Некоторые методологические вопросы оценки эффективности предупредительного воздействия уголовных наказаний Текст научной статьи по специальности «Право»

ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ 2019 PERM UNIVERSITY HERALD. JURIDICAL SCIENCES Выпуск 43

IV. УГОЛОВНОЕ ПРАВО

Информация для цитирования:

Бытко С. Ю., Варыгин А. Н. Некоторые методологические вопросы оценки эффективности предупредительного воздействия уголовных наказаний // Вестник Яермского университета. Юридические науки. 2019. Вып. 43. C. 146-177. DOI: 10.17072/1995-4190-2019-43-146-177.

Bytko S. Yu., Varygin A. N. Nekotorye metodologicheskie voprosy otsenki effektivnostipredupreditel'nogo voz-deystviya ugolovnykh nakazaniy [Some Methodological Issues of Evaluating the Effectiveness of the Preventive Impact of Criminal Punishments]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2019. Issue 1. Pp. 146-177. (In Russ.). DOI: 10.17072/1995-4190-2019-43-146-177.

УДК 343.8

DOI: 10.17072/1995-4190-2019-43-146-177

НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ОЦЕНКИ ЭФФЕКТИВНОСТИ ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ

УГОЛОВНЫХ НАКАЗАНИЙ

С. Ю. Бытко

Кандидат юридических наук, доцент,

доцент кафедры прокурорского надзора и криминологии

Саратовская государственная юридическая академия 410056, г. Саратов, ул. Чернышевского, 104

ORCID: 0000-0002-8960-2221 ResearcherID: B-5361-2019 E-mail: [email protected]

А. Н. Варыгин

Доктор юридических наук, профессор,

зав. кафедрой прокурорского надзора и криминологии

Саратовская государственная юридическая академия 410056, г. Саратов, ул. Чернышевского, 104

ORCID: 0000-0002-6833-1768 ResearcherID: Б-5345-2019 E-mail: [email protected]

Поступила в редакцию 06.10.2018

Введение: оценка эффективности предупредительного воздействия уголовного наказания является актуальной научной проблемой, решение которой позволит сократить материальные и социальные издержки, связанные с исполнением уголовных наказаний, повысить качество предупреждения преступлений и уровень защищенности граждан от общественно опасных посягательств. Вместе с тем в теории проблема эффективности наказания разработана недостаточно. До настоящего времени отсутствует единообразное понимание самого понятия «эффективность уголовного наказания», нет единства относительно критериев и методики ее оценки. Цель: определить необходимость изучения эффективности предупредительного воздействия уголовного наказания на преступность; разработать понятие «эффективность наказания», провести его сравни-

© Бытко С. Ю., Варыгин А. Н., 2019

тельный анализ с понятиями «эффективности уголовного закона, уголовно-правовых норм, судебной практики, исполнения наказания»; выявить критерии оценки эффективности уголовного наказания и предложить авторскую модель такой оценки, включающую в себя определенные взаимосвязанные этапы действий. Методы: общенаучные методы: анализ, синтез, индукция, дедукция; специальные: статистические, конкретно-социологические (опрос осужденных, анализ материалов уголовных дел, опрос экспертов) и др. Результаты: авторы утверждают, что эффективность уголовного наказания означает его способность эффективно достигать провозглашенные законодателем цели наказания в конкретных социально-экономических условиях; уголовное наказание можно рассматривать в качестве интегрального показателя, отражающего одновременно и эффективность уголовно-правового воздействия в целом; единственным перспективным способом изучения предупредительного воздействия уголовного наказания является анализ предупредительного воздействия всех применяемых наказаний за конкретные преступления как единого целого. Выводы: предлагавшиеся в настоящее время в теории уголовного права и криминологии методики оценки эффективности наказаний, в том числе путем анкетирования осужденных или иных граждан, не являются приемлемыми средствами для решения данной научной задачи. Подобная информация может играть лишь ориентирующую роль для исследователя. В качестве базовых критериев эффективности уголовного наказания могут быть использованы такие показатели преступности: динамика и динамика рецидива преступлений, в качестве дополнительных - уровень преступности в отдельных социальных группах; уровень рецидива среди осужденных различных социальных групп; динамика числа осужденных, в том числе совершивших преступления при рецидиве преступлений.

Ключевые слова: уголовное наказание, предупреждение, преступность, эффективность уголовного наказания; критерии оценки эффективности уголовного наказания; этапы оценки эффективности наказания

SOME METHODOLOGICAL ISSUES OF EVALUATING THE EFFECTIVENESS OF THE PREVENTIVE IMPACT OF CRIMINAL PUNISHMENTS

S. Yu. Bytko

Saratov State Law Academy

104, Chernyshevskogo st., Saratov, 410056, Russia

ORCID: 0000-0002-8960-2221 ResearcherlD: B-5361-2019 e-mail: [email protected]

A. N. Varygin

Saratov State Law Academy

104, Chernyshevskogo st., Saratov, 410056, Russia

ORCID: 0000-0002-6833-1768 ResearcherID: B-5345-2019 e-mail: [email protected]

Received 06.10.2018

Introduction: evaluation of the effectiveness of the preventive impact of criminal punishment is a pressing scientific problem. Its solution would reduce the material and social costs associated with the execution of criminal punishments, improve the quality of crime prevention and the level of citizens' protection from socially dangerous infringements. However, the prob-

lem of the effectiveness of punishment is not sufficiently developed in theory. Up to the present moment, there is no uniform understanding of the concept 'effectiveness of criminal punishment ', there is no unity regarding the criteria and methods of its assessment. Purpose: to determine the need to study the effectiveness of the preventive impact of criminal punishment on crime; to develop the concept 'effectiveness of punishment', conduct a comparative analysis of that with the concepts 'effectiveness of criminal law, criminal law norms, judicial practice, execution of punishment'; to identify the criteria for evaluating the effectiveness of criminal punishment and offer the authors' model of such an evaluation which would include certain interrelated steps. Methods: the methodological framework of the study is based on a set of methods of scientific cognition, including general scientific methods (analysis, synthesis, induction, deduction), special (statistical, concrete sociological (questioning of the convicts, analysis of criminal case files, expert survey) and other methods. Results: the authors state that the effectiveness of criminal punishment means its capability to effectively achieve the goals of punishment proclaimed by the legislator in specific socio-economic conditions; it can be considered as an integral indicator reflecting the effectiveness of the criminal law impact in general; the only efficient way to study the preventive impact of criminal punishment is to analyze the preventive effect of all penalties applicable to specific crimes as a whole. Conclusions: methods of assessing the effectiveness ofpunishments currently proposed in the theory of criminal law and criminology, including questioning of prisoners or other citizens, are not appropriate means for solving this scientific task. Such information can only play an orienting role for researchers. As the basic criteria of the effectiveness of criminal punishment, such indicators of crime can be used as its dynamics and the dynamics of recidivism. As for additional criteria, these might include the level of crime in certain social groups; the level of recidivism among convicts belonging to different social groups; the dynamics of the number of convicts, including those who committed crimes recurrently.

Keywords: criminal punishment, prevention, crime, effectiveness of criminal punishment; criteria for evaluating the effectiveness of criminal punishment; stages of evaluating the effectiveness of punishment

Введение

Оценка эффективности предупредительного воздействия уголовного наказания на преступность - актуальная научная проблема, разрешение которой обещает снижение материальных и социальных издержек, связанных с исполнением уголовных наказаний, и повышение уровня предупреждения преступности в стране. Как отмечает Н. Кристи, посредством наказания можно управлять поведением индивида, потому что оно удерживает от необдуманных поступков (совершения преступлений) [25, с. 36]. Х. Харт полагал, что основное действие уголовного наказания состоит в провозглашении определенных стандартов поведения и назначении карательных мер за отклонение от них, мер, которые делают отклонение менее привлекательным, в результате чего индивиды оказываются перед проблемой выбора [75, р. 21-22].

В настоящее время на пути решения этой задачи имеется ряд трудностей, в ряду которых

следует отметить неразработанность терминологического аппарата, слабые возможности теоретической науки по прогнозированию преступности, сложный характер взаимодействия различных факторов, влияющих на изменение преступности, затрудняющий вычленение роли уголовного наказания в их ряду, на что указывали многие ученые [81, р. 160-162].

Понятие «эффективность в праве»

Термин «эффект» (от лат. «е£ГеС;ш») означает результат, следствие каких-либо причин, действий [54, с. 1583]. Прилагательное «эффективный» трактуется как действенный, результативный [44, с. 914]. Таким образом, «эффект» и производные от него «эффективность» и «эффективный» означают способность какого-либо действия производить результат. Вместе с тем применительно к разным приложениям и областям знаний содержание понятия «эффективность» зависит от отраслевой специфики. Иногда говорят об экономической эффек-

тивности, необходимости повышения эффективности, эффективного использования выделяемых средств, эффективности рекламы и т. д.

Следует упомянуть и еще об одном встречающемся определении эффективности: «...существенное отношение изменений на выходе неравновесной системы к изменениям на входе, позволяет зафиксировать ее критерии» [55, с. 827]. Подобное понимание имеет смысл применять и по отношению к оценке эффективности правовых институтов, поскольку использование неравновесности подразумевает такое свойство системы, как управляемость: оказывая правовое регулятивное воздействие, мы получаем определенный результат, эффект. Не имеет смысла прилагать управляющее воздействие к равновесной системе, которая всегда стремится лишь к стабильному состоянию.

В уголовно-правовой литературе термин «эффективность» применяется по отношению к правовому регулированию [46, с. 3-4]; уголовной политике [62]; уголовному закону [31, с. 251]; уголовной ответственности [12, с. 344]; отдельным уголовно-правовым институтам и отдельным нормам [39, с. 18-19]; системе уголовных наказаний [58]; уголовному наказанию [43; 69]; отдельным видам наказаний [4]; реализации отдельных целей наказания [59]; судебной практике [37].

На верхнем уровне располагается категория эффективности правового регулирования [46, с. 3-4], исследуемая в целях оценки результативности правовой системы в целом. Уровнем ниже - эффективность уголовной политики. Существует мнение, что эффективность последней эквивалентна эффективности уголовного законодательства. Действительно, уголовный закон формируется в рамках уголовной политики, основными методами которой являются криминализация и декриминализация, пенализация, депенализация, дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности [31, с. 251]. Уголовная политика реализуется в уголовном законе, а значит, «эффективность уголовной политики» тождественна «эффективности уголовного закона».

Имеется сходная точка зрения, в соответствии с которой эффективность уголовной политики на практике сводится к эффективности уголовно-правовых норм и должна оцениваться с учетом эффективности отдельных правовых

институтов, отраслей права и групп отраслей права [39, с. 12-19]. Отличие указанных позиций состоит в широте понимания термина «уголовная политика», куда кроме собственно уголовно-правовой политики иногда включают и уголовно-исполнительную, уголовно-процессуальную, криминалистическую и др. [45, с. 106].

Общим же является признание необходимости анализа не отдельных уголовно-правовых норм, а их взаимосвязанного комплекса, самостоятельных уголовно-правовых институтов. Так, например, И. М. Усманов, эффективность условно-досрочного освобождения от отбывания наказания оценивает в совокупности с качеством законодательной регламентации норм о досрочном освобождении, их правильным применением в практике, организацией исполнения принятых решений [65, с. 98]. И такой подход мы полагаем верным, так как при изучении эффективности условно-досрочного освобождения исследователи должны учитывать категорию совершенного преступления (ст. 15 УК РФ), особенности назначенного наказания, совокупности возлагаемых на осужденного обязанностей, предусмотренных ч. 5 ст. 73 УК РФ, и т. д.

Сказанное, впрочем, не распространяется на работы теоретического характера, посвященные общим проблемам эффективности правовых норм. В этих трудах авторы формируют общие представления об эффективности и условиях, при которых она достигается без учета специфики отдельных отраслей права [30].

А. А. Тер-Акопов при исследовании воинских преступлений установил, что эффективность ответственности за их совершение тождественна эффективности совокупности правовых оснований для привлечения к ответственности за такие посягательства. В качестве критерия эффективности уголовной ответственности он предложил использовать коэффициент, взяв за основу его расчета число лиц, склонных к совершению преступления и воздержавшихся от противоправного деяния [61, с. 289-347]. Здесь необходимы некоторые пояснения. Во-первых, уголовную ответственность автор понимал широко, включая в нее неблагоприятные правовые последствия совершения преступления, а также осознание осужденным возложенной ответственности в качестве стимула к со-

блюдению правил поведения. Во-вторых, степень воздействия правовой нормы на поведение он рассматривал в качестве главного показателя ее эффективности [61, с. 289-347].

Если исходить из того, что правопослуш-ное поведение достигается применением уголовно-правовых норм, то, скорее всего, этот автор имеет в виду фактическое применение уголовного закона, точнее - назначения уголовных наказаний лицам, совершившим преступления. Однако в таком ракурсе эффективность уголовной ответственности отождествляется с эффективностью предупредительного воздействия уголовного наказания.

А. Э. Жалинский применял слово «эффективность» по отношению к уголовному праву, уголовно-правовому законотворчеству и практике применения уголовного закона [15, с. 819821]. Полагаем, что использованные им понятия эквивалентны уже рассмотренным нами «эффективности уголовного закона», «эффективности уголовной политики», а также «эффективности судебной практики».

В теории уголовного права оценку эффективности права первоначально предполагалось осуществлять на основе оптимальности, правильности, обоснованности и целесообразности правовых норм [21, с. 143; 30, с. 23-24]. Однако здесь возникает ряд вопросов, связанных с определением соответствующих понятий («правильность» и «оптимальность»). Оптимальность предполагает компромисс: возможны решения, дающие отличные результаты быстро, но с большими затратами либо, наоборот, худшие результаты, но медленнее и дешевле. С теоретической точки зрения критерий оптимальности интересен тем, что теоретики права, пытаясь в ряде случаев оценивать эффективность правового регулирования с учетом различных издержек, фактически говорят об оптимальности.

О необходимости разграничения понятий «эффективность» и «оптимальность» писали И. С. Самощенко и В. И. Никитинский. Эти авторы определяли эффективность в зависимости от степени приближения к цели, полезности (соотношения результата действия нормы и различных побочных эффектов) и экономичности (материальных затрат, необходимых для обеспечения функционирования нормы) [53, с. 5-7].

В дальнейшем рассматриваемый подход сменился функционально-целевым [67, с. 1920], когда эффективность понимается как отношение между фактически достигнутым результатом и той целью, для достижения которой нормы были созданы [27, с. 168; 48, с. 168]. В целом, такое определение представляется удачным, поскольку цель уголовно-правового регулирования достаточно четко определена, например, в ст. 2 УК РФ «Задачи Уголовного кодекса Российской Федерации». При этом могут быть сформулированы эмпирически проверяемые результаты применения уголовного наказания.

В. А. Федосова предлагала причинно-функционально-целевой подход оценки эффективности, при котором помимо результативности нормы оценивалось и ее совершенство [67, с. 20]. В этой связи заметим, что совершенство нормы зависит от множества факторов, в частности от точных формулировок законодателя, что позволит избежать разночтение, дублирование понятий и т. д. Однако к эффективности правового регулирования указанные факторы имеют лишь косвенно отношение. Положения действующего УК РФ (равно как и УК РСФСР 1960 г.) многократно трансформировались законодателем, отдельные дефиниции подвергались обоснованной критике со стороны теоретиков, однако сами уголовно-правовые нормы при этом продолжали оказывать предупредительное воздействие на преступность. Конечно, низкий уровень законодательной техники способен вызвать проблемы в судебной практике (например, при многозначности используемых формулировок) и привести к снижению ее эффективности. Поэтому совершенство юридической техники, законодательного описания, несомненно, является важным, но не основным фактором в правоприменительной деятельности и должно рассматриваться как условие эффективности нормы.

Авторы монографии «Эффективность правовых норм» проводят разделение на юридическую и социальную эффективность. Юридическая состоит в том, что деятельность людей непосредственно определяется, направляется самой нормой, а социальная - в том, что достигаются более отдаленные социальные последствия, выступающие в качестве цели государственного управления [27, с. 48]. Идею подоб-

ного разграничения мы полагаем весьма интересной и полезной, поскольку основанный на ней подход позволяет преодолевать ограничения, связанные с применением узкоправовых критериев эффективности.

Условия и критерии эффективности правовых норм

В теории в качестве условия эффективности правовых норм назывались: 1) соответствие правовой нормы структуре общества (классовой и социальной) сложившейся в нем системе общественных отношений, господствующим в нем идеологии и культуре; 2) совершенство законодательства, понимаемое как адекватность законодательных положений социально-экономическим, идеологическим и культурно-психологическим условиям; 3) организационная составляющая, под которой подразумевается деятельность правотворческих, правоприменительных и правоохранительных органов; 4) специфика политической и правовой культуры представленных в обществе слоев и групп населения, его правовое сознание; 5) совершенство правоприменительной деятельности [27, с. 76-83].

В. М. Сырых также относит к условиям социальной эффективности норм права ряд обстоятельств, внешних по отношению к самому праву: уровень экономического развития общества, уровень культуры его членов [60, с. 270-273].

Л. И. Спиридонов, в отличие от вышеназванных авторов, к условиям эффективности правовых норм относит только те, которые связаны с деятельностью законодателя и правоприменительных учреждений и органов: свойства общественно опасных деяний отражаются в законе своевременно, правильно и полно; положения уголовного законодательства соответствуют нормам морали и уровню правосознания населения; предъявляемые юридические требования адекватны социально-экономическим и политическим закономерностям общества; уголовное законодательство стабильно, а правовые нормы применяются единообразно; уголовно-правовые санкции сочетаются с мерами общественного воздействия; население информируется о содержании уголовно-правовых норм, осознает неотвратимость наказания; уголовная политика не подвержена резким изменениям [57, с. 211-221].

М. Д. Шаргородский к условиям эффективности уголовных наказаний относил: 1) со-

ответствие уголовно-правового запрета действующим в обществе объективным закономерностям; 2) соблюдение уголовно-правовых принципов; 3) неотвратимость наказаний; 4) стабильность уголовной политики; 5) достижение соответствия между практикой назначения наказаний и общественным мнением [69, с. 70].

Интерес представляет такое условие эффективности, как стабильность уголовной политики, т. е. неизменность уголовного законодательства и правоприменительной практики. Полагаем, что в некоторых обстоятельствах данный фактор может влиять в сторону как повышения, так и снижения эффективности правовых норм и, в частности, наказаний. Поэтому, говоря о стабильности, нужно указывать, когда она является благом, а в каких случаях влечет провалы в противодействии преступности, когда неповоротливость уголовно-правового законодательства не позволяет адекватно реагировать на меняющийся характер преступности. В условиях отсутствия экономических и социальных потрясений, когда преступность прогнозируема и хорошо изучена, неизменность законодательства будет благотворно влиять на скорость и качество применения уголовно-правовых норм. Однако мир входит в эпоху турбулентности, непредсказуемости, когда стабильность уголовной политики равнозначна ее стагнации, катастрофическому отставанию от быстро меняющейся картины преступности. Такое несоответствие имеет место в сфере незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ: преступники научились быстро менять химический состав наркотиков и продавать их безнаказанно в течение нескольких месяцев, до появления их в списке запрещенных наркотических средств и психотропных веществ. В этот период страну накрывает вал смертей, связанных с применением новейших наркотиков, а наркоторговцы уже готовы выбросить на рынок новое зелье, замыкая этот порочный круг.

Стабильность закона в подобной ситуации равносильна его отсутствию. Поэтому прав М. Д. Шаргородский, называвший соответствие уголовно-правового запрета объективным закономерностям жизни общества в качестве условия эффективности наказания.

Завершая обзор описанных в теории условий эффективности правовых норм, необходи-

мо отметить, что, каким бы замечательным и совершенным ни было бы законодательство, оно должно подкрепляться правильным и единообразным применением норм права. Как отмечал М. И. Ковалев, неверное применение или фактическое неприменение правовых норм способно обесценить самую совершенную правовую систему [23, с. 27-28]. Практически неэффективность может проявляться в отказе от применения норм права (отказах в возбуждении уголовных дел), в неверном выборе видов и размеров наказаний, распространении практики назначения наказаний ниже низшего предела и т.п.

Оценку эффективности уголовно-правовой политики, уголовного закона, уголовно-правовых норм, а также наказаний в теории предлагалось осуществлять, основываясь на показателях преступности. В частности, на основе сведений об уровне, динамике и структуре всей преступности, рецидивной преступности и отдельных видов преступлений предлагалось оценивать эффективность уголовной политики [39, с. 12-19].

Ряд авторов рекомендуют рассматривать эффективность как достижение цели с минимумом издержек [4, с. 21; 47, с. 43-44;]. К последним предлагалось относить материальные затраты на осуществление законотворчества, издержки и пользу от принятия нормы, соотношение между затратами и выгодой [15, с. 821], экономичность нормы (расходы, связанные с производством по уголовным делам, определяемые количеством квалифицирующих признаков, входящих в предмет доказывания) [14]. Однако, как мы уже писали, эффективность, определяемая на основе затратного критерия тождественна оптимальности, при которой наилучшим будет компромисс между некоторым ухудшением результатов и снижением до приемлемого уровня расходов. Этот показатель может в значительной степени меняться в зависимости от тех целей и задач, которые провозглашает законодатель, и от материальных ресурсов, которыми располагает государство. В то же время оценка эффективности уголовно-правовых норм невозможна без учета достигаемых результатов. И если речь идет о предупреждении наиболее опасных преступлений против жизни и здоровья, государственной безопасности и др., то говорить о предпочти-

тельности отдельных редакций уголовно-правовой нормы можно лишь тогда, когда при одинаковой эффективности одна из них влечет меньшие затраты.

Наличие во многих нормах Особенной части УК РФ альтернативных санкций совершенно не означает, что оценка эффективности соответствующих наказаний должна проводиться с учетом экономических затрат на их исполнение. Судья, определяя вид наказания, в каждом конкретном случае исходит из возможности достижения провозглашенных в ст. 43 УК РФ целей с учетом множества обстоятельств. Поэтому, имея в виду затратный критерий эффективности, среди альтернативных санкций необходимо оставлять только те из них, которые при сходных затратах демонстрируют максимальную эффективность или позволяют достичь сходную эффективность при меньших затратах. Впрочем, если норма права демонстрирует высокую эффективность, то увеличение затрат на ее реализацию может быть допустимым при наличии у государства достаточных ресурсов.

Представляется, что затратные критерии должны учитываться в процессе законотворчества при оценке затрат на реализацию уголовного законодательства. Однако рассматривать их в качестве критерия эффективности норм уголовного права нам представляется неверным.

Эффективность предупредительного воздействия уголовного наказания

Как мы указали выше, понятие «эффективность» в уголовно-правовой сфере означает способность уголовного закона достигать целей уголовно-правового воздействия. Однако в уголовном праве самостоятельные цели указаны только для уголовного наказания. Поэтому только на основе информации о достижении этих целей возможна оценка эффективности всего уголовно-правового регулирования. К сожалению, не для всех целей могут быть предложены объективные показатели их реализации.

В соответствии с ч. 1 ст. 9 УИК РФ, исправление предполагает формирование у осужденного уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения. В уголовном

законодательстве желаемые результаты исправления не раскрываются. Однако есть основания полагать, что они понимаются иначе. В соответствии с ч. 1 ст. 79 УК РФ, если суд приходит к выводу о возможности исправления осужденного без реального отбывания наказания, он постановляет считать его условным. Однако в таком случае непонятно, почему данное лицо вообще совершило преступление. Вероятным представляется, что под возможностью исправления в УК РФ в данном случае понимается изменение ценностных установок личности под влиянием морального потрясения, которое испытывает лицо, представшее перед судом. Однако такое исправление не тождественно тому, как его понимает УИК РФ.

В теоретической литературе исправление осужденных в процессе отбывания наказания рассматривается как изменение внутренних качеств личности, под воздействием чего субъект воздерживается в будущем от совершения преступлений [35, с. 111; 38, с. 114; 48, с. 37].

К сожалению, мы не видим способов выяснить, достигается ли цель исправления. Невозможно узнать, действительно ли осужденный изменил свое отношение к базовым ценностям, пересмотрел свои представления о жизни или остался на прежнем уровне. Объективной оценке доступно лишь поведение человека, которое может с определенной долей вероятности служить свидетельством произошедших в личности перемен. Однако даже если преступная деятельность будет возобновлена, мы не всегда можем утверждать, что причиной рецидива является неэффективность отбытого ранее наказания.

Оценку эффективности исправительного воздействия уголовного наказания затрудняет также ряд других обстоятельств. В отечественной криминологии распространено представление о том, что совершение преступлений причинно связано с деформациями личности, произошедшими в результате каких-либо негативных воздействий [26, с. 176-177]. Подобные взгляды отражены в положениях как уголовного, так и уголовно-исполнительного законодательства. При таком подходе позиция законодателя, закрепившего исправление в качестве цели уголовного наказания, представляется оправданной: появляются точно определенные цели приложения исправитель-

ного воздействия (деформации личности) и его способы (труд, воспитательная работа и т. д.). Однако существуют иные воззрения, способные потенциально привести к пересмотру вопроса о сущности и методах исправительного воздействия. Так, Ю. М. Антонян усматривает причину преступлений во многих случаях в бессознательных переживаниях индивида [2, с. 110-112]. Э. А. Поздняков показывает, что человеческой природе соблюдение норм не свойственно. Склонность к отклоняющемуся поведению, по мнению этого автора, на самом деле и есть норма для человека [49, с. 181]. В пользу этого предположения, исключающего даже теоретическую возможность исправления, свидетельствуют огромное количество латентных преступлений, высокий удельный вес в общей массе осужденных лиц, совершивших преступление впервые, и ранее не состоявших на профилактических учетах, терпимость населения к отдельным видам преступлений. Сходное мнение высказано И. Я. Козаченко: человек, развивающийся в нездоровой био-, социосфере, не может быть совершенным [24, с. 115].

Обстоятельством, подрывающим уверенность в возможности оценки эффективности исправительного воздействия наказания, является высочайшая сложность прогнозирования поведения человека. Лауреат Нобелевской премии, американский физиолог и биохимик Джордж Уолд утверждает: хотя поведение человека детерминировано неповторимым набором его биологических (генетических) особенностей и личной историей, оно, тем не менее, не поддается прогнозированию (является непредсказуемым) [64, с. 82-83].

Как отмечает И. Р. Пригожин, классическая наука до последнего времени сталкивалась в основном с линейными системами, положение которых детерминировано их предшествующим состоянием. Однако в наблюдаемом мире такие предсказуемые системы составляют лишь крохотную долю. В подавляющем же большинстве случаев прогнозирование возможно лишь в весьма ограниченных пределах. Большинство систем являются нелинейными. В определенные моменты в результате сильного воздействия такие системы попадают в точки бифуркации, т. е. точки, в которых сколь угодно малое внешнее воздействие способно

повлечь сколь угодно большие изменения поведения всей системы [50, с. 46].

Поэтому прогностические возможности науки, в соответствии с представлениями И. Р. Пригожина, ограничиваются периодами времени между точками бифуркации.

Представляется, что идеи И. Р. Пригожина могут быть распространены и на прогнозирование индивидуального преступного поведения. Традиционными для отечественной криминологии являются взгляды на общество и человека как на прогнозируемые системы: располагая сведениями о человеке, его окружении, условиях воспитания и т.д., мы можем определить вероятность совершения им преступлений в будущем [13, с. 472]. К сожалению, современное общество не является стабильным. В жизни каждого из нас возникают экстремальные ситуации, когда дальнейшие действия совершаются спонтанно, без обдумывания и учета возможных негативных последствий. Общество испытывает огромное количество бифуркаций, что существенно ограничивает прогнозируемые возможности социальных наук [51, с. 276]. Однако это справедливо и по отношению к возможности прогноза в отношении отдельных индивидуумов.

В этом свете по-новому воспринимаются представленные в криминологии данные о случайном характере многих преступлений. Как показали А. Э. Жалинский и А. А. Герасун, большая часть убийств, изнасилований, разбоев и грабежей были совершены спонтанно, неожиданно для всех [16, с. 4-5]. Это может означать, что виновные по своему поведению, системе ценностей, убеждениям не выделялись на фоне основной массы населения и не вызывали соответствующих опасений.

По сведениям, приведенным А. Ф. Зелинским, в 85 % случаев насильственные преступления совершались непреднамеренно: у 31,2 % осужденных за такие преступления умысел на преступление возник в момент встречи с потерпевшим, у 24 % - во время ссоры, у 10,8 % -в драке, у 7 % - как реакция на оскорбление, насильственные или иные неправомерные действия со стороны потерпевших; 12 % опрошенных лиц заявили об отсутствии преступного умысла и затруднились объяснить свое поведение. Более 2/3 указали, что имели нормальные,

а часто и дружеские отношения с потерпевшими до начала посягательства [17, с. 53-54].

В материалах проведенного нами анкетирования осужденных одним из самых распространенных ответов на вопрос «почему Вы совершили преступление?» был «озорство» (22,8 %). Еще 20,0 % опрошенных в своих ответах приводили такие причины, как «стечение обстоятельств», «спонтанность», «случайность», «самооборона», «по глупости» и т. д.

Приведенные данные свидетельствуют о чрезвычайной сложности, если не о принципиальной невозможности прогнозирования поведения человека на отдаленную перспективу. Этот вывод имеет непосредственное отношение к цели исправления осужденных. Суды, принимая решение об освобождении от уголовного наказания (например, при условно-досрочном освобождении), учитывают возможность ее достижения без дальнейшего отбывания наказания. В соответствии с данными судебной статистики в 2015 г. из 239 794 лиц, имевших на момент судебного рассмотрения дела неснятую или непогашенную судимость, только 115 601 (48,2 %) отбыли предыдущее наказание полно-стью1. В 2017 г. число полностью отбывших предыдущее наказание уменьшилось до 43,5 % (100 960 из 231 616 осужденных, имевших судимость)2. Следовательно, в отношении большинства осужденных, освобожденных ранее досрочно, оценка степени исправления и основанные на ней прогнозы индивидуального поведения оказались неверными.

Также необходимо заметить, что исправление, согласно ч. 1 ст. 9 УИК РФ, означает, что убеждения личности, система ценностей должна быть приведена к общепринятой норме. Вместе с тем в России сегодня мы видим резкое имущественное расслоение общества, когда сложно говорить о наличии общепринятых норм нравственности. В обществе появились

1 См.: Отчет Судебного департамента при Верховном Суде РФ за 2015 г. по ф. 11 «Отчет о составе осужденных, месте совершения преступления», разд. 2 «Характеристика преступления, его рецидива и повторности». URL: http://cdep.ru/userimages/sudebnaya_statistika/2015/k5-svod-2015.xls (дата обращения: 27.12.2016).

2 См.: Отчет Судебного департамента при Верховном Суде РФ за 2017 г. по ф. 11 «Отчет о составе осужденных, месте совершения преступления», разд. 2 «Характеристика преступления, его рецидива и повторности». URL: http://cdep.ru/userimages/sudebnaya_statistika/2017/k5-svod-2017.xls (дата обращения: 20.07.2018).

отдельные группы населения, объединяемые равным имущественным положением, отношением к средствам производства. Такие группы характеризуются специфическими нормами нравственности. Как указывал в связи с этим К. Маркс, способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание [36, с. 7].

Скепсис относительно возможности исправления разделяют и осужденные. В ходе проведенного анкетирования всего 19 % респондентов безоговорочно признали возможность исправления наказанием, в то время как 29 % ответили отрицательно, а 52 % поставили возможность исправления в зависимость от стойкости антиобщественной направленности личности.

Таким образом, единственным объективным критерием исправления может быть лишь несовершение лицом новых преступлений, что на практике тождественно достижению цели специального предупреждения.

В настоящее время в теории отсутствует ясность и относительно цели достижения социальной справедливости. Ряд ученых высказывались против ее закрепления в ст. 43 УК РФ [33, с. 109; 63, с. 350]. Другие отмечают ее компенсационный характер, состоящий в восстановлении нарушенных прав и интересов потерпевших [28, с. 21; 41, с. 364]. Третьи полагают, что она достигается назначением наказания, соразмерного тяжести совершенного преступления, личности виновного [1, с. 45]. Четвертые понимают ее как необходимость удовлетворения чувства справедливости потерпевших и всего общества, а также неотвратимость наказания [18, с. 13].

Если предположить, что восстановление социальной справедливости достигается путем привлечения к уголовной ответственности и назначения наказания, то проблем в части оценки эффективности этой цели не возникает: наказание назначено, значит, социальная справедливость восстановлена. Такая оценка бытует в общественном мнении. Например, американские ученые отмечают, что население считает тюремное заключение самым справедливым на-

казанием [73, р. 223]. Об этом же свидетельствуют и другие исследования за иные годы [77].

Однако эффективность реализации цели здесь связана не с исполнением наказания, а с формальной процедурой его назначения: при соблюдении процедуры цель восстановления социальной справедливости сразу же реализуется. Не трудно заметить, что при подобном подходе происходит подмена цели уголовного наказания целью процессуальной.

Если восстановление социальной справедливости рассматривать как приведение в исходное состояние нарушенных преступлением общественных отношений, то, как указывает В. Г. Громов, она в случаях убийств, причинения вреда здоровью, материального ущерба и ряде других не может быть достигнута [11, с. 156].

Г. В. Верина связывает восстановление социальной справедливости с восстановлением морально-психологического спокойствия населения, авторитета закона, нарушенных преступлением общественных отношений, а также с привлечением преступника к ответственности с назначением справедливого наказания [8, с. 139]. Назначение виновному справедливого наказания, по нашему мнению, не может являться специфическим содержанием цели восстановления справедливости, поскольку в данном случае имеет место реализация уголовно-правового принципа справедливости (ч. 1 ст. 6 УК РФ): наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, т. е. соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Иными словами, назначение справедливого наказания осужденному - это не цель института наказания, а лишь одно из средств реализации задач Уголовного кодекса РФ.

В настоящее время большую часть осужденных в России составляют лица, не имеющие определенного источника доходов (рис. 1).

Уровень преступности в среде безработных, особенно мужчин, многократно превышает соответствующий уровень для работающих граждан (примерно в 30 раз). Большая часть осужденных, отбывающих наказание в виде лишения свободы, не имеют высшего обра-

Рис. 1. Удельный вес лиц, не имевших определенного источника дохода в общей массе осужденных в России

зования. Несомненно, некоторые из них сознательно занимают антисоциальную позицию. Однако большинство лишились работы вследствие деформаций экономических и социальных отношений, т. е. в силу социальной несправедливости, имеющей место в известной мере нашему обществу. Поэтому ее восстановление путем назначения таким лицам уголовных наказаний представляется проблематичным.

В такой ситуации применение уголовного наказания не восстанавливает, а лишь усугубляет социальную несправедливость, выступающую в ряде случаев причиной совершения преступления. Неустроенные, оступившиеся граждане оказываются в еще более тяжелой ситуации, чем до совершения преступления, в то время как более состоятельные преступники (например, взяточники), скорее всего, строгого наказания смогут избежать. Понятно, что восстановить в полном объеме социальную справедливость средствами одного лишь наказания невозможно. Поэтому все что остается судьям -проявлять максимально возможную снисходительность к обездоленным.

В ходе проведенного нами анкетирования на вопрос «какое наказание более эффективно -строгое или справедливое?» подавляющее большинство осужденных (92 %) ответили «справедливое» и лишь 8 % - «строгое». Вместе с тем лишь 47 % согласились, что назначенное им наказание является справедливым, тогда как 53 % считали его несправедливым.

Зарубежные авторы полагают, что справедливость уголовного наказания является средством достижения социальной справедливости и спокойствия в обществе [74]. Несмотря на важность цели восстановления социальной справедливости, каких-либо объективных критериев ее достижения в теории не предложено. Единственным вариантом, как представляется, могут быть опросы граждан на предмет оценки ими складывающейся практики назначения наказаний.

Таким образом, для целей исправления осужденных и восстановления социальной справедливости весьма проблематично определить объективные критерии эффективности их реализации.

Иная ситуация складывается относительно третьей цели уголовного наказания - предупреждения преступлений. В уголовно-правовой теории предложены объективные критерии оценки ее достижения: динамика рецидива преступлений, характеризующая эффективность индивидуального предупреждения; и динамика преступности, отражающая эффективность общей превенции [69, с. 61]. Оценка эффективности наказания, по мнению отдельных авторов, может быть ограничена изучением его предупредительного воздействия [40, с. 16]. Такой подход представляется целесообразным, поскольку цель предупреждения преступлений исторически рассматривалась как первоочередная, а иногда и основная цель наказания [3, с. 105-106].

Вместе с тем предпринимались попытки исследования эффективности достижения цели исправления осужденных. В частности, С. М. Фролова предлагает оценивать эффективность исправительных работ, назначаемых несовершеннолетним, на основании данных об уровне рецидива [68, с. 58]. Таким образом, в качестве критерия исправления она использует рецидив преступления, динамику которого М. Д. Шаргородский предлагал использовать при оценке эффективности специальной превенции. Получается, что, основываясь на показателях преступности, мы не можем предложить различные критерии для исправления и предупреждения преступлений. Данное обстоятельство свидетельствует, во-первых, о сложности разграничения эмпирических проявлений исправления и частного предупреждения преступлений и, во-вторых, о главенстве цели предупреждения преступлений, поглощающей в своих проявлениях результаты исправления.

Полагаем, что предупредительный эффект наказания будет максимальным при назначении справедливых наказаний. Это следует из результатов проведенного нами опроса осужденных, о котором говорилось выше. Поэтому не будет большим преувеличением рассматривать эффективность предупредительного воздействия уголовного наказания в качестве интегрального показателя, отражающего в том числе и качество исправления осужденных, и справедливость назначаемых наказаний, и эффективность уголовного наказания в целом.

Необходимо также разграничить понятие «эффективность уголовного наказания» и смежные понятия, используемые в уголовно-правовой теории, прежде всего понятие «эффективность исполнения отдельных видов наказания». Представляется, что их нельзя смешивать, поскольку в первом случае нас интересует достижение целей уголовного наказания, а во втором - качество его исполнения.

По мнению Б. С. Бикситовой, изучавшей проблему эффективности исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы, эффективность деятельности мест лишения свободы и иных органов исполнения наказания измеряется «успешностью» в исполнении приговоров и достижении целей наказания [4, с. 24]. Полностью согласиться с таким утверждением можно было бы при условии, что су-

ды во всех случаях правильно применяют уголовный и уголовно-процессуальный закон и назначают такие наказания, которые наилучшим образом способствуют реализации провозглашенных в ст. 43 УК РФ целей. Если бы такая ситуация имела место в действительности, то, наверное, у Верховного Суда РФ не было бы необходимости периодически корректировать деятельность нижестоящих судов, равно как у исследователей преступности не возникла бы необходимость анализировать судебную практику на предмет ее эффективности.

Однако в приговорах могут быть допущены неточности при квалификации преступлений, наказание не всегда соответствует тяжести содеянного. Поэтому органы исполнения уголовных наказаний могут способствовать достижению целей уголовного наказания лишь в пределах своей ограниченной компетенции, а успешное исполнение необоснованного приговора вряд ли способствует повышению эффективности уголовного наказания.

В ряде случаев несовершенна сама процедура исполнения уголовного наказания. Об этом свидетельствует тот факт, что осужденные, отбывшие наказание, наиболее интенсивно рецидивируют в первый год после освобождения. Это говорит о недостатках подготовки к освобождению от наказания. Поэтому, как видно из графика (рис. 2), максимальная вероятность рецидива существует в первый год после освобождения от отбывания наказания, что объясняется наивысшим уровнем дезадаптации к условиям жизни на свободе, что приводит к конфликтным ситуациям, неумеренному употреблению алкоголя, повторным преступлениям. Не случайно во многих странах широко используется система пробации, чтобы успешнее подготовить осужденного к жизни на свободе и удержать от новых преступлений [78; 80; 81; 82].

Впрочем, и отрицать влияние качества исполнения уголовного наказания на его эффективность было бы неверно. Ослабление надзора за осужденными, попустительство нарушениям режима содержания в исправительных учреждениях способны существенно ослабить эффективность наказания. В этом же ряду следует упомянуть и различные проявления агрессии в отношении осужденных со стороны сотрудников исправительных учреждений, интен-

Рис. 2. Вероятность рецидива в различные периоды времени после освобождения от отбывания наказания

(по данным авторов)

сивность которых, как отмечают исследователи, зависит от самых различных факторов [76, р. 17-18]. Отмечается, что многие осужденные к лишению свободы страдают различными психическими заболеваниями, и в первую очередь депрессивными расстройствами [72, р. 463].

Поэтому эффективность исполнения уголовных наказаний можно рассматривать как условную константу, в силу своего постоянства существенно не влияющую на динамику преступности и учитываемую в качестве критерия эффективности уголовного наказания.

О несовершенстве процедуры отбывания наказаний свидетельствует и тот факт, что преступления, совершаемые при рецидиве, как правило, являются более опасными, чем те, за которые лицо ранее отбывало наказание.

Например, из отчетов Судебного департамента при Верховном Суде РФ следует, что из числа всех лиц, которые рецидивировали после освобождения от отбывания наказания в виде лишения свободы, 75,2 % повторно были осуждены за тяжкие и особо тяжкие преступления [22, с. 169]. В 2014 г. при особо опасном рецидиве совершили убийства 610 чел., а при рецидиве и опасном рецидиве такие преступления совершили соответственно 642 и 581 чел. Иными словами, 2/3 убийц начинали свою преступ-

ную карьеру с менее тяжких преступлений. Сходная картина наблюдается и по другим особо тяжким преступлениям1. В целом это характерно и для других стран. Так, согласно данным американских исследователей 2/3 осужденных за фелонии и находящихся на режиме пробации были арестованы снова за тяжкое преступление [79, р. 46]. Таким образом, эффективность предупредительного воздействия уголовного наказания определяется не только качеством его исполнения, но и совершенством законодательно установленной процедуры его отбывания и, особенно, подготовки к освобождению от его отбывания.

Несколько иначе обстоит дело с соотношением понятий «эффективность наказания» и «эффективность судебной практики».

В. С. Минская применяет их при анализе эффективности наказаний за коррупционные преступления, хотя их содержание не раскрывает. Однако из контекста можно сделать вывод, что она считает судебную практику по делам о коррупционных преступлениях неэффективной, поскольку судами не используется в полной мере карательный потенциал уголов-

1 См.: Отчет Судебного департамента при Верховном Суде РФ за 2014 г. по ф. 11 «Отчет о составе осужденных, месте совершения преступления».

Рис. 3. Сроки лишения свободы за убийство и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью

(ст. 105, 111 УК РФ)

ных наказаний. Совершенство закона при отсутствии воли его применять является, по ее мнению, залогом неэффективности борьбы с преступностью [37, с. 60]. Таким образом, эффективность судебной практики ставится этим автором в прямую зависимость от использования сувдом карательного потенциала наказаний.

Несколько иначе подходит к определению этого понятия С. М. Иншаков: сравнивая мировую и отечественную тенденции назначения наказания ранее судимым, он резюмирует, что к наиболее опасным категориям преступников наши суды проявляют неоправданную мягкость [19, с. 41]. Следовательно, неэффективность судебной практики, по мнению этого ученого, порождается нарушением соответствия между тяжестью наказания и особенностями личности виновного.

Как показывает изучение судебной статистики, размеры назначаемых наказаний распределяются неравномерно в пределах между нижним и верхним пределами санкций (чего можно было бы ожидать исходя из того, что точная величина общественной опасности конкретного преступления и личности преступника - случайные величины). В большинстве случаев имеет место распределение размеров наказаний, близкое к нормальному, с характерной «колоколообразной формой» (рис. 3).

Для подобного вида распределения характерно то, что анализируемая величина с высокой степенью вероятности лежит в относительно узком диапазоне, что может свидетельство-

вать о координации деятельности судов при выборе размеров наказаний по отдельным видам преступлений.

Весьма любопытная ситуация сложилась с практикой назначения наказаний за получение взятки (ст. 290 УК РФ). В большинстве случаев суды назначают необоснованно мягкие наказания, не соответствующие опасности взяточничества и потребностям борьбы с этим явлением, широко применяя назначение наказания ниже предела, установленного соответствующей частью ст. 290 УК РФ.

Не разделяют суды и озабоченность законодателя по поводу необходимости ужесточения ответственности для педофилов. Усиление наказания вплоть до пожизненного лишения свободы за насильственные половые преступления против малолетних, подаваемое в прессе как большой шаг в деле охраны прав детей, судами оказалось невостребованным.

Все сказанное наводит на мысль, что мы имеем дело с самостоятельной судебной политикой, в рамках которой суды при назначении наказаний ориентируются не только на установленные в УК РФ границы наказаний, но и на некие неофициальные установки. Например, в США судьи считают «сильными» уголовными делами (приговоры по которым не будут обжалованы и отменены) те, по которым участвуют присяжные, виновный признается в преступлении и сам виновный - опасный, заслуживающий сурового наказания преступник [71, р. 623].

Модель оценки эффективности наказания

В рассуждениях о судебной практике были затронуты вопросы анализа эффективности наказания, в связи с чем нужно дать некоторые пояснения относительно предлагаемой модели его оценки.

Мы сознательно отказались от использования термина «методика», предполагающего точно определенные совокупность методов исследования и последовательность их применения. Вместо этого предлагается менее строгий термин «модель», под которым понимается не математическое моделирование, а базовые способы оценки, подходящие для анализа наказаний по большей части преступлений, а также индивидуальные, связанные с особенностями отдельных видов преступлений.

Для полноценного математического решения данной задачи в настоящее время не хватает теоретически осмысленных знаний о причинах и условиях преступности. Это утверждение может показаться парадоксальным: феномен преступности, ее причины и условия длительное время являются объектом пристального внимания криминологов. Общие представления о детерминантах преступности и ее механизме в теории изложены достаточно подробно. Однако до настоящего времени результативных попыток реализации математических моделей преступности не имеется, а сам метод ее математического моделирования до сих пор не востребован многими криминологами.

Примеры «промахов» математических моделей можно увидеть в работе В. А. Никонова [42], в которой изучалось воздействие уголовного наказания на преступность путем анализа коэффициентов корреляции между рядами данных об уровне отдельных видов преступлений и удельным весом отдельных видов наказаний, применяемых к осужденным за такие преступления, в общей массе наказаний за эти деяния за период с 1988 по 1992 г. На основании полученных данных автор рассчитывал коэффициенты для уравнения регрессии, выражающего линейную зависимость между интенсивностью применения наказаний и уровнем преступности. В настоящее время результаты этого исследования оказались невостребованными. Причина в том, что ученый опирался в своей работе на сведения, полученные в период бур-

ного роста преступности. Однако если бы автор проводил исследование в другом временном интервале, например после 1993 г., когда подъем преступности сменился кратковременным спадом, то он получил бы уже иные результаты, а если бы исследуемый период лежал между 2006 и 2012 гг., - выводы об эффективности преступности были бы противоположными тем, которые обосновываются в работе. Сходные данные о неэффективности общепредупредительного воздействия угрозы уголовным наказанием за убийства и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью получил С. В. Максимов, сравнивавший показатели преступности и ее факторы по состоянию на 1985 и 1990 г. Этот автор также не учитывал долгосрочные колебания преступности [34].

Недостатки подхода В. А. Никонова видятся в следующем:

- применение линейного регрессионного анализа допустимо только при таких условиях, когда зависимая переменная (уровень преступности - у В. А. Никонова) прямо пропорциональна независимой переменной, предиктору (в качестве которого выступает удельный вес отдельного вида наказания). Однако сложное поведение преступности отвергает гипотезу о наличии такой зависимости между анализируемыми рядами данных. Нелинейный характер отношения между наказанием и преступностью означает сильное влияние иных факторов. И здесь мы сталкиваемся с очередной проблемой - эти факторы должны быть сначала обнаружены и удовлетворительно объяснены;

- автор оперирует данными на интервале в пять лет, полагая, что в условиях социально-экономической и правовой нестабильности выбор пятилетнего периода выступает «как обоснованный вариант» [42, с. 22];

- одним из критериев отбора преступлений, по которым исследовалась эффективность применяемых наказаний, В. А. Никонов избрал низкий уровень латентности [42, с. 19]. Такое требование было предопределено характером вычислений, проводимых для оценки эффективности наказания. Высокая степень латент-ности не позволяет провести корректные вычисления, положенные в основу методики В. А. Никонова. Вместе с тем такой строгий отбор преступлений для анализа снижает общую ценность исследования, ограничивая его

применение к ряду высоколатентных преступлений, к которым традиционно относятся налоговые преступления, посягательства в сфере незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ и ряд других. Следует отметить, что ограничения, связанные с высоким уровнем латентности отдельных видов преступлений, пытался преодолеть С. М. Ин-шаков, по мнению которого эффективность наказания следует оценивать по фактической динамике преступности [19, с. 33]. Он объясняет колебания преступности (на момент написания работы имелась информация только о резком снижении преступности в 2002 г.) введением в действие нового УПК РФ, что создало трудности в доказывании факта совершения преступления определенным лицом [19, с. 33]. Рост преступности с пиком в 2006 г., по такой логике, отражает успешное освоение правоохранительными органами положений уголовно-процессуального законодательства. К сожалению, дальнейшие изменения преступности, в частности ее быстрое снижение после 2006 г., таким способом не объясняются. Однако попытка свести колебания преступности лишь к влиянию нового УПК РФ приводит автора к ошибкам в оценке фактической динамики отдельных преступлений. В ходе проведенного нами анализа не нашел подтверждения обосновываемый этим автором вывод о высокой ла-тентности убийств [5], а в случае с преступлениями в сфере незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ оценка уровня латентности была существенно занижена [6]. Таким образом, выводы об эффективности наказаний, основанные только на оценочных значениях фактической динамики преступности, также могут привести к получению некорректных результатов.

Полагаем, что позиция С. М. Иншакова о нерепрезентативности сведений о зарегистрированных преступлениях и необходимости оценки эффективности наказаний лишь по фактической динамике преступности нуждается в корректировке. Если у нас отсутствуют достоверные свидетельства о высокой латентности конкретного вида преступлений, то вполне оправдано использование данных официальной уголовной статистики. Однако оно приемлемо и в таких случаях, когда у нас есть веские основания полагать, что уровень латентности ис-

следуемого преступления на избранном временном интервале существенно не изменялся. В подобном случае кривая динамики зарегистрированной преступности верно отражает тенденции фактической преступности и, следовательно, может быть использована для проведения анализа.

Если же имеются предположения о том, что уровень латентности настолько высок, что мы можем весьма приблизительно судить лишь о порядке этой величины, то задача существенно осложняется. В таких ситуациях, во-первых, необходимо доказывать, что уровень латентно-сти исключает возможность получить представление о фактической динамике данного вида преступлений. Во-вторых, необходимо проводить поиск эмпирических данных, свидетельствующих о наличии или отсутствии предупредительного воздействия уголовного наказания за пределами уголовной статистики. В данном случае мы исходим из предположения, что уголовное наказание выполняет вместе с охранительной и регулятивную функцию, оказывая влияние на поведение граждан. Этому есть убедительные примеры. Так, в ноябре 2013 г. Президент России В. В. Путин в одном из своих выступлений подверг критике порядок возбуждения уголовных дел по налоговым преступлениям только на оснговании информации органов налогового контроля. Либерализация законодательства, которая, как предполагалось, должна была способствовать увеличению собираемости налогов, привела к обратному результату [52]. Резкое сокращение числа уголовных дел по налоговым преступлениям в 2013 г. повлекло за собой возрастание недоимок по налогам и сборам. Таким образом, предупредительный эффект уголовных наказаний за налоговые преступления может проявляться в динамике сбора налогов.

В другом случае возбуждение уголовного дела в отношении врачей, которые, по версии обвинения, готовились к убийству с целью трансплантации органов человека, привело к приостановке множества подобных операций по всей стране [66]. Таким образом, влияние уголовно-правового запрета вполне может быть обнаружено путем анализа информации о различных социальных процессах.

С учетом изложенного можно сформулировать причины, по которым математическое

моделирование, на наш взгляд, не получило широкого распространения в криминологических исследованиях:

- в периоды равномерного развития общества математические модели демонстрируют высокие прогностические возможности. Однако именно в это время востребованность математических методов в криминологии оказывается незначительной, поскольку они лишь констатируют то, что очевидно без дополнительных математических расчетов;

- для высоколатентных преступлений единые модели построить проблематично не только из-за отсутствия достоверных данных, но и ввиду того, что социальные эффекты от предусмотренных наказаний могут быть самыми разнообразными;

- в периоды нестабильности результаты прогнозирования преступности наиболее востребованы государством. Однако именно тогда математические модели дают сбой и, как следствие, опять оказываются невостребованными.

Исходя из указанных соображений модель оценки эффективности уголовных наказаний, как представляется, может включать в себя следующие этапы:

1. Общий этап для оценки эффективности наказаний, применяемых за все преступления, состоит в определении факторов, наиболее сильно влияющих на характер преступности в настоящее время, в особенности на ее периодические колебания. Цель состоит в том, чтобы понять значение наказания в ряду других причин, определяющих конъюнктуру преступности. Уже на этом этапе можно определить эффективность уголовных наказаний, назначаемых за преступления с низким уровнем латент-ности.

2. В тех случаях, когда есть сомнения в репрезентативности официальной уголовной статистики по конкретному виду преступлений, необходимо проводить оценку уровня его ла-тентности. Если он велик и многократно превышает зарегистрированные показатели, то оценка эффективности проводится по косвенным показателям, характеризующим воздействие уголовного наказания на социальные процессы.

3. Если установлено, что зарегистрированные показатели в целом отражают фактическое состояние конкретного вида преступлений либо

уровень латентности стабилен и не влияет на оценку динамики преступности, то, с учетом полученных на первом этапе данных о поведении преступности, обосновывается вывод об эффективности или неэффективности общепредупредительного воздействия уголовных наказаний, применяемых за данное преступление. Учет глобальных тенденций преступности позволяет избежать ошибочных выводов, связанных с использованием коротких временных интервалов.

4. Проводится анализ судебной практики назначения наказания, определяются наиболее распространенные наказания за данный вид преступлений, их характерные сроки и размеры, определяется динамика рецидива и обосновывается вывод об эффективности специального предупреждения.

5. В тех случаях, когда наказания, предусмотренные за конкретный вид преступлений, признаются эффективными, разрабатываются предложения по их оптимизации. Сюда следует отнести снижение сроков или размеров наказаний, изменение структуры назначаемых наказаний и т. п.

6. Если наказания неэффективны, то определяются причины, по которым они не оказывают предупредительного воздействия, предлагаются меры по совершенствованию наказаний или иные меры общего или специального предупреждения соответствующих преступлений.

В указанном перечне не говорится об оценке эффективности наказаний, применяемых за конкретные преступления. По этому поводу следует дать некоторые пояснения.

В. А. Никонов при анализе эффективности уголовных наказаний, применяемых за конкретные преступления, вычислял удельный вес конкретного наказания в массе мер уголовно-правового характера, применяемых за это преступление за исследуемый период, и сопоставлял его с уровнем конкретного вида преступлений за это же время. Таким образом, его вычисления теоретически позволяют оценить эффективность каждого из наказаний, применяемых за конкретное преступление. Кроме того, этот автор предпринял попытку оценить эффективность отдельных видов наказаний на всем массиве преступлений за изучаемый период времени.

Эта методика обладает рядом недостатков.

В частности, избранный подход предполагает, что наказания обладают предупредительным воздействием независимо друг от друга. Иными словами, граждане, намеревающиеся совершить преступление, одинаково опасаются и лишения свободы, и исправительных работ, и штрафа, а равно других наказаний, предусмотренных за готовящееся ими преступление. Представляется, что ситуация несколько иная: если лицо и учитывает вероятность наказания, то, скорее всего, оно будет ориентироваться на более строгое наказание из числа ему угрожающих. Такой подход видится естественным для человека и даже отражен в пословицах («надейся на лучшее, готовься к худшему», «хочешь мира - готовься к войне»). В ходе проведенного нами анкетирования осужденных из 939 человек на вопрос: «испытывали ли Вы страх перед возможным наказанием при подготовке и совершении преступления?» всего лишь 58 человек (6,2 %) заявили, что они рассчитывали на более мягкое наказание. По результатам анкетирования студентов высших учебных заведений и техникумов 77 % опрошенных в качестве самых эффективных наказаний назвали смертную казнь и лишение свободы.

Исключительное место, которое занимает мера лишения свободы в представлениях о наказании, свидетельствует о том, что если эта мера предусмотрена санкцией соответствующей статьи, то не так важно, какие еще альтернативные наказания предусмотрены законодателем за это преступление. Угроза лишением свободы при этом является важным элементом как общего предупреждения, так и специального, поскольку в тех случаях, когда субъекту за первое преступление назначено более мягкое наказание, вероятность получить меру в виде лишения свободы за повторное посягательство резко возрастает.

Таким образом, есть веские основания полагать, что для того чтобы наказания, предусмотренные за совершение отдельных преступлений, были эффективными, санкция соответствующей статьи обязательно должна предусматривать лишение свободы. И практика идет по этому пути - подавляющее большинство статей предусматривают это наказание. Влияние других видов наказаний на преступность, судя по всему, значительно слабее. Поэтому

говорить об эффективности каких-то других наказаний, предусмотренных за отдельные преступления, можно лишь в том смысле, что уровень их применения не настолько высок, чтобы в общественном сознании сформировалось представление о безнаказанности. Так, одна из причин низкой эффективности уголовных наказаний за получение взятки состоит в том, что наказание в виде лишения свободы назначается слишком редко.

Исключительная роль меры лишения свободы в номенклатуре всех наказаний, предусмотренных санкциями отдельных статей УК РФ, приводит нас к важному выводу: в тех случаях, когда наказания за отдельные преступления признаются эффективными, необходимо оптимизировать их. По нашему мнению, сущность оптимизации состоит в том, чтобы постепенно снижать удельный вес лишения свободы в массе наказаний, предусмотренных за соответствующее посягательство. До какого уровня возможно это снижение - вопрос открытый, и ответ на него может дать только практика.

Следующее замечание к избранной В. А. Никоновым методике состоит в том, что удельный вес отдельного вида наказаний в массе всех применяемых мер не является в контексте проводимых вычислений независимой величиной. Ее значение зависит от удельного веса других наказаний так, что уменьшение удельного веса одного наказания автоматически увеличивает долю других мер, что в результате для одного наказания будет интерпретировано как неэффективность, а для другого -наоборот. Полагаем, что подход, примененный В. А. Никоновым, мог бы сработать при проведении эксперимента в нескольких регионах страны, в ходе которого в одном из них за совершенные преступления суды применяли бы одни наказания, а в другом месте - другие. Однако проведение такого опыта маловероятно. Сказанное можно отнести и к методике, предложенной С. М. Иншаковым. Он оценивал эффективность отдельных уголовных наказаний путем анкетирования осужденных. При этом задавались такие вопросы: «Предприняли бы ли Вы попытку совершить преступление в расчете на безнаказанность, если бы знали, что за планируемое преступление закон предусматривает штраф?» [19, с. 44]. Такая постановка вопроса нам представляется не вполне коррект-

ной, поскольку она оторвана от жизни. В реальном, а не гипотетическом законодательстве санкции всегда альтернативны. Поэтому вопрос является умозрительным, предлагающим некую гипотетическую ситуацию. Соответственно нужно оценивать и ответы.

Представляется неверной и попытка оценки эффективности отдельных видов уголовных наказаний путем сопоставления их удельного веса в массе назначаемых наказаний за изучаемый период с динамикой преступности за это же время. Полученный результат В. А. Никонов рассматривает как эффективность конкретного вида наказаний. Однако такая интерпретация представляется сомнительной, как если бы врачи, например, определяли эффективность лечения, измеряя среднюю температуру больных, не учитывая специфику отдельных заболеваний. Уголовное наказание, подобно методам лечения в медицине, не может обладать одинаковой эффективностью для всех преступлений. Для отдельных посягательств оно действительно обладает выраженным предупредительным эффектом, но для других - нет. Усреднение же результатов, очевидно, бессмысленно. Как можно интерпретировать вывод «об отсутствии общепредупредительного воздействия лишения свободы на преступность в целом и о его эффективности только в отношении отдельных преступлений»? [42, с. 28] Нужно ли отказываться от этого вида наказаний вообще? Или нужно изучать его эффективность не только на отдельных видах преступлений, а по каждому из их огромного числа, предусмотренного действующим УК РФ? А может быть, нужно увеличить удельный вес этого наказания в массиве всех уголовно-правовых мер, применяемых за отдельные преступления?

При избранном автором способе вычисления наказание будет эффективным лишь в том случае, если его удельный вес будет изменяться таким же образом, как и динамика всей преступности. О недостатках такого подхода было сказано выше.

По тем же соображениям неинформативной представляется оценка эффективности системы наказаний в целом. Строго говоря, система наказаний не может быть эффективной или неэффективной, поскольку она как таковая не применяется. Назначаются лишь отдельные виды наказаний. Кроме того, предусмотренные

в УК РФ наказания применяются крайне неравномерно - лишение свободы на определенный срок, штраф, исправительные работы, ограничение свободы назначаются подавляющему числу осужденных, в то время как доля остальных видов наказаний колеблется на уровне статистической погрешности и не оказывает фактического влияния на предупреждение преступлений. Поэтому в попытках оценить эффективность всей системы наказаний мы неминуемо будем переносить предупредительный эффект наиболее распространенных видов наказаний на другие, которые применяются существенно реже, опять получая упомянутую «среднюю температуру». Полагаем, что правильная формулировка вопроса, предлагаемого исследователям, может в данном случае звучать так: «Способно ли уголовное наказание в существующем виде предупреждать преступность?»

Учитывая вышеизложенное, единственным перспективным способом изучения предупредительного воздействия уголовного наказания является анализ предупредительного воздействия всех применяемых наказаний за конкретное преступление как единого целого. А методически правильный ответ может звучать таким образом: «Наказания, применяемые за отдельный вид преступлений, являются эффективными (неэффективными)».

Следует признать, что законодатель очень высоко оценивает способность уголовных наказаний не только предотвращать преступления, но и выполнять регулятивную функцию. И, как нам кажется, эта высокая оценка привела к негативным последствиям, связанным с неоправданным расширением сферы уголовной репрессии.

Критерии оценки эффективности наказания

Ранее было показано, из всех целей уголовного наказания лишь для предупреждения преступлений можно предложить критерии, позволяющие на основе объективных эмпирических данных оценить эффективность ее достижения. М. Д. Шаргородский рассматривал в этом качестве динамику рецидива преступлений, характеризующую эффективность индивидуального предупреждения преступлений, и динамику преступности, отражающую эффективность общей превенции [69, с. 61].

Полагаем, что эти критерии могут быть приняты в качестве базовых при оценке эффективности предупредительного воздействия уголовного наказания с некоторыми уточнениями.

Поскольку изучение эффективности уголовного наказания необходимо проводить применительно к отдельным видам преступлений, базовыми критериями эффективности в данном случае будут выступать динамика отдельного вида преступления и динамика уровня рецидива по данному виду преступлений.

Вместе с тем возникают проблемы интерпретации этих показателей, так как они формируются под воздействием не только уголовных наказаний, но и множества других факторов. Ниже приведены некоторые из них:

1. Повторное совершение преступлений не обязательно связано с наличием устойчивой антисоциальной направленности личности. Оно может являться результатом случайного стечения обстоятельств, возникновения принципиально других мотивов, чем те, по которым преступления совершались ранее. Лица, отбывшие длительные сроки лишения свободы, не адаптированы к условиям самостоятельной жизни, утрачивают многие социальные навыки, пытаются вести себя после освобождения по шаблонам, характерным для мест лишения свободы, что провоцирует конфликты с окружающими. В процессе анкетирования осужденных нами было обращено внимание на то, что совершение насильственных преступлений лицами, ранее отбывавшими наказание, часто объясняется ими как реакция на оскорбление. У лиц, совершивших преступление впервые, такой мотив прослеживается значительно реже.

2. Значительную роль играет криминоген-ность мест лишения свободы, продуцирующая рецидив преступлений. Мы зачастую не можем сказать, является ли он следствием неэффективности уголовного наказания, или условия, в которых отбывалось наказание, вызвали деформации в системе ценностей осужденного, сформировали его связи с авторитетами преступного мира, стали почвой для усвоения тюремных традиций и нравов, что в совокупности привело к повторным преступлениям. Крими-ногенность (способность порождать преступность) мест лишения свободы давно стала объектом научного изучения. Более ста лет назад фабрикой преступности назвал тюрьму

М. Н. Гернет [9, с. 44]. Спустя век эта проблема остается нерешенной [11, с. 156].

Полагаем, что существенный вклад в формирование массива рецидивных преступлений обусловлен несовершенным порядком подготовки осужденных к освобождению. Как отмечается в специальных исследованиях, значительная часть освобождающихся из исправительных учреждений утратили семейные и родственные связи, навыки общения, не располагают средствами к существованию, утратили востребованные рынком профессионально-квалификационные качества [29, с. 5]. Именно этим, на наш взгляд, объясняется интенсивное повторение преступлений сразу же после освобождения от отбывания наказания в виде лишения свободы. Подробнее это положение будет раскрыто ниже.

3. По ряду преступлений рецидив (и в большей степени это относится к специальному рецидиву) как массовое явление не существует. Наиболее характерным примером являются должностные преступления. Как видно из специальных исследований, лица, совершающие такие преступления, например получившие взятку, в большинстве своем характеризуются положительно [10]. После освобождения от отбывания наказания они, как правило, не могут занимать должности, связанные с возможностью получения взяток, что исключает специальный рецидив с их стороны. Аналогичным образом исключается специальный рецидив при назначении дополнительного наказания, связанного с запретом заниматься определенной деятельностью, если состав соответствующего преступления предусматривает ответственность специального субъекта. Однако отсутствие рецидива в подобных случаях ничего не говорит нам об эффективности индивидуального предупреждения. Новые преступления не совершаются в силу физической невозможности это сделать, а не потому, что наказание оказалось эффективным.

4. При выборе в качестве критерия оценки эффективности частного предупреждения динамики рецидива из поля зрения исследователей выпадает масса неосторожных преступлений, при повторении которых данный вид множественности преступлений не образуется, различных комбинаций умышленных и неосторожных преступлений, также не образующих

рецидива, умышленных преступлений, судимости за которые, в соответствии с п. «в» ч. 4 ст. 18 УК РФ, не учитываются при рецидиве преступлений, умышленных преступлений, совершаемых до достижения лицом возраста 18 лет или в престарелом возрасте, когда совершение новых преступлений затруднительно в силу состояния здоровья.

5. Значительные погрешности при оценке динамики рецидива вызваны:

- высоким уровнем латентности отдельных видов преступлений;

- пристальным вниманием правоохранительных органов к ранее судимым лицам, когда при прочих равных обстоятельствах совершаемые ими повторно преступления чаще становятся известны, в то время как аналогичные деяния, совершенные лицами, ранее не попадавшими в поле зрения правоохранительных органов, могут оставаться не раскрытыми. Данные о рецидивистах, их связях, круге общения, их фотографии, отпечатки пальцев, особые приметы и иная информация зафиксированы в различных учетах, такие лица в первую очередь проверяются на причастность к совершаемым преступлениям, поэтому вероятность их задержания за совершенное повторно преступление может быть выше, чем для лиц, данными о преступной деятельности которых правоохранительные органы не располагают. Таким образом, высокий удельный вес лиц, совершивших преступления при рецидиве, может быть связан с более высоким уровнем латентности преступлений, совершенных лицами, ранее не попадавшими в поле зрения правоохранительных органов.

6. В криминологии принято разграничивать причины конкретного преступления и причины преступности в целом. То же самое можно сказать и о причинах рецидива со стороны отдельного лица и причинах рецидивной преступности как массового явления. В последнем случае на динамику рецидивной преступности будут влиять обстоятельства, не связанные прямо с исполнением наказания, такие, как качество проведения мероприятий по социальной реабилитации осужденных, общая экономическая ситуация в стране, готовность работодателей принимать на работу судимых лиц, разрыв социальных связей у лиц, отбывших длительные сроки лишения свободы, а также иные причины и условия, характерные для преступности в целом.

Динамика преступности, которую М. Д. Шар-городский предлагал использовать в качестве критерия эффективности общего предупреждения, также определяется множеством факторов. Об этом свидетельствует, прежде всего, то, что изменения этого показателя происходят в условиях стабильной сложившейся судебной практики назначения уголовных наказаний. В. С. Васильев проанализировал статистические данные о преступности во Владимирской области с 1946 по 1994 г. и показал, что крупные социальные потрясения вызывают сильные всплески преступности. Как мы показали выше, кривая преступности аппроксимируется синусоидальной кривой, повторяющей затухающие движения маятника, выведенного из равновесия сильным внешним воздействием и в течение определенного времени возвращающегося в спокойное состояние [7, с. 65-66]. При этом разнонаправленные затухающие колебания кривой преступности определяются не строгостью наказаний, которые в этот период не меняются, а внешними обстоятельствами.

Часто показатели зарегистрированной преступности формируются под влиянием организационных мероприятий, таких, например, как создание или ликвидация правоохранительных структур, передача полномочий от одного министерства другому и т. п. Р. Г. Искалиев в своем диссертационном исследовании приводит в качестве примера подобного рода характер экономической преступности в целом и налоговой преступности в частности, который периодически менялся в зависимости от внесения изменений в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, ликвидации налоговой полиции и других факторов [20, с. 30-33].

Сильное влияние на качество оценки эффективности наказания оказывает латентность, уровень которой по отдельным видам преступлений весьма высок.

В теории приводились оценки латентности некоторых преступлений. Например, для незаконного предпринимательства в сфере строительства она достигает 100 % [32, с. 6], латент-ность налоговых преступлений лежит в пределах 90-95 % [56].

В 2005 г. Генеральный прокурор РФ выступил с оценкой латентной составляющей преступности в стране. По его данным фактически за год совершается 9-12 млн преступле-

ний, при официально зарегистрированном количестве 3,5 млн [70]. Из указанных данных следует, что уровень латентности всей преступности достаточно велик и может достигать 70 %. Впрочем, по отдельным видам преступлений эта оценка может быть многократно занижена.

С учетом вышеизложенных ограничений сформулируем набор правил, в соответствии с которыми следует интерпретировать статистические показатели.

Допустим, что анализ уголовной статистики свидетельствует о благополучной ситуации по отдельному виду преступлений: их количество снижается, равно как и уровень рецидива среди лиц, осужденных за это преступление. Возникает вопрос: во всех ли случаях это обстоятельство свидетельствует об эффективности уголовного наказания? Ранее мы показали, что для ответа на этот вопрос необходимо дополнительно установить следующие обстоятельства: 1) является ли официальная статистика по данному виду преступлений репрезентативной и 2) отражает ли динамика зарегистрированных преступлений этого вида ее фактическую динамику.

В тех случаях, когда ответы на оба эти вопроса положительны, можно говорить об эффективности уголовных наказаний, назначаемых за данное преступление. Однако, учитывая, что на преступность влияет множество факторов, корректный вывод должен звучать следующим образом: «уголовные наказания за данное преступление в складывающихся экономических и политических условиях являются эффективными».

Если же при прочих равных условиях количество определенных преступлений демонстрирует рост по сравнению с предшествующим периодом, это еще нельзя рассматривать как проявление неэффективности уголовных наказаний. Дело в том, что количество совершаемых преступлений в стране периодически изменяется, поэтому нас должно интересовать в этом случае одно - связан ли рост числа преступлений с неэффективностью уголовного наказания или он детерминирован иными обстоятельствами. В последнем случае причины такого поведения преступности могут быть связаны с началом очередного всплеска преступности, экономическими кризисами, социальными потрясениями и т. п.

В подобных ситуациях оценить роль уголовного наказания по данным одной только уголовной статистики невозможно, поэтому возникает необходимость использования вспомогательных критериев эффективности наказания. Как будет показано ниже, весьма плодотворным является сопоставление динамики уровня преступности в различных социальных группах. Идея состоит в следующем: в разных слоях общества действуют специфические детерминанты преступности, приводящие к изменениям в уровне криминальной активности соответствующих социальных групп, что должно находить свое отражение в изменении уровня преступности в соответствующей страте. Сопоставление сведений об уровне преступности в различных группах позволяет обнаружить основные детерминанты преступности и сделать вывод о качестве предупредительного воздействия уголовного наказания. В частности, проведенным исследованием установлено, что работающие граждане более чувствительны к ухудшению экономической ситуации в стране и склонны в такие периоды к усилению криминальной активности. При этом преступность в среде лиц, не имеющих определенного места работы, зависит от состояния экономики в меньшей степени, поскольку эти люди в состоянии кризиса находятся перманентно.

Таким образом, возрастание числа отдельных видов преступлений само по себе не свидетельствует о неэффективности общепредупредительного воздействия уголовных наказаний. Такой вывод может быть сделан лишь тогда, когда это сопровождается более-менее равномерным возрастанием уровня преступности во всех социальных группах.

Если же рост числа преступлений обусловлен усилением криминальной активности лишь в отдельных слоях общества, в то время как в других наблюдается ее снижение или стабилизация, то и интерпретировать это следует как проявление неэффективности уголовных наказаний, применяемых по отношению к представителям отдельных социальных групп. В более широком смысле это говорит о том, что негативное воздействие криминогенных факторов на отдельные слои населения в сложившейся социально-экономической ситуации «перевешивает» предупредительное воздействие уголовных наказаний.

Оценка данных, свидетельствующих об изменении удельного веса лиц, совершивших преступления при рецидиве, в общей массе осужденных также неоднозначна. Для точной интерпретации соответствующей тенденции необходимо дополнительно проанализировать ряд статистических показателей.

Прежде всего нужно иметь в виду, что удельный вес рецидивистов в массе осужденных и удельный вес лиц, совершивших преступления при отсутствии рецидива (для краткости далее их будем называть ранее не судимыми), -взаимозависимые величины, а сумма значений этих двух показателей всегда равна 100 %. Поэтому возрастание одной величины автоматически означает снижение другой. Возникает закономерный вопрос: если снижение доли рецидивистов в массе осужденных - желаемый показатель эффективности индивидуально-предупредительного воздействия уголовного наказания, то как расценивать связанное с ним возрастание сегмента ранее не судимых? Является ли это свидетельством снижения качества общего предупреждения?

Очевидно, что такая интерпретация нас устроить не может, поскольку исключает одновременное повышение эффективности индивидуального и общего предупреждения. Для того чтобы избежать подобной неконструктивной оценки, следует значение относительного показателя, каковым является уровень рецидива, рассматривать в комплексе с абсолютными значениями - динамикой общего числа осужденных, динамикой лиц, совершивших преступления при рецидиве, а также динамикой числа ранее не судимых.

Так, снижение удельного веса рецидивистов в массе всех осужденных на фоне общего снижения числа осужденных, в том числе, осужденных впервые, можно рассматривать как проявление эффективности частнопредупреди-тельного воздействия уголовного наказания. Однако и возрастание этого показателя в ряде случаев можно рассматривать как положительное явление. Например, если в условиях общего снижения преступности и числа осужденных происходит уменьшение численности как ранее судимых, так и не судимых, то это следует рассматривать как наиболее желаемый результат предупредительной деятельности. Он свидетельствует о высокой эффективности общепре-

дупредительного воздействия уголовного наказания, при которой криминальная активность ранее не судимых граждан сокращается. Одновременно с этим снижение числа ранее судимых в массе осужденных свидетельствует и об эффективности частного предупреждения.

Таким образом, динамика рецидива преступлений является комплексным показателем, позволяющим осуществлять правильную интерпретацию лишь в совокупности с анализом данных о численности осужденных, как ранее судимых, так и не судимых. При этом из перечисленных показателей первостепенное значение для оценки имеют абсолютное число осужденных, совершивших преступление при рецидиве, и его динамика.

Вместе с тем, как и в рассматриваемом выше примере по росту числа преступлений, возрастание уровня рецидива с одновременным увеличением абсолютного числа лиц, совершивших преступление при рецидиве, также не всегда следует однозначно оценивать как свидетельство неэффективности частнопредупре-дительного воздействия наказания.

В подобных случаях необходимо сопоставление данных об уровне рецидива среди осужденных, относящихся к различным группам. И если общий рост рецидива связан с негативными изменениями лишь в отдельной группе, в то время как в остальных тенденции благоприятные, то данное обстоятельство свидетельствует о неэффективности предупредительного воздействия уголовных наказаний лишь по отношению к той социальной группе, представители которой наиболее интенсивно рецидивируют. В подобных случаях повышение качества индивидуального предупреждения преступлений, совершаемых при рецидиве, связано с мерами специальной профилактики, применяемыми по отношению к соответствующей социальной группе.

С. М. Иншаков в своей работе при оценках эффективности уголовного наказания кроме данных уголовной статистики опирается и на результаты анкетирования осужденных [19, с. 32-61].

Ранее приводился пример анкетирования осужденных, которым предлагались, в частности, вопросы, связанные с оценкой осужденными вероятности совершения преступления, если бы за него предусматривалось определен-

ное наказание. Мы признали такую постановку вопроса некорректной в связи с тем, что реальные санкции всегда альтернативны. По сути, осужденному предлагалась для анализа гипотетическая ситуация, с которой в реальной жизни он не столкнется.

Однако у нас есть сомнения относительно самой возможности оценить эффективность наказаний путем анкетирования осужденных. И дело не только в том, что часть ответов на вопросы не будут соответствовать истинным представлениям анкетируемых лиц. Естественно, что некоторая часть ответов не будет отражать реального отношения осужденных к наказанию и, таким образом, искажать полученный результат. Эта проблема не является новой для подобных методов исследования, и на ней нет смысла специально останавливаться (хотя, заметим, недобросовестность части респондентов - это объективный факт, негативно влияющий на точность результатов при анкетировании).

На наш взгляд, самые существенные недостатки анкетирования в данном случае состоят в ином, а именно:

- вопрос задается лицам, которых уголовное наказание уже не удержало от совершения преступления. Как правило, анкетированию подвергаются осужденные к лишению свободы на определенный срок, поскольку они, во-первых, являются наиболее интересной категорией для изучения и, во-вторых, их относительно просто опросить. Естественно ожидать, что к другим наказаниям такая категория анкетируемых относится «снисходительно», бравируя строгостью полученного наказания;

- предложенная осужденному гипотетическая ситуация, в которой он якобы намеревается совершить преступление и должен оценить свою решимость в зависимости от строгости грозящего наказания, встречается в меньшей части случаев совершения преступлений. Подавляющая часть лиц, совершающих или готовящих совершение преступлений, не думают о возможном наказании. По результатам проведенного в рамках настоящего исследования анкетирования осужденных из 939 человек на вопрос «испытывали ли Вы страх перед возможным наказанием при подготовке и совершении преступления?» положительно ответили всего 15,7 %. Однако и у этой, меньшей, части осужденных нашлись причины преодолеть страх наказания.

В связи с этим полагаем, что если бы все граждане просчитывали свои действия с учетом возможных негативных последствий, уровень преступности был бы существенно ниже. Однако проблема эффективности уголовного наказания в том и состоит, что страх подвергнуться репрессии далеко не всегда «работает» так, как нам хотелось бы.

Таким образом, научная ценность опроса осужденных нам представляется в данном конкретном случае невысокой, а степень достоверности результатов - низкой.

Выводы

Исходя из вышеизложенного можно сделать следующие выводы

- эффективность уголовного наказания означает его способность эффективно достигать провозглашенные законодателем цели наказания в конкретных социально-экономических условиях;

- эффективность предупредительного воздействия уголовного наказания можно рассматривать в качестве интегрального показателя, отражающего одновременно и эффективность уголовно-правового воздействия в целом;

- единственным перспективным способом изучения предупредительного воздействия уголовного наказания является анализ предупредительного воздействия всех применяемых наказаний за конкретные преступления как единого целого;

- в качестве базовых критериев эффективности уголовного наказания могут быть приняты предлагавшиеся в теории динамика преступности и динамика рецидива преступлений;

- дополнительными критериями эффективности могут выступать: уровень преступности в отдельных социальных группах; уровень рецидива среди осужденных, принадлежащих к различным социальным группам; динамика числа осужденных, в том числе совершивших преступления при рецидиве преступлений.

Авторы полагают, что вопросы оценки эффективности уголовного наказания достаточно сложны, требуют дальнейших научных изысканий и в рамках данной статьи они далеко не на все из них ответили, но, по крайней мере, постарались привлечь внимание коллег к данной проблеме.

Библиографический список

1. Антонов О. А. Восстановление социальной справедливости как цель реализации уголовной ответственности // Юристъ-правоведъ. 2009. № 5. С. 45-48.

2. Антонян Ю. М. Криминология: избр. лекции. М., 2004. 448 с.

3. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. 184 с.

4. Бикситова Б. С. Эффективность исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы (по материалам Оренбургской области): дис. ... канд. юрид наук. Бишкек, 2006. 178 с.

5. Бытко С. Ю. Массовое сокрытие убийств: соответствуют ли оценки НИИ Генпрокуратуры реальности // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2014. № 2. С. 177-184.

6. Бытко С. Ю. Эффективность предупреждения преступлений в сфере незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ // Гражданское общество и правовое государство: материалы меж-дунар. конф. (10-11 октября 2014 г.). Барнаул, 2015. Т. 2. С. 67-70.

7. Васильев В. С. Причинность преступности и статистические закономерности // Криминальная ситуация на рубеже веков в России / под ред. А. И. Долговой. М., 1999. С. 62-66.

8. Верина Г. В. Фундаментальные понятия уголовного права России: актуальные проблемы. М.: Юрлитинформ, 2018. 200 с.

9. Гернет М. Н. Общественные причины преступности // Избранные произведения. М.: Юрид. лит., 1974. C. 38-202.

10. Гончаренко Г. С. Криминологический анализ личности коррупционного преступника. URL: http://www.advpalataro.ru/info/ trammgs.php?ro=7291&PHPSESSro=1f7610 1c7db18ed2ef817067e36e149f (дата обращения: 15.10.2014).

11. Громов В. Г. Основные направления снижения криминогенного потенциала мест лишения свободы. М.: Новый индекс, 2008. 336 с.

12. Дворецкий М. Ю., Курманова О. Н. Российская система наказаний в контексте повышения эффективности отдельных видов уголовной ответственности // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2010. № 4. С. 341-344.

13. Долгова А. И. Криминология. М.: НОРМА, 2005. 912 с.

14. Ермолович Я. Н. Эффективность военно-уголовных норм и эффективность военно-уголовной политики // Военное право. 2012. Вып. № 1. URL: http://www.voennoe-pravo.ru (дата обращения: 15.10.2014).

15. Жалинский А. Э. Оценки эффективности уголовно-правовой борьбы с преступностью // Право и политика. 2009. № 4. С.819-826.

16. Жалинский А. Э., Герасун А. А. Криминологические аспекты непредумышленных преступлений // Вопросы борьбы с преступностью. 1972. № 15. С. 3-10.

17. Зелинский А. Ф. Криминологические и уголовно-правовые аспекты неосознаваемой психической деятельности // Советское государство и право. 1984. № 9. С. 52-58.

18. Зубкова В. И. Восстановление социальной справедливости как цель уголовного наказания и ее достижение в процессе отбывания наказания // Вестник института: преступление, наказание, исправление. 2010. № 9. С. 10-14.

19. Иншаков С. М. Эффективность уголовного наказания: методика анализа // Вестник Московского государственного литературного университета ГЛУ. 2014. Вып. 25. С.50-53.

20. Искалиев Р. Г. Уголовная ответственность за сокрытие денежных средств и имущества, за счет которых должно производиться взыскание налогов и сборов: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2014. 198 с.

21. Керимов Д. А. Свобода, право и законность в социалистическом обществе. М.: Госю-издат, 1960. 223 с.

22. Кобец П. Н. Анализ структуры рецидивной преступности лиц, подвергавшихся различным видам наказаний // Инновационная наука. 2015 № 11-3. С. 168-170.

23. Ковалев М. И. К вопросу об эффективности уголовного законодательства // Проблемы эффективности уголовного закона: сб. учен. тр. Свердловск, 1975. Вып. 37. С. 27-38.

24. Козаченко И. Я. Можно ли исправить неисправимое? // Российский юридический журнал. 2016. № 4. С. 113-116.

25. Кристи Н. Причиняя боль. Роль наказа ния в уголовной политике / под ред. Я. И. Гилинского; пер. с англ. СПб.: Алетейя, 2011.

26. Кудрявцев В. Н. Правовое поведение: норма и патология. М.: Наука, 1982. 287 с.

27. Кудрявцев В. Н., Никитинский В. И., Са-мощенко И. С. Эффективность правовых норм. М.: Юрид. лит., 1980. 280 с.

28. Курс уголовного права. Общая часть: учебник для вузов. Т. 1: Учение о преступлении / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяж-ковой. М.: Зерцало, 2011. 624 с.

29. Латышева Л. А. Проблемы ресоциализа-ции осужденных к лишению свободы: уголовно-исполнительный и криминологический аспекты: дис. ... канд. юрид. наук. Вологда, 2015. 269 с.

30. Лебедев М. П. Об эффективности воздействия социалистического права на общественные отношения // Советское государство и право. 1963. № 1. С. 22-31.

31. Лопашенко Н. А. Уголовная политика. М.: Волтерс-Клувер, 2009. 579 с.

32. Мадатов Я. Г. Уголовно-правовые и криминологические аспекты борьбы с незаконным предпринимательством в сфере строительства: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2003. 25 с.

33. Максимов С. В. Цель в уголовном праве: методологические аспекты / отв. ред. А. И. Чу-чаев. Ульяновск: УлГУ, 2002. 148 с.

34. Максимов С. В. Эффективность общего предупреждения преступлений: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук М., 1993. 46 с.

35. Мальцев В. В. Наказание и проблемы его назначения в уголовном праве. ВА МВД России. Волгоград, 2007. 224 с.

36. Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // К. Маркс и Ф. Энгельс. ПСС. 2-е изд. М.: Гос. изд-во полит. лит., 1959. Т. 13. 805 с.

37. Минская В. С. Уголовная ответственность за коррупционные преступления // Вестник Академии Генеральной прокуратуры РФ. 2009. № 14. С. 55-60.

38. Мицкевич А. Ф. Уголовное наказание: понятие, цели и механизмы действия. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2005. 327 с.

39. Назначение наказания, его эффективность и освобождение от уголовной ответственности и наказания: учеб. пособие / под ред. Г. Б. Виттенберга. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1978. 90 с.

40. Нартымов Д. М. Проблемы повышения эффективности наказания: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2010. 30 с.

41. Наумов А. В. Уголовное право. Общая часть: курс лекций. М.: Юрид. лит., 1996. 560 с.

42. Никонов В. А. Эффективность общепредупредительного воздействия уголовного наказания: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1994. 36 с.

43. Ной И. С. Вопросы теории наказания в советском уголовном праве. Саратов: Изд-во Саратов. ун-та, 1962. 154 с.

44. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Дрофа, 2002. 908 с.

45. Панченко П. Н. Управление применением уголовного законодательства как стратегия и тактика уголовной политики // Проблемы юрид. техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве / под ред. Л. Л. Кругликова. Ярославль: Изд-во Яросл. ун-та, 1999. C. 104-112.

46. Пашков А. С., Чечот Д. М. Эффективность правового регулирования и методы ее выявления // Советское государство и право. 1965. № 8. С. 3-11.

47. Пашков А. С., Явич Л. С. Эффективность правовой нормы // Советское государство и право. 1970. № 3. С. 41-44.

48. Перминов О. Г. Проблемы реализации наказания. М.: Элит, 2003. 255 с.

49. Поздняков Э. А. Философия преступления. М.: Интурреклама, 2001. 576 с.

50. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6. С. 46-57.

51. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Прогресс, 2001. 432 с.

52. Путин призвал чиновников соблюдать процедуры или уйти, как Кудрин. URL: Й1р://па.ги/роШ^/20131114/9769260 63.html (дата обращения: 25.11.2013).

53. Самощенко И. С., Никитинский В. И. Изучение эффективности действующего законодательства // Советское государство и право. 1969. № 8. С. 3-12.

54. Советский энциклопедический словарь / под ред. А. М. Прохорова. М.: Советская энциклопедия, 1990. 1632 с.

55. Современный философский словарь / под ред. В. Е. Кемерова. М.: Академ. проект, 2004. 863 с.

56. Соловьев И. Н. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика налоговых преступлений (ст. 198 и 199 Уголовного

кодекса): дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999. 250 с.

57. Спиридонов Л. И. Социология уголовного права. М.: Юрид. лит., 1986. 237 с.

58. Стромов В. Ю. Система уголовных наказаний (реализация и эффективность): дис. . канд. юрид. наук. Волгоград, 2009. 240 с.

59. Стромов В. Ю. Цели наказания и совершенствования эффективности их реализации // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2006. № 4. С. 443-450.

60. Сырых В. М. Логические основания общей теории права: в 2 т. Т. 2 : Логика правового исследования (Как написать диссертацию). М.: Юстицинформ, 2004. 560 с.

61. Тер-Акопов А. А. Правовые основания ответственности за воинские преступления: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1982. 362 с.

62. Уголовная политика и ее реализация органами внутренних дел: учебник / под ред. Л. И. Беляевой. М.: Академия управления МВД России, 2003. 246 с.

63. Уголовное право России. Часть Общая: учебник для вузов / отв. ред. Л. Л. Кругли-ков. М.: Волтерс Клувер, 2005. 592 с.

64. Уолд Дж. Детерминизм, индивидуальность и проблема свободной воли // Наука и жизнь. 1967. № 2. С. 70-83.

65. Усманов И.М. Условия эффективности условно-досрочного освобождения от отбывания наказания // Право и безопасность. 2009. № 33. С. 97-98.

66. Федосенко В. Трансплантологов оправдали. Окончательно? Верховный суд признал врачей невиновными // Российская газета. 2006. 22 дек.

67. Федосова В. А. Эффективность действия норм советского права. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1984. 157 с.

68. Фролова С. М. Понятие эффективности исправительных работ применительно к несовершеннолетним осужденным // Правовые проблемы укрепления российской государственности. Томск, 2012. Ч. 54. С. 57-58.

69. Шаргородский М. Д. Наказание, его цели и эффективность. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1973. 160 с.

70. Шкель Т. Исцелися сам. Генпрокурор вскрыл болезни общества // Российская газета. 2005.10 марта.

71. Albonnetti C. A. 1986. Criminality, Prosecutorial and Uncertainty: Toward a Theory of Discretionary Decision-Maiking in Felony Case. Criminology 24.

72. Appleman L. I. Deviancy, Dependency, and Disability: the Forgotten History of Eugenics and Mass Incarceration // Duke Low Journal. 2018. Vol. 3. Pp. 417-478.

73. Blumstein A., Cohen J. 1980. Sentencing Convicted Offenders: An Analysis of the Public's View. Law and Society Review 14. Pp. 223-261.

74. Draper T. An Introduction to Jeremy Ben-tham's Theory of Punishment. UCL Bentham Project Journal of Bentham Studies, 2002. Vol. 5. URL: http://discovery.ucl.ac.uk/ 1323717/1/005%20Draper%202002.pdf. (дата обращения: 10.01.2019 г).

75. Hart H. Prolegomenon to the Principles of Punishment. 1960.

76. Herberger J., Magda E. Aggression in Prison Service Personnel and its Causation // The Open Criminology Journal. 2015. Vol. 8. С.12-18.

77. Jacoby J., Dunn C.S. 1987. National Survey on Punishment for Criminal Offenses: Executive Summary. Paper prepared for the National Conference for criminal Offenses, Ann Arbor, Michigan.

78. Kalmthout A. M. van. Sanctions-systems in the member-states of the Council of Europe. P. J. P. Tak. Deventer-Boston: Kluwer Law and Taxation Publishers, 1992. Pt. 2. 880 p.

79. Langan H. Recidivism of Felons on probation. Washington. DC: U.S. Department of Justice. 1992.

80. Tarbagaev A. N. Alternative sanctions in Russian Criminal Law: historical roots and present-day trends // Review of Central and East European Law. 1998. Vol. 24, № 3/4. Pp. 329-359.

81. Tarbagaev A. N. The Sanctions System in Russian Criminal Law // South African Journal of Criminal Justice. 2000. Vol. 13, № 2. Pp. 160-170.

82. Will Electronic Monitoring Have a Future in Europe? / ed. by M. Mayer, R. Haverkamp, R. Levy. Freiburg. Breisgau: Edition Iuscrim, 2003.282 p.

References

1. Antonov O. A. Vosstanovlenie sotsial 'noy spravedlivosti kak tsel' realizatsii ugolovnoy otvetstvennosti [Restoration of Social Justice as the Aim of Realization of Criminal Responsibility]. Jurist-Pravoved. 2009. Issue 5. Pp. 45-48. (In Russ.).

2. Antonyan Yu. M. Kriminologiya. Izbrannye lektsii [Criminology. Selected Lectures]. Moscow, 2004. 448 p. (In Russ.).

3. Beccaria C. O prestupleniyakh i nakazaniyakh [On Crimes and Punishments]. Moscow, 1995. 184 p. (In Russ.).

4. Biksitova B. S. Effektivnost' ispolneniya ugo-lovnogo nakazaniya v vide lisheniya svobody (po materialam Orenburgskoy oblasti): dis. ... kand. yurid. nauk [Effectiveness of the Execution of Criminal Punishment in the Form of Imprisonment (Based on the Materials of the Orenburg Region): Cand. jurid. sci. diss.]. Bishkek, 2006. 178 p. (In Russ.).

5. Bytko S. Yu. Massovoe sokrytie ubiystv: soot-vetstvuyut li otsenki NII Genprokuratury real 'nosti [Massive Concealment of Murders in the Ministry of Internal Affairs: Whether the Evaluation of the Research Institute of the Prosecutor General's Office Corresponds to the Reality]. Vestnik SGYuA - Saratov State Law Academy Bulletin. 2014. Issue 2. Pp. 177-184. (In Russ.).

6. Bytko S. Yu. Effektivnost' preduprezhdeniya prestupleniy v sfere nezakonnogo oborota narkoticheskikh sredstv i psikhotropnykh veshchestv [Effective Prevention of Crimes in the Sphere of Illicit Trafficking in Narcotic Drugs and Psychotropic Substances]. Grazh-danskoe obshchestvo i pravovoe gosudarstvo: materialy mezhdunarodnoy konferentsii (1011 oktyabrya 2014 g.) [Civil Society and Rule-of-Law State: Proceedings of the International Conference (October 10-11, 2014)]. Barnaul, 2015. Vol. 2. Pp. 67-70. (In Russ.).

7. Vasil'ev V. S. Prichinnost' prestupnosti i sta-tisticheskie zakonomernosti [Causality of Crime and Statistical Regularities]. Kriminal 'naya situatsiya na rubezhe vekov v Rossii / pod red. A. I. Dolgovoy [The Criminal Situation at the Turn of the Century in Russia; ed. by A.I. Dolgova]. Moscow, 1999. Pp. 62-66. (In Russ.).

8. Verina G. V. Fundamental'nye ponyatiya ugo-lovnogo prava Rossii: aktual'nye problemy [The Fundamental Concepts of the Criminal

Law of Russia: Actual Problems]. Moscow, 2018. 200 p. (In Russ.).

9. Gernet M. N. Obshchestvennye prichiny pres-tupnosti [Social Causes of Crime]. Izbrannye proizvedeniya [Selected Works]. Moscow, 1974. Pp. 38-202. (In Russ.).

10. Goncharenko G. S. Kriminologicheskiy analiz lichnosti korruptsionnogo prestupnika [Cri-minological Analysis of the Identity of a Corruption Offender]. Available at: http://www.advpalataro.ru/info/trainings.php? ID=7291&PHPSESSID= 1f76101c7db18ed2ef 817067e36e149f (accessed 15.10.2014). (In Russ.).

11. Gromov V. G. Osnovnye napravleniya snizhe-niya kriminogennogo potentsiala mest lisheniya svobody [The Main Directions of Reducing the Criminogenic Potential of Places of Detention]. Moscow, 2008. 336 p. (In Russ.).

12. Dvoretskiy M. Yu., Kurmanova O. N. Ros-siyskaya sistema nakazaniy v kontekste povy-sheniya effektivnosti otdel 'nykh vidov ugolovnoy otvetstvennosti [Russian System of Punishments in the Context of Increasing Effectiveness of Certain Types of Criminal Responsibility]. Vestnik Tambovskogo universi-teta. Seriya: Gumanitarnye nauki - Tambov University Review. Series: Humanities. 2010. Issue 4. Pp. 341-344. (In Russ.).

13. Dolgova A. I. Kriminologiya [Criminology]. Moscow, 2005. 912 p. (In Russ.).

14. Ermolovich Ya. N. Effektivnost' voenno-ugolovnykh norm i effektivnost' voenno-ugolovnoy politiki [Effectiveness of the Military-Criminal Rules and Military-Criminal Policy]. Voennoe pravo - Military Law. 2012. Issue 1. Available at: http://www.voennoe-pravo.ru (accessed 15.10.2014). (In Russ.).

15. Zhalinskiy A. E. Otsenki effektivnosti ugolov-no-pravovoy bor'by s prestupnost'yu [Evaluating the Effectiveness of Criminal Law Prevention of Crime]. Pravo i politika - Law and Politics. 2009. Issue 4. Pp. 819-826. (In Russ.).

16. Zhalinskiy A. E., Gerasun A. A. Kriminologi-cheskie aspekty nepredumyshlennykh prestup-leniy [Criminological Aspects of Manslaughters]. Voprosy bor'by s prestupnost'yu - Issues of Fighting Crime. 1972. Issue 15. Pp. 310. (In Russ.).

17. Zelinskiy A. F. Kriminologicheskie i ugolov-no-pravovye aspekty neosoznavaemoy psikhi-cheskoy deyatel 'nosti [Criminological and Criminal Law Aspects of Unconscious Mental

EbimKO C. №., Bapb^uH A. H.

Activity]. Sovetskoe gosudarstvo i pravo -Soviet State and Law. 1984. Issue 9. Pp. 5258. (In Russ.).

18. Zubkova V. I. Vosstanovlenie sotsial'noy spravedlivosti kak tsel' ugolovnogo nakaza-niya i ee dostizhenie v protsesse otbyvaniya nakazaniya [Restoration of Social Justice as the Goal of Criminal Punishment and Its Achievement in the Process of Serving the Sentence]. Vestnik instituta: prestuplenie, na-kazanie, ispravlenie - Bulletin of the Institute: Crime, Punishment, Correction. 2010. Issue 9. Pp. 10-14. (In Russ.).

19. Inshakov S. M. Effektivnost' ugolovnogo nakazaniya: metodika analiza [The Effectiveness of Criminal Punishment: Methods of Analysis]. Vestnik MGLU - Vestnik of Moscow State Linguistic University. 2014. Issue 25 (711). Pp. 50-53. (In Russ.).

20. Iskaliev R. G. Ugolovnaya otvetstvennost' za sokrytie denezhnykh sredstv i imushchestva, za schet kotorykh dolzhno proizvodit'sya vzyskanie nalogov i sborov: dis. ... kand. yu-rid. nauk [Criminal Liability for Concealing Funds and Property, at the Expense of which Taxes and Fees should Be Collected: Cand. jurid. sci. diss.]. Saratov, 2014. 198 p. (In Russ.).

21. Kerimov D.A. Svoboda, pravo i zakonnost' v sotsialisticheskom obshchestve [Freedom, Law and Legality in a Socialist Society]. Moscow, 1960. 223 p. (In Russ.).

22. Kobets P.N. Analiz struktury retsidivnoy pres-tupnosti lits, podvergavshikhsya razlichnym vidam nakazaniy [Analysis of the Structure of Recidivism of Persons Subjected to Various Types of Punishment]. Innovatsionnaya nau-ka - Innovation Science. 2015. Issue 11-3. Pp. 168-170. (In Russ.).

23. Kovalev M.I. K voprosu ob effektivnosti ugolovnogo zakonodatel 'stva [On the Issue of the Effectiveness of Criminal Legislation]. Prob-lemy effektivnosti ugolovnogo zakona: sbornik uchen. trudov [Problems of the Effectiveness of Criminal Law: Collection of Scientific Works]. Sverdlovsk, 1975. Issue 37. Pp. 2738. (In Russ.).

24. Kozachenko I. Ya. Mozhno li ispravit' neis-pravimoe? [Can You Correct Someone Incorrigible?]. Rossiyskiy yuridicheskiy zhurnal -Russian Juridical Journal. 2016. Issue 4. Pp. 113-116. (In Russ.).

25. Kristi N. Prichinyaya bol'. Rol' nakazaniya v ugolovnoy politike /pod red. Ya. I. Gilinskogo

[Christie N. Limits to Pain: The Role of Punishment in Penal Policy; ed. by Ya. I. Gilins-kiy]. St. Petersburg, 2011. (In Russ.).

26. Kudryavtsev V.N. Pravovoe povedenie: norma i patologiya [Legal Behavior: the Norm and Pathology]. Moscow, 1982. 287 p. (In Russ.).

27. Kudryavtsev V. N., Nikitinskiy V. I., Samosh-chenko I. S. Effektivnost' pravovykh norm [The Effectiveness of Legal Norms]. Moscow, 1980. 280 p. (In Russ.).

28. Kurs ugolovnogo prava. Obshchaya chast': uchebnik dlya vuzov [The Course of Criminal Law. General Part: Textbook for Universities]. Vol. 1. Uchenie o prestuplenii /pod red. N. F. Kuznetsovoy, I. M. Tyazhkovoy [The Doctrine of Crime; ed. by N. F. Kuznetsova, I. M. Tyazhkova]. Moscow, 2011. 624 p. (In Russ.).

29. Latysheva L. A. Problemy resotsializatsii osuzhdennykh k lisheniyu svobody: ugolovno-ispolnitel 'nyy i kriminologicheskiy aspekty: dis. . kand. yurid. nauk [Problems of Reso-cialization of Prisoners Sentenced to Deprivation of Liberty: Criminal Executive and Cri-minological Aspects: Cand. jurid. sci. diss.]. Vologda, 2015. 269 p. (In Russ.).

30. Lebedev M. P. Ob effektivnosti vozdeystviya sotsialisticheskogo prava na obshchestvennye otnosheniya [On the Effectiveness of the Impact of Socialist Law on Social Relations]. Sovetskoe gosudarstvo i pravo - Soviet State and Law. 1963. Issue 1. Pp. 22-31. (In Russ.).

31. Lopashenko N. A. Ugolovnaya politika [Criminal Policy]. Moscow, 2009. 579 p. (In Russ.).

32. Madatov Ya. G. Ugolovno-pravovye i krimi-nologicheskie aspekty bor'by s nezakonnym predprinimatel 'stvom v sfere stroitel 'stva: av-toref. dis. . kand. yurid. nauk [Criminal Law and Criminological Aspects of Fighting Illegal Entrepreneurship in the Sphere of Construction: Synopsis of Cand. jurid. sci. diss.]. Krasnodar, 2003. 25 p. (In Russ.).

33. Maksimov S. V. Tsel' v ugolovnom prave: me-todologicheskie aspekty / otv. red. A. I. Chu-chaev [Purpose in Criminal Law: Methodological Aspects; ed. by A.I. Chuchaev]. Ulyanovsk, 2002. 148 p. (In Russ.).

34. Maksimov S. V. Effektivnost' obshchego pre-duprezhdeniya prestupleniy: avtoref. dis. . d-ra yurid. nauk [Effectiveness of General Crime Prevention: Synopsis of Dr. jurid. sci. diss.]. Moscow, 1993. 46 p. (In Russ.).

35. Mal'tsev V. V. Nakazanie i problemy ego naz-nacheniya v ugolovnom prave [Punishment

and Problems of Its Awarding in Criminal Law]. Volgograd, 2007. 224 p. (In Russ.).

36. Marx K. K kritike politicheskoy ekonomii. Predislovie [A Contribution to the Critique of Political Economy. Preface]. K. Marx and F. Engels. PSS. 2-e izd. [K. Marx and F. Engels. Complete Works. 2nd ed.]. Moscow, 1959. Vol. 13. 805 p. (In Russ.).

37. Minskaya V. S. Ugolovnaya otvetstvennost' za korruptsionnye prestupleniya [Criminal Liability for Crimes of Corruption]. Vestnik Aka-demii General 'noy prokuratury RF - Bulletin of the Academy of the R. F. Prosecutor General's Office. 2009. Issue 14. Pp. 55-60. (In Russ.).

38. Mitskevich A. F. Ugolovnoe nakazanie: po-nyatie, tseli i mekhanizmy deystviya [Criminal Punishment: Concept, Goals and Mechanisms of Action]. St. Petersburg, 2005. 327 p. (In Russ.).

39. Naznachenie nakazaniya, ego effektivnost' i osvobozhdenie ot ugolovnoy otvetstvennosti i nakazaniya: uchebnoe posobie / pod red. G. B. Vittenberga [Awarding Punishment, Its Effectiveness and Relief from Criminal Liability and Punishment: Textbook; ed. by G. B. Vit-tenberg]. Irkutsk, 1978. 90 p. (In Russ.).

40. Nartymov D. M. Problemy povysheniya effektivnosti nakazaniya: avtoref. dis. ... kand. yu-rid. nauk [Problems of Increasing the Efficiency of Punishment: Synopsis of Cand. ju-rid. sci. diss.]. Nizhny Novgorod, 2010. 30 p. (In Russ.).

41. Naumov A. V. Ugolovnoe pravo. Obshchaya chast': kurs lektsiy [Criminal Law. General Part: Course of Lectures]. Moscow, 1996. 560 p. (In Russ.).

42. Nikonov V. A. Effektivnost' obshchepredupre-ditel'nogo vozdeystviya ugolovnogo nakazaniya: avtoref. dis. ... d-rayurid. nauk [The Effectiveness of General Preventive Impact of Criminal Punishment: Synopsis of Dr. jurid. sci. diss.]. Ekaterinburg, 1994. 36 p. (In Russ.).

43. Noy I. S. Voprosy teorii nakazaniya v sovets-kom ugolovnom prave [Issues of the Theory of Punishment in the Soviet Criminal Law]. Saratov, 1962. 154 p. (In Russ.).

44. Ozhegov S. I., Shvedova N. Yu. Tolkovyy slo-var ' russkogo yazyka [Explanatory Dictionary of the Russian Language]. Moscow, 2002. 908 p. (In Russ.).

45. Panchenko P. N. Upravlenie primeneniem ugolovnogo zakonodatel 'stva kak strategiya i

taktika ugolovnoy politiki [Management of the Application of Criminal Legislation as a Strategy and Tactics of Criminal Policy]. Problemy yuridicheskoy tekhniki v ugolovnom i ugolovno-protsessual'nom zakonodatel'stve / pod red. L. L. Kruglikova [Problems of Legal Technology in Criminal and Criminal Procedure Legislation; ed. by L. L. Kruglikov]. Yaroslavl, 1999. Pp. 104-112. (In Russ.).

46. Pashkov A. S., Chechot D. M. Effektivnost' pravovogo regulirovaniya i metody ee vyyav-leniya [The Effectiveness of Legal Regulation and Methods for Its Detection]. Sovetskoe go-sudarstvo i pravo - Soviet State and Law. 1965. Issue 8. Pp. 3-11. (In Russ.).

47. Pashkov A. S., Yavich L. S. Effektivnost' pra-vovoy normy [The Effectiveness of Legal Norm]. Sovetskoe gosudarstvo i pravo - Soviet State and Law. 1970. Issue 3. Pp. 41-44. (In Russ.).

48. Perminov O. G. Problemy realizatsii nakazaniya [Issues of Punishment Implementation]. Moscow, 2003. 255 p. (In Russ.).

49. Pozdnyakov E. A. Filosofiya prestupleniya [Philosophy of Crime]. Moscow, 2001. 576 p. (In Russ.).

50. Prigozhin I. Filosofiya nestabil'nosti [Philosophy of Instability]. Voprosy filosofii - Problems of Philosophy. 1991. Issue 6. Pp. 46-57. (In Russ.).

51. Prigozhin I., Stengers I. Poryadok iz khaosa. Novyy dialog cheloveka s prirodoy [Order out of Chaos. Man's New Dialogue with Nature]. Moscow, 2001. 432 p. (In Russ.).

52. Putin prizval chinovnikov soblyudat' protse-dury ili uyti, kak Kudrin [Putin Appealed to Officials to Abide by Procedures or to Leave Like Kudrin]. Available at: http://ria.ru/poli-tics/20131114/976926063.html (accessed 25.11.2013). (Russ.).

53. Samoshchenko I. S., Nikitinskiy V. I. Izuchenie effektivnosti deystvuyushchego zakonodatel 'stva [Study of the Effectiveness of Current Legislation]. Sovetskoe gosudarstvo i pravo -Soviet State and Law. 1969. Issue 8. Pp. 3-12. (In Russ.).

54. Sovetskiy entsiklopedicheskiy slovar' / pod red. A. M. Prokhorova [Soviet Encyclopedic Dictionary; ed. by A. M. Prokhorov]. Moscow, 1990. 1632 p. (In Russ.).

55. Sovremennyy filosofskiy slovar' / pod red. V. E. Kemerova [Modern Philosophical Dictionary; ed. by V. E. Kemerov]. Moscow, 2004. 863 p. (In Russ.).

56. Solov'ev I. N. Ugolovno-pravovaya i krimino-logicheskaya kharakteristika nalogovykh prestupleniy (st. st. 198 i 199 Ugolovnogo ko-deksa): dis. ... kand. yurid. nauk [Criminal Law and Criminological Characteristics of Tax Crimes (Art. 198 and 199 of the Criminal Code): Cand. jurid. sci. diss.]. Moscow, 1999. 250 p. (In Russ.).

57. Spiridonov L. I. Sotsiologiya ugolovnogo prava [Sociology of Criminal Law]. Moscow, 1986. 237 p. (In Russ.).

58. Stromov V. Yu. Sistema ugolovnykh nakazaniy (realizatsiya i effektivnost'): dis. ... kand. yurid. nauk [Criminal Penalties System (Implementation and Effectiveness): Cand. jurid. sci. diss.]. Volgograd, 2009. 240 p. (In Russ.).

59. Stromov V. Yu. Tseli nakazaniya i sover-shenstvovaniya effektivnosti ikh realizatsii [Aims of Punishment and Perfection of Their Execution]. Vestnik Tambovskogo universite-ta. Seriya: Gumanitarnye nauki - Tambov University Review. Series: Humanities. 2006. Issue 4. Pp. 443-450. (In Russ.).

60. Syrykh V. M. Logicheskie osnovaniya obsh-chey teorii prava: v 2 t. [Logical Foundations of the General Theory of Law: in 2 vols.]. Vol. 2. Logika pravovogo issledovaniya (Kak napisat' dissertatsiyu) [Logic of Legal Research (How to Write a Dissertation)]. Moscow, 2004. 560 p. (In Russ.).

61. Ter-Akopov A. A. Pravovye osnovaniya ot-vetstvennosti za voinskie prestupleniya: dis. . d-ra yurid. nauk [Legal Foundations of Responsibility for Military Crimes: Dr. jurid. sci. diss.]. Moscow, 1982. 362 p. (In Russ.).

62. Ugolovnaya politika i ee realizatsiya organami vnutrennikh del: uchebnik / pod red. L. I. Belyaevoy [Criminal Policy and Its Implementation by the Internal Affairs Agencies: Textbook; ed. by L. I. Belyaeva]. Moscow, 2003. 246 p. (In Russ.).

63. Ugolovnoe pravo Rossii. Chast' Obshchaya: uchebnik dlya vuzov / otv. red. L. L. Kruglikov [Criminal Law of Russia. General Part: Textbook for Universities; ed. by L. L. Kruglikov]. Moscow, 2005. 592 p. (In Russ.).

64. Wald G. Determinizm, individual'nost' i problema svobodnoy voli [Determinism, Individuality and Problem of Free Will]. Nauka i zhizn. 1967. Issue 2. Pp. 70-83. (In Russ.).

65. Usmanov I. M. Usloviya effektivnosti uslovno-dosrochnogo osvobozhdeniya ot otbyvaniya nakazaniya [Conditions of Efficiency of Grant of Parole from Service of Sentence]. Pravo i

bezopasnost' - Law and Security. 2009. Issue 33. Pp. 97-98. (In Russ.).

66. Fedosenko V. Transplantologov opravdali. Okonchatel'no? Verkhovnyy sud priznal vra-chey nevinovnymi [Transplantologists Acquitted. Finally? The Supreme Court Found Doctors Innocent]. Rossiyskaya gazeta - Russian Gazette. 2006. December 22. (In Russ.).

67. Fedosova V. A. Effektivnost' deystviya norm sovetskogo prava [The Effectiveness of the Rules of the Soviet Law]. Voronezh, 1984. 157 p. (In Russ.).

68. Frolova S. M. Ponyatie effektivnosti ispravi-tel 'nykh rabot primenitel 'no k nesovershenno-letnim osuzhdennym [The Concept of the Effectiveness of Correctional Work in Relation to Juvenile Offenders]. Pravovye problemy ukrepleniya rossiyskoy gosudarstvennosti [Legal Problems of Strengthening Russian Statehood]. Tomsk, 2012. Part 54. Pp. 57-58. (In Russ.).

69. Shargorodskiy M. D. Nakazanie, ego tseli i effektivnost ' [Punishment, Its Purpose and Effectiveness]. Leningrad, 1973. 160 p. (In Russ.).

70. Shkel' T. Istselisya sam. Genprokuror vskryl bolezni obshchestva [Heal Yourself. The Prosecutor General Has Revealed the Illnesses of the Society]. Rossiyskaya gazeta - Russian Gazette. 2005. March 10. (In Russ.).

71. Albonnetti C. A. Criminality, Prosecutorial and Uncertainty: Toward a Theory of Discretionary Decision-Making in Felony Case. Criminology. 1986. Issue 24. P. 623. (In Eng.).

72. Appleman L. I. Deviancy, Dependency, and Disability: the Forgotten History of Eugenics and Mass Incarceration; L. I. Appleman. Duke Law Journal. 2018. Vol. 3. Pp. 417-478. (In Eng.).

73. Blumstein A., Cohen J. Sentencing Convicted Offenders: An Analysis of the Public's View. Law and Society Review. 1980. Issue 14. Pp. 223-261. (In Eng.).

74. Draper T. An Introduction to Jeremy Ben-tham's Theory of Punishment. UCL Bentham Project Journal of Bentham Studies. 2002. Vol. 5. Available at: http://discovery.ucl. ac.uk/1323717/1/005%20Draper%202002.pdf (accessed 10.01.2019). (In Eng.).

75. Hart H. Prolegomenon to the Principles of Punishment. 1960. Pp. 21-22. (In Eng.).

76. Herberger J., Magda E. Aggression in Prison Service Personnel and its Causation. The

Open Criminology Journal. 2015. Vol. 8. Pp. 12-18. (In Eng.).

77. Jacoby J., Dunn C. S. National Survey on Punishment for Criminal Offenses: Executive Summary. Paper prepared for the National Conference for criminal Offenses, Ann Arbor, Michigan. 1987. (In Eng.).

78. Kalmthout A. M. van. Sanctions-Systems in the Member-States of the Council of Europe; A. M. van Kalmthout, P. J. P. Tak. Deventer-Boston: Kluwer Law and Taxation Publishers, 1992. Part 2. 880 p. (In Eng.).

79. Langan H. Recidivism of Felons on Probation. Washington. DC: U.S. Department of Justice, 1992. P. 46. (In Eng.).

80. Tarbagaev A. N. Alternative Sanctions in Russian Criminal Law: Historical Roots and Present-Day Trends; A. N. Tarbagaev. Review of Central and East European Law. 1998. Vol. 24. Issue 3/4. Pp. 329-359. (In Eng.).

81. Tarbagaev A.N. The Sanctions System in Russian Criminal Law; A.N. Tarbagaev. South African Journal of Criminal Justice. 2000. Vol. 13. Issue 2. Pp. 160-170. (In Eng.).

82. Will Electronic Monitoring Have a Future in Europe?; ed. by M. Mayer, R. Haverkamp, R. Levy. Freiburg / Breisgau: Edition Iuscrim, 2003. 282 p. (In Eng.).