CC BY
115
ГРАЖДАНСКОЕ И СЕМЕЙНОЕ ПРАВО
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2007. № 3 (12). С. 48-55. © Е.Л. Невзгодина, 2007
УДК 347
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ДЕНЕЖНОЙ КОМПЕНСАЦИИ МОРАЛЬНОГО ВРЕДА
Е.Л. НЕВЗГОДИНА (E.L. NEVSGODINA)
Ставятся и исследуются некоторые, наиболее актуальные проблемы денежной компенсации морального вреда применительно к гражданскому законодательству и судебной практике.
Various the most actual problems of pecuniary compensation for moral damage with reference to civil legislation and judiciary practice are raised and investigated.
Ответственность за причинение морального вреда - сравнительно новый вид гражданско-правовой ответственности, неизвестный отечественному законодательству в пост-революционный период вплоть по 1990 г. Многие десятилетия в нашей стране господствовала концепция, согласно которой денежная компенсация морального вреда, типичная для буржуазного общества, где «всё продается и покупается», унижает достоинство советского человека, у которого, как писал поэт, «собственная гордость: на буржуев смотрим свысока». Как само собой, в научных трудах отмечалось, что, например, как бы ни была велика утрата матери, лишившейся ребенка из-за автокатастрофы, компенсировать её с помощью денег невозможно.
Между тем при аргументации недопустимости денежной компенсации морального вреда происходило то, что можно охарактеризовать как подмену понятий. Ведь сторонники целесообразности компенсации морального вреда (а они были всегда) вовсе не оспаривали демагогические утверждения о том, что невозможно измерить высокое достоинство советского человека в «презренном металле», что сама эта идея является классово чуждой социалистическому правосознанию и т. п. Речь шла о другом: о целесообразности привлечения причинителя морального вреда к
имущественной ответственности, направленной в данном случае на сглаживание остроты причиненных переживаний. Деньги здесь выступают не как эквивалент перенесенных страданий, которые ни в каких единицах измерить вообще невозможно, а как источник положительных эмоций, способных хотя бы частично погасить тот негативный эффект, причиненный психике человека.
Данный подход в конечном счете был воспринят законодателем, с марта 1991 г. возможность денежной компенсации морального вреда стала реальностью, с тех пор количество таких исков в судах постоянно растет.
Таким образом, сейчас уже нет вопроса о возможности и целесообразности денежной компенсации морального вреда. Однако имеющееся на этот счет половинчатое и пробельное косноязычное законодательство породило множество других проблем, энергично обсуждающихся в науке и препятствующих выработке единой судебной практики.
Попробуем обозначить только некоторые, наиболее значимые из них.
Гражданский кодекс РФ в ст. 151 существенно и, как представляется, необоснованно сужает область применения института денежной компенсации морального вреда, устанавливая, что компенсация гражданину морального вреда, причиненного нарушени-
ем его имущественных прав, допускается лишь в случаях, специально предусмотренных в нормах федеральных законов.
На сегодняшний день в гражданском законодательстве предусмотрено, по сути дела, только два таких случая: закрепленная законом «О защите прав потребителей» возможность денежной компенсации морального вреда, причиненного нарушением имущественных прав потребителей, и предусмотренная в законе «О статусе военнослужащих» возможность денежной компенсации морального вреда военнослужащим, в частности при несоблюдении условий контракта и незаконном лишении прав и льгот. Кроме того, денежная компенсация морального вреда предусмотрена Трудовым кодексом РФ (ст. 237).
Получается, что если человеку продали некачественный телевизор и ему пришлось выяснять отношения с магазином в суде, он может рассчитывать и на компенсацию морального вреда. Если же у него на улице вырвали из рук сумку или угнали автомобиль, или обокрали-затопили квартиру - денежной компенсации не положено, если потерпевший не докажет, что именно из-за этого он получил инфаркт, паралич и тому подобное, а потому «страдал». Доказать же это практически невозможно (как, впрочем, вообще в принципе невозможно доказать в любых случаях факт наличия моральных страданий и их глубину: все люди разные и каждый по-разному воспринимает те или иные ситуации).
Такое ограничение оснований компенсации морального вреда вряд ли можно считать положительным шагом в становлении правового государства. Тем не менее представляется, что даже действующая редакция ст. 151 ГК РФ предполагает правомерность её распространительного толкования.
Здесь сразу следует отметить, что сам термин «моральный вред» вряд ли можно признать удачным применительно к ст. 151 ГК, поскольку в ней такой вред расшифровывается как физические и нравственные страдания. Понятие же «мораль» применительно к личности означает совокупность представлений об идеале, о добре и зле, справедливости и несправедливости и т. п. Соответственно, понятие «моральный вред»
мало соответствует прежде всего общему понятию вреда в гражданском праве, под которым понимаются любые неблагоприятные изменения в охраняемом законом праве или благе для его носителя. Вред в виде любых страданий означает не что иное, как определенную психическую реакцию потерпевшего на неправомерные действия правонарушителя (причинителя), которая может выражаться в боли, страхе, горе от потери близких, унижении и других неблагоприятных в психологическим аспекте состояниях (иначе - в нарушении психического и физического благополучия), что во многих случаях может иметь лишь весьма условное отношение к категориям морали и нравственности.
В этой связи уместнее было бы говорить о психических страданиях, связанных с утратой, умалением физического здоровья и психического благополучия, физической болью, а сам вред обозначить как вред психологический, как это имеет место, в частности, в законодательстве Великобритании и всех штатов США, причем под психическими страданиями англо-американская судебная практика понимает негативные эмоциональные реакции. В свою очередь, психологический (то же - моральный по терминологии ст. 151 ГК РФ) вред всегда причиняет вред здоровью, если исходить из понятия «здоровье», данного Всемирной организацией здравоохранения, как состояния полного социального психического и физического благополучия.
С этих позиций представляется очевидным факт причинения морального вреда при совершении практически любого преступления, потерпевшим от которого является гражданин, в том числе не только против личности, но и, в частности, против собственности. Кража, грабеж, мошенничество, уничтожение имущества и другое не может не сопровождаться негативными эмоциональными реакциями, а следовательно, и психическими страданиями потерпевшего. Наверное, мало кто будет отрицать огромный психологический стресс, испытываемый людьми, у которых «вынесли» из квартиры все ценные вещи или угнали автомобиль.
При этом какие доказательства можно представить суду, подтверждающие силь-
нейший эмоциональный стресс, вызванный преступлением против собственности, даже если потерпевшему «повезло» и он не получил в результате этого стойкое расстройство здоровья, инфаркт, инсульт и т. п.? И разве сам факт угона автомобиля не вызывает у нормального человека (а именно на него должен быть ориентирован закон) нравственных (а точнее психических) страданий, тем более в нашей действительности, когда «страховка» не компенсирует полной стоимости автомашины, а, кроме того, попытки её получения от страховых компаний обычно связаны с новыми страданиями?
Нужно ли, как предлагает Верховный Суд РФ, в таких случаях доказывать сам факт наличия морального вреда, ссылаясь, в частности, на невозможность запланированной поездки на угнанной автомашине в отпуск или на претерпевание неудобств и потерю времени в связи с вынужденной ездой на общественном транспорте?
В подобных случаях должна действовать презумпция причинения морального вреда, которую следует прямо закрепить в законе (в ГК РФ, УК РФ, УПК РФ), т. е. сам факт причинения морального вреда не должен доказываться потерпевшим, требующим в судебном порядке компенсации такого вреда. Эта презумпция, как и всякая другая, не является неопровержимой: ответчик вовсе не лишается права доказывать отсутствие морального вреда или его незначительность по конкретному спору (например, при условии получения потерпевшим немедленно и в полном объеме страхового возмещения стоимости угнанной автомашины).
Вопрос может возникнуть лишь по поводу размера подлежащего компенсации морального вреда, но не самого факта его наличия и права на его компенсацию. Так, например, не исключено, что кража автомашины, причинившая даже значительный имущественный ущерб потерпевшему, может повлечь компенсацию морального вреда в меньшей денежной сумме, чем кража семейных реликвий, писем, фотографий или личных документов. Несомненно и то, что размер денежной компенсации за задержку зарплаты будет зависеть от перечня и глубины лишений и
сопутствующих им физических и психических страданий, испытываемых потерпевшим в связи с отсутствием денег, от состава его семьи, состояния здоровья самого потерпевшего и членов его семьи и т. д.
Требует ли особых доказательств то, что вызванные невыплатой вовремя зарплаты недоедание, невозможность накормить детей, купить лекарства и получить ставшее практически повсеместным платное лечение, удовлетворять имеющиеся у любого человека разнообразные материальные и духовные потребности, претерпевание страха от перспективы быть «пойманным» контролером в общественном транспорте за проезд без билета и унижение от такой поимки и т. п. неизбежно связаны с психическими страданиями, обусловленными не только нарушением имущественного права на получение заработка, но и с посягательствами - путем невыплаты зарплаты - на такие охраняемые законом блага гражданина, как жизнь и здоровье, достоинство личности, право свободного передвижения, и другие, названные и не названные в ст. 150 ГК РФ.
Нуждается ли в доказывании причинение морального вреда потерпевшему в тех случаях, когда посягательство на имущественные права является лишь средством для умышленного причинения нравственных страданий? Случаев же таких сколько угодно. Собаку или кошку жестоко убивают на глазах их хозяев, нередко - на глазах детей. Или, по сообщению в печати, среди ночи вооруженные люди в военной форме выгнали из дома семью - двух женщин и двух детей, после чего взорвали дом: в доме проживали не то родственники, не то однофамильцы одной из террористок, участвовавшей в захвате заложников в театральном комплексе в Москве и уже заплатившей за это своей жизнью. У ветерана крадут ордена и медали, кубки и иные реликвии. В каких доказательствах здесь нуждается очевидное причинение нравственных (и физических) страданий? Очевидно, что к посягательствам на здоровье (а право на здоровье - личное неимущественное право каждого по ст. 150 ГК) следует относить не только действия, нарушающие анатомическую целостность человека и его
физическое здоровье, но и деяния, нарушающие его социальное и психическое здоровье, имеющие место в том числе и при посягательстве на имущественные права граждан. И наличие морального вреда в приведенных и подобных случаях всякий раз должно предполагаться, а доказательства со стороны истца, требующего денежной компенсации морального вреда, должны касаться не самого факта причинения такого вреда, а его степени и, соответственно, размера компенсации в денежном выражении.
Пока же презумпция причинения морального вреда у нас общепризнана лишь при причинении вреда здоровью потерпевшего, а также в связи со смертью супруга или близкого родственника, хотя и в этом вопросе (в связи с тем, что конкретные размеры компенсации и даже четкие ориентиры определения таких размеров в законодательстве не установлены) единообразная судебная практика никак не складывается, и зачастую суды устанавливают «смешные» суммы компенсации.
Так, Верховный Суд России не усомнился в том, что денежная компенсация морального вреда в сумме 100 тысяч рублей по иску матери, единственная дочь которой из-за несоблюдения предприятием правил техники безопасности упала в чан с серной кислотой и погибла страшной смертью, вполне адекватна [1].
«Российская газета», проанализировав уже вынесенные судебные решения, опубликовала данные, по сравнению с которыми любой киношный триллер воспринимается как сказка о бедном колобке. Речь идет о том, на что могут претендовать в качестве компенсации морального вреда по искам к силовому ведомству родственники военнослужащих: погиб под налетом своей же авиации - 500 тыс. рублей; застрелен своим же офицером - 200 тыс. рублей; забили насмерть старослужащие - 80 тыс. рублей; перепутали тела убитых (т. е. мать получила чужой труп) - 20 тыс. рублей и т. д. [2].
Прокуратурой Брянской области был буквально выдернут из постели - по ошибке вместо бандита-однофамильца - и три месяца незаконно содержался в местах лишения
свободы старый, больной, добропорядочный человек. Какие моральные и физические страдания перенесли он и его семья, нетрудно представить. Во всяком случае, выйдя оттуда полным и безнадежным инвалидом, он предъявил иск к прокуратуре, которой так и не удалось выколотить из него признательные показания и которая впоследствии задержала настоящего преступника, о денежной компенсации морального вреда и, не дождавшись рассмотрения дела в суде, скончался от сердечной недостаточности.
После его смерти в дело вступила его жена, потребовав уже ей компенсировать моральный вред, связанный с нарушением её права на уважение семейной жизни, с опорочением репутации (жена бандита), с нравственными переживаниями за судьбу близкого человека и т. п. Она просила взыскать с прокуратуры, МВД и Министерства юстиции всего 100 тыс. рублей. Суд взыскал аж 15 тысяч рублей! Но областной суд и это решение отменил и принял решение о полном отказе в иске.
Дело дошло до Верховного Суда РФ, который оставил в силе первое решение - о денежной компенсации морального вреда в размере 15 тысяч, не усомнившись в достаточности такой суммы. Тем дело и кончилось [3].
Другой пример, приведенный «Российской газетой». Новосибирец Евгений Лукин, отсидев пять лет за убийство, которое не совершал, с последующим вынесением оправдательного приговора (на его счастье нашлись настоящие преступники, которые, будучи пойманы за другие двенадцать убийств, «до кучи» сами признались и в этом), предъявил в суд иск о компенсации морального вреда в сумме 15 миллионов рублей - всего-то по три миллиона за каждый отсиженный год. Проглоченные на допросах зубы были далеко не единственным доказательством в этом деле. Дело тянулось неоднократно и долго, и, наконец, почти все СМИ сообщили - как сенсацию - что страдальцу заплатят по миллиону за каждый отсиженный за чужое убийство год [4].
Для сравнения (из того же номера «Российской газеты»): в 2004 г. муниципалитет
Чикаго добровольно, без всякого судебного разбирательства, выплатил компенсацию в два миллиона долларов родителям подростка, который пять недель (а не пять лет!) подозревался (а не сидел в тюрьме с выбитыми зубами!) в убийстве. И адвокат при этом уверен, что сумма возмещения могла бы быть гораздо больше, если бы жертвы полицейского произвола обратились в суд.
Следует отметить, что фактически получить, даже при наличии судебного решения, компенсацию вреда с государства и его структур по ст. 1069 ГК РФ (впрочем, и во всех иных случаях) весьма проблематично: в настоящее время Европейский суд по правам человека буквально завален жалобами российских граждан на неисполнение таких судебных решений.
Далее. Наша триллеровая реальность ставит вопросы, на которые в действующем законодательстве нет четких ответов. В частности, должно ли государство по правилам гражданского законодательства нести ответственность перед гражданами (и юридическими лицами) за имущественный и моральный вред, причиненный террористическими акциями, техногенными катастрофами?
Норд-Ост, Беслан, Буденновск, обрушение «Трансвааль-парка», взрывы домов, самолетов, уничтожение людей и жилья спецслужбами при уничтожении боевиков и прочее стало почти обыденностью. Страшной, но воспринимаемой как неизбежность.
С появлением в нашей жизни такого понятия, как терроризм, и выделением его в качестве самостоятельного состава в УК РФ на стыке гражданского и уголовного права формируется новая и острейшая проблема -о возможности, источниках, правилах расчета компенсации морального вреда в результате террористических актов.
Как рассчитываются выплаты пострадавшим, иждивенцам погибших? Сколько стоит человеческая жизнь? Откуда деньги? Оказывается, никакой формулы в России не существует. Те страховые суммы, которые установлены транспортным законодательством, пока в России чисто символические. Обычно расчеты готовит местная власть, после чего их в МЧС утверждают и отправляют
в Правительство РФ. Оно и принимает решение: выделять средства из федерального бюджета или нет и сколько. Решение принимается, исходя из общественного резонанса трагедии, наличия средств в бюджете и ориентируясь на прошлые случаи. Местные власти тоже принимают решения о выплатах из своих бюджетов и тоже каждый раз индивидуально, в зависимости от тех же обстоятельств.
Моральный же вред, по мнению Верховного Суда РФ, должны возмещать причинители вреда. Например, террористы. А что с них можно получить, даже если они останутся живы и не скроются после теракта? Как исключение, некоторые страдальцы Норд-Оста, оставшиеся в живых или потерявшие там близких, в конечном счете смогли получить солидные компенсации, но - только некоторые, причем после долгих судебных страданий и за счет не Правительства Москвы, а специально созданного для этих целей компенсационного фонда.
В ряде других стран, в частности в США, приняты законы о страховании рисков от терроризма, в соответствии с которыми создаются специальные страховые фонды (во Франции - Гарантийный фонд) за счет средств правительства страны, её публичноправовых образований и иных источников -добровольных пожертвований, конфискованного имущества террористов, за счет чего и возмещается вред, причиненный терроризмом. В США после трагедии 11 сентября, унесшей жизни 2 800 человек, была создана специальная комиссия, в итоге работы которой был принят закон о компенсации вреда пострадавшим. В нем подробно приводится схема расчета убытка, связанного с гибелью человека.
Это очень сложная схема, в которую входит всё: налоги, процентный рост зарплаты по годам, даже траты на себя, и многое другое. При таком подходе стоимость жизни молодого человека выше, чем пожилого, а ребенка - на несколько порядков выше. А в России в случае гибели ребенка в результате теракта или катастрофы родители получат расходы на погребение, а если есть конкретный ответчик, то, возможно, суд взыщет и какой-нибудь весьма незначительный мо-
ральный ущерб, который ещё и проблематично получить.
В России ещё 25 июля 1998 г. принят Федеральный закон «О борьбе с терроризмом», ст. 17 которого предусматривает, что возмещение вреда, причиненного в результате террористической акции, физическим лицам производится за счет средств бюджета того субъекта Федерации, на территории которого совершена такая акция, или за счет федерального бюджета, если вред причинен иностранному гражданину или если теракт имел место на территории нескольких субъектов Федерации. В этой же статье содержится отсылочная норма, предусматривающая, что вред, причиненный в результате теракта юридическим лицам, возмещается по правилам ГК РФ.
Правила эти маловразумительные: сколько и за что возмещать - непонятно. О какой ответственности идет речь? Если это гражданско-правовая ответственность, то вред должен возмещаться в полном объеме, причем гражданам - не только имущественный, но и моральный. Или это норма публичного права, и тогда нормы ГК РФ здесь неприменимы?
В прошлом году, 31 января, один из разработчиков этого закона в прямом телеэфире программы «Свобода слова» честно сказал, что закон «О борьбе с терроризмом» заведомо принимался в такой редакции, которая вызывала бы затруднения в его применении и толковании на практике (поскольку заведомо было ясно, что теракты этот закон не отменит, а платить жертвам не из чего).
Сложность и в том, что при терактах в причинении вреда обычно участвуют две силы: террористы и спецслужбы. И далеко не всегда можно точно установить, действием какой именно силы причинен вред. Кроме того, действия военных, спецслужб, связанные с причинением вреда, нередко признаются законными.
Например, контртеррористические операции на Северном Кавказе, в ходе которых бомбовыми ударами были разрушены жилые дома и иные объекты недвижимого имущества, испорчены земельные угодья разместившимися на них танковыми подразделениями, были признаны законными действия-
ми, основанными на указах президента страны о мерах по пресечению незаконных вооруженных формирований, а потому все иски, направленные на возмещение причиненного вреда, были отклонены.
Однако ст. 21 Федерального закона «О борьбе с терроризмом» освобождает от ответственности за возможное причинение вреда военнослужащих, специалистов и других лиц, участвующих в борьбе с терроризмом, но отнюдь не государство! И ч. 2 ст. 1067 ГК РФ, согласно которой суд может освободить от ответственности лицо, действовавшее в состоянии крайней необходимости, здесь неприменима, так как по смыслу этой нормы она применима лишь в случаях, когда причинитель вреда действовал в интересах третьих лиц. Терроризм же угрожает прежде всего самому государству, т. е. причинителю. А когда вред угрожает самому причинителю вреда, действовавшему в состоянии крайней необходимости, применяется ч. 1 ст. 1067 ГК РФ, т. е. он (в данном случае - государство) должен возмещать причиненный вред.
Видимо, необходимо принять специальный закон о возмещении имущественного и морального вреда от террористических акций.
Кроме того, в этом законе нужно предусмотреть источники (в том числе и создание специальных фондов) и пределы возмещения вреда с учетом конкретных обстоятельств, но критерии должны быть одинаковы для всех. При этом возмещение вреда необязательно должно быть полным, его нужно увязывать с возможностями государственного бюджета.
Ведь нельзя не учитывать, что у государства нет никаких иных источников, кроме как полученных от собственных граждан (в виде налогов) или отнятых от своих же граждан и направленных на возмещение вреда (т. е. за счет сокращения финансирования на нужды детей, инвалидов и т. д.).
Но и до принятия такого закона нужно учитывать, что хотя Россия и не ратифицировала Европейскую конвенцию «О возмещении вреда жертвам насильственных преступлений» от 24 ноября 1983 г., предусматривающую компенсацию вреда, причиненного любыми насильственными преступления-
ми, но зато ратифицировала Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., являющуюся своего рода Конституцией Совета Европы, а также протоколы к ней, причем при ратификации было заявлено, что Россия признает для себя обязательной юрисдикцию Европейского Суда и толкование им применения этой Конвенции.
Позиция же Европейского Суда по правам человека сводится к тому, что государство обязано сделать всё для сохранения в обществе порядка и безопасности. И в случае нарушения их кем-либо государство обязано компенсировать причиненный вред пострадавшим, исходя уже из самого факта причинения вреда. Государство, действуя от имени всего общества, тем самым должно проявить заботу о пострадавших, принося как бы от имени всего общества соболезнование им и извинения за то, что общество и государство не смогли обеспечить потерпевшим безопасность, защитить их.
Ещё проблема. Есть одна весьма многочисленная категория субъектов гражданского права, по отношению к которой вопрос возмещения морального вреда стоит достаточно остро. Речь идет о детях. Дети в РФ пока остаются самой незащищенной социальной группой. До сих пор не приняты законы «О правах ребенка», «О предотвращении насилия в семье».
В судебной практике при возмещении вреда, причиненного здоровью ребенка, во внимание принимается, как правило, физический (телесный) вред и имущественный интерес. Между тем противоправные действия зачастую вызывают и задержки умственного и психического развития. Эти формы проявления вреда здоровью, как правило, не учитываются при определении размера возмещения вреда, причиненного ребенку.
Конечно, неблагоприятные последствия воздействия на здоровье ребенка, например, загрязненным воздухом, водой, некачественными продуктами питания, ненадлежащим воспитательным, образовательным процессом, психическим насилием не всегда могут быть выявлены в полном объеме. Объясняется это как недостаточно разработанным ме-
ханизмом определения вреда здоровью, так и тем, что он может проявиться не сразу, а впоследствии, иногда по истечении длительного периода времени. А в этом случае возникают трудности и при установлении причинной связи.
Поэтому представляется целесообразным в такого рода случаях, доходящих до суда, проводить судебно-медицинскую и психолого-психиатрическую экспертизы с целью установления уровня интеллектуального, нравственного, физического вреда и периода времени, необходимого для восстановления состояния полного физического и иного благополучия ребенка.
Вред здоровью ребенка может быть причинен и его родителями, усыновителями, опекунами, и в Семейном кодексе РФ следовало бы закрепить норму, предусматривающую возмещение вреда здоровью ребенка такими лицами при удовлетворении иска о лишении родительских прав и об отмене усыновления, при освобождении от обязанностей опекуна (попечителя) в том случае, когда противоправные действия этих лиц выражаются в жестоком обращении с детьми, злоупотреблении родительскими, опекунскими правами, уклонении от выполнения тех же обязанностей, совершении преступления против жизни и здоровья детей (ст. 69, 140-141 СК РФ).
В настоящее же время в таких случаях вопрос о компенсации не только морального, но даже имущественного вреда ребенку судом вообще не обсуждается.
А какая прокуратура или суд озаботились компенсацией морального вреда ребенку сиротским учреждением (или его учредителем), когда вдруг выясняется, что ему там заклеивали рот пластырем, привязывали круглые сутки к кроватке, избивали, морили голодом, насиловали и т. д., о чем нам систематически сообщают средства массовой информации? Между тем психологи утверждают, что такой вред огромен, проведя год в таких условиях, ребенок остается психически и физически травмированным на всю оставшуюся жизнь.
Выше были обозначены (с предложениями подходов к их решению) лишь неко-
торые проблемы, связанные с компенсацией морального вреда и находящиеся, как представляется, в числе многих других где-то на вершине огромного айсберга проблем в этой сфере, требующих безотлагательного решения, тем более что здесь не надо «изобретать велосипед», а достаточно для начала хотя бы
обратиться к опыту иных цивилизованных государств, где эти проблемы давно решены.
1. Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2003. - № 7.
2. Рос. газ. - 2002. - 30 авг.
3. Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2003. - № 1.
4. Рос. газ. - 2005. - 8 апр.
