CC BY
29
М.В. Зеликов
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПАРАЛЛЕЛИ БАСКСКОГО (H)ARTZ -КЕЛЬТСКОГО *ARTO ‘МЕДВЕДЬ’
Баскское (h)artz ‘медведь’ часто встречается в средневековой ономастике; ср.: Arzco (Наварра), Harse (баскское имя, отмеченное А. Люшером), Arsius, Arsias (Аквитания); также в аквитанской эпиграфике: Harsi (род. п.), Harsori, Harspus1 и в лузитанской антропонимике: Агссо, Агсо (Трухильо)2.
Со времени Астарлоа (artz) рассматривается как один из баскских кельтизмов3; ср.: ирл. art, валл. arth ‘медведь’. Ср. также в ономастике: ирл. Art, Arturus; валл. Arthmael, Arthvael; брет. Artumael; ирл. Artri (<*Arto-rigis), галльск. Artanius, галатск. Apxuaov, Artidius, Artil(l)a; пиктский антропоним Artcois ‘медвежья нога’4 и близкий к нему аквитанский Artahe (=*Artaie, Mercurio Artaio)5. Знаменитый антропоним Artur(us) давно возводится к германо-кельтскому *artos6. Предполагается, что и.е. -kt- (или -ks-) в кельтских языках сократилось до -t-, как и в «иллирийском». Ср. иллирийский теоним 'Артецш (богиня - медведица), сопоставляемый обычно с греч. Артемидой.
В кельтской антропонимике пиренейского региона также известен Artozouls < ARTO-SOLIS (Южн. Франция). Ж. Короминес, отмечая племенное название галлисийс-ких кельтов - Artabri, т.е. ‘те, что из земли медведя’, полагает, что последний «был хорошо известен в высоких горах Луго и Оренсе “в то время”»7. «Еще в XIV веке, - пишет Р. Менедес Пидаль, - в Испании было множество мест для охоты на крупного зверя; как свидетельствует “Книга об искусстве охоты” Альфонса X, к северу от Сории... во многих местах есть “buen monte de oso e de puerco”»8. Ср. в путевых заметках K.X. Селы: «Рог el sendero abajo el vagabundo se mete en Cea, capital del ayuntamiento de San Cristobal de Cea, con su santuario de Cobas, su romanico en la parroquial у sus imprecisos restos de la Coba - Ursaria. El vagabundo, que no ha visto osos en todo el camino, piensa en algun tiempo, quiza no lejano, debio de haberlos dados los nombres con los que se encuentra»9. Как показал радиоуглеродный анализ, останки медведя, найденные в Северной Наварре, относятся к эпохе альпийского палеолита (8600 г.) и говорят об имевшем здесь место культе медведя. О значимости последнего для местной фауны свидетельствуют и около шести десятков наваррских топонимов, которые приводит И. Сантестебан. Ср. названия источников и пещер, а также антропонимы: Arleze, Arzabal, Artius, Aritzulo, Artzoleta, Artegia, Artola и др.10
Ср. также галльский топоним Arconacus. В числе топонимических кельтизмов Малой Азии - Arktonnesos (п-ов Кизикос) Тора медведей’; Artakia, Artake (Аполлоний Родосский, Аргонавты, I, 954-957 = совр. Erdek). Как известно, сын нимфы Каллисто Arkas был превращен в медведя, карийск. Artemisia.12
Кельтская праформа *artos обычно возводится к и.е. *rtko13 или к *h2r14, откуда происходят и другие и.е. дерриваты типа лат. ursus, др. инд. *rksa, арм. arj (топоним Ardo -Aritz ‘медвежья дубрава’, отмеченный еще Н.Я. Марром), алб. ari, греч. 'арктос и мно-
© М.В. Зеликов, 2005
гочисленная топонимика типа Аркадия ('Аркабео), известная уже Гомеру. Ср. связь 'арктоо с крымским Артеком и параллельное совр. тюркское название последнего Aiogar ‘Медведь-гора’, также отмеченную О.Н. Трубачевым. В совр. греческих говорах Крыма argdia ‘медведь’ < *artakia ‘медвежий’. Наибольшие сомнения (по причинам семантического порядка) вызывает отнесение к настоящей основе, возможно, древнейшего дерривата (по сохранению нач. h-) хеттск. hartagga (hartka) ‘медведь’15, также LU hartagga ‘человек-медведь’16.
Некоторые исследователи подвергли сомнению кельтское происхождение баскского апеллятива. Так, В. Мейер-Любке и Г. Шухардт указали на сложность фонетического развития баск, -tz из -t. Ю. Покорный, К. Уленбек, К. Гисасола, Л. Мичелена и другие уже предпочитают говорить о сопоставлении непосредственно с индо-европейской основой17. Тем не менее нельзя не отметить, что чередование t/tz для баскского обычно. Ср.: tuntun - tzuntzun ‘tamboril’.18 Отмечается, что аффрикаты -tz- и -ts- развились из придыхательного * -tx-, очевидно соответствующего и. е. суффиксу -tk- (-ts-). Ср.: *rtko: хет. hartka. С другой стороны, совпадение с проблематичным латинским -s- в ursus19. В баскском s/ts- обычно: atseiru < исп. асего ‘сталь’20. Переход *th > *ts в баскском рассматривается как очень древний. В ряде случаев аффриката, соответствующая лат. -s-, не образовывалась.21
В этой связи самого пристального внимания заслуживает предположение М.Н. Хольмера, что настоящая баскско-кельтская параллель является одним из реликтов доиндоевропейского субстрата в Западной Европе22. Как совершенно справедливо отмечает X. Горрачатеги, «баск, hartz не содержит в своей структуре ничего, что могло бы указывать на его иноземное происхождение (ongen foraneo). Н- в hartz также может указывать на стадию, предшествующую потере ларингала (*h2) перед слоговым сонантом *г, который мог образовать гласную протезу, звучащую как а, созвучную ларингалу».23 Ставя под сомнение отнесение дерриватов *arktos к исконному фонду кельтских языков, X. Биркхэм называет их «арктическими» («арктическая символика медведя»)24. X. Бирк-хэм при этом сомневается и в кельтском происхождении аквитанского теонима Artahe, отмеченного У. Шмолем. К последним также можно отнести и апеллятивы, обозначающие ворона (типа валл. bran, баск, bela и др.)25. По мнению Р. Генона, символизм «медведя» и «вепря» чисто гиперборейского происхождения и является одним из доказательств прямой связи между кельтской традицией и примордиальной традицией нынешней Ман-вантары - страны, распространенной на Крайнем Севере, «за Бореем».26
География распространения производных исследуемого апеллятива в отдельных группах индо-европейских языков (атлантический ареал: кельтские; средиземноморский ареал: латынь; балканские - греческий и албанский, а также армянский и индийский) свидетельствует о его очень раннем в них появлении. В славянских и германских языках, как известно, имеет место табуирование по двум основным типам: «медоед» (ср. русск. медведь, чешек, medved) и «бурый» (ср. нем. Ваг, англ. bear, шв. bjom). Говоря о сохранении *arktos в европейском ареале, исследователи не без оснований предполагают возможность субстратного влияния языков доиндоевропейского населения Западной Европы.27 Культ медведя, как известно, сосуществовал у древних народов с культом волка, и ареальные параллели для него можно найти на Балканах, во Франции и в смежных областях Малой Азии, а типологические - в представлениях о «медвежьем сыне» во всем европейском ареале вплоть до айнов, образующих промежуточное звено, соединяющее этот ареал с областью американского медвежьего культа.28
Неиндоевропейские сближения типа шумерск. az(a) (> аккадск. asu) ‘медведь’; берб. urzel ‘рысь, медведь, гиена’; чеченск. ci; ингушек, са; андинск. sej; рутульск. si ‘медведь’29 весьма проблематичны. В.Н. Топоров, также считающий баск, hartz кельтизмом, предполагает возможность заимствования во II тысячелетии из месопатамского источника. В качестве исходной формы при этом называется егери или erepat,30
Ближайшая параллель к индо-европейским производным *arktos, помимо баск, hartz и аквитанских антропонимов, имеется в финском karhu и эстонском karu ‘медведь’, стоящих особняком в финно-угорской семье языков31. Весьма примечательно, что А. Гитер интерпретирует как баскское hartza словосочетание KAR STA пиктской огамической надписи из Сутерланда (восточная Шотландия)32. Отметим при этом обычность чередования k/h/o в баскском. Ср. karri / harri / arri ‘камень’. Следует иметь в виду и тот факт, что ряд пиренейских форм, содержащих начальное g-, имел самостоятельное, независимое от лат. ursus (= общеисп. oso ‘медведь’) развитие. Так, предполагается, что источником исп. (Ла Риоха) garcia, андалус. garde ‘лиса’ является баск, gartsea ‘медведь’33, лежащий в основе известного пиренейского антропонима Garcia, являющегося, как известно, и именем первых наваррских королей Garzia, Gartzia. (О tz/z в баскском см.34). Ср. также Garseanis (кодекс из Роды, Лакарра, Наварра)35. Об исконности последнего в баскском см.36. О garcia как о важном компоненте астурийской ономастики пишет Х.М. Гонсалес37. Как отмечается, Garcia (наряду с Ochoa ‘волк’, Usoa ‘голубка’ и др.) широко использовались как имена собственные вплоть до позднего Средневековья и могут рассматриваться как одно из свидетельств древнего тотема38. Ср. другие случаи обозначения одной лексемой названий двух разных хищных животных. Таковой, например, является абхазо-адыгская праформа *b(a)ga ‘волк, лиса’39. Весьма примечательно и на Пиренейском полуострове, в астурийском: Iera una vez una raposa mui lista que llamabase Maria Garcia, que taba casa con un ЦоЬо vieyo40 “Жила была очень умная лиса, которую звали Мария Гарсия, которая была замужем за старым волком”. Примечательно и то, что антропоним Garcia .возводят к протобаскской праформе с нач. k-: *Kartze-a41, присутствующим и в финском karhu (см. выше).
Что касается начального h в баскско-аквитанском, как и хеттском (hartka-), и особого характера начального гласного на Балканах (греч. 'арктоа), то его появление можно объяснить двумя, как предполагается, причинами: 1) наличием ларингала (h2-), который, как думают большинство исследователей, был обычным заднеязычным спирантом42; 2) спирантизацией начального велярного в результате ослабления, являющегося, как известно, одним из результатов чередования k-/h-/043. В баскском об этом см.44 О k-/h-/0 как о типичном средиземноморском чередовании, объясняющем, в частности, греч. KV(poa / тЗрост ‘горб’ (= лат. gibbus), не ясным с точки зрения индоевропеистики45, свидетельствуют и обычно отмечающиеся рефлексы и.е. *kost-/*ost- ‘кость’ в языках отдельных групп. Ср.: ст.-сл. kosti, лат. costa ‘ребро’, хетт, hastai ‘кость, сила, выносливость4, *hastali ‘герой’, греч. оатёог), лат. os(sis) ‘кость’, др.-инд. asthi ‘нога, кость’, алб. asht, аБ^ё ‘кость’ и др.46 Предположение о субстратном воздействии неиндоевропейских языков, в частности на хеттский hastai как результат хаттского влияния см.47 О чередовании (субстратном) K-h и F-h в сардинском см.48
Несмотря на то, что М.Р. Аскуэ определяет баскский h как не столько звук, сколько аспирационный шум, в большинстве случаев произвольный и эуфонический (ср. произнесение в Лабуре лат. alleluia как ALLELUA-HA-HA-HA-HA), что, казалось бы, свидетельствует о его вторичности в этом языке и снимает вопрос о его ларингальном характере, как, например, (h)umerus ‘влажный’ в латинском и (h)ogi ‘дух’ в армянском. Он же
замечает, что «если бы появление h подчинялось исключительно эуфоническим причинам, то отмечать его в словаре не было бы никакой необходимости. Имеющийся матери-ял убеждает в том, что h не чуждо нашему языку».49 Кроме того, анализ коррелятов апеллятивов, содержащих и не содержащих h, позволяет утверждать, что, помимо примеров вторичного h (типа ura / hura ‘вода’, аи / hau ‘этот’ и др.), имеются и такие, в которых два апеллятива (зачастую в различных диалектах) различаются семантически, что говорит о невозможности их сведения к одному общему этимону.
Весьма показательно, что отсутствие семантической и этимологической связи можно отметить между исследуемым апеллятивом hartz(a) ‘медведь’ и artza: 1) ‘сито, решето’; 2) кусок нитки или проволоки для починки рыболовных крючков; 3) pala de anzuelo; 4) каменистое место50. Для последнего с большой долей вероятности можно постулировать *kartza, имеющего, таким образом, прямое отношение к доиндоевр. *karr/garr ‘камень, скала’, откуда и баск, karri/harri/arri ‘камень’ (см. выше).
Ср. по данным словаря М.Р. Аскуэ:
abaro ‘убежище, загон для скота’; место // haba.ro ‘разновидность метлы для выметания из печи; деревянный скребок без зубьев для выметания из печи’51;
Abel ‘слово, которым называют пчел’ (ср. исп. abeja); вариант abere ‘скот’ // habel ‘праща’52;
Alga ‘фураж, сухой корм’ // halga ‘вереск’; императив от algi ‘выходить’53;
Атага(та) ‘паук’ // (h)amar ‘ 10’54;
Astun ‘тяжелый’, ‘анчоус’, ‘неуклюжий’, ‘важный’, ‘мрачный’ // hastu ‘раздеваться’;
Auts ‘француз’ (< ао rets ‘рот чистый’, т.е. ‘чистая болтовня’) // ha(h)utz ‘разбивать’ // ahuts ‘щека’55;
(Н)аиг ‘ребенок’ // haur (вариант (h)au) ‘этот, эта’56;
Aza ‘капуста’ // (h)az (вариант atz ‘палец, лапа’); (h)az (вариант (h)artz ‘скала’)57.
В большинстве случаев этимологию семантически различных коррелятов, характеризующихся повышенной многозначностью, установить нелегко.
Можно предполагать, что hapirika ‘came corrompida que cae del cuerpo del hombre у de los animales’58, коррелирующее с apiriko ‘портик’, связано с (h)aragui ‘мясо’, а также и то, что h здесь является этимологическим. Так, первое, согласно М.Р. Аскуэ, восходит к аналитическому *ara(gi)t - birika, а второе - к лат. apricu (В. Гарсия де Дуэро, JI Мичеле-на) (> исп. abrigo).
Анализируя полисемию баск, (h)aro 1. ‘хорошее состояние земли для посева, состояние погоды’; 2. ‘время, эпоха’; 3. ‘шум’; 4. ‘венок’; 5. ‘пора’; 6. ‘круг’; 7. ‘обруч’; 8. ‘маяк’59, можно отметить, что значения 1-7, так или иначе связанные между собой, омо-нимически противопоставлены 8. Здесь можно предположить, что апеллятивы 1-7 соотносятся с дором. исп. и порт, аго, имеющего рефлексы в индо-европейских языках и, в частности, в кельтских60. Н- в Наго в значении ‘маяк’, несомненно, является этимологическим и восходит к греко-латинскому Pharus (исп. faro, фр. phare). Аго в значении ‘папоротник’ является вариантом garo ‘то же’. Можно также предположить, что нач. g в гипускоанской форме объясняется более широкой связью аго (варианты ar, agar) с баск, паг ‘терновник’ (= исп. espino negro), а также с larre ‘папоротник’, восходящим к laar (lahar, lagar) ‘ежевика’ (растение, имеющее блестящие и черные ягоды). Подробнее о связи семантики ‘черный —> блестящий —> белый’ в кельтских и баскских апеллятивах см.61
Такой же этимологический h-, судя по документам от 1274 г.62, можно с уверенностью предполагать для anega ‘мера сыпучих тел, фанега’, сохранившим первое значение
арабизма (ар. faniga ‘большой мешок, помол’)- Ср. также исп. fanega, ст.исп. (и аргент.) hanega, в Саламанке - janega63. Это предполагает в баскском f>h>0 в отличие от омонима aneka (в Гипускоа) ‘пастушья сумка’.
Глагол hagatu ‘спрессовывать муку в мешок’ не имеет отношения к agate ‘гусь, утка’64. Последний, так же как и aate, ahate, arata, arate, ata, ate и другие, восходит к лат. anatem ‘утка’ (откуда и кат. aeneda, anec, anet, арат, nadon ‘утка’) и к исп. anade ‘дикая утка’65, порт, adem ‘казарка’, macho adem ‘селезень’. В свою очередь, в баскском ate ‘утка’ омонимично исконному at(h)e ‘дверь’ ‘снаружи’. Последний коррелирует с возможным германизмом athe ‘куча’ (то же исп. hato) < *fate. В связи с последней формой, предполагающей развитие f>h>0, которое исключается для ate ‘утка’ и at(h)e ‘дверь’, оправдывается семантическое сближение Ж. Короминаса с нижненав. и сулет. hate ‘средство’, ‘мебель’66.
Наличие h- существенно и для разделения пары семантических коррелятов ardi ‘овца’ // hardi ‘очень каменистое место, каменоломня’67. Первый (также ari, ahari), вероятно, связан с и.е. (ср. лат. aries ‘овца’), а не и.е. терминами (ср. гуанчьск. ага ‘коза’); второй - один из производных дороманской основы *g/karr ‘камень, скала’.
Принятие предположения о начальном ларингале в баск, (h)artz ‘медведь’, (h)argi ‘свет’ и др., основанное на доказательстве неслучайности наличия h для большого количества апеллятивов, опровергающем трактовку его природы как исключительно эуфони-ческого, произвольного и вторичного, тем не менее, на наш взгляд, как показывает баскский материал, является лишь промежуточным. Имеются все основания для постановки вопроса о том, что заднеязычный спирант в hartz, обычно рассматривающийся как ла-рингал, образовался в результате спирантизации начального велярного в результате ослабления. Что касается круга вопросов, относящихся к баск, hargi ‘свет’, связанному с и.е. *arg, то они требуют специального рассмотрения. Отметим, однако, что сближение и.е. производных последнего с опорой на санскр. riksha ‘звезда’ (archis ‘свет’) с riksha ‘‘медведь’, имея в виду «некий фонетический символизм» исследователей, учитывающих отнюдь не новые лингвистические данные, как это имеет место в69, нельзя признать удовлетворительным.
Хорошо известно, что h в баскском в отдельных диалектах соответствует спирантам g и к. Так, общебаскск. (h)ori ‘этот’ чередуется с н.-навар, gorri и н.-навар. и рон-кальск. kori10. В серединном положении, помимо вторичной, связывающей функции, когда появление g, к и h в гиатусе служит для облегчения произношения (ср. ао ‘рот’ как aho или биск. ago; ое ‘кровать’ как биск. oge), P.M. Аскуэ предполагает, что велярный (обычно g, реже к) в некоторых случаях является не связующим, а органическим элементом лексемы, ah- вариативным и результатом их выпадения. Ср. в.-нав. zagar - общебаск. za(ha)rlx - среднее.нав. sahar ‘старый’; в.-нав. bigi ‘зерно’ - общебаск. bihi -‘зерно’; общебаск. akitu / ahitu ‘изматываться’, что предполагает g/k>h>0.
Как показал анализ отдельных пар коррелеруемых апеллятивов, содержащих / несодержащих h, первичный заднеязычный спирант в начале слова также является результатом эволюции (спирантизации) начального велярного. Так, несомненно, что к прафор-ме с k-/g- восходит (h)arri ‘камень’ (см. выше), а также аквитанский теоним Garri, дором. астур. carrascal, ‘каменистая почва’, катал, carrotxa ‘каменистая земля’ и др. В староиспанском, как считает Х.М. Чаморро Мартинес, нач. h- в hermano, helar и т. д. - не пустой орфографический знак, а показатель промежуточной стадии при аспирации палатальных G-/J- перед гласной72.
Анализ апеллятивов, имеющих значение ‘медведь’, позволяет говорить о различных лексемах, содержащих: 1) велярный глухой смычный (тип протоб. *kartz-a, финск. karhu); 2) звонкий смычный (тип баск, gartsea, риоханск. gar с fa); 3) заднеязычный спирант (баск, hartz, аквит. harsi, и.е. корреляты, обычно возводимые к праформе с ларинга-лом *h2r-: со спирантом h- хеттск. hartka- и призвуком спиранта - греч. ’аркхоо); 4) о звук в результате спирантизации (тип герм.-кельтск. *artos, лат. ursus).
Развитие апеллятивов с начальным заднеязычным спирантом h- и последующим его выпадением из праформы с начальным велярным - лишь одно из проявлений субстратной тенденции к аспирированному произнесению рядов смычных спирантов и сонантов, имевшей вполне системный характер в баскском и северных диалектах испанского языка. Непроявление действия настоящей тенденции, вероятно, и объясняет возможность существования звонких коррелятов апеллятивов со значением ‘медведь’ (тип Garcia), имевшего место в результате действия другой субстратной тенденции - к лабиализированному произнесению73. Вопрос об одновременном действии двух субстратных тенденций доиндоевропейских языков в Западной Европе, лучше всего прослеживающийся в пиренейском ареале, требует специального рассмотрения. Заметим, что одним из этих субстратных языков несомненно был баскский, о чем свидетельствует способность последнего к широкой фонетической вариативности различных апеллятивов, проявляющейся в двух направлениях — аспирации и лабиализации. Ср. сосуществование, с одной стороны, аспирированных (глухих, смычных и щелевых) и лабиализированных (звонких смычных) вариантов, спонтанно возникающих в «курьезном», по определению М.Р. Аскуэ, процессе развития словосочетания ari ‘ужин’, в результате которого, с одной стороны, появляется apari, а с другой - aigari14. Настоящий процесс можно представить в следующем виде:
avari ------abari
(губной)
ao-ari auari apari (*aphari)
auhari ------------ augari, aigari
(вторичный h)
1 Michelena L. De onomastica aquitana // Pirineos. 1954. Vol. 10. P. 434.
2 Lapesa Palomar R. La onomastica personal pre-latina de la antigua Lusitania // Salamanca. 1957. P. 38.
3 Tovar A. l)Estudio sobre las primitivas lenguas hispanicas. Buenos Aires. 1949. P. 71; 2) Diccionario etimologico Vasco // Anuario del Seminario Julio de Urquijo. 1990. t. II. P. 34.
4 Калыгин В.П., Королев А.А. Введение в кельтскую филологию. М. 1989. С. 199.
5 Schmoll Н. Die vorgriechischen Sprachen Siziliens. 1959. S. 41.
6 Birkham H. Germanen und Kelten bis zum Ausgang der Romerzeit. Wien. 1970. S. 437.
7 Corominas J. Elementos prelatinos en las lenguas romances hispanicas // Actas del I Coloquio de las lenguas у culturas pirenaicas de la Peninsula Iberica. 1976. Т. I. P. 92.
8 Менендес Пидаль P. Избр. произв. М., 1961. С. 245.
9 Cela C.J. Del Mino al Bidasoa. Barcelona, 1981. P. 28.
10 Santesteban I. El oso en la toponimia navarra // Fontes Linguae Vasconum, 1993, N 64. P. 522 - 525.
11 Lapesa Palomar R. Op. cit. P. 39.
12 Sergent B. Les premiers celtes d’Anatolie // Revue Et. Anc. 1988. Т. XC. N 3—4. P. 331.
13 Трубачев O.H. Индоарика в Северном Причерноморье II Этимология. 1979. С. 114.
14 Mayhofer M. Die Vertretung der indogermanischen Laryngale im Lateinischen // Z. fur vergleichende Sprachwiss. 1987. Bd. 100. H. 1. S. 105.
15 Mayhofer M. Lautlehre (Segmentale Phonologie des Indogermanischen) 2. Halbband von W. Cowgill. M. Mayhofer. Indogermanische Grammatik. Heidelberg, 1986. В. I. S. 153.
16 Шмапыитиг У. P. [Рец. на:] Топоров В.Н. Прусский язык. М., 1984. Т. 4. // ВЯ. 1987. № 3. С. 144.
17 DEV. Op. cit. Т. II. Р. 166.
18 Azkue M.R. Diccionario vasco-espanol-frances. Bilbao. 1984. P. 1029-1030.
19 Mayhofer M. Op. cit. 1987. S. 105.
20 Azkue M.R. Op. cit. P. 252.
21 Martinet A. De la sonorisation des occlusives initiales en Basque // Word. 1950. Vol. 6. N 3. P. 231.
22 Holmer N.N. Las relaciones basco-celtas desde el punto de vista lingiii'stico // Boletin de la Sociedad Real Vascongada de los Amigos del Pais. 1950. N 6. P. 399.
23 Gorrochategui J. Vasco-Celtica // Anuario del Seminario Julio de Urquijo. 1987. Т. XXI. N 3. P. 954.
24 Birkham H. Op. cit. S. 440.
25 Зеликов M.B. Баскско-кельтские параллели в свете иберо-баскской основы bel-/bal- // Язык и культура кельтов. Материалы VII коллоквиума (СПб., 29 июня - 1 июля 1999г.). СПб., 1999.
26 Широкова Н.С. Культура кельтов и нордическая традиция античности. СПб., 2000. С. 231.
27 Palome Е. The indo-europeanization of Northern Europe. The linguistic evidence // J. Indo-European Studies, 1990. Vol. 18. P. 333.
28 Иванов В.В. Древние культурные и языковые связи южнобалканского, эгейского и малоазийского (анатолийского) ареалов // Балканский лингвистический сборник. М. 1977. С. 155.
29 DEV. Op. cit. Т. И. Р. 34.
30 Шмальштиг У.Р. Указ. соч.
31 GuiterH. Quelques correspondances bascofinnoises // Pirineos. 1967. P. 334.
32 Guiter H. La langue des Pictes // Boletin de la Sociedad Real Vascongada de los Amigos del Pafs. 1968, N 3. P. 301.
33 Llorente Maldonado A. Algunas caracterfsticas lingiiisticas de la Rioja en el marco de las hablas del valle del Ebro у de las comarcas vecinas de Castilla у Vasconia // Revista de la Filologfa Espanola. 1965. T. 48, N 3-4. P. 347; Simoni-Aurembou M.-R. Dialectologie et folclore, a travers quelques cartes linguistiques en France et en Andalousie // Revue de Linguistique Romane. 1972. t. 36. P. 150.
34 Martinet A. Op. cit. P. 230.
35 Michelena L. Op. cit. 1954. P. 443.
36 Lekuona M. Gartzia erdal itza? // Eusko-ikaskuntza. Hizkuntza eta literatura. 1985, N 5. P. 9.
37 Gonzalez J.M. 1) La mitologfa de las fuentes en Valduno (Asturias) // RDTP, 1957. T. 13. N 1-2. P. 68; 2) El
onomdstico «Garcia» у su aspecto rmtico // Bol. de Inst, de Est. Asturianos. 1955. T. 25.
38 Lacarra J.M. La onomastica del siglo XIII // RIEV. 1931. T. 31. P. 247-251; Caro Baroja J. Los pueblos del
nortede la peninsula hispdnica. Madrid, 1943. P. 183.
39 Климов Г.А. Введение в кавказское языкознание. М., 1977. С. 123.
40 Velasco M.S. Rellatu tradicional. La raposa у el ||obo // Lletres asturianes. 1986. N 1. P. 93.
41 DEV. Op. cit. Т. II. P. 166.
42 Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М., 1980. С. 156.
43 Schmitt R. Die Entwicklung des indogermanischen Vokalsystems. Heidelberg, 1957. S. 106.
44 Michelena L. Fon6tica hist6rica vasca. San Sebastian, 1961. P. 207.
45 Silvestri D. La nozione di indomediterraneo in linguistica. Napoli, 1976. P. 94.
46 Семереньи О. Указ соч. С. 110.
47 Bonfante G. SulP H ittita = indoeuropeo К // Archivo glottologico italiano, 1986. T. 71. P. 195.
48 Contini М. К - h, F - h et le ргоЫёте des laryngales du sarde // Bull, de l’Inst. de Phonetique de Grenoble, 1975. Vol. 4.
49 Azkue M.R. Op. cit.... P. 527.
50 Ibid. P. 84.
51 Ibid. P. 6-7.
52 Ibid. P. 7.
53 Ibid. P. 186.
54 Ibid. P. 37.
55 Ibid. P. 268.
56 Ibid. P. 260.
57 Ibid. P. 267.
58 Ibid. P. 53.
59 Ibid. P. 69-70.
60 Corominas J. Diccionario critico-etimoldgico del espanol. Bern, 1955. Т. I. P. 271; DEV. Op. cit. Т. II. P. 154.
61 Зеликов M.B.Указ соч. С. 12-13.
62 Unamuno M. Del elemento alienfgena en el idioma vasco // Zeitschrift flir Romanische Philologie 1983. Bd. 17. P. 142; Gorostiaga J. El fondo primitivo de la lengua vasca // Fontes Linguae Vasconum. 1982. T. 14. N 39. P. 117.
“DEV. Op. cit. Т. I. P. 870-871.
64 Azkue M.R. Op. cit. P. 11.
65 DEV. Op. cit. Т. I. P. 267.
66 Ibid. Т. II. P. 477.
67 Azkue M.R. Op. cit. P. 61.
68 DEV. Op. cit. Т. I. P. 911.
69 Широкова H.C. Указ. соч. С. 235.
70 Azkue M.R. Op. cit. P. 527.
71 Lafon R. La lengua vasca // ELH. 1960. Т. I. P. 173.
72 Chamorro Martinez J.M. Sobre la aspiracion de palatales en la Edad Media // Actas del II Congr. Intern, de Historia de la lengua Espanola. 1992. Vol. I.
73 Zelikov М. [Рец. на:] Agud М., Tovar A. Diccionario etimoldgico vasco: Estudio critico // Revista Intemacional de los Estudios Vascos. 1993. Т. XXXVII. P. 175-176.
14 Azkue M.R. Op. cit. P. 272.
Статья поступила в редакцию 17 октября 2005 г.
