноменальна, индивидуальна,
чтобы развиваться по общему проекту. Каждый народ выбирает свою демократию в соответствии с имеющейся историей, культурой, менталитетом и традиционными властными институтами (отказ от демократического общественного устройства тоже своего рода демократический акт). Поэтому основная задача демократии - не инсталлировать в обществе заимствованные политические формы, избранные когда-то другими народами, добившимися успеха на демократическом пути, а вырабатывать политическую систему, адекватную особенностям конкретной страны и способную наиболее эффективно решать насущные вопросы исторического развития именно данной страны.
Польская политическая реформа начала 90-х годов явилась примером неудачного применения принципов консенсусной модели власти с плохо отрегулированной системой пропорциональных выборов. Политические технологии не смогли направить противостояние противоборствующих политических сил в нормальное русло и смягчить его. Накал политической борьбы, искусственно подогреваемые кадровые чистки, антикоммунизм достигли крайних пределов и вызвали высокую степень политической нестабильности, частую смену правительств, тяжелый моральный климат в обществе. Партийную систему и форму выборов удалось отрегулировать только в 1993 году с помощью нового закона о партиях и других механизмах, среди которых пропорциональная система голосования оставалась в качестве важного принципа власти и была внесена в малую конституцию страны, принятую в 1992 году.
Особенностью польского ценностного консенсуса стал антикоммунизм или антисоветизм, плюс патриотизм и национализм, олицетворением которого стала католическая церковь. Католическая церковь, как известно, сыграла огромную роль в сохранении польского самосознания как нации. В последние годы правления коммунистического режима церковь воспринималась как воплощение польского патриотизма. В Польше слияние религиозных верований с концепцией свободы и национальной независимости - явление уникальное и весьма значительное. К этому следует добавить еще одно - неопределенность переходного периода.
В дискуссиях о будущем облике Польши широко распространено восприятие западной политической системы как формалистической, изобилующей процедурами и лишенной каких-либо истинных ценностей. Не предпринимается никаких попыток создать систему нерелигиозных моральных ценностей, новый нерелигиозный моральный кодекс. «Христианские ценности», помимо «государственности», являются ныне единственной идеологией, которую проповедуют государственные институты, предоставляю Польше полную возможность превратиться в «парарелигиозное государство». Данный аспект является важной особенностью переходного периода в Польше. Именно это и является так
называемым «польским третьим путем», который сформулировал Т. Мазовецкий.
По словам польского исследователя П. Штомпки, Польша пережила две культурные травмы - коммунистическую и посткоммунистическую. В начале транзитного перехода польское общество и политическая элита находили в состоянии консенсуса культурных определений и интерпретаций. Высокий уровень политического участия широких слоев населения создали необходимые предпосылки для усвоения западных культурных и институциональных норм. Но, как отмечает П. Штомпка, для успешного их функционирования требовалась воля и компетентность акторов, усвоивших нормы определенного типа политической культуры. Таким образом, культурные изменения и, как следствие, изменения политического сознания и мотивации социальных акторов - совершенно необходимая часть реформы институтов. Для устойчивого развития посткоммунистические общества должны преуспеть в культурной трансформации. В качестве основной проблемы П. Штомпка выделяет инертность культурной сферы, которая, с одной стороны, не успевает за внешними изменениями, а с другой стороны, в силу присущего консерватизма сопротивляется им. Парадигмы мышления и поведения, сохранившиеся еще со времен коммунистического правления, влияют на ценностные и поведенческие характеристики общества больше, чем его институционно-организационный каркас [7].
В случае Польши решение политического противоречия состояло не в победе одной из противоборствующих сил над другой, а в оформлении пакта между соперничающими сторонами, регламентирующего допустимые рамки использования средств политической борьбы, на последующих этапах проведения демократизации. В результате компромисса умеренных сил, достигнутого на основе общественного консенсуса, относительно ценности демократических процедур происходит демонтаж предыдущей политической системы. В этом случае реформаторы из старой правящей элиты имеют шанс получить власть в результате справедливого, в потенциале демократического соревнования с другими силами. Для реализации этих условий необходимо общее признание со стороны лидеров, узнаваемых в обществе и имеющих определенную поддержку, что назрела необходимость мирного межсистемного перехода.
Анализируя качественные характеристики функционирующих в России и Польше политических режимов, представляется возможным разрешить такие актуальные для каждой из стран проблемы, как готовность общества и его политических структуры и институтов к восприятию парламентского правления, изначально обладающего более весомым демократическим потенциалом?
В качестве примера уместно будет привести рассмотрение системы государственных органов и демократических институтов. Практический
опыт взаимоотношений между ветвями власти показывает, что пока две страны не готовы к восприятию иной формы, чем президентская республика. В России и Польше примат исполнительной власти над законодательной, является как устоявшейся политической практикой, так и сформировавшимся кластером политической культуры, находящимся в постоянном развитии и изменении партийно-политической структуры. В массовой психологии закреплены консерватизм по отношению к новым идеям, сила исторической традиции, тяга к персонификации власти.
Несмотря на чрезвычайные и плодотворные усилия различных дисциплин политологии (политической теории, сравнительной политологии, мировой политики и международных отношений) по исследованию многогранности проблем демократизации, мы всё ещё не наблюдаем (и вряд ли в кратко- и среднесрочной перспективе будем наблюдать) наличие всеобъемлющей интегративной теории перехода к демократии и её консолидации. Но движение с разных сторон к интегративному осмыслению даёт очень много и, хотя выбор фокуса и концентрации для каждого теоретика в любом исследовательском проекте
- дело «интеллектуального вкуса», не учитывать имеющиеся на сегодняшний день теоретико-методологические наработки в сфере режимных трансформаций недопустимо.
Список литературы
1. Даймонд Л. Прошла ли «третья волна» демократизации? // Полис. 1999. № 1. С.18.
2. Митрохина Т.Н. Сравнение как средство развития политической теории // Полис. 2004. № 3.
3. Фукуяма Ф. Конец истории? //Вопросы философии. 1990. № 1.
4. Чепель С.Л. Демократические переходы: закономерности и этапы // Социально-гуманитарные знания. 2004. № 2. С. 161- 162.
5. Карл Т.Н., Шмиттер Ф. Демократизация: концепты, постулаты, гипотезы: размышления по поводу применимости транзитологической парадигмы при изучении посткоммунистических трансформаций // Полис. 2004. № 4.
6. Штомпка П. Культурная травма в посткоммунистическом обществе. // Социологические исследования 2001 № 2 С. 3 - 12.
7. Huntington S. The Third Wave: Democratization in the Late Twentieth Century. Norman, 1991.
G.G. Okorokov
Features of postcommunist interregime transit on an example of Poland and Russia are analyzed.
Keywords: transit, democratisation, political system
Получено 26.02.2011 г.
