CC BY
68
УДК 94(571.53)(092)
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ИРКУТСКОГО ГРАЖДАНСКОГО ГУБЕРНАТОРА Н.И. ТРЕСКИНА С МЕСТНЫМ КУПЕЧЕСТВОМ
© А.Н. Гаращенко
ООО НПФ «Земля Иркутская»,
664007, Россия, г. Иркутск, ул. Октябрьской революции, 11б.
Статья посвящена взаимоотношениям иркутского гражданского губернатора Н.И. Трескина с местным купечеством: борьбе с «купеческой партией», привлечению представителей торгового капитала на свою сторону, попытке подчинить себе городское общественное управление. Рассматривается состав иркутского купечества к концу правления Трескина. Рассказывается о пополнении за счет купеческих взносов капитала приказа общественного призрения; о пожертвованиях на Отечественную войну 1812 г., на строительство в Иркутске Московских въездных ворот, на ремонт городских площадей и улиц. Автором вводится в научный оборот ряд новых архивных материалов.
Ключевые слова: Восточная Сибирь; гражданский губернатор; купцы; городская дума; И.Б. Пестель; Н.И. Трескин; М.В. Сибиряков; Н.П. Мыльников; Е.А. Кузнецов.
SOME ASPECTS OF IRKUTSK CIVIL GOVERNOR N.I. TRESKIN RELATIONSHIPS WITH LOCAL MERCHANTS A.N. Garashchenko
Scientific and Production Firm «Irkutsk Land» LLC, 11b Oktyabrskoi Revolyutsii St., Irkutsk, 664007, Russia.
The article discusses the relationships of the Irkutsk civil governor N.I. Treskin with local merchants: a conflict with the "merchant party", bringing commercial capital representatives on his side, an attempt to master the city public government. The merchant membership by the end of N.I. Treskin's ruling is considered. It is also described the replenishment of the Public Charity Department capital due to merchant contributions; donations to the Patriotic War of 1812, to the construction of Moscow Triumphal Gates in Irkutsk and to the repair of squares and streets. The author introduces a number of archival materials in the scientific circulation.
Keywords: Eastern Siberia; civil governor; merchants; city Duma; I.B. Pestel; N.I. Treskin; M.V. Sibiryakov; N.P. Mylni-kov; E.A. Kuznetsov.
Процесс быстрого формирования иркутского купечества как экономически сильной социальной группы происходит в последней четверти XVIII - начале XIX в.
Именно к этому времени относится рост активности по ряду направлений предпринимательства. В первую очередь это было связано с деятельностью разных промысловых компаний, торговлей с Америкой и как вершина этого - созданием Российско-Американской компании.
Высокой оживленности в конце XVIII в. достигла кяхтинская торговля, в которой энергичное участие принимали иркутские купцы. В 1762 г. была отменена казенная монополия на торговлю с Китаем, после чего эта сфера деятельности перешла к русским купцам, многие из которых были иркутянами и кяхтинцами. К примеру, в чайной торговле «монопольное положение кяхтинцев на чайном рынке России позволяло им устанавливать такие цены, которые не только компенсировали огромные накладные расходы и пошлины, но и обеспечивали получение высоких доходов. Продажная цена (оптовая) обычно в 4-6 раз превосходила тарифную» [17, с. 78]. Но кяхтинский торг не ограничивался только чаем. Русские купцы обменивали здесь пушнину на китайские товары, которые продавали на крупнейших ярмарках, тем самым создавая
себе солидные капиталы.
На границе с Китаем помимо официальной процветала и контрабандная торговля, не последними участниками в которой были представители крупного капитала. Современники признавали, что «все выгоды ее служат лишь обогащению людей зажиточных» [15, с. 91].
Тесным образом с торговлей были связаны судоходные и сухопутные грузоперевозки. Здесь купцы, бравшие подряды как от частных лиц, так и от казны, часто диктовали свои условия относительно цены на услуги, в результате чего доставка обходилась порой дороже стоимости самого товара.
В результате этой деятельности в Иркутске сложилось несколько групп купечества. Первую представляли самые известные фамилии, обладавшие крупными капиталами, такие как М.В. Сибиряков, Н.П. Мыльников, И.Ф. и С.Ф. Дудоровские. Были и помельче: Трапезниковы, Баснины, Киселевы и др.
Выходец из цеховых Николай Прокопьевич Мыльников (1745-1815) записался в купечество в 1769 г. Современники характеризовали его как человека «государственного ума». Вел торговлю в Иркутске, Якутске, Охотске, Олекминске, но особенно в Кяхте, где активно занимался сбытом пушнины, а оттуда вы-
1 Гаращенко Алексей Николаевич, историк, генеральный директор, редактор научно-популярного, иллюстрированного журнала «Земля Иркутская», тел.: 89148764764, e-mail: [email protected]
Garashchenko Aleksei, Historian, CEO, Editor of the popular scientific illustrated journal «Irkutsk Land», tel.: 89148764764, e-mail: [email protected]
возил большие партии китайского товара. Постепенно выбился в купцы 1-й гильдии. Наибольший доход принесла ему деятельность, связанная с организацией пушного промысла в северной части Тихого океана. Н.П. Мыльников явился одним из создателей Иркутской коммерческой компании, которая была основана для «произведения мореплавания, торговли и промыслов на американских землях и островах, принадлежащих высочайшему Его Императорского Величества престолу, и других полезных открытий в неизвестных местах» [13]. Однако капитал, которым располагала компания (129 тыс. руб.), был недостаточен для серьезных предприятий, поэтому стараниями Николая Прокопьевича в 1797 г. состоялось соединение с компанией Г.И. Шелихова, в результате чего общий капитал составил 724 тыс. руб. Через некоторое время Иркутская коммерческая компания была принята под покровительство центральной власти с полным названием «Российско-Американская». В последней Мыльникову вместе с сыновьями принадлежали 132 акции на сумму 132 тыс. руб. Николай Прокопьевич осуществлял и обширные кредитные операции; во многих списках иркутских купцов значился под № 1.
Но не только своими удачными коммерческими делами был известен купец Мыльников. Играл он видную роль и в общественной жизни Иркутска. В 1775— 1777 гг. служил ратманом в магистрате, в 1784-1786 гг. был городским головой, последним из пяти городских голов, выбиравшихся еще до открытия в Иркутске думы по манифесту от 14 декабря 1766 г., причем активно отстаивал права городского самоуправления перед коронной администрацией. Проявил себя Мыльников и в деле благотворительности, и многочисленными пожертвованиями церквям.
Судьба М.В. Сибирякова - второго персонажа в деле «иркутской купеческой партии» - во многом похожа на судьбу Н.П. Мыльникова.
Михаил Васильевич Сибиряков (1744-1814) - сын государственного крестьянина, а затем иркутского посадского. По некоторым данным, выбился в купцы уже в 17 лет [11]. Основой первоначального обогащения большого семейства Сибиряковых стала перевозка товаров по Байкалу. В дальнейшем они вели торговлю, поставку провианта и вина на казенные нужды, разработку нерчинских серебряных приисков. Достаточно быстро предпринимательская деятельность М.В. Сибирякова охватила всю Восточную Сибирь. Он занимался пушным промыслом на Тихоокеанском побережье и торговлей на Кяхте, куда его поставки пушнины достигали порой четверти всего привоза. Он поставлял свинец и медь с нерчинских казенных заводов в Барнаул и Екатеринбург, осуществлял грузоперевозки по Охотскому тракту, являлся крупным винным откупщиком. Владел на Байкале целым флотом из шести больших судов, а также карбасов и лодок. Кроме того, территория рыбных ловель, принадлежавших Михаилу Васильевичу, простиралась от Посольского монастыря до Култукского зимовья. В период 1773-1793 гг. ему принадлежала Тельминская суконная фабрика. В 1787 г. он принял участие в созда-
нии шелиховской торгово-промысловой «Американской» компании, которая в 1799 г. была принята под покровительство правительства и в которой ему принадлежало акций на 20 тыс. руб. [6, с. 78, 79; 9]. И это далеко неполный список коммерческих предприятий Сибирякова.
Отличался он и на общественном поприще. За свою жизнь Михаил Васильевич занимал столько постов, сколько не имел никто другой из рода Сибиряко-вых, да и из других купеческих фамилий. Во многом благодаря этому он добился немалых успехов в бизнесе.
Михаил Сибиряков был первым городским головой (1787-1789), избранным по «Городовому положению 1785 года», а затем избирался на этот пост еще дважды - в 1793 и 1799 гг. До выбора на эту должность успел послужить: «в 766 г. гражданскою старостою и в том же году словесным судьею, 773-го раскладчиком сообщества податей, в 777 с 12 апреля по 6 июля 780 г. в бывшем купеческом губернском магистрате президентом» [3, л. 1, 1 об.]. М.В. Сибиряков известен и как один из первых в Восточной Сибири собирателей предметов духовной культуры: картин, редких книг и рукописей, старинных карт, монет.
И в то же время, как отмечает А.И. Безруков, Михаила Васильевича отличали такие качества, как плутовство, коварство и изворотливость. «Он мог, например, когда ему было необходимо, брать самовольно из общественной кассы деньги, возврат же растягивал на годы, а затем и вообще сводил на нет <...> также использовал свое выборное положение в корыстных целях, за что в 1799 г. был снят с должности городского головы». Сибиряков умело обогащался за счет других, например, он занимал у Г.И. Шелихова шкурки морских бобров по 25-30 руб. при рыночной их цене 100 руб. [6, с. 79], правда, это качество было присуще подавляющему большинству предпринимателей того времени, да и нынешнего тоже.
И Мыльников, и Сибиряков были замешаны в конфликте между двумя высокопоставленными персонами - наместником Иркутским и Колыванским И.В. Якоби и иркутским губернатором И.В. Ламбом. Первый - как активный участник, а второй - как свидетель произошедшего.
Вероятно, с того времени и попали купцы Мыльников и Сибиряков у представителей верховной власти в число «ябедников», а дальнейшие события, связанные с жалобами на Б.Б. Леццано и И.О. Селифон-това, только укрепили это мнение [12].
Николай Иванович Трескин, ознакомленный генерал-губернатором И.Б. Пестелем с документами, касающимися конфликта местных «олигархов» с администрацией, приехал в столицу Восточной Сибири на должность гражданского губернатора уже с определенным, негативным настроем в отношении иркутского купечества. И вся его первоначальная деятельность была направлена на борьбу с «купеческой партией», которую он достаточно успешно провел, опираясь на поддержку И.Б. Пестеля.
По свидетельству самих местных жителей, а так-
же представителей купечества Апрелкова, Баснина, Караулова, уже «в начале своего управления он (Трескин - А.Г.) старался уничтожить оппозиционную партию купцов, образовавшуюся еще до своего приезда, и кончил ссылкой Мыльникова и Сибирякова как людей более других опасных». Но нужно отметить, что такая ситуация борьбы купечества с чиновничеством существовала в это время и в других городах за Уралом, только в Иркутске она проявилась намного острее. Это противоборство отметил еще А.П. Щапов: «почти повсюду в сибирских городах со второй половины XVIII в. появились своего рода Крезы - богатейшие купцы и захватывали в свои руки местную торговлю, промышленность, а отчасти и самое общественное управление. В Тобольске, Томске и Енисейске образовались особые партии купеческие, оппозиционные партиям чиновничьим. Повсюду думы и магистраты городские были, так сказать, олигархией богатейших купцов и буржуазно эксплуатировали общественные суммы <...> Но особенным, преимущественным средоточием купеческого владычества был, по-видимому, город Иркутск, слывший столицей Сибири. Здесь процветала и властвовала над общественным управлением олигархия знатных в Сибири купцов -именитых, почетных граждан, коммерции советников и т.п.» [14, с. 654].
Выборы в органы общественного управления (магистрат и думу) также проходили под диктовку крупного капитала. С 1777 по 1808 гг. на первых ролях оказывались самые богатые и сильные купцы. И очень часто «в течение 30 лет выборы эти, по силе кумовства, сродства и буржуазной солидарности, все перетягивались на сторону одного сильного туза - М. Сибирякова, который в течение этого периода времени почему-то то и дело оказывался особенным "излюбленным" выборным иркутского общества, то в качестве главного заправителя дел в губернском магистрате, то в качестве головы городской думы. Как в выборах, так и в общественной экономии иркутская общественная олигархия хотела быть вполне самоуправною» [14, с. 656]. Так было до Трескина.
В 1807 г. М.В. Сибиряков был избран городским головой в четвертый раз, на период 1808-1810 гг. В соответствии с законом он должен был утверждаться губернским правительством. По свидетельству В.И. Вагина, Трескин, «придравшись к прежним, большею частью ничтожным подсудностям Сибирякова <...> распорядился сделать новые выборы. Общество протестовало; половина его решительно отказалась от нового выбора, другая выбрала ничтожного купца Саватеева, но заявила при этом, что она делает новый выбор единственно из повиновения распоряжению начальства». Хотя Вагин и считает провинности Сибирякова ничтожными, но в целом их набиралось больше десятка, среди которых было: и сокрытие убийства; и неисполнение Высочайшего повеления при учреждении в Иркутске градской полиции, за что Михаил Васильевич был отрешен от должности; и сокрытие имения казенного должника Дмитрия Сиби-рякова; и рукоприкладство в отношении квартального
надзирателя; и подлог («незаконное представление от имени градской думы о производимом купцами и мещанами судоходства»); и еще одно, достаточно любопытно обвинение - «в именитые граждане записан не по прямым заслугам, а по проискам и противу согласия градского общества» [8, т. 1, с. 544, 545]. Получается, что в 1790 г. он буквально выпросил себе звание почетного гражданина.
Но настоящей причиной таких действий Трескина послужил очередной донос в Министерство внутренних дел, в составлении которого участвовали Сибиряков и Мыльников.
В марте 1808 г. министр внутренних дел сообщил И.Б. Пестелю, что в Петербурге были получены известия о произвольных действиях иркутского губернатора. В 12 пунктах указывались: принудительные закупки хлеба, продажа его в городе по высоким ценам, принудительная отдача крестьянских девок замуж за поселенцев, безотчетность в употреблении пожертвованных с благотворительной целью денег, продажа дурного вина, расстройство и несогласие общества. Уже тогда были «все сословия приведены в ужас самовластием губернатора, но роптать не смели» [8, т. 1, с. 35]. Удивляет, насколько быстро, если учитывать, что Трескин прибыл в Иркутск только в середине 1806 г., он успел совершить столько «злодеяний». Вряд ли претензии были объективны. Скорее всего, составлявшие эти обвинения действовали по уже отработанной схеме жалоб на губернаторов. Первая же стычка вызвала столь негативную реакцию местной олигархической купеческой верхушки, что в список обвинений были включены в большей степени мнимые провинности губернатора. А в стороне оставалась истинная причина - первая попытка администрации прервать процесс правления крупного капитала.
В ответе министру по этому доносу Пестель «прямо указывает на некоторых людей, которые занимаются подобным делом, и о том же с торжеством говорит в предписании Трескину, когда донос был оставлен без уважения» [8, т. 1, с. 14, 15]. Пестель сумел убедить министров внутренних дел и юстиции, а также самого императора в безосновательности обвинений на губернатора. Объяснения его были приняты, и теперь уже Сибирский генерал-губернатор перешел в атаку на «жалобщиков». В обращении к императору он постарался показать купцов как вредных нарушителей спокойствия и порядка и просил лишить их доброго имени и выслать в уездные города Иркутской губернии. Отметим, что эта переписка происходила в то время, когда Пестель еще находился в Сибири, правда, уже в западной ее части. Конечно, здесь не обошлось без влияния Трескина, который мог подавать идеи своему патрону, хорошо представляя обстановку в Иркутске. Дополнить сказанное необходимо рассказом самого Трескина.
«Поощренные ненаказанностью беспокойные здешние граждане, простирая закоренелую дерзость и своевольство свое далее и далее и успевая, к сожалению, одерживать всегда верх над начальством, переменять и свергать оное, основали было к несчастию
такое общество, которое, употребляя все усилия, чтобы располагать начальством и иметь уже оное в зависимости своей, противится дерзновенно всякому ограничению вредных общему благу предприятий его и действует до сего с новым своевольством во всем, что составляет токмо личные интересы его или, лучше сказать, главных предводителей онаго.
Справедливость, бескорыстие, неутолимая деятельность, предусмотрительность, строжайшее соблюдение интересов казны, или лучше сказать - возможное пресечение способов к расхищению оной, показались противными главным предводителям здешнего общества, воспитанным и устаревшим в необузданности, своеволии и своекорыстии граждан здешних так же и местных чиновников (выделено Трескиным - А.Г.), кои по тем уже видам и опасению не менее недовольны нынешним начальством.
Итак, донощики, избрав в поверенные свои бывшего председателя здешней гражданской палаты статского советника Шпеера, уволенного тогда в С.Петербург, послали извет на меня в разных якобы злоупотреблениях моих и притеснениях городу. Хотя самое содержание и стиль сего извета доказывали уже всю нелепость онаго; но как высшее правительство требовало от меня ответа, а при том и собственная честь моя заставляла меня просить удовлетворения, то я принужден был, оставя важнейшие дела, заняться сочинением ответа, который представлен был от меня к г. Сибирскому генерал-губернатору со всеми принадлежащими к оному приложениями на 58 листах. Вследствие сего по высочайшему повелению главные предводители ябеднической партии сосланы в отдаленныя места и тем упрощен общий дух ябеды и безначалия» [4, л. 30 об., 31, 31 об.].
13 апреля 1809 г. монарх согласился с мнением генерал-губернатора и повелел: «Удалить Сибирякова и Мыльникова из Иркутска - на жительство в уездные города сей губернии». Определение этих городов Пестель предоставил Трескину, который и отправил Сибирякова в Нерчинск, а Мыльникова - в Баргузин.
Ход мыслей и Пестеля и Трескина понятен - нужно было убрать из города самых активных и «беспокойных» членов иркутского общества, ведь, как объективно признавал Пестель, «Сибиряков по разным своим изворотам и дерзости, оказываемой противу начальства, имеет немалое влияние на общество, из числа коего некоторые с ним в связи по родству, другие по разным обязанностям, а многие по единомыслию <...> считают его в виде некоторого их руководителя и защитника; почему он, во всех общественных делах имея перевес, колеблет слабые умы и употребляет то в свою пользу» [8, т. 1, с. 545].
Но на этом история не закончилась. В Сенате рассматривалась давнишняя жалоба Сибирякова на иркутского военного губернатора Б.Б. Леццано (17981802). И здесь на решение императора повлияло уже сложившееся мнение о Сибирякове как о жалобщике и доносчике, да еще и вовлекающим в это других, и он распорядился предать его суду. В 1809 г. уголовная палата определила: «Лишить Сибирякова купеческого
звания и доброго имени; написать по Нерчинску в рабочие люди с мещанским окладом и иметь за ним надзор».
Впоследствии дело Сибирякова и Мыльникова тянулось: родные делали попытки смягчить участь осужденных, Сенат не соглашался утвердить решение уголовной палаты, но купцы уже были разосланы по определенным им местам. Российское судопроизводство действовало неспешно, и Сибирякову уже не суждено было дождаться его окончательного решения, 10 июля 1814 г. он умер.
Недолго прожил после этого и Мыльников. В январе 1815 г. Пестель от себя вошел к министру юстиции с ходатайством о возвращении Мыльникова в Иркутск, 8 марта было объявлено на это Высочайшее соизволение, но в том же году Николай Прокопьевич скончался.
Трескин отлично понимал: одержав определенную победу на первом этапе противостояния, нужно было привлекать сторонников из рядов местных предпринимателей; разбив одних, необходимо делать ставку на другие купеческие фамилии, может быть не столь крупные, какими были Сибиряковы и Мыльниковы.
Поэтому следует рассказать, как сложились дальнейшие взаимоотношения губернатора и представителей торгового капитала.
Привлечь купцов на свою сторону можно было, только заинтересовав их финансово. И в первую очередь - казенными подрядами.
Например, Н.И. Трескин, «усмирив» М.В. Сибирякова, постарался сделать своим союзником его сына Ксенофонта, для чего дал ему возможность получить подряд на поставку соли на 4 года за высокую цену, отчего К.М. Сибиряков нажил до миллиона серебром [8, с. 586, 587].
Вообще купцам, попавшим в милость к губернатору, жилось неплохо, этим, возможно, объясняется некоторое пристрастие к нему отдельных его современников.
Состав непосредственно иркутского купечества к концу правления губернией Трескина был следующим: купцов 1-й гильдии - восемь семейств общим числом душ 34 человека; купцов 2-й гильдии - одна семья из двух человек; купцов 3-й гильдии - 41 семейство в количестве 122 человек. Проживали в столице Восточной Сибири и иногородние купцы, записавшиеся по 2-й гильдии и имевшие шесть капиталов, чьи семьи насчитывали восемь душ [2, л. 37]. Нужно отметить, что за период с 1807 по начало 1820-х гг. из иркутского купечества выбыло 144 человека, из них только 10 из-за смерти. Объяснялось это, прежде всего, повышением правительством минимума объявленного капитала. Если первоначально для 3-й гильдии он составлял 500 руб., для 2-й - одну тысячу, а для 1-й - 10 тыс., то со временем, к 1807 г., произошло увеличение до 8, 20 и 50 тыс. руб. соответственно. Это привело к сокращению купечества. Вторая причина была связана с манифестом 1807 г., по которому вся внешняя торговля передавалась в руки первогильдийских купцов, что нанесло удар по мелкому бизнесу, занимав-
шемуся русско-китайской торговлей. Неблагоприятно сказались на доходах общий экономический спад в регионе, а также увеличение сборов с купеческих капиталов, доходивших до 7 копеек с объявленного рубля [18, с. 53].
Верхушку купцов не устраивало то, что губернатор различными способами «предлагал» им делиться с местным обществом, то есть отдавать какую-то часть средств на благо развития города, края. Например, при вступлении Н.И. Трескина в должность, капитал приказа общественного призрения располагал суммой 70957 руб. 82 коп. Вскоре губернатор сделал «приглашение разным сословиям о вспомоществовании бедным благородным вдовам и сиротам» по случаю дня рождения Великой княгини Елизаветы Александровны. Было собрано до 13 тыс. руб. Через непродолжительное время, благодаря его усилиям, было получено Приказом 30 тыс. руб. и 32661 руб. 76 коп. поступили по случаю принятия в 1807 г. на воинскую службу поселенцев - средства также были пожертвованы по «приглашению» Николая Ивановича (эта сумма образовалась из денег за вычетом понесенных расходов на обмундирование). Весь капитал Приказа на 1812 г. составил 153500 руб. [4, л. 208 об., 210].
Трескин пытался оказывать влияние на городское самоуправление, стараясь сделать думу послушным себе органом. Когда после неутвержденного им М.В. Сибирякова общество избрало М.И. Саватеева, тот был уже совершенно «покорнейшим слугою» [19, с. 195]. Но нужно отметить, что окончательно на свою сторону городскую думу Трескин склонить не сумел. Все его распоряжения выполнялись с большим «скрипом», не так скоро, как хотелось бы губернатору.
Трескин вмешивался в решения думы, если находил их незаконными, например, губернатор постарался ввести в правовое русло отношения с иногородними коммерсантами и в целом торговую деятельность купечества. Им был определен законный порядок на право торговли иногородних купцов и прекращены всякие им стеснения.
Николай Иванович заметил, что «Иркутское градское общество с давнего времени старалось не столько о приумножении городских доходов, сколько о собственных частных пользах, делало некоторые отступления от правил, законами предписанных, еще до 1789 г. общество оное, по сделанному в градской думе согласию, на иногородних, торгующих здесь купцов располагало денежный сбор до 160 руб. в год с одного человека, вместо отправления личных и вещественных повинностей - но постановление сие, быв по порядку доведено до сведения Правительствующего сената, оным [было] не утверждено. Несмотря на сие, или по невниманию, забыв отмену высшим правительством такового несообразного с законами положения, здешняя градская дума по общественным приговорам продолжала делать на иногородних купцов такие денежные сборы, на кои не имела она никакого права и которые служили токмо к стеснению свободы иногородних в предоставлении им узаконениями торгов».
Далее он писал: «С подобным представлением вошла ко мне градская дума при вступлении моем в управление губерниею, коим просила, чтобы иногородним купцам, без различия гильдий, незаписавшим-ся по городу в гости и приказчикам разных хозяев -позволить продавать оптом завезенные ими товары, и за право сие взыскивать с них в доход города такую сумму, какую сообразно обширности их торговли и отправляемых здешними гражданами тягостей взять можно будет; но прежде, нежели вошла ко мне дума с представлением сим, давалось от нее новым приезжавшим мещанам и даже крестьянам без записания в гости позволение на право торговли со взысканием с них известной суммы в пользу города по собственному положению думы».
В связи с этими нарушениями Н.И. Трескин издал правила, определявшие права иногородних и требования к думе, направленные на урегулирование отношений местных и приезжих. Платить иногородние должны были только то, что предусматривалось с объявленного по гильдии капитала (с каждого рубля), и этот платеж не должен был отличаться от того, какой делали местные купцы. Если же иногородний поселялся в Иркутске и приобретал недвижимость, то он обязан был платить все личные тяготы в соответствии с 12 ст. Городового положения. В документе говорилось: «Крестьянам же ни в каком случае не только не дозволять торговать товарами, присвоенными гиль-дейцам, но и допускать к тому не должно». Отмечалось, что из некоторых российских губерний, особенно из Владимирской, крестьянами привозимы были товары на продажу, на которую они не имели никакого права. Это вело к подрыву купечества, «которому одному предоставлено право оной торговли», а «крестьянам дозволено продавать только собственные их изделия или продукты и с известными на сие ограничениями». Запрещалось торговать по городам съестными припасами кому-либо в неустановленных местах, те, кто этим занимались (мещане, крестьяне, солдаты и даже ссыльные), не платили акциза в городскую казну. Вводились правила для мелочной продажи. Городским властям строго предписывалось соблюдать ст. 167 п. 6 Городового положения, где было записано: «Наблюдать за прочностью городских зданий, стараться о построении всего потребного, о заведении площадей для стечения народа по торгу, пристаней, амбаров, магазейнов и тому подобнаго, что может быть для города потребно, выгодно и полезно» [4, л. 125 об., 126, 128 об., 129, 134 об., 135, 135 об., 137].
О том, как Трескин принуждал городские власти относительно благоустройства Иркутска, вопрос особый, и мы не будем его касаться, это требует отдельной статьи.
Ярко проявились прекословия между губернатором и купечеством в период сбора средств на войну 1812 г., хотя война вызвала у сибиряков небывалый патриотический подъем.
О нападении Наполеона на Россию в Сибири, тем более в Иркутске, узнали с опозданием. В столице
Восточной Сибири манифесты Александра I получили только 6 августа. 12 августа Трескин обратился к «чиновникам Иркутской губернии, городским и сельским обществам, иноверческим родоначальникам и всем жителям всякого звания и состояния» с доведением царского манифеста о сборе ополчения, а также своей просьбой о пожертвованиях.
Деньги поступили, но не в том количестве, которое ожидал губернатор. Такое отношение, особенно состоятельных жителей Иркутска, возмутило Трескина, и он вновь обратился с посланием, в котором, пристыдив купцов, «настоятельно» предложил им увеличить сборы. В адрес Иркутской градской думы «относительно пожертвований здешняго купечества на ополчение государственных сил» было направлено воззвание.
«На основании повсеместно распубликованного Высочайшаго Его Императорского Величества Манифеста, в 6 день июля состоявшагося, коим все верные сыны Отечества призываются на защиту против не-приятельскаго нашествия, - сделано и с моей стороны всем лицам и состояниям, во вверенной мне губернии находящимся, приглашение к единодушному и ревностнейшему пожертвованию избытками своими по мере сил и возможности каждаго.
Вследствие сего служащие чиновники, некоторые общества, особливо братские, частныя лица и прочия состояния, в здешней губернии обитающие, взнесли в разныя казначейства на предмет новаго в государстве ополчения по настоящее время более 50 т. рублей. В числе сих усердствующих людей особенно отличились состоящия при Тельминской суконной фабрике не только чиновники, но даже и рабочие люди, имеющие все богатство свое в службе и тягостных трудах и при-несшия на пользу Отечества до 6000 рублей.
Но, между тем, как все сии состояния, даже в отдаленных отсюда местах - спешат ознаменовать в настоящих обстоятельствах сыновнюю любовь свою и усердие к Отечеству - здешнее купеческое сословие, на которое я более всех полагал лестную надежду, остается без всякаго в таковом важном государственном деле движения и не приемлет с прочими участия в горячейшем стремлении на глас призывающаго Отечества.
Поставляя в вид Иркутской градской думе усердное рвение выше означенных состояний - я с сердечным прискорбием должен обратить внимание ея на бездейственность подведомаго ей сословия. Купечество преймущественно пред всеми прочими классами народа, пользуясь многими дарованными выгодами и имея избыточное состояние, стяжаемое в недрах Отечества под благодетельным покровом его и законами, ограждающими от всякой опасности право их приобретения - не более ли всех прочих состояний - должно ознаменовать искреннюю признательность к Отечеству, заключающему в себе все их благоденствие. И кто более обязан священным чувствованием благодарности за сохранение собственности: земледелец ли, коего все состояние заключается в полосе земли, орошаемой им кровавым потом, и отдающий из среды
своей лучших людей на службу Государеву; на защиту общей безопасности? или купец, имеющий свободную, по произволению своему торговлю, и везде обретающий различные способы к выгодам и неприкосновенную ограду своему лицу и состоянию?
Поручая градской думе внушить сии чувствования здешнему купеческому сословию - я остаюсь совершенно уверенным, что оно после сего со всею патриотическою ревностию подвигнется к засвидетельствованию сыновней любви своей к Отечеству, принесением ему избытков своих и покажет себя во всем пространстве достойным того лестнаго мнения, какое всемилостивейший и Августейший монарх наш имеет о верных своих подданных. Новым залогом отеческих попечений Его Императорского Величества о жителях Сибири, удаленных и от бедственных произшествий войны - служит Всемилостивейшее Его повеление о сборе с Сибирских губерний отлично от прочих внутренних вместо прежде положенных со ста - двух рекрут, только половины, то есть с 500 - пяти.
Успехи сего вторичнаго воззвания моего к градскому сословию принесут мне величайшее удовольствие и оправдают те выгодныя надежды на оное, которыя не престают одушевлять меня во все время управления в вверенною мне губернию» [1. л. 133-135 об.].
Но только после трех призывов и «внушений» губернатора и городской думы купцы приступили к серьезным пожертвованиям.
По имеющимся сведениям, всего в 1812-1813 гг. в Иркутской губернии было собрано 186 тыс. руб., в Тобольской - 162 тыс., в Томской - 158 тыс. руб. По сумме взноса Иркутская губерния была первой в Сибири и девятнадцатой в России. На следующий год по Иркутской губернии было собрано еще 101,9 тыс. руб. пожертвований, в том числе 45,9 тыс. на ополчение и 39,2 тыс. руб. на помощь разоренным от военных действий [16].
Способы и методы, которые применялись губернатором, часто не встречали понимания и содействия большинства купечества, но они не вызывали особо отрицательных эмоций у менее зажиточной части населения, поскольку их экономические и просто жизненные интересы Трескин не затрагивал, «был добрый человек и бедным помогал. Только купцов сильно теснил: все подписки да пожертвования» [8, с. 578]. Кстати, именно путем таких пожертвований губернатору удалось собрать средства на строительство в городе Московских триумфальных ворот в честь десятилетия восшествия на престол императора Александра I [10].
Много внимания Н.И. Трескин уделил борьбе с монополиями и монополистами в купеческой среде, но эта борьба была своеобразной: борясь со старыми, уже сложившимися монополистами, губернатор своей поддержкой и благосклонным вниманием усиливал новых.
Из переписки, которую вел Николай Иванович в начале 1820-х гг. (после своего отстранения от должности) с А.И. Третьяковым, человеком достаточно
близким Трескину и поверенным во многих его делах, можно узнать, с кем из купцов губернатор находился в хороших отношениях и деловых, и личностных.
Одним из первых был Ефим Андреевич Кузнецов, которого губернатор «за красивость стана и лица и за ловкое возвышение из кабачных поднощиков в откупщики называл в шутку королем» [7, с. 37]. Это был человек «далеко недюжинного ума и порядочно образованный для того времени» [8, т. 2, с. 329]. В 1819 г. Е.А. Кузнецов стал одним из трех предпринимателей, которым было предоставлено право монопольной торговли мясом в Иркутске. В 1820 г. он значился тобольским купцом, вместе с казанским купцом Патюковым -содержателем питейных сборов по Иркутской губернии, обзавелся недвижимостью в Иркутске. Губернатор привлекал его к финансированию ремонтных работ в городе, так, начиная с 1817 г., Кузнецов и Патю-ков выделяли по 5 тыс. руб. ежегодно на эти цели [18, с. 129].
Находясь в Санкт-Петербурге, Трескин переписывался с Кузнецовым: «О моих просьбах и нуждах я и теперь повторяю покорнейше и усердно. Я о сем не распространяюсь, ибо писал уже о том и к тебе, и к Ефиму Андреевичу». Обращался Николай Иванович с просьбами относительно финансовой помощи ему и И.Б. Пестелю. Об этом он сообщал и Третьякову, упоминая, например, о своих лошадях и вещах Ивана Борисовича: «Карька мой (кличка лошади - А.Г.), по словам Ефима Андреевича, отчаянно болен, но стал было поправляться. Что теперь с ним происходит. Его хотел взять Ефим Андреевич за себя, но где же теперь прочие лошади? И как Вы о них распоряжались? Не забудьте также, между прочим, об остальных вещах Ивана Борисовича, которой по стеснительному положению заслуживает наше внимание и попечение. Одолжите общими силами, особливо нападите на Ефима Андреевича, естли обстоятельства его благоприятны. Он старый приятель, и ему грех отказать нам. Хоть он и всегда старался угодить и помогать нам. Не сумневаюсь и теперь, естли токмо он не переменился, как разглашают; стороною».
Видимо, размышляя о своем положении и ища пути выхода из него, Николай Иванович писал: «Для меня горько сие <...> я по Ефиме Андреевиче <...> имея связи, давно бы мог предупредить мерзкие притязания. К тому же нужна известным людям подмаска. Но он, конечно, с досады ни того, ни другаго способа не употреблял и теперь за сие дорого платит» [5, л. 7, 13 об., 14].
Другими лицами, кому выражал признательность и с кем вел переписку Трескин, были, как ни странно это может показаться на первый взгляд, сыновья гонимого Пестелем и Трескиным купца Михаила Сибирякова -Александр и Ксенофонт. Особенно дружественные отношения сложились у губернатора с Ксенофонтом, служившим в 1817-1825 гг. по выбору городским головой. О нем Трескин писал: «В добром расположении ко мне Ксенофонта Михайловича и с сей стороны я не сумневаюсь». В распоряжение К. Сибирякова Трескин оставил деньги, сделав его своим поручителем. Можно предположить, исходя из отрывочных сведений в его письмах, что эти средства губернатор вкладывал в
какое-то торговое предприятие, которое вел купец и от которого Николай Иванович также имел свой доход.
Неплохо жилось при Трескине и купцу Василию Прокопьевичу Кузнецову, правителю иркутской конторы Российско-Американской компании. Но, видимо, отношения с компанией были построены на взаимно выгодных обязательствах, о чем можно судить по следующим строкам из письма Николая Ивановича к Третьякову: «Пусть все стараются помогать мне продажею моих вещей и пересылкою некоторых ко мне в свое время! Василию Прокопьевичу напомните, между прочим, о моем жалованье» [5, л. 4 об.], значит, губернатор получал от компании какие-то деньги, о чем широкой публике вряд ли было известно. Денежные пособия в Петербург Трескин также просил Третьякова делать лучше «чрез Василия Прокопьевича и Американскую контору, если только он не переменился ко мне, подобно другим».
Среди часто упоминаемых в переписке с Третьяковым - купцы Михаил Иванович и Александр Андреевич Саватеевы. Из них М.И. Саватеев в 1808-1813 гг. состоял городским головой и избран был по настоянию Н.И. Трескина.
Ко всем к ним обращался Николай Иванович Трескин со словами помощи и поддержки: «Не забудь токмо как сам (адресовано к А.И. Третьякову - А.Г.), так напомни о том же и Ефиму Андреевичу, Михайлу Ивановичу Саватееву, Александру Андреевичу Сава-тееву, Василию Прокопьевичу и всем прочим, до которых относится - помогайте мне по возможности и выручайте меня из затруднений. Пользуйтесь настоящим, не откладывайте и не надейтесь на будущее, которое от нас сокрыто и от нас не зависит» [5, л. 6]. Конечно, не все из тех, кого Трескин считал верными себе, после его отставки сохраняли с ним дружественные отношения, большинство отвернулось.
Подводя итог сказанному, можно отметить, что одним из результатов политики, проводившейся Н.И. Трескиным, стало резкое ограничение вседозволенности купечества. Господство купечества сменилось господством чиновничества.
Учитывая противоречия в среде местного предпринимательства, Трескин постарался привлечь на свою сторону ту его часть, которая в той или иной степени была недовольна сложившимся положением, когда большая часть казенных подрядов (на закупки хлеба, поставки соли, перевозки грузов и т.д.) сконцентрировалась в руках небольшой группы богатейших фамилий. Он провел определенное перераспределение финансовых потоков, но в тоже время не стал добиваться полного финансового краха и представителей богатейшей верхушки купцов («купеческой партии»), как это видно на примере с Сибиряковыми. Со своей стороны и купечество, видя в Николае Ивановиче сильного представителя государственной власти, вынуждено было идти с ним на сотрудничество, ища в этом и свою выгоду. Но борьба продолжалась, и Н.И. Трескин все-таки стал «жертвой» интриг элиты иркутского купечества и заложником сложившейся в России системы управления. Не удалось губернатору склонить на свою сторону и городскую думу.
Статья поступила 02.03.2015 г.
Библиографический список
1. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 70. О. 1. Д. 563.
2. ГАИО. Ф. 70. О. 1. Д. 948.
3. ГАИО. Ф. 70. О. 1. Д. 1143.
4. ГАИО. Ф. 713. О. 1. Д. 19.
5. Российская национальная библиотека, отдел рукописей. Ф. 731 (фонд М.М. Сперанского). Д. 2071.
6. Безруков А.И. Иркутские купцы Сибиряковы: устойчивость и прогресс // Земля Иркутская. 2006. № 3 (31). С. 76-85.
7. Бычков А.Ф. М.М. Сперанский генерал-губернатором в Сибири и возвращение его в Петербург / Сообщил И.А. Бычков // Русская старина. 1902. Т. 112. Вып. 10. С. 35-56.
8. Вагин В.И. Исторические сведения о деятельности графа М.М. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 год. СПб., 1872. Т. 1. 808 с., т. 2. 752 с.
9. Гаврилова Н.И. Сибиряков Михаил Васильевич [Электронный ресурс]. 1^1.: http://irkipedia.ru/content/sibiryakov_mi-Ь|аН_уаБНеуюй (29 янв. 2015).
10. Гаращенко А.Н. Злоключения французских инженеров в России // Земля Иркутская. 2012. № 2 (41). С. 54-60.
11. Душкин Ю.С. Держали имя свое грозно.: иркутские купцы Сибиряковы // Банки. Налоги. Финансы. 1997. № 15.
12. Из бумаг о Сибирякове и Мыльникове: сб. газеты «Си-
бирь». СПб., 1878. Т. 1. С. 461-484.
13. Резун Д.Я., Зуева Е.А., Гаврилова Н.И. Николай Проко-пьевич Мыльников [Электронный ресурс]. URL: http://irkipedia.ru/content/mylnikovy (11 февр. 2015).
14. Щапов А.П. Сибирское общество до Сперанского // Собр. соч.: В 3-х т. СПб.: Издание М.В. Пирожкова, 1908. Т. 3. 719 с.
15. Шахеров В.П. Иркутск купеческий: история города в лицах и судьбах. Хабаровск: ИД «Приамурские ведомости», 2006. 176 с.
16. Шахеров В.П. На отражение врагов Отечества: пожертвования на Отечественную войну 1812 г. в Иркутской губернии // Земля Иркутская. 2012. № 2 (41). С. 37-38.
17. Шахеров В.П. Роль Русско-китайской торговли в развитии сибирского предпринимательства (конец XVIII - первая половина XIX вв.) // Города Восточной Сибири в XVIII - первой половине XIX вв. Иркутск, 2001. 264 с.
18. Шахеров В.П. Социокультурные процессы в городской среде Байкальской Сибири XVIII - первой половины XIX в.: монография. Иркутск, 2013. 256 с.
19. Штейнгель В.И. К иркутскому летописцу пояснение: записка о Сибири // Сочинения и письма. Т. 2. / изд. подг. Н.В. Зейфман и В.П. Шахеровым. Иркутск, 1992. 448 с.
УДК 377.031.4:93
ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ИНСТИТУТА (1960-1993)
ИРКУТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПОЛИТЕХНИЧЕСКОГО
© О.А. Горощенова1
Иркутский национальный исследовательский технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Рассматриваются особенности создания и дальнейшего развития крупнейшего за Уралом вуза - Иркутского политехнического института. Создание вуза было сопряжено с многочисленными трудностями: недостаток учебных площадей, слабая материально-техническая база. Благодаря высокому авторитету ректора А.А. Игошина, письму коммунистов института первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву, решениям производственных конференций вузу было дано разрешение на строительство нового корпуса. Развитие материальной базы существенно повлияло на судьбу узкопрофильного вуза - в 1960 г. он был переименован в Иркутский политехнический институт и оставался им до 1993 г. - времени переименования в Иркутский государственный технический университет. Ключевые слова: техническое образование в СССР, Восточная Сибирь, Иркутский политехнический институт, Иркутский государственный технический университет, Иркутский национальный исследовательский технический университет, ректор А.А. Игошин, ректор С.Б. Леонов.
DEVELOPMENT FEATURES OF IRKUTSK STATE POLYTECHNIC INSTITUTE (1960-1993) O.A. Goroshchenova
Irkutsk National Research Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
The paper deals with the formation features and further development of the largest university beyond the Urals - the Irkutsk Polytechnic Institute. A lot of difficulties accompanied the creation of the high school: lack of educational areas, weak material and technical base. The permit on the construction of a new building was given thanks to the high authority of the rector A.A. Igoshin, the letter of the Institute Communists to the First Secretary of the Central Committee of the Communist Party of the Soviet Union N.S. Khrushchev and resolutions of industrial conferences. Development of the material base had a significant impact on the fate of a single-specialty high school. In 1960 it was renamed and remained the Irkutsk Polytechnic Institute until 1993 when it was renamed the Irkutsk State Technical University. Keywords: technical education in the USSR; Eastern Siberia; Irkutsk Polytechnic Institute; Irkutsk State Technical University; Irkutsk National Research Technical university; A.A. Igoshin the Rector; S.B. Leonov the Rector.
1 Горощенова Ольга Анатольевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры общеобразовательных дисциплин, профессор РАЕ, директор музея истории ИрГТУ, тел.: 89148727644, e-mail: [email protected]
Goroshchenova Olga, Candidate of History, Associate Professor of the Department of General Education, Professor of the Russian Academy of Natural Sciences, Director of the ISTU Museum of History, tel.: 89148727644, e-mail: [email protected]
