CC BY
81
С.Ю. Самойлова,
Омская академия МВД России
НЕКОТОРЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В ЧАСТИ, КАСАЮЩЕЙСЯ КОНФИСКАЦИИ ИМУЩЕСТВА
SOME PRECONDITIONS OF PERFECTION THE CRIMINAL LEGISLATION REGARDING, CONCERNING CONFISCATION
В статье анализируются предпосылки совершенствования уголовного законодательства в части, касающейся конфискации имущества.
In article the author analyzes preconditions of perfection of the criminal legislation regarding, a concerning confiscation.
По данным Главного информационноаналитического центра МВД России, более половины всех регистрируемых преступлений составляют корыстные посягательства на собственность. Если учесть преступления экономической направленности, коррупционные и иные преступления, совершаемые из корыстных побуждений, то можно с уверенностью утверждать, что подавляющее большинство преступлений имеют корыстную мотивацию.
Современная криминология исходит из того, что «причины преступности следует искать в многообразной палитре взаимоотношений человека с внешней средой как социального существа, в том, что является содержанием бытия человека во всех его сложностях и противоречиях»!!.— С. 55]. Для нашего исследования наибольший интерес представляет правовой причинный комплекс — это «недостатки, пробелы и изъяны основной составляющей социально-правовой политики государства, которую можно определить как выработанную государством стратегическую (генеральную) линию, определяющую основные направления, методы, средства правового воздействия на преступность, в частности, путем разработки и совершенствования законодательства, практики его применения, а также выработки и реализации мер анти-криминального воздействия» [1.— С. 80].
В этой связи следует согласиться с А.Н. Харитоновым в том, что «в последние годы все активнее заявляет о себе воинствующий «гуманитарный технократизм», означающий стремление путем разного рода манипуляций достичь целей, поставленных узкой социальной группой. Такие цели имеют заведомо деструктивный характер, ибо они не учитывают реальных потребностей личности, общества, государства. Они изначально эгоистичны, антиисторичны и безнравствен-ны»[2]. Изменения и дополнения уголовного законодательства в части, касающейся исключения конфискации имущества из видов наказания,
произведенные Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» [3], по нашему мнению, преследуют узкокорпоративные цели, не отвечающие устремлениям общества в борьбе с преступностью.
Мы разделяем точку зрения М.П. Клейменова, который указывает следующее: «В том, что совершенствование законодательства находится в русле криминологической политики, убеждают отдельные криминогенные законы, а также интерес к лоббированию определенных законопроектов со стороны криминалитета» [4]. На наш взгляд показателен в этом отношении названный выше Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации». В рамках данного исследования мы не будем останавливаться на всех, мягко говоря, странных положениях данного закона1, а рассмотрим проблемы, касающиеся конфискации имущества. Полагаем, что определенным кругам, близким к правящей элите, в настоящее время выгодно, чтобы общая конфискация имущества не находила отражения в уголовном законодательстве, чтобы конфискация имущества исчезла из перечня видов уголовных наказаний.
Министр внутренних дел Российской Федерации Р. Нургалиев отмечает, что «в новое тысячелетие Россия вошла в сложный период своего развития... в стране резко активизировалась преступность... Широкое распространение получила и теневая экономика, экономическая и организованная преступность», количество выявленных преступлений в экономике в крупном и особо крупном размере в 2003 — 2008 годах выросло в
1 С учетом криминальной и социально-политической обстановки в стране, как складывавшейся во время принятия этого закона, так и сейчас, тем более, что она практически не изменилась.
1,7 раза, число выявленных коррупционных преступлений — в 1,7 раза, раскрытых — в 1,9 раза, количество лиц, привлеченных к ответственности, — в 2,1 раза [5].
Приведенные данные, характеризующие рост преступлений, имеющих корыстную мотивацию, указывают на явные просчеты в проводимой государством уголовной политике, в частности, применительно к решению об исключении конфискации имущества из числа видов уголовных наказаний. А. И. Алексеев справедливо указывает: «Возникает также вопрос: почему в уголовной политике нынешнего Российского государства, по сути, возобладали либерально-радикальные идеи и подходы? Казалось бы, ясно, что это происходит как никогда некстати» [6.— С. 71].
Непосредственный интерес для нашего исследования представляет утвержденная Указом Президента РФ от 12 мая 2009 г. № 537 Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. Согласно п. 37 Стратегии, «основными источниками угроз национальной безопасности в сфере государственной и общественной безопасности являются: . деятельность транснациональных преступных организаций и группировок, связанная с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ; сохраняющийся рост преступных посягательств, направленных против. собственности, государственной власти, . экономической безопасности, а также связанных с коррупцией». В соответствии с п. 38 Стратегии, «главными направлениями государственной политики в сфере обеспечения государственной и общественной безопасности на долгосрочную перспективу должны стать усиление роли государства в качестве гаранта безопасности личности, . совершенствование
нормативного правового регулирования предупреждения и борьбы с преступностью, коррупцией, терроризмом.». Пункт 39 Стратегии, в частности, гласит: «Обеспечению государственной и общественной безопасности на долгосрочную перспективу будет также способствовать повышение эффективности деятельности правоохранительных органов. разработка и использование специальных мер, направленных на снижение уровня коррумпированности и криминализации общественных отношений» [7].
Следует отметить, что радикально-либеральный подход в уголовной политике, возобладавший в последнее время, явно не соответствует приведенным положениям Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года.
Изложенное указывает на то, что конфискация имущества в качестве вида наказания исключена из УК РФ крайне невовремя, а «выхолощенная, беззубая» конфискация имущества, как иная мера уголовно-правового характера, не
может восполнить ощутимый пробел, который образовался в противодействии преступности уголовно-правовыми мерами.
В данной связи речь идет о кризисе российской уголовной политики. Причины указанного кризиса во многом определены преобладанием радикально-либерального подхода в проведении судебной реформы и последующих реформ уголовно-процессуального и уголовного законодательства [6.— С. 10].
Н.А. Лопашенко обоснованно отмечает, что всегда было и, к сожалению, всегда будет отклоняющееся экономическое поведение, в основе которого лежит одна из самых мощных, убедительных для человека мотиваций — экономическая [8]. Поэтому в целях наиболее результативного воздействия на преступника будет справедливо то, что в случае, если лицо совершает преступление (нарушает имущественные права других), руководствуясь корыстными мотивами, государство на законных основаниях вправе ограничить его имущественные права при помощи общей конфискации имущества. Таким образом, виновный ощутит себя «в шкуре» потерпевшего, что в данном случае является не чем иным, как восстановлением социальной справедливости. При этом следует учитывать, что, совершая преступление, виновный действовал вопреки нормам права и нарушая права других, а государство в лице правоохранительных и судебных органов — в рамках правового поля, восстанавливая нарушенные права потерпевшего.
Особо отметим, что виновный, совершая преступление, в ряде случаев может оставить потерпевшего и его близких вообще без средств к существованию и без крыши над головой (достаточно вспомнить мошеннические действия по завладению недвижимостью так называемыми «черными риэлторами»). В то же время государство, применяя конфискацию имущества как вид наказания за соответствующие преступления, не оставляло осужденного и его близких без средств к существованию и без крыши над головой (у осужденного не конфисковывалось имущество, отраженное в Перечне имущества, не подлежащего конфискации по приговору суда). Следовательно, в подобных случаях не реализуется принцип талиона как таковой, а достигается цель восстановления социальной справедливости с учетом гуманистических основополагающих начал современного права.
Следует согласиться с Д.И. Самгиной в том, что «осужденный, приговоренный к конфискации имущества, тем самым убеждается, что создание имущественного благополучия преступными средствами не только недопустимо, но и невозможно, что своих стяжательских целей он не достиг» [9]. Совершение преступлений корыстной направленности лишается смысла, ведь за подобным преступлением следует наказание в виде общей конфискации имущества.
Сейчас складывается ситуация, при которой государство, исключив конфискацию имущества из видов наказания, «соблюдает» имущественные права виновного лица, которое, совершив корыстное посягательство, нарушает имущественные права других. Виновный, совершая корыстные преступления, осознает, что его имущество, в связи с отсутствием в перечне наказаний конфискации, неприкосновенно для справедливого возмездия со стороны государства, что, в свою очередь, укрепляет его решимость совершать преступления и не способствует достижению цели как специального, так и общего предупреждения преступлений.
Таким образом, при помощи конфискации имущества как вида наказания достижение целей наказания, закрепленных в ч. 2 ст. 43 УК РФ, вполне реально и, наоборот, исключение конфискации имущества из перечня наказаний значительно затруднило достижение соответствующих целей.
Отдельно следует остановиться на вопросе соответствия конфискации имущества как вида уголовного наказания Конституции Российской Федерации. Для нашего исследования особый интерес представляет ряд статей Конституции. Так, ст. 2 гласит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». Согласно ч. 2 ст. 8, «в Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности». Таким образом, в обязанность государства входит защита собственности любой формы, в том числе и уголовно-правовыми мерами. Ранее мы указывали, что в уголовном праве система методов и средств борьбы с преступностью отражает социальные ценности, которые наиболее значимы для индивида, поэтому содержанием таких мер должно быть ущемление, ограничение наиболее важных, значимых прав и интересов. Применительно к конфискации имущества — это совокупность правоогра-ничений имущественного характера. Таким образом, конфискация имущества — фактор, реально сдерживавший корыстную преступность.
Действительно, если бы наказание не затрагивало социально значимые и важные для виновного лица ценности (права и свободы), а ограничивало лишь не значимые и не важные ценности, то такое наказание не являлось бы фактором противодействия преступности, т.к. преступники не особо принимали бы в расчет такое наказание. Следовательно, государство было бы не в состоянии выполнить свою прямую обязанность, закрепленную в ст. 2 Конституции.
В соответствии с ч. 1 ст. 35 Конституции, «право частной собственности охраняется законом». Часть 2 названной статьи гласит: «Каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами». Согласно ч. 3
рассматриваемой статьи, «никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда». Следовательно, виновный, совершая корыстные преступления, нарушает права потерпевшего, гарантированные Конституцией. В то же время государство, лишая лицо, совершившее корыстное преступление, имущества «по решению суда», действует в рамках Конституции, защищая и восстанавливая имущественные права и законные интересы потерпевшего. Следует отметить, что наказание в виде конфискации имущества в целом способствует реализации и других конституционных норм, например, закрепленных в ч. 1 ст. 40, ч. 1 ст. 45, ч. 3 ст. 55 Конституции и др.
Таким образом, конфискация имущества как вид уголовного наказания не только соответствует Конституции Российской Федерации, но ее применение будет способствовать защите и реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина.
Ряд ученых-юристов не без оснований называют «обширным либеральным инсультом» изменения и дополнения в УК РФ, внесенные в декабре 2003 г. Судя по пояснительной записке, сутью этих законодательных новелл является гуманизация уголовной политики государства. Гуманистический настрой разработчиков закона сам по себе особых возражений не вызывает. Но вовремя ли они его демонстрируют и соответствуют ли их благие намерения реальной жизни? [6.— С. 67 — 68].
В целом юридической общественностью весьма отрицательно было воспринято изъятие из УК РФ такого вида наказания, как конфискация имущества. В условиях, когда корыстная мотивация преступной деятельности выходит на первый план, когда растет объем криминального бизнеса, а уровень теневой экономики составляет, по некоторым экспертным оценкам, около половины валового внутреннего продукта, такой шаг действительно не поддается логическому объяснению [6.— С. 50]. Н.В. Шашков справедливо указывает: «Отмена конфискации как вида уголовного наказания не соответствовала современным тенденциям борьбы правоохранительных органов с наиболее тяжкими экономическими преступлениями. Совершение корыстных преступлений стало экономически выгодным» [10].
Ведущие ученные России в области уголовного права высказывали негативное отношение к этому шагу законодателя. «С отменой конфискации, — пишет Ю.В. Голик, — в России во многом утратила свою силу превентивная функция уголовного закона. Ведь ясно, что современные экономические преступники больше всего боятся не привлечения к уголовной ответственности, не осуждения как такового, а конфискации имущества, оставляющей их лишь с «потребительской корзиной», как у большинства рядовых законопослушных граждан» [11.— С. 43]. Другие ис-
следователи указывают, что указанная мера наказания успешно применяется во всех демократических странах [12]. В литературе не без оснований отмечалось, что исключение конфискации из видов наказаний — это лоббирование интересов экономической преступности [13], пагубный и недопустимый шаг [14].
Ю.В. Голик справедливо полагает, что «закон как оформленная воля господствующего класса (или господствующей группы лиц, корпорации — не суть важно) проявляется в этом решении очень наглядно. Этот закон принят не в интересах народа и не для народа. По большому счету, он работает против народа, поэтому в интересах государства как можно скорее восстановить в УК конфискацию как вид уголовного наказания. Любое промедление усугубляет проблему. Впрочем, вполне возможно, что затягивание времени — одна из задач авторов этой «новеллы»: дождаться, когда начнут работать сроки давности уголовного преследования» [11.— С. 45]. Эту точку зрения разделяют и другие авторы [15].
Принимая во внимание указанное выше, результаты полученных нами экспертных оценок и опросов правоприменителей (94% опрошенных нами докторов и кандидатов юридических наук и 82% судей высказались за восстановление в УК РФ конфискации имущества в виде наказания за совершение преступлений корыстной направлен-ности)2, опросов граждан (87,6% высказались за закрепление в УК РФ в качестве наказания общей конфискации имущества)3, а также то, что условием легитимности закона вообще, и уголовного в частности, является его способность «отражать ожидания массового сознания граждан, отвечать как явным, так и латентным интересам, способность инициировать дальнейшие потребности» [16], исключение конфискации имущества из числа видов уголовных наказаний является нелегитимным и не отвечает требованиям борьбы с пре-
4
ступностью на современном этапе .
Пока не будет в УК РФ восстановлена общая конфискация имущества как вид наказания, являющегося серьезным сдерживающим фактором преступности корыстной мотивации, о серьезном
2 Аналогичные данные приводят и другие исследователи: 98 % опрошенных практических работников высказались за сохранение конфискации имущества в числе видов наказания (см.: Степанищев А.В. Проблемы правового регулирования применения конфискации имущества. — М., 2002. — С. 86).
3 Было опрошено 42 судьи, 58 докторов и кандидатов юридических наук, 450 граждан.
4 Схожую позицию занимает ряд экспертов МВД России и Следственного комитета при МВД России (см.: Гришанков М.И. Актуальные проблемы совершенствования законодательства по вопросам конфискации имущества // Актуальные проблемы противодействия коррупции: материалы круглого стола (Москва, 22 мая 2008 г.). — М., 2008. — С. 46—47).
противодействии преступлениям данного вида в свете реализации положений Концепции национальной безопасности Российской Федерации говорить не приходится.
Итак, проведенное исследование выявило следующие основные предпосылки совершенствования уголовного законодательства в части, касающейся конфискации имущества:
1. Либеральный подход, возобладавший в уголовной политике, не соответствует криминальной ситуации в стране.
2. Исключение из видов уголовного наказания конфискации имущества, назначавшейся за тяжкие и особо тяжкие преступления, совершенные из корыстных побуждений, идет в разрез с необходимостью усиления борьбы уголовноправовыми мерами с коррупцией и организованной преступностью, масштабы которых в настоящее время угрожают национальной безопасности Российской Федерации.
3. При помощи конфискации имущества как вида наказания достижение целей наказания, закрепленных в ч. 2 ст. 43 УК РФ, вполне реально и, наоборот, исключение конфискации имущества из перечня наказаний значительно затруднило достижение соответствующих целей.
4. Конфискация имущества как вид уголовного наказания не только соответствует Конституции Российской Федерации, но ее применение будет способствовать защите и реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина.
5. Исключение конфискации имущества из числа видов уголовных наказаний является нелегитимным и не отвечает требованиям борьбы с преступностью на современном этапе.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Причины преступности в России: криминологический анализ.— М., 2006.
2. Харитонов А.Н. Государственный контроль над преступностью: теоретические и правовые проблемы.— Омск, 1997.— С. 92.
3. Российская газета.— 2003.— 16 дек.
4. Клейменов М.П. Криминология.— М., 2008.— С. 242.
5. Российская газета.— 2009.— 15 июля.
6. Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегай-ло Э.Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса.— М., 2006.
7. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года: утв. Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537 // Российская газета.— 2009.— 19 мая.
8. Лопашенко Н.А. Основы уголовно -
правового противодействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика.— СПб., 2004.— С. 323.
9. Наказания, не связанные с лишением свободы / под ред. И.М. Гальперина.— М., 1972.— С. 91 — 92.
10. Шашков Н.В. Возникновение и развитие института конфискации имущества в российском и зарубежном уголовном законодательстве // Проблемы юридической науки в исследованиях докторантов, адъюнктов и соискателей: сб. науч. тр. / под ред. В.М. Баранова и М. А. Пшеничникова.— Н. Новгород, 2008.— Вып. 14.— С. 300.
11. Голик Ю. В. Социалистическая идея и необходимость ее отражения в уголовном законе и в уголовном праве: аналитический доклад.— СПб., 2007.
12. Лунеев В.В. Проблемы юридических наук криминального цикла // Государство и право.— 2007.— № 5.— С. 49.
13. Самый гуманный УК в мире // Известия.— 2004.— 5 марта.
14. Кузнецова Н. Мнение ученых о реформе УК (или Рш ргМеБ!?) // Уголовное право.— 2004.— № 1.— С. 26 — 27.
15. Векленко В.В., Николаев К.Д. Отягчающие обстоятельства хищений.— Омск, 2009.— С. 243 — 244.
16. Семенов Е.Н. Легитимность законов и законопослушность граждан // Проблемы российского законодательства: история и современность: материалы Межрегион. науч.-практич. конф. Тольятти, 3 — 4 февраля 2006 г.— Самара, 2006.— Ч. I.— С. 58.
